Текст книги "Это всё Она (СИ)"

Автор книги: Эппле Гриин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Сумеречные грёзы

Давай пошепчемся немного. В темноте.

Пусть с улицы пробивается сквозь полупрозрачный тюль рассеянный свет уличных фонарей, но мы-то с тобой знаем, что это тысячи звезд мерцают блестками на черном бархате неба и переговариваются между собой, с любопытством заглядывая в наше окно.

Неясные силуэты, сумеречные всполохи, таинственный, волшебный полумрак – и можно с легкостью сыграть в театр теней. Давай я сегодня ночью буду твоей послушной марионеткой, а ты моим нежным и внимательным кукловодом.

Убавим звук до еле слышного – позволим мягкой мелодии ласкать наш слух, обволакивая сладкой гармонией, причудливо сплетенной всего лишь из семи нот. Разве это не магия?

Забудем о делах-заботах, о том, что есть миры, в которых мы существуем параллельно, никак не соприкасаясь. Да и не нужно им пересекаться, иначе не останется нашего укромного от чужих глаз убежища, где есть только ты и я. И множество фантазий, которые можно разделить на двоих.

Немного красного вина… Терпкого, слегка вяжущего, пахнущего виноградом и деревом, играющего на просвет рубинами. Дурманящего и щекотного, шального – ускоряющего бег крови… Которое так вкусно пить из твоих губ.

Давай пошепчемся немного – я расскажу тебе тихонечко на ухо о моих незатейливых мечтах.

Представь себе… Плеск реки, деревянный пирс, шорох камышей, лучи закатного солнца. Я в легком сарафане прижимаюсь к твоему оголенному торсу – на тебе только подкатанные до колен брюки. В вечерних звуках природы мы слышим приглашение на танец.

«А почему бы нет?» – ты смотришь в мои смеющиеся глаза.

«Почему бы нет?» – соглашаюсь.

И вот мы уже топчемся на месте, и, наверное, это мало похоже на вальс, но ты кружишь меня… И смысл не в том, чтобы поразить мое воображение мастерством первоклассного танцора… Смысл только в объятиях. И финальном поцелуе.

Под лучами заходящего солнца, красным диском тонущего за горизонтом.

Ливень, улица, редкие машины, запотевшие витрины магазинов, прячущиеся под зонтами одинокие прохожие. Мы промокли до нитки. Ничто не предвещало грозы и сумасшедшего божественного душа. Ты тянешь меня за собой – я спотыкаюсь. Сломался каблук.

«К черту!» – командуешь ты, кивая на босоножки.

«К черту!» – соглашаюсь, скидывая ненужную больше обувь.

Ты подхватываешь меня на руки, и словно рыцарь в изрядно помятых и мокрых доспехах бережно несешь домой. Но останавливаешься посреди площади. Закидываешь голову к хмурому небу. Капли бьют по твоему лицу, стекая ручейками по щекам, по шее… Откуда-то доносится та самая мелодия, что звучала только для нас на пирсе.

«Ты позволишь?»

«Конечно!»

Танго под дождем… Я не касаюсь ногами узорной плитки, ты уверенно ведешь, и мы определенно неплохо смотримся – двое сумасшедших.

Шикарный отель, пальмы, замысловатые коктейли, живой оркестр, южная непроглядная ночь, убиваемая мощной искусственной подсветкой, так много людей, но их для нас не существует – они фон, столь необходимый для атмосферы праздника.

Гипертрофированно голубая вода в бассейне… Музыканты как будто специально для нас исполняют нашу песню.

«Давай?» – с шальным блеском в глазах предлагаешь ты.

«Давай!» – соглашаюсь, отчаянно кивая.

И как есть… В одежде…

Идем на дно, в тесном объятии, захлебываясь поцелуем. Отталкиваемся ногами, всплываем, жадно хватаем воздух, смотрим друг на друга… Вдох!

Можно ли кружиться в танце под водой?

Да.

Огромная сцена, тяжеловесный занавес, свет софитов, пустой зал. Откуда-то доносится скрипучий звук патефона, и всё тот же голос рассказывает нам о том, что в мечтах возможно все.

Поэтому мы танцуем. Не спеша, чувственно, вплотную соприкасаясь разгоряченными телами. Я закидываю ногу тебе на талию, ты подхватываешь меня… И кажется, что время остановилось… А еще мне кажется, что мы можем победить в каких-нибудь соревнованиях. Я даже вижу, как жюри выставляет нам сплошные «десятки».

«Фантазерка!» – усмехаешься ты, отклоняясь назад. Твои руки покоятся на моей талии, а для меня нет ничего удобнее твоих бедер. Обнимаю тебя ногами, изучаю до нюансов знакомое лицо.

Касаюсь кончиками пальцев твоих прикрытых век, наклоняюсь и дотрагиваюсь невинно своими губами твоих.

«Фантазерка», – соглашаюсь привычно.

«Моя мечтательница», – добавляешь ты.

Не отвечаю. Потому что мы оба знаем ответ…

Твоя.

Давай пошепчемся немного – я открою тебе парочку безыскусных секретов. В них нет никакой ценности, но я знаю… Знаю, ты с улыбкой выслушаешь их, обнимешь крепче, проведешь ладонью по моей щеке и скажешь: «Как же хорошо с тобой».

Когда мы целуемся, я всегда прикрываю глаза.

Когда мы целуемся, у меня всегда кружится голова.

Когда мы целуемся, я не сомневаюсь в одной простой истине…

Если и есть Любовь, то она сейчас сидит где-то рядышком и любуется нами.

Нет слов

Нет слов.

А раньше были.

Остро отточенные – вены режущие, сердце насквозь пробивающие, лезвием строк нутро вспарывающие. Томной лаской по коже скользящие, нежно по ключицам гладящие, воздушно губ касающиеся.

Нет слов.

А раньше в голове звенели.

Вызывая вихрь эмоций, бурю мыслей, цунами идей.

Нет слов.

И горько думать о том, что их – таких – уже и не будет.

Осталась боль – тупая, ноющая, червоточинами душу разъедающая.

И хочется спрятаться в том самом месте, что находится за гранью реальности где-то на стыке с вечностью. Пересчитать по пальцам хорошее и вычистить, вымести, как сор, плохое. Освободиться от наносного, избавиться от надуманного – выдохнуть и вдохнуть полной грудью.

Поверить снова в свои же собственные фантазии – оставить их на бумаге. Уж как получится, но честно. И если мучиться, то драмой не своей, а тех, кто может рассказать за тебя.

Отмотать бы пленку на пару лет назад… И поискать, вспомнить, что держало, томило, заставляло не спать ночами. Когда в азарте ты подрывалась с кровати посреди ночи, чтобы записать одну-единственную фразу, когда придушенно хохотала в подушку, проигрывая сценки в голове, увлеченно пила кофе и разговаривала вслух, обращаясь к драгоценному Музу, который неотступно ходил рядом с тобой. Менял лики, имена, но неизменно улыбался тебе, стоило открыть глаза рано утром.

Их так много, их так безумно много – этих еще ненаписанных историй, живущих вот прямо сейчас в тебе. Скачками, как у дурного оператора, путаются и меняются кадры, и декорации пляшут… А еще твои герои – разные и в то же время одинаковые.

Но ты их видишь – каждого из них видишь. Моментами думаешь, как они, переживаешь, как они, впитываешь, как губка, их жесты и взгляды.

Они дороги тебе. И трудно выделить единственного и самого бесценного – невозможно писать и не срастись с героем сутью. Невозможно.

И они ждут.

А ты…

Нет слов.

Где их потеряла, кому отдала и зачем? Зачем тратишь неумолимо убегающее время на тех, кто жадно отнимает его у тебя, не оставляя после себя даже тени благодарности. Вырывает кусками душу и уходит, на возврат отдавая только долго затягивающиеся раны. И после каждой такой раны образуется пустота – маленькая, неприметная… Терпимая и сносная. Но их – этих пустот – всё больше и больше…

Обид, разочарования, неудовлетворенности, неоправдавшихся ожиданий, несбывшихся надежд… Копятся и копятся, образуя черную дыру.

Чистый лист бумаги – пиши!

Но не звучит – всё фальшь.

И внутри что-то ломается и плачет.

Слезами по буквам, пальцами по клавишам. Стирая раз за разом то, чему не веришь. Уничтожая любую неправильно взятую ноту…

Почему в жизни нельзя также?

Взять и стереть часть эпизодов и переписать их набело.

Но ведь пресловутый опыт, а по факту… ты просто раз за разом наступаешь на одни и те же грабли. И нет, чтобы обойти их стороной… Ничему жизнь не учит. Вранье всё это.

Единственное, что ты можешь сделать – это создать свою вселенную, свой мир, где ты, именно ты эти грабли уберешь, расчистив своим героям – таким важным и нужным – путь. Путь в какое-то непременно светлое будущее. И будешь верить вместе с ними, что так бывает…

Что любовь не умирает. Не исчезает. Не тонет. Не горит. Не распыляется на атомы.

Что любые трудности преодолимы, а цели достижимы.

Что после черной полосы обязательно наступит светлая и яркая.

Что любые мечты осуществимы. Если ты действительно, на самом деле, без лени и отговорок, по-настоящему в них веришь.

Что дзен постижим и мудрость с возрастом приходит.

Что на двоих можно разделить не только жизнь с ее проблемами, но и дыхание, мысли, настроение.

И что обязательно… обязательно найдется тот, кто… увидит тебя. И примет. И ты точно так же впустишь его в свой мир, окружив всем тем теплом, заботой, радостью, что есть в тебе.

И никому не расскажешь о том, что это всего лишь твоя идеальная вселенная, твой странный ламповый мирок, существующий где-то за горизонтом реальности. Куда тебе сейчас закрыт проход…

Потому что…

Нет слов.

И ты ровным счетом не знаешь, что с этим делать.

Без этих слов и тебя как будто нет.

Есть полуогрызок человека, потерявшего смысл. И в этом страшно признаться. Признаться в том, что, наверное, есть масса других смыслов, но твой… твой спрятан в словах – в их магии и силе. И ты, отрицая идею молчания, пытаешься зашифровать сокровенное в них. В надежде, что может быть, может быть, найдутся те, кто поймет.

Один, двое, трое… Неважно.

Пожалуйста, вернитесь ко мне.

А-ля романтик

«Здравствуй, мой хороший…»

Хм. Нет. Звучит как-то… И тон не тот.

«Привет! Чо? Как?»

Елки-палки… Отличное начало… Деградирую в отстоя-подростка.

«Доброго времени суток! Как ваше ничего?»

Ага, можно еще на «Вы» и про погоду поговорить. Обойдется. А что если… Что если…

«Мой драгоценный мудак, да пошел ты!»

Хорошо. Красиво. Заметно. Иногда еще и в тему.

Но нельзя. Наверное. Хотя…

«Я подарю тебе Луну и звезды… Достану Марс и Юпитер в придачу. Сплету венок из бергамота и кинзы. На закусь презентую вяленую рыбу. И водочки плесну в бокал хрустальный…»

Ну а чо? Кукушечка шалит, всякое бывает. Зато загадашно. Пусть буду я дамой в абажуре на голове, в бархатной шторе вместо платья и ластах на босу ногу. Еще кольцо. С куском метеорита. Подаренное лично таежным шаманом.

Потом на e-bay продам. За ненадобностью. Когда меня пошлют. И ласты вслед кинут.

«А ты смотрел фильм про этих… каких их там… Одного еще зовут… Или нет, это из другого фильма. А в этом баба была такая, с катанами. Вроде бы Вуди Аллен снял. Кажется. Или баба была в сериале про этих… с банданами и дредами на голове… Короче!!! Ты вчера по телеку кинцо зырил?»

Киноман из меня фиговый, конечно. Пожалуй, не сработает. Или сработает. А вдруг он любит кинцо по первому? Блин, надо самой глянуть – что там показывают-то?

Неееее. Если он это смотрит – я сама ему ласты вслед кину. И кабельное отрублю.

Что у нас еще там в копилке «правильных подкатов»?

«У тебя прикольная ава. Где взял?»

Сам нарисовал, блин! Ясен пень где… Где все берут. Ишь какой брутал с бородой! И татухами. Хрен ли ты викингом притворяешься, качок недоделанный? Но мне нравится. Эх.

«Прикинь, я играю на гитаре!»

Вру, конечно.

«Я, кстати, недавно прочитала книжку хорошую. Рассказать?»

Короч, это фичок был про мальчиков-фиялок. Супер. Почти Достоевский.

«Ты любишь сладкое?»

«Умеешь лепить из глины?»

«Коллекционируешь открыточки с котиками?»

«Увлекаешься оригами?»

«Читаешь демотиваторы?»

«Слушаешь французский рэпчик?»

«Смотришь ролики на ютьюбе?»

«Ездишь на велике?»

«Плаваешь?»

Что тебя вообще в этой жизни интересует?!

Я вот люблю… картошку с мясом и томатный сок. И орешки в шоколаде. Ромашки и лошадей. Романы Джейн Остин и театр Кабуки. Люблю шум моря, тусклый отблеск звезд на черном небе, соленый бриз и Tricky в наушниках. Люблю бродить по ночному городу и заглядывать в темные витрины бутиков. Люблю сидеть на подоконнике и мечтать… Что когда-нибудь я решусь и напишу тебе это чертово письмо. И ты ответишь. И мне не придется придумывать, что сказать. Не придется притворяться крутой и интересной. И даже умной не придется быть. Ты будешь смеяться над моими глупостями, а потом… однажды… пригласишь на свидание.

Мы встретимся в центре, проведем безумно веселый день… Ты предложишь проводить меня до дома, и узнаешь… что мы живем в соседних многоэтажках. Забавно будет, да?

«Привет! Мне семнадцать лет. Меня зовут Вика. Я каждое утро смотрю на твои окна. Ты мне нравишься».

«Я так-то тоже смотрю на твои окна! Их бы помыть не мешало. Ты после работы сразу домой? На ужин брать чего?»

«Вот и помой! Ты чо мне всю романтику поломал, блин?»

«А чо я пропустил?»

«Секс ты пропустил. В лепестках роз!»

«Блин… А вот этот мишка в качестве подарка спасет ситуацию? Дарю!»

«Это стикер».

«Это мишка. И еще поцелуйчик. М?»

«Окна помоешь?»

«Привет. Меня зовут Леша. Мне семнадцать лет. Ты мне нравишься. Давай замутим вечером че-нить?»

«Почти. Еще пробуй».

«Вичка! Выходи гулять!»

«Близко».

«Я долго буду гнать велосипед… В глухих лугах его остановлю. Нарву цветов и подарю букет… Той девушке которую люблю… Ууууу».

«Хорошо, что я этого не слышу».

«Ой фсе!»

«Это моя фраза!!!»

«Я тебя люблю».

«Ну… тип тоже».

Письмо дедушке Морозу

Дорогой дедушка Мороз!

Не знаю, помнишь ли ты меня… Если что, я та белобрысая девочка, что каждый Новый год получала от тебя пластинки. Спасибо за них, кстати. Я их все сохранила. Слушать не на чем, а храню. «Вечер трудного дня» особенно дорог.

Так вот, раз уж есть такая возможность высказать свое «хочу», то…

Знаешь, чего я действительно хочу?

Вот хоть на пару минут, даже на пару мгновений вернуться назад в прошлое, чтобы снова испытать – пусть вспышкой, пусть недолгой эйфорией – то волшебное чувство, когда…

Когда ты стоишь в темноте дискотечного зала, с подружками. Смеешься с ними, делаешь вид, что тебе невероятно весело и глазом косишь в сторону того самого парня. Конечно, безумно красивого. Ведь ты же в него влюблена, разве может быть иначе? Разве он не лучший и не любовь на всю жизнь?

А тут вдруг… Начинает играть медляк. Непременно что-то очень пронзительное и романтичное. Такое… До трепета в пальцах. И поджимающегося в ожидании сказки сердца. Вроде, «Listen to your heart» группы Roxette.

Замираешь. Знаешь, что вряд ли подойдет и пригласит. Но ждешь. Стараешься больше не смотреть на него. И как-то приосаниваешься, мол, мне всё равно. Нос вздернут – смешная. И шутишь с утроенной силой. И смеешься громче.

Не глядя на него видишь… как он идет… к тебе. Не веришь. Гадаешь, уж не Юльку ли он собрался пригласить? Почти злишься и точно ревнуешь. Расстраиваешься. Потому что… Ну не может же он идти к тебе, да?

– Можно? – робко дотрагивается до твоего плеча. А ты немеешь, практически теряешь сознания от восторга, сердце колотится, как сумасшедшее. Даже ответить нет слов. Просто поспешно киваешь головой.

Он осторожно берет тебя за руку и ведет в центр танцпола. Никого и ничего не видишь вокруг. И вот он, этот момент волшебства… Когда он робко кладет руку тебе на талию и чуть прижимает к себе, но оставляет невинное расстояние. Потому что оба смущены до предела. Волнующе, трогательно и в то же время чувственно. Не знаешь, куда деть руки, как правильно их пристроить на его плечах. Нервничаешь… хорошо ли у тебя получается топтаться на месте. А он так близко… Еще ближе… Касается горячим дыханием щеки. Неосознанно тянешься к нему.

То ли поцелуй, то ли случайность. Делаете вид, что ничего не было. Танцуете. Точнее, красиво продолжаете топтаться на месте по кругу. А мелодию забивает стук его сердца. В ритм с твоим. Ближе, ближе, ближе… Уже откровенные объятия. Нервно, сладко, возбуждающе.

Эйфория. Прелюдия. Предчувствие. Какой-то истории. Возможно, истории первой любви.

Дорогой дедушка Мороз, я очень, очень хочу хотя бы на пару минут, даже на пару мгновений снова ощутить это волшебное чувство.

Но… Увы. Знаю, что хочу слишком невыполнимого. Поэтому, пожалуйста, прошу тебя, сделай так, чтобы я этого больше не хотела.

А как все приличные девочки моего возраста, мечтала, к примеру, о платье от Дольче и Хаббаны, красной машинке и пентхаусе у моря. Еще о лабутенах.

Заранее благодарна,

твоя Эппле.

ПыСы: И еще… Никаких «Рафаэлло» на этот раз, лады? А то я в тебя верить перестану.

Про Человека

Человека зовут Полина Алексеевна. Она частенько так и представляется: «Меня зовут Полина Алексеевна…» И еще фамилию гордо добавляет. Делает это всегда громко, с выражением. Подчеркивая свою значимость. А обозначив ее, обозначив себя как вполне уже взрослую личность, сбивает пафос и снисходительно добавляет: «Но можно просто принцесса Полина».

А еще человек любит здороваться. В лифте. На улице. В магазине. На пляже. Везде. Вот прямо так, ором: «Здравствуйте!!!» И улыбается. И людям вокруг ничего не остается, как тоже улыбнуться в ответ и поздороваться. Однажды на море Полина поздоровалась со всеми, кто находился в радиусе двадцати метров. На следующий день мы гуляли с человеком по городу… Каждый второй останавливался и приветствовал: «Здравствуй, Полина!» Человек в ответ был вежлив и обходителен.

У человека есть свои оформившиеся представления о красоте: так, например, платья и юбки – это красиво, а джинсы и прочие штаны – нет. В связи с чем как-то человек, разглядывая нас троих в зеркало, заметил:

– Мы с мамой очень красивые. А ты, папа, не очень.

– Ну спасибо, – решил было обидеться папа.

Но человек пояснил:

– У тебя же нет платьишка и длинных волосиков.

На что мама заметила:

– Слава богу, Полиночка, что у нашего папы нет платья и длинных волосиков.

Человеку всегда очень жаль папу, что он такой ущербный. Поэтому вечерами она ему делает бусики. И каждое утро проверяет, надел ли папа их на работу.

Человек любит петь, танцевать и фотографироваться. Желательно на мамин телефон. Желательно, пока она не видит. Пусть маме потом приятно будет… обнаружить 1000 снимков и наглухо забитую память.

Человек умеет делать несколько дел одновременно. Как-то мама заходит в детскую, а у человека идут серьезные приготовления. Поставила горшок перед поверхностью серванта, выставила туда игрушки, выложила тетрадь с ручкой, включила телевизор. Села на горшок, придвинулась ближе к импровизированному рабочему столу, взяла ручку и, обернувшись, с деловым видом сообщила:

– Я буду писАть и какать!

Человек любит троллить. Например, так…

Вдруг из детской раздается истошное:

– Мам! Мама! МА-АА-МА!

А у мамы ж рефлекс: человек зовет – всё бросила, облилась кофе, опрокинула стул, зацепилась ногой за порожек в ее комнате… Полетела спасать!

– Поль, что? Что случилось?

– Мам, я тебя люблю! – заявляет человек с довольной улыбкой.

– М-м-м, я тебя тоже.

– Больше всех?

– Ага.

– Больше папы?

– Ага.

И дальше начинается перечисление всех родственников, соседей и друзей по садику, больше которых мама должна ее любить и обязательно подтвердить это.

Человек любит купаться. Может по часу сидеть в ванне и изображать из себя морского котика. А еще петь. И плясать. И делать брызги. Много брызгов. И очень обижается, что мокрая с ног до головы мама не оценила ее талантов великой эстрадной певицы и профессионального делателя брызг.

Человек знает, что самое слабое звено – это папа. Поэтому любит ходить с ним гулять. Потому что будет кафе и детский магазин. И новая кукла. А когда есть новая кукла, то это уже папины проблемы объяснить маме, куда делись все деньги.

Человек любит приставать с провокационными предложениями. К примеру…

– Папа, тебе нужен голубочек?

– Какой еще "голубочек"?

– Ну голубочек! Он мягонький, класивенький и с ним можно иглать, – объясняет человек.

– Мне не нужен "голубочек", – заметно напрягается папа. – Я как-нибудь без голубка обойдусь.

– Нет, папа, ты не понял… Голубочек нужен… Их котята любят! – настаивает Полина. – Хочешь у тебя будет свой голубой голубочек?

Папе неудобно отказывать человеку, поэтому он туго соображает, что он будет делать с этим голубым голубочком. Еще, не дай бог, этого голубка к нему в кровать подселят (а дочь любит подселять в кровать всяких разных зверей и кукол).

– Поля, может, не надо? Я не хочу «голубочка». Кто это вообще такой?

– Не кто, а что, папа! – восклицает человек. – Голубок – это такой шалик из зениток…

На этом месте папа окончательно впадает в ступор, а мама с хохотом утыкается лицом в клавиатуру, точно зная, что речь идет о заинтриговавшем человека голубом клубочке шерстяных ниток.

– Фигасе оружие… Шарик из зениток, – бормочет папа. – Надо бы нашему министерству обороны взять на заметку.

Или…

– Мамочка, а как зовут курочку, которую мы сегодня будем есть на ужин?

Мама немножко начинает нервничать, прекращая разделывать несчастную птицу на запчасти. Погружаясь в печальные мысли: «А ведь правда… Эту курицу ж как-то звали. У нее были свои мечты и надежды».

– Ряба? – предлагает мама, потому что ужинать одной гречкой – не вариант.

– Джейн. Думаю, ее звали Джейн, – безапелляционно заявляет человек, который на самом деле знает ответы на все вопросы – просто проверяет уровень айкью родителей. Они, кстати, человека часто разочаровывают.

Человек вкусно пахнет. Иногда зубной пастой, иногда шампунькой, иногда… мамиными селективными духами, иногда карамельками и шоколадом, иногда молочным супом и детским садом, иногда папиным парфюмом… но чаще всего человек пахнет счастьем.

Которое обнимаешь ночью и растворяешься в нем.

Я люблю ее.

Она радость, свет, счастье. Она мое «вот поэтому» и «ради». Она дарит мне праздник каждый день.

Мое солнце. Моя дочь.

Я помню день, когда она в первый раз осознанно на меня посмотрела и улыбнулась. Было жарко, солнечно, а в комнате – тихо. Мне кажется, в тот момент я поняла, в чем смысл жизни. Наверное, есть еще множество других смыслов, и они очень важные, но для меня второстепенные, потому что рядом с ней всё становится второстепенным. То есть ты можешь утонуть в бытовухе, рутине, заботах, заморочиться на рабочих проблемах, неясных взаимоотношениях с какими-то людьми, которым от тебя что-то нужно или тебе – от них, погрязнуть в депрессии, кризисе среднего возраста или хрен там пойми чего еще (я мастер придумывать личностные кризисы). Но…

Но вечером я вижу ее. Она мне улыбается. Она меня обнимает, как маленькая обезьянка – руками и ногами. Она просит поцеловать ей пяточки. Она без умолку болтает. Поет песни. Рисует. Требует посмотреть с ней мультики. Шепчет секреты на ухо. И часто-часто повторяет: «Мамочка, я тебя так люблю. Ты у меня самая лучшая». И ей я верю. Больше, чем себе, верю.