Текст книги "Шань"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)

Это было написано за пять веков до рождения Христа, однако мудрость древнего стратега оказалась сильнее времени.

Все это промелькнуло в сознании Джейка, когда он и Микио свернули за угол Священного зала. Они бросились бежать с террасы, так как успели заметить, что двое боевиков якудзыимели при себе оружие. Было бы безрассудной глупостью двигаться им навстречу или оставаться на месте. Тем более, что ни Джейк, ни Микио не были вооружены. На территории храма поистине любое оружие было категорически запрещено. К тому же считалось, что Микио погиб в Токио, и они меньше всего ожидали наткнуться здесь на его противников. Кроме всего, у них имелись в распоряжении великолепно натренированные тела, и это уже было немало. В числе прочих советов Сунь Цзу рекомендовал полководцам выбирать наиболее подходящее поле для сражения, и двое друзей побежали вдоль края террасы, ища удобное место для засады.

Пробегая мимо открытой двери Священного зала, они услышали ритмическое постукивание. Один из монахов ударял палочкой по пустотелой деревянной рыбе, поддерживая таким образом темп молитвы, которую он нараспев читал своим собратьям.

Внезапно они оба остановились.

– О, Будда, – тихо вымолвил Джейк.

Он снова вспомнил Сунь Цзу, увидев еще четырех боевиков, торопливо двигавшихся им навстречу. В следующее мгновение ему все стало ясно. Появление двух вооруженных убийц у беседки являлось лишь отвлекающим маневром. Как же он сразу не догадался!Джейк обругал себя последними словами. Он должен был разгадать их замысел в ту же секунду, когда увидел, как первая парочка вытащила свои пушки. Все, что находилось на обширной территории храма, было объявлено национальным достоянием Японии, и здесь применение огнестрельного оружия совершенно исключалось. Врагам следовало выбрать иной, более тихий способ разделаться с оябуноми его другом.

– В сад! – прошипел Микио, и, согнувшись почти пополам, они кинулись на густо обсаженное деревьями пространство между Священным залом и пагодой. Углубившись в сад, они миновали огромный кусок скалы, обточенный водой на протяжении столетий почти до идеальной формы. Это был камень Человеколюбия.Всего в саду их стояло пять, по числу добродетелей, провозглашенных Конфуцием.

Было очень тихо. Откуда-то доносился близкий шепот ручья, прятавшегося в гуще аккуратно подстриженной зелени, а из Священного зала долетал едва слышимый ритмичный стук палочки о деревянную рыбу.

Друзья одновременно почувствовали появление врагов. Микио дотронулся до рукава Джейка, и они оба тотчас скользнули дальше в глубину сада. Туда вела узкая извилистая дорожка, вымощенная поросшими мхом камнями, уложенными так искусно, что у идущего создавалось впечатление, будто он бредет по руслу ручья.

Они затаились в тени криптомерии, тихим шепотом рассказывавшей тайны этого древнего места. Справа от них стоял одетый в золото и багрянец карликовый клен с раздвоенным стволом. Впереди возвышался огромный камень Справедливости.Он был составлен из положенных один на другой грубо обточенных дисков. Словно древесные кольца на пне тысячелетнего дуба, они напоминали о ничтожности жизни человека перед лицом сменяющих друг друга гигантских пластов времени, спрессованных в эпохи.

Поговаривали, будто садовник, установивший этот камень, затратил лет десять на то, чтобы выбрать наиболее выигрышное место. Всякий увидевший этот камень должен был ощутить величие этого вечного мира и незыблемость добродетели Справедливости, которая, согласно Конфуцию, происходила из природы Вселенной.

– Ничего не могу понять, – прошептал Микио. – Для клана Кизан я мертв, и тем не менее они умудрились так быстро выйти на мой след.

– Измена?

Микио пожал плечами. А плечи у него были – косая сажень.

– Все может быть, дружище. Я бы лично предпочел найти другое объяснение.

Свистящий звук заставил Джейка резко повернуть голову, как раз вовремя, чтобы уловить начало сохацу.Инстинктивно он выбросил ногу вперед, отбивая тяжелый шар, прикрепленный к концу цепи. Манрикигусари,что в буквальном переводе означает “цепь силой в десять тысяч”, зловеще заскрежетала, когда боевик якудзыпотянул се к себе, собираясь повторить попытку.

Джейк сделал ложный выпад рукой, и противник, попавшись на эту уловку, нанес учи отоси.Удар пришелся мимо, так как в последнее мгновение Джейк убрал кисть и тут же, молниеносным движением поймав цепь, потянул ее на себя. В результате они оба потеряли равновесие и упали на тщательно ухоженное ложе из папоротников.

Невысокорослый боевик якудзыоказался на удивление силен. Когда он снова вскочил на ноги, Джейк заметил, что вся его мощь сосредоточена в руках и верхней половине туловища, что было весьма необычно для японца. Обычно японские мастера боевых искусств высоко ценят большую хару,то есть концентрацию внутренней энергии внизу живота.

Используя тенькан,Джейк развернулся влево и вниз, увлекая за собой противника, который старался обеими руками дотянуться до кисти Джейка и высвободить манрикигусари.Джейк успел подумать о том, что, когда человек полагается на оружие, оно становится важнее, чем его собственное тело.

Боевик все же сумел дотянуться до руки Джейка, но ему пришлось пожертвовать своей более выгодной позицией ради того, чтобы вновь завладеть цепью. Воспользовавшись инерцией движения противника, Джейк заставил его податься еще вперед, а сам ухватил его за шею свободной рукой и потянул вниз.

Боевик тут же прогнулся назад с такой силой, что упал спиной на поросшие мхом камни. В следующее мгновение манрикигусари,мелькнув, обвилась вокруг чуть выставленной вперед голени Джейка. Его противник сильно дернул цепь на себя, и Джейк потерял равновесие.

Рухнув набок, он почувствовал, что у него сбилось дыхание. Он развернулся и увидел Микио, с устрашающей точностью наносящего боевику удар ребром ладони в область печени. Лицо боевика исказила гримаса мучительной боли. Почти одновременно ребро ладони Джейка с размаху опустилось на физиономию боевика, разнося вдребезги его солнечные очки. Тело противника безжизненно обмякло.

Джейк глубоко вздохнул, переводя дух, как вдруг Микио, закричав, выбросил вперед руку. Его глаза закатились, рот беззвучно открылся. Он рухнул на колени. Джейк попытался поддержать его. Он вытащил из раны сурикен– остро заточенный стальной метательный шип.

Микио зажал ладонью рану, из который хлынула кровь. Джейк отчетливо услышал знакомое жужжание, и в тот же миг Микио навалился на него всей тяжестью своего тела, увлекая его за собой. Второй сурикенвоткнулся в ствол криптомерии.

Выбравшись из-под Микио, Джейк на четвереньках пробрался через высокие заросли самшита и замер позади раскачивавшейся зеленой массы азалии. Оглянувшись, он увидел, что Микио, оторвав зубами кусок рубашки, пытается, рыча от напряжения, завязать повязку на плече. Полоска белой ткани тут же потемнела от крови.

Джейк вновь сосредоточил все мысли на метателе сурикенов.Стараясь не обращать внимания на назойливое жужжание пчел, мирно сновавших над лужайкой, похожей на цветочный ковер, он замер и прислушался. Наконец он, соблюдая крайнюю осторожность, двинулся вперед.

Весь сад, казалось, жил, подчиняясь определенному ритму, задаваемому легким ветерком, размеренно колыхавшим листья и совсем еще молодые побеги. Любое неосторожное нарушение этого ритма, допущенное Джейком, неминуемо выдало бы его с головой. Он должен был, как когда-то учил его Фо Саан, раствориться в окружающей обстановке. Однако вся подготовка, все умение его базировалось на искусстве владения ба-мааком.Утратив ключи к ба-мааку,нечего было и думать о том, чтобы воспользоваться всеми некогда доступными Джейку его преимуществами перед обычными людьми.

Тем не менее, он сделал все что мог, чтобы сделаться невидимым на фоне сада. Однако этого всего оказалось явно недостаточно. Что-то сверкнуло на солнце. Джейк мгновенно развернулся, но было уже поздно. Ужасная манрикигусариуже обвилась вокруг его шеи в смертельном захвате маки олюси.

Первым делом он усилием воли заставил себя держать руки подальше от шеи. Ему ни в коем случае нельзя было поддаваться животной реакции организма и пытаться разжать цепь. Эта ошибка явилась бы роковой, ибо разорвать руками кованую цепь из нержавеющей стали ему бы не удалось, а драгоценные доли секунд, оставшиеся у него в запасе, оказались бы упущенными. Нападающий еще больше усилил бы хватку, и – все. Смерть.

Задыхаясь, Джейк все же умудрился набрать в легкие побольше воздуха. Чтобы выполнить задуманный удар в область ребер врага, ему пришлось сделать полуоборот влево. Тем самым он совершенно перекрывал себе доступ кислорода, однако теперь это уже не имело столь важного значения. Все должно было решиться в несколько мгновений. В предчувствии близкой смерти его организм слил все силы в едином порыве выжить. Не стараясь побороть поднимающийся в душе звериный, инстинктивный страх, Джейк напротив, помня советы наставника, заставлял его работать на себя.

Отклонившись вправо, он нанес удар, за которым тут же последовал второй. Он почувствовал, что три ребра противника, не выдержав, подались под его рукой. Однако жар, опалявший его лицо, стал уже почти нестерпимым. Затягиваясь все туже, цепь перекрывала приток крови к мозгу. Еще чуть-чуть, и яркие искры запрыгают у него перед глазами, а недостаток кислорода затуманит сознание или, что еще хуже, вызовет нарушение координации.

Боевик опустился на колени, увлекая Джейка за собой. Он был отменно подготовлен физически и, даже несмотря на три сломанных ребра, не ослаблял натяжения цепи. Он по-прежнему оставался за спиной Джейка, и достать его там было задачей крайне сложной, если не сказать невыполнимой.

Настал критический момент. Легкие Джейка горели от отсутствия кислорода. Его сознание потихоньку ускользало в туманную даль... Какой-то необычный сверхъестественный свет играл на листве; вздохи ветра походили на голоса оживших призраков, игравших в прятки между деревьев. Над головой плыло серо-голубое облако, приобретая вид самурая на посту...

Я задыхаюсь!

Проснись! —яростно приказал себе Джейк. Он испробовал четыре разных удара ногами, однако противник ускользал всякий раз, упрямо вцепившись в проклятую манрикигусари,смертельным обручем впивавшуюся в горло. У Джейка сложилось впечатление, что его удары все же не прошли мимо цели, и вызванное ими внутреннее кровоизлияние было роковым для врага. Однако это обстоятельство было малоутешительным, если у противника хватило сил продержаться еще немного.

Джейк сделал единственное, что ему оставалось. Это был очень рискованный трюк, но выбирать не приходилось. Прогнувшись, он сильно толкнулся ногами и сделал сальто назад.

Все расплывалось перед его глазами, когда он, стиснув кулаки, обрушил на врага страшный локтевой удар, проломив своему врагу грудную клетку одним мощным и резким движением.

Тело боевика выгнулось, его побелевшие и влажные пальцы заскользили вдоль цепи, а Джейк, прижав локоть к шее противника, резко надавил ладонью на его голову с другой стороны. Резкий хруст не выдержавших страшного давления позвонков означал, что можно перевести дух.

Когда чернота перед глазами прошла, Джейк увидел перед собой муравья, хлопотливо пробиравшегося между каких-то темных стебельков. Постепенно до Джейка дошло, что эти стебельки – волосы на тыльной стороне его ладони. Его шея отказывалась поддерживать голову, бессильно свешивающуюся вниз. Манрикигусари,болтавшаяся на его плечах, весила, казалось, несколько тонн.

– Джейк-сан!

Микио был рядом с ним.

– Ты в порядке?

Джейк с трудом кивнул, превозмогая страшную боль. Он не мог говорить: пересохший язык разбух так, что занимал почти все пространство во рту.

Повинуясь молчаливой настойчивости Микио, он поднялся. С величайшей осторожностью они подкрались к дальнему краю камня Справедливости и затаились в окружении зарослей самшита и серебристого можжевельника.

– Осталось еще четверо, – промолвил Микио вполголоса. Он то и дело посматривал на часы, точно опаздывая на встречу. – Мы не должны подпустить их к себе.

Джейк заметил, что его друг подобрал с земли манрикигусари.

—Ты хорошо владеешь ей? – осведомился он, пробуя прикоснуться к саднящей ране на шее. Микио угрюмо усмехнулся.

– Это зависит от того, к кому ты обращаешься. – Он странно взглянул на Джейка. – Не переживай. Через какой-нибудь час мы будем с тобой пить пиво в моем любимом баре в одном из кварталов старого Киото.

Джейк промолчал, не слишком разделяя оптимизм оябуна.Он остро нуждался в передышке, не говоря уже об израненном Микио, которого вряд ли можно было считать полноценным бойцом. Прислушиваясь, он настороженно оглядывался по сторонам.

Услыхав резкий щелчок, он слегка вздрогнул. Микио положил руку на его колено и сказал ободряюще:

– Это всего лишь сиси огоси.

Оглядевшись, Джейк увидел шагах в тридцати от себя “оленье пугало”. Древнее изобретение фермеров, отпугивавших с его помощью диких животных от своих посевов,сиси огосистало весьма редко встречающимся украшением в современных японских садах. Оно представляло собой несложное, но довольно хитроумное сооружение. Подвешенный на веревке длинный кусок бамбукового стебля, заполняясь водой с широкого конца и перевешивая, ударялся по плоскому камню, издавая тот самый щелчок, так напутавший Джейка. Вода выливалась, и процедура повторялась вновь и вновь до бесконечности.

Среди безмятежной гармонии вечного сада ритмичный стук метрономасиси огосиявлялся своеобразным напоминанием о быстротекущем времени.

С каждым ударом бамбука о камень Джейк все больше проникался разлитым по саду ощущением величественного покоя и ошеломляющей отрешенности от всех тревог и опасностей. Еще никогда он не чувствовал так остро красоту окружающего мира. Вытирая пот со лба, он вдруг с твердой решимостью подумал, что они не должны погибнуть здесь, сейчас.

За кустами мелькнула черная полоска – рукав пиджака? – и Джейк тихо сказал другу:

– Держись, Микио-сан. Они идут.

Выскочив из засады, Микио обрушил манрикигусарина шедшего впереди боевика с такой силой, что тот, зашатавшись, выронил на дорожку уже приготовленный к броску сурикен.

В то же мгновение Джейк, выпрыгнув на открытое пространство, бросился к камню Справедливости.Первым делом следовало разделить эту четверку, ибо Джейк знал, что выстоять против ее согласованного нападения они не смогли бы.

Трое кинулись вслед за ним, очевидно, заметив рану Микио и решив, что наибольшую опасность представляет именно Джейк. Рассыпавшись по лужайке, они надвигались на него с трех сторон, не сомневаясь, что он отступит, однако Джейк остался на месте. Намеренно придавая себе как можно более растерянный вид, он стоял совершенно неподвижно, чтобы первое движение дало ему хоть небольшое преимущество внезапности.

Наконец один из противников, крайний слева, приблизившись на достаточно короткую дистанцию, решился атаковать его. Он нанес удар ребром ладони в лицо Джейку. Тот в последнюю секунду упал на колено, одновременно развернувшись влево. Выбросив вверх правую руку, он ухватился за рукав напавшего и, используя собственную инерцию врага, дернул его мимо себя и вниз, так что тот врезался в своего товарища, подбегавшего к Джейку справа.

Едва Джейк поднялся с колена, как третий противник обхватил его сзади за плечи. Продолжая движение вправо, Джейк просунул ему руку под мышку и резким броском скинул его с себя.

Перед ним тотчас возник тот самый из боевиков, который первым атаковал его. Заметив в его руке сурикен,Джейк позволил ему ударить первым. Молниеносным движением он перехватил кисть противника и сильно рванул на себя. Тот, следуя за собственной рукой, был вынужден сделать шаг вперед и согнуться.

Его незащищенная шея оказалась прямо перед Джейком, и тот не раздумывая рубанул по ней правой рукой. Боевик тяжелым мешком рухнул на траву.

Отбив ногой третьего нападающего, Джейк не сводил глаз со второго, выхватившего из ножен короткий меч. Он бросился на Джейка, выставив стальной клинок вперед. Из его горла уже вырвался боевой клич, но Джейк, одной рукой отведя меч, нанес врагу встречный удар в подбородок, и вопль замер, не достигнув высшей ноты.

Однако боевик успел ударить Джейка ногой, и тот почувствовал жгучую боль в бедре. Левая нога его онемела, и он, отлетев назад, ударился спиной о камень Справедливости.

Боевик взмахнул мечом, и Джейк, увернувшись, услышал скрежет стального лезвия о камень и увидел сноп ярких голубых искр.

Протянув руку, Джейк ухватил боевика за ворот пиджака. На таком коротким расстоянии ни меч, ни ноги противника были не страшны.

К немалому удивлению Джейка, боевик тут же бросил оружие и нанес ему сдвоенный удар прямыми ладонями в область сердца. Джейк, согнувшись пополам от боли, все же нашел в себе силы увернуться от удара, нацеленного, как он знал, сверху на его открытую шею, и бросился в сторону.

Противник наседал, уже предвкушая близкую победу. Мельком заметив утолщения на ребрах его ладоней, Джейк понял, что имеет дело с опытным каратистом. Он сумел заблокировать новый удар и, развернув корпус и тем самым увеличив длину рычага, мощным круговым броском швырнул врага на землю.

Наполовину оглушенный падением, тот тем не менее моментально схватил оказавшийся рядом меч и махнул им перед собой. Клинок просвистел перед Джейком, едва не раскроив ему горло.

Ударом ноги Джейк снова опрокинул противника, однако его собственное положение было крайне тяжелым: каждый взмах меча, сжимаемого умелой и сильной рукой, мог оказаться смертельным. Рискуя быть рассеченным надвое, Джейк, воспользовавшись ситуацией, сумел-таки подтащить к себе врага и, не давая ему опомниться, сильно, а главное, под нужным утлом ударил его головой о камень Справедливости,продолжавший оставаться совершенно равнодушным при виде человеческих страданий и даже смерти.

Всего на мгновение он задержал взгляд на обмякшем теле врага, как тут же сбоку ему в лицо обрушился страшный удар. Джейк тяжело скользнул вниз вдоль шершавой поверхности камня. У него кружилась голова. Все расплывалось перед глазами. Он несколько раз моргнул с усилием, но это не помогло. Его способность воспринимать окружающий мир нарушилась, а руки бессильно опустились, точно налитые свинцом. Обжигающая боль в ноге не отпускала.

Последний из оставшихся в живых боевиков стоял перед ним, держа в руке меч погибшего товарища. Словно в замедленной съемке наблюдая за тем, как он поднял над головой сверкающее лезвие, Джейк подумал, что бессилен помешать ему. В ослепительном блеске вспыхнувшего на солнце клинка вакизасион увидел собственную смерть, заранее ощутив холодное прикосновение стали, которая через мгновение отделит его голову от туловища.

Замерев на мгновение в высшей точке замаха, лезвие двинулось вниз, набирая разгон. Оно должно было приобрести максимальную скорость в момент прикосновения к Джейку. Он уже видел его совсем близко перед собой...

Вдруг что-то странное случилось с телом боевика якудзы.На его груди вдруг появилось небольшое вздутие, чуть-чуть повыше сердца, и Джейка тут же обдало волной тяжелого влажного тепла.

В следующее мгновение противник рухнул на него и на камень Справедливости, заливая все вокруг кровью, густо струившейся из его груди. Почувствовав на лице тошнотворный запах свежей, дымящейся крови, Джейк стал, сам того не сознавая, выползать из-под трупа. Это оказалось нелегким делом. Джейку казалось, что он закопан в теплой, омерзительно воняющей грязи. Ему было трудно дышать, так что он даже запыхтел от натуги.

Потом он почувствовал, что кто-то помогает ему, и поднял голову. Кусок чистой материи в чьей-то невидимой руке вытер ему лицо. Взглянув на труп боевика, Джейк увидел задний конец черненого стального стержня, пронзившего насквозь его противника.

Подняв глаза, он увидел молодую, прекрасную женщину в изысканном оранжево-желтом кимоно, которая ухаживала за ним в доме Микио. Она стояла на коленях возле него, держа в левой руке окровавленную тряпку.

И, лишь придя в себя от изумления и пережитого потрясения, Джейк разобрал, что за странный предмет был в ее другой руке. Приводимый в действие сжатым воздухом арбалет модели “Мицуй Юджики-1000”.

* * *

Добравшись до грузового терминала в Квунь Тонге, Блисс тут же убедилась, что Фаном Скелетом там даже и не пахнет. Она нигде его не видела поблизости, но дело было даже и не в этом. В конце концов, глаза могут обмануть любого человека. Просто она знала, что его там нет.

Этому знанию она была обязана своему ко, часть которого теперь непрерывно находилась в великой пустоте, да-хэй.Растворяясь в пространстве пульсирующей ночи, ее дух улавливал волны вибраций, пронизывавших вселенную.

Как это у нее получалось? Что она чувствовала, постоянно поддерживая контакт с духом умершего человека? Сама Блисс, сидевшая на носу нанятого ею судна с закрытыми глазами, вряд ли сумела бы хоть как-нибудь ответить на эти вопросы. Скорей всего, она просто бы пожала плечами и продолжала бы слушать голос Ши Чжилиня, звучавший в шепоте ветра, трепавшего ее волосы, в плеске волн о борта крохотного суденышка, в криках чаек над рыболовецким траулером.

Киземли и Ши Чжилиня слились для Блисс в одно нерасторжимое целое. Она чувствовала дыхание планеты, несущейся сквозь черную бездну космоса, и слушала голос Ши Чжилиня. Он говорил с ней не словами, а, скорее, импульсами вроде тех, какие мозг посылает конечностям, приказывая совершить то или иное движение. Человек не в состоянии проследить за процессом передачи команды, он имеет перед глазами лишь результат. Так было и в случае с Блисс. Общение с Ши Чжилинем для нее самой оставалось чудесной, внушавшей благоговейный трепет тайной. Она не могла, даже если бы захотела, поделиться ею ни с каким самым близким ей человеком, Часто она задумывалась о том, что будет, когда Джейк вернется в Гонконг? Что она скажет ему? Как он воспримет перемены, произошедшие с ней? Как это повлияет на него и на их отношения?

Окутанная предрассветной мглой, она слегка поежилась. На востоке, там, где небо сливалось с бескрайней морской гладью, уже появилась бледная полоска приближавшегося утра.

– Мисс, скажите точно, куда вас доставить, – обратился к ней хозяин лодки.

Она показала рукой и, видя, что лодочник не собирается отвечать, отвернулась. Боковым зрением она уловила, что он смотрит на нее чересчур внимательно и даже немного испуганно. Что он увидел во мне? —подумала она. – Впрочем, возможно, все дело в шраме.Повинуясь безотчетному порыву, она провела ладонью по рубцу, рассекавшему гладкую кожу на ее щеке, и засмеялась над собственной глупостью. Однако смех ее прозвучал так странно и тревожно, что она опять поежилась.

Ей очень хотелось, чтобы Джейк сейчас оказался рядом с ней. Не для того, чтобы говорить ей, что делать, или подбадривать ее. Нет. Просто впервые с той минуты, как они встретились вновь, у Блисс появилось ощущение, что на горизонте их совместного будущего стали собираться тучи.

Ей не давала покоя история семейной жизни Джейка. Она знала о том, что первая жена его покончила с собой, а их дочь Лан погибла на реке Сумчун. Она знала и про вторую жену Джейка, Марианну, убитую в Японских Альпах. Ее смерть вернула ей Джейка, что, несомненно, пошло ему на пользу. Однако факт оставался фактом: ни один из его предыдущих браков нельзя было назвать удачным.

Для Джейка на первом месте всегда оставалась работа, будь то служба в Куорри или труды в йуань-хуане.

Он был цельной натурой, до конца отдающейся своему делу, и эта особенность его характера создавала ощущение отчужденности между ним и его даже самыми близкими друзьями, теми, кого он любил больше всего на свете.

Однако Блисс знала, что дело не только в этом. Она воспитывалась у того же мастера боевых искусств и знатока философии Фо Саана, что и Джейк. Поэтому ей гораздо лучше других были известны необычайные таланты и умения Джейка. Она полагала, что его могучее кии способность входить в таинственное состояние, именуемое ба-мааком,больше, чем что бы то ни было другое, отдаляют его от прочих людей. И в первую очередь от его родных.

Теперь ситуация изменилась, и Блисс мучил вопрос, как это отразится на ее отношениях с Джейком. Ее собственное кизначительно выросло внутри да-хэй.Именно там, в великой пустоте, она общалась, или, точнее, “слушала” Ши Чжилиня, при этом так и не разобравшись, то ли она является хранителем духа Цзяна, то ли его ки слилось с ее. Не раз она спрашивала себя, не ведет ли ее Чжилинь к какой-нибудь, ведомой только ему цели и если да, то к какой?

– Приехали, милая, – раздался голос лодочника, когда они причалили к пирсу.

К удивлению Блисс, он не только отказался взять заранее оговоренную плату, но даже не захотел отвечать на ее вопросы и всячески избегал ее взгляда. Было очевидно, что он мечтает только о том, как поскорее избавиться от подозрительной пассажирки.

К его вящему облегчению, Блисс не мешкая, покинула лодку и по ржавой лестнице взошла на бетонный причал. Отсюда было рукой подать до аэропорта, и в воздухе витал запах дизельного горючего. Слева от причала находилось громоздкое сооружение, которое и называлось грузовым терминалом, а дальше тянулась бесконечная линия складов и пакгаузов, заваленных грудами самых разных товаров, как разрешенных, так и запрещенных вперемешку, ожидавших отправки во все уголки земного шара.

Корабль, принадлежащий Фану Скелету, стоял на якоре возле причала метрах в трехстах от береговой линии. Это была стройная, щеголевато выглядевшая яхта, мощности двигателя которой хватило бы на то, чтобы обогнать самые быстрые полицейские катера. Она была выкрашена в цвет ночного моря, что делало ее почти невидимой в сумерках даже на достаточно близком расстоянии.

Расспросив одного из членов экипажа, Блисс выяснила, что капитан – некий Малаец. Не прошло и двадцати минут, как он объявился собственной персоной. Высокий, смуглый, с атлетически сложенной, хотя и уже несколько погрузневшей фигурой, поэтому на нем весьма забавно смотрелись майка с короткими рукавами и узкие, вытертые джинсы. Лицо его украшали огромные, набриолиненные до блеска усы. На вид ему было не больше тридцати пяти.

Моряк, тот самый, с которым разговаривала Блисс, остановил его, и они с минуту о чем-то беседовали. Наконец Малаец кивнул и, отстранив подчиненного, пересек причал, приблизившись к месту, где в ожидании стояла Блисс.

Прищурившись, он посмотрел в сторону восходящего солнца и равнодушно спросил:

– Вам нужен капитан этого судна?

– Мне нужен Фан Скелет.

Малаец извлек из кармана наполовину измятую самокрутку. Некоторое время он старательно выпрямлял ее, затем еще столько же прикуривал.

– Нам не о чем говорить, – сказал он в конце концов, выдохнув облачко сизого дыма.

– У меня есть кое-что, что я хочу продать, – заметила Блисс.

– Ты? – Он рассмеялся и покачал головой. – У тебя нет ничего, за что бы я согласился заплатить. Разве что... – Он оценивающим взглядом окинул ее фигуру.

– Я продаю опалы, – ровным голосом сказала Блисс.

– Ты заставляешь меня попусту тратить время. Он повернулся, собираясь уходить.

– Огненные опалы из Австралии, – продолжала она. Ты знаком с ними? Он опять затянулся.

– А как же. Я знаком со всем, что имеет цену, а свою цену имеет все.

Блисс уловила его интонацию. Малайцу явно нравилось ощущать свое превосходство, и она решила воспользоваться этим.

– Знаком настолько хорошо, чтобы оценить вот это? – Она протянула ему камень.

Хмыкнув, Малаец взял его. Повертев камень в руках, он посмотрел его на свет. Затем, отвернувшись, сплюнул в воду и вернул опал Блисс.

– И это все? – осведомился он. – Давай-ка, проваливай отсюда.

– Нет, не все, – ответила она, нисколько не расстроившись. – У меня есть еще сотня таких же.

—Такого же качества? – Блисс заметила, что он уже не так торопится уходить.

Она молча кивнула.

– Ты знаешь их цену?

Блисс взглянула ему в лицо и увидела на нем то самое выражение, которого она и добивалась. Теперь стоило ей допустить хоть малейший промах, Малаец тут же накинулся бы на нее.

– Да, цену я знаю. – Она добавила резкости в голос.

– Тогда назови ее. И если она...

Однако Блисс уже энергично трясла головой.

– Нет, так не пойдет, – твердо заявила она. – Я скажу цену только Фану Скелету.

– Кому?

– Ты интересуешься опалами?

– Только если они продаются но сходной цене.

– Что ты скажешь Фану, если я продам камни его конкуренту?

Малаец промолчал в ответ.

– Ведь Фан занимается опалами.

Он задумчиво разглядывал гаснущий огонек на конце сигареты.

– Я не знаю, кто ты такая.

Выдержав его холодный, подозрительный взгляд, Блисс протянула Малайцу опал.

– Отвези его Фану – промолвила она. – Может быть, это облегчит твою задачу.

Малаец бросил окурок в воду. Он уже принял решение.

– Заходи на борт, – кинул он Блисс, не обращая внимания на камень. – Мы отплываем через три минуты. Когда они уже отчалили, он взял Блисс за плечо.

– Ты либо очень умна, либо очень глупа, – задумчиво промолвил он. – Одно из двух. Интересно, что?

* * *

Даниэле никогда прежде не приходилось бывать в Звенигороде, но она немного слышала о нем и догадывалась, что удивительная влюбленность Малюты в Москву-реку повлияла на его выбор места для дачи. Проезжая в “Чайке” мимо знаменитого Успенского собора, она удивилась тому, что он более походил на цитадель, нежели на мирный храм слуг божьих.

Даниэла очень надеялась, что хотя бы на пару выходных дней сумеет избавиться от зловещего присутствия Малюты, который уже, кажется, заполнял собой каждую клеточку ее сознания. Надежду на это ей подавало главным образом то обстоятельство, что он укатил на свою дачу под Звенигородом... Было еще довольно рано, когда Даниэла распахнула окно в одном из своих кабинетов, из окон которого была видна окружная дорога. Сразу за темной полосой шоссе начинался лес, и оттуда доносился весенний щебет первых птиц. Машин в эти часы на дороге было не так много.

Она сосредоточенно размышляла над последним донесением Митры, и чем дольше она думала, тем все сильней начинало трепетать ее сердце при мысли о близости желанной цели. Еще немного, и в ее руках оказалось бы все: и “Общеазиатская”, и йуань-хуань,и Камсанг! Более всего Даниэла жаждала проникнуть в секреты этого проекта “братского” социалистического Китая. Она подозревала, что пекинский помощник Ши Чжилиня Чжан Хуа не сообщил ей всей правды о проекте. Возможно, одной из его целей являлось создание совершенно новой изотопной технологии опреснения воды, призванной решить вечную проблему нехватки воды в Гонконге. Но это только одна из целей, ведь были и другие, она чувствовала это.