Текст книги "Колдовское зелье"
Автор книги: Энн Мэйджер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
А когда он довел ее до высот блаженства и трепет охватил обоих, она выкрикнула в экстазе не «Морис», а «Рейф».
Только когда все было кончено, Кэти поняла, что натворила, и попыталась извиниться:
– Морис, мне так жаль... – Она попробовала отодвинуться, мучаясь угрызениями совести, но он крепко обнял ее, снова притянул поближе и прижал к себе. – Мне так стыдно, – покаянно шептала она. – Не знаю, как это вышло... Морис, я искренне сожалею о том, что оскорбила тебя.
– Забудь об этом.
– Все было так восхитительно, а я... все испортила.
– Напротив.
Она почувствовала, как он нежно улыбается в темноте. В который раз доброта и великодушие Мориса дали ему моральное превосходство над грубоватым парнем, который, разумеется, воспылал бы страшной ревностью, произнеси Кэти в такую минуту имя другого мужчины.
– Прости меня, – вновь шепнула она.
Он приложил палец к ее губам, а когда заговорил, его акцент ничем не напоминал французский: носовые согласные исчезли, грассирующее «р» стало грубоватым и гортанным.
– Мне не за что прощать тебя, дорогая.
Он вновь завладел ее губами, и вскоре оба утратили связность мыслей.
Глава седьмая
Проснувшись, Рейф не сразу пришел в себя: спазматически сжимался желудок, усиливалась тошнота, а головная боль отдавалась пульсирующими толчками под закрытыми веками. Непонятно, откуда вдруг у него такое зверское похмелье?
Рядом пошевелилась Кэти, и ее теплые пальцы, скользнувшие по его груди, вызвали у Рейфа приступ тревоги.
Он в Мексике, в стране, где за его голову назначена награда.
Он соблазнил женщину, которую любил... вновь прибегнув к помощи маскарада.
Если прежде она не питала к нему презрения, то теперь, несомненно, испытает его сполна.
Под невыносимой тяжестью собственной вины Рейф не мог наслаждаться блаженной чувственностью прижавшегося к нему теплого тела. Он слишком раскаивался, чтобы впитывать невыразимо сладкое ощущение спокойствия, порожденное переплетением их рук и ног.
Она казалась неправдоподобно хрупкой, нежной и благоуханной. Если бы не угрызения совести, он был бы безумно счастлив видеть ее лежащей рядом.
Шампанское затуманило его память, но обрывочных воспоминаний хватило, чтобы Рейф возненавидел себя. Он считал, что меньше всего ему хочется узнать, что именно он – отец шалуньи с ангельским личиком. Но теперь Рейф выяснил, что Сейди действительно его дочь, и, когда Кэти призналась, что никогда не спала ни с кем, кроме него, испытал дикую радость собственника. Возможно, если бы он не выпил столько шампанского, его кровь не обратилась бы в пламя, едва он схватил Кэти в объятия. Возможно, сумел бы устоять перед ней, даже обнаружив, что, занимаясь любовью с Морисом, она представляет себе его, Рейфа.
Рейф чертыхнулся, вспомнив, как Кэти убежала от него и попыталась запереться в ванной. Он обнял ее и поцеловал, он был просто вынужден так поступить. А затем, вместо того чтобы открыть правду, когда она выкрикнула его имя и попросила у него прощения, Рейф снова овладел ею: потребность доказать, что Кэти принадлежит ему, пересилила все доводы рассудка.
Нет, о случившемся между ними Рейф не жалел. Он с наслаждением припоминал прикосновение ее бедер и то, как она охотно изгибалась навстречу ему, умоляла любить ее, содрогалась от удовольствия.
Не сожалел Рейф и о блаженстве, которое продолжалось, пока он лежал, поглаживая ее спутанные волосы и понимая, что любит ее сильнее, чем прежде, что только в ее объятиях забывает о тоскливом одиночестве.
За свою жизнь Рейф потерял слишком много близких ему людей: сначала отца, потом мать и, наконец, Кэти. После разрыва с Кэти Рейф обнаружил, что с трудом решается на прочные взаимоотношения с кем бы то ни было, кроме Майка и Вадды. Вадда была беременна. Когда Кэти невольно сообщила ему о том, кто отец Сейди, Рейф вспомнил об альбомах, заполненных снимками девочки. Он понял, что должен стать частью жизни своего ребенка и разделить с ней ту редко встречающуюся нежность, которую Майк обрел в близости с Ваддой.
Кэти глубоко вздохнула. Ее тонкая рука, лежащая поперек груди Рейфа, передвинулась к талии и вдруг отдернулась.
Рейф уловил миг, когда она открыла глаза и поняла, что лежит в постели рядом с мужчиной. Он почувствовал, как она напряглась и отстранилась. Когда Кэти устало села на постели, Рейф тоже сел.
– Морис, – смущенным и вместе с тем резким тоном начала она, прикрывая грудь простыней, – по-моему, тебе будет лучше уйти в свою комнату, пока Сейди не...
– Нам надо поговорить.
– Не сейчас. Сейди встает очень...
Потянувшись, Рейф включил лампу, стоящую возле кровати со стороны Кэти.
– Нет, немедленно!
В темных глазах Кэти вспыхнул ужас, когда она перевела их на загорелое лицо Рейфа. Прежде чем она опомнилась, Рейф яростно опрокинул ее на спину и придавил к постели своим телом.
– Вероятно, малышка уродилась в меня, я такая же ранняя пташка, Щепка. Но уйти просто так я не могу. Надеюсь, ты согласна, что положение осложнилось?
Кэти побледнела, а злой взгляд устремился ему в лицо.
Кэти лежала так неподвижно, что Рейф решил, что она успокоилась. В приступе самонадеянности он думал, что она даже обрадовалась, обнаружив рядом его, а не Мориса. Улыбнувшись Кэти, Рейф допустил ошибку и расслабился, и в этот миг Кэти вывернулась и бросилась на него, как разъяренная кошка.
Но Рейф опередил Кэти и не без удовольствия, поскольку оба были обнажены, прижал к постели ее тонкое тело, схватив одной рукой за запястье, а другой закрыв ей рот.
– Не кричи, – прошептал он, когда Кэти забилась в его руках. – Мне бы не хотелось причинять тебе боль.
Кэти впилась зубами в его ладонь с такой силой, что он застонал.
– Ты не хочешь причинять мне боль? Какое великодушие! Но как ты мог пасть так низко? – прошептала она со стыдом и яростью. – Ты заставил меня думать, что ты – человек, которого... я люблю...
– И правильно сделал, – мягко усмехнулся Рейф.
Кэти метнула в его сторону злой взгляд.
– Нет! Ни в коем случае! Это... какой-то кошмар. Я люблю... – Она невольно осеклась.
– Произнеси его имя, и ты солжешь! – В душе Рейфа быстро разгоралось пламя гнева. – Ты хотела быть здесь со мной! Вчера ночью ты хотела предаться любви со мной так же, как я хотел любить тебя. Признайся в этом, Кэти!
Ее прекрасное лицо сделалось пепельным.
– Нет, ты... ошибаешься, – сдавленно пробормотала она.
– Я – отец Сейди и единственный мужчина, с которым ты спала. В экстазе ты произнесла мое имя, а не его. И поэтому я готов простить и забыть все, Щепка...
– Если ты и отец Сейди, то только по крови!
– А это самое главное. – Рейф широко ухмыльнулся.
– Ты даже незнаком с ней!
– Да, но по чьей вине? – выпалил Рейф, уязвленный абсурдным обвинением Кэти в том, что он пренебрег своими отцовскими обязанностями. – Ты сбежала. Я писал тебе, но ты не отвечала...
– Потому что знала: ты снова станешь лгать мне, а мне захочется поверить твоей лжи! Думаешь, мне хотелось растить ребенка одной? Я призналась бы тебе, если бы... – она подавила невольный всхлип, – если бы не знала: она тебе не нужна, ты... будешь только использовать ее, чтобы снова вымогать деньги у Арми.
Зубы Рейфа с ненавистью сжались, когда он вспомнил, как Арми бросил пачку купюр перед ним в грязь, смешанную с кровью.
– Ты никогда не думала обо мне, – холодно произнес Рейф. – А что касается использования Сейди для вымогания денег у твоего отчима... – Чувственные губы Рейфа горько сжались. – Шесть с половиной лет назад я не продавался, как не продаюсь и сейчас. Впрочем, я готов простить даже это оскорбление...
– Глупец! Я не нуждаюсь в прощении! Я просто хочу, чтобы ты исчез. Убирайся отсюда сию же минуту!
– Сексуальная верность для меня многое значит, Щепка, – мягко возразил он.
– И ты решил... Идиот! Да если хочешь знать, я не спала ни с кем по одной-единственной причине – потому, что ты причинил мне слишком много боли и я боялась, что этот ужас повторится.
– Вот как? Ну, так, значит, он повторился, при первой же возможности ты снова оказалась со мной в постели. Все, что мне понадобилось сделать, – прикоснуться к твоей руке, чтобы понять, как ты хочешь меня. Ты чуть не подпрыгнула от радости.
– И ты тоже!
– Не отрицаю. И не пытайся сделать вид, что тебе не понравились мои ласки, потому что...
– Прошлая ночь... ничего не значит!
– Тогда почему же ты так нервничаешь, если вчерашние события не имеют значения для тебя? – Рейф прикоснулся к ее шее. Едва кончики его пальцев дотронулись до теплой кожи, Кэти вздрогнула и с силой отбросила его руку.
– Все дело в шампанском, – резко выпалила она.
– Неужели?
– Да, в шампанском! И в Пите! – В голосе Кэти появились истерические нотки. Она поспешно бросила взгляд на пустую бутылку. – Сколько же мы выпили?
– Все до последней капли, и моя головная боль тому свидетельство. Но почему ты спрашиваешь?
Кэти широко раскрыла глаза.
– Просто так. – Но небрежный тон ей не удался. Щеки покрыла мертвенная бледность, глаза горели.
– Напиток оказался слишком крепким, особенно на пустой желудок, но я занимался с тобой любовью не потому, что чересчур много выпил, а потому, что хотел тебя больше всего на свете. То же самое желание я испытал утром, когда протрезвел от жуткой боли, и чувствую его теперь, во время этого нелепого спора.
Кэти по-прежнему смотрела на него в упор, и ее бледное, застывшее лицо искажала гримаса панического ужаса.
– Зачем ты притворился Морисом? Ты погубил все мои планы! Пита... – Кэти открыла рот, чтобы что-то добавить, но не смогла выговорить ни единого слова.
– Мне известно только, что когда я обнял тебя, то уже не смог сдержаться, – мягко отозвался Рейф. – Ты словно околдовала меня. Со мной случилось что-то странное. Ощущение было таким мощным, что я просто не сумел устоять...
– Прекрати! – прошептала она тем же странным, сдавленным голосом.
Она закрыла глаза, но одна слеза успела скатиться на щеку. Когда Рейф поднес ладонь к ее щеке, чтобы стереть слезу, Кэти отпрянула, вновь содрогнувшись от его прикосновения.
– Господи, оно подействовало! – простонала она, широко распахнув наполненные ужасом глаза. – Но не на того человека! Что же я натворила?
– Кэти, я люблю тебя! Остальное неважно... кроме нашей чудесной дочери.
Кэти смущенно отвела взгляд, заливаясь румянцем.
– Ты ничего не понимаешь. Твои чувства не настоящие.
– Я разбираюсь в своих чувствах.
– Нет. Я разрешила Пите подмешать в шампанское кое-что.
Рейф смутно вспомнил, как видел Питу на кухне, вспомнил розовый порошок и то, как синее пламя горелки стало зеленым.
– Мать Питы была известной колдуньей. Пита состряпала колдовское снадобье по рецепту своей матери, чтобы мы с Морисом влюбились друг в друга, – объяснила Кэти. – А вышло так, что шампанское выпили... мы с тобой.
– Не болтай чепухи! Какое мне дело до того, что Пита подмешала в шампанское какую-то гадость? Важно лишь то, что после шести с половиной лет разлуки я снова нашел тебя. Я люблю тебя, глупышка. И ты...
– Нет... – дрогнувшим голосом пробормотала Кэти. – На самом деле ты ненавидишь меня, а я – тебя. Но зелье Питы вызвало у нас влечение...
– Нас и в самом деле влечет друг к другу! Нам нет дела до Питы и ее снадобья. Я знаю только, что мы с тобой не пара. Я пришел в ярость, когда Мануэль написал мне письмо и прислал фотографию Сейди. Но вчера ночью все изменилось. Я хочу увезти тебя домой. Хочу жениться на тебе.
– Ты в своем уме? – Кэти поднесла к лицу Рейфа левую руку. – Вот она, реальность: я уже помолвлена с Морисом. Мама целый год планировала нашу свадьбу. Ее друзья уже собрались на нашей вилле.
– Тогда порви с Морисом и объясни матери, в чем дело. Пусть устроит для своих богатых друзей из высшего общества прием вместо свадьбы. Ты не сможешь выйти за этого титулованного слюнтяя после того, как переспала со мной. Что, если ты уже беременна?
– Ты чудовище! Ты не понимаешь, каково мне сейчас!
– Нет, понимаю. Объясни ему, что ты любишь меня, а я – тебя.
– Должно быть, я спятила...
– Это одна из твоих самых восхитительных черт.
– Ты прекратишь или нет?
– Ладно, мы оба сошли с ума. – Он помедлил. – Все лучшее в жизни нельзя распланировать. Такие события случаются сами собой. Они застают нас врасплох, когда мы уверены, что вся наша жизнь расписана по часам. С ними надо просто примириться, иначе потеряешь все. Ты считала, что нашла блестящую партию. А вместо этого оказалась в постели со мной.
– Ты и вправду уверен, что будешь моим... женихом?
– Разумеется. – Коснувшись медальона, лежавшего на шее Кэти, Рейф почувствовал, как под его пальцами трепещет жилка. – Скажи мне одно, – хрипло потребовал он, лаская ее шею, почему ты до сих пор носишь его?
Кэти закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Уходи, прошу тебя. Я хочу жить как прежде.
– И я тоже. – Он коснулся поцелуем ее лба. – После тебя... моя жизнь словно оборвалась. С тобой произошло то же самое, и ты испугалась.
– А разве могло быть иначе? Ты солгал мне. Ты проводил со мной время потому, что тебе платили за это. Я была просто глупой девчонкой...
– В то время тебе минуло двадцать лет.
– Но я была девственницей.
– Не будем об этом. Ты ворвалась в мою жизнь, как вихрь, Кэти. Ты хотела меня в первую же ночь нашего знакомства. Той ночью ты ничего не боялась.
– Значит, ты просто больше ничего не запомнил! – в ярости выпалила она. – И теперь еще смеешь меня в чем-то обвинять!
– Послушай, мне не на что жаловаться. Я лишь пытаюсь восстановить события.
– Ты был опытным мужчиной десятью годами старше меня. Ты точно знал, как надо играть со мной, чтобы все произошло так, как требовалось тебе. Ты намеренно обманывал меня с самого начала. Ты делал вид, что восхищен девушкой, которая решила взбунтоваться и порвать с прежней затворнической жизнью.
– А ты помнишь, почему взбунтовалась? Потому, что возненавидела собственную жизнь. Ручаюсь, в этой деревне ты живешь по той же причине.
– А единственной причиной, по которой ты делал вид, что я тебе небезразлична, были деньги!
Рейф рассвирепел.
– Как большинство богачей, ты настолько одержима своими деньгами, что позволяешь им уничтожать все, что имеет реальную ценность в твоей жизни. Ты права: отношения с тобой начались для меня как работа. Действительно, Мануэль пообещал платить мне вдвое больше, чтобы я развлекал тебя. Да, не все мы рождаемся с серебряными ложками во рту и потому должны прибегать к помощи низменных занятий – например, работы, – чтобы прокормиться. В то время мне приходилось сталкиваться с богачами, которых я терпеть не мог. Я был вынужден приковывать себя наручниками к людям, с которыми не хотел даже встречаться. Но ты мне понравилась. Если тебе хочется верить, что единственной причиной нашей связи стали деньги, которые мне платили за проведенное с тобой время, – пожалуйста, не стану тебя разубеждать. Но повторяю: тогда ты была мне небезразлична. И вчера ночью я вновь понял, что неравнодушен к тебе. Все эти годы я был уверен, что это ты использовала меня. Но теперь я готов забыть прошлое и начать все заново.
– Если бы только я могла поверить, что когда-нибудь была хоть немного желанной для тебя! Но Арми сказал...
– Проклятье! Я пылал желанием к тебе с первой минуты, как только увидел твою длинную узкую ступню и великолепную ногу, перекинутую через стену! Я не знал, кто ты, и не хотел знать.
Она слабо вздохнула, и на секунду Рейфу показалось, что она готова сдаться. Но тут подаренный Морисом дорогой перстень мстительно блеснул, напомнив Кэти о судьбе ее жениха. Она встревоженно взглянула на Рейфа.
– Что ты сделал с Морисом? Почему вчера сюда пришел ты, а не он?
– С ним все в порядке. Давай лучше вернемся к более важному разговору – о нас с тобой.
– Рейф, я спрашиваю: что ты с ним сделал?
– С ним ничего не случилось.
Кэти устремила на него гневный взгляд.
– Он немного вздремнул в стенном шкафу.
– Почему?
– Ну, видишь ли...
– Рейф!
– Мне пришлось надеть на него наручники, связать и заткнуть рот.
– О Господи! – Забыв, что она голая, Кэти отбросила простыню. – Надо немедленно выпустить его!
С минуту Рейф молча взирал на нее, словно загипнотизированный: одного вида нагого тела Кэти хватило, чтобы в нем забурлило желание. Он обвел Кэти жадным взглядом, полюбовался полными упругими грудями. Отпустив Кэти к Морису, он потерял бы ее навсегда.
– Прежде я докажу, что ты любишь меня, Щепка, – пробормотал Рейф, заключая ее в объятия.
– Никогда! Ни за что! Между нами никогда не было подлинных чувств. Шесть с половиной лет назад тебе платили, чтобы ты охранял меня. Ты прикидывался вором, лишь бы увлечь меня, – так няня пытается занять избалованного ребенка новой игрой. Вчера ночью ты обманом занял место Мориса и выпил снадобье, предназначенное для него. Тебе не место в моей постели – ни вчера, ни сегодня утром. Это место Мориса. Я не хочу тебя. Я никогда не знала даже, какой ты на самом деле...
– Да, не знала, – хрипло перебил Рейф, – но теперь с каждым днем будешь узнавать меня все ближе. И на этот раз лжи между нами не будет, это я обещаю.
– На этот раз?
Рейф провел кончиком пальца по шее Кэти, и по ее телу пробежала легкая дрожь.
– Видишь? Ты жаждешь этого, как и я.
– Н-нет! – Она начала вырываться, но Рейф прижал ее к постели с такой силой, что застонали пружины матраса.
– Ты хочешь меня, – прошептал он. – Только меня. Точно так же, как я хочу тебя, тебя одну.
– Н-нет! – Кэти, застигнутая врасплох, возражала машинально, пока он водил пальцами по ее шелковистым кудрям, нежно ласкал ее тело. – Мне нужны ключи от наручников и шкафа. Морис...
– Всю жизнь его опекали и баловали. Ему не повредит час-другой посидеть взаперти. Такой богач, как он, с легкостью отыщет себе другую невесту. А для меня существуешь только ты.
– Нет! Я не верю...
Пальцы Рейфа не прекращали нежные ласки.
Закрыв глаза, Кэти проговорила слабым голосом:
– А я думала, женщины всегда вешались тебе на шею.
– Но ты – единственная из тех, кого я когда-либо желал.
Кэти не стала протестовать, когда он начал целовать ее опущенные веки, лоб, губы... Она чуть не застонала от наслаждения, когда Рейф вновь и вновь повторял ей, как страстно желает ее, как любит...
Глава восьмая
Страстный поцелуй Рейфа, казалось, продолжался бесконечно.
Реальный мир куда-то уплыл, и лишь смутно, отдаленным уголком сознания Кэти ощущала мелкую дрожь пола комнаты.
Землетрясение?
Или заклинание Питы подействовало не так, как предполагалось? А может, это любовь?
Кэти поняла, что безнадежно пропала, и, когда Рейф прижался к ней, она невольно обняла его и запустила пальцы в густые черные волосы.
Он впивался в нее губами, а когда в нее погрузилась горячая, твердая, пульсирующая плоть, она поняла, что такого невероятного блаженства не представляла себе даже в самых смелых мечтах. Она поспешно отвечала на поцелуи Рейфа, наслаждаясь тяжестью его горячего мускулистого тела. Когда Рейф склонил голову над ее грудью и поочередно вобрал в рот соски, Кэти окатил новый всплеск удовольствия.
Его руки дразнили, ласкали, возбуждали ее, пока она не стала влажной от желания, и тогда его умелые губы спустились ниже, к ее животу. И еще ниже, чтобы ощутить упоительный вкус, свойственный ей одной. Только когда она потеряла рассудок под нежными и опытными прикосновениями языка, только когда забыла про стыд, Рейф наконец отстранился.
– Так ты хочешь меня? – мягко спросил он и, не дожидаясь ответа, вновь прижал ее к кровати, устроившись так, что их тела соединились, словно две половинки целого. Под тяжестью Рейфа ноги Кэти раздвинулись.
Она отказалась ответить на вопрос, и губы Рейфа завладели ею еще безжалостнее, а руки заскользили по телу с новым усердием. Она закрыла глаза, упрямо желая устоять перед ним.
– Скажи это вслух, – хрипло приказал он, приблизив губы к мочке ее уха. – Признайся, что хочешь меня.
Она вздрогнула.
– Зачем?
– Затем, что мне нужно не только твое тело, но и сердце, и душа.
«Чтобы вновь погубить меня...» – подумалось Кэти.
– Правда?.. Я не верю тебе. Арми рассказывал о Консуэло и обо всех других женщинах, которых ты охранял и с которыми занимался любовью.
– Черт побери, я не прикасался к Консуэло!
– Может, скажешь, что ты не провел целую неделю в перуанских джунглях, скованный с нею наручниками?
– Эта история преследует меня долгие годы! Всю эту неделю мне пришлось отбиваться от змей и пытаться выжить посреди бурной реки на ветхом плоту после того, как приятель Консуэло ранил меня в плечо. Я чуть не истек кровью.
– Арми показывал мне фотографию в газете: ее сделали в тот момент, когда ты целовал Консуэло после того, как военный вертолет увез вас в Боливию. Она так страстно прижималась к тебе...
– Это она целовала меня, – живо возразил Рейф надменным тоном. – А я слишком ослабел от потери крови, чтобы бороться с ней.
– В это мне верится с трудом.
– Послушай, мне нет дела до грязной лжи, сочиненной твоим отчимом, ты всегда была для меня особенной. Да, у меня бывали женщины и до тебя. Да, после разрыва с тобой я предпринял несколько неудачных попыток... – его глаза нежно заблестели, – но больше ничего подобного не повторится, если... у меня будешь ты.
– Но как я могу поверить...
– Тогда поверь вот этому...
Черноволосая голова Рейфа вновь склонилась, а его губы прильнули к груди Кэти. Ощущение было таким, словно она плавилась в огромной печи – настолько силен оказался жар страсти, пожиравший ее.
Она хотела его всем существом и способна была умереть, не исполни он ее желание.
Рейф отстранился и перекатился на спину.
Наверно, минуту Кэти лежала неподвижно, вслушиваясь в дрожь собственного возбуждения. Рейф тяжело дышал, и Кэти не понимала, почему он медлит. Потом придвинулась ближе и прижалась горячими губами к его шее.
– Рейф... – Она сделала глубокий вдох, вбирая запах Рейфа и наслаждаясь им.
Он содрогнулся. Когда Кэти уткнулась лицом в его шею, он затаил дыхание, но не пошевелился, только стиснул кулаки.
– Что с тобой? – прошептала она, проводя пальцем по его плечу и левой руке и только теперь замечая шрам на месте татуировки. – Кстати, а где твой китайский дракон?
– И курить я тоже бросил. Вот к чему приводят попытки усовершенствовать самого себя, – пробормотал Рейф. – Но ты уклонилась от нашей темы.
– Рейф... – Она бережно прикоснулась губами к шраму. При этом ее грудь скользнула по руке Рейфа и прижалась к ней.
– Скажи, – невнятно приказал он. – Скажи, что хочешь меня так, как я – тебя. Скажи, что дашь мне такое же обещание, какое я хочу дать тебе.
– Но я... не уверена, что сумею выполнить его.
Лоб Рейфа покрылся испариной. Все его тело напряглось.
– Известно ли тебе, что все ночи последние шесть с половиной лет я ложился в постель один и лежал без сна, мечтая о тебе? – выдохнул он. – Проклятье! Почему ты не можешь сказать мне хотя бы о том, что вспоминала обо мне... пусть даже лишь однажды?..
В его словах так верно отразилось одиночество, от которого страдала сама Кэти, что она задумалась о том, не прочел ли Рейф ее мысли.
– Неужели это так много значит для тебя?
– Да.
– Ладно, – небрежно начала она, – мне... недоставало тебя. – Но она не сумела скрыть дрожь в голосе. – И я хотела тебя. Просто я боюсь доверять тебе или собственным чувствам, когда они становятся слишком глубокими.
Их глаза встретились.
– Ты можешь хотя бы снять кольцо Мориса и пообещать, что больше никогда не наденешь его?
Он перевел взгляд на огромный бриллиант. Кэти медленно сняла кольцо, болезненно поморщившись, когда оно застряло на фаланге пальца, и опустила его в ящик тумбочки.
Но ящик остался открытым, и никаких обещаний Рейф так и не услышал.
Удовлетворенно вздохнув, он медленно притянул Кэти к себе и долго вглядывался в ее лицо, обхватив его ладонями, прежде чем осторожно, как хрупкую драгоценность, поцеловать уголки век.
– Ты прекрасна, восхитительна и достойна любви сама по себе, – пробормотал он. – Когда-нибудь, очень скоро, ты будешь настолько уверена в себе и в силе своей красоты, что поверишь: мне нужна ты... а не деньги твоего отчима.
Но все-таки он взял эти деньги!
– Когда-нибудь, может быть, – согласилась она сухо и отчужденно.
Она робко провела пальцами по груди Рейфа, ощущая упругую массу мышц. Со стоном он привлек ее ближе и вошел в нее. И тотчас яростный шторм ощущений, захвативший их обоих, смел тоску и одиночество волнами страсти.
Когда все было кончено, он бережно положил ее на спину и сказал, что хочет вновь овладеть ею. Во второй раз он двигался уже медленнее, и она вновь с лихорадочным восторгом почувствовала полное единение с ним. Сводя ее с ума требовательными губами и руками и хриплым голосом нашептывая ей нежные слова, он терзал ее тело, вызывая в ее душе всепоглощающее чувство любви и покорности.
Уже позднее Кэти задумалась, а не померещились ли ей ласковые речи Рейфа и безмерная страсть. Может, это всего лишь результат причудливой смеси трав и наркотических веществ, подмешанных Питой в шампанское? Неужели и ошеломляющее влечение к Рейфу самой Кэти нереально по той же самой причине?
Прошлые сомнения в мастерстве Питы смешались с неуверенностью Кэти, оставшейся с детства, когда она чувствовала себя всеми заброшенной и никому не нужной. Как могла она поверить в Рейфа и его любовь к ней... или даже в собственные чувства к нему, не веря самой себе? Она напомнила себе, что Рейф явился сюда из-за Сейди, а не из-за нее. Его отношение к ней изменилось лишь после шампанского.
Если Рейфа и терзали подобные сомнения, он ничем не выказал этого. Когда он заснул, не разжимая объятий и положив черноволосую голову ей на грудь, Кэти невольно задумалась о том, в каком опасном положении они оказались.
Рейф был «нежеланным гостем» в Мексике. Он вломился в ее дом и заковал в наручники Мориса. Арми придет в бешенство, узнав об этом; засуетится и полиция, если отчим из мести сообщит о появлении в стране Рейфа. Да и помолвку не отменишь, ведь друзья родителей уже съехались в Мексику на самую пышную свадьбу десятилетия.
А Рейф считал, что решить проблему можно запросто, стоит только Кэти и Сейди убежать вместе с ним.
Надо каким-то образом освободить Мориса и помочь Рейфу благополучно покинуть Мексику, прежде чем его обнаружат полицейские или Арми. Только когда Рейф будет в безопасности, она подумает об остальном. Необходимо разыскать шофера Хайме и приказать ему немедленно приготовить машину.
Стараясь не разбудить Рейфа, Кэти выскользнула из-под него и подсунула ему под голову подушку. Неторопливо оделась. Вытащила из ящика тумбочки кольцо Мориса и долго его разглядывала, прежде чем нерешительно надеть на палец.
Затем Кэти принялась ворошить одежду Рейфа в поисках ключей от наручников и стенного шкафа, куда он запер Мориса. Ее трясущиеся пальцы сжались вокруг холодного предмета, напоминавшего металлическую трубку. Кэти чуть не вскрикнула, узнав в нем ствол револьвера. О Господи! Значит, Рейф все-таки сознавал, на какой риск идет, явившись сюда.
Не в силах унять волнение, она сунула руку в карман брюк Рейфа, нащупала ключ от шкафа и ключ поменьше, от наручников, а затем опасливо сунула оружие под кровать.
Прокравшись на цыпочках в темный коридор, Кэти облегченно вздохнула, обнаружив дом пустым и тихим. Торопясь, она достигла спальни дочери и увидела Сейди и Хуанито, сладко растянувшихся на индейском ковре ручной работы, что лежал на выложенном плиткой полу посреди комнаты.
Кэти улыбнулась. Сейди целыми днями носилась как заведенная, пока не падала от усталости и тут же засыпала. Между спящими детьми лежала рассыпавшаяся пачка восковых свечей. А возле рук Сейди покоились оскаленный светящийся череп, фотография Рейфа и корзина с уже немного увядшими лепестками ноготков.
Не стоит тревожить детей, решила Кэти. Осторожно прикрыв дверь в комнату, она вытащила из кармана ключи и поспешила на помощь Морису. Неожиданно дверь в его комнату распахнулась.
Кэти испуганно затаила дыхание, разглядев в ночном сумраке суровые черты лица ее отчима. Он возвышался в дверном проеме подобно злобному великану.
Пристальный взгляд Арми, пугающий блеск его черных глаз на смуглом лице и даже его молчание привели Кэти в ужас.
Виноватым жестом она откинула со лба тонкий, шелковистый золотой локон. Неловко переминаясь с ноги на ногу в коридоре, она поняла, что забыла причесаться, и, едва опустила руку, волосы вновь упали ей на глаза.
Арми выглядел так, словно за те несколько дней, что Кэти не виделась с ним, постарел сразу лет на десять. Он казался похудевшим, почти изнуренным. Круги под его ввалившимися глазами были темнее зрачков. Неужели это она довела отчима до такого состояния? – с раскаянием подумала Кэти.
– Доброе утро, hijita [11]11
Дочка (исп.).
[Закрыть]. Отдай мне ключи, – спокойно произнес он, и вместе с тем в его голосе прозвучала угроза.
Не понимая, что она делает, Кэти уронила на протянутую ладонь большой ключ, затем маленький. Арми бросил их одному из людей в форме, стоявших за его спиной, и указал пальцем на стенной шкаф. Затем, крепко взяв Кэти за локоть, повел ее по коридору к лестнице.
Боже мой, что он задумал? Кэти перепугалась, вспомнив о мирно спящем в ее постели Рейфе.
– Papacito [12]12
Папочка (исп.)
[Закрыть], – с трудом прошептала она, – ты... неважно выглядишь.
– И ты тоже. Раскраснелась, словно в лихорадке. Я беспокоился о тебе. Об этом мы поговорим внизу, а заодно выпьем кофе, – заявил он тем же вкрадчивым, но пугающим, несвойственным ему голосом.
– Но...
– Я настаиваю, – перебил он, сжимая руку Кэти и ведя ее вниз по лестнице к огромной кухонной двери. Кэти хотела сказать, что Арми причиняет ей боль, но выражение его лица остановило ее.
Ноги девушки дрожали, каждое движение давалось с трудом. Звук их шагов приглушали расстеленные на полу индейские ковры Питы. Несмотря на лившийся из окон теплый свет, кухня, которая для Кэти всегда была излюбленным местом в доме, показалась ей холодной и неприветливой. Длинные тени от оконных переплетов образовывали на выложенном красной блестящей плиткой полу решетчатый тюремный узор. В этот ранний утренний час, когда слуги еще не встали, Кэти и Арми остались наедине в просторной комнате с красным полом, сверкающими чистотой столами, нержавеющими раковинами и медной утварью.
Включив свет, Кэти задела связку красного перца, подвешенную к потолку. Она совершенно растерялась в привычной и любимой кухне, словно оказалась в подстроенной отчимом ловушке, а тот вдруг превратился в опасного незнакомца, не спускающего с нее пристального взгляда ледяных глаз.
– Мама тоже здесь? – нервозно спросила Кэти, с трудом сдерживая слезы, и непослушными руками стала наливать воду в кофейник.
– Крис слишком занята подготовкой свадьбы. Вздумай я сообщить ей, зачем нам нужно встретиться с тобой, она бы только встревожилась, и, может быть, напрасно. Она потратила столько времени и сил, чтобы собрать всех нужных нам гостей. Крис прекрасно понимает, какое значение имеет эта свадьба для тебя и для Сейди, как, впрочем, и для всей семьи. Я уверен, ты тоже это понимаешь, hijita.
