Текст книги "Мед для медведей"

Автор книги: Энтони Берджесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5

В Ленинграде люди не только читали книги. Они их еще и покупали. В книжном магазине, расположенном на первом этаже Дома книги, на полках стояли толстые тома в темных переплетах. «Наверное, – с уважением подумал Пол, – это труды по аэродинамике, лесонасаждению и агротехнике…»

А покупателями были угрюмые рабочие, внешне ничем не отличающиеся от рабочего класса Великобритании, правда в девятнадцатом веке. Временами встречались сухопарые старики, одетые, несмотря на жаркий летний вечер, в застегнутые на все пуговицы пальто. Они напоминали удалившихся на покой бывших священнослужителей.

Пол поставил оба чемодана с опасным грузом друг на друга (третий, с личными вещами, он оставил в метро) и уселся на эту весьма своеобразную табуретку. Он чувствовал себя отвратительно, а на улице сесть было некуда. К тому же было еще только без десяти минут пять. Пол считал, что этот неведомый Николаев не придет раньше назначенного времени.

В витрине одного из магазинов, мимо которых он брел к месту встречи, Пол заметил маленькое зеркальце, а в нем он с большим неудовольствием увидел себя – небритого, с синяком под глазом и большой красной царапиной на щеке. Последствия вечеринки. Алекс ничего не понял! Пол, в свою очередь, не мог понять Алекса. Он говорил о деньгах. Рассчитывал на комиссионные за посредничество. И, несмотря на это, купил Полу билет, усадил его на поезд, покачал головой и ушел, ни разу не оглянувшись. Полу показалось, что в его глазах напоследок мелькнуло сожаление, хотя это могло быть и презрение.

Пол считал, что место встречи выбрано неправильно. Никто не совершает противозаконные сделки в людской толпе. Этот человек, Николаев, наверняка захочет осмотреть и пересчитать товар, и только потом, послюнявив палец, отсчитает Полу столь необходимые ему купюры. Но возможно, Алекс прав, предполагая, что здесь произойдет только встреча и первое знакомство. А непосредственно для сделки у Николаева намечено более уединенное место. К примеру, можно пойти в Казанский собор. Или в распоряжении Николаева имеются свободные помещения в Доме книги, который был воистину огромен. Но об этом можно было только гадать. А пока Полу ничего не оставалось делать, только сидеть и наблюдать за дверью в магазин. Там должен появиться коротышка в кепке (это были единственные приметы Николаева, которые сообщил Алекс). Еще он поглядывал на витрину, где были выставлены книги на иностранных языках, и развлекался тем, что выискивал английские названия на обложках и читал их. «Хижина дяди Тома», «Трое в лодке, не считая собаки» (пусть это читает Белинда. Сегодня он даже не пошел в госпиталь. Но обязательно позвонит, как только устроится в гостиницу. Ему совершенно необходим хороший отдых, тарелка обжигающего борща и не менее горячего бефстроганова. Все остальное, в том числе и Белинда, подождет до завтра). «Оливер Твист», «Улица ангела», «Мартин Идеи», полное собрание сочинений А.Дж. Кронииа.

Пол с интересом наблюдал, как люди выстраивались в очереди у прилавков и терпеливо ждали. Совсем как англичане, зашедшие в книжный магазин за модными бестселлерами – «Новой английской Библией» и «Любовником леди Чаттерлей».

Запад жаждал секса, а Россия – прогресса.

Перед входом в магазин остановился человек в кепке. Он оглянулся по сторонам и лихо закинул в рот папиросу с изуродованным мундштуком. Ему потребовалось пять ужасных русских спичек, чтобы прикурить. Пол наблюдал за ним краем глаза. Человек был маленького роста, почти без шеи, в кепке. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, словно ему было холодно, курил и рассеянно глядел по сторонам. Это вполне мог быть Николаев. Сейчас, когда наступил решительный момент, Полу стало страшно. Он никак не мог заставить себя подняться со своей не особенно удобной скамейки и сделать шаг навстречу судьбе. Дождавшись, когда человек в кепке докурит папиросу и отшвырнет смятый бычок в сторону, Пол через силу встал, взял в руки чемоданы и поплелся к нему.

Они молча взглянули друг на друга, потом Николаев негромко спросил:

– Мистер Гасси?

– Вы говорите по-английски! – обрадовался Пол. Он поставил тяжелые чемоданы и улыбнулся. В конце концов, идея встретиться именно здесь, в людном месте, была не так уж плоха. Вокруг сновали люди, все было спокойно.

– Почти не говорю, – грустно признался Николаев. – Так… немножко. Давайте решим вопрос быстро. Сколько вы хотите?

– Вам же наверняка необходимо узнать, какие… – удивился Пол. – Я хочу сказать, вы же даже не видели…

– Я все знаю, – перебил Николаев, – как и Мизинчиков, пятнадцать рублей за штуку, так? Сколько платьев?

– Давайте прикинем… – начал Пол, – девятнадцать дюжин по пятнадцать рублей каждое… – Конечно, ему следовало подсчитать все заранее, как же он не догадался! – Давайте посчитаем как за двадцать, а потом вычтем. Так, у нас получается…

Но Николаев проявлял нетерпение. Он вытащил из кармана пухлый конверт и показал Полу.

– Здесь, – сказал он и задумался, молча шевеля губами, – три тысячи… три тысячи… – Он по-русски выругался, не чувствуя возможности справиться с такими сложными английскими числительными.

Это определенно были деньги! Больше тысячи фунтов! Пол жадно потянулся к конверту, но его рука замерла на полпути.

– Постойте, откуда вам известно про Мизинчикова? Как вы узнали, что я… – И тут он увидел на противоположной стороне улицы, как раз напротив Казанского собора, припаркованный «ЗИС», а рядом с ним – своих старых друзей, Карамзина и Зверькова. – Вот оно что, – догадался Пол, – значит, все это – обыкновенная подстава. Меня предали!

– Берите скорее. – Николаев попытался насильно вложить в руку Пола толстый конверт. Карамзин и Зверьков уже переходили улицу. Пол отшатнулся и бестолково заметался возле своих чемоданов. Затем он обрел способность соображать, наклонился и открыл один из чемоданов, выставив на всеобщее обозрение яркие, нарядные платья – золотистые, фиолетовые, оранжевые. Он схватил несколько штук и швырнул в руки немолодой паре, стоящей на пороге Дома книги.

– Не волнуйтесь, – пробормотал он, – это подарок.

Только осторожная чета, похоже, не спешила с изъявлениями благодарности. Даже наоборот. Они держали неожиданно свалившиеся на них цветастые тряпки в вытянутых руках, словно опасаясь заразиться неведомой инфекцией. Зато тут же к чемодану подошли две молоденькие девушки в унылых летних костюмчиках и завороженно уставились на заморские диковины.

– Сколько? – хором спросили они.

– Это подарок, – повторил Пол и вручил каждой по цветастой обновке.

Они поверили не сразу. Очевидно, люди, воспитанные на земле Бабы-яги и спутников, не были приучены к бескорыстным дарам.

– Это правда, – повторил Пол, – берите.

Девочки поблагодарили нежданного благодетеля и, оживленно болтая, удалились в сторону канала. Когда Пол в очередной раз наклонился к чемодану за следующим платьем, Николаев снова попытался засунуть ему в карман деньги. Но Пол оказался шустрее. Он оттолкнул руку с конвертом и одновременно изо всех сил ударил приставучего нахала по ноге, которой он прижимал крышку пока еще не открытого чемодана. А вокруг собиралась толпа. Николаева оттеснили в сторону. Пронесся слух, что какой-то сумасшедший, но очень добрый иностранец раздает бесплатно всем желающим красивые вещи. Не обошлось и без казусов. Видимо, эти люди были так воспитаны, что не воспринимали подарки. Они могли или купить вещь, или украсть, но считали неправильным принять ее в дар. Пол принялся громогласно вещать:

– Я дарю русским людям… – Сообразив, что ему следует говорить по-русски, Пол на минуту задумался, стараясь выстроить правильную фразу. Правда, он очень быстро отказался от этого намерения, отчаявшись пробиться сквозь дебри непостижимой для нормального англичанина русской грамматики, и решил, что в данной ситуации можно запросто послать грамматику ко всем чертям. – От имени британских товарищей… – снова торжественно начал он, плюнул и зычно гаркнул: – Английский народ дает! – С этими словами он принялся бросать в недоумевающую толпу буржуазные тряпки.

Николаев с его пухлым конвертом был уже далеко. Он выкрикивал гневные ругательства, по пробиться сквозь окружившую Пола толпу не мог. Рядом остановились два трамвая. Карамзин и Зверьков все еще переходили улицу.

– Подарки! Подарки! – истошно вопил Пол. – От британского народа жителям Ленинграда!

Перед ним мелькали лица людей, удивленные, радостные, счастливые, совсем как у маленьких детей, только что получивших от родителей в подарок восхитительный воздушный шарик. А Пол продолжал разбрасывать вокруг платья. Вскоре головы, плечи и руки сбившихся в плотную толпу людей покрылись розовыми, горчичными, желтыми, терракотовыми пятнами. Маленькая женщина, неведомо как прорвавшаяся к Полу, дернула его за рукав и, умоляюще заглянув ему в глаза, сказала:

– Моя дочь выходит замуж. Завтра свадьба.

Пол радостно осклабился и вручил ей кипу лиловых, синих, серебристых тряпок. Затем он бросил еще одну охапку золотистых, оранжевых, изумрудно-зеленых и небесно-голубых платьев в толпу. Среди них было одно, сверкающее девственной белизной. Все происходящее напоминало красивый религиозный обряд.

В этот момент Пол испытал сильнейший оргазм. Такого ему не приходилось ощущать никогда в жизни. Он понял, что теперь уже не просто спасает свою шкуру, а упивается наслаждением от содеянного. Это же стыдно! Но, вглядевшись в темные славянские глаза, в которых отражались яркие краски, в восторженно приоткрытые губы, он неожиданно для самого себя подумал: «Почему мы не делаем это чаще?» Это было в какой-то очень старой песне. Полу вдруг показалось очень важным припомнить остальные слова.

Именно этой проблемой были заняты его мысли, когда Зверьков и Карамзин сумели протиснуться сквозь толпу и остановились прямо перед Полом. В первый момент он их не узнал.

– Мне очень жаль, – сказал он по-русски. – Но больше ничего нет. – Потом ему все-таки удалось понять, что эти две физиономии чем-то выделяются из толпы, которая уже начала расходиться. Пол нахально улыбнулся и проговорил: – Ах, это вы, господа вероломные предатели. Бедный Алексей Прутков. Теперь ему не видать ожидаемого им процента как своих ушей.

Он покосился на опустевшие чемоданы, изрядно пострадавшие от общения с толпой, затем на явно чувствующего себя не в своей тарелке Николаева. Тот держал конверт с деньгами за уголок двумя пальцами, как держат за хвост дохлую крысу.

– А вы неплохо выглядите, – сказал Зверьков. Было видно, что он прилагает массу усилий, чтобы говорить спокойно, вежливо, словно ничего не произошло.

– Я не столь чист и аккуратен, как при нашей первой встрече, – признался Пол, – зато теперь я больше похож на настоящего пролетария.

– На преступника, – выпалил Карамзин. – Теперь вы выглядите точно так, как и должны. Это ваше истинное лицо.

Зверьков предостерегающе дернул товарища за рукав.

– А я ничего противозаконного не сделал, – довольно сообщил Пол. – Даже наоборот. Я провел благотворительную акцию. Думаю, что завтра должна появиться заметка в «Правде», конечно, если там останется место от вашего вездесущего Юрия. Я внес весомый вклад в развитие англо-советских отношений.

– Нам известно все о ваших намерениях, – сказал Зверьков, – за это вы и будете наказаны.

– Вы знаете не хуже, чем я, – улыбнулся Пол, – что не сможете это сделать. Все-таки закон – это одно, а религия – другое.

– У нас здесь нет религии, – мрачно сообщил Карамзин.

– Ладно, это мы обсудим позднее, – примирительно сказал Зверьков, – а пока вам придется ответить на множество наших вопросов. Во-первых, где ваш паспорт? Предъявите его, пожалуйста.

– Он остался в пиджаке, – ответил Пол, – который лежит в моем чемодане, который я оставил в метро. У кассира. Очень симпатичный человек.

– Ну вот, – облегченно вздохнул Зверьков, позволив себе продемонстрировать некоторое отдаленное подобие улыбки. – Что мы имеем? Иностранца, который разгуливает по городу без документов, удостоверяющих личность. Кроме того, нарушение общественного порядка в самом центре города, ну… и много чего еще. Материалов хватит. – Проходившие мимо люди замедляли шаг, некоторые даже останавливались, чтобы поближе рассмотреть весьма колоритную личность, которой был в данный момент Пол. Карамзин грубыми окриками отгонял любопытных. – В общем, поехали, – решил поторопиться Зверьков. – Машина там.

– Почему мы не делаем это чаще? – снова пробормотал Пол, шагая к «ЗИСу».

– А вот и наш «ЗИС», – гордо сказал Зверьков. – Покатаемся.

Когда машина тронулась с места, Пол обратился к Карамзину, сидевшему рядом с ним на заднем сиденье:

– Жаль, что я не отдал единственное белое платье той женщине, у которой дочь завтра выходит замуж. Может быть, она вступает в брак девственницей.

Карамзин ухмыльнулся и ткнул Пола в ребра.

– Все наши женщины… – торжественно начал он, но сразу же замолчал. Должно быть, и у патриотизма есть пределы.

Глава 6

Пол не мог справиться с жестким бутербродом, поскольку его протез снова угрожающе качался (кусочек спички, который он использовал, чтобы закрепить его, либо выпал, либо был съеден), а десна сильно болела. Поэтому он отвел душу» уничтожая аппетитные ломтики копченого лосося, кружки мягкой вареной колбасы и глотая стакан за стаканом крепкий теплый чай.

Зверьков глядел на оголодавшего капиталиста снисходительно, а Карамзин, казалось, был возмущен его ненасытностью. Все трое сидели за массивным, старомодным столом в маленькой уютной комнатушке. Тарелки с едой потеснили на самый край стола календарь, открытый на странице «июль», почему-то снабженной рождественскими иллюстрациями.

Стол принадлежал Зверькову. Все здесь свидетельствовало о строгости и аккуратности хозяина. Под стеклом лежали отпечатанные на машинке приказы, список сотрудников с указанием зарплаты каждого, поздравительная открытка. Стулья были весьма удобными. Стену украшали несколько картин с изображением советских тюрем, а также большая фотография футбольной команды с молодым Зверьковым на переднем плане.

– Должен признаться, – сказал Пол, – вы спасли мне жизнь. – Он поставил пустой стакан и с довольным вздохом откинулся на спинку стула. Зверьков улыбнулся и ответил:

– Вы все там на Западе неисправимые оптимисты. И уверенно смотрите в будущее.

– Вовсе нет, – заявил Пол, – во всяком случае, не в будущее. По крайней мере, не в Европе. Америка, конечно, отличается от нас. Но Америка – это несколько видоизмененная Россия. Вы даже не представляете, как приятно не иметь будущего. Это все равно что располагать абсолютно надежными средствами контрацепции.

– Или быть импотентом, – добавил Зверьков. Пол вспыхнул. – Что ж, теперь, надеюсь, вы сыты и готовы к беседе.

– Сигарету можно? – попросил Пол. – Только, пожалуйста, не папиросу, если не возражаете.

Карамзин как-то по-собачьи заворчал и вытащил из кармана сразу несколько полупустых пачек сигарет. Выбрав наименее измятую, он с комичной грацией протянул ее Полу. На пачке был изображен жокей, а сигареты назывались «Дерби». Пол благодарно кивнул, прикурил от предусмотрительно зажженной Зверьковым спички и закашлялся.

– Вы нездоровы? – поинтересовался Зверьков. – Неважно выглядите.

– Может быть, – согласился Пол, – только мое пребывание в Ленинграде тут ни при чем. Мне здесь очень нравится. Должен признаться, я здесь приобрел бесценный опыт.

Карамзин скептически хмыкнул.

– Мы не сомневаемся, что вы – умный человек, – сказал Зверьков, затачивая в маленькой машинке карандаш. – Вы отлично знаете, чего мы хотим. И нет смысла терять время. Скажите то, что нам нужно знать, и мы забудем о ваших маленьких прегрешениях.

– А я ничего не знаю, – радостно сообщил Пол и выставил вперед руки, желая продемонстрировать, что в них ничего нет. – Мы все знаем только то, что пишут в газетах. А это, без сомнения, известно и вам. Вы знаете столько же, сколько мы. У вас тоже продается «Daily Worker», в этой газете все написано. Читайте на здоровье.

– Только не надо притворяться, – вздохнул Зверьков, – что вы не понимаете, о чем я говорю. Шпионаж, НАТО, подводные лодки в Холи-Лох – все это нам известно. Но наш отдел этим не занимается. Наши вопросы социальные, а не военные. Вы прибыли в Советский Союз с намерением продать двадцать дюжин платьев из синтетического волокна. Начнем с этого момента.

– Надо же, вам даже точно известна цифра, – улыбнулся Пол, – за это вам следует благодарить, насколько я понимаю, милягу Алекса. Этот парень вам часто помогает?

– Прутков – человек ненадежный, – отмахнулся Зверьков, – он появляется редко и приносит жалкие крохи информации. Ну и получает за это несколько рублей. Но ему известно немногое. Итак, вернемся к нашим баранам. Вы привезли платья, чтобы продать. Это уже делали ранее, будут делать и потом. Но за этим стоит некая весьма серьезная организация. А вы – всего лишь крошечный винтик. Пешка, если перейти к шахматной терминологии. Уверяю вас, эту партию мы выиграем, – многозначительно пообещал Зверьков. – Так что не ошибитесь, делая ваши ставки. В шахматы мы всегда выигрываем. Но прежде чем выиграть партию, ее необходимо сыграть. Всегда имеются лазейки, уловки, жертвы… Знаете, у вас в Англии, в Гастингсе, регулярно проводятся шахматные турниры. Один год чемпионом был мой брат.

Прозрачные намеки Зверькова Пол понял без особого труда.

– У англичан не шахматный склад ума, – прорычал Карамзин.

– Я вполне могу раскрыть все карты, – сказал Зверьков. – Дело вовсе не в нескольких дюжинах синтетических платьев для наших глупых теток. Все намного серьезнее. Приведу пример.

Он выдвинул ящик стола и принялся в нем рыться. А Карамзин явно начал терять терпение. Он не сводил с Пола голодных глаз, словно всей душой стремился перейти от слов к делу, то бишь к пыткам.

– Вот, нашел, – сказал Зверьков и протянул Полу тоненькую брошюрку в невзрачной, мягкой обложке, на которой даже название отсутствовало. – Откройте ее, – приказал Зверьков, – и полистайте.

Пол так и сделал. Брошюра содержала около двадцати страниц откровенной порнографии. Это были различные вариации на тему Лаокоона, но только значительно более аморальные и без удава. У каждого мужчины на этих картинках была своя собственная «змея». В состоянии суперэрекции.

– Ну, – требовательно вопросил Зверьков, – что вы об этом думаете?

– Слишком схематично, слишком много скульптуры, – задумчиво ответил Пол, перелистывая страницы, – хорошая порнография должна отличаться глубиной – полумрак, расплывающиеся тени и всякое такое… Кстати, в моем магазине есть несколько отличных образцов этого искусства. Я имею в виду эротические картины, встречающиеся в старинных книгах.

Карамзин живо вскочил на ноги и навис над Полом.

– Значит, вы признаете, что тайно ввозили в нашу страну эти книги?

Полу надоел этот идиот, и он проигнорировал его высказывание.

– Еще и ярлыки на этих фигурах – монах, священник, служка… думаю, вы вполне можете использовать эту книжонку в антирелигиозной пропаганде. – Пол захлопнул брошюру и вернул ее хозяину.

Зверьков забарабанил пальцами по столу и мрачно взглянул на Пола.

– Нас пытаются морально разложить, – заявил он, – думаю, я правильно подобрал слова.

Поэтому ваши синтетические платья сами по себе не значат ровным счетом ничего. Но они являются маленькой частью большого заговора против нашей страны, поэтому мы не можем пройти мимо. Ведь из маленьких песчинок складывается морской берег. Не забывайте, что есть еще и наркотики. Кокаин, опиум, морфин.

– Сюда везут опиум? – искренне удивился Пол. – Советским людям?

– Еще как везут! – проревел Карамзин. – Зашивают в одежду.

– В дрилоновых платьях ничего ие было, – засмеялся Пол, – там некуда зашить. Это их самое большое удобство. Чтобы укоротить такое платье, достаточно взять ножницы и обрезать подол. И никаких подрубочных швов. – Он снова обернулся к Зверькову и решил продолжить разговор на заинтересовавшую его тему. – Я ие понял насчет морального разложения. Мне казалось, что это возможно только в обществе, подобном нашему.

Зверьков издал крик боли, словно раненое животное, и стукнул кулаком по столу. Стаканчик с ручками и карандашами, стоящий на столе, подпрыгнул и загремел содержимым.

– Значит, вы ничего не знаете о человеческой природе, – завопил он, потом взял себя в руки и, уже спокойнее, продолжил: – Это своего рода… – Он даже всплеснул руками, не в силах подобрать нужное слово.

– Первородный грех? – предположил Пол.

– Возможно… возможно… Вероятно, вы правы, – согласился он и перевел последние слова недоумевающему Карамзину.

Карамзин удовлетворенно закивал, и впервые за все время в его взгляде, обращенном на Пола, мелькнуло уважение. Правда, он быстро справился со своей слабостью.

– В конечном счете противоположности компенсируют друг друга, – мечтательно проговорил Пол, – по сути, и вы и мы движемся к одной и той же цели – созданию нового, безгрешного человека. Только разными путями. В обществе, где господствует свободное предпринимательство, рано или поздно начинается подсчет денег. Мы чувствуем, что неправильно, если пятнадцатилетний исполнитель популярных песенок за неделю зарабатывает больше, чем большинство из нас за год. Но в этом сущность свободной экономики. Поэтому рабочие и бастуют, ведь теперь тяжелой работой не прокормишь семью.

– У нас, – ответственно заявил Зверьков, – такое невозможно.

– Отнюдь, – сказал Пол, – обе системы в конце концов приходят к необходимости считать деньги.

Карамзину явно надоели непонятные разговоры, и он решил вмешаться.

– Хватит, – рявкнул он и с размаху опустил свой внушительный кулак на стол. Ручки в стакане снова жалобно брякнули. – Эта болтовня ни к чему не приведет. Он здесь сидит не для того, чтобы попусту трепаться, он должен нам сказать, кто стоит за всеми этими развратными книжонками, наркотиками и контрабандой.

– Мой товарищ прав, – вздохнул Зверьков, – мы просим вас сказать, кто послал вас, а еще раньше вашего друга развращать наших людей. Кто отвечает за все? Больше нам от вас ничего не нужно.

Пол грустно усмехнулся и покачал головой.

– Я очень хочу вам помочь, – сказал он, – и признаю, что прибыл сюда с намерением продать дрилоновые платья вашим гражданам… гражданкам. Я не видел в этом ничего дурного. Если у меня есть товар, а у людей имеются деньги, чтобы его купить… Значит, все в порядке?

– Вы готовы, – быстро спросил Зверьков, – подписать протокол, в котором это будет указано?

– О том, что я собирался это сделать? – удивился Пол. – Конечно нет. Нереализованные намерения – дело Господа нашего, а вовсе не людей. Вы – безбожники, не так ли? Вы предпочитаете верить, что существует некто всемогущий, ответственный за множество враждебных актов, направленных против вашей страны? Всемогущий, всезнающий, вездесущий. В свободном обществе на Бога не хватает времени. Мы оставляем Бога для Святой Руси. Один ваш Ленин…

В дверь постучали. Карамзин проревел: «Да!» В его голосе слышалась непоколебимая уверенность в собственной значимости и правоте, словно сам Господь Бог дал разрешение войти в комнату. На пороге возник прыщеватый молодой человек в высоких сапогах, судя по всему сделанных из картона. В руке он держал чемодан Пола, оставленный на хранение в метро.

– Итак, – многозначительно протянул Зверьков.

– Вы там не найдете ничего противозаконного, – пожал плечами Пол, – только мои личные вещи.

Карамзин приказал юнцу забрать грязную посуду и принести еще чаю. Тот подхватил поднос и исчез. Карамзин хищно оглядел чемодан Пола, достал оттуда пиджак и, порывшись по карманам, извлек паспорт и открыл его.

– Посмотрим, – сказал он, перелистывая страницы, – Италия, Франция, Западная Германия… И вы хотите, чтобы мы поверили, что туда вы тоже ездили только как турист? Посмотреть достопримечательности?

– Конечно, – улыбнулся Пол, – посудите сами, зачем пытаться развратить тех, кто уже давно развращен?

– А это что такое? – спросил Зверьков, с интересом рассматривая вложенный в паспорт листок плотной бумаги. Пол нахмурился, но так и не смог вспомнить, что он туда положил. – «Англорусс. Ужин в отеле «Европа». Приглашение на имя полковника Д.И. Ефимова». – Пол сразу же вспомнил бесполого доктора и старину Мэдокса. – А что, позвольте вас спросить, вы делали с приглашением, в котором полковника Ефимова сердечно приглашают прибыть на званый ужин?

– Это долгая история, – вздохнул Пол, – но, уверяю вас, вполне безобидная.

– Я бы не стал это утверждать, – заявил бдительный Зверьков, – поскольку вы назвались именем полковника Ефимова. Теперь я все понял. Вы угостили нас прощальным ужином, сообщили, что покидаете Россию, а сами отправились в город под именем полковника Ефимова.

– Взгляните на меня! – воскликнул Пол. – Неужели меня можно принять за полковника Ефимова! Кстати, вы можете сказать, кто это такой?

– Полковник Ефимов, – сказал Карамзин и ткнул пальцем в Пола, – полковник Ефимов, – сдавленно повторил он.

Его живот начал содрогаться, как не желающий запускаться двигатель. Через некоторое время затряслась вся верхняя половина его немаленького туловища, затем к этому добавились тонкие всхлипывающие звуки. Карамзин зашелся в приступе истерического хохота.

– Полк-вник Еф… – все булькал Карамзин и продолжал указывать толстым пальцем в сторону Пола, – полковник Еф… – полностью выговорить фамилию он уже не мог.

Зверьков тоже заулыбался. Постепенно его улыбка становилась все шире и шире, и через несколько секунд его громкое «ха-ха-ха» добавилось к оглушительному «хе-хе-хе» его коллеги. Оказывается, тайная полиция может издавать ужасные звуки, если смеется.

– Кто такой этот Ефимов? – хмуро поинтересовался Пол.

В этот момент снова раздался стук в дверь. Карамзин и Зверьков не обратили на него никакого внимания. Стук повторился.

– Да заткнитесь вы оба! – закричал Пол.

– Ефи… – выдавил из себя Карамзин, ткнув пальцем в сторону Пола.

Больше он не сумел произнести ни слова. Способность к членораздельной речи окончательно покинула бедолагу. Дверь приоткрылась, и в комнату нерешительно заглянул тот же юнец в картонных сапогах. В руках он держал поднос. Почему-то это оказалось последней каплей для изнемогавшего от смеха Карамзина. У несчастного угрожающе вздулись вены на шее, которая, так же как и физиономия, стала багрово-красной, он кашлял, задыхался, из глаз ручьями лились слезы, но успокоиться не мог. В отличие от окончательно потерявшего над собой контроль коллеги Зверьков был более сдержан, но все равно смеялся очень громко.

Юноша с подносом направился к столу. Карамзин, продолжая корчиться в истерике, очевидно, неожиданно даже для самого себя, нанес резкий удар ногой по краю подноса. Как только носок его начищенного до блеска ботинка пришел в соприкосновение с поверхностью подноса, наполненные чаем стаканы дружно поехали по наклонной плоскости. Стоящие с краю полетели на пол. Юный полицейский явно растерялся. Он остановился, тщетно пытаясь вернуть подносу равновесие и удержать на нем оставшиеся стаканы. Но Пол, сидевший ближе всех к месту аварии, оказался с ног до головы облит теплым чаем.

Он вскочил и попытался стряхнуть еще не успевшую впитаться влагу на Карамзина.

– Вы что тут, все с ума посходили? – завопил он. – Это же не детский сад! Вроде бы серьезное учреждение!

Испуганный юноша попятился к двери, пряча за спину поднос с оставшимися стаканами.

Зверьков громко смеялся, но тем не менее ситуацию контролировал.

– Принеси швабру, – скомандовал он молодому человеку.

На полу чай растекся лужицами, но стол почти не пострадал. Юноша кивнул и исчез за дверью.

– Хорошо, – сказал Зверьков, моментально став серьезным, – давайте забудем об этой маленькой неприятности. – Он сказал несколько резких слов по-русски Карамзину. Тот изо всех сил старался выполнить приказ старшего товарища: ожесточенно тряс головой, кусал губы, вытирал слезы грязным носовым платком, но успокоиться все-таки не мог.

– Вы не ответили на мой вопрос, – подал голос Пол. – Кто такой этот Ефимов?

– Начальник нашего отдела, – пояснил Зверьков и снова заулыбался. – Конечно, нам не стоило смеяться, это не совсем прилично, но у нас, русских, смех всегда в большом почете. Понимаете, полковник Ефимов – очень большой человек. И очень мужчина.

– А я, по-вашему, нет? Вы это хотите сказать?

– Нет, – поморщился Зверьков, теперь только его глаза продолжали улыбаться. – Я имел в виду, что полковник Ефимов – очень большой и сильный. Он может кулаком убить человека. В нем росту больше шести футов. Это настоящий русский мужик. Прошу заметить, – поспешно добавил он, – я ничего не говорю лично о вас. Возможно, вы очень умный и храбрый человек. И уж наверняка исключительно дерзкий и наглый, раз посмели выдать себя за полковника Ефимова.

– Я ни за кого себя не выдавал, – вздохнул Пол, почувствовав невероятную усталость. – Тот парень, Мэдокс, с которым мы вместе плыли на теплоходе, случайно встретил меня уже здесь, в Ленинграде, и вручил это приглашение. Впрочем, не понимаю, зачем я вам все это говорю. Вы же все равно не верите ни одному моему слову.

– Мэдокс? – удивленно переспросил Зверьков.

Карамзин, успевший к тому времени справиться с истерикой, пожал плечами. Они не знали, кто это такой.

– «Англорусс…», «Англорусс…» – вполголоса повторил Зверьков. – Это организация, которая занимается установлением дружеских отношений между Великобританией и Советским Союзом. У нас нет ничего против нее. Это как-то связано с пожилой женщиной в инвалидной коляске, о которой вы рассказывали?

– Возможно, это был пожилой мужчина, – уточнил Пол.

– Да-да… – Зверьков не стал спорить. – Что ж, давайте подведем итоги. Мы потеряли очень много времени, но не узнали ничего нового. Конечно, нельзя исключать, что вы говорите нам правду. Но мы уже слышали от вас такое количество вранья – о цели вашей поездки в Ленинград, о вашем предполагаемом отъезде, о полковнике Ефимове… Даже не знаю, что теперь делать, – задумчиво протянул Зверьков и вопросительно глянул на своего коллегу.

Карамзин произнес длинную фразу по-русски.

– Возможно, так мы и поступим, – по-английски ответил Зверьков.

– Как? – решил уточнить Пол, который не понял ни слова из сказанного Карамзиным.

– Мне необходимо на некоторое время вас покинуть, – заявил Зверьков и вытащил из ящика какие-то бумаги. – С вами побудет мой коллега. Я оставляю вас в хороших руках.

– Он будет меня бить? – уточнил Пол.

Зверьков всем своим видом выразил свое возмущение подобным нелепым предположением.

– Мы не используем такие примитивные и варварские методы, – фыркнул он, – мы – цивилизованные люди и используем цивилизованные приемы ведения допросов.