Текст книги "Язык цветов (Сборник)"

Автор книги: Энн Макалистер

Соавторы: Барбара Делински,Бетани Кэмпбелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Ах, да. Строишь мир по проекту Энни Д'Анджело. Мир «Энни, которая Все Знает Лучше Всех».

Они стояли рядом и тихо бросали друг другу гневные слова.

Энни буквально оцепенела в его руках.

– Я знаю лучше, когда это касается меня.

– А если я не согласен?

– Тогда ты ошибаешься.

Черная бровь приподнялась.

– Значит, я ошибаюсь?

– Да.

– А ты никогда не ошибаешься?

Энни уловила насмешку в его тоне.

– В данном вопросе – нет, – процедила она сквозь зубы.

Он отклонился назад и посмотрел на нее из-под полуопущенных век.

– Посмотрим, Энни Д'Анджело. Подождем и посмотрим.

Но Энни покачала головой. Не будет времени ни ждать, ни смотреть. Скоро начнут разрезать пирог, потом она должна помочь Дайане снять свадебное платье, на этом все и закончится.

А когда свадьба, слава Богу, закончится, Джаред Флинн окончательно и бесповоротно исчезнет из ее жизни.

Замечательная свадьба, подумала она. Очевидно, Ник и Дайана считали так же. И с этим соглашались толпы Гранателли и немногие Дайанины родственники, с которыми поговорила Энни за остаток вечера.

Но с точки зрения Энни, лучше всего то, что свадьба близилась к концу. И если Энни не победила Джареда, то по крайней мере выжила сама.

Ей не нужно больше разговаривать с ним после их злополучного танца. Она может оставаться с ним на разных берегах бассейна. И Джаред, похоже, согласился с этим, поскольку остаток вечера танцевал и флиртовал со всеми особами женского пола, начиная с цветочниц и кончая бабушкой невесты.

Если бы Нику и Дайане не пришла в голову безумная идея попросить их обоих стать в неопределенном будущем крестными их потомства, Энни легла бы в постель с уверенностью, что в дальнейшем будет видеть Джареда Флинна только в фильмах и на журнальных обложках, но никогда лицом к лицу.

В общем, она спала хорошо. И мысль о том, что ее испытания закончены и предстоит приятное путешествие с Винни, позволила ей радостно вскочить с постели на следующее утро.

Вчера, когда Ник нерешительно предложил ей не лететь самолетом, а отправиться назад с его братом, она даже запрыгала.

– Прекрасно! – воскликнула она. – Именно о таком отпуске я и мечтала.

– Я вовсе не устраиваю тебе праздник, – предостерег Ник. – Ты должна проследить за ним, смотреть, чтобы он не тратил время попусту. Я хочу перевезти в Нью-Йорк кое-какой инструмент, но не уверен, что Винни сделает все как нужно.

Двадцатидвухлетний младший брат Ника отличался независимостью и свободой духа, чего никогда нельзя было сказать о самом Нике. Барабанщик постоянно безработной рок-группы, Винни забавлял Энни своей непочтительностью к старшим. Именно такого необременительного спутника хотелось ей после борьбы с Джаредом Флинном.

– Мне нравится Винни, – возразила Энни.

– Нам всем нравится. Но он ненадежен. Пошли его за хлебом, и он вернется – если вообще вернется – с воздушным змеем. Он поедет на север вместо юга, стоит только ветру подуть в другую сторону. Сбежит, если услышит лучшее предложение. Если его на дороге остановит хорошенькая девица, он закончит тем, что увезет ее в Акапулько. Ему невозможно доверять.

– Нет проблем, – объявила Энни. Она ему доверяла.

К тому же он не опаздывает, подумала Энни, когда, едва успев надеть шорты и майку, услышала звонок в дверь.

Она выглянула за дверь и прокричала: «Сейчас спущусь. Прости, проспала». Затем побросала одежду в дорожную сумку и начала распутывать свои длинные черные волосы.

– Видишь, Ник, – сказала она вслух человеку, уже летящему в Италию, – ему можно доверять. Я это знала.

Но когда пять минут спустя она вышла с сумкой в руках, не Винни сидел в гостиной и беседовал с Синтией и Рассом.

Это был Джаред.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Не пытайся мне рассказывать, что Винни нашел работу, – замогильным тоном произнесла Энни.

Они выехали на шоссе I-64. Фургон задрожал и затрясся, когда Джаред нажал на акселератор.

– Нашел.

– Ну конечно.

Возможно, Джаред великий актер, но этому она поверить не могла.

Энни осмотрела своего спутника. Он выглядел сильным, целеустремленным и несгибаемым. Рейд Маккалоу во плоти. Энни подавила стон и наклонила голову. Утреннее солнце отразилось в циферблате его часов и ослепило ее.

Она еще раз моргнула, мечтая, но не особенно надеясь проснуться в доме Синтии, убедиться, что все столь реалистичные виды убегающего за окном Сент-Луиса – не более чем дурной сон.

Такой удачи не выпало.

– Вся группа получила работу, – продолжил Джаред. Он почти не умолкал с того момента, как погрузил ее и ее вещи в фургон. Похоже, он опасался, что Энни воспользуется любой секундой молчания, чтобы начать возмущаться. И был недалек от истины.

Она открыла рот с явным намерением сказать все, что она думает о появлении Джареда в столь ранний час, но, пока беспомощно подыскивала слова, тот забрал у нее сумку, подхватил под локоть и повел прямо к двери.

– Как славно было познакомиться с вами, – сказал он Синтии и Рассу. – Желаем вам всего наилучшего.

– И мы желаем вам всего наилучшего, – ответил Расс, улыбаясь и подмигивая обоим.

Энни разинула рот. Джаред наклонился и крепко поцеловал ее и, пока она пыталась восстановить дыхание, быстро усадил в машину.

– Счастливо доехать, – произнесла Синтия.

– Спасибо, – ответил Джаред, запустил двигатель и выехал на шоссе с такой скоростью, что у Энни сердце ушло в пятки.

И с тех пор он непрерывно объяснял, почему он, а не Винни ведет машину в Нью-Йорк.

– Как он сказал, в Канзас-Сити потрясающие возможности, – продолжал Джаред.

Энни закатила глаза.

– Еще бы!

– Он загребет солидный куш наличными, – начал защищаться Джаред.

– Ник заплатил ему. На сколько больше дал ты?

Возникло долгое молчание. Энни полагала, что он бросится отрицать. До этого он отрицал все. Но, к ее изумлению, он лишь лениво усмехнулся.

– Тебе действительно интересно?

– Если это твоя очередная шутка…

– Это не шутка, любимая.

– Не смей называть меня любимой, – огрызнулась Энни.

Он усмехнулся.

– Но я действительно тебя люблю.

Энни фыркнула.

– Ты мне не веришь?

– Ты врешь, Джаред Флинн.

Она не желала говорить с ним, не желала видеть его и уж совсем не желала ехать в Нью-Йорк вместе с ним. Она просто не могла поверить, что такое случилось.

Двадцать минут назад она была уверена, что никогда больше не увидит его, поздравляла себя, что пережила их встречу целой и невредимой.

Сейчас он не только вернулся, сейчас он, похоже, думает, что руководит ее жизнью. Энни откинулась на спинку сиденья и со злостью посмотрела на него.

Он нахально улыбнулся.

– Высади меня в аэропорту. Я полечу.

– Я думал, ты хотела устроить каникулы.

– Только без тебя.

– Я действую тебе на нервы?

– Ты не действуешь мне на нервы!

– Нет? – Его зеленые глаза дразнили ее.

– Нет!

– Тогда ты превосходно имитируешь это.

Энни вскипела и отвернулась.

Джаред переключил внимание на дорогу, тихонько насвистывая, когда они проскочили поворот на север к аэропорту, и направился по набережной к мосту через разлившуюся Миссисипи.

Молчание продолжалось, пока они не проехали восточный пригород Сент-Луиса и не углубились в холмистые равнины Иллинойса.

Затем он взглянул на нее с такой дразнящей улыбкой, что ей захотелось влепить ему пощечину.

– Если я не действую тебе на нервы, тогда чего же ты боишься, любимая? Что может случиться?

– Ничего не случится, – ответила Энни. В этом она была уверена.

Он засмеялся.

– Неужели?

– Абсолютно.

Он усмехнулся.

– Зря ты так уверена. – И снова начал насвистывать.

Так бы и убила его, думала Энни. Взять и удавить прямо сейчас, потом зарыть на ближайшей помойке и, не оглядываясь, уехать в Нью-Йорк. Никто бы не обвинил ее. Видит Бог, ее спровоцировали.

Сосчитай до десяти, посоветовала себе Энни. Сосчитай до ста.

– Потерпи, и это тоже пройдет, – пробормотала она, вызывая дух решительной и выносливой Лючии Д'Анджело.

Джаред засмеялся, и Энни поняла, что не поможет счет ни до десяти, ни до семидесяти пяти тысяч. Когда она закончит, все равно будет ехать на восток с Джаредом Флинном; впереди тысяча миль, и бесполезно оглядываться назад.

Все оказалось легче, чем он думал. У Винни не было ни крупицы той совестливости Гранателли, от которой так часто страдал Ник.

– Хочешь ехать с Энни в Нью-Йорк? спросил он, как только Джаред начал «искать подход» после свадьбы. Винни валялся на диване в гостиной Гранателли с блаженной улыбкой на лице. У него было вдоволь выпивки.

Джареду на мгновение стало стыдно «искать подход» к почти невменяемому человеку, но он быстро подавил эти мысли. Нужно добиться своей цели, и не его вина, что парень напился.

– Да.

Винни медленно покачал головой.

– Не думаю, что она захочет ехать с тобой.

Джаред стиснул зубы.

– Энни сама не знает, чего хочет.

Винни явно сомневался. Он закрыл глаза, что-то пробурчал и затих. Джаред боялся, что он уснул.

– Ты слишком устал, чтобы ехать, – произнес Джаред.

– Ну, не слишком, – сонно забормотал Винни. – Поеду. Все остальные работают.

Ага. Вот она, зацепка.

– Ты бы не поехал, будь у тебя работа? – спросил он мгновение спустя.

– Работа? – Винни произнес это слово будто иностранное. Он открыл один глаз и посмотрел на Джареда.

– Чем ты занимаешься? Когда работаешь, я имею в виду.

– Ударник.

– Что?

– Стучу по барабанам в команде «Крутые налетчики», – сформулировал Винни.

– Отлично. А если бы твоя команда получила работу?

Винни засмеялся.

– К завтрашнему дню?

– Если так обернется, ты поедешь с ними?

– О, черт, конечно!

Чтобы все сделать, потребовалось даже меньше телефонных звонков, чем представлял Джаред.

– В Канзас-Сити? – засомневался Винни, когда Джаред растолкал его, чтобы сообщить новость. – Туда ехать несколько часов.

– Лучшее, что мог сделать. Большой город. Много людей вас услышит. – И Энни не сможет поймать его и вытащить за ушко да на солнышко из дома Гранателли. – Но ехать нужно прямо сейчас.

– Сейчас?

В конце концов деньги и приятели Винни сделали свое дело. Да, это потрясающая возможность.

Винни укатил еще до рассвета. Он задержался лишь для того, чтобы собрать с Джаредом инструменты с верстака и загрузить их в фургон.

Джаред понимал, что эта поездка в Нью-Йорк – совершенно безумное предприятие.

Он должен был лететь во вторник в Акапулько для обсуждения роли. Его агент Ларри, разбуженный в четыре утра, чтобы узнать самую последнюю новость, был далеко не в восторге.

– Куда ты собрался? – хриплым от сна и раздражения голосом допытывался Ларри.

– Прокатиться с другом в Нью-Йорк.

– Почему бы тебе не слетать с другом в Нью-Йорк? Ты бы вернулся в Лос-Анджелес на следующий день. У тебя же обязанности, долг!

– Не могу, – ответил Джаред.

– Ммм. – Ларри явно сомневался. – И что же прикажешь им сказать?

– Скажи им, что у меня есть обязанности, долг.

– Очень смешно.

– Я перезвоню завтра. Мы будем на середине пути.

– Тебе видней. Ты понимаешь, что делаешь?

– Понимаю.

Но сейчас, глядя на сидящую статуей Энни, он засомневался.

Энни всегда была разговорчива. Он просто не мог припомнить, когда бы ее речи не лились потоком. А сейчас молчит, будто воды в рот набрала.

Это нервировало его.

– Улыбнись, – сказал он, когда они перевалили вершину очередного холма.

– Чего ради?

– Улыбка делает тебя красавицей.

Она закатила глаза.

– Я вовсе не красавица.

– В глазах поклонников – да.

– Лесть не поможет тебе, Джаред.

Он встрепенулся.

– А что поможет?

Она раздраженно фыркнула и забарабанила пальцами по колену.

– Ради чего ты все это делаешь?

– Может, ради дружбы?

– Ну конечно!

– Ник – мой друг.

Энни гневно посмотрела на него.

– Но Винни – его брат. Винни мог бы поехать.

– Что ты хочешь услышать? Что я делаю это ради тебя? Прекрасно. Я делаю это ради тебя.

– Но зачем?

– А ты как думаешь?

– Откуда мне знать? Твои мысли для меня тайна. Всегда были тайной. Возможно, ты хочешь похвастаться передо мной своими успехами.

Неужели она думает именно так? Учитывая ее упрямство, с нее станется. Черт возьми, иногда она действительно поступает по-идиотски. И как же убедить ее в обратном? Упасть ниц?

Вместо этого он усмехнулся.

– Есть идея.

– Не вдохновляет, – оборвала она и отвернулась к окну.

– Нет?

– Нет.

– Что же тебя вдохновит? – с любопытством поинтересовался он.

Она повернулась к нему, сдвинув брови.

– Увидеть тебя в хорошей, достойной роли.

– А роль Рейда Маккалоу ты считаешь недостойной?

– Думаю, роль Рейда Маккалоу просто дрянь.

Джаред не мог согласиться.

– Она многому меня научила.

– Он пустышка, самец-полицейский, у него в мозгу две извилины.

Уязвленный, но не желающий показать это, Джаред засмеялся.

– Мне кажется, ты немного преувеличиваешь.

– Пожалуй, это преувеличение, – великодушно произнесла Энни.

Джаред лишь покачал головой, не зная, плакать или смеяться. Единственное, в чем он все больше убеждался: пробиться к Энни будет труднее, чем он предполагал.

– Это именно так, – настаивала Энни. Предмет ее явно интересовал. – Играя его неделю за неделей, ты распродаешь себя. У тебя был – есть – огромный талант. Ты мог бы играть Гамлета, Ромео!

– И все вокруг знают это, – в тон произнес Джаред. – Меня осаждают предложениями. Антрепренеры выстраиваются в очередь.

– Ты просто не подождал.

– Чего?

Энни с хрустом сцепила пальцы.

– Ты словно не знаешь.

Джаред лишь взглянул на нее, вспоминая, насколько сильно он любил ее, насколько счастлив был получить предложение – любое, чтобы наконец-то предложить кое-что и ей.

– Думаю, знаю, – спокойно произнес он.

Энни нахмурилась.

– Что это значит?

– Подумай сама.

Она думала, но бесполезно. Она просто не могла понять, для чего нужно становиться хуже, чем ты есть. Особенно с таким талантом, как у Джареда.

И предлагать ей продать свой талант и отправиться с ним!

Но он ведь не считал, что у нее есть талант?

Какая работа? Так спросил он ее.

Эти слова обожгли ее. И даже сейчас, два года спустя, боль оставалась острой.

Но сейчас нет причин говорить об этом. Нет причин спорить. Он не мог – или не хотел – видеть. И ей пора бы знать, что его не переубедить.

Да и какая разница? Джаред – часть ее прошлого. Они больше не живут вместе. Они больше не любовники. Он живет в Малибу, она – в Нью-Йорке. У него своя жизнь, у нее своя.

Тем не менее, напомнила она себе, они должны вместе добраться до Нью-Йорка. Из какого бы каприза Джаред ни предпринял это путешествие, им еще ехать вместе тысячу миль. И обсуждать болезненные темы – не лучший способ проводить время.

– Давай каждый останется при своем мнении, и забудем об этом, – предложила она.

– Тогда о чем же нам говорить?

Энни вздохнула и посмотрела в окно.

– Ни о чем.

– Ни о чем? И это Энни Д'Анджело? Мисс «Миру необходимо знать мое личное мнение»?

Терпи, приказала себе Энни. Потерпи, и это тоже пройдет.

Но тысяча миль намного длиннее свадьбы.

Они могли бы спокойно доехать, говорила себе Энни, если бы только Джаред старался сотрудничать. Он не старался. И теснота в кабине старой колымаги Винни тоже подрывала ее решимость.

Было практически невозможно сидеть рядом с Джаредом, слушать, как он мурлычет все те же ирландские напевы, которые она привыкла слышать, когда он брился по утрам, вдыхать незабываемый для нее слабый аромат мыла «Патрик» – и не вспоминать ничего другого.

Не помогало ее спокойствию и то, что Джаред, похоже, не сомневался в своей правоте, напоминая ей о прошлом. Фактически он делал это с явным удовольствием. Она безуспешно пыталась игнорировать его.

– Помнишь тот день, когда ты получила роль в «Вампирах-лесбиянках»? – спросил Джаред, когда они остановились перекусить в Эффингеме.

– Ммм, – без всякого интереса откликнулась она, хрустя пикулями и глядя мимо его левого уха.

– Мы устроили пикник в Центральном парке.

– Ммм.

– Салями с сыром, насколько я помню. И пиво. Какое-то пиво.

Эль, подумала Энни, но ничего не сказала. Это был эль «Мэрфи».

– Мы спустились к лодочной станции и легли на солнце. Ну и жарища была в тот день!

Жара стояла ужасная, но им было все равно. Они расстелили покрывало рядом с лодочной станцией, затем улеглись на солнце, наслаждаясь теплом и невиданной удачей Энни.

Они радостно улыбались друг другу, щипали сэндвичи – и друг друга, пробовали эль – и друг друга…

– А потом ливень… – напомнил Джаред.

Он пришел из ниоткуда и промочил их до нитки. Наконец Джаред поднял ее на ноги и заторопил домой. Дождь мог остудить их тела, но не жар их страсти. Не успели они добраться до своей квартирки, как тут же занялись любовью.

– Помнишь тот день, Энни? – тихо спросил Джаред.

Но Энни закрыла глаза и сделала вид, что не слышит.

– А как тебе тот вечер, когда мы собирались оклеить обоями ванную, а потом идти с Дайаной на Саут-стрит?

Сейчас день уже клонился к вечеру, и они проехали Терре-Хоут.

Энни ударила себя кулаком по коленке. Не надо, Джаред, безмолвно взмолилась она. Пожалуйста, не надо!

– А вместо этого чуть не оклеили обоями друг друга?

Ты первым начал, подумала Энни. Когда она подошла, он слегка мазнул клеем ее нос. Она отплатила полоской поперек щеки. И не смогли остановиться, пока оба не вымазались с головы до ног клеем. Они стояли друг против друга и тяжело дышали. А затем Джаред отбросил кисть, с внезапно вспыхнувшим огнем в глазах шагнул к ней и расстегнул ее рубашку. Энни стянула его майку через голову. Ее джинсы упали на пол рядом с его.

Между поцелуями они позвонили Дайане и попросили их простить за грязь в квартире, затем вместе забрались под душ.

Энни никогда раньше не занималась любовью под душем. Джаред тоже. Для новичков у них получилось весьма неплохо.

«Думаю, мы могли бы немного потренироваться», – сказал Джаред на следующее утро, и через несколько минут все началось снова.

– Помнишь это? – спросил сейчас Джаред.

Он просто ведет с ней психологическую войну.

Энни молила о затычках для ушей. Еще лучше – для воспоминаний.

Но Бог не слышал. По крайней мере ее.

– А та ночь, когда нас заперли в библиотеке? – произнес Джаред, поглядывая на нее, когда они подъезжали к Индианаполису. – Над какой пьесой я тогда работал?

«Любовь под вязами», безмолвно ответила Энни.

Джаред щелкнул пальцами.

– «Любовь». Как я мог забыть? Ты еще сказала, что у них должен быть экземпляр.

Экземпляр был, но ни у Энни, ни у Джареда не было библиотечной карточки, так что взять его не удалось.

Вместо этого им пришлось сесть в углу и читать шепотом друг другу, пока библиотекарше не надоело шикать на них. Наконец, не найдя другого способа избавиться от шумных посетителей, она пустила их в хранилище.

Увлекшись работой, они перестали следить за временем. А библиотекарша, торопясь домой, забыла о них.

Лишь около одиннадцати Энни обнаружила, что они заперты.

Не было никакой возможности выбраться, не отключив сигнализацию, но от этого было бы больше неприятностей, чем пользы. И они провели долгие ночные часы, рыская между полок, зачитывая вслух отрывки из любимых пьес, играя и споря, обсуждая сценические интерпретации и режиссерские подходы.

Под конец, ближе к рассвету, Джаред устроился в одном из ветхих старых кресел и протянул ей руки. И Энни, сонная и улыбающаяся, устроилась спать в безопасном, ласковом тепле его объятий.

Конечно, она помнила. Вжавшись в жесткое сиденье фургона, она вспоминала и вспоминала.

Он не продвинулся ни на дюйм. Казалось, он обращается к женщине, которой здесь нет.

Милю за милей, час за часом Джаред говорил, намеренно извлекая на свет любую мелочь, воскрешая все лучшее и славное, что они делили вместе.

Он проехал двести сорок миль, у него сел голос и побаливало сердце – вот все результаты, которых он добился.

Как она отличается от той Энни, которую он помнил! Спокойная. Сдержанная. Нет, скорее не сдержанная – спрятанная в вакуумную упаковку. Ничто не трогает ее. Ничто не достигает ее.

У той Энни, которую помнил Джаред, было что на уме, то и на языке. И эмоции всегда наготове.

Иногда в их совместном прошлом он даже мечтал, чтобы она немного помолчала, чтоб было тихо и спокойно.

Но сейчас он бы предпочел летящий из ее рук кофейник этому гробовому молчанию миля за милей.

Как это не похоже на Энни!

Такое равнодушие действует ему на нервы.

Неужели ей действительно все равно?

Нет, в отчаянии подумал он. Она волнуется. Не может не волноваться! Ведь ответила она на его поцелуй!

Но что, если в то мгновение она просто оказалась застигнутой врасплох? Что, если она тогда среагировала на какое-то общее воспоминание?

Что, если, здесь и сейчас, ей действительно все равно?

Черт возьми, это несправедливо! Если его перевернуло при одном взгляде на нее, ей по крайней мере не должно быть все равно.

Надо найти способ, говорил он себе, вывести ее из апатии, чтобы она снова смотрела на него, улыбалась ему, снова любила его.

Джаред свернул на узкую, покрытую гравием дорогу.

Кукурузные поля простирались во всех направлениях. Не видно было ни машины, ни дома, ни даже коровы. Энни вздрогнула и начала озираться.

– Где мы, черт возьми?

– Здесь. – Джаред описал круг рукой, охватывая многие мили холмистой безлюдной местности, и, казалось, остался полностью удовлетворен совсем не восторженной реакцией попутчицы.

– Где «здесь»? – напряженно повторила Энни.

Давила влажность, явно надвигалась гроза, а фургон Винни не был оборудован такой роскошью, как кондиционер. Врывавшийся в открытое окно ветер растрепал ее волосы. Она тщетно попыталась пригладить космы рукой.

Джаред открыл карту и ткнул в нее пальцем. Энни пододвинулась ближе и посмотрела.

– Где-то между Тихим и Атлантическим океанами?

– Примерно так, – равнодушно пожал плечами Джаред.

– Ты скажешь наконец, почему мы здесь? – разозлилась Энни.

– Срезаем угол.

– Срезаем угол?! – Она окинула взглядом дорогу, петлявшую между кукурузных полей.

– Что я вижу! – воскликнул Джаред.

Энни проследила за его взглядом, и у нее перехватило горло. Посреди поля стоял старый сарай, заброшенный и продуваемый всеми ветрами, крыша покосилась, ворот не было.

Энни села очень прямо и ровным голосом проговорила:

– Ну и что?

– Ты хочешь сказать, что не помнишь? – удивился он.

Если ты актриса, то должна суметь, приказала себе Энни и равнодушно пожала плечами.

Глаза Джареда потемнели, он был вне себя. Энни видела, как побелели его пальцы, нервно сжавшие руль.

– Я хочу осмотреть этот сарай, – произнес он хорошо управляемым голосом.

Энни холодно и вежливо улыбнулась:

– Ступай. Я подожду здесь.

Надвигающиеся грозовые тучи не шли ни в какое сравнение с тем, что она увидела в его глазах, когда он встал и зашагал сквозь кукурузу. Она следила за ним, закусив губу, и, лишь когда он исчез внутри, смогла перевести дыхание.

– Я хочу осмотреть этот сарай, – сказал тогда Джаред. Все начиналось точно так же.

Они были в Вермонте. Неделя отпуска. Волшебное время. Только они двое, никаких зрителей, никаких кулис, никаких заученных ролей. Никого, кроме них двоих.

Однажды днем он взял напрокат велосипеды, и они поехали за много миль искать место для пикника. Энни мечтала о зеленой лужайке на берегу ручья, о гладком камне, словно специально приготовленном, чтобы расстелить на нем скатерть и устроить пиршество.

Но Джаред нашел старый, покосившийся сарай, явно не использовавшийся последние пятьдесят лет, и объявил его превосходным местом для обеда.

Энни до сих пор помнила свое изумление.

– Здесь? – переспросила она.

– Конечно. А почему бы нет?

Он повел ее в мрачную темноту сарая, оставив скрипучие ворота приоткрытыми. Энни замерла в немом удивлении, пока он рыскал по углам.

– Посмотри-ка сюда!

Энни подошла и взглянула туда, куда он указывал. На одной из балок виднелись вырезанные ножом инициалы и дата.

– «Р. Б. 1832», – прочел Джаред. – Интересно, кто это такой? Фермер?

Энни помотала головой.

– Его сын.

Едва произнеся это, она представила себе мальчика, которому надоело изо дня в день петь в хоре и который ищет способ увековечить свое имя.

Вот он, черноволосый и долговязый, с сосредоточенным лицом вырезает свои инициалы, а потом улыбается, проводя пальцем по готовой работе… Она моргнула, потрясенная четкостью видения.

Джаред кивнул и провел пальцем по буквам.

– Может быть, и так.

– Никаких «может быть»! – воскликнула Энни.

Джаред коснулся ее щеки. Она подумала, что сейчас он поцелует ее, однако он поправил сумку с продуктами на плече и проверил прочность приставной лестницы на сеновал. Потом забрался наверх и затащил Энни.

– Здесь? – снова спросила она, но на этот раз в ее голосе было лишь сомнение.

– Здесь, – подтвердил Джаред, затем взял у нее скатерть и расстелил на том, что осталось от сена. – Р. Б. тоже забирался сюда. И приводил свою возлюбленную.

– Ему было десять лет, – заспорила Энни.

– Мальчику не бывает десять лет всю жизнь, astуr. Он приводил ее сюда, – уверенно произнес Джаред.

– Ты все выдумываешь! – поддразнивала она.

Джаред кивнул, его лицо сделалось серьезным.

– Неужели сама не видишь?

Он опустил ее на скатерть и сыграл перед ней небольшую сценку. В темной глубине сеновала тихий голос Джареда возродил для нее давно исчезнувший мир – он заново отстроил сарай, воссоздал жизнь хозяев фермы. Мальчик и его семья снова ожили.

Джаред дал ей почувствовать упрямую решимость мужчины, который укладывал камни в фундамент, пилил бревна для стен, прибивал стропила и балки. Нарисовал перед ней юношу, сгребающего сено, чистящего стойла и украдкой приводящего сюда свою любимую девушку. Она услышала слова, которые некогда шептал тот юноша и которые Джаред сейчас шептал ей: «Аinе, tб то chrуi istigh agat».

И хотя слова Джареда звучали на неизвестном ей языке, Энни понимала их смысл. Она лежала и представляла ту давно исчезнувшую семью: их радости и беды, их любовь и надежды.

– Смотри, они здесь, – говорил Джаред. – Их грезы. Они вокруг нас, ждут. Ты чувствуешь их?

– Да.

Он взял Энни на руки и шепнул:

– В тебе мои грезы.

И она забылась в руках Джареда, мечтая, как и он, наслаждаясь теплом и любовью.

Она любила его.

– Эй, вы, наверху! – закричал снизу мужской голос, когда они все еще лежали в истоме, и загремел внизу их велосипедами. – Там опасно! Спускайтесь.

Возвращаясь к реальности, Энни села и поторопилась надеть рубашку. Она испугалась своих грез, зная, что все грезы несбыточны. Ее била дрожь, и она с трудом застегивала пуговицы.

Джаред потянулся к ней, но она оттолкнула его руку.

– Давай, – подгоняла она. – Вставай. Пошли.

Но он полежал еще минуту, в сумеречном свете его зеленые глаза казались почти черными. Его взгляд пробежался по дырявой крыше, по гнилым балкам, потом задержался на Энни, лаская ее. Она, дожидаясь, прикусила губу.

А Джаред улыбнулся. У него была тогда мягкая, печальная улыбка.

– О чем ты думаешь, Энни, a stбr?

– Я думаю, – нетвердо сказала Энни, разрываясь между несбыточными и еще более несбыточными мечтами, – что нам пора ехать.

– Нам пора ехать, – сказала она и на сей раз, когда Джаред вернулся.

Энни следила за его приближением, наклонив голову, но не упуская из виду ни одного его движения. Его не было, казалось, целую вечность, и она уже подумывала, не пойти ли за ним.

Но не пошла, потому что не знала, сможет ли вынести это. Слишком болезненны воспоминания.

– Поторопись! Дождь собирается.

Грозовые облака росли все быстрее, охватывая горизонт, заслоняя солнце. Но не гроза, а лицо Джареда взволновало Энни.

Пыл его прошел, даже гнев растворился.

Он казался далеким и отстраненным. Словно в сарай вошел живой человек, с телом и душой, а назад вышло только тело.