Текст книги "Воин Заката (Воин заката - 1)"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ластбадер Эрик
Воин Заката (Воин заката – 1)

Эрик Ластбадер

Воин Заката

(Воин заката – 1)

Под пластом вечного льда, сковавшего всю поверхность планеты, находится царство мрачного Фригольда, где правят сила и меч. Древние Машины, дающие жизнь обитателям подземного мира, выходят из строя одна за одной. Но в обреченной земле есть один человек, чей дух не сломлен, чей стремительный меч несет смерть врагам. Мятежник в душе, он преуспел в древних искусствах любви и войны. В поисках истины отправляется он в пустоту и дальше – по ту сторону пустоты. Имя ему – Воин Заката.

Р.А.Л. и М.Х.Л., которые были со мной и в дни радостей, и – что гораздо ценнее – в дни горестей. И Генри Стейгу, просто классному специалисту.

Уцелеть – это еще не все.

Баджан.

Ронин умирал, но сам он об этом не знал. Он лежал, неподвижный и полностью обнаженный, на какой-то овальной каменной плите, расположенной посередине холодной квадратной больничной палаты. На черных, коротко стриженных волосах блестели капельки пота. Лицо его с тонкими, правильными чертами не выражало вообще ничего.

Сталиг, целитель, мял ему пальцами грудь. Взгляд врачевателя выдавал напряжение. Ронин попытался расслабиться, думая про себя: все это напрасная трата времени. Пальцы целителя медленно продвигались вдоль ребер по левому боку. Ронин старался не думать о боли, но тело больше не подчинялось ему. Мышцы предательски дергались под давлением толстых пальцев.

– М-да, – хмыкнул Сталиг. – Рана-то свеженькая.

Ронин уставился в потолок – в никуда. Что его так беспокоит? Ведь это была только драка. Обычная драка. Обычная? Он скривил губы в усмешке. Банальная потасовка, завязавшаяся в коридоре, как какая-нибудь уличная заваруш... и тут внезапно он вспомнил все...

Его голые руки блестят от пота. Меч, только что вложенный в ножны, ощущается тяжестью на боку. Руки почти невесомые после целой смены непрерывных тренировок. Из зала боевой подготовки он вышел один. Один и в расстроенных чувствах. И вышел он в самую гущу людей, что-то тупо и злобно орущих. Он идет – ему нет до этого дела. А потом что-то как будто ударило ему в грудь, и из общего гула прорезался голос:

– И куда это мы направляемся?

Холодный и неестественный голос. Его обладателем оказался высокий худющий блондин с косыми нашивками чондрина на груди. Черное с золотом. Ронин не узнал эти цвета. Чуть позади блондина стояло еще человек пять-шесть. Меченосцы с нашивками тех же цветов. Очевидно, они только что задержали группу учеников, возвращавшихся с тренировки. Одно непонятно – за что.

– Отвечай, ученик! – велел чондрин. Лицо его было каким-то уж очень бледным и состояло, казалось, из одного здоровенного носа, как будто вылепленного из воска. На высоких скулах – следы от оспы. Длинный шрам, протянувшийся, как слеза, от уголка глаза по всей щеке. Из-за этого шрама один глаз чондрина смотрелся ниже другого.

Ситуация показалась Ронину даже забавной. Он сам был меченосцем и практиковался, естественно, с меченосцами. Но в последние дни ему нечем было заняться, и от скуки он начал ходить на занятия и с учениками тоже. На такие "ученические" тренировки он одевался попроще, и те, кто не знал его лично, частенько принимали Ронина за студента. Как это случилось сейчас.

– Это, наверное, мое дело, куда я иду и что делаю, – достаточно вежливо отозвался Ронин. – А вы с чего это вдруг привязались к ученикам?

Чондрин вытаращился на него, вытянув шею, – ну прямо змея перед тем, как наброситься на добычу. На щеках его вспыхнул румянец. Оспины обозначились еще резче.

– Ты что себе позволяешь, студент? – угрожающе выдавил он. – Где уважение к старшим по званию? А теперь отвечай на вопрос.

Ронин промолчал, только взялся за рукоять меча.

– Так, – расплылся в ухмылке чондрин, – похоже, этот ученик очень нуждается в том, чтобы ему преподали хороший урок.

Как по сигналу, меченосцы набросились на Ронина. Все это случилось так быстро, что он не успел даже сообразить, что в такой давке ему не удастся вовремя вытащить меч. Уже через пару секунд его повалили на землю и он подумал еще: нет, такого не может быть – это все не со мной происходит. Он машинально ударил, больше – наугад, и не без удовольствия ощутил, как сапог его врезался в чью-то плоть. Но тут кто-то вмазал ему кулаком в висок, что несколько поубавило Ронину боевого энтузиазма. Впрочем, он тут же пришел в себя. Кровь ударила в голову. Он принялся молотить руками налево и направо, нанося яростные удары. И хотя Ронин лежал на спине, то есть явное преимущество в диспозиции было отнюдь не за ним, его кулак все же попал куда надо. Хрустнула кость. Раздался истошный вопль.

А потом кто-то заехал ему сапогом по ребрам, и в голове у него помутилось. Он попытался ударить еще раз. Не смог. Грудь как будто налилась свинцом. Легкие полыхали огнем. Он вдруг почувствовал жгучий стыд. Его опять пнули по ребрам, и Ронин отключился...

Боль снова накрыла его, как волна, но на этот раз он сумел справиться с ней. Он даже не дернулся, только легонечко вздрогнул. Он сфокусировал взгляд на склоненной над ним голове – непропорционально большой голове с косматыми бровями, слезящимися глазами и морщинистым лбом.

– Ага! – воскликнул целитель, обращаясь скорее к себе, чем к Ронину. И во что это ты, интересно, вляпался, а?

Он покачал головой, взял какую-то темную и ворсистую тряпку, смочил ее жидкостью из бутылки матового стекла, после чего приложил все это хозяйство к боку Ронина. Ронин ощутил приятный холодок, и боль поутихла.

– Ну вот. Давай одевайся и заходи. – Сталиг швырнул тряпицу на спинку стула и скрылся за дверью. Ронин сел. Бок онемел, но боли больше не было. Он натянул на себя рубашку, леггинсы, короткие кожаные сапоги. Встал с овального ложа, пристегнул к поясу меч и прошел следом за Сталигом в соседнюю комнату, залитую мягким светом, маленькую и уютную, особенно по контрасту с геометрически правильными очертаниями операционной.

В комнатушке царил беспорядок. Три стены – сплошные полки, заставленные переплетенными папками с табличками-разделителями. Они поднимались, подобно дикому плющу, от пола до потолка. Кое-где – в самых странных местах – между полками попадались пустоты. Разделительные таблички торчали под самыми невообразимыми углами. Рабочий стол Сталига, притулившийся у дальней стены, равно как и два табурета при нем, тоже был завален папками и бумагами. Имелся также стеклянный стеллаж, забитый скляночками и коробочками.

Сталиг сидел за столом. Когда Ронин вошел, целитель, даже не соизволив оторваться от своих бумаг, извлек откуда-то из-за спины бутылку с янтарным вином и две жестяные кружки. Правда, прежде чем разливать вино, Сталиг все же сподобился выдуть из кружек пыль. И лишь после этого он поднял глаза на Ронина, протянув ему выпивку и пригласив его сесть широким радушным жестом.

Ронину сначала пришлось убрать с табурета бумаги и папки. Он поставил кружку с вином на стол, сгреб бумаги в охапку и так и застыл, держа их в руках и решая, куда бы их лучше пристроить.

– А, брось их куда-нибудь, – небрежно махнул пухлой лапой целитель.

Ронин сел, отхлебнул вина. Приятная теплота разлилась по телу, как будто внутри развернулся пушистый и мягкий ковер. Он сделал еще один большой глоток.

Сталиг наклонился вперед, уперевшись локтями в разбросанные на столе бумаги, сцепив пальцы в замок и рассеянно теребя верхнюю губу:

– А теперь расскажи: что с тобой приключилось?

Ронин молчал, побалтывая в кружке вино. Из-за разбитого бока ему приходилось сидеть очень прямо. Целитель опустил глаза, не без раздражения скомкал первый попавшийся лист бумаги и зашвырнул его в угол.

– Так-так, – он нарочито громко вздохнул, но потом его голос заметно смягчился: – Ты не хочешь об этом рассказывать, но я же вижу, что что-то тебя беспокоит.

Ронин лишь молча взглянул на него. Целитель подался к нему через стол.

– Да, да, этот дряхлый старик еще кое-что видит и кое-что смыслит в жизни. – Он внимательно поглядел на Ронина. – Скажи, как давно мы с тобой знакомы? – продолжал Сталиг, водя пальцами по столу. – Ты был совсем еще мальчик. Еще до того, как твоя сестра ис...

Целитель прикусил язык, и легкий румянец окрасил его дряблые щеки.

– Я...

Ронин тряхнул головой.

– Продолжай, это меня не заденет, – проговорил он как можно мягче. – Я уже это пережил.

– Еще до того, как твоя сестра исчезла, – выпалил Сталиг, причем так поспешно, как будто его приводила в ужас сама мысль о том, что эти слова могут повиснуть в воздухе на пару лишних секунд. – Мы уже так давно знаем друг друга. А ты не хочешь со мной поделиться своими тревогами. – Целитель опять сцепил пальцы в замок. – Ты выйдешь отсюда, пойдешь к Ниррену, все ему выложишь... – теперь голос Сталига стал резким, – своему лучшему другу. Ха! Но он же чондрин, чондрин на службе у Эстрилла. И прежде всего он подумает не о тебе, будь уверен. Ведь ты у нас вольная птица. У тебя нет саардина. Тебе никто не указ. Но и никто тебя не защитит, если что. А этот твой Ниррен... у него нет сердца. Он лишь притворяется твоим другом, чтобы выуживать у тебя информацию. В конце концов, это его работа.

Ронин поставил кружку на стол. В другой ситуации он, может быть, и разозлился бы на Сталига. Но теперь он сказал себе: этот старик действительно любит меня, желает мне только добра и хочет меня предостеречь, для моего же блага... он просто не все до конца понимает. К тому же мне надо принять во внимание и то, что он вечно всего боится. Иной раз – не без оснований. Но иногда его страхи необоснованны совершенно. И насчет Ниррена он не прав.

– Я знаю, что это такое – коварство чондринов, – сказал Ронин. – И для тебя это не секрет. Если Ниррену нужна от меня информация – мне не жалко, пожалуйста.

– Да, – махнул рукой Сталиг. – Политик из тебя никудышный.

Ронин хохотнул:

– Это точно. Вернее не скажешь.

Целитель нахмурился.

– Мне кажется, ты еще не осознал до конца, насколько опасна сложившаяся ситуация. Фригольдом правит политика. В последнее время среди саардинов возникли серьезные разногласия, и с каждым днем положение становится все неустойчивей. Кое-кто во Фригольде – причем это люди влиятельные, заметь, – готов хоть сейчас начинать войну.

Ронин пожал плечами, отхлебывая вино.

– Бывает и хуже, – заметил он. – По крайней мере, скучать не придется.

Сталиг уставился на него, пораженный.

– Это ты так говоришь несерьезно. На самом деле ты так не думаешь. Я тебя знаю. Ты, наверное, думаешь, что лично тебя это не коснется.

– Скорее всего.

Сталиг медленно и печально покачал головой.

– Это все у тебя от безделья – ты сам не знаешь, о чем говоришь. Ты понимаешь прекрасно, не хуже меня, что в междоусобной войне никто не останется в стороне. Это коснется всех нас. В нашем замкнутом мирке подобная глупость может иметь самые чудовищные последствия.

– Но я к этому отношения не имею.

– У тебя нет саардина, да. Однако же ты – меченосец и, когда придет время, ты не сможешь остаться в стороне.

Они замолчали.

Ронин отпил еще вина.

– Хорошо, я тебе расскажу о том, что случилось сегодня, – произнес он наконец.

Сталиг слушал Ронина, прикрыв глаза и рассеянно теребя верхнюю губу. Впечатление было такое, что он вот-вот заснет.

– Я до сих пор не могу поверить, что на меня напали. Да еще подобным образом. Да еще меченосцы. Если б я был низшим чином со Среднего Уровня... в общем, ты знаешь Устав. Рукопашные драки – не для меченосцев. Если надо уладить какое-то недоразумение, для этого есть поединок. Иначе и быть не должно. Так было на протяжении веков. А сегодня меня отделывают меченосцы во главе с чондрином... как будто они не солдаты, а уличные мальчишки, не имеющие и понятия об Уставе.

Сталиг откинулся назад.

– А я о чем говорю? Повсюду чувствуется напряжение. Будет война. И она уничтожит традиции, на которых еще худо-бедно, но держится этот Фригольд, в то время как все остальные давно уже развалились. – Он содрогнулся. Ронину показалось, что было в жесте целителя что-то патетическое. – И кто бы ни победил в этой войне, победители изменят Фригольд. Все будет другим. Совершенно другим. – Целитель осушил свою кружку одним глотком и налил себе еще. – Черное с золотом, ты говоришь? Это, наверное, люди Дхарсита. Он – из этих новых саардинов. Они хотят установить новый порядок. Новые идеи, новые традиции, так они сами говорят. А идеи у них, я тебе скажу...

Сталиг распалился не на шутку. Он с такой силой грохнул кружкой о стол, что ее содержимое выплеснулось, заливая бумаги.

– Власть! Вот чего они хотят. Власти.

Он неожиданно вскочил на ноги, сбросив со стола мокрые папки. Они шлепнулись на пол, но целитель, казалось, этого и не заметил.

– Черт бы их всех побрал! Спроси у дружка своего, Ниррена. Уж он-то знает, – мрачно закончил Сталиг.

– Мы обычно не говорим о политике.

– Ну конечно, – презрительно выдавил Сталиг. – Не станет же он разглашать планы Эстрилла. Но из тебя, я готов поклясться, он выуживает все коридорные сплетни.

– Возможно.

– Ну вот. – Сталиг помедлил, снова уселся за стол, вроде бы успокоившись, но потом опять взъярился, как будто совсем не ожидал услышать такое от Ронина. – А что касается сегодняшнего инцидента, ты, я надеюсь, не думаешь о возмездии.

– Если тебя беспокоит, что я могу пустить в ход вот это... – Ронин наполовину вытащил свой меч из ножен и с нажимом вернул его обратно, можешь не волноваться. Я вовсе не собираюсь участвовать в интригах саардинов.

– Хорошо, – целитель вздохнул. – Правда, я сомневаюсь, что наши доблестные ребята из органов безопасности тебе поверят.

– А как насчет тех учеников, которые были свидетелями нашей драки? Они дадут показания...

– Рискуя тем самым закрыть себе доступ к карьере меченосца?

Ронин кивнул.

– Да, об этом я как-то и не подумал. Впрочем, мне наплевать. И кто знает, быть может, когда-нибудь на тренировке мне придется столкнуться с чондрином Дхарсита. – Тут он ухмыльнулся. – И тогда этот малый меня запомнит.

– Держу пари, что запомнит, – рассмеялся Сталиг.

Из операционной донесся топот сапог. Ронин и Сталиг обернулись к двери. На пороге застыли две мрачные личности в одинаковой серой форме, с тремя кинжалами на черных кожаных портупеях, пересекавших крест-накрест грудь. Даггамы – доблестные ребята из органов безопасности. Они загородили собою дверной проем, но в комнату не прошли. У обоих – короткие черные волосы, невыразительные черты. На такие лица не взглянешь дважды. А для того, чтобы их запомнить, их надо очень внимательно изучить.

– Сталиг? – изрек один из них голосом четким и резким.

– Да?

– Срочно нужна ваша помощь. Соберите, пожалуйста, вашу аптечку и следуйте за нами.

Он протянул целителю сложенный пополам лист бумаги. Второй "безопасный" даже не шелохнулся. Он только внимательно наблюдал. В руках у него не было ничего.

– Сам Фрейдал, – выдохнул Сталиг, прочитав записку. – Весьма впечатляюще. Естественно, я иду. Но мне нужны хотя бы какие-то объяснения. Я должен знать, что мне взять с собой.

– Берите все.

Даггам с подозрением покосился на Ронина.

– Но это физически невозможно, – запротестовал Сталиг.

– Я его помощник, – сказал Ронин, кивнув на целителя. – При мне вы можете разговаривать свободно.

"Безопасный" обвел его мрачным взглядом, потом вопрошающе уставился на Сталига.

Целитель кивнул:

– Да, он мне тут помогает.

– Колдун сошел с ума, – начал даггам с явной неохотой. – Нам пришлось его изолировать – ради его же собственной безопасности и безопасности окружающих. Он уже набросился на своего техника. Ни с того ни с сего. И его состояние ухудшается...

Сталиг уже собирал пузырьки и склянки в потертую кожаную сумку. Узрев такое, даггам замолчал, не закончив фразы, и угрожающе уставился на Ронина.

– Ты не помощник, – тон "безопасного" стал ледяным. – У тебя меч. Ты меченосец. Я жду объяснений.

Сталиг замер, приостановив свои сборы, но не спешил повернуться к ним лицом. Номер не прошел, констатировал про себя Ронин. Ладно, попробуем выкрутиться.

– Конечно, я меченосец, – сказал он как можно спокойнее. – Но я, как вы видите, не состою при саардине. Так что у меня много свободного времени, и я иногда помогаю целителю.

Сталиг закрыл свою сумку и повернулся к ним.

– Я готов. Пойдемте. – Он покосился на Ронина. – Тебе лучше пойти со мной.

– Это, несомненно, развеет скуку, – отозвался тот, не спуская глаз с даггама.

Они прошли по коридору и вступили под закругленный каменный свод. Стены здесь были покрашены в серый цвет. Когда-то ровный и однородный слой краски теперь был покрыт темными пятнами глубоко въевшейся грязи. За долгие годы пренебрежения и упадка краска на стенах кое-где пооблупилась, а кое-где выцвела до белизны. Во многих местах были заметны разбегавшиеся паутиной трещины, напоминавшие цепкие и живучие растения, тянущиеся к свету.

По обеим сторонам коридора тянулись в ряд дверные проемы, расположенные через равные интервалы. Там, где еще оставались двери, они были закрыты наглухо. Пустые проемы зияли затхлой темнотой, в которой смутно угадывались очертания комнат, заваленных по углам бумагами и каким-то мусором. За исключением этих жалких продуктов человеческой деятельности, помещения были пусты – лишь иногда кое-где раздавалось шуршание: то скрежет когтя, то промельк хвоста.

Постепенно серый цвет стен сменился поблекшим синим. Даггамы повернули налево в темный проход во внутренней стене коридора. Сталиг и Ронин последовали за ними. Никто из них даже и не взглянул на неисправный лифт.

Они вышли на площадку огромной лестницы, которая огибала центральную шахту Фригольда. Один из даггамов – тот, который был поразговорчивее, протянул руку к нише в стене и извлек факел из связанных проволокой просмоленных тростников. Второй "безопасный" достал огниво, высек искру и поднес пламя к факелу. Факел вспыхнул, искры с треском полетели в воздух, оседая на пол черной сажей.

Даггамы, не глядя на Сталига и Ронина, направились вниз по ступенькам. Ронин удивился. Он думал, что их поведут наверх. Он мало знал о загадочных колдунах, но даже из тех скудных сведений можно было с уверенностью заключить, что они занимают самые высшие чины в иерархии Фригольда. Саардины постоянно превозносили их таланты и мудрость, хотя в такой откровенной лести не было необходимости: каждый колдун при вступлении "в должность" и так давал клятву трудиться на благо всего Фригольда. Хотя, наверное, ничто человеческое им не чуждо... Во всяком случае, Ронин всегда думал, что обиталище колдуна должно находиться на каком-то из верхних этажей. И тем не менее сейчас они спускались. Ронин недоумевал. Конечно, никто ничего не знает о колдунах. Говорят только, что все они – не без странностей. И если кто-то из них решил поселиться с нирами на границе Среднего Уровня, то не его это, Ронина, ума дело.

На площадках между этажами лестница расширялась. Они прошли уже несколько этажей. Их тени плясали в мерцающих отсветах факела, метались по каменным стенам и низкому потолку, точно причудливые пародии на человеческие фигуры, – безликие и пустые, не знающие ни желании, ни мыслей, они то бросались прочь, то подступали почти вплотную к своим двойникам-людям.

Наконец они добрались до нужного этажа и вошли в коридор – точно такой же, как тот, с серыми стенами, наверху. С той только разницей, что здесь стены были покрашены в зеленовато-коричневый цвет. Даггам затушил факел и убрал его в нишу в стене.

Здесь жизнь была уже более оживленной. Люди – мужчины и женщины ходили туда-сюда. Негромкий гул отдаленных голосов наполнял воздух шумом, похожим на шорох прибоя. Они прошли метров двести, не больше, и оказались перед темно-зеленой дверью, которая выделялась среди других. Все остальные двери на этом этаже были тусклого зеленовато-коричневого, под цвет стен. Перед дверью стояли на страже два даггама.

Даггамы – те, что стояли на страже, и те, что пришли со Сталигом и Ронином, – тихонько обменялись несколькими фразами. Потом один из стоявших у двери – тот, который пониже, – кивнул, повернулся и постучал в дверь каким-то условным стуком. Второй стражник открыл ее, и все шагнули внутрь... все, кроме Ронина. Он тоже хотел войти, но один из стражников преградил ему путь.

– А ты куда? – Он умудрился задать свой вопрос тоном одновременно скучающим и презрительным.

– Я с целителем.

Ронин встретился взглядом со стражем и не отвел глаз. Круглое, с двойным подбородком лицо даггама казалось несоразмерно большим для маленького носа картошкой и близко посаженных глаз неопределенного грязного цвета. Вот он – прекрасно отлаженный механизм, подумал Ронин про себя. Машина мгновенного реагирования, неукоснительно исполняющая любой приказ. Я таких повидал немало.

Даггам распахнул квадратную пасть. Его мясистые красные губы двигались с явной неохотой, как дверцы проржавелой калитки.

– Ничего не знаю. Давай-ка вали отсюда, пока не нарвался на неприятности.

Охранник толкнул Ронина в грудь, но тот не сдвинулся с места. В глазах даггама промелькнуло удивление – он привык, что ему подчиняются беспрекословно. Ему нравилось, что другие боятся его. Нравилось вызывать этот страх и любоваться им, как палачу нравится любоваться ужасом своих жертв. Но в глазах незнакомца не было страха, и даггама это, видимо, обеспокоило. В нем закипела глухая злоба. Он принялся яростно теребить кинжал, висевший у него на груди.

Рука Ронина легла на рукоять меча. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот момент в дверях не возник целитель.

– Сталиг, ах ты старый, рассеянный...

Целитель широко распахнул глаза:

– Ронин. А я тебя потерял. Пойдем.

Ронин шагнул вперед, но даггам опять преградил ему дорогу. Охранник, похоже, разъярился не на шутку. Он свирепо замотал головой. Угрожающе блеснул клинок.

Но тут за спиной у Сталига появился еще один человек. Худое длинное лицо. Раздвоенный подбородок, упрямо выдающийся вперед. Высокий лоб. Черные как смоль волосы, такие гладкие и блестящие, что они отдавали синевой. Большие, широко расставленные глаза пронзительно-голубого цвета. Их пристальный взгляд, казалось, впитывал в себя все, ничего не упуская, и при этом он не выдавал ничего.

– Тихо, Марш. Пропусти этого парня, – прозвучал повелительный голос. Человек этот явно привык, что его приказания исполняются беспрекословно.

Марш среагировал мгновенно, освободив Ронину дорогу. Но он лишь исполнил приказ. Когда Ронин прошел, даггам проводил его взглядом, исполненным тихой ярости, стараясь, однако, не выдавать своих чувств, чтобы не навлечь на себя гнева саардина.

Ронин очутился в вестибюле, откуда можно было пройти в две комнаты. Та, что слева, была обставлена опрятно и по-деловому: большой рабочий стол, несколько столиков в ряд у стены, походная узкая койка. Обшарпанные шкафчики, развешанные по стенам. В центре комнаты – одинокий стул. Там было темно, но Ронин все же сумел разглядеть распростертую на кровати фигуру.

Другая комната, справа, была не настолько "функциональной". Вдоль стен стояли низенькие кушетки и мягкие кресла. На самой дальней кушетке за накрытым к трапезе столом с удобством расположились даггамы – среди них Ронин заметил и тех двоих, что приходили за Сталигом. Сам Сталиг стоял в вестибюле в компании двух "безопасных" и черноволосого командира. Ронин подумал, что для того, чтобы соорудить подобное помещение, пришлось, наверное, выломать часть стены. Двухкомнатные апартаменты были редкостью даже на Высшем Уровне, а уж здесь, внизу...

– Эй, Ронин, – окликнул его целитель. – Это – Фрейдал, саардин службы безопасности Фригольда.

Фрейдал отвесил Ронину легкий поклон – при этом длинное его туловище как бы переломилось в поясе. Жест показался Ронину несколько театральным. Саардин не улыбнулся. Взгляд его пристальных глаз, в которых нельзя было прочитать ничего, лишь на мгновение задержался на Ронине, а потом саардин опять повернулся к Сталигу, чтобы продолжить прерванный разговор.

Фрейдал был одет во все серое, за исключением высоких серебристых сапог и такого же цвета косых нашивок. Интересно, отметил про себя Ронин. Ботфорты длиной по колено служили отличительным знаком саардинов, а косые нашивки – чондринов. Выходит, Фрейдал – и верховный лорд-главнокомандующий, и одновременно тактик. Глаза и уши в одном лице.

– Вы можете за него поручиться? – как раз спрашивал Фрейдал у Сталига.

– Еще бы! – отозвался целитель, потирая лоб. – Или вы думаете, он сбежит отсюда вместе с Борросом? Чепуха.

Фрейдал смерил целителя ледяным взглядом.

– Это дело особой важности. – Медные рукоятки кинжалов у него на груди поблескивали при каждом его движении. – Речь идет о безопасности всего Фригольда. Я не могу позволить себе рисковать.

Его манера говорить была какой-то уж очень официальной и даже несколько старомодной. Он стоял очень прямо, отчего казался еще выше.

– Я уверяю вас, Ронин – человек надежный, – заверил саардина Сталиг. Он просто наблюдает, как я работаю, и он здесь лишь потому, что я сам его пригласил.

– Я полагаю, что вы не настолько глупы, чтобы мне лгать. Иначе последствия были бы самыми неприятными. Как для вас, так и для вашего друга.

Фрейдал мельком взглянул на Ронина, и его левый глаз сверкнул серебром в свете электрической лампы. Ронин невольно вздрогнул. Саардин опять повернулся к Сталигу. Наверное, почудилось, сказал себе Ронин. Обычное отражение. Хотя нет. Уж слишком оно было ярким, как вспышка. Потом он сообразил: левый глаз у Фрейдала был неподвижен, – причем он заметил это с самого начала, но как-то не придал значения.

Сталиг поднял руки.

– Я вас прошу, саардин. Вы неправильно меня поняли. Я только хотел вас заверить...

– Доктор, позвольте мне еще раз прояснить ситуацию. Я вызвал вас не потому, что мне очень этого хотелось. Ваше присутствие здесь внушает мне опасение. Так же, как и присутствие вашего друга. Я занимаюсь вопросами безопасности и всем, что с этим так или иначе связано. Как вы понимаете, мне приходится заниматься делами чрезвычайной важности. Была бы на то моя воля, никто, кроме специально отобранного персонала, не посмел бы явиться сюда ко мне. Впрочем, теперь мне приходится мириться с тем, что подобное положение вещей больше уже невозможно. Колдун Боррос серьезно болен. Мои собственные советники по медицине не в состоянии ему помочь. Они говорят, это выше их сил. Следовательно, если нам нужно, чтобы Боррос остался жив, нам необходима помощь высококлассного специалиста. А мне нужно, чтобы он остался жив. Но вы, однако, испытываете мое терпение. Пожалуйста, осмотрите его, попробуйте что-нибудь сделать и уходите отсюда. Чем быстрее, тем лучше.

Сталиг легонько склонил пред Фрейдалом голову, подчиняясь его приказанию:

– Как вам будет угодно. Однако могу ли я вас попросить сообщить мне о тех событиях, которые непосредственно предшествовали заболеванию Борроса?

Подобострастный тон доктора возмутил Ронина до глубины души.

– Могу я поинтересоваться – зачем?

Сталиг вздохнул, и лицо его сделалось вдруг каким-то усталым. Ронину показалось даже, что на нем стало больше морщин.

– Саардин, разве я стал бы расспрашивать вас только из праздного любопытства? Вы защищаете Фригольд, и руки у вас не должны быть связаны. Я лишь прошу вас об одолжении. Я тоже не могу действовать вслепую.

– Стало быть, это так важно?

– Чем больше я буду знать, тем больше шансов помочь пациенту.

– Ну хорошо.

Саардин сделал знак рукой, и на пороге комнаты возник еще один даггам, которого они не заметили раньше. На сгибе левого локтя он держал табличку, в правой руке – перо.

– Мой писарь всегда при мне, – сказал Фрейдал. – Он записывает все, что говорю я, и все, что говорят мне. Чтобы потом не возникло каких-то... недопониманий. – Саардин скользнул равнодушным взглядом по Ронину и опять обратился к целителю. Невозможно было угадать, что у него на уме. – Он зачитает отчет, который он мне приготовил сегодня утром.

– Отлично, – ответил на это Сталиг. – Но сначала я должен осмотреть Борроса.

Фрейдал натянуто поклонился. Они молча прошли в темную комнату, где на кровати лежал человек.

– Извините, что здесь недостаточно света, – проговорил Фрейдал без тени, впрочем, сожаления. – У нас сломалась осветительная система.

Комната освещалась лишь тусклым неверным пламенем двух масляных ламп.

На кровати – самой что ни на есть обычной деревянной раме с грудой мягких подушек – лежал человек. Он был привязан к ложу кожаными ремнями. Один ремень проходил поперек груди, второй – по ногам. Сталигу с Ронином пришлось подойти совсем близко, чтоб разглядеть его в тусклом свете чадящего пламени.

Человек этот был необычный во всех отношениях. Длинный торс, широкая мощная грудь, очень узкие бедра. Пальцы рук – длинные, тонкие, с невероятно длинными ногтями, которые были к тому же почти прозрачными. Но больше всего Ронина поразило его лицо. Вытянутая, овальной формы голова практически лишена волос. Странного темного цвета кожа с желтоватым оттенком, туго обтягивающая череп и скулы. Дышал больной учащенно. Глаза его были закрыты. Сталиг склонился к нему, не теряя времени, и начал осмотр.

В этот момент писарь начал читать:

– "Записано 27-го цикла периода Саджита..."

Фрейдал остановил его движением руки.

– Пожалуйста, только текст.

– "Заявление Мастаада, состоящего техником при Борросе, колдуне. В течение многих циклов мы работали над завершением проекта, конечную цель которого Боррос упорно отказывался называть. Я занимался соединением элементов и контролем над ними. В течение нескольких циклов подряд Боррос работал без перерывов. Если я уходил от него к концу шестой смены, то, возвращаясь к началу второй, я заставал его за работой. Впечатление складывалось такое, что он вообще не вставал из-за стола. Три цикла назад, заступая в смену, я застал его в состоянии крайнего возбуждения. Однако мне он ничего не сказал, хотя я, беспокоясь за его здоровье, умолял его..."

– А это что, саардин? – прервал писаря Сталиг, который все это время сосредоточенно осматривал неподвижного пациента. Ронин наклонился поближе и увидел на висках колдуна два маленьких пятнышка – настолько маленьких, что даже Сталиг не сразу заметил их, – треугольной формы, похожих на грязь от угольного карандаша.

Теперь Фрейдал тоже увидел их, и Ронин буквально физически ощутил, как в комнате скапливается гнетущее напряжение.

– Это вы у нас доктор, – проговорил саардин, не сводя глаз с неподвижного тела. – Вот вы мне и скажите, что это такое.

Сталиг явно хотел возразить, но потом, видимо, передумал. На какое-то время воцарилась неуютная тишина, а потом Фрейдал опять поднял руку, и писарь возобновил чтение своих записей: