Текст книги "Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Метиленовой синьки? – Грэхем тщетно напрягал ум, пытаясь извлечь из услышанного хоть какой-нибудь смысл.

– Ребята сразу же устроили проверку. И нашли мескаль, метиленовую синьку и йод во всех трех лабораториях – у Мейо, Уэбба и Дейкина. Мы с тобой и сами могли бы их там найти, кабы знали, что искать.

Грэхем утвердительно кивнул:

– Остается предположить, что вскрытие обнаружило бы аналогичный результат и у Дейкина.

– Я тоже так считаю, – согласился Воль. – Еще ребята выяснили, что та дрянь, которую мы нашли у Мейо в печи его дистилляционной установки, – это индийская конопля. Одному Богу известно, где он ее откопал, только это факт. Похоже, он собирался поэкспериментировать и с другими наркотиками, кроме мескаля.

– Бели и так, то исключительно в научных целях, – убежденно сказал Грэхем. – Мейо никогда не был наркоманом.

– Оно и видно, – сухо заметил Воль.

Грэхем подвинул к нему список, составленный Гарриманом:

– Вот взгляни. По данным Смитсоновского института, эти восемнадцать отдали концы за последние пять недель. По закону средних чисел получается, что из этих смертей естественны и неотвратимы три, ну от силы четыре. – Он присел на край стола, покачал ногой. – Из этого, в свою очередь, следует, что остальные – не естественны. И еще это значит, что мы влезли во что-то куда более сложное, чем могло показаться с первого взгляда.

– Не только сложное, но и ненормальное, – заметил Воль, просматривая список. – Во всех делах, где замешаны наркотики, есть что-то ненормальное. А уж это – и вовсе идиотское, недаром оно со вчерашнего вечера засело у меня в башке. – Он скорчил гримасу. – Как вспомню того типа с собакой в брюхе, что мы видели в клинике…

– Давай забудем о нем хоть на время!

– Легко сказать!

– Сведения, которые у нас на сегодня есть, вызывают кое-какие вопросы, – задумчиво продолжал Грэхем. – Получив на них ответы, мы сможем хоть немного продвинуться вперед – Он ткнул указательным пальцем в список, который Воль держал в руках. – Так, мы не знаем, из чего исходили информационные агентства, когда вывели среднюю цифру три. Брали они за основу последние двенадцать месяцев или пять лет, или двадцать? Если это средняя величина за длительный период и смертность за последний месяц превышает ее в шесть раз, то какова тогда статистика подобных случаев за предыдущий месяц и за прошлый год? Иными словами, сколько всего смертей насчитывается с самого начала, и с чего, собственно, все началось?

– Все началось с самого первого самоубийства, – заявил Воль. – Остальные – чистой воды имитация – Он вернул список Грэхему. – Ты иногда заглядывай в полицейские сводки. Тогда увидишь, сколько раз уже бывало, что убийства и самоубийства распространяются как зараза. Порой одно-единственное, но зато эффектное, да еще и как следует поданное прессой преступление вызывает целую волну подражаний.

– Я с самого начала говорил и сейчас продолжаю настаивать: это не самоубийства. Я действительно очень близко знал Мейо и Дейкина. И Уэбба тоже зная, хоть и понаслышке. Все они психологически были совершенно не склонны к саморазрушению, даже если их напичкать наркотиками.

– То-то и оно, – продолжал упорствовать Воль, – ведь ты знал их в нормальном состоянии и не представляешь, каковы они под марафетом. Стоит парню как следует набраться – и он уже совсем не тот, что был, а совершенно другой человек, который способен на что угодно – хоть палить в воздух, хоть с крыши сигануть.

– Вот что я тебе скажу, – Грэхем с озабоченным видом сложил листок и сунул его в карман, – все-таки этот мескаль – сущая головоломка.

– Только не для меня. Поток наркотиков распространяется по личным рекомендациям. Наверняка кто-то из ученых, перетрудившись до полного умопомрачения, изобрел новомодный стимулятор, который оказался коварнее, чем можно было предположить. Кое-кто из них тоже попробовал. Может быть, поначалу он действовал нормально, а потом стал накапливаться, как мышьяк. Так все и шло, пока они не стали сходить с винта, один за другим. И вот результат! – Воль широко развел руками.

– Хорошо бы все оказалось так просто, только что-то внутри мне подсказывает, что это не так.

– Что-то внутри! – фыркнул Воль. – Еще одна собака!

Грэхем рассеянно просматривал заголовки утреннего выпуска «Сан», все еще ползущие по экрану. Он уже открыл было рот, чтобы дать Волю достойный ответ, и тут же закрыл. Расплывающиеся перед глазами слова внезапно приобрели четкость. Он встал. Воль проследил его взгляд.

КОНЧИНА ИЗВЕСТНОГО ЭКСПЕРТА

Стивен Рид, шестидесяти лет, проживающий в Фар Рокауэй, устроил сегодня утром странный спектакль на Пятой авеню, после чего бросился под колеса грузовика. Смерть наступила мгновенно. Рид был одним из виднейших в мире специалистов в области хирургии глаза.

Грэхем выключил приемник, закрыл экран и взялся за шляпу.

– Девятнадцатый, – тихо произнес он.

– Ну и чертовщина! – Воль встал и вслед за ним направился к двери. – Снова, – здорово!

Глава 4

Как и следовало ожидать, почти все очевидцы гибели Стивена Рида бесследно исчезли. Кто-то сразу же вызвал полицейского, тот позвонил в свой участок, а репортер, дежуривший там, передал новость в «Сан».

Понадобилось целых два часа, чтобы отыскать трех свидетелей.

Первым оказался толстяк с потной физиономией.

– Я шел себе мимо и не особенно глазел по сторонам, – сказал об Грэхему. – У меня и так забот по горло, ясно? Тут этот тип заорал как резаный, исполнил что-то вроде танца и бросился наперерез транспорту.

– Ну а потом что?

– Я понял, чем это пахнет, и поскорее отвернулся.

Второй шла пышная блондинка. Она явно нервничала. В руке она комкала крошечный платочек, который, отвечая, то и дело покусывала за уголок.

– До чего же он меня перепугал! Вел себя так, как будто охотился за привидением. Я еще подумала, что он его видит воочию. Потом закричал, замахал руками и, как безумный, ринулся через дорогу.

– А вы не расслышали, что именно он закричал?

Она снова вцепилась зубами в платочек. В светло-голубых глазах мелькнул испуг.

Он так меня расстроил, что я совершенно ничего не разобрала. Он что-то выкрикивал хрипло и громко, во весь голос. Что-то вроде: «Нет, нет, Бога ради, нет!» и еще какой-то бессвязный бред.

– И вы не заметили ничего такого, что могло бы вызвать столь странное поведение?

– В том-то и дело, что нет! – Прикусив платочек, она повела глазами, словно силясь увидеть нечто незримое.

– Наверняка еще до конца недели побежит за советом к какому-нибудь ясновидящему, – заметил Воль.

Третий свидетель, холеный мужчина с вкрадчивыми манерами и хорошо поставленным голосом, сообщил:

– Я заметил мистера Рида, когда он шел мне навстречу. У него был совершенно необычный взгляд: глаза такие яркие и блестящие, как будто в них накапали белладонны.

– Что такое? – насторожился Воль.

– Накапали белладонны – мы в театре иногда так делаем.

– Понятно, – Воль успокоился.

– Он испуганно оглядывался по сторонам, посматривал то вверх, то вниз, как будто чего-то опасался. Я почувствовал: он что-то ищет, но совсем не хочет найти.

– Продолжайте, – подбодрил его Грэхем.

– Он приблизился ко мне, и вдруг лицо его побледнело. Казалось, его внезапно объял панический ужас. Он стал неловко отмахиваться, как будто старался отразить роковой удар, потом выкрикнул что-то нечленораздельное и бросился на проезжую часть. – Свидетель обреченно пожал плечами. – И тут его сбил двадцатитонный грузовик. Я ни минуты не сомневаюсь, что смерть наступила мгновенно.

– Вы не расслышали, что он кричал?

– Боюсь, что нет.

– И не заметили ничего, что могло бы его так перепугать?

– Нет, ничего, – уверенно ответил мужчина. – Этот случай так меня потряс, что я сразу же стал искать причину. Но так и не смог найти. Мне кажется, его убило что-то незримое – может быть, кровоизлияние в мозг.

– Мы вам очень обязаны. – Пока Воль набирал номер морга, Грэхем молча провожал взглядом уходящего свидетеля, предаваясь своим невеселым размышлениям.

Что за тонкая неуловимая стихия, скрытая в безднах человеческой психики, заставляет малайцев хвататься за нож и мчаться очертя голову, убивая кого попало без малейшего повода? Что за иная, но схожая стихия сумела внушить всей японской нации, что на ритуальное харакири надлежит взирать с отрешенным бесстрастием? Что заставляет индусов-фанатиков с радостью лишать себя жизни грозной колесницей Джагернаута? А может быть, теперешняя вспышка смертей вызвана коварным нашествием какого-то нового вируса, который размножается и распространяется в наиболее цивилизованной среде, причем его роковым образом стимулируют йод, мескаль и метиленовая синька?

Он был вынужден прервать свои раздумья, поскольку Воль уже повесил трубку и смотрел на него с видом мученика, обреченного расплачиваться за прошлые прегрешения.

– Рида еще не вскрывали, но уже ясно, что хотя бы по одному параметру он укладывается в общую схему. Он тоже разукрасил себя йодом.

– Левую руку?

– Нет, видно, он решил соригинальничать, или ему просто так было удобнее. На этот раз левая нога – от бедра до колена.

– Тогда его можно внести в наш список, – сказал Грэхем. – Будем считать, что это еще один случай, хотя пока и не до конца выясненный.

– Скорее всего, так оно и есть.

– Знаешь, Арт, к мескалю твоя теория о наркотиках еще, может быть, и подходит. Но что ты скажешь об остальных веществах, которые применялись вместе с ним? Ведь и йод, и метиленовая синька – никакие не наркотики, в том смысле, который ты подразумеваешь. Они безвредны, и привыкнуть к ним невозможно. С винта от них тоже никто не сходит.

– Как и от воды, с той разницей, что многие разбавляют водой виски.

– При чем тут это? – Грэхем нетерпеливо отмахнулся. – На мой взгляд, нам нужно сделать два логических шага. Первый – как следует прочесать квартиру Рида. И второй – проконсультироваться у специалиста, как могут действовать на организм мескаль, метиленовая синька и йод, если применять их так, как это делали потерпевшие.

– Берлога Рида за городом, – заметил Воль. – Схожу-ка я за машиной.

На холостяцкой вилле Стивена Рида хозяйство вела пожилая хлопотливая экономка. Ни в чем, кроме домашних дел, она не разбиралась. А когда ей сообщили печальную весть, она и вовсе не смогла сказать ничего вразумительного, даже если и знала.

После того, как женщина удалилась к себе в комнату, они с привычной сноровкой обследовали кабинет Рида. Там была уйма разных бумаг, которые они стали просматривать с лихорадочной быстротой.

– Следующий кандидат на сердечный приступ – это мой шеф, – предрек Воль, сгребая очередную кучу писем.

– С чего бы это?

– Здесь должна разбираться местная полиция. Если бы он только увидел, как я с твоей легкой руки шурую в чужом округе, его бы точно удар хватил. Если хочешь знать, из-за тебя мне светит понижение в чине.

Грэхем насмешливо фыркнул, не прерывая поисков. Через некоторое время он обратился к Волю. В руке у него было письмо.

– Вот, послушай: «Дорогой Стив! Я был очень опечален, когда узнал, что Мейо дает тебе свои снадобья. Мне, конечно, известен твой интерес, и все же, честно говоря, эти забавы – пустая трата драгоценного времени. Советую выбросить все в мусорное ведро а заодно и из головы. Я совершенно уверен, что так безопаснее». – Он оторвал взгляд от письма. – Здесь стоит адрес Уэбба. И подпись – «Ирвин».

– А дата?

– Двадцать второе мая.

– Совсем свежее.

– Вот и двойная связь, – заметил Грэхем, – Мейо – Уэбб – Рид… Передача шла от одного к другому, именно этого я и ожидал.

– Я тоже. – Воль перелистал страницы, бегло просматривая текст. – Личные рекомендации – как раз то, о чем я тебе говорил. Хотя дело выглядит так, как будто Уэбб почему-то старался отговорить Рида.

– Потому что такие забавы чреваты смертельным исходом. Уэбб еще тогда это понял! Двадцать второго мая он знал, что его дни сочтены так же точно, как я знаю, что стою здесь перед тобой собственной персоной. Он уже ничего не мог изменить, но пытался отвести Рида от края пропасти.

 – Что за жуть ты несешь, – жалобно проговорил Воль, оторвавшись от бумаг. – Так ты скоро скажешь, что следующими жертвами окажемся мы с тобой.

– Я вовсе не уверен, что это так уж далеко от истины, тем более что мы понемногу выходим на след.

И снова холодная дрожь пробежала у него по спине. Он пошевелил лопатками, стараясь прогнать странное ощущение. Его охватило острое чувство психологического тупика: как будто мысли было позволено двигаться в любом направлении, кроме одного-единственного. Стоило ей податься в ту сторону – сразу же звучал сигнал тревоги, и любопытствующий ум покорно отступал.

– Ни черта. Сплошные глазные яблоки и зрительные нервы, – проворчал Грэхем, засовывая на место пачку ничего не значащих писем. – Он с ними ложился и с ними вставал.

У меня то же самое, – отозвался Воль. – А что такое конъюнктивит?

– Болезнь глаз.

А я подумал, что это из области железнодорожной связи. – Добравшись до последнего письма, Воль положил их обратно в ящик. – Здесь у него нет ни лаборатории, ни хирургической клиники. Он оперировал в Госпитале глазных и ушных болезней, в Бруклине. Надо бы попытать счастья там, как ты считаешь?

– Сначала позвоню в офис, пора доложить результаты. – Воспользовавшись телефоном Рида, Грэхем долго беседовал с Сангстером. Закончив, он сказал Волю: – Требуют, чтобы мы летели туда быстрее звука. Нас ждут с самого утра. У Сангстера такой вид, будто он проглотил атомную бомбу.

– Нас? – с нажимом спросил Воль, подняв брови.

– Нас обоих, – подтвердил Грэхем. – Случилось что-то архиважное. – Потирая подбородок, он с нескрываемым разочарованием оглядел комнату. – Улов, как в пустыне! Хоть нас и поторапливают, все же заглянем-ка по пути в госпиталь. Это последний шанс узнать что-то про Рида.

– Тогда поехали.

В госпитале секретарша сдала их с рук на руки доктору Причарду, высокому, моложавому, подтянутому мужчине. Поздоровавшись, он снял белый халат и предложил им сесть.

– Полагаю, вы хотите задать мне вопросы о бедняге Риде?

– Вы уже знаете, что он умер? – в упор спросил его Грэхем.

Причард сдержанно кивнул:

– Нас известила полиция. Они позвонили вскоре после того, как это случилось.

– Покончил он с собой или нет – вопрос спорный, – сказал Грэхем. – Возможно, он намеренно бросился под машину, возможно и нет. Сам я думаю, что нет. Тем не менее, свидетели показывают, что вел он себя отнюдь не нормально. Не могли бы вы объяснить, что с ним произошло?

– Я ничего не знаю.

– Может быть, в последнее время вы заметили у него какие-то странности?

– Пожалуй, нет. Я ведь был его ассистентом, а потому уверен: будь в его поведении что-то необычное, я бы наверняка заметил. – Доктор на секунду задумался. – До позавчерашнего дня он был как-то по-особому озабочен. Но для человека его склада и профессии в этом нет ничего из ряда вон выходящего.

– Почему до позавчерашнего дня?

– С тех пор я его не видел. Он взял краткий отпуск, чтобы закончить какую-то работу.

– А он не уточнил, какую именно?

– Нет, он никогда особо не распространялся о своих делах.

– Вы знали профессора Мейо или доктора Уэбба?

– Слышать – слышал, но знаком не был.

– Не упоминал ли Рид в разговоре с вами кого-нибудь из них? Может быть, он говорил о каких-нибудь общих интересах?

– Нет, – без колебаний ответил Причард.

Грэхем обреченно посмотрел на Воля: «И здесь тупик», потом снова обратился к Причарду:

– Насколько мне известно, Рид был выдающийся хирург-офтальмолог. Могла ли его профессия обусловить повышенный интерес к наркотикам?

– Возможно – до какой-то степени.

– Нет ли у вас здесь специалиста по наркотикам?

Причард снова задумался.

– Пожалуй, лучше всех в них разбирается Дикон. Вам его позвать?

– Да, пожалуйста.

Причард позвонил:

– Пусть Дикон зайдет на минутку, если он свободен.

Вскоре появился Дикон. Вид у него был недовольный. На руках – резиновые перчатки, на седеющей голове – офтальмологическое зеркало с лампочкой.

– Какого черта вы в такое время… – начал он, но, заметив посторонних, осекся и буркнул: – Прошу прощения.

– Извините, доктор, что оторвали вас от работы, – миролюбиво начал Грэхем. – Постараюсь вас не задержать, а потому буду краток. Не могли бы вы сказать, что случится с человеком, если он разукрасит себя йодом, а внутрь примет мескаль и метиленовую синьку?

– Угодит в психушку! – ни секунды не раздумывая, ответил Дикон.

Воль притворно ойкнул и уставился на свой живот.

– Что, буквально? – так и вскинулся Грэхем. – Это вызовет психическое расстройство?

– Да ничего подобного! Просто надо быть сущим идиотом, чтобы додуматься до такой бессмыслицы. Вот и все, что я хотел сказать.

– Я совсем не об этом, доктор. Меня интересует физический эффект, независимо от мотива.

– Ну, хорошо. – Дикон заговорил уже более дружелюбно. – Не буду скрывать, у других специалистов вы могли бы получить более точный ответ, и все же я бы так сказал: от мескаля ваш человек воспарит до небес – если, конечно, примет приличную дозу, метиленовая синька очистит почки и обесцветит мочу. Что же до йода, он окажет бактерицидное воздействие и окрасит кожу. К тому же, являясь галогеном, он очень быстро распространится по всему организму.

– А вы не думаете, что все три препарата, если применить их вместе, могут подействовать как-то по-особому, причем куда сильнее? Скажем, один из них, как катализатор, вызовет реакцию другого?

– Тут вы меня поймали, – признался Дикон. – Многокомпонентные реакции все еще являются темой научных исследований и надолго ею останутся.

Грэхем встал, поблагодарил обоих врачей, потом сказал Волю:

– Похоже, Рид вступил в эту смертельную игру совсем недавно. Он просто не успел ни предупредить, ни высказать ничего конкретного. То, что за всем этим скрывается, способно поражать тяжело и молниеносно.

– Движущийся объект поразить всегда тяжелее, – с мрачным юмором отозвался Воль. – Теперь к Сангстеру? – спросил он.

У Сангстера они застали высокого щеголевато одетого мужчину средних лет. В нем угадывался военный. Когда они вошли, Сангстер выразительно посмотрел на часы и представил им незнакомца: полковник Лимингтон, потом без обиняков объявил:

– Все расследование выходит из-под контроля нашего ведомства. – Перегнувшись через стол, он вручил Грэхему листок бумаги.

Грэхем начал читать: «Ваша просьба о срочном переводе в Разведывательную службу США удовлетворена, и вышеназванный перевод вступает в силу, начиная с сегодняшнего дня. Впредь вам надлежит выполнять поручения и приказы полковника Джона X. Лимингтона, в чье подчинение вы поступаете вплоть до получения дальнейших указаний».

Едва сдержав волнение при виде знакомой подписи, стоящей под документом, Грэхем вопросительно взглянул на Сангстера:

– Но ведь я ни о чем таком не просил, сэр.

– Если хотите, можете порвать. – ответил Сангстер.

– Послушайте меня, мистер Грэхем, – вступил в разговор полковник. – Дело вот в чем: нам бы хотелось, чтобы вы и дальше вели расследование, но имея большие возможности, нежели те, что доступны вам сейчас.

 – Благодарю, – ответил Грэхем, все еще не придя в себя от неожиданности.

– Один из наших людей в информационном агентстве сообщил нам о тех запросах, которые по вашей просьбе сделал Гарриман. Они привлекли наше внимание к фактам, которые в противном случае могли бы на какое-то время остаться вне поля зрения. – Он погладил аккуратно подстриженные усы. Все это время выражение его лица оставалось очень серьезным. – Из погибших ученых одиннадцать – американцы. Их значение для нашей страны просто неоценимо. Но какой бы тяжелой ни была утрата, она ничто по сравнению с угрозой дальнейших потерь. Правительство не может отнестись безразлично к целой серии внезапных и загадочных смертей.

– Понимаю.

– Значит, вы принимаете назначение? – в упор спросил Лимингтон.

– Да, разумеется! – Он еще раз перечел письмо с чувством затаенной гордости, которому немало способствовала неприкрытая зависть Воля. Как же – теперь он один из членов самой испытанной и надежной когорты, созданной правительством, один из самых привилегированных и доверенных людей дядюшки Сэма!

Получив от Лимингтона кольцо, он надел его на средний палец правой руки. Оно подошло, кале будто было сделано по мерке. Грэхем знал: кольцо предназначали специально для него, ничуть не сомневаясь, что он примет предложение. И еще он знал, что внутри, на сверхтвердом иридии выгравирована тончайшая надпись, слишком мелкая, чтобы ее можно было разглядеть невооруженным глазом, – данные, содержащие его имя, рост, вес, показатели Бертильона и формулу отпечатков пальцев вместе со служебным номером и точной, несмотря на миниатюрность, копией его личной подписи.

Теперь это скромное украшение станет его опознавательным знаком, единственным подтверждением его полномочий. Весть, которую оно несет, скрыта от всех, кроме тех, кто имеет возможность ее прочитать, и, тем не менее, оно открывает ему все двери в высших административных кругах.

Пока эти мысли проносились у него в голове, им снова овладело смутное предчувствие неотвратимой беды, еще один сигнал тревоги – слабый, едва различимый, и все же вселяющий глубокое беспокойство. Грэхем еще раз взглянул на кольцо и подумал: «А ведь у него есть и другое, куда более печальное предназначение. Может статься, только по нему и сумеют опознать мой изувеченный труп, как уже опознавали многих других…»

Как там было у Уэбба? «Изувеченные останки, которые супервивисекторы выбросили на свалку». Отогнав неприятные воспоминания, он сказал:

– Еще один момент, полковник. Я бы хотел и дальше работать в паре с лейтенантом Волем. Он так же глубоко влез в это дело, как и я. Нам друг без друга не обойтись.

Стараясь не смотреть на Воля, который бросил на него благодарный взгляд, Грэхем выслушал ответ Лимингтона:

– Гм! Несколько неожиданный оборот, но, я думаю, мы это уладим. Почти не сомневаюсь, что начальника полицейского управления удастся уговорить, чтобы он на время откомандировал лейтенанта Воля к нам.

– Спасибо, сэр, – в один голос произнесли Грэхем и Воль.

Телефон Сангстера затрезвонил; Он взял трубку, послушал и передал ее Грэхему:

– Это Гарриман.

– Приветствую, Гарриман, – сказал Грэхем. – Да, я получил ваш список. Большое спасибо. – Он замолчал, выжидая, потому что на столе у Сангстера оглушительно зазвонил второй аппарат и Сангстер потянулся за трубкой. – Здесь страшный гвалт. Второй телефон трезвонит как одержимый. Что, что вы сказали? – Он молча выслушал собеседника, потом ответил: – Извините, Гарриман. Пока не могу сказать ничего определенного. Да, шестикратное превышение среднего уровня нуждается в объяснении. Как раз это я и собираюсь выяснить, если, конечно, удастся.

Он сделал паузу, потому что Сангстер, положив на стол трубку второго аппарата, шепнул:

– Вас просит доктор Кертис!

– Послушайте, Гарриман, – торопливо заговорил Грэхем, – все погибшие – граждане разных стран. Отсюда вывод: удар не был нацелен на какое-то конкретное государство, если, конечно, неизвестный противник не настолько хитер и безжалостен, чтобы для отвода глаз убрать кого-то из своих. Сомнительный вариант.

– Да, здесь не больше политики, чем в какой-нибудь новомодной болезни.

– Вот именно! Какими бы разными эти ученые ни были, их объединяет одно: то, что прямо или косвенно привело их к гибели. Этот общий знаменатель я и хочу вывести. Соберите мне все подробности, которые вам удастся откопать, обо всех людях из вашего списка и о любых более ранних случаях, которые вы сочтете нужным в него внести. Звоните… – он вопросительно взглянул на Лимингтона, получил от него номер и закончил: – полковнику Лимингтону, телефон Боро 8–19638.

Грэхем отключился, взял трубку другого телефона и стал что-то быстро говорить. Остальные заметили, что за время разговора выражение его лица изменилось.

Закончив беседу, он сказал:

– Доктору Кертис позвонил по междугородной профессор Эдвард Бич, Он только что узнал из газет о смерти Уэбба и Мейо и выражал глубокое соболезнование. Но доктору Кертис показалось, что его как-то слишком интересовали подробности трагедии.

– Ну и что? – спросил Лимингтон.

– По словам доктора Кертис, Бич – старинный приятель Уэбба. Я его тоже знаю. Это он изобрел стереоскопическую камеру для ночных съемок. В полиции ее используют вместе с верньером Дейкина. Он работает в Силвер Сити, штат Айдахо, на заводе, принадлежащем Нэшнл Кэмера Компани. Бич относится как раз к тому разряду ученых, у которых может быть ценная информация о Мейо, Уэббе и Дейкине. – Грэхем сделал паузу, дабы то, что он собирался сообщить, прозвучало более веско, потом добавил: – Тем более, что он настойчиво выспрашивал у доктора Кертис, не работали ли перед смертью Уэбб, Мейо или Дейкин над формулой Бьернсена.

– Бьернсена?! – воскликнул Сангстер.

– Улавливаете суть? – продолжал Грэхем. – Бич был связан с этими тремя точно так же, как они были связаны между собой, – перепиской, основанной на общих интересах. Он уже включился в эту смертельную цепь, но смерть его еще не настигла! Он – грядущая жертва, которая еще может многое сообщить Я должен с ним увидеться и заставить его заговорить, пока он не стал трупом номер двадцать. – Грэхем взглянул на часы. – Вели повезет, успею поймать стратоплан ка Бойсе, он вылетает в 10.30.

– Мне лететь с тобой, или один управишься? – спросил Воль.

– Я полечу один. А ты, Арт, пока позвони в стратопорт Бэттери Парк и закажи мне билет на 10.30.

– А чем мне заняться потом? – потянувшись к телефону, уточнил Воль. – Дай мне какое-нибудь задание – терпеть не могу бездельничать.

– Стоит лишний раз проверить данные, которые собирает Гарриман. Попробуй связаться с полицией тех городов, где жили умершие ученые, и попроси дата подробные, исчерпывающие сведения обо всех этих случаях. Пусть они самым тщательным образом проверят каждую деталь, какой бы мелкой и незначительной она ни казалась. Действуй хоть ласками, хоть сказками, хоть уговорами, только добейся от них разрешения на эксгумацию и вскрытие – Он взглянул на Лимингтона. – У вас нет возражений, полковник?

– Предоставляю вам полную свободу действий, – одобрительно сказал Лимингтон. – Я всегда придерживаюсь мнения, что человек, который затеял дело, лучше всех доведет его до конца.

– Мы сейчас заняты судьбой двух десятков людей, которые затеяли нечто такое, что ни один из них так и не сумел довести до конца, – заметил Грэхем. – Это дело отличает одна поразительная особенность: приканчивать тех, кто его затеял, раньше, чем они успевают к чему-то прийти – Он невесело усмехнулся. – Я тоже не бессмертен, однако постараюсь сделать все, что в моих силах.

Схватив шляпу, он устремился в Бэттери Парк, спеша к отлету стратоплана в 10,30, а заодно и к самой страшной катастрофе в истории Нового Света.