Текст книги "Порошок невесомости"

Автор книги: Эрик Кросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кросс Эрик
Порошок невесомости

Эрик Кросс

Порошок невесомости

– Был один из тех мартовских дней, – сказал Тим Тимоти Тим, – если память мне не изменяет, двенадцатое число, когда, хоть ты тресни, дым все равно шел вниз по трубе и валил в комнату, да так, что не было видно, куда подвесить чайник. В то время, – продолжал он, – я нанял человека по имени Алойсиус Маккафферти Кеоф, который помогал мне по дому. Он был осиротевшим гномом, и я призрел его в минуту слабости. Сказать, чтобы в доме от него было много проку, так нет, но он был мастер по части всевозможных гномьих хитростей, которые могли пригодиться в трудную минуту.

– Чтоб этому дыму провалиться! – сказал я Алойсиусу, когда терпение мое стало иссякать. – Вот предложить бы правительству – все они там любят рассуждать о своих полномочиях и о том, на что они способны, – провести через парламент закон о правилах поведения обыкновенного дыма, чтобы он не безобразничал и шел в нужном направлении.

– Им это не под силу, – отвечал Алойсиус, – ведь они в таком деле ничего не смыслят. Они и о людях-то судят лишь по книгам, а уж о явлениях природы и понятия не имеют.

– Охотно согласился бы с тобой, – заметил я, – но кто может похвастаться такими знаниями?

– Я сам, – отвечал он. – Все дело в том, чтобы постигнуть противоположности. Мир в целом – не что иное, как сочетание противоположностей. Существует день и существует ночь. Существует жара и существует стужа. Существует мужчина и существует женщина. Нет ни единой вещи, которой не соответствовала бы правильно понятая противоположность. И секрет успеха в познании всех этих явлений зависит от того, чтобы не было слишком много одной противоположности и слишком мало другой.

– Чертовски красивая проповедь! Однако дым все еще валит в комнату...

– Как раз к этому я и подхожу, если только у вас хватит терпения меня выслушать. Когда что-нибудь происходит неподобающим образом, первым делом нужно попытаться обнаружить обе противоположности. А что касается этого дыма, то в нем слишком много одной противоположности и слишком мало другой: чересчур много силы тяжести и недостаточно ее противоположности невесомости.

– Вопреки всей твоей философии дым, вместо того чтобы подниматься, продолжает идти вниз. Все это пустая болтовня.

– Я придаю словам столь же малое значение, как и вы сами, а может, и того меньше, но мысль – это суп, а мясо, как известно, подают позже.

Сказав это, он направился к огромных размеров сундуку, который привез в дом в качестве багажа и теперь держал в чулане, под лестницей. Несколько минут он рылся в его глубинах, наконец извлек оттуда какой-то пузырек и протянул его мне.

– Держите, – сказал он, – здесь решение вашей проблемы.

В пузырьке был серый порошок, по виду напоминавший обыкновенную пыль. По окружности бутылочки шла наклейка с надписью: "Порошок невесомости. Тщательно посыпать до, после или во время еды. Без надобности не употреблять".

– Хм, хм! – буркнул я, прочитав надпись. – Что это означает, если отбросить медицинскую тарабарщину?

– Как раз то, о чем мы говорили, если вы вообще хоть что-нибудь поняли. Здесь – решение проблемы дыма. Внутри закупорена невесомость противоположность силы тяжести.

С этими словами он взял у меня пузырек, откупорил его и бросил щепотку порошка в огонь. Не успел я опомниться, как дым в то же мгновение рванулся вверх по трубе, словно за ним гнались судебные исполнители. С этой минуты он нас больше не беспокоил. Сделав доброе дело, Алойсиус повесил над огнем чайник.

Чем дольше я обо всем размышлял, тем больше сожалел о том, что столь полезное вещество пребывает в пузырьке в полном бездействии и не находит себе достойного применения. Мы вместе ломали голову, как бы употребить его во благо человечеству, однако во всех наших идеях обнаруживался какой-нибудь изъян, ибо совершить доброе дело – одна из самых сложных в мире задач.

Но довольно скоро в нашем округе подошло время выборов, и были выдвинуты две кандидатуры: одного кандидата звали Хенниген, другого Финнеган. Финнеган был человеком, за которого проголосовал бы любой, находящийся в здравом уме, поскольку такие, как он, не станут утруждать себя сомнительной деятельностью вроде принятия новых парламентских законов. Он был сговорчивый, добродушный, мухи не обидит. В политику он попал случайно и нашел эту деятельность приятной, а деньги – легкими.

Хенниген же был человеком, который в случае его избрания с помощью различных законов и постановлений вывернул бы нас всех наизнанку и поставил бы с ног на голову, так что все мы превратились бы в ходячих праведников, не знающих радостей жизни.

Однажды вечерком, сидя у огня, мы все это обмозговали и выработали грандиозный план, а также совершили необходимые приготовления.

Накануне дня выборов Хенниген должен был провести заключительную встречу с участием многочисленных избирателей и выступить с речью в помещении муниципалитета. Мы оба вымыли головы, причесались, пристегнули воротнички, повязали галстуки и, подзаправившись за ужином, отправились на собрание. Пришли мы туда всего полчаса спустя после начала сбора, так что в зале было еще немноголюдно. Алойсиус, при его небольшом росточке, смог незаметно пробраться вперед и рассыпать немного порошка невесомости по переднему краю сцены.

Вскоре после того, как объявили о начале собрания, толпа повалила в зал и стала рассаживаться, а организаторы заняли места на возвышении. Вид у них был виноватый, словно ни один из них не явился бы на собрание в тот вечер, не займи он у Хеннигена деньги и не решаясь ему отказать. Последним на сцену поднялся сам Хенниген, державшийся, как и подобало настоящему Хеннигену, а нужно вам заметить, что более серьезное обвинение предъявить человеку трудно.

Толпа принялась кричать "ура!" и – развлечения ради – кидать на сцену всякую всячину. Тут Хенниген приблизился к краю сцены и начал речь. Болтал он довольно долго и даже стал повторяться, но больше ничего с ним не происходило. Я уже было подумал, не отсырел ли порошок, тогда вечер пропал бы для нас даром, как вдруг Хенниген – у-у-у-х! – шумно вспорхнул, словно фазан, и с треском ударился головой о потолок.

Собравшиеся страшно удивились, но больше всех – сам Хенниген, который, потирая ушибленную голову и дрыгая ногами, парил теперь в вышине и не имел ни малейшего понятия о том, что же такое с ним приключилось. Задрав головы, с широко разинутыми ртами все глазели на кандидата – ведь это было почище любого цирка.

– Снимите меня! – орал Хенниген. – Тащите лестницу! Приведите полицию! Вызовите пожарную команду!

Кто-то из президиума бросился вон и разыскал лестницу, по она оказалась коротковатой. Кто-то другой раздобыл веревку и стал бросать конец Хеннигену, пока тот не поймал ее и не уцепился за нее как следует. Затем Хеннигена быстро спустили вниз, словно флаг после окончания торжественной церемонии. Когда он наконец очутился на земле, председатель собрания взял со стола стакан и наполнил его виски, забыв разбавить водой. Едва Хенниген это увидел – и кто бы посмел осудить его за это, – он схватил стакан и... отпустив веревку, снова взлетел, словно жаворонок, к самому потолку. Толпа веселилась от души: это была лучшая политическая встреча в графстве за многие годы.

Хеннигену снова бросили веревку и снова спустили его вниз, на сей раз обвязав концом веревки ножку стола, так что Хенниген продолжал свои разглагольствования на привязи, словно старая коза. Однако невесомость не прекращала единоборства с силой тяготения и постепенно одерживала верх, так что натянутая веревка внезапно лопнула, и Хенниген снова взмыл вверх.

К этому времени толпа уже вовсю наслаждалась происходившим, слышались выкрики: "Хенниген, вверх! Давай, Хенниген!" – словно он был заводной игрушкой. Начинало казаться, что мы с Алойсиусом причинили своему округу больше вреда, чем принесли пользы, поскольку большинство собравшихся, естественно, было бы только радо проголосовать за человека, который доставил им в тот вечер столько удовольствия. А ведь, согласитесь, не всякий политик станет в угоду избирателям взлетать к потолку, когда толпа начинает вопить: "Хенниген, вверх!"

Когда Хеннигена снова стащили вниз и привязали, на этот раз веревкой потолще, он продержался всего около трех минут, после чего веревка опять лопнула, и Хеннигена потащило вверх. Нужно было слышать, как неистовствовала толпа: "Хенниген! Давай, Хенниген! Хенниген всех превзошел на выборах!" Снова стащили его вниз в снова привязали, по теперь он пробыл здесь всего минуту, прежде чем врезался головой в потолок. Председатель решил, что даже в хорошем деле нужно знать меру, и при всеобщей суматохе распустил собрание.

Так закончилось веселье. И самыми печальными людьми в зале оказались мы с Алойсиусом: задумали-то мы доброе дело, а нанесли один только вред, ведь ясно было, за кого люди проголосуют на следующий день. Однако печальными мы были лишь в силу нашего неведения, на самом же деле ничто еще не закончилось. Можно сказать, это было только начало. Мы не придали должного значения тому факту, что пока Хенниген выступал на сцене, порошок невесомости активно проникал в подошвы его ботинок, подготавливая таким образом почву для еще более серьезных последствий этого вечера.

В конце концов подстраховываемый веревкой Хенниген направился через весь зал к выходу, а держал ее один из членов президиума, который шел следом. Однако держал он веревку как-то бездумно, скорее уже по привычке. Когда оба они очутились посреди зала, какой-то парень, находившийся еще под впечатлением событий этого вечера, приблизился к ним и довершил начатое. Он выхватил из кармана нож и перерезал веревку, которая соединяла идущих. Хеннигена незамедлительно подбросило вверх. Но теперь он не ударился о потолок. Перерезавший веревку – нужно отдать ему должное – был себе на уме. В центре потолка находился округлой формы люк, которым обычно пользовались для вентиляции во время вечерних заседаний муниципалитета. Парень решил, что забавнее всего будет перерезать веревку... как раз под самым люком!

В мгновение ока Хенниген пронесся сквозь открытый люк и устремился в ночное небо. Люди, толпившиеся снаружи, рассказывали, что это было самое великолепное зрелище, какое им только довелось видеть за всю свою жизнь. Ночь была светлой и ясной, и можно было наблюдать, как Хенниген мчался, подобно ракете, все быстрее и быстрее, пока не превратился в крошечную точку, которую способны были различить лишь люди с очень острым зрением.

На следующий день Хенниген на выборы не явился, и, где он находился, было известно только ему самому, а адреса он не оставил. Финнеган с легкостью одержал победу в избирательной кампании, и в данный момент наслаждается прекрасным, хорошо оплачиваемым отдыхом в парламенте.

Некоторое время в округе судачили только о том, что могло приключиться с Хеннигеном. Одни полагали, что все произошло из-за того, что в Хеннигене скопилось слишком много горячего воздуха, другие, напротив, относили все за счет какого-то порошка, которым пользовалась его жена, известная тем, что пекла необыкновенно воздушные торты. И тех, и других мы оставили в неведении.

Школьный учитель – ходячая энциклопедия, – который знал о Гебридских островах и разных планетах больше, чем о пороге собственного дома, сообщил тем, кто склонен был его слушать, что Хенниген будет лететь по прямой до тех пор, пока не возвратится в ту точку, откуда стартовал. Однако немногие поверили в мудрые предсказания учителя.

Прошли годы, и жена Хеннигена в один прекрасный день обнаружила у себя настойчивое стремление снова выйти замуж и потому обратилась в суд, чтобы в соответствии с законом ее мужа признали умершим. Но суд не в силах был ей помочь, поскольку судьи знали о том, умер Хенниген или жив, не больше, чем она сама.

Прошло еще некоторое время, и дело было почти забыто, как вдруг однажды вечером на заседании муниципалитета в том самом зале, откуда Хенниген когда-то вылетел, словно воздушный шар, под досками пола послышались удары и возня. Присутствовавшим пришлось обменяться мнениями по поводу того, что же происходит.

Кто-то вспомнил, как много лет назад школьный учитель предсказал, что Хенниген вернется на то самое место, откуда улетел, только с противоположной стороны. Некоторые придерживались мнения, что под полом возится Хенниген, другие настаивали на том, что там скребутся крысы. Обе фракции схватились не на шутку. В конце концов пришлось поставить вопрос на голосование: вскрыть пол или оставить все как есть?

Голоса разделились поровну, а председатель заявил, что вообще воздерживается от голосования, поскольку не желает изображать из себя Соломона, высказавшись в пользу либо Хеннигена, либо крыс. По его глубокому убеждению, если Хенниген замыслил вызвать свару – пусть сам ищет выход, это у него получится лучше, чем у любой крысы, а если виноваты крысы – так членам муниципалитета они осточертели еще во время заседания.