Текст книги "Медь Химеры"

Автор книги: Энтони Пирс

Соавторы: Роберт Маркгроф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Не совсем так, – признался он. В зеркале он и впрямь выглядел как настоящий король. Это одновременно успокаивало и сердило его. В конце концов, естественно иметь круглые уши.

– Я думал о мести.

– О Круглоухом из Пророчества? О Келвине, отродье Джона Найта?

– Что-то вроде этого. Эта женщина во дворце – его жена. Она носит в себе плод нашего злейшего врага.

– Да, да. – Зоанна казалась восхищенной их диалогом.

– Я планирую помучить ее у него на глазах.

– Да, да, да. – Ее глаза ярко загорелись, губы приоткрылись и увлажнились. Королевское одеяние спадало с нее, открывая интригующую фигуру. Глядя на ее формы, с трудом можно было догадаться о том, сколько ей на самом деле лет. Магия была замечательной штукой!

– И, может быть, потом немного магии. Сделай им обоим заостренные уши.

– Это потребует времени. Это не то, что следует сделать, чтобы вытянуть признание. Твой случай был особенным. У них нет подходящих двойников, чтобы у тех можно было занять их уши.

– Ты могла бы начать прямо сейчас. Пусть Стерк смазывает ее уши мазью. Может быть, дашь ей что-нибудь, что могло бы повлиять на этого ее щенка. Если бы она родила какого-нибудь урода или что-либо отталкивающее до того, как им разрешат умереть…

– О, да, да, да! Прекрасно! Ты самый лучший, самый великолепный, царственный супруг! – Зоанна положила руки ему на голову с неистовой яростной страстью, которая его почти испугала. Занаан никогда не была такой! Она целовала его губы, крепко прижимая их к своим. Ее чувства возбуждались теми словами, которые он случайно произносил. Но сейчас казалось, что их обоих возбуждали одни и те же мысли и чувства. Он заключил Зоанну в объятия и отнес на кровать. Она выглядела совершенно также, как его супруга в другом измерении, но так разительно отличалась от нее! Ее злоба и необузданность придавали ей феноменальную чувственность, в то время как отвратительная доброта Занаан делала ее привлекательной только тогда, когда она кричала от боли и унижения.

– Еще так рано! – воскликнула Зоанна. В ее зеленых глазах горели золотистые огоньки. У Занаан они тоже были, но никогда не зажигались ради него.

Все утро он наслаждался королевскими привилегиями в той манере, в которой раньше он делал редко. Хвала богу, он чувствовал себя уверенно благодаря какому-то магическому веществу, добавленному в вино, придававшему ему мощь и потенцию и не позволявшему уставать. Конечно, все это сделала королева, но он совсем ничего не имел против. Что за гибкое, живое, радостное и порочное создание представляла она собой! Ее восторг был почти восторгом боли, которая на самом деле и его могла бы завести.

Во время этих забав и после них он не очень думал о Зоанне или даже о Занаан. О чем он действительно думал большую часть времени, так это о восхитительных новых средствах истязания беспомощных людей, особенно привлекательных женщин. Как сильно все сексуальные реакции и движения напоминали реакции на боль и мучения. Как только он по-настоящему сможет заняться этим…

Глава 7. Квадратноухие

Это случилось так неожиданно, что у Келвина не было времени задуматься. Одно мгновение он безуспешно пытался заснуть на соломенной подстилке, в камере у химеры, а в следующий миг был уже яркий день, и он смотрел вверх на оранжевое небо с быстро несущимися по нему желтыми облаками.

Он чувствовал себя так, словно у него в спине торчала палка. Келвин ощупал землю вокруг себя руками и узнал колючее прикосновение травы. Он был снаружи, на земле. Но каким же образом?

– Приветствуем вас, гости.

Келвин сел. Тот, кто произнес эти слова, стоял рядом с ним: он был коренастый, угловатый, с соломенными волосами, из-под которых виднелись квадратные уши. За ним стояло еще несколько подобных существ.

Кайан и Джон сидели рядом с ним. Стапьюлара нигде не было видно.

– Вы… вы… кто вы? – вежливо поинтересовался Келвин. Он еще не был полностью уверен, что все это происходит наяву, и то, что он сейчас видит, не логово химеры.

– Квадратноухие, – подсказал ему его отец. – Помнишь, о них нам рассказывал Стапьюлар?

Кайан смотрел вдаль мимо них.

– Мы снова в пещере!

– Совершенно верно, – сказал ему квадратноухий. Он держал огромную медную иглу, которая казалась дубликатом жала химеры. – Сейчас вы свободны и можете продолжать ваше путешествие.

– Но… – замялся Келвин. Могло ли все это быть сном? Его сны никогда не были такими ясными. Кроме того, он все еще помнил вкус пюре, которое он ел из кормушки химеры.

– Мое имя Блоорг, – сказал их очевидный спаситель. – Я официальный Встречающий и Провожающий, Хранитель Последней Известной Существующей Химеры. Мне очень жаль, что мы вовремя не узнали, кто вы такие. Мы были заняты другими, более настойчивыми гостями.

– Народ Стапьюлара? – спросил Келвин.

– Да.

– Он все еще там? В камере химеры?

– Да. Он этого заслуживает, хотя сомневаюсь, что химера сочтет его достойным кушаньем.

Келвин задрожал. Бедный Стапьюлар! Но почему же они спаслись, а этот человек нет?

– Это магия, о которой говорил Стапьюлар, – сказал Джон, почти что отвечая на мысли Келвина, – временной замок?

– Да, – сказал Блоорг. – Мы просто забрали вас оттуда незаметно для химеры, вас самих или другого пленника.

– Но почему? – требовательно спросил Келвин. Его удивило, что он начал что-то требовать, но он, видимо, постепенно врастал в роль героя, – почему мы были спасены, а он нет?

– Народ Стапьюлара прибыл сюда намеренно. Они прибыли, чтобы причинить вред. Вы же в отличие от них попали сюда случайно.

– Вы – вы знаете это? Телепатия?

– Ограниченная телепатия, – согласился Блоорг. – Достаточная для того, чтобы общаться этим способом.

– И химера тоже телепат, – сказал Келвин. – Я знаю, потому что…

– Потому что она обменивалась с тобой мыслями. Да, она полный телепат, она способна принимать и посылать мысли, и это часть того, что делает ее уникальной. Но мы с некоторого времени держим ее взаперти. Мы знаем, как оградить от нее наши мысли.

– Вы похожи на сторожей или служителей зоопарка! – сказал Джон. – А ты хранитель химеры!

– Правильно.

– Но почему? – теперь Джон казался таким же удивленным, как Келвин.

– Уникальность. Во всех известных нам мирах это самая последняя из рода химер. Стоит ли уничтожать ее, заставить ее пасть жертвой геноцида, чтобы удовлетворить жадность и алчность чужеземцев?

– Нет. Нет, не стоит, но…

– Ты думаешь об узнике, вашем товарище по несчастью и о его заявлении, что он происходит из Старшего мира. Старший или Младший – это, как говорит ваш народ, зависит от того, кто говорит. Не любовь к знаниям привела их сюда.

– Но вы позволили убить их, отдали их на обед химере?

– Конечно.

Келвин посмотрел на отца и брата и подумал, также ли они поражены и возмущены этим, как и он?

– Ваше имущество тоже спасено, – сказал Блоорг. Он сделал повелительный жест толстым пальцем. Вперед выступили другие квадратноухие, они несли пояс левитации, оружие Маувара, перчатки и мечи.

– Тогда мы и вправду по-настоящему свободны? – спросил Кайан, как будто то с трудом.

– Да. Отправляйтесь теперь на вашу свадьбу.

Что-то было не так, Келвин был почти в этом уверен, но он не совсем мог выразить и определить, в чем же дело. Он пристегнул свой меч, оружие Маувара и надел перчатки.

– Что ж, я, во всяком случае, готов отправляться! – сказал Кайан. – С меня было достаточно и химеры, и этого браконьера. Я готов отправиться в любое время.

Келвин посмотрел на отца. Джон хмурился, может быть, его беспокоило то же, что и Келвина. В конце концов, они сидели в одной камере. Подстегиваемые голодом, они ели пищу из той же кормушки, из которой, должно быть, питался и Стапьюлар. Поглощая эту пищу, Келвин чувствовал себя, как поросенок, откармливаемый на убой, но она, надо сознаться, оказалась удивительно вкусной.

– Не тратьте свое сочувствие на охотника, – сказал Блоорг. – Он не совсем тот, кем кажется, и он прекрасно знал, что идет на риск.

Но быть погруженным в щелочь? Приготовленным заживо? Маринованным. Съеденным? Казалось, что это уж слишком. Затанаса и колдунью Мельбу постигла более мягкая участь, а они в большей степени, чем этот грубиян Стапьюлар, были бесчеловечными.

– Я повторяю, вы зря тратите свое сочувствие, – сказал Блоорг. – Как только вы вспомните о неслыханности того, что они задумали, вы согласитесь, что они заслужили свою участь.

Тогда нужно проникнуться симпатией к химере? К существу, которое насмехалось над ними своим женским лицом? К монстру, который с удовольствием поедал человеческие конечности? Это к ней нужно проникнуться симпатией?

– Нет, – терпеливо ответил Блоорг. – Вам не следует испытывать симпатию ни к кому из них. Они – то, что они есть, и ничто из того, что можем сделать я или ты, не способно изменить их.

Злобные существа, которые ничего другого не заслуживают? Но Стапьюлар казался человеком. Неприятным, конечно, но все же человеком. К тому же высокоразвитым.

– Высокоразвитым по каким космическим стандартам?

Да, это имело смысл. Человек может считать себя высокоразвитым, но при этом существует вероятность, что это просто тщеславие. Жадность, в конце концов, это просто жадность, а жестокость – просто жестокость. Но можно ли считать чудовище жестоким? Не были ли эти его странные шокирующие подходы и манера обращения всего лишь частью его природы?

– Ты удивительно философски настроен для того, кто был так недавно спасен, – квадратноухий смотрел на него квадратными зрачками своих тяжелых, словно квадратных, глаз – квадратных отверстий на квадратном лице. Смотрел, очевидно, в самые глубины его круглоухой, круглоглазой, круглолицей, круглоголовой природы.

– Это у меня в крови, – сказал Келвин. – Мне необходимо задавать вопросы.

– Конечно, пожалуйста.

Кайан посмотрел в направлении пещеры.

– Как только вы будете готовы, Келвин, отец.

– Хорошо, – произнес Джон Найт. Он протянул руку Блооргу. – В моем мире в обычае пожимать руку тому, кто спас тебе жизнь, и говорить «благодарю».

– Могу только приветствовать это, – сказал Блоорг.

Они обменялись рукопожатием, при этом Джон поморщился, когда почувствовал крепкое пожатие квадратноухого.

Кайан был уже на ногах и тоже протягивал руку. Келвин, чувствуя себя неуверенно, по непонятной причине, последовал их примеру. Когда он взял шестипалую руку Блоорга, то понял, почему его отец и брат так удивились. Рука была холодная, как у лягушки, но скорее сухая, чем влажная. Пальцы обхватили ладонь Келвина, и он увидел, что они многосуставчатые и напоминают скорее маленькие хвосты. Это прикосновение чуждых конечностей было способно изгнать прочь все чувства.

– Пойдем, – сказал Джон, и Келвин последовал за Кайаном. Идти пришлось дальше, чем это показалось сначала, и цель их, казалось, не приближалась по мере продвижения вперед. Затем неожиданно она резко приблизилась, и каждый шаг все быстрее подводил их к ней.

Келвин посмотрел назад. Квадратноухие исчезли, пропали из виду.

– Магия! – сказал Кайан, тоже обернувшись. – Я знал, что в этом есть что-то смешное. Мы были совсем не там, где нам казалось.

Келвин был вынужден согласиться, хотя и не был в приподнятом настроении. Почему-то магия и очевидная высокая степень возможностей квадратноухих не радовали его, а приводили в уныние. Верно, магия перчаток много раз спасала его, но ему всегда казалось, что пользоваться магией означает получить нечестное преимущество. Какой шанс может иметь мастер владения мечом, например, против головотяпа вроде него, если его меч сжимает рука в магической перчатке? Келвин знал, что он не герой, а просто человек, чьи самые заурядные способности увеличены при помощи магии. Сейчас же он повстречался с существами, чьи волшебные силы далеко превосходили его магию. Это приводило в замешательство.

– Эй, сынок, ты что невесел, почему вдруг нос повесил! – бодро сказал ему отец. Это было почти что в рифму, как стишок, которым он обычно подбадривал Келвина в детстве.

– Я не могу выбросить это из головы, отец.

– Что – то, что тебя спасли? Что никого из нас не съедят?

Наконец, он смог сосредоточиться на том, что так беспокоило его.

– Нет, отец. То, что съедят Стапьюлара. – Он выговорил это, потом задал вопрос:

– Это правильно, отец?

– Я думал, сколько тебе понадобится времени, чтобы понять это, – сказал Джон, – и ты не можешь допустить, чтобы все оставалось так, как есть.

– Мне очень жаль, – сказал Келвин.

– Жаль! Сынок, как раз это и делает тебя героем! – дружеская рука отца опустилась ему на плечи. – Но послушай, сынок, это неправильно по нашим стандартам, но ведь это не наш мир, не наше измерение. Нам не следовало бы здесь быть. Мы здесь совершенно случайно. Это не наше дело.

– Я иду вперед! – заявил Кайан и побежал к пещере. Он заглянул внутрь, потом посмотрел назад и крикнул. – Это она, все правильно! Поспешите же!

– Ему все равно, – сказал Келвин.

– Это все его воспитание. Оно отличалось от твоего. Вспомни, кто его мать.

Келвин вспомнил. Злобная королева Зоанна, которая воспользовалась магией, чтобы зачаровать Джона Найта, соблазнить его и родить ему ребенка. Зоанна, очевидно, любила играть с мужчинами в манере, сильно напоминающей повадки Мервании; только Зоанна, будучи человеческим существом, была способна зайти еще дальше.

– Да, у него временами проявляется некоторая жестокость.

– Во дворце она тоже проявлялась. Его дед и мать были не особенно добрыми. Сделай ему снисхождение за то, что он все же вырос таким добрым и хорошим в таком окружении. У него не было такой матери, как Шарлен.

Это, несомненно, могло объяснить разницу! Мать Келвина была самой прекрасной женщиной, каких он только знал, хотя, может быть, его Хелн и приближалась к ней по своим достоинствам.

– Поспешим же, поспешим! – позвал Кайан.

– Ты не можешь осуждать его за то, что он торопится попасть на свою свадьбу, – сказал Джон.

Келвин резко остановился.

– Отец, я возвращаюсь.

– Конечно, ты возвращаешься, сынок. Все мы возвращаемся. Сначала отправимся на свадьбу Кайана, как мы и планировали до того, как попали сюда, а потом…

– Нет, отец. Я хочу сказать, что возвращаюсь на остров на озере. Обратно, для того, чтобы спасти Стапьюлара.

– Сынок, ты не можешь! – но что-то в выражении лица Джона показывало, что он не удивился этому.

– Нет, могу. Теперь у меня есть перчатки, пояс левитации и оружие Маувара. Я могу это сделать.

– Нет, подожди! Химера может оглушить тебя, зачаровать твое сознание! Подумай…

Келвин знал лучше, что надо делать, а не думать. Должно быть, он все-таки был человеком действия, хотя его натура была более чем склонна к сидячему образу жизни. Магия и пророчество, несмотря на характер, сделали из Келвина героя.

Келвин дотронулся на поясе до рычажка «вверх», неожиданно воспарил над головой своего отца и посмотрел на удивленного Кайана, машущего им рукой от пещеры. Все было в точности так, как и тогда, когда он тренировался с поясом.

– До свидания, отец. Подожди меня, если хочешь. Если нет, я последую за вами.

– Нет, подожди, идиот! Что ты за глупец!

– Я ведь герой, разве забыли? – Келвин увидел, что отец понял его, несмотря на то, что пытался удержать. Герои – это герои, точно так же как короли – это короли к удивлению и испугу остальных.

Печально, но все же решительно Келвин надавил на контроль и плавно воспарил по направлению к болоту. Немного прибавил ускорения, и болото проскользнуло мимо него и осталось позади. Время от времени он замечал в зеленой мути внизу удивленное лицо лягушкоухого или болотное чудище. Он не сомневался в правильности выбранного им направления, частично оттого, что перед ним было пространство, лишенное деревьев, которое сильно напоминало дорогу, но в основном он знал, что летит правильно, потому, что перчатки начинали слегка пульсировать, когда он двигался не туда, куда надо. Скоро в его поле зрения оказалось озеро и замок с внушительной стеной.

Теперь необходимо подумать. Необходимо подумать. Встретиться с химерой лицом к лицу? Мысленно связаться с Мерванией? Потребовать, чтобы она освободила пленника?

Внизу были ворота, у которых они ожидали появления бога лягушкоухих. Келвин пролетел над ними, постепенно замедляя ход. А вот теперь видна эта интересная любопытная дорожка, окаймленная еще более любопытным бордюром. Даже когда его несла химера, он успел ее разглядеть. Зеленоватые, суживающиеся кверху сторожевые башни в форме шипов. Затем возник разрушенный замок с отверстиями, похожими на пустые глазницы. Химеры нигде не было видно. Неизвестно, знала она о его появлении или нет.

Келвин осторожно опустился на землю, надавив на контрольный рычаг на поясе, и пробежал мимо стен, покрытых мхом, прямо к двери, ведущей в темницу. Химеры все еще не было видно. Неужели все настолько легко? Неужели монстр собирается просто так выпустить его, зная, что теперь он вооружен магическим оружием? Или, может быть, химера просто спит?

Келвин приблизился к запертой двери. Он поднял засов, чертыхаясь от его тяжести и нервно оглядываясь через плечо. Перчатки были теплыми, но это можно было объяснить и присутствием химеры.

Он заколебался, затем заставил себя продолжать и широко распахнул дверь.

Химера поджидала его внутри, подняв жало и оттопырив назад свое туловище. Медные глаза всех трех голов были сфокусированы на нем.

– Добро пожаловать назад, Келвин! – радостно сказала Мервания. Сверкнула молния, ударив из кончика ее жала, и с шипением пронеслась мимо его головы. Очевидно – предупредительный выстрел.

Он был наготове так, как ему еще никогда не приходилось готовиться. Оружие Маувара было у него в руке и направлено так, чтобы отразить любую враждебную магию. Он надавил на спусковой крючок, антимагическое оружие извергло несколько разноцветных искр.

Что это? Оружие не должно было делать этого! Оно должно было поставить барьер враждебной магии.

Кончик хвоста химеры почти незаметно шевельнулся. С него к одной из зеленоватых башен метнулась молния. Шипя, молния металась между башнями. Теперь, с запозданием, Келвин понял, что их шпили были медными жалами, воткнутыми в землю. Химера извергала молнии, а шпили принимали их и создавали эффектное зрелище. В ноздри Келвина ударил сильный запах, который состоял из запаха озона и чего-то еще, чего он не мог распознать.

– Глупый круглоухий! – закричал из камеры Стапьюлар. Руки Келвина в перчатках горели, и ему не нравилось их предупреждение. Он быстро передвинул контрольный рычажок на оружии. Теперь оно должно было не только блокировать враждебную магию и не дать ей добраться до него, но и послать ее обратно, обратив на применившего ее. Если оружие сработает так, как он надеялся, то магическая молния возвратится обратно к химере и поразит ее.

– Если ты на этом настаиваешь, – сказала Мервания.

– Он действительно глупец, не так ли! – заметил Мертин.

– Гррау! – прорычал Грампус.

Келвин нажал на курок и не отпускал его. С кончика хвоста химеры ударила молния и упала с шипением прямо ему под ноги. Он с ужасом ощутил ее подошвами ног и всем телом. Его волосы, казалось, тоже искрились. Оружие Маувара, к его изумлению лишь извергло несколько цветных искр и раскалилось, больше ничего.

– Действительно, тебе нужно зайти внутрь, – издевалась Мервания. Химера выползла наружу, когда оружие Маувара опустилось в его обожженных пальцах. Чудовище встретилось с ним лицом к лицу на близком расстоянии, и еще одна синяя молния с шипением ударила у самых его ног.

Где-то в этот момент Келвин понял одну или две вещи. Во-первых то, что общество твари, находящейся на грани вымирания, совсем не обязательно приятно. Во-вторых то, что он и впрямь попал в настоящую беду.

Медленно, едва понимая, что делает, он стал отступать. Химера двинулась следом, щелкая перед ним своими щупальцами. Он отступил внутрь камеры, за кормушку, и прижался к стене рядом со Стапьюларом.

Молнии прекратились. Келвин и Стапьюлар соскользнули на пол. Химера закрыла дверь, задвинув засов со звуком, который напоминал финальный аккорд.

«Спасибо тебе за то, что ты вернулся, Келвин! Я знаю, что ты будешь очень вкусным!» О, какая боль! Невыносимая, нестерпимая дрожь, судороги по всему телу. Он ощущал их везде, даже в перчатках. Ни одно оружие не пригодилось ему, все оказалось совершенно бесполезным! Вместо того, чтобы спасти Стапьюлара, он сам снова стал пленником.

Келвин закрыл глаза, пытаясь привыкнуть, приспособиться, к ужасающей реальности того, что случилось. Он попытался сыграть роль героя, а вместо этого ему удалась только роль дурака.

– Доволен, глупец? – спросил Стапьюлар.

– Оно – оно должно было сработать! Оружие Маувара – антимагическое.

– Антимагическое! – Стапьюлар захохотал своим раздражающим смехом, также отвратительно, как всегда. – Глупец, идиот, существо из низшего мира! Химера не использует магию.

– Но молния!

– Это электричество. Чудовище генерирует его в своем теле. Медная проводимость. Ничего магического в этом нет. Это наука.

– Наука? – Надежды Келвина подверглись удару. – Не магия?

– Теперь ты, наконец, понял, идиот из низшего мира! Ты вернулся сюда, чтобы тебя съели! Разве от этого ты не чувствуешь себя героем?

– Квадратноухие…

– Они не помогут тебе дважды. У них не больше терпимости к дуракам, чем у меня, глупец.

– Но у меня есть пояс левитации. Как только я окажусь снаружи, я смогу…

– Химера может ударить тебя молнией и зажарить прямо на лету. Я видел, как она таким образом поджаривала пролетающих птиц. Всех, которые оказывались так глупы, что пролетали в пределах ее досягаемости. Большинство держится от нее подальше.

– Мои перчатки!

– Они тебе не помогут. Разве они помогли тебе, а?

– Нет, но…

– Но ты вернулся. И скоро тебя съедят. Зачем же ты вообще вернулся?

– Чтобы освободить тебя.

– Меня? Спасти меня? – рыжеволосый чужеземец казалось, удивился. Выражение его лица не было типичным выражением добропорядочных граждан Келвинии; его глаза расширились, а черты лица, казалось, выдались сильно вперед, а затем вернулись на место.

– Да, – тусклым невыразительным голосом согласился Келвин.

– Глупо. Невероятно глупо. Самый худший вероятный мотив, который я когда-либо слышал.

– Ты сделал бы для меня то же самое.

– Я бы сделал, ха? – чужеземец разразился своим отвратительным смехом. Смех этот становился все громче и громче и разносился по всей темнице, отражаясь от одной стены и ударяясь в другую. Келвин никогда не слышал о здании, которое мог бы сотрясать смех, но теперь это казалось почти возможным. – Чтобы я спас глупца, такого, как ты, глупца из низшего измерения? Почему меня должно заботить, съедят тебя или не съедят?

– Но это же гуманно, – сказал Келвин защищаясь. Что в этом было забавного?

Стапьюлар засмеялся еще громче. Точно контролируя себя, он переключался с насмешек на оскорбления, а с оскорблений на унижения. Он казался машиной для смеха, о которой рассказывал когда-то Келвину отец, возможно, просто в шутку.

– Что ж, дружок, – печально сказал Келвин, пользуясь детским выражением, – мне казалось, что я все делаю правильно.