Текст книги "Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

„Лос Анджелес Игзэминер“, 7 сентября 1935 года: нечто напоминающее „пеструю вспышку молний“ средь бела дня упало с неба в Сентервилле, штат Мэриленд, сбросило мужчину со стула и подожгло стол.

„Ливерпульское Эхо“, Британия, 14 июля 1938 года: нечто, по описанию свидетелей похожее на большой голубой шар, проникло в шахту номер три рудника Болд Коллиери, Сент-Хеленс, Ланкашир, воспламенило скопившиеся в ней рудничные газы и вызвало „таинственный взрыв“. 17 января 1942 года в Северной Ирландии голубые огни, не замеченные радарами, вызвали вой сирен противовоздушной обороны. В небо поднялись самолеты-перехватчики, но ни одна бомба не была сброшена, и ни один самолет не был сбит. В газеты эта новость не попала и была расценена как очередная вылазка немцев. Четырьмя месяцами раньше берлинская артиллерия дала залп по „навигационным огням“, хотя никаких самолетов над городом не было.

В „Сидней Геральд“ и „Мельбурн Лидер“ было напечатано множество пространных сообщений о сияющих шарах, или шаровых молниях, которые по не-, понятным причинам наводнили Австралию в 1905 году, особенно в феврале и ноябре. Испуганные антиподы кинулись совещаться. Воины-ветераны заседали на высшем уровне. Один из странных феноменов, зарегистрированный обсерваторией Аделаиды, летел так медленно, что его наблюдали целых четыре минуты, пока он не исчез. Бюллетень Французского астрономического общества, октябрь 1905 года: в Италии, в провинции Калабрия, замечены странные светящиеся объекты. Как сообщила „Иль Пополо а’Италия“, такие же объекты отмечались в той же местности в сентябре 1937 года.

Кто-то отыскал старое издание „Путешествия на „Вакханке““», в котором король Георг Пятый, тогда еще юный принц, описывал странную вереницу парящих огней, напоминающих «корабль-призрак, весь залитый светом»: Его видели двенадцать членов экипажа «Вакханки» в, четыре часа утра 11 июня 1881 года..

«Дейли Экспресс», Британия, 15 февраля 1923 года: сверкающие огни были замечены в Йоркшире, Англия. «Литерари Дайджест», 17 ноября 1925 года: похожие огни замечены в Северной Каролине. «Филд», И января 1908 года: светящиеся объекты в Норфолке, Англия. «Дагбладет», 17 января 1936 года: целые сотни блуждающих огоньков в южной Дании.

Ученые рьяно занимались поисками луковой гнили на высоте двадцати тысяч футов, но блуждающие огоньки так никого и не заинтересовали. И это не их вина; как и все прочие – святые и грешники – они делали то, к чему их побуждали витоны. «Питерборо Эдвертайзер», Британия, 27 марта 1909 года; таинственные огни в небе над Питерборо. Через несколько дней «Дейли Мейл» подтвердила это сообщение и дала несколько других репортажей из дальних краев… Должно быть, в марте 1909 года в Питерборо произошел какой-то всплеск эмоций, но ни одна из газет не опубликовала никаких сведений, наводящих на мысль о взаимосвязи между деятельностью людей и витонов.

«Дейли Мейл», Британия, 24 декабря 1912 года напечатала статью графа Эрна, в которой описывались сверкающие огни, появлявшиеся на протяжении «семи или восьми лет» в окрестностях Лox-Эрн в Ирландии. Объект, вызвавший вой сирен в Белфасте в 1942 году, прилетел со стороны Лox-Эрн. «Берлинер Тагеблатт», 21 марта 1880 года: целая стая парящих огней замечена в Каттенау, в Германии. В XIX веке сообщения о светящихся шарах поступали из десятков мест, расположенных в разных точках земного шара: из Французского Сенегала, с болот Флориды, из Каролины, Малайзии, Австралии, Италии и Англии.

«Геральд Трибьюн» превзошла всех, издав любовно подготовленный специальный выпуск, содержащий двадцать тысяч ссылок на летающие огни и светящиеся шары, почерпнутых из четырехсот номеров «Даут». Сверх того она дала копию каракулей Уэбба, сфотографированных в параллельных лучах света, сопроводив их мнением редакции: дескать, ученый перед смертью работал в правильном направлении.

Теперь, в свете последних событий, кто бы рискнул утверждать, сколько шизофреников больны по-настоящему, сколько стали жертвами витонского вмешательства и сколько – обычные люди, случайно наделенные необычным зрением?

«Все ли люди, обладающие сверхзрением, так просты, как мы полагали? – перефразируя Уэбба, вопрошала „Геральд Трибьюн“, – или же они способна воспринимать частоты, недоступные большинству из нас?»

Далее следовали выдержки из статей, раскопанных в старых изданиях. Происшествие с козой, которая гонялась по полю невесть зачем, а потом упала замертво… Происшествие со стадом коров, которое внезапно обезумело от страха и стало бегать вокруг пастбища, услужливо вознося рвущиеся наружу эмоции в небеса. Случай массовой истерии на индюшачьей ферме, где за десять минут спятило одиннадцать тысяч индюков, обеспечив таким образом закуской невидимых странников. Сорок пять сообщений о собаках, которые жалобно выли, поджимали хвосты, и уползали на брюхе – неизвестно отчего! Случаи эпидемии бешенства у собак и скота, «слишком многочисленные, чтобы их перечислять». И все они, по утверждению «Геральд Трибьюн», доказывают, что глаза у животных устроены по-другому, чем у большинства людей, не считая горстки избранных.

Публика проглотила все эти сообщения, изумилась, ужаснулась и стала днем и ночью трястись от страха. Толпы бледных, перепуганных людей штурмовали аптеки, сметая запасы медикаментов, входящих в формулу Бьернсена, как только они поступали в продажу. Тысячи, миллионы прошли обработку согласно инструкции, начали видеть мир во всей его дьявольской реальности и отбросили последние остатки сомнений.

В английском городе Престоне никто не видел ничего из ряда вон выходящего, пока не оказалось, что местный химический завод противорадиационных препаратов заменил метиленовую синьку толуидиновой. В Югославии некий профессор Зингерсон из Белградского университета послушно обработал себя йодом, метиленовой синькой и мескалем, близоруко взглянул на небо – и не увидел ничего такого, чего не видел раньше, начиная с рождения. Так он и заявил в едкой, саркастической статье, опубликованной итальянской газетой «Доменика дель Корьере». Два дня спустя один американский ученый, путешествующий по свету, убедил газету напечатать его письмо, где советовал добрейшему профессору либо снять очки со свинцовыми стеклами, либо заменить их на линзы из флюорита. Никаких возражений от рассеянного югослава не поступило.

Тем временем на западе Америки устрашающего вида танки совершали пробные броски и беспорядочные рейды через линию огня, сталкивались и превращали друг друга в груды металла. Скоростные стратопланы, вертолеты-корректировщики, стройные, вытянутые истребители и управляемые бомбы утюжили небо над Калифорнией, Орегоном и важными стратегическими пунктами на востоке. До сих пор ни одна из сторон не воспользовалась атомным оружием, опасаясь запустить процесс, остановить который человечество уже не сможет. В основе своей эта война развивалась по принципу предыдущих, столь же или менее кровавых войн: несмотря на более современные методы, несмотря на использование автоматики и роботов, несмотря на развитие вооруженного конфликта, до так, называемой «кнопочной войны» исход дела решали рядовые солдаты, простые пехотинцы.

У азиатов их было вдесятеро больше, и они продолжали множиться, опережая потери.

Пространство сжалось еще больше, когда через месяц военных действий в бой вступили сверхзвуковые ракеты. Они сновали взад и вперед над Скалистыми горами, за пределами зрения и далеко за звуковым барьером, чаще всего не попадая в назначенную цель, и все же время от времени нанося жестокие удары по густонаселенным районам. Десятимильный промах при дальности полета в тысячу миль или даже две или три тысячи – не такой уж плохой результат. На всем пространстве от Лхасы до Бермуд любой город мог того и гляди с грохотом взлететь в воздух.

Небеса сверкали и пламенели, с чудовищным бесстрастием изрыгая смерть, а люди всех рас и вероисповеданий доживали последние минуты и часы. Защитой им были лишь надежда да неведение: никто не знал, что готовит следующий миг. Земля и небо вступили в сговор, породив ад. Народ принимал свою участь с животным фатализмом, свойственным простому люду, хотя глаза видели больше, чем когда бы то ни было, а разум постоянно сознавал угрозу, более неотвратимую, более ужасную, чем любое порождение рода человеческого.

Глава 9

Больница Самаритэн одиноко возвышалась среди развалин. Нью-Йорк жестоко пострадал от азиатского нашествия. Пусковые установки противника продолжали со всех сторон обрушивать на город ракеты дальнего действия. Однако по счастливой случайности больница осталась невредима.

Грэхем остановил свой помятый гиромобиль в трехстах ярдах от главного входа, вылез и оглядел горы обломков, загромоздившие всю улицу.

– Витоны! – предупредил его Воль, который тоже выбрался из машины и стоял, тревожно оглядывая хмурое небо.

Грэхем молча кивнул: он также приметил скопление призрачных шаров, зависших над истерзанным городом. Земля то и дело содрогалась. Казалось, затаившийся в глубине великан тужился под своим земляным покрывалом, изрыгал фонтан камней и кирпича, потом оглушительно ревел от боли. Дюжины шаров, застывших в ожидании, ныряли вниз, стремясь поскорее заглотить его отрыжку. Их пища, сваренная на адском огне, была хорошо приправлена. Витоны пировали, пожирая страдания агонизирующего человечества.

То, что подавляющее большинство людей получило способность видеть врага, совершенно не тревожило голубых вурдалаков. Знал человек о существовании витонов или нет, все равно он не мог противиться алчному призраку, и тот набрасывался на него, запуская в трепещущее тело вибрирующие жгуты энергии, через которые жадно отсасывал нервные токи.

Многие сходили с ума; когда какой-нибудь рыщущий в поисках пищи шар внезапно решал их подоить. Многие сами устремлялись навстречу смерти-избавительнице, при первом же удобном случае кончая жизнь самоубийством. Остальные, все еще отчаянно цепляясь за остатки разума, крадучись бродили по улицам, жались в тени домов, постоянно боясь ощутить на спине холодок – предвестник приближения жадных щупалец. Дни, когда человек считал себя подобием Божьим, канули в вечность. Теперь каждый был коровой.

Эта странная знобкая дрожь, быстро пробегающая от копчика к затылку, была одним из самых характерных человеческих ощущений задолго до того, как мир узнал о витонах, настолько характерным, что когда человек вздрагивал, как от озноба, ему зачастую говорили в шутку: «Видать, кто-то ходит по твоей могиле!»

С омерзением, застывшим на нервном худощавом лице, Грэхем торопливо взбирался на груду битого камня и стекла. Ноги скользили и срывались, вниз сыпались комья земли, ботинки припорошило белой пылью. Он все лез и лез. Ноздри его раздувались – в них заползал едкий, неистребимый запах разлагающейся человеческой плоти, перемолотой с мусором. Вот он взобрался на самый верх, огляделся и скачками понесся по склону вниз. Вздымая облако пыли, Воль поспешил за ним.

Они быстро пересекли изрытый воронками тротуар и вошли в пролом, зияющий на месте ворот. Едва успев свернуть на усыпанную гравием дорогу, ведущую к подъезду больницы, Грэхем услышал приглушенный возглас, вырвавшийся у его спутника:

– Силы небесные! Билл, две твари гонятся за нами!

Стремительно обернувшись, Грэхем увидел два зловеще сверкающих голубых шара, пикирующих прямо на них. Их разделяло ярдов триста, но витоны неумолимо приближались, ускоряя полег. Их безмолвная атака внушала ужас.

Воль промчался мимо, сдавленно бросив: «Скорее, Билл!» Ноги его, мелькали с прямо-таки нечеловеческой скоростью.

Грэхем бросился за ним, ощущая, как сердце бешено колотится о ребра.

Если один из преследователей настигнет кого-то из них и прочитает мысли своей жертвы, он сразу же распознает лидера сопротивления. Единственное, что спасало их до сих пор – неумение витонов различать людей. Ведь даже от ковбоев огромного ранчо Кинг-Клебер трудно ожидать, чтобы они знали и различали каждое животное в отдельности. Только поэтому им пока и удавалось ускользать от дьявольских пастухов. Но именно пока…

Грэхем мчался как угорелый, отлично сознавая, что убегать бесполезно, что здесь, в больнице, нет никакой надежды на спасение, никакой защиты, никакого прибежища от превосходящего во всех отношениях противника – и все же ноги сами несли его вперед. Воль опережал его на корпус: стремительно нагоняющие преследователи отставали всего на двенадцать ярдов. Сохраняя ту же дистанцию, они влетели в парадную дверь, почти не заметив ее, и с топотом пронеслись через вестибюль. Вспугнутая сиделка, вытаращив глаза, уставилась на них, потом прикрыла ладонью рот и вскрикнула.

Совершенно беззвучно, с леденящей душу неотвратимостью, шары миновали девушку, нырнули за угол и устремились по коридору, куда только что свернули их жертвы.

Краем глаза Грэхем уловил приближающиеся огни и отчаянно ринулся в следующий проход. Расстояние сократилось до семи ярдов и быстро убывало. Он увернулся от практиканта в белом халате, перепрыгнул через длинную, низкую каталку на толстых шинах, которая выезжала из ближайшей палаты, распугав этим бешеным кульбитом стайку медсестер.

Блестящий паркет сослужил друзьям предательскую услугу. Форменные ботинки Воля поехали по гладкому полу, он поскользнулся на бегу, тщетно попытался удержаться на ногах и рухнул с грохотом, от которого содрогнулись стены. Не успев затормозить, Грэхем налетел на него, покатился по скользкой поверхности и врезался в дверь. Дверь заскрипела, застонала и распахнулась настежь.

Грэхем резко обернулся, ожидая встречи с неизбежным. Плечи свело от напряжения. Вдруг его сверкающие глаза раскрылись от изумления. Наклонившись, он помог Волю встать и указал на противоположный конец коридора.

– Черт! – выдохнул он. – Вот черт!

– Что такое?

– Они завернули за угол и остановились как вкопанные. Мгновение повисели там, слегка потемнели и рванули обратно, будто за ними погнался сам дьявол.

– Ну и повезло же нам, – отдуваясь, проговорил Воль.

– Но почему же они дали деру? – недоумевал Грэхем. – Никогда не слышал, чтобы витоны, начав преследование, отступали от задуманного и упускали жертву. Что же произошло?

– Меня можешь не спрашивать. – Даже не стараясь скрыть облегчения, Воль энергично стряхивал пыль. – Может быть, мы пришлись им не по вкусу. Вот они и решили, что стоит отыскать закуску получше. Откуда мне знать – я ведь не кладезь премудрости.

– Они часто отступают в спешке, – произнес у них за спиной ровный спокойный голос. – Такое случалось уже не раз.

Повернувшись на каблуках, Грэхем увидел ее у двери, в которую только что врезался. Свет, лившийся из комнаты, золотым сиянием обрамлял ее темные кудри. Безмятежные глаза были устремлены прямо на него.

– А вот и наша хирургическая красотка, – с напускной веселостью обратился он к Волю.

– Что да – то да! – ответил тот, оценивающе оглядев девушку с ног до головы.

Девушка вспыхнула и взялась за ручку двери, как будто собираясь ее закрыть.

– Когда вам вздумается нанести официальный визит, мистер Грэхем, потрудитесь появляться пристойно, а не вламываться, как тонна кирпичей. – Она бросила на него ледяной взгляд. – Помните: здесь больница, а не джунгли.

Едва ли в джунглях валяются тонны кирпичей, – парировал он. – Нет-нет, пожалуйста, не закрывайте дверь. Нам тоже сюда. – Грэхем вошел, Воль – за ним. Оба старались не замечать веявшего от нее холода.

Они уселись за ее стол, Воль обратил внимание на стоящую фотографию.

– Гармонии от папы, – прочитал он. – Гармония? Интересное имя. Ваш папа – музыкант?

Доктор Кертис слегка оттаяла. Подвинув к себе стул, она улыбнулась и сказала:

– Да нет. Наверное, просто имя понравилось.

– Вот и мне тоже нравится, – заявил Грэхем, исподтишка наблюдая за девушкой. – Надеюсь, оно нас вполне устроит.

– Нас? – ее тонкие брови слегка приподнялись.

– Да, – дерзко ответил он. – В один прекрасный день.

Температура в комнате сразу упала градусов на пять. Она спрятала обтянутые шелковыми чулками ноги под стул, подальше от его жадных взглядов. Вдруг здание содрогнулось, с небес донесся отдаленный гул. Все трое сразу посерьезнели.

Подождав, пока гул замер вдали, Грэхем заговорил:

– Послушайте, Гармония… – Он прервался и спросил: – Ведь вы не станете возражать, если я буду называть вас Гармонией? – И, не дожидаясь ответа, продолжал: – Вы что-то сказали насчет того, что витоны часто пускаются наутек.

– История очень загадочная, – подтвердила доктор Кертис. – Я не знаю, как это объяснить, да у меня и времени не было разбираться Могу сказать только одно: сразу же после того, как персонал больницы получил способность видеть витонов, мы обнаружили, что они часто наведываются сюда, притом в больших количествах. Пробираются в палаты и паразитируют на пациентах, страдающих от сильных болей. От них мы, конечно, это тщательно скрываем.

– Понимаю.

– Персонал они почему-то не трогают. – Она вопросительно посмотрела на гостей. – Вот только почему – не знаю.

– Да потому, что для них малоэмоциональные люди – все равно, что бесполезные сорняки, – сказал Грэхем, – особенно там, где полно вкусных, зрелых, сочных плодов. Ваши палаты – настоящие фруктовые сады!

На ее гладком овальном личике мелькнуло отвращение, вызванное столь грубым сравнением.

– Иногда мы замечаем, что все шары, находящиеся в здании, начинают поспешно удирать и потом какое-то время не появляются, – продолжала она. – Так бывает по три-четыре раза на день. Сейчас был как раз такой случай.

– Вполне вероятно, что он спас нам жизнь.

– Возможно, – согласилась она с подчеркнутым безразличием, которое, однако, никого не обмануло.

– Скажите, доктор… то есть... Гармония, – он грозно глянул на Воля, расплывшегося в ухмылке, – а не совпадало ли каждое их бегство с чем-нибудь особым в больничном распорядке? Может быть, пациентам давали какие-то лекарства, или включалась рентгеновская аппаратура, или открывали бутылки с какими-то химикатами?

Она ненадолго задумалась, казалось, забыв о пристальном взгляде собеседника. Потом встала, порылась в картотеке, позвонила по телефону, переговорила с кем-то, находящимся в другой части здания. Когда она закончила разговор, на лице ее появилось довольное выражение.

– Очень глупо с моей стороны, но, должна признаться, сама я до этого не додумалась.

– Так что же это? – нетерпеливо спросил Грэхем.

– Аппарат УВЧ-терапии.

– Вот это да! – Он хлопнул себя по колену и наградил заинтригованного Воля торжествующим взглядом. – Установка для прогреваний! Она что, не заэкранирована?

– Нам так и не удалось заэкранировать ее как следует. Хотя мы пытались, потому что она создает на экранах местных телевизоров помехи в виде сетки. Но аппарат такой мощный, что его излучение проникает повсюду, Все наши усилия пошли прахом, и, как я понимаю, недовольным пришлось заэкранировать свои приемники.

– А какая у него длина волн? – допытывался Грэхем.

– Один и двадцать пять сотых метра.

– Эврика! – Он вскочил на ноги, готовый ринуться в бой. – Наконец-то у нас есть оружие!

– О каком оружии ты говоришь? – Воль не очень-то разделял его восторг.

– Витонам это не по вкусу. Ведь мы сами видели, да? Одному небу известно, как эти волны влияют на их органы чувств. Может быть, они ощущают их как невыносимый жар или то, что у витонов соответствует омерзительному запаху. Как бы то ни было, можно с удовлетворением отметить, что они предпочитают убраться подобру-поздорову. А все, что рождает у них желание поскорее смыться, само собой становится оружием.

– Как знать, может, ты попал в точку, – изрек Воль.

– Но если это оружие или хотя бы потенциальное оружие, почему же витоны его не уничтожили? – скептически заметила доктор Кертис. – Ведь они без малейших колебаний уничтожают все, что сочтут нужным. Почему же тогда они не тронули то, что угрожает их жизни, – если, конечно, оно и вправду угрожает?

– Чтобы привлечь внимание отчаявшегося человечества к кабинетам физиотерапии, нельзя придумать ничего лучшего, чем начать их крушить.

– Теперь понятно. – В ее больших темных глазах читалось раздумье. – Их хитрость просто невероятна. Они все время опережают нас на несколько ходов.

– Опережали, – поправил ее Грэхем. – Зачем жить прошлым, когда есть будущее? – Он снял телефонную трубку. – Необходимо срочно сообщить об этом Лимингтону. Может быть, наша новость – настоящая бомба. Может быть, она именно то, на что я так надеюсь, и спаси нас Бог, если я ошибаюсь! К тому же его технарям, возможно, удастся соорудить такой аппарат для защиты участников сегодняшней встречи.

На маленьком экране появилось усталое, измученное лицо Лимингтона. Выслушав торопливый отчет Грэхема, он несколько приободрился. Переговорив, Грэхем обратился к доктору Кертис:

– Сегодня в девять часов вечера в подвальном этаже здания Национальной страховой компании на Уолтер стрит состоится научное совещание. Я хотел бы вас пригласить.

– Буду готова к половине девятого, – пообещала она.

… Профессор Чедвик уже дошел до середины своей речи, когда Билл Грэхем, Гармония Кертис и Арт Воль тихонько прошли по центральному проходу и сели на свои места. Подвал был набит битком, все сидели молча, внимательно слушая.

Полковник Лимингтон, сидевший в первом ряду с краю, обернулся и, желая привлечь внимание Грэхема, указал пальцем на большой шкаф, застывший как часовой у единственной двери. Грэхем понимающе кивнул.

Держа в одной руке свернутую в трубку газету, а другой делая энергичные жесты, профессор Чедвик говорил:

– Вот уже пару месяцев, как «Геральд Трибьюн» раскапывает многочисленные факты и все еще не дошла даже до середины. Материалов такая масса, что остается только дивиться, насколько открыто витоны делали свое дело в полнейшей уверенности, что люди ничего не подозревают. Должно быть, мы казались им абсолютно безмозглыми.

– Так оно и есть, – раздался насмешливый голос из задних рядов.

Чедвик не стал спорить и продолжал:

– Их метод таков: они. «объясняют» собственные ошибки, упущения, промахи и недосмотры, внушая нам суеверные мысли в качестве их «оправдания», и подкрепляют эти мысли, творя по мере необходимости так называемые чудеса, а также устраивая полтергейсты и спиритические феномены, когда мы сами на них напрашиваемся, Все это делает честь сатанинской изобретательности коварных тварей, которых мы называем витонами. А в качестве средоточия своих психических уловок, призванных вконец нас заморочить, они выбрали исповедальни и спиритические сеансы. И священник, и медиум стали их союзниками в дьявольском стремлении не допустить прозрения слепых толп. – Он насмешливо взмахнул рукой. – Ну, а особо зоркие всегда могли заглотить их наживку: явления Пресвятой Богородицы и других святых, грешников или теней почивших. Вперед, ребята, спешите видеть!

Кто-то невесело рассмеялся, и этот холодный, безжалостный смешок резанул по нервам слушателей.

– Ну, а если говорить серьезно, сведения, собранные «Геральд Трибьюн», есть не что иное, как свидетельство человеческого легковерия, свидетельство того, как множество людей может смотреть в лицо фактам – и отрицать их! Свидетельство того, как люди могут видеть рыбу и называть ее мясом или птицей, в зависимости от установок их косных пастырей, таких же близоруких, как они сами. Или из жалкого страха потерять невидимое место в призрачных небесных чертогах, или из наивной веры, что боженька может не выдать им крылья, посмей они заикнуться, будто картина мира, которая, по его авторитетному утверждению, ниспослана прямиком из рая, на самом деле восходит прямехонько из ада. – Он замолчал, потом тихо, но достаточно слышно добавил: – Не зря ведь говорят, что дьявол – извечный лжец!

– Согласен, – зычным голосом произнес Лимингтон, нимало не заботясь о том, что выступление ученого могло лично задеть кое-кого из собравшихся.

– Я и сам обнаружил массу убедительных фактов, – продолжал Чедвик. – К примеру, в начале 1938 года существа, которых мы теперь знаем как витонов, частенько наведывались в район реки Фрэйзер в Британской Колумбии. Время от времени сообщения о них попадали в газеты. Заметка в «Бритиш Юнайтед Пресс» от 21 июля 1938 года утверждает, что опустошительные лесные пожары, бушевавшие тогда на тихоокеанском побережье Северной Америки, были вызваны некими объектами, которые описывают как «сухие молнии» и называют доселе неведомым феноменом.

В 1935 году в индийском Мадрасе объявилась эзотерическая секта поклонников летающих шаров. Члены секты, по всей вероятности, могли видеть объекты своего поклонения, совершенно незримые для неверующих. Попытки сфотографировать эти предметы неизменно заканчивались неудачей, хотя и я, и вы знаетё, что получилось бы на снимках, имей фотографы эмульсию Бича.

«Лос-Анджелес Игзэминер» за середину июня 1938 года сообщает о случае, аналогичном тому, который произошел с покойным профессором Мейо. В статье, озаглавленной СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРЫЖОК ВЫДАЮЩЕГОСЯ АСТРОНОМА, рассказывается, что доктор Уильям Уолес Кэмбел, почетный профессор Калифорнийского университета, погиб, выбросившись с четвертого этажа из окна своей квартиры. Его сын объяснил поступок отца боязнью слепоты. Лично я полагаю, что его страх мог быть связан с тревогой по поводу зрения, но совсем не в том смысле, в каком ее поняли окружающие.

Не обращая внимания на одобрительный гул аудитории, профессор Чедвик продолжал:

– Хотите верьте, хотите нет, но у одного человека экстрасенсорное восприятие, или «широкозоркость», была настолько развита, что он сумел написать превосходную картину, изображающую стаю витонов, парящих над зловещего вида местностью. Как будто почувствовав их хищный нрав, он включил в пейзаж ястреба. Картина называется «Долина сновидений»; она была впервые выставлена в 1938 году, а сейчас находится в Англии, в Галерее Тэйт. Ее автор, Пол Нэш, несколько лет спустя внезапно умер.

Глядя на Грэхема, профессор сказал:

– Все доказательства, которые нам удалось собрать, несомненно свидетельствуют о том, что витоны есть существа, состоящие из первичной энергии, сохраняющей состояние, одновременно компактное и уравновешенное. Это не твердое тело, не жидкость и не газ. Не животное, не растение и не минерал. Они представляют собой иную, неведомую ранее форму бытия, сходную с шаровыми молниями и другими подобными феноменами. Только они – не материя в общепринятом смысле слова, они – нечто иное, неизвестное нам, но отнюдь не сверхъестественное. Возможно, это какой-то смешанный волновой комплекс, который сегодня невозможно исследовать никакой доступной нам аппаратурой. Мы уже знаем: они настолько необычны, что все наши попытки подвергнуть их спектроскопическим исследованиям оказались тщетными. Мне кажется, что единственное возможное оружие, которое мы можем против них обратить, – это нечто способное оказать влияние на их собственное состояние, то есть, какая-то форма энергии, например излучение, имеющее гетеродинный эффект, нечто такое, что сможет нарушить природные вибрации витонов. Открытие, которое не далее как сегодня сделал мистер Грэхем из Разведывательной службы, полностью подтверждает данную теорию. – Подняв руку, он поманил Грэхема и, заканчивая свое выступление, сказал: – А теперь я попрошу мистера Грэхема поделиться с вами той ценной информацией, которую он получил. Уверен, что он и впредь сможет нам помогать, внося полезные предложения.

Громким, уверенным голосом Грэхем пересказал им случай, произошедший с ним несколько часов назад.

– Совершенно необходимо, – сказал он, – немедленно начать интенсивную работу по исследованию ультракоротких волн, излучая их через радиомаяки, и определить, какие именно частоты – если таковые имеются – губительны для витонов. На мой взгляд, желательно оборудовать подходящую лабораторию в каком-нибудь отдаленном, безлюдном месте, в стороне от боевых действий, поскольку витоны, по нашим наблюдениям, скапливаются там, где особенно многолюдно, и очень редко посещают ненаселенные районы.

– Прекрасная идея! – Лимингтон встал и с высоты своего роста оглядел сидящую аудиторию. – Установлено, что численность витонов составляет от одной двадцатой до одной тридцатой населения Земли. Можно с уверенностью сказать, что большинство из них слоняется вокруг плодотворных источников человеческой и животной энергии. Лаборатория, спрятанная в пустыне, где урожай эмоций скуден, может годами не привлекать их внимания, а следовательно, избежать нападения.

Собравшиеся ответили громким гулом одобрения. Впервые с начала ускоренного Бьернсеном кризиса появилось ощущение: человечество на верном пути, оно сможет раз и навсегда сбросить многовековое иго. И тут же, как бы напоминая 6 том, что оптимизму должна сопутствовать осторожность, земля содрогнулась, снаружи донесся приглушенный грохот, за которым последовал запоздалый вой с небес, объяснивший его причину.

Лимингтон уже подыскал подходящее место для устройства того, что со временем должно было стать первым оплотом сопротивления. Не обращая внимания на шум, шеф секретной службы по-отечески улыбнулся своему протеже, который все еще стоял на возвышении. Он уже знал, что его план пройдет и Грэхем сыграет в нем роль, которая как нельзя лучше укрепит репутацию его ведомства. От своих парней Лимингтон неизменно требовал одного: отдавать избранной цели душу и тело – не больше и не меньше. И всегда получал то, что требовал.

– Бесполезно биться с азиатами, не пытаясь одновременно сокрушить их коварных повелителей. Уничтожить витонов – значит устранить источник заблуждения наших врагов и вернуть им рассудок. Ведь эти азиаты – такие же люди, как и мы с вами. Избавьте их от бредовых мечтаний, и ярость их сразу утихнет. Давайте же нанесем удар, дав миру единственный ключ, который мы держим в руках.

– Почему бы не собрать всех ученых и не засадить их за работу? – раздался голос из зала.

– Будьте уверены, мы это сделаем, но, как мы уже убедились на своем горьком опыте, тысяча рассредоточенных экспериментов куда безопаснее, чем один, проводимый тысячей участников. Пусть же весь западный мир возьмется за дело – тогда никто, будь он видимый или невидимый, не сможет помешать нашей окончательной победе!

Собравшиеся одобрительно зашумели. Грэхем рассеянно смотрел на шкаф, стоявший на страже у единственной двери. Воспоминание о Биче отозвалось в памяти тупой болью. А ведь были и другие, столь же трагические воспоминания: профессор Мейо, как тряпичная кукла застывший на мостовой, безрассудный бросок Дейкина навстречу ужасной гибели, дьявольски сосредоточенный взгляд страдальца с воображаемой собакой в животе, убийственный грохот, с которым Корбетт врезался в стену, черный стяг из взбесившихся атомов, развевающийся над Силвер Сити.