Текст книги "Кольцо Пяти Драконов"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

– Ожидание сводит меня с ума.

– Расслабься. Этот крив-хлеб особенно вкусен, ты не находишь?

– Понятия не имею. Последнее время у меня нет аппетита.

Уголком глаза Курган заметил, как группа кхагггунов – судя по красно-золотым галунам на форме, из личного крыла звезд-адмирала, – грубо проталкивается через рыночную толчею. Он улыбнулся Олннну Рэдддлину и положил в рот кусок сыра.

– С другой стороны, возможно, ты не зря тревожился. Олннн Рэдддлин вскочил, перевернув стул, когда кхагггуны звезд-адмирала заметили его, и обнажил ударный меч.

– Ты был обязан помочь мне, – прорычал он. – Н'Лууура меня побери, я сам виноват, что поверил баскиру – и притом пятнадцатилетнему мальчишке.

Кхагггуны пробирались по переполненному народом бульвару. Олннн Рэдддлин включил ударный меч и бросил взгляд на Кургана, который продолжал спокойно завтракать.

– Мне следовало бы убить сперва тебя, а потом уже броситься на них.

Его отвлекла внезапная суета. Народ с бульвара быстро и умело разгоняли – но не кхагггуны звезд-адмирала. У Олннна Рэдддлина отвисла челюсть. По центру опустевшего бульвара шагал крыл-генерал Неффф во главе целой своры хааар-кэутов регента. Крыл-генерал был в полном боевом снаряжении, как и его свора. Четверо хааар-кэутов замерли у входа, остальные окружили кафе.

– У меня приказ звезд-адмирала Киннния Морки взять Олннна Рэдддлина под стражу и доставить в приют “Недужный дух”, – рявкнул перв-капитан кхагггунов звезд-адмирала. – Что означает это неправомочное вмешательство?

– Олннн Рэдддлин находится под личной защитой регента Веннна Стогггула, – отчеканил крыл-генерал Неффф.

– Я ничего не слышал об этом.

– Теперь услышали. – Неффф подал перв-капитану инфодесятиугольник с голограммой официальной печати регента Кундалы.

– Мне надо будет подтвердить его подлинность, – прошипел перв-капитан.

– Так подтверждайте, – сказал Неффф. – А тем временем будьте добры убраться отсюда.

Глядя, как уходят кхагггуны звезд-адмирала, Олннн Рэдддлин откинул голову назад и, засмеявшись, хлопнул Кургана по спине.

– Хорошо знать, кто твои друзья. – Его глаза лихорадочно блестели.

Крыл-генерал Неффф вошел в кафе.

– Вы в полной безопасности, свор-командир, – сказал он Олннну Рэдддлину. – Отдыхайте спокойно. – Потом повернулся к Кургану. – Ваш отец посылает вам поздравления, молодой господин. Как вы предсказывали, он чрезвычайно доволен возможностью проявить власть над звезд-ад-миралом. Я должен поблагодарить вас от имени регента за своевременную информацию. И от себя также. – Крыл-генерал, на мгновение заколебавшись, снова перевел взгляд на Олннна Рэдддлина. – Хочу, чтобы вы, свор-командир, знали: все мы, кто служит в крыле регента, высоко ценим принесенную вами жертву. – Он отдал честь.

Ошеломленный и тронутый до глубины души Олннн Рэдддлин козырнул в ответ. Когда Неффф по-военному энергично повернулся кругом, Рэдддлин убрал ударный меч в ножны и снова сел за стол.

– Клянусь, я никогда больше не буду сомневаться в тебе, Курган. – Он покачал головой, судорожно потянулся и усмехнулся. – Знаешь, я вдруг проголодался.

Движение на бульваре Грез возобновилось. Снова послышались голоса торговцев пряностями, мелодия бродячего музыканта полилась из трубы. В толпе бегали смеющиеся в'орннские дети. Они прятались за ларями и телегами и играли с игрушечными мечами.

36
Когда-то я был

Госпожа Джийан ждала свое дитя – Дар Сала-ата – в Серёдке. Жара стояла просто зверская, на беловатом небе не было ни облачка, пять лун Кундалы бледными призраками маячили на небосводе. В преддверии ид они находились в разных фазах – от серпика до полной, – напоминая всем, кто поднимал к ним взгляд, об этапах жизни от рождения до смерти.

Дорожный плащ Джийан – плотный, защищающий от пыли, ветра и холода долгих путешествий – сейчас только мешал. Она была вся в поту, но сама не знала – от жары или от взвинченных нервов.

Серёдка, пыльная и тусклая деревушка, стояла на небольшом холме, откуда открывался великолепный вид на долины. На западе раскинулись зеленые квадраты клеметтовых садов, где как раз начинали вызревать розовые плоды. На восток уходила узкая лощина, по которой текла на юг мимо Аксис Тэра река Чуун, впадающая в море Крови. В прежние времена, до появления в'орннов, еще до рождения старейших из ныне живущих кундалиан, деревня была большой и влиятельной. Именно здесь зародилось светское правительство. Оно почти пятьдесят лет правило северным континентом, пока рамаханы, вдохновленные Мииной, не заявили о себе, вновь обретя власть над сердцами и умами населения.

Как изменились времена, думала Джийан, проходя по узким, мощенным булыжником улицам возле центральной площади. После краткой вспышки славы Серёдка впала в уныние и ветхость, забытая всеми, кроме небольшой заставы кхагггунов, которые, озверев от скуки в глуши, тоже поддались депрессии: то отупело пьянствовали, то вдруг начинали терроризировать крестьян. Ни в том, ни в другом случае они не проявляли ни к чему ни малейшего интереса. Это, разумеется, делало местных кхагггунов гораздо более опасными, чем их более дисциплинированные и предсказуемые собратья в других местах.

Джийан, почувствовавшая кхагггунов еще до того, как вступила в деревню, очень старалась избегать нежелательных встреч. Реккк и Элеана остались в полуразвалившейся придорожной гостинице, болтливый хозяин которой был только рад пересказать местные сплетни. Она объяснила спутникам, что в первый раз должна встретиться с Дар Сала-атом наедине, что – в известной степени – было правдой.

По дороге им встретилось не меньше дюжины массовых захоронений, и среди жертв Элеана узнала многих соратников по Сопротивлению. Один вопрос мучил всех, хотя ник-то из них не посмел задать его вслух: остался ли хоть кто-то, кто мог бы противостоять в'орннам?

Джийан стряхнула мрачные мысли. Осору подсказывало, что ее ребенок недалеко. Она расставила психические метки так же, как Риана инстинктивно сделала в келле, торопливо читая “Книгу Отречения”. Метки Джийан были, конечно, более сложными и неуловимыми. Она, например, могла точно сказать, далеко ли Риана от пыльного сэсалового дерева, в тени которого она ждала. Ни одно дуновение не шевелило ветви над головой. Зеленый ониксовый фонтан в центре площади сверкал, колыхаясь, как мираж, в знойном мареве. Из трещины в бортике сочилась вода.

Взгляд Джийан охватил все разом: высушенные солнцем фасады выходящих на площадь домов; сонных торговцев, равнодушно обсуждающих вчерашний обед; детей, играющих там, где из трещины в фонтане сочилась вода; дряхлого немощного провидца на возвышении, дребезжащим голосом зазывающего клиентов; друугов из Большого Воорга – их полосатые, расшитые бисером одеяния гипнотически раскачивались, нижние половины лиц закрывал испещренный письменами белый муслин, – пересекающих площадь медленной ритмичной поступью. Увидеть кочевников удавалось редко. Даже в Большом Воорге они практически не показывались, предпочитая уединение и только время от времени торгуя с саракконами, совершавшими долгие паломничества из Аксис Тэра в огромную пустыню на дальнем востоке континента. Ходили слухи, будто иногда их видели в той или другой деревушке, но подтвердить достоверность таких рассказов никто не мог.

Джийан слышала о друугах, когда обучалась в монастыре, где еретическая, но стойкая теория почитала их давно потерянной группировкой рамахан.

В любое другое время это зрелище возбудило бы интерес Джийан; теперь же она почти не обратила на них внимания. Она размышляла о том, как подготовить себя к встрече, но быстро решила, что просто не существует способа подготовиться к тому, чтобы увидеть сына в новом обличье. Дело не в кундалианском теле; в конце концов, Аннон и так наполовину кундалианин, хотя об этом, разумеется, не знал никто, кроме Элевсина и ее самой. Ей не давал покоя другой вопрос: как он отреагирует? Поймет ли, что она сделала, чтобы спасти сына от Бенина Стогггула? Что, если Аннон решит, что она бросила его?

Джийан сознавала, что сама себя пугает, готовясь к худшему. Но, правду сказать, она не знала, чего боится больше: забвения или ненависти.

Ее дитя – Дар Сала-ат – было уже близко, где-то на этих улицах. Неожиданно у Джийан подогнулись колени, на лбу выступил пот. Ее охватила паника, сердце затрепетало, словно в нем бил крыльями голоног. Слезы затуманили глаза, обожгли щеки. “Оборони его Миина”, – подумала она.

И тут она увидела Риану, появившуюся из тени на другой стороне залитой солнцем площади. На девушке было пыльное бирюзовое одеяние – этот цвет могли носить только Матерь или Дар Сала-ат. Одной рукой она сжимала поводья пары чтавров, в другой держала что-то маленькое и пушистое. Джийан мгновенно узнала ее, хотя, приглядевшись, заметила множество отличий. Риана выросла, ее кожа стала загорелой и обветренной, яркие краски сменили восковую бледность времен встречи в доме Бартты в Каменном Рубеже. Тогда, перед самой Нантерой, девушка была тяжело больна. Теперь, в солнечном свете, Джийан видела, какими сильными и мускулистыми стали ее ноги. И походка... да, это определенно уверенная поступь Аннона. С другой стороны, девушка казалась почти болезненно худой и была в синяках – не тех, которые можно увидеть глазами, а таких, какие Джийан могла почувствовать благодаря Дару: глубокие места, ободранные неукротимой, кровоточащей болью и виной и раскаянием. Слишком много для столь юного существа!

Шепча тихую молитву Миине, Джийан пошла ей навстречу – и только тут заметила, что на площадь из боковой улочки вышли три местных кхагггуна. Стоило им только заметить Риану – молодую кундалианку, прекрасную незнакомку, – и они немедленно устремились к ней. Джийан застыла.

Дети, заметив приближение кхагггунов, прекратили игру и побежали – так уж случилось, прямо на друугов. Кхагггуны окружили Риану. Кочевники бесстрастно шли через площадь, их мускулистые загорелые руки развернули детей, как сырую глину на колесе, направив в другую сторону. Джийан, словно черепаха, втянула голову глубже под капюшон плаща и двинулась вперед, идя естественной походкой, чтобы не привлекать внимания.

Они были пьяны, эти глупые черноглазые кхагггуны. Злы и пьяны. Они хотели того, чего хотели, и, будучи в'орннами, собирались получить это немедленно. Подошли к Риане и, смеясь, потыкали в существо, свернувшееся у нее в руке. Потом начали делать непристойные жесты. Схватили ее за край дорожного плаща и стянули его, обнажив длинные загорелые ноги.

Джийан, идя к ним, приготовилась сотворить заклятие. Ей не хотелось бы делать это – здесь, в таком людном месте, когда рядом Дар Сала-ат. Но когда она призвала Осору, руки вдруг начало жечь. Такое случалось уже дважды, в последний раз – прошлой ночью. Джийан проснулась от боли, такой сильной, что пришлось прикусить губу, чтобы удержаться от крика. До рассвета она лежала без сна, боясь, что не выдержит возвращения боли. Тогда, как и теперь, руки тряслись, казались раздувшимися в три раза, словно вывернулись наизнанку, словно обнажились все нервы. Однако теперь обжигающая боль перешла из предплечий в плечи. Когда два импульса соединились в груди, Джийан упала на колени. Ноги больше не держали ее. Голова опустилась, лицо заливал пот. Она хватала ртом воздух, рыдая и покачиваясь, и молилась о прекращении боли, терзающей тело. Казалось, все молекулы разрываются в клочья – и снова группируются, но в каком-то непонятном порядке. Блестящие черные коконы на руках стали более толстыми, грубыми, чешуйчатыми. “Оборони меня Миина, – подумала она. – Что происходит?”

Сквозь завесу боли Джийан заметила, что трое кочевников остановились. Черные как смоль волосы, светлые глаза, кожа, ставшая бронзовой под солнцем пустыни... Они были всего лишь на расстоянии броска камня от места, где к Риане пристали кхагггуны. Краем глаза Джийан заметила легчайшую рябь. Не перемолвившись ни словом, кочевники перестроились, образовав равносторонний треугольник.

Джийан, хоть и скорчившаяся от боли, почувствовала как по позвоночнику пробежало покалывание, словно она наступила на паучье гнездо. Она уже видела такую конфигурацию: громадный равносторонний треугольник из ядровниковых столбов в центре Большого Зала Приемов во дворце регента. Случайно ли кочевники образовали именно эту фигуру? Солнечный свет отражался от фасадов зданий, придавая происходящему какую-то нереальность.

Тигпен предупредила Риану о кхагггунах, как только они вышли на площадь.

– Будь осторожна, – прошептала она, – ты теперь снова среди в'орннов.

– Я знаю, что думают о женщинах мужчины, – ответила Риана. – Сама была мужчиной.

– Ты теперь не просто женщина, а кундалианка, – заметила Тигпен. – Будет труднее, чем тебе кажется.

– Что у нас тут? Хорошенькая юная счеттта? – сказал первый кхагггун, когда все трое окружили ее.

– Свежая кровь, свежее мясо, – засмеялся второй, проводя мозолистой рукой по щеке Рианы.

Третий громко рыгнул, распространяя кислую вонь дешевого нумааадиса.

– Мы прихватим тебя с собой, рабыня. – Он ткнул Тигпен. – А потом снимем шкуру с этой противной твари и приготовим себе обед.

Все трое зашлись пьяным гоготом.

– Здесь друуги, – шепнула Тигпен. – Точно как предсказано.

– Что? – ахнул третий кхагггун.

– Эта тварь говорила? – спросил первый кхагггун.

– Отойдите, – сказала им Риана, но они то ли не услышали, то ли не обратили на нее внимания.

– Ты пьян! – Второй кхагггун приподнял полу дорожного плаща Рианы. – М-м-м... представь, как эти ножки обхватят тебя!

– Зачем представлять, – загоготал третий кхагггун, – когда можно сделать?

Риана заметила, что трое друугов выстроились в форме Священного Треугольника. Она видела его на картинке в “Книге Отречения”. Последние два дня она заучивала книгу наизусть, как раньше “Величайший Источник”. До ид оставался один день; один день до гибели всей жизни на Кунда-ле. Друуги образовывали силовую линию: Канал из этого мира в целый ряд других.

– Я не могу больше ждать, – заявил второй кхагггун. – Давайте-ка ее в переулок.

– Предупреждаю в последний раз, – сказала Риана. – Отойдите.

Теперь они услышали ее и засмеялись.

Риана открыла Третий Глаз и почувствовала, как становится фокусной точкой внимания друугов. Она превратилась в линзу, через которую будет усилена энергия Канала. Их головы наклонились вперед, и неожиданно Риана ощутила, что Канал открыт. У нее под ногами запели силовые ручьи. Пение, подобное ливню с ураганом, подобное шелку, реющему на ветру; гром, скрытый в темных холмах; дикие крики совы в зеленых кронах; снег, взметаемый с холодных вершин Дьенн Мара; паруса, подобные городам на горизонте; кованая медь заката, мостом перекинувшаяся через океан; расплавленный жар полудня; подобная раковине муодда розовость рассвета; туман в объятиях дев; наступление ночи. Странными, дивными словами друуги создали целый мир. И сотворенный ими мир вырвался наружу. Внезапное сотрясение – беззвучное, оглушающее, глубокое – наполнило площадь. Вода из фонтана брызнула во все стороны. Телеги торговцев закачались на колесах, ближайшая к центру треугольника завалилась набок. По булыжникам покатились продукты.

Джийан, по-прежнему охваченная болью, с трудом встала и, задыхаясь и пошатываясь от головокружения, пошла к Риане. И кочевники, и кхагггуны пропали без следа, исчезли в сгущающемся знойном мареве, словно в зыбучих песках. Равнодушные ко всему чтавры хвостами смахивали мух с блестящих боков. Торговец поправлял телегу, пинками отбрасывая испорченные продукты. Старый провидец молчал, как каменный, закрыв лИцо руками; похоже, он плакал. Все остальные разбежались.

Риана повернула голову в сторону Джийан. Лица приближающейся женщины она не видела.

– Твой опал говорил со мной. – Голос девушки был так мягок и мелодичен, что у Джийан перехватило дыхание, ибо она услышала в нем что-то от тенора сына. – Ты звала меня в Серёдку, и вот я здесь. Меня зовут Риана, а это Тигпен. – Она погладила существо, которое держала на руках.

– Добрый день, госпожа, – произнесла Тигпен.

Увидеть раппу, живую и здоровую – и в руках ее ребенка!.. Джийан была потрясена настолько, что на мгновение потеряла дар речи.

– Полагаю, госпожа, ты не ожидала увидеть одну из нас.

– Мягко сказано, Тигпен. – Джийан с радостью ухватилась за отвлекающий разговор, поняв, что не в силах вынести долгожданную встречу. – Но я очень рада видеть тебя. Я никогда не верила в ложь о раппах.

– Благодарю, госпожа.

– Если можно спросить, кто были эти кочевники, что так неожиданно вмешались?

– Друуги. Во всяком случае, так называется их племя.

– Я ничего не знаю о них, Тигпен.

– Как и ты, они рамаханы. По крайней мере их предки были рамаханами.

– Значит, слухи верны. Друуги – отколовшаяся часть моего народа.

– Так гласит одна теория. По другой, они прямые потомки Великой Богини, истинный род рамахан.

Джийан склонила голову набок.

– Ты чудесная малышка, верно? Тигпен засмеялась.

– При первой встрече и Дар Сала-ат сказала что-то подобное.

Риана улыбнулась.

– Как нам называть тебя?

Джийан заглянула в глубину глаз Рианы, и Дар позволил ей мельком увидеть жизнь Рианы с тех пор, как она была вынуждена оставить ее с Барттой в Каменном Рубеже. Она узнала, какой стала сестра – страшной не только снаружи, но и изнутри. Она поняла, какую зияющую прореху вызвало долгое отсутствие Миины в колдовской защите монастыря, почувствовала с нарастающим ужасом Темное зло, пропитавшее остатки рамахан. По позвоночнику пробежала дрожь. “Милосердная Богиня, сколько боли вынесло мое дитя? И меня не было рядом...” На губах была горечь, как от пепла. Ей страстно хотелось обнять своего ребенка, прижать к себе, баюкать, как в детстве... Но нельзя. Не здесь; может быть, и никогда. Риана больше не ее дитя; она – Дар Сала-ат.

Джийан потянула за капюшон, и тот лег на плечи.

Глаза девушки широко открылись. Глаза, мудрые не по возрасту, глаза, многое повидавшие с тех пор, как она прошла через Нантеру; глаза, наполнившиеся слезами.

– Джийан...

– Ах, мой Тэйаттт, – прошептала Джийан. – Я боялась, что никогда не увижу тебя. Нам пришлось расстаться в тот миг, когда я больше всего была нужна тебе.

Долгое, мучительное мгновение Риана не могла говорить. Встреча с Джийан – женщиной, которая воспитывала Аннона, заботилась о нем, учила его, любила его, мелодичное звучание своего детского прозвища – все это наполнило Риану невыразимой радостью. Она сама удивилась глубине и силе своих чувств. Ужасы, испытанные после пробуждения к новой жизни в Каменном Рубеже, слетели, как омертвевшая кожа. Джийан здесь, рядом – и словно вернулась самая важная часть прежней жизни.

– Ты здорова, – сказала Риана. – Я так рада. – Отвечать формально было больно, но необходимо, чтобы остаться спокойной. Она остро сознавала, что находится в публичном месте, где в любой момент могут появиться другие кхагггуны. – Как ты ухитрилась сбежать от в'орннов?

Джийан улыбнулась:

– Я не была пленницей Реккка Хачилара, как не была пленницей твоего отца.

Риана склонила голову набок.

– Ты должна рассказать мне больше.

– Я расскажу тебе все, милый. Но в более уединенном и безопасном месте.

В отличие от большинства монастырей этот был встроен в узкое и глубокое ущелье и больше походил на крепость, чем на место религиозного поклонения. Построен он был не из обычного молочно-белого гранита, а из гигантских глыб, добытых из окружающего известняка, и, казалось, вырастал из него, похожий на аномалию, созданную ужасным сдвигом тектонических плит далеко в глубинах недр.

Судя по виду, лучшие дни монастыря давным-давно миновали. Теперь он стоял заброшенный, с позеленевшими от лишайника толстыми каменными стенами, охраняя овеваемую ветрами пустоту, вздохи покосившихся деревьев во дворах, пучки желтых трав, раздвигающих камни симметричных дорожек, тихое воркование голубей и голоногов, гнездящихся в прямых углах разбитых карнизов. Запах высушенного солнцем камня и – в тени – гниение, пыль, плесень, аммиачные миазмы птичьего помета. Жужжание насекомых. Суета грызунов.

Именно в это глухое, безлюдное место, некогда известное как Теплое Течение, и привела Джийан Дар Сала-ата. В отсутствие жриц и учениц главной стала архитектура. Неистовая красота сквозила в безупречности углов, арок и обводов – композиция, возникающая из грубого кокона, простая и мощная, подобная последнему крику Самой Миины. И потому – вместе с застывшим величием – здесь была и какая-то печаль, остатки живого цвета, что когда-то – давным-давно – насыщал это место волей. Тени, густые, как полночь, измученно падали на стены, ворота, дверные проходы, двигались неохотно и болезненно – призраки подагрических рамахан, подгоняемые солнцем, медленно плывущим в небе.

Мать и дитя стояли друг против друга в центре одичавшего сада. Их разделял всего лишь метр, но во всем остальном между ними зияла бездонная пропасть. Так много про-изошло с тех пор, как они виделись в последний раз. Обе изменились – кое в чем полностью... и однако разве не остались они в глубине души такими же, какими были в Аксис Тэре? И общим было ощущение нависшей опасности.

Тигпен караулила за главными воротами. Тем временем Джийан пыталась заговорить. Сухие ответы Рианы расстроили ее до глубины души, породили в ней стенание вроде плача по мертвому, ибо теперь она знала, что пропустила самую важную часть роста своего ребенка. Неожиданно они оказались чужими друг другу... и что-то в ней сжалось, дрогнуло от этого знания, когда ее ребенок сказал:

– В'орнны привели в действие механизм Тэмноса. Если я не попаду к двери Хранилища во дворце регента до рассвета, Кундала погибнет.

Чьи глаза смотрели на нее, чей голос прозвучал?.. Привкус пепла на губах, беззвучный крик на судьбу, укравшую у нее единственное дитя... Джийан кивнула, немая от отчаяния и мучительного стремления к тому, чего уже никогда не будет. Взяла себя в руки, изо всех сил стараясь быть госпожой, как ей предназначено.

– Потому меня и послали за тобой.

– До Аксис Тэра еще день пути. Как мы попадем туда?

– Мы связаны с гэргоном. Он доставит нас туда вовремя.

– Гэргон? Что за безумие?..

– Стоит лонон, Риана, время безумия. И время перемен. Этот гэргон один раз уже сводил нас вместе при помощи техномагии.

– Я помню. – Риана вздрогнула, несмотря на жару.

– Он относится к кундалианам так же, как относился твой отец... как относится Реккк Хачилар.

Риана внимательно слушала. Будучи в'орнном, Аннона тоже необоримо тянуло к кундалианам. Аннон полагал, что это как-то связано с тем, что его воспитывала Джийан. Потом уже Риана решила, что это как-то связано с тем, что она – Дар Сала-ат. Теперь, зная, что и другие в'орнны – Элевсин, Реккк, даже один из гэргонов – тоже чувствовали это, она заподозрила, что все они – часть какого-то великого плана.

– Можно ли доверять им, Джийан? Доверить им наши жизни?

– Ты помнишь, как твой отец любил меня? – тихо сказала Джийан.

Риана кивнула.

– Вот так же и Реккк любит меня. – Она рассказала Риане, как Реккк заключил сделку с Нитом Сахором, чтобы дать ей еще раз увидеть Аннона, как отважно он защищал ее, как убивал кхагггунов собственной своры, посланных остановить их. – А что до гэргона, – продолжала она, – то он рискнул положением в Товариществе, чтобы помочь нам найти тебя. Он желает, чтобы святой город За Хара-ат родился; он хочет, чтобы мечта твоего отца осуществилась. Это он сказал нам, что механизм Тэмноса приведен в действие. Боюсь, враги из Товарищества охотятся за ним, как Веннн Стогггул и его Темная колдунья Малистра охотятся за Реккком и мною.

– Бартта научила меня, что такое Темные колдуньи, – горько промолвила Риана.

На глазах Джийан выступили слезы. Короткий взгляд в душу Рианы показал ей скрытые боль, вину, угрызения совести. Муки, унижения, испытания на святой наковальне Миины.

– Ах, Риана, что я сделала с тобой? У меня щемит сердце. Если бы я только была там, если бы я только смогла остаться... – Слова, казалось, выцветали на солнце, умирали от жары. Что она могла сказать? Как могла хотя бы объяснить сделанное? Оставить своего ребенка с чудовищем, в которое превратилась сестра... Миина милосердная, что она наделала?

– Остаться или уходить, – промолвила Риана, – решать было не тебе. Такова моя судьба.

Сердце Джийан сжалось. Она сглотнула, кивнув. Как мать она уже потерпела неудачу. Как сестра явно тоже. Она должна была бы найти способ помочь Бартте; их расколола трагедия, близнецы стали чужими друг другу.

А потом в трясину ненависти к себе, в которой тонула Джийан, полетела спасительная веревка.

Риана глубоко вздохнула.

– Я так много и так часто думала о тебе, – сказала она.

– Я ни на миг не забывала о тебе. – Джийан, сердце которой трепетало, как крылья голонога, неуверенно шагнула вперед. Больше всего ей хотелось обнять свое дитя и прижать к себе, почувствовать ее тепло, дать надежду, что она сможет выполнить сложнейшую задачу. Но от ужаса она не могла двигаться. – Я так сожалею о том, что сделала с тобой. Мне нет оправдания, а объяснение только одно: надо было убедить Веннна Стогггула и Киннния Морку, что Аннон мертв. Это был единственный способ спасти тебя.

– И ты спасла меня, – сказала Риана. – Что стало с моим телом?

Джийан попыталась понять выражение лица Рианы. Девочка уже вынесла столько боли. Зачем доставлять ей новую?

– Возможно, тебе лучше не знать.

– Да. Я понимаю твою заботу. И все же.

Сердце Джийан снова сжалось. Напряженность взгляда Рианы испугала ее, принуждая говорить, когда она хотела промолчать.

– Я отнесла Аннона туда, где в'орнны убивали жителей Каменного Рубежа. – Она резко отвернулась.

– Ты должна рассказать мне все, – настаивала Риана. Джийан кивнула, закусив губу.

– Я положила тело к ногам Реккка. Он приказал кхагггунам прекратить убийства.

– Хвала Миине.

Фраза, прозвучавшая из уст ее ребенка, испугала Джийан. Не ее ребенка, снова напомнила она себе. Дар Сала-ата.

– Согласно обычаю кхагггунов, перв-капитан Олннн Рэдддлин потребовал, чтобы твое тело тащили по деревенской площади за его конем, пока не сдерется вся кожа, но Реккк не позволил. По возвращении в Аксис Тэр Рэдддлин доложил об этом. Проявление доброты опозорило его в глазах родной касты. – На мгновение Джийан заколебалась. – Тело принесли Веннну Стогггулу. Голову отрубили. Страхи новой власти успокоились. Как яи надеялась, они уверились в своей законности и забыли об Анноне Ашере.

– Как странно слушать о судьбе собственного тела, – медленно проговорила Риана. Она посмотрела в глаза Джийан. – Наверное, тебе было ужасно больно смотреть, что они делают.

– Да, но я все время думала: “Он жив! Он жив!”

– Да, жив, – сказала Риана. – Измененный, переделанный, видящий все кундалианскими глазами, помнящий обрывки прошлого Рианы... Знаешь, я умею читать на Венче.

Джийан уставилась на нее, и Риана улыбнулась.

– Да, столько надо рассказать тебе – и хорошего, и плохого.

Джийан протянула руку, отвела от лица Рианы прядь волос.

– Когда-то я учила тебя. Теперь, возможно, ты будешь учить меня.

Риана взяла Джийан за руку.

– Иногда мне снится, что я снова в Ахсис Тэре, в теле Аннона. Я возвращаюсь к прежней жизни, и все становится как было.

– Ах, дорогая, этого никогда не будет!

– Я знаю. Да теперь я и не хотела бы этого. – Риана улыбнулась. – Причем благодарить я должна твоего гэргона... по крайней мере отчасти. Понимаешь, когда его техномагия вызвала Аннона... я поняла, что возвращаться назад нельзя. Тропа ведет вперед, Джийан, всегда вперед.

– Да, – прошептала Джийан. Какой трудный, мучительный урок, подумала она, и полученный в столь юном возрасте.

– Но воспоминания о той прошлой жизни... – Риана заколебалась всего на мгновение. – Джийан, бывали времена, когда я обращался с тобой...

– Пожалуйста, не...

– Дай мне закончить. – Риана подошла ближе. Теперь их разделяли всего несколько пядей. – Я должен высказаться, потому что это грызет меня, потому что я чувствую стыд за то, что относился к тебе как к рабыне, как к животному. Я не обращал внимания на твою любовь.

– А как ты мог поступать иначе? Ты был из расы господ.

– Не говори так. Даже не думай.

Джийан улыбнулась сквозь слезы. Сердце билось быстро-быстро от любви к своему ребенку.

– Но ведь в тебе всегда было и другое, не так ли? То, что отзывалось и помнило мою любовь, то, что не могло оставаться безучастным, когда Курган Стогггул насиловал Элеану.

– Элеана!.. Ты видела ее?

– Она ждет нас в шести километрах отсюда. Ты увидишь ее, Тэйаттт... Нет, нельзя звать тебя так. Твоя личность должна оставаться нашей и только нашей с тобой тайной.

– Конечно же, ты не имеешь в виду Элеану.

– Имею. Вспыхнул гнев.

– Неужели ты не понимаешь? Я люблю ее. Мне надо сказать ей, кто я на самом деле. Не думаю, что я могу увидеть ее снова и ничего не сказать. Это было бы настоящей пыткой.

– Не понимаешь как раз ты. Ты не Аннон, ты даже не Риана. Ты – Дар Сала-ат.

– Я знаю, кто я в душе!

– Верно, – тихо сказала Джийан. – Но выслушай меня, прежде чем решить. В Пророчестве написано, что один из друзей Дар Сала-ата будет любить ее, один предаст ее и один попытается уничтожить.

– Ну вот, видишь! Элеана любит меня, я знаю.

– Как и я.

Риана помотала головой.

– Мне плевать на Пророчество!

– Упрям, как всегда. – Джийан не сдержала улыбки. – Теперь ты совсем как Аннон.

– Давай не ссориться. – Риана взяла Джийан за руку и широко открыла глаза, увидев коконы. – Что это? Что с тобой случилось?

– Они органические. И, кажется, живут собственной жизнью.

Риана взяла обе руки Джийан в свои.

– Они причиняют тебе боль?

– Время от времени. Теперь чаще. Думаю, скоро они вскроются.

– Это случилось, когда ты нарушила круг Нантеры, да? Джийан закусила губу.

– Я не хотела говорить тебе. Не хотела, чтобы ты чувствовала себя в чем-то виноватой.

– Они колдовские, – сказала Риана. – Мы вместе поработаем над исцелением твоих рук.

– Я бы с радостью. – Голос Джийан задрожал. Их взгляды встретились, и между ними проскочила искра, сильнее любых других в Космосе.

– Мне всегда казалось очень странным, – произнесла наконец Риана, – что я чувствовал себя ближе к тебе, чем к родной матери. Я частенько не мог уснуть, размышляя, почему так. Я был в'орнном, а ты кундалианкой, и однако нас объединяло что-то вроде пуповины, что-то очень похожее на общую цель. Уверен, я впитал от тебя не только истории, мифы и песни Кундалы. Я полюбил ее народ, начал, как ни странно, чувствовать себя почти одним из них. – Она склонила голову набок. – Для тебя есть в этом смысл?

– Да, – проговорила Джийан, борясь со слезами. – Есть.

– В тот день, когда мы с Курганом пошли на охоту, когда мы наткнулись на Элеану, все, чему я научился у тебя, выкристаллизовалось во вспышке ярости. Я мог бы убить Кургана... наверное, и убил бы, если бы не гэрорел, который появился из ниоткуда и ранил меня.