Текст книги "Одиннадцать"

Автор книги: Эрик Бутаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Второй уровень

Испытание Первое
(встреча)

Проверка выносливости и способности выживания в условиях максимально приближенных к Предстоящим!

Условия испытания:

Необходимо преодолеть расстояние в 333,3 километра(по карте) от точки высадки до места базового лагеря, расположенного точно на Юге от места высадки. При этомдлинапройденного путии время, затраченное на выполнения испытания, значения не имеют. Маршрут и способы преодоления возможных препятствий на пути выбираются испытуемыми самостоятельно. Важно добраться до базового лагеря!

Испытуемые – группа 2 человека. По теоретическим показателям психологически совместимы. Имеют примерно одинаковую физическую и практическую подготовку.

Снаряжение и оборудование получают в точке высадки. Это необходимое и достаточное снаряжение для преодоления маршрута. Изготовлено из материалов и по технологии Предстоящих времен.

На протяжении всего маршрута за группой ведется непрерывное наблюдение.

В критической ситуации или схода группы с маршрута предлагается подать сигнал с помощью сжигания поясных ремней всех членов группы.

– Ну что тебе сказать про Сахалин? На острове нормальная погода! – пробурчал Ефим, возвращая бумагу пилоту. – Условия, как условия – других и не ожидал.

Вертолет гудел, и его бросало из стороны в сторону, как «осиновый лист». Ефим, прочитав условия, огляделся: «МИ-17», как было написано на борту вертолета, был на самом деле «МИ-8».

– А почему у вас написано, что он семнадцатый?

– А черт его знает, – ответил пилот.

– Странно, – Ефим почесал над бровью. – А может один плюс семь и будет восемь?

– Может и так, – не оборачиваясь, согласился пилот.

Ефим встал и прошелся по салону.

Консервная банка, ей богу. Щели, как в старом заборе, особенно в заднем отсеке, где лежали лопата, спиннинг, старый дерматиновый портфель и два веника.

– А веников тебе зачем два? – поинтересовался Ефим.

– Только на шторки не вставай – могут открыться, – ответил пилот, не расслышав вопрос.

– То есть? – не понял Ефим.

– Не вставай, говорю!

– Надо-то больно, – прошептал Ефим и улегся на лавку, ещё раз развернув бумагу, чтобы лучше запомнить.

Вертолет бросало, но это не было важным – Ефим незаметно уснул.

Через неопределенное время, Ефим почувствовал, что его кто-то трясет. Это был помощник командира – второй пилот, наверное.

– Прочитал? – спросил он.

– Да, – ответил Ефим.

– Всё понял?

– А чего тут понимать? – ответил Ефим, немного громче, чем шум винтов, который усилился, когда они залетели в распадок между гор.

– Верни, – попросил пилот.

Ефим протянул листок.

Пилот взял лист, сложил пополам, спрятал в нагрудный карман.

– Ну, а коль так, Ефим Тимофеевич, тогда раздевайся – приземляемся.

– Это ещё зачем? – не понял Ефим.

– Мы должны быть уверены, что, кроме того, что вам положено по условию, у вас больше ничего не будет. А как это узнать? Только так – выгрузить вас на поляну, в чем мать родила.

– А нательный крест? – Ефим теребил медный маленький крестик на тонком сермяжном шнурке, висевший на шее.

– Крестик оставь.

– Спасибо и на этом.

– Не за что.

– А одежда и снаряжение на поляне?

– Ты их получишь, как только встанешь на землю.

– А мой напарник? Когда я его получу?

– Ты его сам найдешь. Он где-то там уже. Точно не знаю где, но уверен, что не потеряетесь.

– То есть? – продолжил фразу Ефим.

– То есть он идет параллельным курсом. Вы одновременно высадитесь на землю.

– Понятно. Конспираторы хреновы! – сплюнул Ефим, стягивая одежду. – Даже чаем не напоите напоследок?

– Прости, Ефим Тимофеевич – не напоим. Не положено.

– Положенных – Е!.. – ну, в общем, вы меня понимаете, товарищ полковник! – огрызнулся Ефим.

– Понимаю, брат, – улыбнулся пилот. – Понимаю.

– Ну что ж, господа вертолетчики, тогда я готов. – Ефим остался в одних полосатых трусах в салоне приземляющегося вертолета. – Трусы сниму, когда земли коснемся. Не удобно как-то вам тут светить своё преимущество. Да и боюсь коки отморозить в вашей жестяной банке. Не возражаете, я надеюсь?

– Не возражаем, – ответил пилот.

Вертолет коснулся земли.

Ефим снял последний предмет одежды, положил его поверх остальных и произнес:

– Дарю на память. Смотри, не потеряй, солдатик!

– Верну в сохранности, – пообещал провожатый, открывая дверь пассажирского отсека. – Пошел!

– Сам пошел! – цыкнул Ефим и прыгнул босыми ногами на холодную траву. – Сколько время?

– Ровно полдень! – Машинально ответил пилот, скользнув взглядом по часам.

– Двенадцать, что ли?

Пилот кивнул:

– …

– И на том спасибо.

Поднялась лесенка, дверь захлопнулась.

Где мои вещи?! – крикнул Ефим…

С дугой стороны машины, со стороны «шторок» из запасного, видимо, выхода на поляну упал холщевый мешок, полный чего-то. Ефим заметил это падение и показал большой палец: «Данкэ!»

«Жув—жув-жув» рубили воздух лопасти над головой, холодный ветер прижимал траву, кусты и голую фигуру человека к земле.

– Сваливайте уже бляха-вашу маму-муха! – заорал Ефим и зло махнул рукой в сторону.

Пилоты махнули ему в ответ, дескать, пока, и «стрекоза» тут же взлетела, поднялась, наклонилась и ушла вправо за гору, как огромный зеленый автобус.

Вслед за ней, из-за спины, из-за небольших зарослей молодого осинника и каких-то кустов, стеной стоявших на краю поляны (скорей всего, над речушкой), тут же поднялась точно такая же машина, взяла курс и направилась следом.

Голый Ефим помахал и ей, но уже приветственно.

Через минуту всё стихло (оглушительная тишина!), только птички щебетали, да речка шумела в кустах.

– Стало быть, мой напарник где-то там за кустами, надо думать, за рекой, судя по шуму, – говорил сам себе Ефим. – Надо бы одеться – несолидно знакомиться голым. Тем более, там может баба оказаться – с них станется, уроды! Зря, что ли, они нас с разных сторон осиновой «ширмы» выгрузили? Конспираторы хреновы! Ладно, посмотрим, что тут у нас есть.

Ефим развязал не очень-то увесистый мешок. Пошурудив рукой только сверху, он сразу обнаружил одежду: самотканая рубаха, грубые шаровары, ичиги, шерстяные носки, вязаная кофта-душегрейка и меховая безрукавка. Трусов, естественно, никаких и в помине не было. По крайней мере, сверху их не было точно. А что там ещё завернутое в ткань и не мягкое, Ефим решил пока не распаковывать, чтобы время не терять и не устраивать здесь на поляне барахолку. Вот встретится с напарником (или напарницей) вместе всё и посмотрят, что у него, а что у него (или у неё! – черт бы их побрал с их загадками!)

Надев на себя штаны и рубаху, натянув на босу ногу ичиги, Ефим, выдернул из мешка топор, рукоятка которого так и просилась, чтобы её выдернули, положил этот самый топорик себе на плечо и, не спеша, пошел к «осиновой ширме», к реке, за которой, как он предполагал, должен был находиться его напарник. (Или напарница… Человек, одним словом!)

Когда до рощи оставалось несколько метров, Ефим услышал свист.

– Напарник, – крикнул он и свистнул в ответ.

Свист повторился снова.

– Слышу, слышу! – Ефим прикинул, откуда раздается свист.

Сориентировавшись, продравшись через кусты, Ефим вышел на обрывистый берег не очень широкой, но довольно шустрой речушки. На противоположном берегу стоял человек, одетый в похожую, как у Ефима, одежду, опершись правой рукой на небольшое копье-рогатину, придерживая левой такой же свой куль. Человеку было лет тридцать – тридцать с небольшим. Он был складно сложен, мускулист, здоровый, пожалуй, на голову выше Ефима. Человек смотрел, прищурившись, наморщив лоб, и из-под бровей, оценивающе и твердо. Крупные черты лица и этот взгляд убедили Ефима, что парень нормальный и видимо с характером.

«Ну, слава тебе Господи! – не баба! – пробубнил он и, чтобы заглушить шум речки, крикнул:

– Здорово напарник!

– Здорово! – ответил человек.

– Чего нахмурился, братишка?

– Я не нахмурился.

И «братишка» тут же улыбнулся лучезарной улыбкой, смущенно почесывая нос.

«Ну, это другое дело, – подумал Ефим. – Хоть не смурной», а вслух добавил:

– Меня Ефим зовут.

– Меня – Владимир, – ответил человек.

– Отлично. Сейчас переправимся – познакомимся, как следует! Я дерево срублю, – Ефим, прикидывая, чего бы срубить, – чтобы тебе перебраться. Годится?

– Давай! – согласился Владимир.

– Даю!

Со стороны Владимира подходящих деревьев не было, да и топор был в руках у Ефима, и одинокая, но нужная несчастная сосна стояла как раз там, где надо.

Прикинув ширину реки (метров десять, плюс-минус – не больше), Ефим постучал обухом для пробы по стволу, выбрал направление, куда её уложить и довольно быстро завалил беднягу.

Дерево рухнуло точно поперёк реки, застряв макушкой в прибрежных валунах и намертво закрепившись, как мостик.

– Как оно?! – с гордостью за свою работу спросил Ефим.

– Отлично! – улыбнулся Владимир.

– Хватит или ещё одну?

– Хватит-хватит, переберусь, – ответил напарник.

– Это, надо полагать, первое и самое легкое препятствие из предложенных для испытуемых, – подбодрил напарника Ефим, вспомнив «Условия», когда тот шагнул на переправу. – Как считаешь?

– Наверное, – балансируя с мешком в руках и опираясь на рогатину, негромко кряхтя, отвечал напарник-Владимир, аккуратно перешагивая через торчащие во все стороны сучья и ветки. – Со временем узнаем.

Ефим протянул руку, чтобы принять мешок.

Принял.

Спрыгнув со ствола на землю, теперь уже Владимир протянул руку Ефиму, и Ефим почувствовал крепкое пожатие.

– Нормалёк! – оценил он. – Вот теперь точно будем знакомы, ещё раз – Ефим.

– Ещё раз – Володя.

– Проходите, гости дорогие, на мою полянку, – Ефим с театральным жестом посторонился, пропуская гостя дорогого вперед.

– Спасибо, – ответил гость дорогой, – помоги.

Мужики ухватили мешок с двух сторон и вдвоем потащили его к тому месту, где Ефим оставил свои вещи.

– Ну что, брат Владимир, давай посмотрим, что у нас есть? – предложил Ефим, когда они остановились. – Вытряхиваем?

Как-то случайно ударение в имени напарника пришлось на последний слог, но это вполне понравилось Ефиму: прозвучало по-старинному – Владыка Мира, типа. И он улыбнулся.

А Владыка Мира предостерег:

– Давай! Только вытряхивай осторожно – вдруг там хрусталь или гитара!

– Или транзистор, – засмеялся Ефим, оценив шутку. – Или ка-ак жахнет банка с точёным магнием!

Володя тоже засмеялся.

Им обоим понравилось, что у каждого из них напарник «с юмором».

Из мешков на траву стали являться манатки и пожитки, как окрестили их друзья по несчастью.

– Предлагаю их раскидать на три кучи, – предложил Ефим. – Оружие-Охота, Одежда-Тепло, Инвентарь-Жратва. Идет?

– И – «Разное», – добавил Володя, доставая из своего мешка моток пеньковой веревки.

– И «Разное» – согласен, – согласился Ефим. – Побольше бы Разного. Всякого Разного, а не только комплектующих деталей для виселицы.

– Побольше бы Жратвы, – уточнил Вова. – Похоже, Жратвы нам совсем не положили.

– Разберемся, – как бы нехотя, как бы не переживая и не волнуясь, как бы совершенно не заботясь, махнул рукой Ефим. – Впервой, что ли?

(Хотя, на самом деле, такая потеха в глуши на полянке была впервой!)

Странно устроен человеческий мозг… Стоило только Ефиму понять, что его напарник чуть младше его, как он тут же решил, что он может им командовать. Учитывая, что Володя физически, наверняка, сильнее, то не стоило бы Ефиму брать на себя роль лидера среди таежных сопок. Но странно устроен человечески мозг… Володя, поняв, что Ефим чуть старше его, не противился тому, что Ефим распоряжается. Наверное, он был интеллигент – другого объяснения нет. И это устраивало обоих! По умолчанию! Каждый, почему-то, решил, что так и надо! И всё состыковалось,… как надо.

Но вернёмся к «трем кучам» плюс «разное».

Получилось следующее:

Первая куча: «Оружие-Охота»

Копье с кованым наконечником. Топор – тоже не заводской. Два небольших ножа в берестяных ножнах с легкими деревянными рукоятками; тесак – почти кинжал или, точнее, меч, цельный от кончика острия до рукоятки, которая поверх железа обмотана надёжно и крепко кожаной лентой (ручная работа); деревянный лук с костяными вставками и волосяной тетивой; колчан, типа тобус, так же из березовой коры; десять стрел с железными наконечниками и тройным, монгольским оперением из вороньего крыла. Плюс, четыре рыболовных больших крюка – тоже кованные, которыми ловить только акул; сетка из какой-то прочной нитки средней ячеи, длиною в три копья и шириной полтора метра. Длину копья – два метра, они измерили по шнурку нательного креста Ефима, который отрубил себе шнурок ещё на базе ровно в восемьдесят сантиметров, – как в воду глядел, что пригодится известная его длина. (У Володи тоже был металлический крестик на шнурке длиною в метр, потому что Володимир был и выше сантиметров на пятнадцать-двадцать и здоровее раз в семьсот, и ещё Вова заметил, что, в крайнем случае, крестик можно использовать, как наконечник). Шило-крючок (как бы там ни было, колющий предмет, хотя его лучше отнести к «разному») и десять плоских, самодельных гвоздей, похожих на те, которыми куют лошадей, но гораздо длинней – десять сантиметров.

«Одежда-тепло». Заметим сразу – оделись напарники одинаково – рубахи, штаны на вязках и ичиги на босу ногу. Как сговорились! А в мешках ещё нашлось: две пары шерстяных, рукотворных носков; две вязаные кофты-душегрейки; две меховые бараньи безрукавки; две смешные шапки-треухи, два плаща-балахона из плотной ткани. Примерив один из них, Ефим заметил, что он теперь похож на капуцина или монаха-странника, но всё равно хорошо – от дождя пригодится. Кроме того, две войлочные попоны-одеяла (широкие – дав на два метра), видимо, теплые; пара отрезов льняной, тонкой ткани шириной сорок сантиметров и длиной в полтора метра каждый. Два кожаных ремня-пояса с железной пряжкой-застежкой, которые, как говорилось в инструкции, можно сжечь, если всё осточертеет, и «окончательно распоясаться». (В чем секрет этих поясов? – непонятно. Видимых вставок, или чего-то подозрительного в их структуре не было: кожа да пряжка самая банальная. Чего там сжигать? Может, они всё врут, что ведут постоянное наблюдение. Уж пояса-то тут точно ни причём!) И почему-то одна левая рукавица из лосиной кожи.

«Инвентарь-жратва»: медный, кованый котел литров на десять-двенадцать, которому напарники были рады; две деревянные, грубо вырезанные ложки; два кожаных мешочка-кисета, в которых лежали кремень и трут; узелок с крупной кристаллической солью; примерно килограмм не шелушённой пшеницы в берестяном коробе; две сильно засушенные рыбины средних размеров и кожаный бурдюк литра на три.

– Хоть бы кружку положили! – посетовал Вова.

– Не говори, – согласился Ефим.

«Разное»: как уже говорилось, моток пеньковой веревки (тридцать метров); шесть сермяжных метровых шнурков, точно таких же, как на шее Ефима; костяная игла; моток дратвы в три с лишним метра; десяток очень тонких жилок разной длины в районе метра; и, самое главное, но, к сожалению, – одна! – приличная и легкая поняга с кожаными, прочными ремнями и вязками. В эту же кучу упали два куля – тара, так сказать.

– Не густо, – сказал Ефим. – Но «необходимо и достаточно», кажется, так это называлось в инструкции?

– Тяжёлое всё, – оценил Володя.

– Да уж, не облегченное – это точно! Но и не очень тяжёлое, если часть вещей на себя одеть. Мало всего – это да! А что поделаешь?

– Ничего не поделаешь. Хорошо, хоть это есть.

– Вот когда узнаешь преимущества современной туристской индустрии – всё легкое и удобное! Однако что есть, то есть…

Ефим, почесывая голову, смотрел на разложенные в траве вещи.

– А теперь информация, которую мы знаем, – сказал он. – Я знаю, что нам идти по карте триста тридцать три и три десятых километра точно на Юг. Что смущает? Словопо карте, это означает, что в натуре – километров на шестьдесят, а то и на все сто шестьдесят больше, если учитывать рельеф местности. Точно на Юг– насколько точно? И ещё я знаю, что время у нас не лимитировано, путь мы выбираем сами, и всё, что есть, то – есть – другого не будет. Захотим соскочить – можно сжечь ремни. Кажется – всё. А что ты знаешь?

– То же самое. И ещё мне пилот сказал: «Ровно полдень».

Ефима вспомнил слова своего пилота: «Пошел!», а потом, «Ровно полдень!»

– Точно! А вот, братишка, и наш первый косячок! Мне это тоже сказали. А знаешь для чего нам это нужно?

– Чтобы мы сразу сориентировались, где Юг, пока погода хорошая.

– Вот именно! Соображаешь!

– Ну, так давай ориентироваться. Сколько мы здесь уже?

– Час – не больше.

– Значит, сейчас около часа дня. Значит, солнце, пока ещё, почти в зените, стало быть – на Юге. Максимум – поправка на пятнадцать градусов. Давай определимся.

Володя воткнул копье в землю.

Сняв крестик, применяя его, как отвес, Ефим точно выправил копье по вертикали.

– Давай ещё пару жердей вырубим, чтобы не промахнуться, – предложил Володя.

– Давай три-четыре – копье же не оставим.

– Логично.

Через пять минут всё было готово: три вертикально воткнутых в землю осинки – торчали посреди поляны. Тень от каждой падала на то место, куда была вбита следующая. Значит завтра, можно будет точно определить полдень по тени, и сделать поправку. А пока и так сойдет.

– Наш Стоунхендж! – оценил Ефим. – Что там получается?

– Если грубовато, то, видимо, вот та вершина точно на Юге. – Володя указал на острую скалу на вершине далёкой горы в голубой полуденной дымке у горизонта.

Ефим сам посмотрел поверх вбитых кольев, соединив их взглядом по одной прямой напротив солнца, взял чуть левее на несколько градусов, и, действительно, выходило острая и очень приметная вершинка на горизонте – это Юг.

– Хорошо. Всё равно всё это не очень-то точно, но с таким ориентиром не потеряешься. Сколько до неё, как думаешь?

– А хрен его знает! По прямой – может пятнадцать, может двадцать. Когда пойдем под гору, а потом вверх – может и все двадцать пять или тридцать. Сейчас трудно сказать. Дымка. Нужно самим определится, где мы.

– Это мы, я так думаю, успеем сделать, главное выяснили, куда идти, – сказал Ефим, стягивая рубаху и ичиги. – Жара! Давай лучше подумаем, что жрать будем. Три сотни с гаком километров без жратвы идти бессмысленно и невыносимо – нужно кого-то убить. Согласен? А потом, нажравшись до отвала, заготовив провиант в дорогу, мы завалимся в траву и решим, что и как делать. Сориентируемся, определимся и отправимся в путь с полными желудками и мешками припасов. Как тебе такая схема?

– Вполне, – Володя разглядывал поляну и всё вокруг неё. – Тогда лагерь ставить надо. Сегодня мы уже явно никуда не идем. Я так понимаю?

– Никуда! Возможно и завтра – пока не добудем пищу. Давай ставить лагерь. Будем отдыхать «на даче» после столь долгого перелета.

Ефим вновь натянул ичиги и взял топор.

Судя по всему, напарник Ефиму попался нормальный – соображает, что делать и видно, что врубается. «Это хорошо. Это очень хорошо!» – размышлял Ефим.

О том же думал и Володя.

Пока они ещё только притирались друг к другу.

На северо-восточном краю поляны (а теперь-то точно было известно, что это северо-восточный край), у подножья лесистой сопки напарники обнаружили замечательный выворот – огромный ствол упавшей сосны с вывороченными корнями. Рядом с выворотом стоял огромный камень, Бог знает, как здесь оказавшийся. С одной стороны горка, позади лес, спереди этот валун – лучшего места и придумать нельзя!

– Ну, что, брат Владимир? Не вредный ты – смотри какое место! – Ефиму нравилось называть Владимира Владимиром, делая ударение на последнем слоге. Учитывая одежду и ту «игру», в которую они ввязались, это было логично.

– Наверное, мы оба не вредные, – хмыкнул себе под нос Володя.

– Не скажи, не скажи. Ладно, давай так, я пойду, нарублю жердей, – Ефим указал пальцем на осиновую рощу, – а ты пока лапника наруби. Нармалеус?

– Хорошо, – спокойно ответил Володя, достал из мешка мечь-тесак и стал приглядывать подходящие деревья.

– Вон, смотри сколько ёлок, – Ефим махнул в сторону горы.

– Я в курсе, – опять спокойно ответил Владимир и посмотрел на Ефима из-под бровей, наморщив лоб.

– Н-да, действительно, чегой-то я, – спохватился Ефим. – Разумеется. Ну, прости, брат – привычка командовать…

– Ничего, командуй. У тебя это получается.

– Да? Ну, ладно – буду. Как скажешь!

И они оба рассмеялись.

В приподнятом настроении, насвистывая, Ефим, перекинув топор через плечо, направился к осинкам.

Володя пошел вверх по склону к елям, проверяя на ходу насколько острый меч, точнее, кесарь-мачете.

Через час отличный шалаш был готов.

– Красота! – Ефим стоял и, улыбаясь, любовался жилищем. – А, Володя, красота?

– Отлично получилось.

– Молодцы мы с тобой – мастера!

– Жрать охота, – Володя покусывал травинку.

– Да, подсасывает уже. Давай думать, уже пора. Дом есть – пора забивать холодильник. С чего начнем?

– Давай бредень в речку для начала бросим. Может, рыбу поймаем.

– Отличное предложение! Давай, начнем с реки. А потом прогуляемся по округе, посмотрим, чем округа богата. Глядишь, рябчика на ужин подстрелим или ещё кого. Жратвы нам много надо!

Достали сетку. Достали веревку, шнурки, дратву. Ефим достал гвозди, крючки «на акулу» и мешочек с кремнем и трутом. Карманов не было, поэтому он все железо положил в рукавицу. Поверх, чтобы не звенели и не вывалились, запихал мешочек с кремнем, шнурки и дратву, и привязал рукавицу к своему поясу.

– А гвозди зачем? – спросил Володя, перематывая веревку через локоть и кисть большими кругами.

– Мало ли, может, табличку с объявлением приколотим, что мы были здесь.

Володя улыбнулся.

– Нет, серьезно?

– Если серьезно, может самолов какой-нибудь смастырим. Чтоб не возвращаться.

– Понятно, – Володя закинул кольца веревки на плечо. – Пшеницы ещё немного в рукавицу насыпь, если что – погрызем хоть пшено.

– Нет проблем!

Они взяли ножи, повесив их на пояса.

Меч-тесак и рогатину взял Вова.

Топор Ефим заткнул за пояс за спиной, взял лук и колчан со стрелами, который кое-как разместил у пояса.

– Ну и видок у нас, Володя. Богатыри!

– Скорее – охотники.

– Беспонтовые охотники, так точнее будет.

– Посмотрим.

– Посмотрим – это точно. Ну, двинули?

– К реке?

– Да.

И они двинули к реке. (Смешная парочка в старинных, неуклюжих одеждах.)

Не мудря и не теряя время, чуть ниже переправы, найдя подходящее место, они перегородили сетью речку.

Потом Ефим перебрался на другой берег к Володе, и они вышли на ту поляну, куда приземлился Владимир.

– Да-уж, посадочные места они выбрали почти одинаковые, – сказал Ефим, доставая стрелу. – Попробую, что за пушку нам дали – пристрелять надо.

Ефим уперся коленом в рукометь и, взяв лук за рога, попробовал его на прочность.

Лук оказался довольно тугим.

– Поможешь тетиву надеть? – спросил он Володю.

– Конечно.

Ефим ещё раз выгнул лук. Володя накинул тетиву на петли рогов. Ефим тихонько отпустил. Лук был в боевой готовности. Попробовав его на вытянутой руке, Ефим дернул тетиву. Та приятно зазвенела.

– Хорошая машина, – оценил Ефим и достал стрелу.

Сначала он просто выпустил стрелу вдоль поляны, чтобы оценить дальность, убойность и силу натяжения, как он выразился, машины.

Стрела довольно резко пересекла поляну и вонзилась в траву.

– О, хороший бой! Теперь проверим тебя на точность.

Он выдрал пучок травы, скрутил его в валик, бросил посреди поляны и пошел за стрелой, отсчитывая шаги.

Найдя стрелу примерно в тридцати шагах от травяного валика, Ефим натянул лук и выпустил стрелу по мишени.

Стрела пролетела гораздо выше.

Достав другую, он пустил и её.

Стрела воткнулась рядом.

Выстрелив ещё раз, он определил высоту «прицельной планки» и сделал царапину на рукоятке лука. «Так – это тридцать шагов! От неё и будем плясать!» – решил Ефим.

Подобрав стрелы, Ефим спросил Володю:

– Стрельнёшь?

– Потом – время не хочется терять. Пока ты стреляй – нормально получается.

– Спасибо, друг! – ответил Ефим, и они пошли в тайгу за поляну.

Решено было проверить места и поискать звериные тропы с «Володиной» стороны реки, так как на том берегу, они нашумели, да и склон горы слишком близко подходит к лагерю – будет дым от костра – по склону никто не пойдет. Хотя дымом провоняет вся ложбина, но здесь, за рекой вдалеке и тишине, по тропам, которые обязательно должны быть вдоль реки, животные, как им казалось, обязаны ходить без опаски. А куда им, собственно говоря, деться? Вот поэтому-то и пошли за реку.

И тропу нашли. Хорошую тропу. «Усеянную» свежим пометом разного вида парнокопытных.

– Хороша тропка, дичь есть! – сказал Вова. – Вверх пойдем или вниз?

– Пойдем вверх, посмотрим какую поганку можно копытным устроить! Если получится, тащить вниз будет сподручней. Ты делал когда-нибудь самоловы?

– Только читал. А ты?

– Пару раз делал. Но ничего не поймал.

– Надеюсь, теперь поймаешь.

– Я тоже, только на это и надеюсь. Выбора-то у нас нет, братишка. Обязательно нужно поймать! Жрать-то что-то надо!

– Значит поймаем!

– Хорошо бы! Посмотрим, как получится.

– Получится, я тебе точно говорю.

– Как скажешь! Ну, пошли, оптимист, спустимся обратно к реке, приготовим заподлянки, чтобы у тропы не сильно сорить.

– Пошли.

Первым делом, Ефим срубил небольшую сосенку. С одной стороны обтесал её, чтобы она получилась более-менее плоской и пробил её по всей длине через восемь-десять сантиметров гвоздями насквозь. Получилось нечто похожее на грабли-расческу метровой длины. Потом он ещё вырубил несколько березовых, прямых палочек разной длины, подрезал их, как ему надо и сказал:

– Вот, что можно здесь подготовить – готово, пошли, поищем, где всё это установить.

Примерно в километре выше по склону, звериная тропа пошла вдоль обрыва. Поперек её перегораживало упавшее дерево. Звери здесь должны были проходить под стволом. Слева, почти вплотную, к тропе подходила каменная стенка, справа – довольно крутой свал к реке. На краю обрыва валялась длинная сосновая лесина, почти без сучков.

– Отлично! – оценил Ефим. – Первую пакость здесь и устроим.

Прибив, на тонком конце лесины свою «расческу» острыми концами гвоздей кверху, напарники развернули лесину так, чтобы тяжёлый (очень тяжелый) её конец свисал с обрыва, а тонкий закрепили подготовленными березовыми палками за нижние сучки соседних деревьев, сразу за завалом. Что-то там помороковав, Ефим насторожил ловушку в надежде, что коза (или кто там ещё), проходя под завалившимся стволом, перешагнет через ствол лесины и наступит на плашку-сторожок. Тогда сработает отвес, легкий конец полетит вверх, гвозди воткнуться животному в тело и, возможно, животное, «прилипнув» к лесине, вместе с ней упадет с обрыва. Раненое так жестоко, оно далеко не уйдет, если вообще будет способно подняться. Замаскировав ловушку, как можно более тщательно, Ефим остался доволен ловушкой. Володя кивком головы одобрил «изобретение», а вслух произнес:

– Получилось бы только.

– Получится! Ты сам сказал.

– Значит получится! Что ещё?

– Пошли обратно, я там березку приглядел подходящую. Кое-что там насторожим.

Они вернулись вниз по тропе на несколько сотен метров.

Здесь Ефим задумал перегнуть березку, настроить сторожок, на который животное то же должно наступить, тогда береза резко выпрямится, и из земли взлетит вместе с березкиной вершиной веревка, унизанная рыболовными крючками «на акул». Если они зацепят животное, то станут крючками «на оленей», как пошутил Ефим. А уж если крюки зацепят, то бедолага ни только не сможет сойти с крючка, он ещё и к берёзе веревкой прижат будет.

Так всё и сделали.

– Живодерский метод, конечно, – оправдывался Ефим, – но что поделаешь? Жрать-то что-то надо. А наши тушки съедят сами зверушки, когда они упадут на тропе от голода.

– Да нормально всё! – успокоил его Владимир. – Мы ещё и ни такое придумаем! Сейчас, главное, поймать! А оплакивать животных и наши поступки будем, когда бульон закипит, я так понимаю.

– Ну, тогда другое дело! Спасибо, Владимир, пошли сеть проверим – наработались уже сегодня достаточно. Может, глупая рыба в сети попалась.

По дороге к дому Ефим подстрелил бурундука.

Тот высунул голову из-за пня-обломка в пяти метрах от Ефима, и стрела пронзила его башку насквозь.

– Не густо, но свежая бурундучатина на ужин уже есть. Еще пару таких полосатых и, считай, живем, Володя. – Ефим держал бурундучка за хвостик.

– А давай, тогда несколько плашек и на бурундуков (или белок) поставим.

– Ты знаешь как?

– Это-то я делал легко и сколько хочешь. Срабатывает.

– Давай.

И они «усеяли» лес самоловами на мелких грызунов, в качестве приманки используя щепотку не шелушённой пшеницы.

– Только бы птички не склевали.

– Будут клевать – по башке бревном получат, – заметил Володя. – Какая разница? – синиц наварим.

– Так-то да! – согласился Ефим. – Пригоршня вареных синичек – деликатес, кто понимает.

– Не смеши! – засмеялся Володя. – Побережём силы, а то всё на смех курам улетучится.

– Не боись! Смех – продлевает жизнь. Будем смуреть – перегрыземся и придется пояса сжигать. Кстати, нужно будет потом ещё раз проверить, что это за «телеграфные провода!»

– Мне кажется – херня всё это.

– Мне тоже так кажется. Ради шутки можно их сегодня же в костер бросить и посмотреть, как к нам вертолеты полетят.

– А если не полетят?

– Тогда два варианта: либо все это действительно херня, либо они нас как-то слышат и знают, что мы ради хохмы и поверки ради пояса сожгли. Но в любом случае, мы останемся без кожаных ремней. А веревкой обматываться нет желания. И неудобно. Ты как думаешь?

– Да, черт с ними – не будем сжигать! В крайнем случае, сварим – кожа идет на второе за милый мой.

– Это точно!

Вечерело. Солнце уже конкретно сваливалось за гору. Ещё час-полтора, и наступят сумерки. Впереди подкрадывалась первая ночь.

Но сперва, ещё нужно прожить первый вечер.

– Я на тот берег, – сказал Володя (они уже подошли к переправе), отдавая остаток веревки Ефиму. – Продерни шнур по длине сети, и оба конца мне перекинешь. А я уже, как неводом подтяну её к берегу. А там – дело техники.

– Ясно, начальник. Сделаем.

– Хорошо!

И Володя, уже легко и смело перескочил по бревнышку речку.

«Растут дети! – подумал Ефим и улыбнулся. Такой расклад ему нравился. – Вова тоже не простачок, и это хорошо! Нормальный напарник».

В сеть попало полдюжины тугих ленков.

– Ха! – крикнул Ефим. – Живем, братишка! Это, считай, на два дня точно!

– Повезло! – излучая довольство, подтвердил Володя.

– На ночь её оставляем, – сказал Ефим, намекая на сеть. – Пусть ещё нам что-нибудь поймает.

– Естественно! – согласился Вова. – К утру наверняка ещё зацепится.

– Так что, бурундучатина теперь на десерт. Уху хавать будем.

– Картошки бы, лучку… – размечтался Володя.

– Картошку ещё Колумб не привез. Он ещё не родился. Привыкай к условиям.

– Да я знаю. А помечтать все равно охота. Мы же её ели, знаем. Ладно, и на том спасибо! А то что-то я совсем оголодал, даже руки трясутся.