Текст книги "Эмиль и трое близнецов"

Автор книги: Эрих Кестнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– В телеграмме нужды не будет, – заверил его Профессор.

– Тем лучше, – сказал отец. – Желаю вам веселого развития.

И он поднялся в вагон.

Несколько минут спустя Эмиль, Густав и Профессор остались одни. Ничто больше не препятствовало их свободному развитию.

Они вернулись домой. Погода стояла пасмурная, дул холодный ветер. О том, чтобы купаться, нечего было и думать.

Профессор взял с письменного стола карандаш и бумагу и поправил очки.

– Прежде всего, – начал он, – нам нужно составить план действий. Каждый по очереди будет день дежурить. Сегодня – я. Завтра – Эмиль. Послезавтра Густав. Дежурный должен будить остальных, ходить в магазин, варить кофе, готовить ужин, хранить ключ от дома и вообще делать все, что надо.

– А зубы каждый сам себе чистит? – спросил Густав и глупо захихикал.

Но он тут же стал серьезным и сказал, что не умеет варить кофе.

– Научишься, – решил Эмиль.

Потом они пошли в кладовку и произвели полную инвентаризацию наличных запасов. Они точно записали, сколько там есть яиц, консервов, колбасы, картошки, огурцов, яблок, хлеба, сала, масла и т.д.

– Взрослые должны быть поражены, как легко мы становимся самостоятельными, – сказал Профессор и взял, поскольку он был дежурным, сетку, чтобы отправиться за покупками.

Эмиль и Густав пошли вместе с ним.

В магазине они долго рассматривали все, что было выставлено в витрине, а хозяин предлагал им то одно, то другое.

Профессор растерянно поглядел на друзей.

– Извините за беспокойство, господин Варкентиен, – сказал он наконец, но, как я вижу, все это у нас уже лежит в кладовке.

И они вышли с пустой сеткой.

– Все постигаешь на опыте, – заявил Профессор, когда они пришли домой.

– Ага, – сказал Густав, сбегал за яблоком и вонзился в него зубами.

Профессор тут же взял опись наличных продуктов и вычеркнул одно яблоко.

– Безупречный порядок – залог успеха! – заявил он.

Густав пробормотал, жуя:

– Все это мура!

Когда они собрались пойти в столовую, Эмиль предложил:

– Мы могли бы сэкономить эти деньги. Послушайте, давайте я сам приготовлю обед!

– А что ты приготовить? – осведомился Густав.

– Я сделаю яичницу, – заявил Эмиль и засучил рукава. – Яйца есть. Масло и колбаса тоже. Я пожарю колбасу и залью яйцами. Если мы съедим это с хлебом, то будем сыты. А на сладкое консервированный клубничный компот.

Эмиль повязал себе передник Клотильды, приготовил на столе масло, яйца, колбасу, нож и соль, поставил сковородку на огонь, положил масло, потом нарезанную ломтиками колбасу, разбил о край сковородки два яйца и ловко вылил их на колбасу, а потом посыпал все это солью.

Друзья следили за его увлекательными действиями с огромным вниманием и тихим восхищением.

– Желток не растекся, – с гордостью заметил Эмиль. – Это самое трудное.

Тут они увидели, что у открытого окна стоит Вторник. Потом он подтянулся, залез на подоконник и уселся там, как завороженный глядя на Эмиля.

– Как настоящий повар!

– Достигается упражнением, – объяснил Эмиль. – Если мама занята, я сам готовлю еду – больше ведь у нас некому.

Потом Вторник сообщил, что ему разрешили остаться ночевать у Профессора. Ребята были этому страшно рады.

– Но в Копенгаген мои старики ехать наотрез отказались, – сказал Вторник. – Им почему-то не хочется! Ну, разве это уважительная причина?

– Какие же они у тебя упрямые! – возмутился Густав.

– Как можно в таких условиях свободно развиваться? – И Вторник пожал плечами.

Эмиль прикрутил газ.

– Все вместе мы есть не сможем, – объяснил Эмиль. – Первую порцию получит Густав, как самый прожорливый.

Мальчики рассмеялись.

Но Густав не смеялся вместе со всеми.

– Эх вы, погремушки! – сказал он. (Это ругательство он сам выдумал.)

Профессор вынул из буфета тарелку и вилку. Эмиль переложил яичницу на тарелку и отрезал два ломтика белого хлеба.

Густав сел за кухонный стол, накрошил хлеб в глазунью и стал есть.

Профессор принес посудное полотенце, и они повязали его Густаву вокруг шеи вместо салфетки. Густав выглядел, как пациент у зубного врача.

Эмиль тем временем жарил вторую порцию яичницы с колбасой. Профессор тоже сел за кухонный стол и сказал:

– А сейчас самое главное. Пока мы с Эмилем будем есть и мыть посуду, Густав и Вторник сбегают в гостиницу и поговорят с Гансом Шмаухом. Необходимо выяснить, не изменились ли планы у мистера Байрона. Если нет, то Ганс должен обо всем с ним договориться. Нам надо точно знать, когда он намерен удрать и как – поездом или пароходом.

– Может, одолжить им свою мотоциклетку? – со смехом спросил Густав. Выходит, мы будем сидеть сложа руки, пока он будет готовить побег. Так, что ли? Ведь мы можем просто пойти к нему и сказать: "Послушайте, дорогой, не валяйте дурака! Не вздумайте смываться, не то вам придется иметь дело с нами!" Так будет куда лучше. Верно?

– Нет, – сказал Эмиль, – так не будет лучше. Если мы пойдем к нему, он для отвода глаз задержится на два-три дня, а потом тайком удерет. Пусть без Ганса. Но Джекки все равно останется с носом.

– Вот именно, – сказал Профессор. – Следуйте моим указаниям.

– И скажите Гансу, – добавил Эмиль, – чтобы он назначил побег на как можно более поздний час.

– Почему? – спросил Вторник.

– Потому что ночью Джекки будет спать и не заметит, что его отец сбежал. А утром, когда он проснется, отец с Макки уже вернутся – об этом мы позаботимся. И Джекки не узнает, что отец хотел его бросить.

Густав встал.

– Такой вкусной яичницы я в жизни не ел. Официант, отложите мне клубнику на потом!

Он спихнул Вторника с подоконника в сад и сам выпрыгнул вслед за ним.

Слышно было, как они бежали по посыпанной гравием дорожке. Потом хлопнула садовая калитка.

Эмиль и Профессор поели, а Густаву отложили его порцию клубники. Затем Эмиль вымыл посуду, а Профессор тщательно вытер ее и убрал в буфет.

Труднее всего пришлось им со сковородкой, но и ее они в конце концов отскребли и довели до такого блеска, что в нее можно было смотреться как в зеркало. Потом они помыли руки, и, вешая полотенце на гвоздь, Эмиль сказал:

– А вообще-то с отцами получается какая-то чепуха. Одного мальчика отец хочет бросить, а другому – силком навязывают отца.

– Кому это? – спросил Профессор. И, так как Эмиль ему ничего не ответил, удивленно взглянул на него. И вдруг до Профессора дошло. – Ах! Вот оно что!..

– Учти, – тихо сказал Эмиль, – об этом я не говорил еще ни с одним человеком, далее с мамой. С ней-то уж во всяком случае...

– Я никому не скажу, – обещал Профессор. – Честно.

Эмиль почему-то перевесил сковородку с одного гвоздя на другой, потуже завернул водопроводный кран, притворил окно.

– Понимаешь, я же должен с кем-нибудь об этом поговорить... Своего отца я чуть-чуть помню. С тех пор мы с мамой живем одни. И мне даже в голову не влетало, что может быть по-другому. Знаешь, я всегда думал: вот подрасту, начну зарабатывать, и мы заживем как надо – в каникулы будем путешествовать, снимем другую квартиру, побольше, купим красивую мебель и хорошие книжки. А два раза в неделю будет приходить какая-нибудь тетка помогать по хозяйству. Одним словом, навыдумал я невесть чего. И вдруг вместо всего этого у нас в доме появляется какой-то незнакомый человек и хочет жениться на моей маме. И кто теперь снимет большую квартиру? Он! И кто будет путешествовать с моей мамой? Он! И кто будет оплачивать приходящую работницу?. Он! Он зарабатывает деньги. А я – буду ли я зарабатывать или нет, уже не имеет никакого значения. Я даже смогу получить высшее образование, сказал он. Понимаешь, он всегда теперь будет третьим. Всегда. И я больше ничего не могу рассказать маме, потому что ей уже, наверно, все мое совсем не интересно. И вечером невозможно заснуть, и я лежу с открытыми глазами, а когда она входит в комнату, я притворяюсь, будто сплю, хотя самому хочется реветь в голос, как маленькому... – Эмиль тяжело вздохнул. – Ну ладно, авось как-нибудь все образуется. Если уж она в него влюбилась, пусть женятся. Наверно, не так уж важно, что мне все это не в жилу.

– Наверно, – сказал Профессор. – А она в самом деле в него влюбилась?

– Еще бы! А то чего ради она бы за него пошла? Влюбилась! Да он вообще-то неплохой дядька. У нас с ним все нормально. – Эмиль взглянул на своего друга. – Ну, что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что ты эгоист, вот что! – сказал Профессор. – Ты не считаешь? Твоя мать ведь не только твоя мать. Она еще и молодая женщина. С тех пор как твой отец умер, она ради тебя об этом забыла. Потому что ты был маленьким. Но теперь ты уже не маленький. И вот после стольких лет она снова немного о себе подумала. Это ее полное право.

– Я себе это повторяю сто раз на день. Но, знаешь, мне все равно грустно. И это очень жаль.

– В жизни много такого, о чем приходится жалеть, – сказал Профессор. Этого мы с тобой изменить не можем. Но все же лучше, чтобы жалел ты, а не твоя мама.

– Само собой, – согласился Эмиль. – Но мне кажется, что во мне сидят два человека. Один все понимает и кивает головой. Другой закрывает на все глаза и тихо плачет. С тобой такое бывает?

– Я об этом читал, – сказал Профессор. – Но сам я не такой. Если я убежден в разумности какого-то поступка, я уже не страдаю.

– Тебе можно позавидовать! – задумчиво сказал Эмиль. – Во всяком случае, я был очень рад, когда получил твое приглашение! Потому что мне так трудно притворяться. Мама могла бы что-то заметить. Подумай только! Она тут же сказала бы, что брак не состоится. Ведь она ему с самого начала заявила: "Я выйду замуж, только если мой мальчик не будет против!" И ему пришлось спрашивать у меня согласия.

– Очень благородно с ее стороны! – восхитился Профессор.

– Еще бы, старик! – сказал Эмиль. – Моя мама!

Потом они надели плащи и пошли к гостинице. В ольховой роще они встретили Густава и Вторника.

– Завтра мы даем бой, – сказал Густав, – потому что завтра у Ганса выходной день. Вот Байрон и решил вечером с ним смыться, прихватив и Макки, конечно. Ганс ждет от нас указаний, как ему себя вести. Мистер Байрон намерен отбыть с последним пароходом. Потому что Джекки к этому времени уже уснет. Из Варнемюнде он поездом отправится в Польшу, к родственникам. Там он будет тренировать нового близнеца, прежде чем снова выступать на сцене.

– У меня совсем простой план, – сказал Вторник. – Мы подкараулим его на причале. Как только он появится, мы отправим его назад, в постельку.

Профессор покачал головой.

– Этот план слишком простой. Он может сорваться. Мы должны перехватить этого типа уже в пути, чтобы он не мог отговориться. А не то он нас просто на смех поднимет. Он должен испугаться, что мы сообщим о нем в полицию.

Они сели на скамейку и не меньше получаса обсуждали, что делать... Когда они встали, план действий был составлен во всех подробностях.

Заключался он в следующем: Ганс должен объяснить мистеру Байрону, что ему никак нельзя сесть на пароход с ним вместе в Корлсбюттеле. Он, Ганс, сядет лишь на следующей станции, то есть в Хайдекруге.

– А как попадет Ганс в Хайдекруг? – спросил Густав.

– Ну и вопросы же ты задаешь! – воскликнул Эмиль. – Само собой, на твоей мотоциклетке.

– А... – сказал Густав.

– А сыщики, напротив, – объяснил Профессор, – сядут на пароход не в Хайдекруге, как Ганс Шмаух, и не в Корлсбюттеле, как мистер Байрон и Макки, а еще раньше, в Граале. Мы спустимся в каюту и оттуда будем следить, садится ли в Корлсбюттеле этот тип. В Хайдекруге на борт поднимается Ганс Шмаух. А перед Варнемюнде мы выйдем на палубу и скажем: "Многоуважаемый господин Пашульке, где ваш сын Пауль? И почему вместо него с вами едет ученик официанта? Если вы не хотите, чтобы мы в Варнемюнде сдали вас полиции за то, что вы бросили на произвол судьбы своего сына и похитили чужого мальчика, то возвращайтесь-ка подобру-поздорову в Корлсбюттель. Как вам это проделать на поезде или в такси, – решайте сами. Но нам очень важно, чтобы Джекки ничего об этом не узнал". Неужели вы думаете, что Байрон заартачится?

– Нет, он струсит и без всяких разговоров вернется в Корлсбюттель! крикнул в восторге Вторник. – У него не будет другого выхода.

– Да, неплохо придумано, – согласился Густав. – А как сыщики попадут в Грааль?

Они поглядели на него с укором.

– А, понимаю, – сказал Густав. – Тоже на моей мотоциклетке.

– Вот именно! -подтвердил Эмиль. – Тебе придется мотаться туда-сюда столько раз, сколько нужно, чтобы доставить всех сыщиков в Грааль. А потом ты уже один поедешь из Грааля через Корлсбюттель и Хайдекруг до Варнемюнде и предупредишь там полицию. На случай, если мистер Байрон вздумает выкинуть какую-нибудь штуку. Ты будешь там до прибытия парохода и встретишь нас на пристани. Понятно?

– Мне-то понятно, – сказал Густав. – А вот моей мотоциклетке что-то не очень.

Глава десятая

ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА ВОДЕ И НА СУШЕ

Следующий день – это была среда – по дому дежурил Эмиль. Когда он рано утром открыл дверь, чтобы взять оставленные у порога молоко и хлеб, он вдруг остановился как вкопанный: на газоне сидел Ганс Шмаух. Увидев изумление Эмиля, он рассмеялся и сказал:

– Доброе утро! У меня ведь сегодня выходной. Его надо использовать.

– Почему ты не позвонил в дверь?

– Нет уж, звонить в дверь по утрам я ни за что не буду. Я достаточно долго служу в гостинице, чтобы знать, как ужасно, когда тебя звонком вытаскивают из постели. А посидеть здесь на травке было очень приятно. Барометр поднимается!

Они пошли на кухню и стали варить кофе. Тем временем Эмиль объяснял Гансу план, который накануне обсудили сыщики.

– Еще раз повторяю основное... – сказал он. – Мы, сыщики, сядем на пароход в Граале, Байрон и Макки – в Корлсбюттеле, ты – в Хайдекруге. А Густав будет стоять с мотоциклеткой в Варнемюнде на пристани. Если Байрон вздумает упираться, Густав позовет полицию. А мы будем держать артиста за жабры.

Ганс Шмаух нашел, что план отличный. Они накрыли стол для завтрака и разбудили остальных. Вторника они величали в это утро "барышня", потому что он спал на кровати Пони.

Ганс с салфеткой под мышкой образцово их обслуживал.

– Как настоящий официант! – сказал восхищенно Густав. – Еще стакан молока, пожалуйста.

– Сию минуту, сударь! – подхватил в тон Ганс Шмаух.

Он побежал на кухню, принес на подносе стакан молока, поставил его перед Густавом и спросил, продолжая игру:

– Вы намерены долго здесь пробыть, сударь? Погоду обещают хорошую. А гостиница наша первоклассная. Вам у нас понравится.

– К сожалению, мне тут же надо вернуться в Берлин, – сказал Густав. Дело в том, что вчера, уезжая, я запер жену и детей в шкаф и по ошибке захватил с собой ключ.

– Жаль, – сказал Ганс Шмаух. – А то вы могли бы в пятницу посмотреть в нашем кинотеатре фильм "Эмиль и сыщики".

– Что? – завопили все мальчишки, повскакав с мест.

Ганс вынул газету из кармана и прикрепил ее к раме какой-то картины. В полгазетного листа было напечатано объявление:

ЭМИЛЬ И СЫЩИКИ

ЭТО ФИЛЬМ,

в котором участвует 200 детей,

в основе которого лежит действительное происшествие,

который снимался в Берлине в наши дни для детей от 8 до 80 лет,

который с завтрашнего дня доказывают в кинотеатре "Маяк".

Они прочитали это объявление несколько раз подряд. Густав ходил взад-вперед и выкрикивал:

– Заходите, уважаемые зрители! Вы увидите самых замечательных детей нашего времени! Заходите! В первой половине от смеха вы умрете, а во второй – вновь оживете!

– Я волнуюсь, как будто сам должен выступать, хотя это уже готовый фильм, в котором мы к тому же даже не участвовали.

– Да ведь никто не будет знать, что мы сидим среди зрителей, успокаивал его Эмиль. – Или, чего доброго, ты проболтался, Ганс?

– Что вы, ни слова! – уверил ребят будущий официант. – Про вас здесь никто ничего не знает.

– Твое счастье, – сказал Густав. – Нам неохота, чтобы на нас глазели.

– Этого еще не хватало! – воскликнул Вторник. – Мы мальчишки, а не кинозвезды.

Вдруг Ганс ударил себя по лбу:

– Ну и дырявая же у меня башка! Я ведь пришел, чтобы позвать вас покататься на парусной лодке! Поэтому я и встал так рано. Давайте уедем подальше и устроим где-нибудь пикник. А после обеда вернемся.

– Я останусь дома. Сегодня я дежурный, – сказал Эмиль.

– Что за чушь! – возмутился Густав. – Дом никто не унесет. Поедешь с нами, погремушка!

– Места всем хватит, – сказал Ганс. – Да и каюта там есть.

Но Эмиль стоял на своем.

– Я тоже не смогу с вами поехать, – сказал Вторник. – Мне надо вернуться к обеду. Если я не приду обедать, родители запретят мне тут ночевать, это уж точно. И тогда я не смогу участвовать в погоне за мистером Байроном. Я уже пропустил один раз самое интересное, просидел тогда все время у телефона. Но на этот раз я буду с вами, и все!

– Ну что ж, тогда мы втроем пойдем на яхте. Завести мотор, если надо будет, я смогу, но в парусах, так и знайте, я ничего не смыслю.

– Зато я смыслю, – сказал Ганс. – А вы будете слушаться моей команды.

Они побежали на кухню, и Профессор выдал им продукты для пикника. Они взяли с собой яблоки, консервы, колбасу, хлеб, масло, ножи, вилки, тарелки и даже салфетки положили в корзинку.

Эмиль, как дежурный, записал в тетрадь, что выдано.

Густав схватил битком набитую корзину:

– Я ее понесу. С продуктами надо бережно обращаться.

– Все это мура! – сказал Эмиль и засмеялся.

– Вовсе не мура, – возмутился Густав. – Еду надо уважать.

И они все пошли к причалу.

– Возвращайтесь вовремя! – крикнул Эмиль, когда Густав уже завел мотор. – У нас сегодня еще много дел впереди.

– Ау-у! – крикнул Густав, садясь за весла.

– Он опять жрет яблоко, – сказал Вторник Эмилю и тоже крикнул в ответ: – Ау-у!

Лодка выходила из гавани. Ганс стоял у мачты и подымал большой парус.

Профессор надел берет и помахал ребятам. Яхта прошла мимо причала в открытое море. Дул легкий ветерок.

– Они уже заглушили мотор, – сказал Вторник.

Эмиль кивнул и, рукой защитив глаза от солнца, провожал взглядом друзей. Ганс поднимал теперь фок-мачту. Яхта держала курс на северо-запад.

Яхта "Кунигунда IV" шла уже несколько часов. Все еще дул легкий бриз. Ганс показал Профессору и Густаву, как надо обращаться с парусами.

Ребята были счастливы, что плыут в открытое море. Они уже перекусили, и вообще все получалось как нельзя лучше. Солнце сияло. Ветер ласкал их загорелые лица, словно хотел подружиться с ними.

Густав забрался в маленькую каюту, лег на койку и заснул. Ему снилось, что он мчится на своей мотоциклетке прямо по воде.

Профессор сидел рядом с Гансом, который управлял парусом, и глядел на море. Иногда он видел проплывающую мимо медузу, иногда рыбу.

Вдруг Ганс Шмаух крикнул:

– Это что такое? – и показал вперед.

Это был остров, и они направили к нему лодку.

– Давайте подплывем поближе, – предложил Ганс.

– А чего там смотреть? Песок да трава, – сказал Профессор.

Они подплыли уже совсем близко к острову.

– Пальма! – завопил вдруг Ганс. – Посреди Северного моря – пальма! Кто бы мог подумать?

– Судя по ее виду, она больна гриппом, – поставил диагноз Профессор.

И тут яхту здорово тряхнуло! Ганс и Профессор свалились с сидений.

Густав вскочил на ноги и больно стукнулся головой о потолок каюты. Ругаясь, он выполз на свежий воздух.

– Мы что, тонем? – осведомился он.

– Нет, наоборот, мы сели на мель, – сказал Шмаух. Густав огляделся по сторонам.

– Погремушки вы, а не моряки. Мимо этой жалкой кучки песка не могли проехать? Был бы еще настоящий остров!

Он вылез из лодки...

– Сесть на мель в открытом море – это же надо!..

– Все из-за пальмы: я хотел разглядеть ее получше, – смущенно пробормотал Ганс.

– Теперь уж наглядишься на нее вдоволь! – гневно крикнул Густав и подошел к этому причудливому растению. – Редчайший экземпляр. Пальма-то в горшке!

Профессор взглянул на часы.

– Нам пора возвращаться. Кончайте глазеть.

Они все навалились на лодку, пытаясь столкнуть ее с мели. От напряжения ребята стали красные как раки. Но лодка не двигалась с места. Ни на сантиметр!

Густав разулся и вошел в воду.

– Раз-два, взяли, – скомандовал он, – все вместе, толкайте! Раз-два, взяли!

Он поскользнулся на водорослях, плюхнулся в воду и исчез на несколько секунд.

Когда он вновь появился на поверхности, он долго отплевывался и в бешенстве ругался. Потом снял совершенно мокрый тренировочный костюм и повесил его сушить на ветку пальмы.

– Ну вот, видишь, и тропическое растение пригодилось, – заметил Профессор.

Они снова уперлись в нос яхты и, наверно, не меньше получаса пыхтели, как грузчики, которые переносят рояль. Но яхта, увы, не рояль. Она по-прежнему не двигалась с места.

– Чертова посудина! – кричал Ганс. – Ну, давайте. Раз-два, взяли... Еще раз – взяли...

Но, как они ни старались, ничего не получалось.

– Веселая история! – сказал Густав. – Что будем делать, ребята, если нам не удастся столкнуть ее с мели?

Ганс лег на корму и закрыл глаза.

– Уберем паруса и станем островитянами. Счастье, что у нас есть с собой консервы.

– Теперь уже ничто не помешает нашему свободному развитию. Здесь нет ни телефона, ни почтового ящика. Настоящие робинзоны!

Профессор ударил кулаком по песку.

– Мы должны вернуться! – крикнул он. – Должны!

Густав огляделся. Вокруг не было ничего, кроме воды и облаков. Он зло рассмеялся:

– Пошли пешком, Профессор, тут недалеко!

Глава одиннадцатая

ПРОВЕРКА ПАСПОРТОВ

Вечерело. Солнце зашло за облако и залило небо и море розоватым светом.

Эмиль и Вторник уже больше часа стояли на причале и ждали ребят. Эмиль приготовил им бутерброды. Вторник, сжимая под мышкой пакетик, прыгал на ножке от радости, что будет участвовать в таком интересном приключении.

В гавань один за другим возвращались парусники разных форм и размеров. Но та яхта, которую они ждали, почему-то не появлялась.

– Вот они! – крикнул Вторник, показывая на лодку, направляющуюся к причалу. Но это были не они.

– Как-то странно, – сказал Эмиль. – Будем надеяться, что с ними ничего не случилось.

– А что с ними может случиться? Море как зеркало, полный штиль. Просто ушли небось далеко, и все. Эмиль крикнул проплывающей лодке:

– Вы не встречали "Кунигунду IV"?

– Нет, мы вообще девочек не видели! – крикнул парень в ответ, а его спутники рассмеялись.

– Дурак! – буркнул Вторник.

– Подождем еще полчаса, – решил Эмиль. – Если их не будет, придется идти в Грааль пешком, а не ехать на мотоциклетке.

Они терпеливо ждали. Потом Эмиль вынул из кармана листок бумаги и написал записку: "Мы без вас пошли в Грааль. Поторопитесь! А то пропустите пароход". Он прикрепил эту записку к столбу, к которому привязывали "Кунигунду", так, чтобы, причалив, они ее сразу заметили.

– Их все еще нет? – спросил Эмиль, вернувшись к Вторнику.

– Как видишь!

– Бродяги несчастные! Ну, делать нечего, придется переть пешком.

И ребята отправились в Грааль. Они шли быстрым шагом, иногда переходя на бег. В лесу было сумрачно и влажно.

Рядом тянулись болота. Тучи комаров преследовали путников. Лягушки прыгали по тропинке. Где-то вдали куковала кукушка. Через час они вышли на луг, где паслись черно-белые коровы. Одна из них – а может, это даже был бык – помчалась на них галопом, опустив голову. Они со всех ног бросились наутек. Наконец они добежали до какой-то ограды, перебрались через нее и оказались на песчаной дороге, ведущей к пляжу. Корова – а может, и бык удивленно и серьезно посмотрела на ребят, потом повернулась и потопала к стаду.

– Вот зверюга! – сказал Вторник, тяжело дыша. – Еле убежали. Я чуть не потерял пакет с бутербродами.

В это время Профессор на острове глядел на часы.

– Сейчас пароход отходит из Грааля, – сказал он. – С ума сойти можно!

У Ганса, лежавшего на песке под пальмой, глаза наполнились слезами.

– Я во всем виноват! Делайте со мной, что хотите.

– Высказался! Несет невесть что! – воскликнул Густав. – Господа, только в беде познается величие души! – заговорил он, передразнивая Ганса. – Не беспокойтесь, Эмиль и без нас покажет этому мистеру Пашульке, где раки зимуют. У Эмиля и Вторника котелки еще варят.

– Без нас у них с погоней ничего не выйдет, – сказал Профессор. – Эмиль и Вторник – всего двое сыщиков – это мало. К тому же они наверняка все еще стоят на причале в Корлсбюттеле и ждут нас. Может, они как раз в эту минуту заявляют в полицию, что наша лодка пропала.

Густав был другого мнения:

– С чего это Эмиль будет обращаться в полицию? Что с нами может здесь случиться? Мы переспим ночь в каюте. Еды у нас тоже хватит. Ну, а завтра пройдет какое-нибудь суденышко мимо этого идиотского острова.

– Ты рассуждаешь по-своему, – возразил Профессор. – Но Эмиль ведь не знает, что мы сели на мель. Откуда ему знать?

Густав растерялся:

– Ты прав. Конечно, он этого не знает. Я иногда бываю таким дураком!

– Эмиль, наверное, думает, что мы перевернулись, – печально сказал Ганс. – Что мы уже едва держимся на поверхности, цепляясь за киль лодки, что мы вот-вот потонем. – Он так расстроился, что даже высморкался. – А завтра утром дядя возвращается из Швеции.

– Да, старик, без пощечины дело не обойдется, – задумчиво сказал Густав. – Может, нам лучше навсегда остаться на этом островке? Мы здесь вполне прокормимся рыбой. Не верите? А из паруса соорудим кибитку, как у кочевников. Может, на этом идиотском архипелаге есть и кремень. Тогда мы будем вылавливать бревна и доски, сушить их и жарить на костре рыбу. Утром, в обед и вечером – рыбу. Как вам нравится мое предложение?

– Достойное тебя, – с насмешкой сказал Профессор. – Может, в один прекрасный день на этой пальме вырастут кокосовые орехи, да? В их скорлупе будем запекать яйца чаек. А кокосовое молоко лить в кофе.

– А разве у нас есть кофе? – удивился Густав.

– Столько же, сколько у тебя ума в башке! – заорал Профессор. – Ганс, а воды у нас надолго хватит?

– Если будем экономить, примерно на сутки.

– Уж будем экономить, не сомневайтесь, – строго сказал Профессор. – Нам должно хватить этой воды на два дня. Есть надежда, что завтра пойдет дождь. Тогда мы расставим пустые консервные банки и соберем дождевую воду.

– Вот здорово! – воскликнул Густав. – Профессор, ты, как всегда, отличный стратег.

– А продукты я запру, – сказал Профессор. – Я сам буду их распределять.

Густав зажал себе уши:

– Прошу вас, не говорите о еде. А то я сразу захочу есть.

Профессор подошел к берегу и стал смотреть на море. Густав ткнул Ганса в бок и тихо спросил:

– Знаешь, как он стоит?

– Нет.

– Как Наполеон на острове Святой Елены, – прошептал Густав и захихикал.

Когда пароход причалил в Корлсбюттеле, Эмиль и Вторник, сидевшие в каюте, кинулись к иллюминатору.

– А вдруг Байрон не сядет, что тогда? – спросил Вторник.

– Тогда мы с быстротой молнии выскочим на палубу и спрыгнем прежде, чем они успеют убрать чалку, – объяснил Эмиль. – Но ты зря волнуешься: вот он идет.

Мистер Байрон и Макки поднялись по трапу. У них было несколько больших чемоданов. Акробат подошел к перилам,

Макки сел на скамью. Отдали концы, заработал мотор. Пароход медленно отчаливал.

Мальчики в каюте глядели в иллюминатор на берег. Освещенные окна домов становились все меньше и меньше. За бортом плескалась вода.

– Пахнет нефтью, – прошептал Вторник, – мне плохо.

Эмиль открыл иллюминатор – в каюту ворвался холодный ночной воздух. До них долетали соленые брызги. Вторник высунул голову и глубоко вздохнул, потом сел на диванчик, улыбнулся Эмилю и сказал:

– Если бы мои родители знали, где я!

Эмиль тоже подумал о своей маме в Нейштадте и о бабушке в Копенгагене. Потом он взял себя в руки и похлопал Вторника по коленке:

– Ничего, малыш, все будет в порядке. Не унывай. И смотри в оба. В Хайдекруге должен сесть Ганс. Тогда мы будем знать, что все на своих постах. А остальное – пустяки!

Но Эмиль ошибся: Ганс Шмаух не сел на пароход в Хайдекруге! Еще больше Эмиля этому удивился господин Байрон. Он устроился рядом с Макки и почесал затылок. Они плыли мимо темнеющего в ночи леса.

Эмиль встал. Вторник испуганно вскочил вслед за ним.

– Куда ты? – прошептал он.

– Время действовать, – сказал Эмиль. – Ребята почему-то задержались. Значит, мы должны сами все проделать. Пошли!

Они поднялись по лестнице и стали бродить по палубе.

Под дымящей трубой за чемоданами сидели мужчина и мальчик.

Эмиль подошел к ним. Вторник, который все еще держал в руке пакет с бутербродами, стал рядом.

– Мистер Байрон, мне надо с вами поговорить, – сказал Эмиль.

Байрон удивленно поднял глаза:

– В чем дело?

– Я пришел по поручению моего друга, – сказал Эмиль. – Мы знаем, что вы ждете Ганса Шмауха, который должен был сесть на пароход в Хайдекруге. Мы знаем также, что вы хотите с ним бежать.

У мистера Байрона глаза засверкали от злости.

– А почему он не пришел? Это твоя работа, гаденыш?

– Выбирайте, пожалуйста, выражения. Я ведь вас не обзываю.

– Валяй, Эмиль, не стесняйся, – сказал Вторник.

– Ах, тут, оказывается, еще один гаденыш!

– Добрый вечер, господин Пашульке, – сказал Вторник.

Байрон криво усмехнулся.

– Мы пришли к вам из-за Джекки, – объяснил Эмиль. – Как вам только не стыдно бросить мальчишку среди ночи на произвол судьбы!

– Он мне больше не нужен!

Вторник решительно вышел вперед:

– А почему? Потому, что он стал слишком тяжел для вас. Мы все знаем. Но разве это основание?

– Еще бы! Я не могу с ним больше работать, и мой репертуар от этого сильно страдает. Я артист! Вы в состоянии это понять? Я мог бы выступать в Лондоне в "Колизее"! Как это я два года назад не догадался, что этот щенок будет так быстро расти! Убиться можно!..

Эмиль пришел в ярость:

– Ну и убивайтесь! Мы вам мешать не будем. Я не понимаю, как человек может быть таким бездушным. А что будет с Джекки?

– Может, ему просить милостыню? – вкрадчиво спросил Вторник. – Или утопиться в море? Вы хотите, чтобы его забрали в колонию? Мы этого не допустим, учтите!

– Мы с ребятами решили, – сказал Эмиль, – что вы должны вернуться с нами в Корлсбюттель.

– Вы решили! – Мистер Байрон сделал страшные глаза. – Не суйте нос в чужие дела, птенцы желторотые. Лучше учите уроки.

– У нас сейчас каникулы, господин Пашульке, – заметил Вторник.

– Мы ни за что не допустим, – сказал Эмиль, – чтобы вы делали несчастным одного из ваших близнецов только потому, что он растет. Я еще раз предлагаю вам вернуться с нами назад. Через несколько минут мы прибудем в Варнемюнде. Там нас ждут друзья. Если вы решите ехать дальше, мы передадим вас полиции.

Ссылка на полицию пришлась мистеру Байрону явно не по вкусу.

– Ну, так как? – спросил Эмиль после нескольких минут тягостного молчания. – Вы будете выполнять свои отцовские обязанности? Или предпочитаете попасть в полицию?

– Отцовские обязанности? – переспросил атлет с заметным облегчением.

– Вот именно, господин Пашульке. Вам эти слова незнакомы?

Мистер Байрон зловеще рассмеялся: