Текст книги "Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации"

Автор книги: Эрик Шредер

Восстание в Сирии

Сторонники Муавии в Сирии подняли мятеж и отказались повиноваться Али. Когда халиф узнал об этом, он собрал свои силы и выступил против мятежников. Армии враждующих сторон встретились у Сиффина в 37 году хиджры. Довольно долгое время противостояние между ними ограничивалось незначительными стычками, наконец состоялось большое сражение. Перевес сил оказался на стороне Али, и армия Муавии начала терять позиции. Среди сирийцев уже начали распространяться пораженческие настроения: «Подумайте о своих женах, арабы! О ваших матерях и дочерях! Во имя Аллаха!»

– Мы не можем более сражаться силой оружия, надо использовать силу разума, – сказал Муавия Амру, – ты тоже можешь думать о своей семье, но можешь подумать и о должности наместника Египта!

Тогда Амр решил сделать следующее: «Пусть войны прикрепят к копьям священные тексты из Корана и призовут противников к миру».

Многие последовали его совету и устремились в гущу битвы с криками: «Остановитесь! Мир! Книга Аллаха между нами и вами!»

– Мы должны послушать их! – начали говорить правоверные из Ирака друг другу.

– Это справедливо, – они наши братья по вере, мы должны принять их предложение, – сказал кто-то из приближенных Али.

– Глупости! – ответил халиф. – Они показывают вам Книгу, но сами они редко читают ее, а если читают, то не следуют тому, что там сказано. Это ловушка, обман! Я знаю этих людей лучше, чем вы.

Тем не менее споры не утихали, затем стали слышны ропот и угрозы. Али решил, что, если будет настаивать, его может постигнуть участь Османа, поэтому, когда кто-то предложил поехать и переговорить с Муавией, он сказал ему:

– Это твое дело, поезжай, если хочешь.

Когда парламентер приехал в лагерь противника, Муавия изложил ему свое предложение:

– Давайте все мы, будучи правоверными мусульманами, поступим так, как велит нам Аллах: вы выберете своего представителя, мы выберем своего. Оба они принесут клятву действовать в полном согласии со Книгой. После того как они обсудят создавшееся положение и примут согласное Корану решение, обе стороны должны подчиниться этому решению и выполнить его требования, какими бы они ни были.

Большинство людей приняли это предложение с радостью. Сирийцы выбрали своим представителем Амра. Сторонники Али единогласно проголосовали за Абу Мусу и не хотели слышать ни о ком другом.

– Делайте что хотите, – сказал на это Али.

Встреча арбитров была отложена до наступления священного месяца Рамадана. Армии покинули поле боя. Муавия вернулся в Сирию, Али – в Куфу.

Третейский суд

В назначенное время, в 38 году, два арбитра встретились.

После того как были вознесены хвалы Аллаху и обсуждены общие вопросы, волнующие всех мусульман, судьи приступили к тому, ради чего собрались.

– Ты ведь прекрасно знаешь, о Амр, – сказал Абу Муса, – что народу Ирака не нравится Муавия, а людям Сирии не нравится Али, и с этим ничего нельзя поделать. Не лучше ли нам будет тогда низложить их обоих и предложить правоверным в качестве халифа Абдаллаха, сына Омара?

– Возьмет ли Ибн Омар на себя обязательство отомстить за кровь Османа? – спросил Амр.

– Почему бы нет, если люди будут настаивать на этом? – ответил Абу Муса.

Амр решил сделать вид, что поддерживает идею Абу Мусы, но для вида предложил еще нескольких кандидатов. Его коллега отверг их всех.

– Хорошо, я согласен, – сказал Амр. – Итак, ты встанешь и объявишь, что мы отвергаем обоих претендентов, и назовешь имя человека, которого ты хотел бы видеть халифом.

– Нет, – ответил Абу Муса, – говорить первым должен ты, ты знатней меня, и право первенства принадлежит тебе.

– Но ты старше меня, значит, говорить первым должен ты, так будет пристойней. Да и какая разница, ведь мы договорились, что будем говорить одно и то же!

На том и порешили. Когда пришло время провозгласить решение, Абу Муса вышел, вознес благодарение Аллаху и начал свою речь:

– Правоверные, мы обсудили порученное нам дело и решили, что единственное средство для установления мира, окончания смуты и кровопролития и объединения всех мусульман – это уход Али и Муавии. Таким образом, я снимаю Али с трона халифа, так же как я сам снимаю этот тюрбан со своей головы. – С этими словами Абу Муса поднял руки, снял тюрбан и положил его в сторону. – Мы решили сделать халифом человека, отец которого был соратником пророка, который сам был соратником пророка, его имя Абдаллах, сын Омара.

Еще некоторое время он превозносил достоинства Ибн Омара и потом сел на место.

После него поднялся Амр, он также восхвалил святое имя Аллаха и призвал милость на Посланника Его, после чего сказал:

– Мусульмане, Абу Муса Абдаллах, сын Кайсы, только что перед всеми низложил Али и лишил его всей власти, на которую он претендует. Я, в свою очередь, подтверждаю его слова, я также низлагаю Али, но вместо него я называю Муавию. Я провозглашаю его халифом Посланника Аллаха и заявляю, что он имеет право на наше послушание и на нашу клятву верности, при условии что он даст обещание отомстить за смерть Османа, сына Аффана!

– Это ложь! – гневно закричал Абу Муса. – Мы никогда не называли Муавию, мы отвергли его, и Али тоже!

– Это он лжет, – ответил Амр. – Он низложил Али, но я никогда не отрекался от Муавии.

Один из сторонников Али, Шурейх, сын Хани, ударил Амра своим кнутом. Что же касается Абу Мусы, то он, не став дожидаться, чем кончится дело, воспользовался замешательством и, пробравшись в конюшню, сел на коня и поскакал что есть духу прямо в Мекку. Он навсегда покинул Куфу, где остался его дом и его дети, и дал себе зарок никогда больше не встречаться с Али.

Амр вернулся к себе домой. Муавия принял присягу от войск, находящихся в Сирии, и провозгласил себя халифом.

– Да будет проклят Муавия, о Аллах, я умоляю Тебя, – молился каждый день Али в мечети в Куфе. – Да будут прокляты Амр, и Хабиб, и Абд аль-Рахман, сын Халида, и Даххак, сын Кайса, и Валид! Да будут прокляты они все!

Раскольники

Среди сторонников Али появились раскольники, они провозглашали следующее: «Суд принадлежит одному лишь Аллаху» и «Никакого правителя, кроме самого Бога». Раскольники объявили, что Али – тот самый человек, про которого сказано в Коране:

Хотя и знали, что тому, кто овладел колдовством, нет доли в будущей жизни [122]122
  Сура 2, аят 102.


[Закрыть].

И еще:

…кого совратили шайтаны на земле

и кто оказался в растерянности?

У него – друзья, которые призывают его к прямому пути [и говорят]: «Иди к нам!» [123]123
  Сура 6, аят 71.


[Закрыть]

Раскольники вышли из города и разбили лагерь возле Куфы. Али послал Ибн Аббаса образумить их. Эта миссия частично увенчалась успехом: некоторые из них вернулись назад. Но самые упорные ушли дальше – в Нахраван. Они жили в той стране разбоем и грабежами, набирая силы. Когда же их численность достигла четырех тысяч человек, раскольники захватили Мадаин и перерезали горло наместнику Али.

– Они заявляют: «Никакого правителя», но правитель должен быть либо плохим, либо хорошим, – сказал, узнав об этом, Али. Он послал армию против них и в битве уничтожил несколько тысяч раскольников.

Убийство Али

В 40 году группа раскольников собралась в Мекке. Они говорили о своих несчастьях и притеснениях. Некий Ибн Мулджам поклялся перед всеми, что убьет Али. Этот человек был влюблен в женщину, принадлежавшую к партии раскольников. Ее брат и отец были убиты в недавней битве с войсками халифа. Ибн Мулджам обещал подарить своей невесте три тысячи дирхемов и жизнь халифа Али в качестве свадебного подарка.

Ночью семнадцатого числа месяца Рамадана убийца прокрался в мечеть в Куфе и притаился рядом с дверью, в которую обычно каждое утро входил Али. Когда рассвело, муэдзин стал призывать правоверных на утреннюю молитву:

– Мусульмане, на молитву! На молитву!

Али проснулся и, ничего не подозревая, пошел обычным путем в мечеть. Когда он вошел в дверь, Ибн Мулджам выскочил из своего укрытия и нанес ему страшный удар мечом в голову. Клинок разрубил череп и проник в мозг, после чего Али прожил два дня, пятницу и субботу, и умер в субботу поздно ночью.

Хасан

Хасан, сын Али, был серьезным, замкнутым, благородным и великодушным человеком. Он ненавидел войны и кровопролитие и любил семейную жизнь. Абу Бакр, в те дни, когда он был халифом, увидел, как Хасан играет с другими детьми, поднял его на руки и сказал:

– Хасан, ты похож на Посланника Господа и совсем не похож на своего отца, Али.

Али часто говорил людям Медины:

– Никогда не отдавайте своих дочерей за моего сына: он выпьет нектар их юности и разведется с ними.

И действительно, Хасан часто разводился со своими женами, но все, с кем он развелся, сохранили свою любовь к нему на всю жизнь. Всего он был женат на девятнадцати женщинах.

Хасан стал халифом, после того как его отец был убит. Его правление продолжалось шесть месяцев и несколько дней. Муавия двинул свою армию на него. Оценив свои силы и поняв, что исход битвы будет находиться в руках Господа, Хасан послал Муавии послание, в котором предлагал передать власть ему, взамен на выполнение следующих требований: Муавия не должен преследовать ни одного человека из Медины, Хиджаза и Ирака ни за какие их поступки, совершенные ими при жизни халифа Али (отца Хасана); и должен заплатить все долги Хасана.

Муавия принял эти скромные условия, и мир был заключен. Хасан сложил с себя бремя правления и поселился в Медине. Вскоре он снова оказался в долгах, и Муавия назначил ему содержание в размере ста тысяч дирхемов в год.

– Ты – позор правоверных! – кричали ему его сторонники.

– Я не хочу, чтобы вы проливали свою кровь из-за такой мелочи, как мое царствование, – отвечал он.

Когда люди упрекали его в том, что он заключил мир с Муавией, и подбивали его на вооруженное сопротивление, он твердо отвечал им, что никогда не пойдет на это, поскольку мир среди правоверных должен цениться превыше всего. Согласно преданию, известному со слов Ибн Масуда, пророк сказал: «Мусульмане считают хорошим лишь то, что хорошо в глазах Аллаха, и считают плохим лишь то, что плохо в Его глазах».

Хасан не хотел жертв среди сторонников его отца, секты шиитов. И его брат Хусейн был согласен с ним в этом вопросе, он говорил:

– Пока жив Муавия, пусть каждый шиит сидит дома и накроется плащом с головой!

Хасан был отравлен и умер в Медине, после того как его жена Джаада дала ему яд. Брат Хасана просил его назвать имя отравителя, но тот отказался.

– Божья кара будет ужасна, если это сделал тот, кого я подозреваю, – сказал Хасан. – Если же я ошибаюсь и это сделал другой, то, во имя Аллаха, пусть не пострадает невинный. – После небольшой паузы он продолжил: – Брат, нашему отцу всегда не давала покоя эта власть, этот халифат, но Аллаху было угодно, чтобы халифом стал сначала Абу Бакр, затем Омар. После шести выборов он был уверен, что теперь халифат достанется ему, но власть снова перешла к другому – Осману. Осман был убит, и наконец люди принесли присягу Али, но тут же начались распри, расколы и кровопролитие; он ни минуты не мог спокойно пользоваться своей властью. Поистине это так! Видимо, Аллах не желает, чтобы потомки пророка были халифами. Вспомни, каким унижениям толпа подвергала тебя в Куфе и вынудила приехать сюда… Послушай, я просил у Аиши позволения быть похороненным вместе с Посланником Аллаха, и она согласилась. Но я не думаю, что люди позволят тебе похоронить меня там. Если они попытаются остановить тебя, не спорь с ними, смирись.

Когда час смерти был близко, ужас и печаль одолели Хусейна, и он заплакал.

– Зачем эти слезы? – утешал его брат. – Подумай только, ты отправляешься туда, где встретишь Посланника Господа, Али, твоего отца, Хадиджу и Фатиму, твою мать!

– Брат, – отвечал Хасан, – я ухожу в мир Господа. Я не могу себе представить, как он выглядит. Может, я и увижу своих близких, но совсем не так, как я привык видеть их здесь, на земле.

Когда он умер, его брат пошел к Аише, спросить разрешения на похороны. Она ответила согласием, но Марван, наместник Медины, ставленник Муавии, запретил хоронить Хасана рядом с его дедом, пророком Мухаммедом, и его похоронили на кладбище Баги, рядом с его матерью Фатимой.

Мир и плоть

Ибн Аббас однажды сказал:

– Муавия, Аллах даровал Мухаммеду его асхабов, любивших его больше жизни, и они донесли Его Слово людям. При жизни они были Его союзниками, а после смерти стали друзьями. В загробной жизни они скорее гости и не останутся там навсегда. Кажется даже, что они покинули этот мир из-за того, что были не от мира сего.

Но Муавия прервал его:

– Достаточно об этом, Ибн Аббас. Давай сменим тему.

Во времена Валида было принято беседовать об архитектуре, во времена же Сулаймана стали разговаривать о еде и женщинах.

* * *

«Ты арабский Цезарь», – говорил Омар, встречая Муавию. Сын Абу Суфьяна и Хинд был красив и высок, но в его светлом лице всегда было что-то устрашающее. О его сдержанности ходила молва.

Однажды один араб сказал ему:

– Клянусь Аллахом! Тебе лучше не ссориться с нами, Муавия! Иначе, будь уверен, мы очень быстро приструним тебя.

– Каким образом? – спросил халиф.

– Палкой! – отвечал араб:

И Муавия ответил:

– Будь по-твоему.

Когда его избрали халифом, он попросил Абу Туфайла:

– Впиши свое имя вместе с остальными, что будет свидетельством тому, что Осман был убит.

– Я не стану этого делать. Ведь я был одним из тех, кто позволил свершиться этому злодеянию и даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему.

– Что же помешало тебе? Твоим долгом было защищать правителя.

– То же, что помешало тебе. Когда убивали Османа, ты находился в безопасности, в Сирии.

– Зато теперь я продолжаю дело халифа местью за его смерть.

– Может быть, но твои слова заставили меня вспомнить строки поэта Ханафи:

 
Всепоглощающая печаль, отплати за меня мертвого
Тем, кто не давал и черствой корки хлеба мне живому!
 

* * *

Однажды Муавия сказал: «Простые чувства разжигают войны, в то время как повседневные дела заслоняют собой действительно важные вещи».

Ади из рода Тай, сын Хатима, говорил ему: «Если коварство твое не иссякнет, то, пока наши сердца, ненавидящие тебя, еще бьются и пока наши руки держат мечи, которыми мы сражались с тобой, до тех пор наше возмездие будет преследовать тебя»

«Это слова мудрого человека. Кто-нибудь, запишите их!» – сказал халиф и продолжил беседу.

Одним из его выражений было: «Я не вынимаю меч из ножен, когда использую кнут, и не беру кнута в словесной битве. Пусть лишь тонкий волос связывает меня с моим народом, я не позволю ему разорваться. Когда мой народ ослабляет его натяжение, я его усиливаю. Когда они натягивают, я ослабляю его».

Он говорил также:

«Что утверждается теперь, раньше осуждалось. Так же как и то, что мы сейчас отвергаем, однажды будет принято.

Абу Бакр не искал мира, как и мир не искал его. Мир искал Омара, ибо всего, чего искал, уже не было. А мы теперь по пояс увязли в этом мире».

«Я, – сказал он, – первый царь».

День халифа

Дворец халифа в Дамаске был целиком выстлан зеленым мрамором. В центре двора возвышался прекрасный фонтан, в котором постоянно была вода, она орошала великолепный сад, где росло множество деревьев. Сад этот оживляли снующие повсюду бесчисленные птицы.

По своему обыкновению, Муавия устраивал пять аудиенций в день. После утренней молитвы он принимал своего помощника с тем, чтобы тот изложил последние новости; затем ему приносили Коран, и он читал тридцатую часть Божественного Откровения. Затем он возвращался в свои личные покои, занимался своими делами и, произнеся молитву с четырьмя поклонами, отправлялся в залу для аудиенций. Первыми к нему приходили наиболее приближенные военачальники, а после непродолжительной беседы с ними Муавия принимал своих министров, с которыми велось обсуждение всех, по их мнению, наиважнейших дел последних дней. Параллельно с приемом министров халиф завтракал. Ему подавали то, что оставалось от ужина предыдущего дня: холодную баранину, цыпленка или какое-нибудь другое блюдо. Когда все вопросы были подробно обсуждены, Муавия обыкновенно удалялся в свои комнаты, чтобы немного отдохнуть.

После отдыха он выходил и, как правило, говорил: «Слуга, выставь в мечети мое кресло». Затем он уходил туда, где уже после богослужения садился на подготовленное для него кресло спиной к ширме. Окруженный стражей, он позволял подходить к себе любому – и бедняку, пришедшему из пустыни странствующему арабу, и женщинам, и детям, и нуждающимся – всем. Один жаловался на несправедливость, и Муавия приказывал исправить ее; другой – на какое-либо посягательство на имущество, и халиф посылал своих воинов остановить это; третий – на оскорбление, и правитель приказывал внимательно расследовать все обстоятельства. После того как уходил последний посетитель, он возвращался во дворец, занимал свое место на троне и отдавал следующий приказ: «Позовите людей внутрь и приглашайте их в порядке, подобающем их положению. Пускайте каждого, кто хочет пожелать мне доброго дня». Обычной формой приветствия было:

– Как прошло утро владыки правоверных? Да продлит Аллах твои дни!

И в ответ халиф говорил:

– Аллах был милостив ко мне.

Порой, после того как все придворные усаживались на свои места, Муавия обращался к ним следующим образом:

– Народ называет вас знатью, но только лишь потому, что вам дозволено сидеть здесь, в этом зале. Поэтому именно ваша задача – следовать интересам тех, кто не так приближен к нам.

Тогда кто-то поднимался со своего места и говорил о гибели какого-либо человека в Священной войне против неверных, Муавия приказывал выписать ежегодную выплату детям погибшего. Другой придворный мог сообщить об отъезде кого-либо из приближенных, и тогда халиф распоряжался присматривать за его делами, снабжать необходимым и оказывать нужные услуги.

Затем халифу подавали обед, и в это время к нему обычно являлся его секретарь и вставал по правую руку. Если во время обеда к халифу был допущен проситель, он приглашал его за стол и угощал. Пока секретарь зачитывал его просьбу и выполнял решение правителя по этому вопросу, человек успевал два или три раза попробовать угощение. После объявления решения правитель просил пришедшего уступить место следующему. Он поднимался, и приглашали другого просителя. Так продолжалось до тех пор, пока не были рассмотрены все прошения. Бывало, что за время обеда халиф принимал сорок человек. Когда же все блюда были убраны и все придворные по его распоряжению покидали зал, Муавия уходил в свои покои, куда не разрешалось являться никому до призыва к дневному намазу. В это время халиф следовал в мечеть и проводил молитву, после чего возвращался во дворец и совершал еще одну молитву с четырьмя поклонами.

Затем он вновь принимал своих военачальников. Зимой правитель предлагал им сладости, называя это «усладой для паломника», печенье, сахарные пироги с творогом, сладкую кашу, лепешки, сушеные фрукты и засахаренную дыню. Летом же он их потчевал свежими фруктами. На этот раз министры являлись к халифу затем, чтобы получить распоряжения, которые необходимо было выполнить в этот же день. Эта аудиенция длилась до середины дня, после чего Муавия совершал дневную молитву, удалялся к себе и еще некоторое время никого не принимал.

В конце дня правитель появлялся вновь, располагался на троне и призывал придворных занять свои места. Тогда накрывали ужин, продолжавшийся вплоть до призыва к вечерней молитве, и на него уже не пускали ни одного просителя. Блюда убирали, звучал призыв к молитве, и халиф снова отправлялся в мечеть. По возвращении он обыкновенно читал еще одну молитву с четырьмя поклонами, в течение каждого из них цитировал пятьдесят аятов из Корана вслух и про себя. Затем он вновь удалялся к себе, где уже никого не принимал, пока его не призовут к ночной молитве.

По завершении богослужения особо приближенные военачальники, министры, принадлежавшие к ближнему кругу халифа, вновь созывались на аудиенцию. В течение первой половины вечера министры и халиф согласовывали и выполняли необходимые дела. Затем примерно треть вечера посвящалась чтению сочинений, посвященных арабам и их истории, чужеземцам, их царям и политике, жизни владык прошлого, войнам, военному искусству и законам, а также чтению сочинений, посвященных современности.

После занятия литературой, по традиции, из покоев жен халифа приносили особые изысканные кушанья: халву и другие подобные сладости.

В оставшуюся треть ночи Муавия спал. Однако, если он не мог заснуть, он садился и обращался к книгам: летописям царских династий, книгам по истории, войнам и военным хитростям правителей прошлого. На такие случаи у Муавии были специально подготовленные слуги: они знали наизусть тексты этих книг и вели повествования для халифа, цитируя отрывки. Каждую ночь он повелевал рассказывать отрывки из истории или чьего-либо жизнеописания из летописей или сочинений по искусству управления государством.

В установленный час он отправлялся в мечеть проводить утреннюю молитву: так начинался новый день, также наполненный уже описанными делами.

* * *

Муавия стал первым халифом, к которому обращались как к равному. К примеру, однажды некий Хурайм явился на аудиенцию к халифу в подвернутых штанах, так что были видны его красивые ноги. Муавия заметил ему:

– Ах, если бы эти ножки принадлежали женщине!

И Хурайм ответил:

– Как и твои ягодицы, о владыка правоверных.

Халиф Муавия впервые в истории ислама стал нанимать глашатаев и первым основал диван печати. Случилось это так. Однажды халиф сделал одному из своих подданных щедрый подарок, выписал указ о выдаче ему ста тысяч дирхемов, а тот исправил число в указе на двести тысяч. Когда Муавии принесли отчеты, он сразу же отозвал указ. В этот самый день был основан диван печати. Абдаллах из Гассана возглавил новый диван, и ему была доверена царская печать. Сделана она была из камня, и на ней был высечен афоризм: «Весомо каждое слово». Этой печатью пользовались вплоть до последних дней халифата и дома Аббаса.

Также именно при Муавии впервые для службы в покоях жен халифа были набраны евнухи.

Его жена Майсун, мать царевича Язида, принадлежала к бедуинскому племени калб. Во время своего проживания во дворце в Дамаске она написала:

 
Навес, мечущийся от ветра пустыни, мне дороже,
чем этот поднимающийся в небо дворец.
Ветер, ревущий на песчаных просторах, звучит прекрасней,
чем трубы, поющие на все голоса.
Сухая лепешка в углу кочевой повозки слаще,
чем все изысканные кушанья.
И кочевник из знатного племени привлекает меня больше,
чем пузатые бородачи, что окружают меня здесь.
 

Когда халиф услышал эти строки, он выслал Майсун назад к своей родне, где и вырос царевич Язид. Позже всех детей халифов из династии Омейядов отправляли пожить в пустыню, где они могли совершенствоваться во владении чистым арабским языком.

Однажды по какому-то делу к Муавии прибыл Амр, все еще бывший на тот момент правителем Египта. Муавия был уже стар и слаб, и один из его вольноотпущенников всегда был при нем. Два старых человека начали беседу, и Амр спросил:

– Владыка правоверных, какие удовольствия до сих пор радуют тебя?

Муавия ответил:

– Женщины? Нет, они мне больше не нужны. Роскошь? Моя кожа уже привыкла к тканям самым мягким и богатым, я больше не могу различить, какие же из них лучшие. И еда, – я вкусил столько изысканных блюд, что не знаю теперь, какое же из них любимое. Нет, думаю, у меня не осталось больших удовольствий, чем наслаждение холодным питьем в летний зной и созерцание внуков и правнуков вокруг себя. А ты, Амр, что бы тебе сейчас принесло удовольствие?

– Кусочек плодородной земли, где можно вырастить немного фруктов для себя и еще немного впрок.

Тогда халиф обратился к вольноотпущеннику Вардану:

– А для тебя, Вардан, что для тебя высшее наслаждение?

И тот отвечал:

– Благородное, праведное дело! Такое, чтобы оно осталось в памяти людей, чтящих свое прошлое, и было бы зачтено мне, когда я предстану перед Аллахом в Судный день.

Тогда халиф воскликнул:

– Беседа окончена. На сегодня достаточно! Этот раб, Амр, гораздо лучше, чем мы с тобой.

Амр скончался в 43 году по смерти пророка. Почувствовав приближение смерти, он произнес такую молитву: «О Аллах, у меня нет прав требовать что-либо и нет сил оправдываться ни в чем: я нарушал Твои заветы, я совершал поступки, которые Ты запрещал. И теперь, Господь мой, я отдаю свою голову в Твои руки». Он также добавил, обратившись к тем, кто был рядом: «Выкопайте для меня могилу и приготовьте мне ложе в земле». Произнеся эти слова, он вложил палец себе в рот и не вынимал его до самой кончины.

Спустя семь лет умер Саад, сын Абу Ваккаса, покоритель Персии. И последними его словами тем, кто был с ним в этот момент, были: «Теперь принесите мне ту одежду, в которой я был в день битвы при Бадре, и похороните меня в ней. Именно для этого дня я хранил ее все это время».

«Для моих асхабов достаточным почетом будет память об их уходе», – говорил Последний пророк.

* * *

Среди всех халифов Муавия был первым, кто назвал своего наследника еще при жизни. В 59 году по смерти пророка к халифу прибыли представители ансаров, и среди посланников от Ирака был Ахнаф, сын Кайса [124]124
  А х н а ф и б н К а й с (619–691) – прославленный полководец.


[Закрыть]. С его братом Даххаком ибн Кайсом Муавия разговаривал наедине: «На завтрашней главной аудиенции я намереваюсь произнести речь, – да поможет мне Аллах! Когда же я закончу, выступишь ты и присягнешь прилюдно Язиду. Так ты завоюешь расположение подданных при его избрании. Я уже говорил с Абд аль-Рахманом из Такифа, Абдаллахом Асхари и Тхавром из Сальма: они будут поддерживать тебя и скажут несколько слов в поддержку».

На следующий день Муавия, заняв свое место в зале для аудиенций, обратился ко всему собранию со словами, что его сын Язид уже возмужал и стал достойным звания халифа, поэтому он предлагает его на место следующего правителя халифата. При этих словах Даххак поднялся и призвал собрание провозгласить Язида наследником. А после него и Абд аль-Рахман, Абдаллах и Тхавр высказались в поддержку предложения Даххака, отдав свои голоса за молодого правителя.

Тогда Муавия поинтересовался:

– А где же Ахнаф, сын Кайса?

И Ахнаф встал со своего места и сказал:

– Люди с угрожающей готовностью попирают устои прошлого. И уже слишком привыкли к тем благам, что появились у них при тебе. Именно поэтому Язид кажется им подходящим правителем. Я прошу совет исключить тех, кто готов только советовать, но не служить государству, а также тех, кто слишком громко заявляет о своей любви к тебе, халиф.

Тогда Даххак воскликнул в негодовании: «Вы мятежники! Предатели! Я засуну ваши слова обратно вам в глотку!» Абд аль-Рахман поддержал его, высказавшись похожим образом.

В этот момент один из членов кочевого племени обратился к Муавии:

– Для нас ты сейчас владыка правоверных, а после твоей смерти им станет твой сын Язид! – И, достав из ножен свой меч, он добавил: – А это для тех, кто посмеет сказать, что не согласен со мной!

– Садись теперь, – призвал его Муавия, – среди всех высказавшихся ты наиболее красноречив.

Муавия умер в возрасте семидесяти семи лет. Это случилось через год после описанных событий. Последним желанием халифа было при захоронении вложить немного мощей, несколько волосков и обрезки ногтей Посланника Господа в его рот и глаза. Он сказал: «Сделайте это и оставьте меня наедине с самым милостивым из всех милостивых».

У нового халифа было много увлечений: он страстно любил музыку, ястребиную охоту, травлю гончими, а также часто устраивал веселые пиры. Придворные и те, кого он сам наделил властью, также разделяли его склонность к веселью. Теперь стало обыкновением не таясь пить вино. Именно при его власти Мекка и Медина открыли для себя мир музыки: люди стали учиться игре на музыкальных инструментах. Один из курейшитов специально снял дом, где для развлечений могли собираться друзья. Здесь можно было провести время за шахматами, игрой в кости и другими занятиями.