Текст книги "Щит судьбы"

Автор книги: Эрик Флинт

Соавторы: Дэвид Аллен Дрейк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Антонина рассмеялась. Но в этом смехе не было веселости. Совсем.

– Когда я уезжала из Александрии, Иоанн, я поклялась, что никогда больше ноги моей там не будет. – На мгновение ее красивое лицо превратилось с жесткую холодную маску. – Да будь проклята эта Александрия. Все, что я помню, – это нищета, раболепие и…

Она замолчала, пожала плечами. Все собравшиеся вокруг мужчины знали ее историю. Все, за исключением Евфрония, знали давно.

Сирийский крестьянин узнал ее три месяца назад, когда Антона выбрала его главным помощником командира, то есть своим помощником, и пригласила их с женой в свою усадьбу на ужин. И тогда сказала им, после еды, когда они пили вино. Внимательно следила за их реакцией. Евфрония это несколько шокировало, но преодолеть шок ему помогло восхищение Антониной.

Его жена Мария совсем не была шокирована. Она тоже восхищалась Антониной. Но в отличие от мужа она понимала, какой выбор стоит перед девушками, родившимися в нищете. Мария выбрала другой путь, не тот, что Антонина. Когда ее рука гладила руку мужа, она вспоминала нежность шестнадцатилетнего пастуха, но Мария не осуждала других. Мария сама думала о другом выборе, и не один раз, перед тем как согласиться выйти замуж за Евфрония и жить жизнью крестьянской жены.

Антонина отвернулась.

– Черт с ней, с Александрией, – буркнула она.

Глава 10

Месопотамия.

Лето 531 года н.э.

Через час марша из Карбелы Баресманас сообщил плохую новость.

– Похоже, нас все-таки ждет гражданская война в дополнение к вторжению малва, – с мрачным видом сказал он.

Перс благородного происхождения смотрел на бесплодную, сухую пустыню северной Месопотамии. За исключением попадавшихся время от времени оазисов, единственным разнообразием в непривлекательном пейзаже был Евфрат, протекавший в полумиле на восток от дороги, по которой шла армия.

Велисарий вопросительно приподнял брови, глядя на шахрадара, но ничего не сказал. Мгновение спустя Баресманас вздохнул.

– Я надеялся, что до этого не дойдет. Но Ормузд всегда был дураком. Сводный брат императора Хосрова имеет довольно мощную поддержку среди некоторых семей шахрадаров, в особенности Варазесов и Андиганов. Также к нему положительно относятся часть Каренов. И он достаточно популярен среди вурсурганов. Очевидно, все это ударило ему в голову. Глупо! – фыркнул Баресманас. – Большое количество дехганов недвусмысленно продемонстрировали свою преданность Хосрову. Без них… – Баресманас пожал плечами.

Велисарий кивнул в задумчивости, вспоминая, что ему известно о структуре власти в Персии.

Персидское общество жестко делилось на классы, и классовое положение обычно прямо переводилось в политическую власть.

Семь семей шахрадаров давали сатрапов главных провинций и, довольно часто, владык подчиненных королевств. За великими семьями шахрадаров шел другой класс – тоже благородных господ, который персы называли вурсурган. Его представители правили небольшими провинциями, а также занимали высокие посты в имперской бюрократии.

Наконец, низшим классом персидской аристократии был азадан, или просто люди благородного происхождения. Большинство являлись лицами, имеющими какую-то землю. Представителей этого класса сами персы называли дехганами. Именно из дехганов происходили наводящие на врагов страх копьеносцы в тяжелой броне, составлявшие сердце мощной персидской армии.

Соперник Хосрова Ормузд, несмотря на то что получил поддержку многих высокопоставленных господ благородного происхождения, не смог завоевать поддержку людей, обеспечивающих персидских правителей военной мощью.

Велисарий хитровато улыбнулся.

– Даже арийским принцам приходится принимать в расчет грубую реальность, – пробормотал он.

Баресманас ответил на хитрую улыбку такой же.

– На самом деле это твоя вина, – заметил он. Глаза Велисария округлились.

– Моя? Как так?

– Самым могущественным и влиятельным человеком, поддерживающим Ормузда, является Фируз. Возможно, ты в курсе, что он из Каренов.

Велисарий покачал головой.

– Нет, этого я не знал. Мы, кстати, говорим об одном и том же Фирузе? Том…

– Да, о нем. Тот самый Фируз – самоуверенный, не сомневающийся ни в чем, который возглавлял персидскую армию под Миндусом. Привел ее к самому позорному поражению за целых сто лет. Не без твоей помощи, друг мой.

Велисарий нахмурился.

– Я знал, что он выжил в том сражении. Я даже ходил к нему, пока он находился у нас в плену, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Он обошелся со мной грубо, поэтому я не стал задерживаться. Но я не знал, что он из Каренов, и не представлял, что он имеет такое влияние в династических вопросах.

Баресманас рассмеялся. В этом смехе слышалось презрение.

– О, да. Он пользуется большим успехом среди ряда господ благородного происхождения. Да и священники о нем высокого мнения. На самом деле именно то, что он является фаворитом очень высокопоставленных лиц, и привело к назначению его командующим армией в Нисибисе. Несмотря на очевидную некомпетентность в военных вопросах, – добавил Баресманас без доли юмора. Велисарий на мгновение отвлекся. Появившаяся на обочине змея вызвала беспокойство у коня. Успокоив животное, полководец повернулся назад к Баресманасу.

– Это, как я подозреваю, объясняет враждебность дехганов к его кандидату Ормузду.

Шахрадар поджал губы.

– Они не забыли тот сумасшедший бросок под Миндусом. Ведь именно Фируз повел нас в атаку, в результате которой мы оказались в ловушке и не смогли справиться с твоими полевыми укреплениями. – Он содрогнулся. – Ну и бойня!

На мгновение лицо шахрадара постарело и вытянулось. Велисарий отвернулся, контролируя собственное выражение лица. Да, в центре поля под Миндусом в самом деле шла бойня. Как он и запланировал. Римляне поймали персидских копьеносцев в ловушку. А его собственная тяжелая конница била их с флангов.

Он вздохнул. На протяжении последних месяцев он хорошо узнал Баресманаса и испытывал к нему только теплые чувства. Однако знал, что сделает все точно так же, если возникнет необходимость.

Очевидно, часть его чувств стала понятна персу. Баресманас склонился к нему поближе.

– Это война, друг мой, – прошептал перс. – В этом, если ни в чем другом, мы с тобой очень похожи – ни один из нас не верит ни в какие мифы о славе и воинском могуществе.

– Как учил меня мой хилиарх Маврикий, война – это убийство, – хрипло ответил Велисарий. – Организованное систематическое убийство – не больше и не меньше. Это было первое, что он мне сказал, когда я только взял на себя командование. Мне тогда едва исполнилось семнадцать лет. Но у меня хватило ума спросить у следующего за мной по рангу – тогда Маврикий был декархом – его мнение.

Баресманас повернулся в седле и посмотрел назад, на длинную колонну, следующую за ними.

– Кстати, а где Маврикий? Я не видел его, когда мы выступили поход сегодня утром, – он еще раз внимательно осмотрел колонну. – И, кстати, где два твоих телохранителя?

Теперь Велисарий скорчил гримасу.

– Возникла проблема. Я попросил Маврикия ею заняться. Послал Валентина с Анастасием вместе с ним, с отрядом моих букеллариев.

– Кто-то грабил местное население? – внимательно посмотрел на него Баресманас.

Лицо полководца исказилось сильнее.

– Хуже. Вчера вечером в Карбеле несколько человек из гарнизона Константинополя напились в таверне и изнасиловали девушку, которая подносила им вино. Кстати, дочь хозяина таверны. Когда хозяин таверны с двумя сыновьями попробовали вмешаться, солдаты убили всех троих.

Баресманас покачал головой.

– Это случается. В особенности с войсками…

– В моей армии такого не случается, – полководец плотно сжал челюсти. – По крайней мере, не больше одного раза.

– Ты наказал виновных.

– Да, всем восьмерым отрубили головы.

Баресманас с минуту молчал. Как опытный офицер, он прекрасно понимал, что за этим может последовать. В армиях, как и в империях, есть свои подводные течения.

– Ты ожидаешь проблем от солдат из гарнизона Константинополя, – заявил он. – Им совсем не понравится казнь их товарищей твоими фракийцами.

– Им это может не нравиться сколько угодно, – рявкнул Велисарий. – Если они научатся бояться людей из моего окружения.

Он повернулся в седле и посмотрел назад.

– Маврикий и его подчиненные сейчас не едут во главе колонны потому, что они едут по флангам войск из Константинополя, И тянут за собой на веревках восемь трупов. И мешок с восьмью головами.

Он развернулся назад, глаза его холодно блестели.

– У нас и так достаточно проблем. Если у этих ребят из гарнизона появится мысль, что они могут творить любые бесчинства в римском городе, представь, что они отмочат после того, как мы доберемся до персидской территории.

Баресманас поджал губы.

– Возникнут сложности. В особенности, когда Ормузд мутит воду. Он против того, что сам называет «капитуляцией» Хосрова Римской империи.

Велисарий усмехнулся.

– Малва орудуют на территории Персии, и Ормузд проклинает сводного брата за то, что тот нашел союзника?

Шахрадар пожал плечами.

– Если бы не это, Ормузд нашел бы другой повод. Амбиции этого человека безразмерны. Мы надеялись, что он примет свой статус, но…

Велисарий прямо посмотрел на него.

– Что именно сообщил твой курьер? Насколько плоха новость?

– Это не новость, Велисарий. Просто оценка событий. После того как малва вторглись на нашу территорию, Ормузд официально, хоть и с неохотой, признал занятие престола Хосровом. В ответ на это Хосров назначил его сатрапом Северной Месопотамии – богатой провинции, которую мы называем Асуристан, а вы называете древним названием Ассирия. Ормузд обязался привести войско в тридцать тысяч человек в помощь императору в Вавилоне. Как мы узнали, он на самом деле собрал такое войско, но стоит лагерем недалеко от столицы Ктесифон. Как раз за Тигром.

Шахрадар оглядел безжизненную пустыню таким же холодным взглядом, как недавно Велисарий.

– На самом деле это хорошая позиция, с которой можно брать нашу столицу. Но в ней нет никакого смысла, если говорить о войне против малва. Мы подозреваем самое худшее.

– Ты думаешь, Ормузд заключил союз с малва? – Баресманас вздохнул.

– Кто знает? Лично я в это не верю – по крайней мере пока. Я думаю, Ормузд просто выжидает в сторонке, готовясь ударить, если Хосрова выкурят из Вавилона. – Он устало потер лицо. – Я также должен сказать тебе, Велисарий, что курьер доставил и инструкции мне. После того как мы прибудем в Пероз-Шапур, мне придется расстаться с твоей армией. Император приказал мне взять Куруша и моих солдат, а также другие войска, дожидающиеся меня в Пероз-Шапуре, и отправляться в лагерь Ормузда.

– Зачем? – спросил Велисарий. Баресманас пожал плечами.

– Сделать то, что смогу. Убедить Ормузда – если так можно выразиться – присоединиться к борьбе против завоевателей.

Велисарий с минуту внимательно смотрел на него.

– А сколько человек ждет тебя в Пероз-Шапуре?

– Две тысячи, может, три.

Велисарий посмотрел через плечо, словно пытаясь сосчитать персидских солдат Баресманаса. Семьсот персидских кавалеристов из эскорта шахрадара можно было с трудом рассмотреть в конце Длинной колонны.

– Меньше четырех тысяч, – пробормотал он. – Не очень-то убедишь с таким количеством.

Баресманас снова пожал плечами. Велисарий улыбнулся.

– Какой дипломат! Ты хочешь сказать мне, что император Хосров даже не предложил тебе попросить помощи у римского союзника?

Баресманас быстро взглянул на него.

– Ну… Курьер на самом деле упомянул о размышлениях императора в часы досуга. Если у командующего римской армией вдруг возникнет желание посмотреть руины старого города, основанного греками, – древней столицы Селевкидов, то император не будет возражать. Совсем не будет. – Велисарий почесал подбородок.

– Древняя столица Селевкидов. Да. Да. Мне вдруг захотелось на нее взглянуть. На самом деле это мечта моей жизни.

Какое-то время они ехали молча, как два старых друга.

– Кстати, царство Селевкидов ведь основали не греки, – вдруг заметил Велисарий. – Македонцы.

Баресманас только отмахнулся.

– Пожалуйста, Велисарий! Навряд ли ты ожидаешь от чистокровного ария, что он понимает такие мелкие различия. С нашей точки зрения, вы, полукровки с запада, бываете только двух видов. Плохие греки и очень плохие греки.

Глава 11

Через два дня давно копившееся недовольство гарнизона Константинополя прорвалось. Когда после дневного привала прозвучал приказ садиться в седло, войска из гарнизона остались сидеть у костров, отказываясь строиться.

Очевидно, их действия были скоординированы заранее. Несколько человек из ближайшего окружения Велисария, включая Маврикия, сообщили ему, что нескольких гарнизонных офицеров (правда, не высшего звена) видели курсирующими между группами солдат во время дневного привала. Похоже, главные начальники над солдатами, постоянно приписанными к Константинополю, хилиарх и трибуны, не были задействованы прямо. Но они также не предпринимали никаких видимых усилий для восстановления дисциплины в рядах подчиненных.

– Организованное неподчинение, – гневно сделал вывод Маврикий. – Это не спонтанный взрыв.

Велисарий какое-то время смотрел на Евфрат, словно пытаясь найти вдохновение в спокойно текущих водах. Как и обычно, если такое было возможно, армия сделала дневной привал там, где дорога подходила прямо к воде.

Полководец вытер лицо платком. Жара действовала угнетающе даже под тентом, который специально для него на время привала натягивали подчиненные. Они устанавливали шесть шестов и прикрепили к ним кусок плотной ткани. Это была хоть какая-то зашита от солнца, одновременно не закрывающая доступ легкому ветерку если такой дул.

– Давай не будем использовать термин, – твердо сказал полководец. Встретился с разгневанным взглядом Маврикия спокойными глазами. – Неподчинение – не просто ругательное слово, Маврикий. Это также юридический термин. Если я называю происходящее неподчинением командованию, то по императорскому указу от меня требуется вполне определенным образом решать этот вопрос, в настоящий момент я не уверен, что предполагаемый указом «образ действий» необходим. И не уверен, что это будет разумно.

Велисарий осмотрел лица других людей, собравшихся под тентом. Пришли все командующие армией, за исключением офицеров, стоящих во главе войск Константинополя. Их отсутствие делало очевидным их позицию.

Под тентом находились и Баресманас с Курушем. Велисарий вначале решил разобраться с этой проблемой.

– Я буду благодарен, Куруш, если ты с твоими войсками возобновишь движение. Двигайтесь настолько медленно, насколько возможно, правда, не надо очевидно тащить ноги. Но держите низкий темп, чтобы мы после решения проблемы могли без особого труда вас догнать. Но на данный момент, я думаю, будет лучше…

Куруш кивнул.

– От тебя не требуется никаких объяснений, Велисарий. Совсем не нужно, чтобы в дело еще вмешивались и персидские солдаты. А то мы станем еще одним источником недовольства.

Он отвернулся и пошел своей обычной нервной походкой, и тут же стал отдавать приказы подчиненным. Баресманас последовал за ним после того, как улыбнулся Велисарию, этой улыбкой выразив свою поддержку.

Теперь под тентом остались только римляне. Все немного расслабились. Или, лучше сказать, римлян теперь ничто не сдерживало.

– Называй это как хочешь! – рявкнул Кутзес. – Я думаю, с командующими гарнизоном ты должен расправиться точно так же, как с теми восьмью негодяями…

– Я считаю, нам следует выслушать, что думает полководец, – вставил Бузес. Он положил руку на плечо брата, таким образом сдерживая его. – Насколько тебе известно, он славится своими хитростями. Или ты уже забыл?

Кутзес скорчил кислую мину. Но промолчал. Бузес улыбнулся Велисарию.

– Может, нам стоит объявить о внезапно обнаруженном караване, оправляющемся в расположение войск малва с жалованьем? – весело предложил Бузес. – И послать ребят из гарнизона на разведку?

Все собравшиеся офицеры за исключением Велисария расхохотались. Но даже он не смог не улыбнуться в ответ на предложение Бузеса.

За несколько дней после присоединения Бузеса и Кутзеса к его армии Велисарий пришел к тому же мнению, что и Ситтас с Гермогеном. Ни один из двух братьев, в особенности Кутзес, еще полностью не избавился от горячности, свойственной юности. Правда, за три года, прошедшие после Миндуса, оба брата в некоторой мере научились сдерживать свои порывы. И это было очевидно.

Улыбка Велисария сошла с лица. Да, он уже решил для себя, что одобряет двух братьев-фракийцев. Не все люди умеют учиться на своих ошибках. Велисарий сам умел и ценил это качество в других.

Юмор, думал он, – это ключ, в особенности способность посмеяться над самим собой. Услышав, как Бузес и Кутзес в Карбеле пригласили Маврикия на «рекогносцировку» в ближайшую таверну, Велисарий понял: с братьями больше проблем не возникнет.

Но сейчас было не до шуток. Проблема оставалась, и она ни в коей мере не являлась комичной.

– Я хочу решить вопрос без кровопролития, – объявил он. – И в любом случае я считаю, что в нем нет необходимости, Маврикий. Я не стану спорить с тобой по юридическим вопросам и терминам, но просто считаю: ты неправильно понял ситуацию.

Маврикий потрепал бороду.

– Может быть, – недовольно согласился он. – Но…

Велисарий снова поднял руку, жестом попросив Маврикия помолчать. Хилиарх пожал плечами, но ничего не сказал. Полководец повернулся к Тимасию, командующему пятьюстами иллирийскими кавалеристами, предоставленными Германицием.

– Твои люди – главные в решении проблемы, – объявил он. – По крайней мере, им отводится ключевая роль в моем решении. Какую они занимают позицию?

Тимасий нахмурился.

– Позицию? Что ты имеешь в виду?

Тимасий говорил с сильным акцентом. Как и у большинства иллирийцев, его родным языком являлась латынь, а не греческий. И если судить только по тому, как он произносил фразы, его можно было принять за тугодума. Вначале Велисарий, которому много раз в прошлом доводилось сталкиваться с иллирийцами, отказался от этой мысли, отбросив первое впечатление, однако после более тесного знакомства все-таки пришел к выводу: Тимасий на самом деле не очень быстро соображает. Он казался достаточно компетентным командиром, если дело шло о рутинных мероприятиях. Однако Велисарий решил, что у него нет времени ходить вокруг да около и следует говорить прямо и резко.

– Я имею в виду, Тимасий, что вы, иллирийцы, тоже громко жаловались с тех пор, как мы выступили в поход два месяца назад. – Тимасий хотел возразить, но Велисарий отмахнулся от его возражений. – Я ни в чем тебя не обвиняю! Я просто констатирую факт.

Тимасий промолчал, угрюмо и с негодованием. Велисарий сжал челюсти, готовясь к продолжению. Но в этом не оказалось необходимости. Следующий за Тимасием по рангу, гектонтарх Либерии, вступил в разговор.

– Это не то же самое, полководец. Да, наши люди на самом деле много ворчали – но в связи с непривычными усилиями во время быстрого марша.

Мужчина нахмурился. С таким выражением при большом лице с низкими надбровными дугами он выглядел тупицей. Однако последующие слова противоречили впечатлению.

– Тебе следует отличать то, что происходит с нашими, и то, что гложет ребят из Константинополя. Они – изнеженные гарнизонные войска. Да, они не благородных кровей, за исключением командующих, по крайней мере, не этот полк, но они позаимствовали типичное отношение приписанных к столице солдат. Они привыкли быть главными надо всеми – как союзниками, так и врагами. – Он нахмурился сильнее. Казалось, брови встретились. – В особенности, они считают себя выше других, эти снобы. Девушка в Карбеле – не первая служанка в таверне, с которой они позволяли себе вольности, не сомневайся. Вероятно, таких было немало и в Константинополе, а потом дела замалчивались властями столицы.

Несколько собравшихся под тентом офицеров согласно кивнули.

– Иллирийские солдаты также не славятся своим мягким обхождением, – заметил Велисарий.

Либерии сморщился.

На самом деле у иллирийских войск, входивших в римскую армию, сложилась вполне определенная репутация. Они были склонны к зверствам более, чем кто-либо, если не считать чистых наемников.

– Все равно это не то, – твердо, но угрюмо заявил Либерии. На Велисария произвело впечатление то, как он держался: не было никаких всплесков эмоций. Либерии говорил спокойно. Пусть угрюмо, но он констатировал факты.

Либерии показал на Бузеса и Кутзеса, а также других офицеров сиРийской армии.

– Эти парни привыкли иметь дело с персами. Персы – народ цивилизованный. Конечно, известно, что после начала войны обе стороны ведут себя… плохо. Но даже тогда это вопрос отношений между империями. А в перерывах между войнами – которые случаются гораздо чаще и длятся дольше – приграничные территории живут спокойно и мирно.

Несколько сирийских офицеров кивнули. Либерии продолжал говорить.

– Но вы не понимаете, что у нас в Иллирии совсем другая ситуация. Дикари-варвары постоянно совершают набеги. Они никогда не прекращаются. Приграничные деревни постоянно подвергаются набегам каких-то племен, то готов, то аваров, то еще кого-нибудь. Они просто приходят что-то украсть. Их правители – если их можно назвать правителями, а не главарями разбойничьих банд – в большинстве случаев даже не знают об этих набегах. – Он пожал плечами. – Поэтому мы отвечаем тем же самым в ближайшей деревне варваров.

Он снова сильно нахмурился.

– Это НЕ изнасилование девушки в твоем собственном городе, а затем убийство половины ее семьи, попытавшейся за нее заступиться!

Снова собравшиеся кивнули, соглашаясь с Либерием. Послышались голоса. Либерия громко поддерживали.

Велисарий посмотрел на Тимасия. Наконец тугодум-начальник понял, что пытается донести до собравшихся его подчиненный.

Теперь Тимасий тоже кивал.

Велисарий был удовлетворен. По крайней мере на данный момент. Он отметил про себя, что ему в самое ближайшее время следует побеседовать с иллирийскими командирами. Напомнить, что им вскоре придется путешествовать по территории Персии и что методы, которыми иллирийцы привыкли действовать с варварами в районе Дуная, неприемлемы в Месопотамии.

Полководец вылез из-под навеса и подошел к коню.

– Хорошо, – сказал он.

Его офицеры собрались последовать за ним. Велисарий махнул рукой, приказывая им остановиться.

– Нет. Я сам займусь этим вопросом, – объявил он.

– Что?! – воскликнул Кутзес. – Ты никого не берешь с собой? – Велисарий хитро улыбнулся и поднял два пальца.

– Двоих.

Он показал на Валентина и Анастасия, которые на протяжении всего совещания ждали на солнцепеке, неподалеку от натянутого тента. Только увидев его жест, двое катафрактов тут же забрались в седло.

Только запрыгнув в седло, Велисарий улыбнулся офицерам, глядя на них сверху вниз.

Все они, за исключением Маврикия, смотрели на него так, словно он спятил.

– Двоих должно хватить, – спокойно объявил Велисарий. и пришпорил коня.

Когда трое уже отъезжали, Валентин что-то пробормотал себе под нос.

– Что он сказал? – спросил Бузес. – Я не уловил. – Маврикий кисло улыбнулся.

– Думаю: мочился я на этого сумасшедшего стратега.

Он повернулся к тени, создаваемой тентом.

– А может, и нет. Это было бы очень неуважительно к высшему командованию. Может, он сказал: молодец у нас командир, командир что надо. Или подбадривал коня. Несчастное животное наверняка уже устало от пустыни не меньше нашего.

Когда они направлялись к дороге, Велисарий жестом показал Валентину и Анастасию, что им следует его догнать, а не следовать по пятам, как обычно. Когда они оказались по его бокам, Велисарий заговорил.

– Не прикасайтесь к оружию, пока вышедшие из… э… удрученные войска не возьмут в руки свое.

Он сурово посмотрел вначале на одного, потом на другого телохранителя. На грубом лице Анастасия отсутствовало какое-либо выражение. Валентин нахмурился, но открыто не возражал.

На лице полководца промелькнула улыбка.

– В основном мне требуется, чтобы вы со мной не соглашались. После того, как мы прибудем в греческий лагерь.

Глаза Анастасия округлились.

– НЕ соглашались? – Велисарий кивнул.

– Да. Не соглашались. Но учтите: не прямо. Не надо открытого сопротивления. Я ведь в конце концов ваш начальник. Но я хочу, чтобы вы ясно показали, не оставляя никаких сомнений: вы считаете меня идиотом.

Анастасий нахмурился. Валентин что-то пробормотал себе под нос.

– Что ты там сказал, Валентин? – поинтересовался Велисарий. – Не уверен, что я уловил суть.

Молчание.

– Он сказал: это будет нетрудно, – пророкотал Анастасий.

– Я так и подумал, – задумчиво произнес Велисарий. И улыбнулся. – Значит, у вас с заданием проблем не возникнет. У вас все получится естественно.

Валентин опять что-то забормотал себе под нос, на этот раз бормотал долго. Анастасий, не дожидаясь вопросов Велисария, Решил вмешаться.

– Он сказал – я только передам суть, – что умники обычно заканчивают тем, что перехитрят сами себя. Что-то в этом роде.

Велисарий нахмурился.

– И все? Мне показалось, он говорил гораздо дольше. Даже целых несколько предложений.

Анастасий угрюмо покачал головой.

– Большая часть других слов были просто бесполезными определениями. Совершенно излишними. – Гигант неодобрительно посмотрел на товарища. – Очень он любит нецензурно выражаться.

Они приближались к лагерю, разбитому гарнизоном Константинополя. Велисарий пришпорил коня и заставил его идти рысью. После того как Валентин с Анастасием чуть-чуть отстали, заняв свое обычное положение телохранителей, Велисарий склонил голову набок.

– Не забудьте: не соглашаться, – напомнил он. – Не одобрять. Если скажу что-то разумное, хмурьтесь. Приятное – рычите. Мирное и успокаивающее – плюйте на землю.

В ответ послышалось невнятное бормотание.

Велисарий с трудом сдержал улыбку. Он не стал спрашивать перевод. Но не сомневался: высказывались только нецензурно.

Им стали попадаться первые люди из гарнизона Константинополя. Через минуту они проехали уже мимо нескольких сотен солдат, собравшихся небольшими группками по периметру лагеря. Как Велисарий и ожидал, большая часть гарнизона держалась подальше от собравшихся в центре. Это были трусы или те, кто выбрали нейтральную позицию, колеблясь между двумя мнениями и решив выждать.

Он сердечно улыбался всем этим людям. Даже время от времени здоровался с ними. Валентин с Анастасием тут же изобразили на лицах недовольство, хмурились, а Валентин еще что-то беспрерывно неразборчиво бормотал себе под нос. Недовольно бормотал. Гарнизонные солдаты отвечали на улыбку полководца по большей части неуверенно. Но Велисарий отметил, что некоторые улыбнулись искренне и дружески. Робко, болезненно, но тем не менее улыбнулись.

«Я знал это», – подумал он удовлетворенно.

«Что знал? – тут же пришел мысленный импульс от Эйда. – И что происходит? Я запутался».

Велисарий колебался перед тем, как отвечать. Для сознания Эйда, которого он уже давно воспринимал, как живое существо, отказ повиноваться командованию и восстание были совершенно непонятными категориями. Эйда произвела на свет раса разумных кристаллов в далеком будущем и послала назад во времени, чтобы спасти людей от порабощения (и, не исключено, полного уничтожения) теми, кто называл себя «новыми богами». Разум этих кристаллов был во многом полностью отличен от человеческого. Одним из отличий являлось отсутствие индивидуальности. Каждый кристалл, хотя и жил сам по себе, являлся частью коллективного разума – точно так же, как каждый кристалл, в свою очередь, являлся сложным существом, состоящим из постоянно меняющих свое положение граней, которые выпускали странные импульсы. Для этих кристаллов, и в частности Эйда, внутренние разлады и споры, которые естественны для людей, были непостижимы.

«Произошло то, что мы называем неподчинением, Эйд. Или восстанием».

После нескольких лет практики Велисарий научился отправлять свои мысли и свое восприятие событий в сознание Эйда. Как он обнаружил, передача своего восприятия и понимания происходящего, своего «видения» событий часто оказываются более легкими средствами общения с кристаллом, чем слова.

Поэтому он воспроизвел в памяти примеры различных восстаний или неподчинения командованию из прошлого, завершив показ восстанием Спартака и его мрачным финалом.

Он чувствовал, как грани кристалла мигают, воспринимая посылаемые им видения, пытаясь впитать суть.

Пока они это делали, а Эйд раздумывал, Велисарий с телохранителями добрались до центра лагеря. По меньшей мере четыреста солдат из гарнизона Константинополя собрались там, по большей части маленькими группками, окружая старших по возрасту солдат.

Велисарий не удивился. Как он и предполагал, простые солдаты сильно полагались на мнение и взгляды руководителей подразделений и непосредственных начальников. Это была армия, которую вели пентархи, декархи и гектонтархи, а не офицеры высшего звена.

«Хорошо. С этими людьми я справлюсь. Они будут угрюмы и злы, но они также думают и о своих пенсиях. В отличие от офицеров, у этих ветеранов нет богатых усадеб, где они собираются провести старость».

Толпа погрузилась в молчание. Велисарий медленно направил коня в самый ее центр. Остановив животное, Велисарий осмотрел солдат, уставившихся на него. Смотрел он спокойно и долго.

«Это глупо, – поступил ментальный импульс от Эйда. – Твой план смешон».

Грани пришли к такому выводу после оценки видений, показанных полководцем. В особенности последнего, подавления восстания Спартака. Они не сомневались в своей правоте.

«Противоречит здравому смыслу. Абсурдно. Нелепо. Нерационально. Ты не можешь казнить всех этих людей. Да в этой местности нет нужного количества деревьев, чтобы повесить даже четверть из них».

Велисарий с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. После приложения немалых усилий ему удалось преобразовать смех в просто дружескую улыбку.

И в результате, к своему огромному удивлению, отказавшиеся подчиняться командованию солдаты из гарнизона Константинополя стали свидетелями того, как главнокомандующий армии, который, как они предполагали, пришел, чтобы им угрожать и проклинать их, весело им улыбался.

Они почти не обратили внимания на гримасы недовольства на лицах двух его телохранителей. Двое или трое даже с обидой посмотрели на Валентина, бормочущего себе под нос.

Расталкивая солдат, сгрудившихся вокруг полководца, вперед пробрался один из офицеров. За ним последовали еще четверо.

Велисарий мгновенно узнал их. Первым был Суникас, хилиарх, командующий константинопольскими войсками. Затем подошли трибуны, следующие сразу же за ним в воинской иерархии. Велисарий знал по имени только одного – Бораидеса.

Когда пятеро остановились у его коня, Велисарий просто посмотрел на них сверху вниз, вопросительно приподнял брови, но ничего не сказал.