Текст книги "Поединок сердец"

Автор книги: Энн Пэтрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

8

В течение последующих двух недель Паола посылала Мэтту по одной красной розе каждый день. Никаких сопроводительных записок, но он знал, кто посылает розы. Лишь первая роза вызвала недоумение у окружающих; вторая и третья – понимающие многозначительные взгляды. После шестой – весь офис восхищенно гудел.

Прошла неделя. Однажды утром в офис вошел отец Мэтта, удивленно вскинул брови и спросил:

– Что происходит?

Мэтт вздохнул.

– Не знаю, папа.

– Ты что-то скрываешь. – Он сел в одно из кресел. – Кто посылает тебе цветы?

Мэтт опять вздохнул. Часть его существа рвалась придушить Паолу, другая же – блаженствовала.

– По моим догадкам, цветы посылает Паола, но я не могу это доказать.

Глаза отца лукаво блеснули.

– Полагаешь, они не имеют обратного адреса?

– Да. – Он вынужден был отвернуться от пристального взгляда отца. – Всякий раз, как я пытался заговорить с ней об этом, она отмалчивалась.

Отец засмеялся.

– Об этом судачит весь офис.

– Знаю. – Мэтт скривился, воображая, какие идут пересуды. – Извини, папа. Я не знаю, что с этим поделать.

– Ну ладно, сынок, не беспокойся. Думаю, она просто шутит. – Он встал посмеиваясь.

Мэтт нахмурился.

– Но я-то решил, что тебя это огорчает, поэтому ты и пришел.

– Зачем волноваться? Мне просто было любопытно.

Отец прищелкнул языком, закрывая за собой дверь.

Рори был менее прямолинеен.

– Привет, пожиратель женских сердец, – произнес он, – заглядывая в приоткрытую дверь. – Сегодня уже получил розочку? Ах, вот она.

Мэтт поставил очередной цветок в хрустальную вазу на своем столе, чтобы созерцать его весь день. Какого черта Рори ёрничает? Ему бы тоже было приятно получать такие послания.

– Входи, входи, только дверь за собой прикрой.

– Ну и как идут наши дела? – Рори плюхнулся в кресло. – Тебя преследует прекрасная леди? – Начались его традиционные ужимки. – А я-то ее знаю?

– Розы от Паолы, – ответил Мэтт.

Рори вытаращил глаза и хитро ухмыльнулся.

– В самом деле? Я-то думал, между вами уже все кончено. Мне показалось, ты ее не выносишь. Вы что же, продолжаете встречаться?

– Да, у нас были свидания. – На прошлой неделе они виделись три раза, и Мэтту очень понравились эти встречи.

– И что, это серьезно? – В глазах Рори зажглось любопытство.

– Не знаю, что я чувствую по отношению к ней, – доверительно признался Мэтт, – Я сказал себе, что дальше прогулок дело не пойдет. Мне кажется, я скоро устану от нее.

Рори ухмыльнулся.

– Но этого пока не произошло.

– Да, пока не произошло.

Ухмылка на лице Рори превратилась в льстивую улыбку.

– Она рассказывала, что я звонил ей?

– Так, вкратце.

– Ты злишься на меня?

Всеведущая ухмылка Рори начинала раздражать Мэтта.

– Я ведь сам попросил тебя позвонить, так зачем же мне злиться? – Не стоило докладывать Рори, что его раздирала ревность.

– Ты неопытнее меня, – сказал Рори. – Если бы Паола была моей девушкой, я бы никому не позволил звонить ей.

На этом их разговор прервался. Рори подмигнул еще раз и удалился.

Паола была довольна собой. Она рассчитывала, что идея с розами великолепна. Все-таки этот раунд выиграла она! Последние две недели прошли замечательно, пусть Мэтт и старался придать их встречам чисто дружеский характер. Паола поставила себе целью затащить его в постель, однако последнее слово было за ним.

Они с ним обсуждали эту проблему битых четыре часа.

– А где Мэтт проводит сегодняшний вечер? – Ким аппетитно хрустела яблоком.

Паола сидела на диване дома у Ким. Слышалось пение Роя Орбисона.

– У него какая-то встреча.

– Ты знаешь, Паола, я весьма скептически отношусь к этой твоей затее. – Она опять куснула яблоко, сок брызнул на руку.

– Ты упорно не хочешь верить.

– Не верю, потому что я уже пять лет работаю в этой фирме и все, что я слышала, убеждает меня в одном Мэтт Норман никогда не изменится.

– Он уже меняется, – настаивала Паола. – Просто не догадывается об этом.

– И в каком же направлении?

– Ну, например, вчера вечером мы собирались посетить выставку в одной картинной галерее, хотя я не очень-то хотела ехать. Шел дождь, я устала. И все же я ему позвонила, и он, вопреки моим ожиданиям, совсем не огорчился. Ты знаешь, как он не любит менять свои планы…

Ким закатила глаза.

– Ну, надо же! Слышала бы ты разговор его секретарши по телефону. – Она бросила огрызок яблока в пустую конфетницу и, скрестив ноги, уселась в другое кресло.

Уже который раз Паола позавидовала красоте Ким. Даже сегодня, в домашней одежде и без косметики она выглядела потрясающе. Кроме того, никто не относился к ней с пренебрежением; ее открытость, отзывчивость располагали к себе.

– Итак, чем ты занималась прошлым вечером? – спросила она.

Паола улыбнулась, вспоминая.

– Мы остались у меня, – протянула она. – Развели огонь, слушали музыку. Мэтт любит Шопена.

– О, пощади меня! – воскликнула Ким. – Мне кажется, ты все идеализируешь!

– Ничего не идеализирую. Просто было приятно.

– Трудно сочетать слово «приятно» с обликом Мэтта Нормана, но приходится. – Ким улыбнулась.

– Да, он очень приятен.

– Паола, ты, кажется, помнишь, что я говорила: твой сумасбродный план выйдет тебе боком.

Паола взглянула на подругу и нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала.

– Что тогда за этим кроется?

– А то, что ты, кажется, увиваешься за этим парнем, а от этого я тебя уже предостерегала несколько недель назад.

– Нет, не увиваюсь! – вознегодовала Паола. – Просто нам хорошо вместе.

– Ну, да-а-а, конечно. – Интонация Ким была явно иронической.

– Не говори так. Для меня это не пустяки.

– Разумеется, не пустяки. Вот почему у тебя такое глупое выражение лица. Причем всякий раз, как ты произносишь его имя!

– Ничего подобного!

Они пристально посмотрели друг на друга и рассмеялись. Потом, немного отдышавшись, Паола сказала:

– О'кей, он мне правда очень нравится и… меня сильно тянет к нему.

– Да? – саркастически ухмыльнулась Ким.

– Однако это не означает, что я влюблена или тому подобное.

– Эй, я сказала, что верю тебе, каждому слову. Какую пиццу будем есть?

– Можно с сыром и грибами… – неуверенно предложила Паола.

– Ну, конечно же. Девушкам нужно укреплять свои силы…

– … Чтобы выиграть битву полов, – закончила Паола.

Обе захихикали.

Однажды в пятницу, уже в конце ноября, Бенджамин Тобайас позвонил Мэтту.

– Слушаю вас, мистер Тобайас, – ответил Мэтт, когда Рейчел переключила телефон. – Как поживаете?

– Прекрасно, – сухо ответил Тобайас. – Я позвонил потому, что передумал в отношении последнего варианта завещания.

– Хорошо. – Мэтт попытался скрыть свое удивление.

– Так вот, прошу оставить в силе прежний вариант.

Мэтт чиркнул напоминание на отрывном листке еженедельника.

– О'кей, я восстановлю прежний текст.

– Вы, должно быть, удивлены переменой моего решения.

– Во всяком случае, мне небезынтересно знать, что вас к этому побудило.

– Я решил дать шанс подружке Дэвида. Мне довелось повстречаться с ней, и у меня осталось самое благоприятное впечатление.

– Вы с ней виделись?

– А разве я только что об этом не сказал?

– Один раз? – выпытывал Мэтт, стараясь не терять самообладание.

– И одного раза достаточно! – гаркнул Тобайас. – Мой бизнес строится на знании человеческой натуры. Я себя, считаю достаточно хорошим психологом.

Мэтт выразительно вздохнул.

– Ну, деньги-то ваши…

– Мне кажется, вы остались при мнении, что я делаю глупость. – Тобайас явно нервничал.

Мэтт решил высказать свои соображения напрямик.

– Послушайте, Бен, я считал вас мудрым и осторожным скептиком. Но в этом случае я бы сделал еще одну попытку оценить эту женщину. Пока не поздно. Если вам угодно, я наведу нужные справки, и тогда уже вы решите, как быть дальше.

– Я доверяю своему суждению, хотя вы мне и не доверяете.

Мэтт понимал, что вывел старика из себя, но ведь речь шла не о пустяках, а о миллионах. С другой стороны, он вправе изложить клиенту свою точку зрения.

– Вопрос не о суждении. Как юрист, я обязан посоветовать вам, как поступить наилучшим образом. И я рекомендую еще раз все тщательно разузнать.

– Я не желаю, чтобы эта особа подвергалась проверке. – Тобайас начинал раздражаться. Ворчливым тоном он произнес: – Симпатичные молодые юристы думают, что им все известно.

Чтоб тебя, старый хрыч, подумал Мэтт.

– Бен, – его голос был почти вкрадчивым, – так-то вы платите мне за помощь. Мой долг дать вам совет.

Окончив разговор, Мэтт несколько минут пытался осмыслить услышанное. С тех самых пор как он начал заниматься делами Тобайаса, старик постоянно проявлял несговорчивость. Потом ему показалось, что старик оттаял, стал ему доверять. Сейчас же их отношения будто откатились вспять, и Мэтту снова приходилось доказывать свою компетентность и лояльность.

Но Мэтт, конечно же, знал свое дело. Интрижка Дэвида с этой певичкой была для Тобайаса камнем преткновения. И, разумеется, делать выводы из одной встречи с этой девицей было, по крайней мере, неразумно.

Мэтт развернул кресло к окну. Погода опять наладилась после полосы беспросветных дождей. Он встал, подошел к окну. Какие причудливые в Хьюстоне небоскребы. Побывав во многих городах Соединенных Штатов, он не мог вспомнить что-либо подобное.

Хотелось забыть о Бенджамине Тобайасе, об офисе: просто немного прогуляться, подышать. Он прикинул, не отправиться ли в гольф-клуб.

Но нет, ждала срочная работа. На сегодня намечено три важных дела, и их нельзя отложить на потом.

Вздохнув, он обернулся к письменному столу. Видимо, придется просидеть до полуночи, ведь завтра они с Паолой собирались провести день вместе. Паоле хотелось съездить в Галвестон и побродить по пляжу, однако Мэтт воспротивился.

– Я еще даже не задумывался, какие подарки купить к Рождеству. А времени осталось мало.

Паола удивленно взглянула на него.

– Но послушай! Ведь сейчас только середина ноября!

– Интересно, а ты когда делаешь рождественские покупки?

Она пожала плечами, в глазах мелькнули шаловливые искорки.

– Обычно накануне, за два-три дня.

О Господи! – подумал он.

– Я не люблю ждать до последней минуты. Хорошо организованная жизнь свидетельствует о хорошо организованном уме. Кроме того, я ненавижу толчею.

– Какое удовольствие, если не потолкаешься? – возразила она. – Я люблю делать покупки, когда вокруг предпраздничная суета, люди спешат, а часы наигрывают рождественскую мелодию…

– А я—нет. – Итак, он выразился вполне определенно.

– О'кей, Мэтт, тебе видней, как поступать. – Обронив это робкое замечание, она взглянула на него из-под густых ресниц.

У Мэтта что-то сжалось внутри. Когда она смотрела на него так, а на ее губах играла лукавая улыбка, у него пробуждалось желание прижать ее к себе, поцеловать. И, кроме того, в этот самый момент он знал, что она чувствует его настроение.

Он научился управлять своими эмоциями, своими желаниями, подчинять их здравому смыслу. Поэтому он собирал всю свою волю, чтобы по возможности не дотрагиваться до нее.

Ох уж эта Паола! Чем дольше он общался с ней, тем большее желание она у него вызывала. Кажется, весь его план начал потихоньку рушиться. Он не только не устал от общения с ней, ему все больше хотелось обладать ею. Неужели она права и им следует пойти на поводу у собственных страстей? Она совершенно четко дала понять, что ничего от него не ждет, – ни заверений в вечной любви, ни обручального кольца.

Так что же его удерживает?

Мэтт неотрывно смотрел на пурпурную розу в вазе. Паола похожа на эту розу, подумал он. Нежная, сладкая, ароматная. Он усмехнулся. Колючая, опасная, если подобраться поближе. Интересно, какая она в постели? В голове пронеслись эротические картины: Паола в нижнем белье. Паола с растрепанными волосами. Паола с губами, распухшими от его поцелуев, с матово-белым телом. Интуитивно он чувствовал, что она не будет пассивным партнером. Вероятно, в сексе она столь же энергична, как и во всем прочем.

Он сглотнул и дернул себя за воротничок. Эта чертовка заводит его с пол-оборота! Тут нет сомнений. Да… что-то надо делать. И безотлагательно.

Паола пробудилась в субботнее утро с чувством захватывающего дух восторга. Она страстно ждала конца недели, предвкушая свидание с Мэттом. Хотя она огорчилась из-за того, что он отказался свозить ее в Галвестон, приятно будоражила сама возможность помочь ему в выборе рождественских подарков. Он собирался заехать за ней в девять, значит, они смогут спокойно пообщаться и позавтракать. Если справятся с покупками быстро, то сходят в кино, а уж после кино, вероятно, пойдут в ресторан, но обязательно в какой-нибудь особенный, потому что она это предчувствовала – сегодня особенный день.

Паола лениво потянулась. Мысли о Мэтте будоражили ее воображение, внизу живота разливались какие-то теплые волны. Да, день будет особенный…

Уж сегодня вечером Мэтт должен забыть обо всех своих дурацких планах и перестанет себя сдерживать. Сегодня вечером наконец-то все произойдет.

Интересно, какой он любовник? Вспоминая те первые поцелуи, можно заключить, что немного деспотичный и странный. Дрожь пробежала по ее телу. Да, какое блаженство размышлять на такие темы. Блаженство ждать, предвкушать…

В конце концов, ее терпение должно быть вознаграждено. Она истомилась. Давно настало время для решительных действий.

9

Паола вытерла губы салфеткой, вздохнула и откинулась на спинку стула.

– Замечательный день, правда? – Она немного разомлела от двух стаканов вина и аппетитного лангуста. Их окутывали приглушенные звуки перебираемых приборов, доносился воркующий разговор посетителей.

Мэтт, сидевший на противоположном конце стола, улыбнулся.

– Да. И сегодня я купил основные рождественские подарки.

Он излучал довольство собой. Кроме того, в дрожащем свете свечей он выглядел весьма привлекательно. Смотреть на него было приятно, приятно было замечать и восхищенные женские взгляды. Скоро они покинут ресторан, и он отвезет ее домой. Паола почувствовала, как забился ее пульс.

– Готова? – загадочно спросил Мэтт. Он допил последние капли вина.

Она кивнула.

Была спокойная, тихая, звездная ночь, какие редко бывают в Хьюстоне в эту пору. Паола глубоко вдохнула свежий воздух; ее захлестнуло смутное предчувствие счастья. Запрокинув руки за голову, она закружилась, повторяя:

– О, какая дивная ночь!

– Паола! – Мэтт испуганно посмотрел вокруг. – Тебя могут увидеть.

– Ну и что же? – Она засмеялась, закружившись еще быстрее. – Присоединяйся, Мэтт, – позвала она, протягивая руки, однако он отступил в сторону. – Пойдем, повальсируем вместе…

– Паола…

– Пойдем, пойдем. Так здорово! Ой, смотри, звезда падает!

– Опомнись, мы на площадке для парковки. – Он засмеялся про себя и попытался удержать ее, но она увернулась от его рук.

– Да кому, какое дело? Разве ты не приплясывал вот так на улице, когда был ребенком? – Она схватила его за руки. – Потом начнем кружиться быстро-быстро, пока не потеряем равновесие и не упадем на траву. А потом будем смеяться до коликов в боку.

Теперь он рассмеялся в полный голос, все же не принимая ее приглашения.

– Какой же ты упрямый! – воскликнула она.

Ее переполняло счастье. Но что сделало бы ее еще более счастливой, так это если бы была продана одна из ее песен. Но поскольку такого до сих пор не произошло, хватит и того, что есть.

Кружение немного опьянило ее, она запнулась, на мгновение, прильнув к нему. Он крепко сжал ее за плечи.

– Ух, разошлась, – сказал он, делая попытку остановить ее. – А ну, стоп!

Она быстро оплела руками его шею.

– Поцелуй меня, Мэтт. Поцелуй! – Она понимала, что ведет себя как ненормальная, но ей было все равно. О, жизнь прекрасна! Все в ней пело и ликовало.

– Паола… – Его голос прозвучал хрипло.

Она взглянула на него. Их сердца бились в едином ритме.

– Поцелуй меня, – прошептала она. Его руки скользнули по ее спине, Паола зажмурилась.

Его губы были прохладными, поцелуй вышел каким-то вялым.

– Нет, не так, – запротестовала она, крепче обхватывая его шею.

С минуту он неотрывно смотрел на нее, затем прильнул губами, целуя жадно, страстно, неистово, подавляя сопротивление ее языка. Когда он оторвал губы, оба тяжело дышали и, кажется, были ошеломлены.

Он медленно освободил ее из своих объятий, провел пальцем по ее щеке, от чего мурашки пробежали по спине Паолы.

– Пошли. – Голос его был какой-то неуверенный, приглушенный.

Да, пошли, подумала она. Отправимся ко мне домой, и зажжем камин, ляжем на пол и займемся любовью. Будем касаться друг друга, целовать друг друга, воспламенять друг друга огнем желания. Опять при мысли о близости с ним что-то сжалось там, внизу живота: это было похоже на ощущение благоговейного страха, которое она испытывала, стоя на краю пропасти и заглядывая вниз.

Когда они ехали, ее не покидало ощущение близкого присутствия Мэтта рядом, совсем рядом, всего в нескольких дюймах. В салоне было темно. Огоньки пролетающих мимо машин и рекламных вывесок сливались в странный, не имеющий к ним никакого отношения фантастический фон. Для Паолы сейчас реален был лишь Мэтт.

Дрожь пронизала ее, когда она украдкой взглянула на своего спутника. Он неотрывно смотрел вперед. Ни слова с тех пор, как они отъехали с парковки. Интересно, о чем он думает и что чувствует? Хочет ли он ее так же, как она его? Несомненно, одно: что бы там он ни думал, но сегодня вечером он не отделается поцелуйчиком.

Мэтт по-прежнему колебался, стоит ли сегодня вечером заняться любовью. Он хотел этого. Тело так и распирало от желания. Он знал, что и Паола его хочет. Так почему же он столь нерешителен?

Неужели причина в той установке? В убежденности, что все равно им придется расстаться? Но расстаться без любовной близости это было бы совсем странно. И потом, если они уступят своему желанию, то наверняка обнаружат, что ничего особенного не произошло. Тогда они расстанутся без сожалений, упреков и вопросов.

Когда они приедут в ее дом, он войдет с ней, они сядут, поговорят. Это важно. Порядок во всем вот девиз разумного человека.

А потом уж займутся любовью. Он ждал этого момента. Опыт, надеялся Мэтт, окажется крайне приятным.

Он быстро взглянул на Паолу, У нее какое-то задумчивое выражение на лице. Да, она и правда, загадочна полуженщина, полуребенок. Достаточно вспомнить этот танец на парковочной площадке. А ты поцеловал ее прямо посреди той самой стоянки, не стоит забывать! Господи, хорошо, что их отношения близятся к естественному концу; если он пробудет с ней еще какое-то время, то подпадет под ее влияние.

Когда они подъехали к дому, то разумелось само собой, что он войдет. Она оставила зажженной небольшой ночник на пианино.

– Мэтт, почему бы тебе не снять пиджак и не отдохнуть немного? Если хочешь, разведи огонь в камине. Я пойду, переоденусь, совсем упарилась в этом платье. – И Паола исчезла в двери гостиной. Через каких-нибудь пять минут в камине уже пылал огонь. Мэтт присел на подлокотник дивана. Теперь он мог рассмотреть комнату, где находился. С того времени, как свидания между ними стали частыми, он избегал оставаться с ней наедине, придавая, таким образам, их встречам необязательный вид.

Хотя в этой комнате и в той, что считалась столовой, царил большой беспорядок, все же в них был и определенный «домашний» шарм. Мебель, конечно, не в его вкусе, но… вполне отвечает ее характеру. Она уставила комнату разнообразными по стилю статуэтками. Сейчас он сидел на длинном и довольно широком диване, отличающемся совершенным дизайном от остального окружения: пушистые подушки, влекущая мягкость. Конечно, он предпочитал более спокойные тона серо-белую гамму с вкраплением густо-зеленого цвета. Ему бы и в голову не пришло поставить рядом аквамариновый диван и стулья с густо-синим рисунком на обивке, а на пол постелить ковер бледно-лимонного цвета. Все же обстановка производила эффект.

Но в комнате было слишком много ненужного: фарфоровые и терракотовые кошечки, разбросанные везде книги и журналы, нотные листы, разнокалиберные подсвечники, глиняные горшки с цветами, видеокассеты, компакт-диски, кассеты, открытая записная книжка. В углу гитара.

А стены… Они были обклеены обоями с рисунками в стиле Моне и Ренуара, а на них – репродукции акварелей Курье и Ив, семейные фотографии. Тут висел и огромный плакат Элвиса Пресли в молодые годы, а также плакат поменьше «Битлз», а потрепанный плакат молодой Энн Блит, сидящей на крышке фортепьяно, даже был заключен в рамочку. Мэтт усмехнулся. Он был поклонником старых фильмов – может быть, у них с Паолой найдется кое-что общее.

Отдельный угол оккупировало пианино. Рядом стояла плетеная из лозы корзинка, заполненная исписанными нотными листами. Еще в одной корзине – вязальные крючки, разноцветные клубочки, а на ближнем стуле незаконченная вышивка. Мэтт изумленно покачал головой. Неужели она интересуется всем?

На полу были разбросаны резиновые игрушки. Мэтт нахмурился. Где же кошка? Мысль о том, что та вот-вот появится, нервировала. Если она еще посмеет тереться о ногу, его просто вырвет. Однако в доме Паолы не пахло кошкой, как это обычно бывает. Только слегка ванилью, а этот запах он любил.

– Ну, вот и я. Теперь чувствую себя немного раскованнее. Ты что-нибудь выпьешь?

Услышав ее убаюкивающий голос, Мэтт поднял глаза. Его сердце, кажется, остановилось. Или это мерещится? От удивления он даже рот приоткрыл.

Во что это она оделась? Это же просто пеньюар. Красный шелковый пеньюар. Теперь его сердце глухо забухало. Мэтт привстал, однако она плавно скользнула к дивану и нежным толком заставила его сесть обратно. Ее губы слегка приоткрылись, так что виден был кончик розового языка. Когда она слегка наклонилась, можно было увидеть ее груди: их прикрывали лишь тончайшая ткань и кружево.

– Послушай, – прошептала она, – тебе не нужно вставать, я обо всем позабочусь.

Ее слова и голос – нежное обещание, лелеющая душу любовная песня. Ее кожа источала запах сандала и каких-то сладковатых восточных специй. Освещенные со спины тусклым светом волосы манили своей пушистостью.

На шее пульсировала жилка, и, заметив ее, Мэтт едва сдержался, чтобы не приникнуть к ней губами. Шелковая ткань ниспадала, легко касалась тела, свивалась в причудливые узоры.

Его руки задрожали, он нервно сглотнул. Тишину нарушали лишь потрескивание поленьев и мерное тиканье часов на каминной доске.

Она будто видела витавшие в его сознании эротические образы, будто чувствовала, как бежит кровь по венам, как гулко стучит сердце. Паола загадочно улыбнулась. Что в этом изгибе губ – понимание, невинность, порок?

Она распрямилась, и теперь сквозь прозрачную ткань четко обозначались контуры тела. Медленно повернулась, взглянула через плечо. Опять улыбнулась.

Мэтт созерцал, не в силах что-то промолвить. Руки стали влажными, сердце по-прежнему не желало утихомириться. Скользящей походкой она направилась к тускловатой лампе.

– Сначала я приглушу свет.

Черт, что же происходит?

– Паола. – Он произнес ее имя с каким-то надрывом. – Нам… нам надо поговорить.

– Конечно, надо, – мягко ответила она. Через минуту она явилась с двумя бокалами бренди. Янтарная жидкость поблескивала. Он принял бокал безмолвно, машинально покачал содержимое, затем поднес к носу, скорее чтобы укрыться от ее колдовской улыбки, нежели от того, чтобы ощутить аромат напитка.

Бренди пахло необычно: вернее, оно пахло соблазном, пахло беспокойством.

Боже праведный!

Она знала, что делала. Это было тщательно спланированное совращение.

Ах, маленькая плутовка! Ей будет хорошим уроком, если он, выпив до конца свой бренди, встанет и уйдет. Эта особа опасна и расчетлива. Она явно собиралась продолжать их отношения.

А «особа» вновь улыбнулась, показав соблазнительные ямочки на щеках, которые почему-то ассоциировались у него с нагим телом.

Господи, подумал Мэтт, еще немного—и я буду чувствовать себя мухой, попавшей в сачок. Он не знал, то ли ему сердиться, то ли чувствовать себя польщенным, то ли расслабиться.

– А почему бы не послушать музыку? – спросила она.

Прежде чем он что-то ответил, она включила стерео, вставила кассету, и скоро комната наполнилась возбуждающими переборами струн испанской гитары.

Паола грациозно уселась рядом с ним на диван, одна рука на спинке и касается его плеча. Осторожно поставив фужер на кофейный столик, он склонила голову ему на плечо, другой рукой коснулась его груди.

– Боже мой, как бьется твое сердце. Тебе нужно научиться расслабляться. Ты слишком сдержан. – В это время ее рука скользнула вверх, коснулась шеи. – Так о чем ты хотел поговорить?

– Паола, – произнес он сдавленным шепотом. – Что ты делаешь? – Шаловливый пальчик кружил вокруг его уха. Но внезапно она сжалась и мучительно вскрикнула.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Мэтт.

– Ой! У меня судорога. Ой, Мэтт, как больно! – Она стонала, лицо скривилось от боли.

– Где судорога?

– Здесь, под лодыжкой. – Причитая, она задрала правую ногу, нехитрый покров слетел прочь.

Как во сне, Мэтт наклонился к лодыжке, обхватил ногу ладонями. Помассировал напряженные мышцы ноги, которая теперь удобно возлежала на его коленях.

– О-о, – постанывала она. – О Мэтт, не останавливайся.

Он знал, что должен остановиться. Знал и то, что, если у него осталась хоть толика здравого смысла, ему следует сейчас же убрать с колен ее ногу. Разве она не понимает, чем чреваты подобные вольности.

Но, кажется, дело зашло слишком далеко. Его загипнотизировала ее теплая, упругая, ароматная кожа, то желание, которое волнами разлилось по его телу. Боже праведный, он желает ее!

Мэтт сделал последнюю попытку.

– Не считаешь ли ты, что нам следует поговорить прежде, чем мы…

– Шшш. – Она коснулась пальцами его губ. – Не нужно слов. Их было уже достаточно.

Его руки продолжали двигаться вверх и вниз по ноге, вот уже добрались до ее бедра. Паола вздрогнула. Теперь он знал, что назад пути нет.

Скоро она лежала на спине на мягких подушках дивана. Мэтт продолжал одной рукой ласкать ее шелковистое бедро, другая же легко дотянулась до мягкой, податливой груди.

Она могла бы запросто лишить его самоконтроля. Она играла бы на нем, как на своем пианино медленно, напористо, показывая клавишам свою власть. Она щипала бы его, как щиплет свою гитару, проносясь пальцами по струнам, которые постепенно делаются все более податливыми.

Прекрасно сознавая, что делает, она будет возбуждать его. Она станет шептать на ухо, постанывать… Она использует все свои познания в искусстве обольщения. О, она не остановится, пока не завладеет им полностью, пока с него не слетит лоск, пока он не задрожит, не сделает то, чего она желает.

Она покажет ему, что далеко не все можно проанализировать и распланировать. Она преподаст ему урок. Она станет главенствовать в их отношениях, казалось, эти намерения удивительно легко претворить в жизнь.

Внутри она вся содрогнулась от смеха, когда он стал энергично растирать ее лодыжку. Постанывая, она просила продолжать. Бедный малый! Он пытался устоять, но тщетно. Когда же его рука скользнула к ее бедру, она восторжествовала это его окончательное поражение.

Свершилось! Подумалось ей. Я выиграла! Но ее тщательно скрываемое торжество поколебалось, когда он коснулся ее груди, и вовсе исчезло, когда он прильнул к ее губам как хозяин, требуя покорности и уступчивости. Мысли спутались, подлаживаясь под ритм сердца, которое, казалось, сопротивлялось прикосновениям его жадных рук и губ.

Вдруг ее объял страх. Нет, это совсем не похоже на придуманную ею сцену соблазнения. Ей следовало бы остаться хладнокровной, в то время как он терял свою скованность. Ей следовало бы проявить сдержанность… Но теперь инициатива явно перешла к нему.

Языком он будто пробовал ее уста на вкус, и это продолжалось, пока она не ощутила, что лежит рядом на диване; теперь он осыпал поцелуями ее веки, щеки, шею.

Ее сердце забилось учащенно, дыхание стало прерывистым, а его руки скользили уже по всему ее телу, охваченному истомой и сладостным трепетом.

Его руки. О, эти теплые, сильные руки! Легко и нежно они изучали, ласкали, возбуждали. Вот они замерли в нерешительности на уже затвердевших сосках, вот коснулись напряженного живота, вот скользнули ниже…

Паола застонала, когда его руки коснулись укромного холмика и стали отыскивать на нем ту самую огненную точку, от которой и распространился весь пожар в крови.

– Ты великолепна. – Произнес он немного охрипшим голосом.

Теперь его язык блуждал в ложбинке между грудей, стиснутых его ладонями. Паола блаженствовала.

– Мэтт…

Он опять захватил ее губы в свои, языком будто повторял натиск пальцев. Всякие посторонние мысли отлетели прочь. Теперь уже не имело значения, кто из них соблазнитель, а кто соблазняемый. К Паоле пришло сознание того, что начавшаяся было игра, теперь вовсе и не игра, что она жаждет одного трепетать в руках Мэтта, отдаться, покориться ему полностью и безоговорочно.

– Доверься мне, – шептал он. – Пусть это случится.

Волнение и зудящее напряжение постепенно начали убывать, она больше не задумывалась о происходящем, вся во власти чистой радости и бесконечного наслаждения. Когда ее тело перестало дрожать, он нежно поцеловал ее и насмешливо заглянул в глаза.

– Помоги мне раздеться, – прошептал он, почти касаясь губами ее рта.

Дрожащими руками она помогала ему избавиться от рубашки, брюк, носков. И, когда Мэтт остался в одних только трусах, он одним резким движением сорвал с нее красный пеньюар который, шурша, упал на пол.

– Ты так прекрасна, – прошептал он.

В его глазах теперь сверкали золотистые отблески каминного огня. Волосы были в беспорядке, спутались на лбу. Паола провела по ним дрожащими пальцами.

– Ты тоже прекрасен.

Он улыбнулся, затем опять поцеловал ее мягким ласковым поцелуем. Затем слегка отодвинул ее, так чтобы их тела не соприкасались, и снова начал медленно и мучительно целовать ее губы и шею, груди.

Блаженство разлилось по ее телу; она чувствовала, что не сможет простоять больше ни минуты.

Тогда он, игриво улыбаясь, внимательно взглянул на нее, как бы приглашая. Твоя очередь, казалось, говорил его взгляд.

Будто загипнотизированная, Паола протянула к нему руки, коснулась разгоряченного тела. Медленно, очень медленно, она подняла руки на уровень его груди и наткнулась пальчиками на два соска.

Мэтт затаил дыхание.

Теперь ее пальчики пустились вниз, ощущая мускулистую атлетическую грудь, напряженный торс. Радость охватила ее, запульсировала в венах, когда он застонал от ее прикосновений. Паола могла заметить, как нервно вздымалась его грудь в тот момент, как ее руки скользнули под эластичный пояс его трусов и спустили их вниз. Он внезапно схватил ее за плечи так, что она даже слегка вскрикнула.

Теперь они были равны. О, как же ей хотелось задержать этот момент! Она чувствовала, как росло его желание, потому что движения стали нетерпеливыми, настойчивыми.