Текст книги "Одна ночь и вся жизнь"

Автор книги: Энни Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Софи тяжело дышала, шагая по дорожке к дому. Прогулка была долгой и утомительной, но не принесла ей спокойствия, которого она страстно желала.

Она продолжала вспоминать ту сцену в Фестосе. Она едва не поставила себя в глупое положение! Стремилась в объятия Костаса...

Софи споткнулась, вспоминая его слова... его горячность, когда он заявил, что ему не нужна замена Фотини. Другими словами, Костасу не нужна была другая женщина. И Софи ему не нужна.

Он сказал, что их брак с Фотини не был браком по любви, но потом сказал, что никто не может заменить его жену... Как же так? Софи уже ничего не понимала. Она знала лишь одно – с каждым днем ей все тяжелее бороться со своими чувствами к Костасу.

Когда она вошла в дом, уже темнело, но до обеда еще оставалось некоторое время. Она направилась к лестнице. Оказавшись в коридоре на втором этаже, Софи услышала какой-то приглушенный звук. Он донесся из другого крыла, где находились комнаты Костаса и Элени. Софи с минуту колебалась, потом повернула туда. Если Элени уже легла спать, может быть, ей снился дурной сон?

Софи остановилась в дверях комнаты Элени. Девочка лежала в кровати, с плюшевым медвежонком под мышкой, и еле заметно улыбалась. В углу уже горел ночник. Внимание Софи привлекло какое-то движение. Она повернула голову и увидела, что в кресле за дверью, ссутулившись, сидит Костас.

Он оперся локтями о колени и обхватил руками голову. Чувствовалось, что он в отчаянии. Он выглядел как человек, потерпевший крах. Потерявший надежду.

Она шагнула к нему, потом сделала еще один шаг. Положила руку ему на плечо. Он резко поднял голову. Его лицо выражало такую сильную боль!

Она провела рукой по его широкому плечу, словно могла облегчить напряжение. Открыла рот, собираясь заговорить, но он прижал палец к губам.

Софи взглянула на Элени, которая крепко спала. В тот же миг Костас пошевелился, накрыл ее руку ладонью и поднялся с места. Он повел Софи к двери, и они вышли в темный коридор. Костас остановился, только когда они дошли до поворота, откуда можно было направиться к ее комнате. Он стоял, молча глядя на нее сверху вниз.

Его глаза сверкали, но она не могла понять выражение его лица.

–У тебя все в порядке? – спросила она. – Я могу тебе чем-то помочь?

Она шагнула к нему.

Чем она могла ему помочь? Как чашка кофе или даже глоток спиртного помогут человеку, который видит, как его маленькая дочь отчаянно борется за свою жизнь, а он бессилен?

Ей пора было уходить.

Софи попыталась высвободить руку. Но он так и не разжал пальцы.

–Забудь, что я...

–Да, кое-что есть, – прошептал он.

Софи пристально посмотрела на него и увидела, что его глаза засияли. Выражение его лица изменилось, на губах появилась свирепая улыбка. Софи испытала что-то вроде страха.

–Что...

–Вот это.

Он поцеловал ее в губы. Огонь. Вспыхнувшее желание. В глубине души она поняла: это и было тем, что она от него хотела. Эта пугающая, неистовая страсть.

Он обхватил ладонями ее лицо и прижался губами к ее губам. Софи ответила на его поцелуй, в котором, кроме дерзости, чувствовалась и нежность. От прикосновения Костаса ее охватило волнение. Он поцеловал ее в щеку, потом – ниже уха, и она вздохнула.

Софи провела руками вверх по его груди, и когда ее пальцы коснулись затылка Костаса, она снова поцеловала его в губы, испытывая нестерпимое желание. Он шагнул к ней ближе, прижал ее спиной к стене. Софи почувствовала страсть, какой ей еще никогда не доводилось испытывать. Ее дыхание стало учащенным

Костас сжал ее в объятиях и поднял повыше, прижимаясь возбужденной плотью к ее животу. Страстно целуя Софи в губы, он обхватил руками ее груди. Когда Костас оторвался от ее губ и поцеловал ее шею, она принялась ловить ртом воздух. Он ущипнул ее за мочку уха, и Софи вздрогнула.

–Тебе это нравится, Софи?

Сквозь хлопчатобумажную ткань рубашки он ущипнул ее за сосок.

–Да, – выдохнула она, сжимая его мускулистые плечи, такие широкие и такие напряженные.

Он пристально посмотрел на нее. Его глаза сверкали от волнения.

–Хорошо. Потому что это и есть то, что ты можешь мне дать, Софи.

Он провел рукой вниз по ее телу, к талии, ниже и ниже, пока она не вздрогнула.

Глядя на него, она увидела, что его лицо не выражает ни мягкости, ни доброты. Только вожделение.

–Секс, Софи, – выдохнул он. Его темные, как грех, глаза глядели в глаза Софи. – Это и есть то, чего я хочу. Это и есть все, чего я хочу от тебя.

Она смотрела, как шевелятся его губы, слышала эти слова, но не могла их понять. Если она искала в Костасе что-то другое, нежность, более глубокое чувство, она была обречена на разочарование. Его глаза не выражали ничего, кроме вожделения. Он испытывал к ней чисто физическое желание, ничего более!..

А чего еще она ожидала?

Софи тяжело опустилась, все еще держась за его плечи, чтобы не упасть. Он позволил ей плавно соскользнуть по стене, и она встала на ноги. Но если бы он ее не держал, она бы упала.

–Нечего сказать, Софи?

На его губах появилась невеселая улыбка.

Внезапно у нее исчезло желание. Она была дурой! Слепой, легкомысленной дурой!

–Мне не нужно твое сочувствие, – сказал он. – Для этого нет места в моей жизни. Но я возьму твое тело, Софи. Каждый его великолепный сантиметр. Я хочу затеряться в твоей нежности. Хочу на час забыть об окружающем мире. На одну-единственную ночь. Но это все. Хочу забыться, Софи. Бурный восторг и простое, плотское удовольствие. Ничего больше. Ни чувств, ни нежности. Никаких взаимоотношений. Никакого будущего.

Он ударил большим пальцем по ее соску, снова вызвав у нее невольное желание. До чего слабо и грешно ее тело! Она все еще желала Костаса, все еще отвечала ему, даже, несмотря на то, что он ясно дал ей понять, что она не нужна ему. Что сейчас его удовлетворит любое теплое, страстное женское тело.

Боже, как стыдно! Она так легкомысленно вела себя! Софи буквально накрыла волна негодования и возмущения из-за собственного поведения.

–Итак, Софи. Ты дашь мне то, чего я страстно желал с тех самых пор, как тебя увидел? Ты дашь мне сладкое забытье?

Софи открыла рот. Попыталась найти слова. Любые слова, которые это прекратят. Но у нее ничего не получалось.

По крайней мере, Костас был честен. Ей следовало быть благодарной за то, что он точно объяснил ей это все сейчас, раньше, чем ее увлекли бы его страсть и ее сильное желание. Сильное желание любви, как она теперь поняла. Софи отвернулась, не в силах взглянуть в его проницательные глаза.

Костас сжал ее в объятиях.

–Это отказ? – протяжно спросил он.

Но в его тоне чувствовалось не только презрение, но и настойчивость.

Софи оттолкнула его изо всех сил. Она должна была убежать. Сию же минуту!

Несколько секунд он не шевелился. Потом резко шагнул назад. Его глаза потемнели, она не могла понять их выражения.

Софи не помнила, как добежала по коридору до своей комнаты, как заперла дверь, разделась и встала под душ, такой горячий, что он, наверняка, должен был очистить ее от всякой скверны.

Все, что она знала, – это то, что она забыла о чувстве собственного достоинства с Костасом Паламидисом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Костас ходил взад и вперед по гостиной. Он в очередной раз нетерпеливо посмотрел на часы. Где Софи? Солнце уже садилось, а она до сих пор не вернулась.

Софи ушла ранним утром. Наверняка уже должна вернуться?

После завтрака она вышла из дома, сказав домработнице, что собирается уйти на весь день. И она взяла с собой Йоргоса. Костас теперь уже и не знал, то ли ему радоваться, что девушка не в одиночестве, то ли приходить в ярость от ревности.

Она избегала его. Удивительно, что Софи не скрылась насовсем, а не просто ушла на день. После того, как он с ней поступил...

Он пересек огромную комнату, преодолел коридор и вышел из дома. Стоя на каменных ступеньках, Костас тяжело дышал, словно только что пробежал несколько километров. Со вчерашнего вечера его преследовало чувство вины. С тех пор, как он поцеловал Софи...

Он использовал в своих интересах ее тревогу и сочувствие, поддавшись своим эгоистичным желаниям!

Костас зашагал по дорожке, словно мог убежать от сознания собственной вины. Но, конечно, это было невозможно.

Черт возьми! Даже теперь он помнил горе во взгляде Софи. Как она в ужасе отшатнулась, когда он сказал, чего именно хочет от нее.

Увы, и теперь желание обладать Софи никуда не исчезло. Он зашагал через чащу, поднялся на вершину мыса и остановился на краю утеса, откуда открывался вид на бухту. Здесь ему всегда хорошо думалось. Здесь никого не было, лишь доносился шум волн да на губах ощущался вкус соли.

Он стремился думать спокойно и логично. Софи была его женщиной не больше, чем он был мужчиной ее грез. Он был привязан только к своей дочери. В его жизни не находилось времени для кого-нибудь еще. Тем более для девушки, у которой была своя жизнь где-то там, в Австралии. Для девушки, которая горевала по своей матери, которой причиняли боль воспоминания о семейном конфликте и о том, что ее отвергли. Для страстной и независимой девушки.

Они были незнакомцами, которых сблизили обстоятельства. Это было все.

Вот почему он был так жестоко искренен с ней вчера вечером. Он хотел, чтобы она его остерегалась. Ни один порядочный мужчина, тем более грек, не обольстил бы гостью в своем доме, молодую женщину, боровшуюся со своей болью с силой, которая должна была внушать уважение.

И все же он овладел бы ею вчера вечером, даже ненавидя собственную слабость! Ему нет прощения.

Костас с тревогой посмотрел на часы. Ее отсутствие было еще хуже, чем мучение, которое он испытывал, когда она находилась рядом.

* * *

—Теперь недалеко, – с улыбкой сказал Йоргос.

Его слова подействовали на Софи как холодный душ. Вскоре они вернутся на виллу Паламидиса, и ей придется оказаться лицом к лицу с Костасом.

Она кусала губы, спрашивая себя, как ей выкрутиться. Как она сможет снова, увидеть его после того, что произошло вчера вечером? Теперь он знал, как она слаба. Он целовал ее, держал в объятиях, и она потеряла самообладание. Предложила ему себя, там, в коридоре, не подумав.

Только его слова, в конце концов, привели ее в чувство. Но даже тогда она едва заставила себя с ним расстаться. Несмотря на его слова, несмотря на боль, которую они ей причинили, она все еще его желала!

–Thespinis? У вас все в порядке?

Она повернулась к Йоргосу и заметила в его блестящих глазах неподдельное беспокойство. Он был приятным спутником, даже, несмотря на то, что Софи так и не смогла убедить его обращаться к ней по имени. Боссу это не понравится, сказал Йоргос. И это, конечно, решило вопрос. Очевидно, босс получал все, что хотел.

Кроме нее.

–У меня все хорошо, – сказала она, растягивая губы в улыбке. – Может быть, просто немного устала.

Тогда он широко улыбнулся и бросил на нее озорной взгляд.

–Я не понимаю, как вы могли устать. В конце концов, вы посетили только рынки. А потом археологический музей. И Кносский дворец. И...

–Это был замечательный день! Спасибо.

–Это доставило мне удовольствие. В любое время. Вы просто попросите, и я повезу вас, куда вы захотите поехать.

Йоргос действительно был удивительно красив. Даже великолепен, благодаря этим большим, смеющимся глазам. И он был практически ее ровесник, так что Софи могла расслабиться в его обществе, с охотой откликаясь на его шутки.

Тогда почему он совсем ее не привлекал?

Почему его красивое лицо оставляло ее равнодушной, а при одном воспоминании о суровой внешности Костаса и его темных внимательных глазах она приходила в волнение? И почему, когда ей предстояло снова увидеть сурового хозяина виллы, она стремилась к этой встрече и при этом тревожилась?

Йоргос принялся рассказывать очередную свою историю, отвлекая Софи от мыслей, которых она предпочитала избегать. И вскоре она так смеялась, что даже не заметила, как они въехали в ворота. Только когда Софи увидела дом, она поняла, что они вернулись.

И что их ждал Костас. Он стоял, подбоченясь, на верхней ступеньке.

Софи перестала смеяться.

Он спустился по ступенькам и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.

–Где ты была?

Он взял ее за локоть и заставил встать, как только она расстегнула ремень безопасности.

–Осматривала достопримечательности, – сказала она, глядя ему в глаза.

Судя по его хмурому виду, он был в ярости.

Костас свирепо сдвинул брови и сдавил ее локоть. Она пожала плечами, но он по-прежнему держал ее за локоть. Нагнувшись к открытой дверце машины, Костас что-то резко сказал Йоргасу по-гречески. Слишком быстро, чтобы она могла понять, но, судя по тому, как Йоргос внезапно помрачнел, он услышал весьма неприятные слова.

В чем заключалась проблема Костаса?

–Извини, – перебила она, – я не знала, что сегодня тебе нужна машина.

Костас выпрямился и смутил ее пристальным взглядом.

–Она не была мне нужна. И, к твоему сведению, у меня есть еще автомобили, если мне понадобится куда-то ехать. Но я был бы тебе признателен, если бы ты сказала, где была. Я ожидал, что ты вернешься несколько часов назад.

Что? Он беспокоился о ней? Конечно, нет! Ведь он смотрел на нее так неодобрительно...

–Я не знала, что должна рассказывать о своих перемещениях.

–Почему ты отключила сотовый телефон? Чем ты занималась все это время?

–Сегодня днем мы ездили в горы, Kyrie Palamidis, – сказал Йоргос, оставаясь в машине. – Мы потеряли там сигнал.

–И ты всегда мог оставить сообщение, – перебила его Софи, – если это было что-нибудь важное.

Костас взглянул на нее, потом сказал Йоргосу несколько слов и захлопнул дверцу машины. Йоргос поехал к гаражам. Костас по-прежнему сжимал локоть Софи.

–Ты знала, что Йоргос помолвлен? – тихо спросил он.

Она нахмурилась. Причем здесь его помолвка?

–Ты знала?!

Он так сильно сжал ее локоть, что она поморщилась. Он немедленно ослабил хватку, но не отпустил ее.

–Нет, я не знала.

Софи свирепо посмотрела на него, спрашивая себя, что, черт возьми, происходит?

Он кивнул.

–Тогда, может быть, я должен тебе сказать, что его невеста – собственница и очень ревнивая молодая женщина.

Несколько секунд Софи пристально смотрела на Костаса. Когда она поняла, на что тот намекает, аж задохнулась от возмущения. Он предупреждал ее, чтобы она держалась подальше от Йоргоса?! За кого он ее принимает? За соблазнительницу, которая перешла от босса к шоферу?

Софи почувствовала себя так, словно он только что ее ударил. В этот миг она поняла, какой женщиной ее считал Костас.

–Убери от меня свои руки! – прошипела она.

Удивительно, но на этот раз он подчинился.

Софи быстро поднялась по лестнице – она спешила уединиться.

* * *

Костас наблюдал, как она бросилась в дом, как будто за ней гнался сам пес из Гадеса. Sto Diavolo! Он не смог бы добиться худших результатов, даже если бы постарался![1]1
  В древнегреческой мифологии трехголовый свирепый пес, охраняющий Гадес – Царство мертвых. – Прим. ред.


[Закрыть]

Инстинкт говорил ему, чтобы он помчался за Софи, остановил и обнял, но Костас не собирался этого делать. После того как он снова ее обидел, оскорбил ее из одной только ревности? Нет!

Он покачал головой. Ему следовало приберечь свой гнев для Йоргоса. Черт возьми, этот парень был опытным бабником!

Но вот только теперь он, Костас, будет возить Софи повсюду, куда ей захочется поехать.

Костас принялся медленно подниматься по ступенькам. Как бы там ни было, он должен был извиниться.

В конце концов, он нашел Софи. Она выходила из ванной комнаты на нижнем этаже. Девушка шла, ссутулила плечи, стараясь не встречаться с ним взглядом.

–Софи...

Он потянулся к ее руке, но она отшатнулась.

Костас опустил руку.

–Чего ты хочешь? – устало спросила она.

–Мне нужно извиниться.

Она взглянула ему в глаза и от удивления открыла рот.

–Я рассердился на моего шофера, а не на тебя, – сказал Костас. – Ему следовало знать, что он должен поставить меня в известность. Тебе нужно будет только попросить, и я отвезу тебя, куда ты пожелаешь поехать.

Молчание.

–Мне жаль, если ты подумала, что я намекаю...

–На что? На то, что я – проститутка?

Она встретилась с ним взглядом. Он увидел страдание, потрясение и ярость, и испытал угрызения совести.

Софи поспешно продолжала, прежде чем он успел ответить:

–На то, что, поскольку я решила не ложиться с тобой в постель вчера вечером, я, должно быть, стремлюсь повеселиться и поиграть с кем-нибудь еще? – Она говорила страдальческим шепотом.

–Софи, я...

–Держись от меня подальше!

Она отшвырнула руку, которую он протянул ей, даже сам того не замечая.

Ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. При виде ее страданий ему стало больно. Больше всего ему сейчас хотелось осыпать Софи поцелуями, чтобы облегчить обиду.

–Я сказала, держись подальше! – прошипела она, увидев, что он приближается к ней.

–В этом и заключается проблема, Софи. Я не могу вести себя с тобой сдержанно. Разве ты не понимаешь?

Он пристально посмотрел в ее широко раскрытые, ошеломленные глаза и понял, что погиб.

–Как ты думаешь, почему я так обозлился на Йоргоса?

–Потому что ты думал, что я его обольщаю.

Он покачал головой.

Она бросила взгляд поверх его плеча.

–Мне нужно идти и...

–Почему, Софи? – спросил Костас.

Она медленно подняла глаза, и их взгляды встретились. У нее был невероятно усталый вид.

–Потому что ты не хочешь со мной расставаться, – медленно прошептала она, после чего отвела взгляд.

Он кивнул.

–А почему я этого не хочу? – прошептал он, глядя, как она кусает нижнюю губу.

–Потому что я – единственный человек, который может помочь Элени.

–Неверно.

Она снова подняла глаза.

–Это потому, что я ревную, – признался Костас. – Я ревную к любому, с кем ты общаешься в мое отсутствие.

Она широко раскрыла глаза. Ему захотелось поцеловать ее соблазнительные губы. Он дрожал всем телом, от едва сдерживаемого желания.

–Ты понимаешь, Софи? Я ревновал тебя к моему шоферу, потому что он провел этот день наедине с тобой. И ни на минуту не подумал, что ты можешь его обольщать. Просто мне хотелось, чтобы ты обольщала... меня.

Он увидел, как она залилась румянцем. Ее дыхание стало учащенным. Ему нужно было только поднять руку, прижать ладонь к ее лицу, шагнуть к ней и...

–Kyrie Palamidis, – послышался тихий голос его домработницы.

Он моргнул, а потом повернулся.

В конце коридора, возле комнаты для слуг, стояла домработница. Она держала в руках радиотелефон, широко раскрыв глаза от удивления. Домработница поспешно отвела взгляд.

На протяжении всех лет, что у него работала, она никогда не видела хозяина ни с одной женщиной, кроме Фотини. Даже до женитьбы Костас не имел обыкновения обольщать гостий у себя дома.

–Звонят из больницы, – объяснила она.

Когда Костас услышал ее слова, ему показалось, что его сердце подпрыгнуло прямо к горлу. Он подошел к домработнице, поблагодарил ее и взял телефон. Потом повернулся и взглянул на Софи. Их взгляды встретились.

–Это Костас Паламидис, – сказал он, машинально переходя на греческий язык.

–Мы получили результат, сэр. – Он узнал голос врача Элени. – Мы бы хотели, чтобы вы как можно скорее привезли свою дочь на лечение. Думаем, что донор, которого вы нашли, совместим. Мы будем продолжать делать пересадку.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Костас пристально посмотрел сквозь стеклянную, стенную панель и почувствовал себя так, будто у него в груди образовался ком. Он с трудом проглотил слюну, пытаясь успокоиться.

Он справился со своими эмоциями, переживая процедуру пересадки и, последовавшие за ней, тяжелые дни. Он оставался с Элени, когда она испытывала недомогание. Когда дочка уставала, когда плакала и расстраивалась... Он сделал то, что должен был делать. Сдерживал свои чувства. Упрашивал, ободрял, утешал.

Его поразили сила и решительность маленькой девочки. Почему же теперь, при виде своей дочери, он почувствовал такое сильное потрясение, что ему показалось, будто кто-то схватил его за сердце и постарался его вырвать?

Даже сейчас никто не знал, спасет ли эта пересадка Элени.

Он снова окинул взглядом больничную палату своей дочери. Элени прислонилась к подушкам, она выглядела трогательно худенькой. Но она улыбалась уголками губ. Элени посмотрела на огромную книжку с картинками и сказала что-то, чего он не смог услышать.

Должно быть, это была шутка. Даже сквозь стекло он услышал, как женщина возле нее рассмеялась в ответ.

Софи.

Софи и Элени. Элени и Софи.

Он покачал головой, как будто пытался избавиться от смятения. Раньше он уже видел их вместе. Софи каждый день навещала Элени. За эти дни они сблизились еще сильнее. Это было очевидно, даже несмотря на то, что Софи старалась с ним не встречаться. Впрочем, он не мог ее винить. Они ни разу не оказались вместе наедине с того дня, когда он ревниво и гневно разговаривал с ней.

Удивительно, что после этого Софи не уехала. И не приняла его предложение, когда он сказал ей о ее возможном отъезде в Сидней. Софи осталась. Ради Элени.

–Коста?

Он повернулся – к нему по коридору быстро шла его мать.

–Что-нибудь случилось? Ты выглядишь таким...

–Ничего не случилось, – успокоил он ее. Он повернулся спиной к стеклянной стене. – Нет никаких изменений. Кажется, у нее все довольно хорошо.

Он обнял мать и крепко поцеловал в обе щеки.

Она взглянула сквозь стеклянную стену и улыбнулась.

–Приятно видеть их вместе. Они так сблизились... На первый взгляд эта девушка очень похожа на Фотини, что удивительно. Но, несмотря на внешнее сходство, они очень отличаются друг от друга.

–Мы не станем говорить об этом.

Костас повернулся к стеклянной панели и увидел, что Софи закрыла книгу и подняла глаза, после чего обнаружила, что он за ней наблюдает.

Костас замер.

Они так долго смотрели в глаза друг другу, что он почти забыл о своей матери, которая стояла рядом с ним.

–Прячась от правды, ты не заставишь ее уйти.

Он наблюдал, как Софи положила книгу рядом с кроватью, а потом повернулась и начала разговаривать с Элени.

–Верь мне. Я ни от чего не прячусь.

–Вот как? Но ты мрачнеешь всякий раз, когда смотришь на Софи. И ты все еще не желаешь разговаривать о Фотини.

Он повернулся к матери и пристально посмотрел на нее.

–Это неподходящее время и неподходящее место.

–Когда же наступит это подходящее время? Ты избегаешь разговоров о Фотини с тех самых пор, как произошел несчастный случай.

–Здесь нечего обсуждать. Но не беспокойся, я понимаю, как отличается Софи от своей двоюродной сестры. Софи – не избалованная богатая наследница, и она не пустая, и не эгоистичная.

–Коста! Это не то, что я имела в виду. И такая грубость не в твоем характере. Тем более после того, как ты поддерживал Фотини. Ты делал все, что мог делать муж, чтобы ей помочь. Больше того, что сделали бы многие мужчины.

И чего он добился? Несмотря на свою бдительность, несмотря на свое неизменное терпение, он не спас ее от нее самой.

Костас почувствовал знакомый ему беспомощный гнев. Может быть, если бы он испытывал к ней истинную любовь...

–У нее была тяжелая послеродовая депрессия, – сказала его мать. – И не было ничьей вины, когда ее положение обострилось настолько, что все вышло из-под контроля.

–Я с этим не согласен. Моя жена не обращала внимания на советы врача и сторонилась своей семьи. Если бы она не пыталась бороться с болезнью с помощью выпивки и вечеринок, она не потеряла бы самообладание и не разбилась бы.

Если бы только Костас был с ней в тот вечер! Он не должен был обращать внимание на легкий жар Элени, не должен был предоставить няне позаботиться о дочке. Мог бы отложить последнюю телеконференцию с Сингапуром. Он должен был...

–Не было ничьей вины, сынок. Это произошло не из-за тебя.

–И в том, что заболела Элени, тоже нет ничьей вины.

Но в глубине души Костас чувствовал себя виноватым. Именно он подвел свою дочь!

–Не вини себя, Коста. Тебе нужно время, чтобы освободиться от этого. Чтобы снова научиться доверять.

Он резко поднял голову. Итак, они снова заговорили о Софи ...

Костас спросил себя, что сказала бы его мать, если бы точно знала, как ему хочется довериться Софи Пэтерсон. Насколько сильную связь с нею он чувствует.

Но Костас хорошо усвоил последний урок. Доверие – иллюзия, без которой он мог обойтись. Несмотря на то, что у него было сильное искушение поверить...

После смерти жены ему меньше всего был нужен новый роман. Особенно с еще одной девушкой из дома Лиакосов.

Его мать покачала головой, потом стала готовиться к визиту в палату Элени – мыть руки и надевать маску и халат.

Костас смотрел, как его мать входит в палату. Он собирался пойти поговорить с врачом. До сих пор медики вели себя довольно оптимистично, но соблюдали осторожность. О выздоровлении Элени они говорили уклончиво. Это доводило Костаса до безумия. Ему требовалось нечто более конкретное.

Когда он зашагал по коридору, то услышал, как у него за спиной открылась дверь. Услышал, что кто-то тихо разговаривает, потом – чьи-то шаги. Это была Софи.

Он остановился.

Софи сняла маску и халат, стараясь не глядеть на Костаса, который пристально смотрел на нее. Это заняло всего несколько секунд. Она жалела, что не дольше... Все что угодно, лишь бы отсрочить их неизбежный разговор!

Она и так знала, что трусиха.

Софи спросила себя, о чем думает Костас Паламидис. Она заметила его задумчивый взгляд, когда он обнаружил, что она сидит с Элени.

Ей следовало злиться на него за то, как он с ней обошелся. Она действительно злилась. И при этом чувствовала на редкость сильное желание! Господи, спаси!

– Привет, Софи.

–Костас! Кажется, сегодня днем Элени немного повеселела. Она смеялась, а на ее щеках появился румянец.

Он кивнул, задумчиво глядя на нее.

–Я собираюсь пойти и проверить, не получены ли результаты последних тестов, – сказал он.

Ей хотелось вызваться пойти с ним. Поддержать его, когда он узнает новости, какими бы они ни оказались. Но этот человек не хотел, ни ее помощи, ни ее сочувствия. Он ясно дал ей понять, что ему ничего от нее не нужно, разве что овладеть ее телом. И все равно Софи не могла не сочувствовать ему.

Ночь за ночью она лежала без сна, спрашивая себя, было ли это настоящей причиной, по которой она осталась на Крите. Не только из-за маленькой Элени. Но потому, что Костас Паламидис в ком-то нуждался.

Нуждался в ней.

Она покачала головой. Нуждаться в такой, обычной девушке, как она...

–Софи? Нам нужно поговорить. Я ...

–Я спрашивала себя, не поможешь ли ты мне? – воскликнула она, прежде чем он успел продолжить. Все, что угодно, лишь бы остановить его. Что бы он ни собирался сказать, ей не хотелось слышать ни банальное извинение, ни объяснение. – Мне нужно найти еще одну палату, – быстро сказала она. – И уговорить медицинский персонал впустить туда меня.

–Твой дедушка.

Это не было вопросом. Да, ее дедушка. Человек, которого она поклялась никогда не прощать.

–Значит, ты все-таки решила с ним повидаться?

Она пожала плечами.

–Это показалось мне уместным.

Софи не собиралась прощать старика. Но она не могла быть такой же безжалостной, каким был он.

Может быть, он не захочет, чтобы она его навестила? Это не удивило бы Софи. Но если он этого захочет, она проглотит свое негодование и повидается с ним.

–Софи?

Она подняла глаза. Не прослушала ли она что-нибудь из того, что сказал Костас?

–Ты готова? – тихо спросил он. – Я могу показать тебе дорогу. Я навещал старика и был у него в палате.

Конечно. Она забыла, что Петрос Лиакос также был дедушкой его жены. Костас, наверняка, серьезно относился к таким семейным обязанностям, даже после смерти Фотини.

–Да. Спасибо.

Сейчас Софи была даже рада обществу Костаса. После того, как она столь долго его избегала, пыталась не думать о нем, она чувствовала себя лучше, благодаря одному его присутствию. Ведь через несколько минут она окажется лицом к лицу с человеком, которого ненавидела.

Костас повел Софи на другой этаж. Они повернули за угол и остановились возле палаты Петроса Лиакоса. Софи почти не прислушивалась к разговору Костаса и медсестры.

– Софи? – Костас пристально посмотрел на нее. – К нему должны впускать по одному посетителю, но я войду с тобой.

–Нет! – Она покачала головой. – Нет, все в порядке. Я предпочла бы повидаться с ним наедине.

Она даже не могла себе представить, что одновременно окажется лицом к лицу и с Петросом Лиакосом, и с Костасом. Ее нервы этого не вынесут! И эта встреча с дедом была слишком личным делом, чтобы она с кем-то его делила.

–Со мной там будет легче, – настаивал Костас. – Удар... он повлиял на его речь.

Она кивнула.

–Ты забываешь, что я – специалист по патологии речи. Я привыкла работать с дефектами речи. И... – поспешно продолжала Софи, прежде чем он успел ее перебить, – если он будет говорить медленно, я пойму несложные греческие слова.

–Тебе это не понадобится. Твой дедушка говорит по-английски.

–Kyrie Liakos может сейчас повидаться с вами, – сказала медсестра, выходя из палаты.

Она пристально смотрела на Костаса и даже не взглянула на Софи.

–Спасибо, – сказала Софи.

Она сделала шаг к двери палаты.

–Софи...

Судя по голосу Костаса, ему хотелось сказать что-то еще.

–Увидимся позже, – сказала она, прежде чем он успел продолжить, и тихо вошла в палату. За ней закрылась дверь.

* * *

Несмотря на богатство Петроса Лиакоса, он был так же бессилен против болезни, как была бессильна ее мать.

Софи медленно пошла к кровати. Нелепо, что она так нервничает. В конце концов, ей нечего стыдиться!

Софи разглядела под одеялом очертания ступней, длинных ног, худого тела. Она подошла поближе и увидела его, Петроса Лиакоса, отца ее матери. Человека, который отрекся от своей плоти и крови, потому что не захотел ослабить контроль над жизнью своей дочери.

Сверкающие темные глаза взглянули в глаза Софи, и она почувствовала, какая у него сильная воля. Старик свирепо нахмурил брови. Его нос напоминал выступающий вперед клюв.

Внимание Софи привлекло какое-то движение. Неуклюжий, резкий жест сжатой в кулак руки, лежавшей поверх одеяла. Она услышала, что он сделал вдох. Софи снова перевела взгляд на его лицо. На этот раз она увидела признаки слабости. У старика были впалые щеки. Его рот исказился в болезненной гримасе.

Она посочувствовала ему.

–Приехала, чтобы... злорадствовать.

Ему было трудно говорить. Ей пришлось податься вперед, чтобы слышать его голос.

–Нет.

Она пристально посмотрела ему в глаза. Казалось, что только глаза у него и остались живыми.

–Приехала... за моими... деньгами.

–Нет! – Она выпрямилась, чувствуя, как гнев вытесняет невольное сочувствие. Она свирепо посмотрела на него. У нее учащенно бился пульс. – Мне было любопытно, – сумела произнести она, наконец, когда смогла контролировать собственный голос.

–Ближе, – прошептал он. – Подойди ближе.

Софи подошла к изголовью кровати, глядя на своего дедушку. Его глаза сверкали, и она поняла, что это от слез. Ее ошеломила мысль о том, что этот человек плачет. Должно быть, старик увидел, что она потрясена, потому что он моргнул и отвернулся к окну.