Текст книги "Эмиль и трое близнецов"

Автор книги: Эрих Кестнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Не прошло и пяти минут, как фрау Тышбайн выглянула в кухонное окно.

– Эй, молодой человек, – крикнула она. – Обед на столе!

Он с улыбкой посмотрел наверх:

– Иду, мамочка!

Кухонное окно захлопнулось.

Тогда он медленно поднялся и пошел домой.

После обеда он попросил у мамы почтовую бумагу, сел за стол и написал Теодору Хаберланду, проживающему в Берлине, в районе Вилмерсдорфа, следующее письмо:

Мой дорогой Профессор!

Огромное тебе спасибо за твое письмо, которое доставило мне большую радость. То, что ты стал домовладельцем, – это просто фантастика! А к тому же еще и дом твой на берегу моря. Поздравляю! Я в тех местах никогда не бывал. Но по географии мы недавно проходили Мекленбургское плато и восточное побережье. Поэтому я могу все себе представить. И дюны, и большие пароходы, и кирпичные церкви, и гавани, и плетеные кресла с навесами на пляже, ну, и все прочее. Я думаю, это очень хорошо!

А самое хорошее, что ты пригласил меня, в гости. Я с благодарностью принимаю твое приглашение, огромное спасибо тебе и твоим родителям. Я очень буду рад увидеть тебя, Густава и малыша Вторника. Потому что всех, кто мне тогда так помог, я очень люблю. А то, что ты пригласил Пони и бабушку, – это просто колоссально!

Если в доме не хватит места, мы поставим в саду палатку и будем там жить, как бедуины в пустыне. А простыни мы сможем использовать как бурнусы. И каждый будет по часу ходить в дозоре, чтобы остальные могли спокойно спать. Но все это мы еще успеем обсудить. Бабушке и Пони я тоже сегодня еще напишу письмо. А что вы хотите встретить меня на вокзале, очень мило с вашей стороны. Но теперь уж у меня деньги не украдут, можете не сомневаться: я их спрячу в ботинке!

Скажи своему отцу, что я благодарю его за предложение выслать мне деньги на дорогу. Но не надо. Ведь у меня еще с тех пор лежат семьсот марок. А на триста я купил, как мы договорились, маме электросушилку и шубу. И, знаешь, эта шуба выглядит еще совсем как новая. Мама очень бережно носит вещи. А еще моя мама просит узнать у твоей мамы, надо ли мне взять с собой постельное белье. И сколько полотенец? И еще вот что: поедете ли вы тоже в бесплацкартном вагоне? А то мы окажемся не вместе. Ведь плацкартные места стоят куда дороже, хотя быстрее от этого все равно не доедешь. Когда мы будем жить в твоем доме, ты мне подробно расскажешь про съемки фильма о сыщиках. Надеюсь, что скоро мы его увидим на экране. Может, даже все вместе!

Сердечный привет от мамы и от меня тебе и твоим родителям, и еще раз огромное спасибо!

Я так рад! Пароль "Эмиль".

Всегда твой

Эмиль Тышбайн.

Глава третья

ЭМИЛЬ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЬ

Тяжелые дни и часы, если их ждешь, приближаются с быстротой урагана, налетают как черные тучи, которые ветер гонит по небу.

А хорошие дни подойти не спешат. Словно год – это лабиринт, в котором они заблудились и пути к нам найти не могут.

И все же в одно прекрасное утро начинаются летние каникулы. Просыпаешься рано, как обычно, и уже готов вскочить с постели, но тут вдруг вспоминаешь: каникулы! И не надо идти в школу! Лениво поворачиваешься к стенке и снова закрываешь глаза.

Каникулы! Это звучит, как две порции мороженого со взбитыми сливками. А тут еще летние каникулы!

Ты отрываешь голову от подушки, глядишь в окно и видишь: солнце сияет, небо голубое. Ореховое дерево перед домом не шелохнется; оно будто стало на цыпочки, чтобы заглянуть к тебе. На душе у тебя весело и легко, и, если бы не лень, ты на радостях подпрыгнул бы до потолка.

И вдруг ты вскакиваешь как ужаленный. Ведь ты же уезжаешь! И чемодан еще не уложен!

Босиком – не искать же тапочки! – вылетаешь в коридор и кричишь:

– Ма-а, который час?

И вот Эмиль уже идет по перрону. Мать держит его за руку. Старшина Йешке, специально ради этого случая отпросившийся с дежурства, несет его чемодан и пакет с бутербродами. Из деликатности он отстает на несколько шагов.

– Пиши мне через день! – сказала фрау Тышбайн. – Не заплывать далеко ты мне уже обещал... Но все же я буду волноваться. Столько мальчишек вместе! Разве предугадаешь, что может случиться!

– Все будет в порядке! -сказал Эмиль. – Ты же знаешь, если я что-нибудь обещаю, то всегда держу слово. Но вот за тебя я буду беспокоиться. Как ты проведешь это время без меня?

– Мне ведь надо работать. А если выйдет свободная минутка, пойду погулять. По воскресеньям мы с Йешке будем уезжать за город. Конечно, если только он будет не на дежурстве. А если он будет занят, я буду чинить белье. Несколько пододеяльников уже совсем порвались. Или напишу тебе длинное-предлинное письмо. Идет?

– Пиши почаще, прошу тебя, – сказал Эмиль и сдавил мамину руку. – А если что случится, ты тут же пошлешь мне телеграмму. И я сразу приеду.

– Да что может случиться? – спросила фрау Тышбайн.

– Этого нельзя знать заранее. Но если я тебе понадоблюсь, я немедленно приеду. Поезда не будет – я пешком дойду. Я ведь уже не маленький. Ты этого не забывай. Я не хочу, чтобы ты от меня скрывала свои заботы...

Фрау Тышбайн с испугом посмотрела на Эмиля:

– Да что я от тебя скрываю?

Оба молчали и не сводили взгляда с блестящих рельсов.

– Да я это так, вообще, – сказал наконец мальчик. – Сегодня вечером, как только доедем до места, я напишу тебе открытку. Но ты ее получишь, наверное, не раньше послезавтра. Кто знает, часто ли там, на побережье, вынимают почту из ящиков.

– А я тебе напишу, как только вернусь домой, – сказала мама. – Чтобы ты поскорее получил от меня весточку. Чтобы тебе не было одиноко.

Но вот показался берлинский поезд. Как только он остановился, старшина Йешке кинулся в купе, занял место у окна, бережно положил чемодан Эмиля на полку и подождал, пока, мальчик не войдет в вагон.

– Огромное спасибо, – сказал Эмиль. – Ты очень добр ко мне.

Йешке мотнул головой:

– Не о чем говорить, мой мальчик.

Потом он вытащил из кармана кошелек, вынул две пятимарковые бумажки и сунул их Эмилю в руку.

– Вот тебе немного денег на карманные расходы. Пригодятся. Желаю тебе хорошо провести время. Погода будет теплая. Так писали в газетах. Ну, а насчет того, что я тебе обещал на Верхнем рынке, так ты не беспокойся: свое обещание я, конечно, выполню. Я ежедневно буду навещать твою маму. Хотя бы на часок.

Эмиль аккуратно спрятал деньги. Потом он пожал старшине руку.

– Большое спасибо, Генрих.

– Не за что, мой мальчик.

Йешке попытался продвинуть чемодан еще глубже.

– А то, чего доброго, еще упадет тебе на голову при первом толчке. Ну, а теперь я пошел.

Он вылез из вагона и стал рядом с фрау Тышбайн.

Она подошла к окну, у которого стоял Эмиль, и велела еще раз передать привет бабушке, Пони и всем остальным.

– Не купайся слишком долго! И не перегревайся. А то получишь солнечный удар.

– Если получишь удар, сразу давай сдачи, – пошутил Йешке и от смущения сам засмеялся.

– Не забудь съесть бутерброды! – сказала мама.

Дежурный по станции подал сигнал. Поезд вздрогнул.

– Не разлюби меня, – сказал Эмиль, но так тихо, что мать не расслышала. Потом он был этому рад. Поезд медленно тронулся.

– Смотри не размалевывай памятники! – со смехом крикнул старшина Йешке.

Потом они могли уже только помахать друг другу.

На этот раз путешествие обошлось без снов и краж.

Эмиль взял с собой учебник по географии – 1-я часть, Германия – и еще раз прочел все, что там написано о Любекской бухте, Мекленбургском прибрежном плато, острове Рюген и обо всем побережье. Словно готовился к экзамену.

Основательность и добросовестность стали его привычкой. (Бывают и худшие привычки.) Когда он дважды прочел все по учебнику, он захлопнул книгу и стал глядеть в окно, любуясь мирным пейзажем, который пробегал у него перед глазами. И пока он смотрел на поля с высокими хлебами, все прочитанное вертелось у него в голове, как жернова мельницы: меловые скалы острова Рюген, мекленбургское скотоводство, кирпичная готика, городок, где родился какой-то фельдмаршал, – все это смешалось воедино, как в калейдоскопе, когда его крутят.

Чтобы успокоиться, Эмиль съел бутерброды. Все, до единого. Бумагу он выбросил в окошко. Она зашуршала, но в конце концов упала на тыквенную грядку возле домика путевого обходчика. Перед закрытым шлагбаумом ждала телега, рядом с возницей сидел мальчик и махал поезду. Эмиль помахал ему в ответ.

Люди садились. Люди выходили. Время от времени появлялся контролер и чиркал толстым карандашом на оборотной стороне билета.

Так что дорогой все время что-то происходило.

И куда, куда быстрее, чем тогда, два года назад, приближался поезд к столице немецкого государства.

Так всегда бывает. Небольшая ли это прогулка или путешествие по железной дороге – во второй раз путь всегда кажется гораздо короче, чем в первый. (Кстати, это верно и для тех расстояний, которые не измерить на метры и сантиметры.)

Бабушка Эмиля и Пони вбежали в зал ожидания вокзала Фридрихштрассе.

– Не несись как угорелая, – сказала бабушка. – Я старая женщина, а не экспресс.

– Поезд прибудет через минуту, – нетерпеливо ответила Пони. – Мы могли бы быть поточнее.

Бабушка энергично покачала головой в знак протеста, и шляпка ее при этом еще больше съехала набок.

– Нельзя быть точнее точного, – заявила она. – Прийти на полчаса раньше так же не точно, как на полчаса позже.

Пони хотела было поспорить. Но тут их увидел Профессор, подбежал к ним, снял кепку и сказал:

– Добрый день, уважаемые дамы!

Он взял у Пони оба чемодана и пошел вперед, прокладывая дорогу в толпе.

– Добрый день, домовладелец, – ответила бабушка.

Он засмеялся и повел своих гостей к родителям. Советник юстиции поздоровался с бабушкой и Пони и познакомил их со своей женой фрау Хаберланд.

Мать Профессора, красивая, изящная дама, была одного роста со своим сыном и рядом со своим долговязым мужем выглядела девочкой.

Пони сделала несметное количество реверансов и передала все те приветы и слова благодарности, которые ее родители велели ей передать родителям Профессора. А бабушка сказала, что еще никогда не видела моря и ужасно рада этой поездке.

Потом все замолчали и стали ждать Эмиля. Поезд замедлил ход и наконец совсем остановился. Пассажиры выходили из вагонов.

– Наверно, он опять сошел на вокзале "Зоопарк", – волновалась Пони.

Но как раз в этот момент он вылез из вагона, стащил с площадки чемодан, огляделся, увидел всю компанию, улыбнулся и побежал к ним. Поставив чемодан, он поцеловал бабушку, протянул руку родителям Профессора и сказал Пони:

– Бог ты мой, как ты выросла!

Последним он поздоровался с Профессором. Мальчики держались натянуто. Но так всегда бывает между мальчишками, если они долго не виделись. (Впрочем, это проходит через десять минут.)

– Густав выехал сегодня утром на своей мотоциклетке, – объяснил Профессор.

– А-а, – сказал Эмиль.

– Он передает тебе привет.

– Большое спасибо.

– А Вторник еще вчера вечером уехал.

– Здорово, – сказал Эмиль.

– Конечно, – сказал Профессор.

Наступило тягостное молчание. Положение спас советник юстиции. Он трижды постучал своей тростью о перрон.

– Внимание! Сейчас мы все поедем на другой вокзал. Мы возьмем два такси – в одно сядут все взрослые, в другое – все дети.

– А я? – спросила Пони-Шапочка.

Все рассмеялись. Конечно, кроме Пони. Она слегка обиделась и сказала:

– Я уже не маленькая. Но еще не большая. Так кто же я?

– Дурочка, – сказала бабушка. – В наказание поедешь с большими. Чтобы поняла, что ты еще маленькая.

Так Пони-Шапочка поплатилась за свой язык.

Они пообедали в ресторане на вокзале. А потом заблаговременно сели в поезд, отправляющийся к морю. Поэтому они нашли, несмотря на каникулярное время, свободное купе и заняли его целиком.

Весь поезд был до отказа набит детьми, ведрами, фляжками, мячами, лопатками, апельсиновыми корками, сложенными шезлонгами, пакетиками из-под вишен, воздушными шарами, смехом и плачем, и он бодро мчался по сосновым лесам. Это был веселый поезд, – шум вырывался из открытых окон, не нарушая царящей вокруг тишины.

Сосны слегка раскачивались от мягкого ветерка и шептали друг другу: "Начались летние каникулы".

"Жаль", – ворчал старый бук.

Глава четвертая

ВИЛЛА "МОРСКАЯ"

Корлсбюттель – малоизвестный курорт. Десять лет назад там даже не было железной дороги. Чтобы попасть в Корлсбюттель, надо было сойти на полустанке. И хорошо еще, если там стояла старомодная, запряженная черным мекленбургским жеребцом коляска, на которой отдыхающие могли добраться до Корлсбюттеля. Коляска тряслась по разъезженной песчаной дороге, а слева и справа тянулись леса и поляны, поросшие кустами можжевельника. Словно зеленые гномы, стояли кусты между столетними дубами и буками. Кругом ни души, лишь иногда промелькнет косуля да поднимутся в небо голубые дымки от костров на лесных лужайках, которые жгут угольщики. Все как в сказках братьев Гримм.

За последние десять лет многое изменилось. До Корлсбюттеля едешь теперь без пересадки, выходишь из вагона, даешь свой чемодан носильщику, и через три минуты ты в гостинице, а через десять – в море. А прежде надо было преодолеть немалые трудности, чтобы добраться до моря. Не надо недооценивать значение трудностей, стоящих на пути к цели. В трудностях есть свой смысл.

...Каникулярный поезд встречала половина жителей Корлсбюттеля. Вся вокзальная площадь была заставлена всевозможными тележками, тачками, повозками. Ждали много гостей и еще больше багажа.

Клотильда Зеленвеленбиндер, старая кухарка Хаберландов, стояла, прислонившись к турникету. Увидев советника юстиции, она замахала обеими руками. Он был на голову выше толпы, хлынувшей из поезда.

– Я здесь! – кричала она. – Господин советник! Господин советник!

– Не кричите так ужасно, Клотильда, – сказал он, пожимая ей руку. Давно не виделись? Она рассмеялась.

– Всего лишь два дня.

– Все в порядке?

– Еще бы! Добрый день, фрау Хаберланд. Как вы поживаете? Счастье, что я поехала вперед. В таком доме полно работы. Здравствуй, Тео! Ты что-то очень бледный, мой мальчик. Уж не болен ли ты? А это, верно, твой друг Эмиль? Я угадала? Здравствуй, Эмиль. Я много о тебе слышала. Постели я постелила. На ужин будут бифштексы с овощами. Мясо здесь дешевле, чем в Берлине. Ах, а это, конечно, Пони-Шапочка, кузина Эмиля. Сразу видно. Поразительное сходство. Ты привезла свой велосипед? Неужели нет?

Бабушка Эмиля заткнула себе уши.

– Остановитесь хоть на минуту! – взмолилась она. – Прошу вас, хоть на минуту. Вы меня совсем заговорили... Я – бабушка Эмиля. Добрый день, дорогая.

– Нет, это сходство просто поразительно! – воскликнула Клотильда. Потом она поклонилась и представилась: – Клотильда Зеленвеленбиндер.

– Бедняжка! Какое длинное имя. Сходите к врачу, может, он вам пропишет другое, а может, предложит операцию.

– Вы мне это всерьез советуете? – спросила Клотильда.

– Да нет, – успокоила ее бабушка. – Не всерьез, я почти никогда не говорю всерьез – обычно игра не стоит свеч.

Потом чемоданы и сумки погрузили на тележку, и носильщик покатил ее по Блюхерштрассе, а Эмиль и Профессор подталкивали сзади. Взрослые и Пони-Шапочка двинулись следом.

Вдруг кто-то громко просигналил, и из боковой улицы на большой скорости выскочила мотоциклетка и тут же затормозила. Носильщик остановился и выругался, да так громко, что в соседних домах задребезжали стекла.

– Чего раскричался? – огрызнулся мотоциклист. – Я не из пугливых!

Эмиль и Профессор выглянули из-за горы чемоданов, заорали в восторге: "Густав" – и кинулись навстречу старому другу.

От неожиданности Густав положил свою мотоциклетку прямо на мостовую, снял защитные очки и сказал:

– Только этого не хватало! Я мог бы раздавить своих лучших друзей! А мы собирались встретить вас на вокзале.

– Человек бессилен перед судьбой, – послышалось из канавы, идущей вдоль улицы.

Густав в испуге посмотрел на мотоциклетку.

– Ой, а где же Вторник? Он только что сидел за мной, на багажнике!

Они поглядели в канаву и увидели Вторника. С ним ничего не случилось просто он упал, когда Густав так резко затормозил.

– Каникулы хорошо начались! – сказал Вторник и расхохотался. И потом он вскочил на ноги и крикнул: – Пароль "Эмиль"!

– Пароль "Эмиль", – подхватили все четверо, продолжая путь уже вместе.

Взрослые шли далеко позади. Они вообще ничего не заметили.

– Вот он, дом Тео, – сказала Клотильда и показала рукой куда-то вперед.

Это был прекрасный старинный дом, окруженный заросшим садом с яркими клумбами. "Вилла "Морская" – стояло на дощечке.

– Слева, как видите, большая застекленная терраса с раздвигающимися окнами, – продолжала Клотильда. – Над ней – балкон. Для солнечных ванн. Прилегающую к нему комнату я приготовила для господина советника и его супруги. Вам это по вкусу, фрау Хаберланд?

– Мне по вкусу все, что вы делаете, – приветливо сказала мать Профессора.

Клотильда покраснела от удовольствия.

– В соседней комнате будут жить бабушка Эмиля и Пони-Шапочка. А мальчиков мы поместим на первом этаже. В комнате рядом с террасой. В соседней комнате тоже есть диванчик. На случай гостей можно будет еще и раскладушку поставить. Есть будем на террасе. В хорошую погоду можно, конечно, и в саду, хотя на воздухе все стынет быстрее. Правда, если супницу накрыть крышкой... – Вдруг она оглянулась. – А куда делись мальчики? Они ведь должны были прийти раньше нас.

– Они легли спать, – сказала бабушка. – А если вы будете говорить еще некоторое время, они успеют выспаться и снова встанут.

Клотильда с сомнением посмотрела на бабушку:

– С вами никогда не поймешь, что всерьез, а что в шутку.

– Вопрос тренировки, – объяснила Пони-Шапочка. – Мой отец говорит, что бабушка всегда всех разыгрывает.

Пони открыла калитку сада и побежала к дому. Взрослые медленно двинулись за ней, объяснив носильщику, куда отнести вещи.

Основная часть сада была расположена за домом. Там сейчас носились мальчишки, выискивая место для мотоциклетки Густава.

Профессор сидел на скамейке, болтал ногами и рассуждал вслух:

– Собственно говоря, есть две возможности. Либо мы поставим мотоциклетку в теплицу, к помидорам, либо в сарай, где инструменты.

– В теплице слишком жарко, – заявил Вторник.

Эмиль подумал и сказал:

– А в сарае, наверное, лежат ножи и всякие там пилы, стамески. Они могут легко продырявить шины.

Густав побежал к сараю, заглянул в дверь и пожал плечами:

– Там все битком набито – и самокат не поставишь, не то что мою тяжелую машину!

Профессор засмеялся:

– И ты это называешь тяжелой машиной?

Густав обиделся:

– Без прав на другой не поедешь. Но мне и этой хватает. И если бы я там, на повороте, так классно не затормозил бы, от вас бы и мокрого места не осталось.

– Мы отключим отопление в теплице, – предложил Вторник.

Профессор покачал головой:

– Тогда помидоры будут зеленые.

– Думаешь, им, помидорам, не все равно, зеленые они или красные. Помидоры – это все мура! – воскликнул Густав.

Тут появилась Пони. Эмиль подозвал ее и спросил:

– Может, ты придумаешь, куда поставить мотоциклетку?

Она огляделась по сторонам, потом показала в глубь сада:

– А это что за штука?

– Это так называемый павильон.

– А на что он? – спросила девочка.

– Понятия не имею, – ответил Профессор.

И они все побежали к павильону; Густав толкал свою мотоциклетку.

Павильон оказался застекленным маленьким домиком, в котором стояли лакированный столик и зеленая лейка.

– Отлично! -воскликнул Профессор. – Вот вам и гараж. Лучше не придумаешь!

– Что бы вы без меня делали, – заметила Пони-Шапочка и открыла дверь. Ключ торчал в замочной скважине.

Густав втащил мотоциклетку в павильон, запер дверь, вынул ключ и сунул себе в карман.

Мальчики уже шли назад к дому. Они проголодались. Пони хотела их догнать, но Густав остановил ее:

– А что ты скажешь про мою машину? Тебе нравится?

Она еще раз подошла к павильону и сквозь стеклянную стену стала разглядывать мотоциклетку.

– Ну, что ты скажешь? – повторил свой вопрос Густав.

– Видала и лучше, – заявила она и величественно, словно королева, двинулась к дому.

Густав растерянно поглядел ей вслед. Потом кивнул своей мотоциклетке, обиженно проводил взглядом Пони и сказал самому себе:

– Это все мура!

После ужина они посидели еще некоторое время на террасе, любуясь садом, пестревшим цветами.

– Вкусно? – не выдержав, спросила Клотильда.

Само собой разумеется, все сошлись на том, что еда была великолепной. А когда бабушка заявила, что со дня своей серебряной свадьбы не ела такого бифштекса, Клотильда засияла от счастья.

Пока Пони убирала со стола, Эмиль написал маме открытку. Тогда и Густав решил написать домой, что благополучно прибыл и что передает всем привет. Они отдали открытку Вторнику, который уже торопился, чувствуя, что его заждались родители. Он обещал забежать по дороге на почту.

– Смотри не забудь их бросить в ящик! – сказал Эмиль. Уже со всеми простившись, Вторник крикнул:

– Приходите пораньше на пляж! – и убежал.

Советник юстиции подошел к двери террасы и посмотрел на небо.

– Солнце, правда, уже село, но все же перед сном надо поздороваться с морем, – сказал он.

Все пошли к ольховой роще. Там уже сгущались сумерки. Сразу за рощей начинались дюны, а оттуда было видно море.

– Кто еще ни разу не видел моря – шаг вперед! – скомандовал советник юстиции.

Вперед вышли Эмиль, Пони и бабушка.

– Идите первыми, а мы за вами, – распорядился он.

Бабушка взяла своих внуков под руку и стала подниматься на дюну. Справа от них находилась гостиница, а перед ними простирался пляж. Куда ни глянешь – плетеные кресла, вымпелы и песочные крепости.

А там, где обрывался пляж, начиналось море! И оно нигде не кончалось. Оно лежало у их ног и тускло мерцало за полоской песка, словно жидкое серебро. А далеко-далеко, у самого горизонта, в сумерки уходил корабль. На его мачте поблескивали огни. На небе, еще розовом от заката, взошел месяц. По нежным пастельным облакам уже скользили первые лучи далеких маяков. Где-то загудел пароход. Бабушка и дети застыли в немом восхищении. Они не могли произнести ни слова, и им даже казалось, что они никогда уже не обретут дар речи.

Заскрипел песок. К ним тихонько подошли Хаберланды и Густав. Густав стал рядом с Эмилем.

– Потрясающе, а?

Эмиль только кивнул в ответ.

Они стояли молча, не отрывая глаз от моря.

И тут бабушка тихо сказала:

– Теперь я хоть понимаю, что не зря дожила до своих лет.

Глава пятая

ВСТРЕЧА У МОРЯ

Когда на следующее утро Клотильда постучала в дверь комнаты, где спали мальчики, она услышала сдавленный смех.

– Вы что, уже проснулись? – опросила она и приложила ухо к двери.

– Еще как проснулись! – крикнул Профессор и рассмеялся.

– Идите завтракать! Все уже в саду.

Ребята гуськом выбежали через дверь террасы в сад. За домом на газоне был накрыт большой круглый стол. За ним сидели родители Профессора, Пони-Шапочка и бабушка. Советник юстиции читал газету. Но все остальные с изумлением уставились на появившуюся троицу. Фрау Хаберланд тихонько тронула мужа за плечо. Советник рассеянно спросил:

– Что случилось?

Он поднял глаза от газеты и тоже застыл от удивления.

Профессор и Густав были в трусиках, а Эмиль – в красных плавках. Но не это привлекло всеобщее внимание.

Профессор напялил себе на голову панаму отца, а в руках держал его толстую трость. Эмиль накинул на плечи летнее пальто Пони, а на голове у него была ее соломенная шляпа, украшенная красными лакированными вишенками. Кроме того, он все пытался удержать на носу раскрытый пестрый зонтик. Но все лее смешнее всех выглядел Густав. Он напялил себе на голову бабушкин капор и завязал его под подбородком черной шелковой лентой. Завязал так туго, что едва мог открыть рот. Кроме того, он нацепил мотоциклетные очки, а в руке держал сумочку Пони и кокетливо ею помахивал. В другой руке у него был чемодан.

Мальчики с невозмутимым видом сели на свои места. Профессор звякнул ложечкой о чашку, и тогда все хором завопили:

– Добрый вечер!

– Бедняги, у них, верно, солнечный удар, – сказал советник. – И это на второй день каникул. Вот беда! И он снова углубился в газету.

– Надо позвать врача, – сказала Пони. – Я вам не прощу, если вы запачкаете мою сумочку, – добавила она уже другим тоном.

Густав повернулся и крикнул:

– Официант! Почему нас не обслуживают? Что это за кафе! – И он поспешно развязал ленту капора, потому что чуть не задохнулся. – В следующий раз я закажу себе капор у другой модистки, – ворчал он. – Этот все время сваливается!

Клотильда принесла из дому горячий кофе.

– Мы попались! Опять эта Клотильда! Везде эта Клотильда! Клотильда окружает нас!

Пони поглядела на бабушку и спросила:

– Что это с мальчишками? Что-нибудь серьезное?

– Да нет, весьма распространенная болезнь, – сказала бабушка. – Она называется "переходный возраст".

Советник кивнул.

– Я знаю эту болезнь очень хорошо. Сам ею когда-то болел.

...После завтрака появился Вторник, чтобы вместе с ребятами идти купаться. Советник юстиции с женой остались дома, а все остальные, в том числе и бабушка, отправились на пляж. Ребята решили ходить босиком. Говорят, это полезно.

На вершине дюны они снова остановились. Но теперь море выглядело совсем иначе, чем вчера вечером. Оно было зеленовато-синим и сверкало на солнце, а когда налетал ветерок, так отливало золотом, что слепило глаза. Бабушка надела темные очки, которые ей дала Клотильда.

Весь пляж, куда ни глянь, кишмя кишел людьми. И все те же плетеные кресла-корзинки, вымпелы и песочные крепости.

Время от времени на песок набегали волны.

Пони первая пошла по дорожке к пляжу. Эмиль и бабушка поспешили за ней. Эмиль обернулся и увидел, что ребята стоят на прежнем месте и, казалось, не думают двигаться дальше.

– Ну, чего же вы не идете? – крикнул Эмиль.

Они осторожно сделали несколько шагов по тропинке, но тут же снова остановились. Густав прыгал на одной ножке и ругался.

Бабушка рассмеялась:

– Твои берлинцы не привыкли ходить босиком – им больно наступать на гравий.

Эмиль подбежал к ним.

Густав пробурчал, скорчив гримасу:

– И это считается полезным?

А Профессор сказал:

– Благодарю покорно. У меня ноги не железные.

– Нет уж, дудки, я больше не пойду босиком, – поклялся Вторник и попытался сделать еще шаг. Он переступал с ноги на ногу, как петух.

– Ну, вы как хотите, а я сбегаю домой за тапочками, – заявил Профессор.

Так он и сделал. Густав и Вторник побежали вместе с ним.

Эмиль вернулся к бабушке. Она сидела на скамейке и глядела на море. У причала как раз стоял маленький белый пароходик. Эмиль поискал глазами Пони. Она уже ушла далеко вперед.

Бабушка сдвинула темные очки на изрезанный морщинами лоб.

– Наконец-то мы хоть на минуту оказались вдвоем. Как тебе живется, мой мальчик? Как мама?

– Спасибо, спасибо. Все хорошо.

Бабушка покачала головой.

– Нельзя сказать, чтобы ты был очень разговорчив. Расскажи-ка поподробнее. Я вас слушаю, молодой человек!

Эмиль уставился на море.

– Бабушка, да ты же все знаешь из наших писем. Мама много работает. Но без работы было бы скучно. Ну, а я... я по-прежнему первый ученик в классе.

– Так, так, – проговорила бабушка. – Так, так. Это звучит очень бодро. – Она ласково потрясла его за плечи. – Давай выкладывай все, как есть, негодник! Что-то не в порядке. Что-то не в порядке! Эмиль, я знаю тебя как свои пять пальцев!

– Что может быть не в порядке, бабушка? Все отлично. Поверь!

Она встала и сказала:

– Это ты еще кому-нибудь рассказывай. Но не своей бабушке.

Наконец они все же добрались до пляжа. Бабушка села прямо на песок, сняла туфли и чулки и подставила ноги солнцу. А ребята взялись за руки, побежали и с воплем кинулись в волны. При этом они окатили водой толстую женщину, сидевшую у самого берега, и она долго ругалась им вслед. Бабушка подобрала юбку, вошла по щиколотку в воду и вежливо спросила ее:

– Скажите, а вы были когда-нибудь молодой?

– Еще бы!

– Ну и вот, – сказала бабушка. – Ну и вот.

И, ничего больше не разъясняя, она снова села на горячий песок и с радостью стала глядеть на прыгающих в волнах детей. Виднелись одни их головы, да и то не все время.

Густав плавал быстрее всех. Он первый взобрался на плот, стоящий на якоре в ста метрах от берега, чтобы пловцы могли отдохнуть. Пони и Эмиль приплыли одновременно и помогли друг другу вылезти из воды. Вторник и Профессор отстали.

– Как это у вас получается? – спросил Вторник, когда он уже сидел рядом с ребятами. – Почему вы плаваете быстрее, чем Тео и я?

Профессор рассмеялся:

– Ты не огорчайся. Мы зато головой работаем.

– Вот голова вам и мешает, – объяснил Густав – Вы ее слишком высовываете из воды. Смотрите, как надо!

И они все поплыли назад. Густав плыл кролем, а остальные пытались ему подражать. При этом Профессор налетел на какого-то господина, который лежал на спине.

– Где у тебя только глаза! – крикнул ему пострадавший в раздражении.

– Под водой, – объяснил мальчик и неуклюже поплыл за друзьями.

Они добрались до мелкого места и остановились перед гигантским резиновым тюбиком зубной пасты (это была, конечно, реклама). Все пытались на него взобраться, но стоило оказаться наверху, как тюбик поворачивался, и ловкач плюхался в воду. Крик там стоял несусветный. Не вылезая из воды, ребята рассматривали пляж. Их внимание привлекли брусья, на которых какой-то человек блистательно делал сложнейшие упражнения.

– Вот это да! – восхитился Густав. – Даже я так не умею.

Затем место гимнаста заняли два маленьких мальчика. Они подпрыгнули, ухватились за брусья, раскачались и повторили точь-в-точь все труднейшие упражнения, которые перед тем делал гимнаст. Когда они под конец, повиснув на ногах, двойным сальто спрыгнули на песок и изящно приземлились, весь пляж им зааплодировал.

– С ума сойти! – восхитился Густав. – В жизни не видел ничего подобного! Да еще такие шпингалеты!

Мальчик, стоящий рядом с ним, сказал:

– Да ведь это "Три-Байрона-три!". Акробаты. Отец с близнецами. Вечером они выступают в гостинице.

– Это необходимо посмотреть, – сказала Пони.

– Представление начинается в восемь вечера, – объяснил мальчик. Остальные номера тоже мирового класса. Я вам советую пойти.

– А места будут? – спросил Вторник.

– Я могу вам оставить столик, – сказал мальчик.

– Ты тоже акробат? – спросил Эмиль.

Мальчик покачал головой:

– Нет, хотя я тоже неплохой гимнаст.

Я – ученик официанта, работаю в здешней гостинице. И вдруг чужой мальчик добавил:

– Густав вырос с тех пор, как я его видел, но вообще-то он совсем не изменился.

У ребят глаза на лоб полезли от удивления.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил обомлевший Густав.

– Да я вас всех знаю, – сказал незнакомый мальчик. – А Густав даже носил мой костюм.

У Густава просто челюсть отвисла.

– Что за чушь! – крикнул он. – В жизни я не носил чужого костюма!

– Нет, носил, – не сдавался мальчик.