Текст книги "Свадебная карусель"

Автор книги: Энн Макалистер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Энни, шокированная, смотрела на него. Ее щеки пылали.

– Если ты хоть на минуту подумал…

Джаред протестующе поднял руки.

– Я должен был сказать это. И я сказал.

– Зачем?

– Затем. Забудь об этом. Обещай, что это даже не придет тебе в голову.

– Я никогда тебя не любила!

– Ложь.

– Никогда!

– Ах, Энни… – И, прежде чем она успела отреагировать, он шагнул к ней, заключил ее в объятия, прижал к себе. Его губы оказались у ее уха, щека коснулась ее волос.

Энни напряглась, попыталась оттолкнуть его, но он прижал ее еще крепче. Она чувствовала тепло тела Джареда на своей груди, грубую ткань его джинсов на своих голых ногах. Она слышала его неровное дыхание и частые удары его сердца. От его кожи шел запах мыла – на этот раз не аромат изысканного ирландского «Патрика», а более сильный. Того мыла, которым и она пользовалась час назад.

Она застыла в ожидании. Это должно было случиться!

С того самого момента, как она увидела Джареда у Синтии сегодня утром, Энни знала, что это лишь вопрос времени – когда он предпримет атаку на нее.

Целый день она ожидала нежных, убедительных поцелуев и еще более нежных и убедительных слов, на что Джаред был мастер. Она ожидала, что он скользнет руками под ее рубашку и ласково проведет по спине. Она ожидала, что он засунет пальцы под пояс ее шорт, чтобы проверить, пышет ли она жаром от предвкушения.

Однако Джаред просто стоял и прижимал ее к себе. А когда она невольно расслабилась и смущенно подняла голову, в его глазах была грусть.

– Ты можешь отрицать, Энни? – тихо спросил он.

Она не могла. Не могла, когда он спрашивал таким голосом. Не могла, когда он не давил, не требовал, не умолял, а лишь предоставлял ей право выбора.

Ее сопротивление ослабло. Та стальная решимость, которая заставила бы бороться с его притязаниями, медленно таяла. Она помотала головой.

Его руки опустились, он глубоко и, как показалось Энни, нервно вздохнул. Но затем улыбнулся и игриво потрепал ее волосы.

– Итак, договорились. Пошли в постель.

Энни не поняла: это было заявление победителя или что-то другое? Но едва он сказал: «Пошли в постель» – и чихнул, все ее страхи пропали.

Это Джаред, человек, которого она некогда любила.

И хотя они не значат друг для друга того, что значили раньше, нет резона бояться его. Если бы Джаред действительно собирался снова обольстить ее, говорила себе Энни, если бы снова вознамерился манипулировать ею, он бы не отступил сейчас.

Значит, он хочет просто восстановить дружеские отношения. Прекрасно. Того же хочет и она. Но для дружбы необходимо признать, чтоони чувствовали друг к другу раньше.

– Ты прав, – сказала она и поцеловала его в щеку. – Пошли. – Она взяла его за руку и повела в постель.

Как тепло и приятно снова прижиматься к нему, чувствовать коленом его колено, положить голову на его плечо.

Энни было тепло, безопасно и уютно.

Что просто показывает, насколько далеко ты зашла всего за один день, упрекнула она себя.

И хотя еще утром она не смогла бы поверить в это, сейчас радовалась, что все так получилось. Слишком большая пустота в ее жизни образовалась после ухода Джареда. Никто другой до сих пор не заполнил ее.

Никто другой, поняла вдруг она, и не мог бы заполнить.

Итак, хорошо, что он вернулся, хорошо, что он, в своей неподражаемой манере, снова вторгся в ее жизнь.

Потому что сейчас они снова нашли друг друга. Пусть у него своя работа, у нее своя. Но они снова друзья.

Так и должно быть.

Просто удивительно, что может сделать вовремя приобретенная простуда, думал Джаред. Без этой простуды ему пришлось бы провести ночь в кресле. Совершенно ясно, что Энни не лежала бы рядом с ним, обнимая и согревая его.

Но она здесь. Ее колено касается его колена, ее голова устроилась на его плече, ее дыхание колышет волосы на его груди.

Это мука, но сладкая мука, и он наслаждался каждой минутой, потому что знал, что в любое мгновенье может все потерять.

– А ты был прав, Джаред, – сонно Пробормотала она. – Глупо терзаться. Не знаю, зачем я это делала. Даже если ты пойдешь своим путем, а я своим, мы можем остаться друзьями.

– Друзьями? – хрипло переспросил Джаред.

Ее рука легла поперек его живота, опалив его словно огнем.

– Угу. – Она вздохнула и погладила его.

–  Go sábhála Dia sinn.

Она зашевелилась и подняла голову.

– Что?

– Спаси нас Бог, – еле слышно перевел он и подумал: спаси меня Бог.

Утро принесло солнечный свет в окнах и мужские голоса из-за перегородок. Дорожные рабочие готовились к трудовому дню.

Джаред открыл один заспанный глаз, посмотрел и закрыл его снова.

Энни взъерошила ему волосы, улыбнулась и выскочила из постели.

– Вставай, соня. Пора ехать.

– Иди сюда, – застонал Джаред.

Энни помотала головой. Искушение слишком велико, но она не поддастся. Нужно поддерживать равновесие.

Она нашла место Джареду в своей жизни: он снова ее друг, и она намерена сохранять эти отношения. Постель не входит в ее планы.

Джаред еще раз с надеждой посмотрел на нее, но, когда она усмехнулась и направилась в ванную, вздохнул и тоже поднялся.

Он даже заставил себя улыбнуться, пока они пили кофе. А когда выехал на дорогу – уже бодро насвистывал.

– Ты в хорошем настроении, – заметила Энни.

– Прекрасное утро, и я провел ночь с прекрасной женщиной.

Энни вспыхнула, но не стала возражать и замурлыкала мелодию, которую он насвистывал. Даже фургон Винни словно заразился их настроением и весело гремел и трясся на дороге.

Дейтон и Колумбус, Зейнсвилл и Питтсбург остались позади, за разговором время прошло незаметно. И Энни поняла, как сильно скучала по Джареду.

Ни у кого больше не хватало терпения обсуждать в Центральном парке сонеты Шекспира или спорить о киноверсии знаменитой пьесы. Никто другой не стал бы анализировать костюмы в «Генрихе IV», никто другой не читал новую пьесу Дэвида Мамета, а тем более не мог высказать собственное мнение о ней.

Она улыбалась, чувствуя, что вернулась к жизни, словно нашла потерянную часть себя, словно ей пришили отрезанную конечность.

Они старались не испортить своих новых и таких еще хрупких отношений. Энни не высказывалась насчет Рейда Маккалоу, не упоминала о своей семье, которую в прежние времена они видели очень редко, и о его семье, которую видели слишком часто.

Джаред тоже не касался скользких тем. Он не говорил ни о Голливуде, ни о Малибу, ни о своем следующем фильме. И уж точно – ни слова о женитьбе.

Вместо этого они обсудили положение на Среднем Востоке, гласность в России, проблему смертной казни, жизнь в Нью-Йорке.

Они пересекли Пенсильванию, оставили позади Гаррисберг и по 78-му шоссе направились к границе штата Нью-Джерси.

Джаред спросил Энни о соседях по дому, где они вместе жили.

– Все прекрасно. Малкольм и Джулия отпраздновали последний платеж по закладной. Джек женился.

– Джек?!

Энни засмеялась.

– На романистке. Она поместила его на обложку. Герой ее романа.

– Потрясающе, – усмехнулся Джаред.

Энни согласно кивнула. Эта пара жила попеременно то на ферме Фрэнсис в штате Вермонт, то в доме Джека в Нью-Йорке. Они чудом справлялись не только с основной работой, но еще и с отарой овец, четырьмя козами, а вдобавок и с ребенком. Энни не понимала, как это им удается, и однажды даже спросила Джека.

«Приходится, – просто ответил он. – Я не могу представить себя без Фрэнсис. Она вносит в мою жизнь смысл».

Энни тогда не поверила в его искренность и только сейчас начала смутно понимать, что он имел в виду.

Но к такой прочной связи с другим человеком сама она была не готова. Она не хотела стать похожей на свою мать, которая всю жизнь прожила в тени отца, была его спутницей без собственной жизни. И когда Джаред предложил ей выйти за него, стало ясно, что он совсем ее не понимает.

Но он вернулся, они снова друзья. Может, теперь он ее поймет.

Она быстро взглянула на Джареда. Перехватив ее взгляд, он улыбнулся.

Довольная ходом событий, Энни улыбнулась в ответ.

Солнце садилось за их спинами, впереди маячили холмы восточной Пенсильвании. Они мчались в темноту к границе Нью-Джерси.

Джаред уверенно вел машину, а Энни дремала, сначала прислонившись к окну, потом перебравшись на его плечо.

Джаред удивлялся, насколько приятно чувствовать ее тяжесть. Раньше ему казалось, что в своих воспоминаниях он идеализирует Энни, а на самом деле в ней нет ничего особенного. Но это было не так. Он пытался ощутить то же самое с другими женщинами – ни одна не шла в сравнение.

Джаред слегка обнял ее и пододвинул ближе к себе. Она вздохнула во сне и прижалась к нему, ее рука упала ему на бедра, затем скользнула между ног.

У него перехватило дыхание. Джаред слегка пошевелился, и ее голова скользнула по его груди и устроилась на бедре. Он опустил глаза и рассмотрел ее невинный профиль.

– Ах, Энни, что ты делаешь со мной, – пробормотал он, вздохнул и снова переключил внимание на дорогу.

– Вот мы и приехали.

Слова были сказаны тихо, почти неохотно. Энни чувствовала, что тело ее протестует, шея затекла. Реальность ужасно далека от волшебных грез!

Она открыла глаза и увидела зеленые, почти черные в сумерках глаза Джареда. И реальность внезапно не показалась ей столь уж плохой.

Она застонала, подняла голову с его бедра и села, разминая плечи.

– Куда приехали? – пробормотала она.

– В Нью-Йорк.

Энни в испуге подпрыгнула. Уже? Она заморгала, оглядываясь вокруг, пытаясь собраться с мыслями. Стояла глубокая ночь, но она видела небоскребы, слышала автомобильные сирены, чувствовала запах выхлопных газов. Она дома.

– Сколько времени?

– Начало четвертого.

Похоже на правду. Энни впервые видела, чтобы на протяжении пяти кварталов Десятой авеню мимо не промчалась ни одна машина.

Причина этого стала понятна, когда Джаред свернул на улицу Дайаны, – все стоянки были заняты.

– Вот почему я не остался в Нью-Йорке, – проговорил Джаред, когда они объехали все окрестные улицы в поисках свободного места.

– Здесь не всегда так, – защищаясь, ответила Энни. А сама подумала: зато дольше можно оставаться вместе.

Ей уже не хотелось отпускать Джареда. Вновь найдя, она не хотела его терять. Впервые она подумала о дальнейших планах. Сначала они выгрузят инструмент Ника. Что потом? Он сразу улетит в Мексику или куда-то еще?

– Ты ведь не собираешься выгружать инструмент прямо сейчас, ночью?

– А я думал, ты именно этого хочешь. – Он испытующе посмотрел на нее.

Она покачала головой.

– Я еще не пришла в себя.

– Не ты ли спала от самого Аллентауна?

– Да, спала, но твое бедро слегка жестковато. – Едва сказав это, она почувствовала, как щеки ее запылали.

Джаред усмехнулся.

– По-моему, ты выбрала где помягче.

Энни решила проигнорировать шпильку.

– Мы можем разобраться с инструментом Ника завтра, – сказала она.

– Я отвезу тебя домой.

Ехать всего несколько минут! – в панике подумала Энни. А потом… а потом Джаред уйдет.

Внезапная боль пронзила ее тело. Неужели она не знала, что он уйдет? Всегда знала. И даже хотела этого. Но сейчас… сейчас она хочет другого.

Она хочет той близости, которая когда-то была между ними. Она помнит тепло сильных рук Джареда, обнимавших ее прошлой ночью, помнит его небритую щеку, касавшуюся ее плеча.

У нее никого не было после ухода Джареда. Она никого и не хотела, решив целиком посвятить себя артистической карьере.

Но сейчас он вернулся, и она знает, что делать.

Итак, твердо сказала она себе, нет причин, чтобы отказаться от этой близости снова. Даже на одну ночь. Особенно на одну ночь. Возможно, ночь любви с ним положит конец ее мучениям. Возможно, реальность задует свечу воспоминаний.

А если будет еще лучше? – осмелилась подумать она.

Ну что же, если будет еще лучше, он будет приезжать в Нью-Йорк. Когда-нибудь – да простит ее Бог – она и сама посетит его в Лос-Анджелесе. Они могут быть друзьями. Они могут быть любовниками. Многие люди так живут.

Она тайком посмотрела на Джареда.

– Если хочешь, оставайся.

На лице Джареда отразилось неземное блаженство.

– Я уж думал, ты никогда не пригласишь!

Рядом с домом Энни тоже не было ни одной парковки. Джаред первым потерял терпение.

– Будь я проклят, если придется крутиться до утра! – воскликнул он, и в глазах ясно читалось, почему именно он так зол.

Энни чувствовала то же самое.

Наконец они нашли пятачок в пяти кварталах от дома Энни, рядом с Нью-Йоркским историческим обществом.

– Надо забрать фургон до половины восьмого, – предупредила Энни.

Джаред пожал плечами.

– Готов поспорить, до этого времени мы еще не уснем.

И Энни, сразу поняв его намек, глубоко вздохнула, наклонилась и поцеловала его.

– Да, – согласилась она. – Думаю, не уснем.

Джаред поставил фургон, и они поспешили к дому. Джаред шел быстро, и Энни едва успевала за ним. Но это не сердило ее, потому что в ней тоже пылала страсть, нараставшая час за часом в течение всего их долгого пути.

Она готовилась к этому, поняла Энни. Готовилась с того самого момента, как увидела Джареда в церкви – два дня назад.

Тогда она отрицала, что он ей нужен, игнорировала его, делала вид, что они чужие.

Сейчас она уже не отрицала. Глупо отрицать очевидное.

Чего ей бояться? Все должно только улучшиться, как всегда улучшалась ее жизнь в присутствии Джареда.

События этой ночи – или, точнее, утра – не изменят ее приоритетов. Скорее, подтвердят их. Она будет счастлива и получит свой кусок пирога. Она не будет больше изводить себя воспоминаниями, а их отношения с Джаредом займут подобающее место.

Он шел за ней по ступеням и без единого слова ждал, пока она открывала дверь. Они вместе возвращались в эту квартиру впервые после его отъезда в Вермонт.

Когда Джаред подписал контракт с телевидением и сделал предложение Энни, она отказалась. Он вылетел из комнаты, бросив, что ноги его здесь больше не будет.

Энни оставалось лишь бороться с болью в сердце и пустотой в душе и повторять, что она была права, а он не прав, и рано или поздно поймет это…

Джаред молча вошел и встал у порога. Она включила свет.

– Проголодался? – внезапно занервничав, спросила Энни. – Хочешь что-нибудь поесть?

Джаред закрыл дверь и запер ее на ключ. Затем помотал головой. В его потемневших глазах читалась мука.

– Я хочу другого, Энни Д'Анджело, – хрипло произнес он. – Тебя.

Вот она – правда, грубая, простая и честная, произнесенная вслух. Ее нервозность растворилась, голод пропал. Энни улыбнулась и обвила руками шею Джареда.

Его ладони коснулись ее лица, пальцы погладили щеки и утонули в волосах. Он наклонил голову, упершись лбом в ее лоб. Глаза закрылись.

Энни отступила назад и повела его в спальню, даже не потрудившись включить лампу. Достаточно бликов лунного света на белых простынях.

Джаред остановился, медленно осматривая комнату. Вспоминает, подумала Энни. Но воспоминания слишком опасны, и она снова прижалась к нему.

– Не раздумывай, – сказала она, опускаясь на постель и сбрасывая туфли. Затем зацепила Джареда пальцем за пояс, потянула к себе.

Он улыбнулся и сел рядом, поглаживая ее по спине. Она чувствовала его пальцы – теплые, сильные и немного жесткие. У него руки рабочего. Руки плотника, сказал он, когда они впервые танцевали и она заметила мозоли на ладонях, обломанные ногти и загрубевшие подушечки пальцев. Тогда он работал на стройке, а игра на сцене оставалась лишь несбыточной мечтой.

Энни казалось, что его руки должны были измениться за два года. Она ошиблась – и была счастлива. Джаред с ухоженными ногтями был бы совсем не Джаредом.

Он снял с нее рубашку и отбросил в сторону. Затем наклонился к ней, обнимая за плечи и вглядываясь в ее глаза.

– Энни, a ghrá, – прошептал он.

– Овсянка? – переспросила она, нервно хихикая. – Или это по-гэльски значит «бекон»?

Джаред улыбнулся, но в глазах его не было веселья.

– А ты как думаешь? – тихо спросил он.

Энни внезапно смутилась и опустила глаза.

– Думаю, овсянка. Звучит очень мягко.

– Мягко, говоришь? Посмотрим. – Белые зубы Джареда сверкнули в лунном свете. Он опрокинул ее на постель, расстегнул застежку лифчика и снял бретельки с плеч. Потом опустился на колени рядом с кроватью и наклонился над ней. Его губы начали ласкать ее, посылая волны страсти по всему телу, заставляя ее дрожать и стонать, гладить в ответ его густые волосы.

В порыве страсти она притянула его к себе, и их губы встретились. Она чувствовала его жар и знала, что и сама вся пылает. Джаред лег рядом, продолжая целовать ее, и оторвался лишь для того, чтобы спросить:

– Чего ты хочешь?

И весь ее ответ был:

– Тебя.

Он сел, сбросил рубашку и принялся расстегивать джинсы. Энни улыбнулась и взяла его за руку.

– Позволь мне.

Из горла Джареда вырвался странный звук, но его руки замерли, хотя все тело дрожало от ее прикосновений. Она двигала пальцами медленно, очень медленно, растягивая удовольствие, ведь она ждала этого момента долгих два года.

Энни расстегнула кнопку, потом медленно потянула молнию. Коснулась напряженной плоти и ощутила дрожь его тела. Она улыбнулась и стянула джинсы с его бедер, затем с ног. Ее пальцы, слегка касаясь кожи, остановились у колен, затем двинулись дальше, пока он в нетерпении не сбросил джинсы ногой и не потянулся к ней.

– Моя очередь, – прошептал он, опрокидывая ее на простыни. Затем его пальцы нежно погладили ее по груди и медленно опустились к поясу шорт. Он встал на колени и расстегнул пуговицы. Энни приподняла ягодицы, и Джаред одним движением снял с нее и шорты, и трусики, подвинувшись лишь для того, чтобы отбросить их. Затем он снова опустился на колени, медленно скользя пальцами по внутренней стороне ее бедер.

Глаза его потемнели, лицо напряглось, кожа на скулах натянулась. Энни следила за ним, запоминая каждое движение. Она подняла руки и, едва касаясь, провела по его плечам и груди. Джаред задрожал. Она тоже задрожала, когда его пальцы принялись гладить и дразнить ее, заставляя изнывать от желания.

– Джаред! – выдохнула она и прикусила губу, когда его пальцы поднялись выше.

Джаред тотчас потерял самоконтроль. Обрушившись на нее, он забылся, унесенный волной, которой не мог противостоять, охваченный страстью, которой не мог управлять.

Энни тоже, сколько ни старалась, не могла совладать с собой. Она не могла сдерживаться, не могла взглянуть на себя со стороны, она могла лишь двигаться вместе с ним, захваченная чувством, которое пробудил в ней Джаред.

А когда пришло блаженное облегчение – сначала к Энни, а секунду спустя и к Джареду, – она не могла сразу собраться с мыслями, завязать любовь к нему в узелок и убрать на дальнюю полку своей жизни. Она лежала усталая, обессиленная, удовлетворенная, обнимая его, наслаждаясь мгновением, миром, мужчиной.

Незаметно она уснула. Наверное, ненадолго, потому что, когда открыла глаза, было еще темно.

Джаред уже не лежал на ней. Но и не отодвинулся. Его ноги сплелись с ее ногами, а сам он лежал на боку и, подперев голову, смотрел на нее.

Энни улыбнулась. Она провела рукой по его руке и обрадовалась, когда он улыбнулся в ответ. Так и должно быть, сказала она себе.

– Все было прекрасно, – сказала она. Ты был великолепен.

– И ты тоже. – Он коснулся ее щеки и посмотрел ей прямо в глаза. – An phósaidh tú mé?– спросил он.

И Энни, подумав, что список покупок звучит словно музыка, улыбнулась:

– Делай, как ты считаешь нужным.

Джаред заключил ее в объятия и крепко сжал.

–  Buiochas le Dia. Слава Богу, – прошептал он и поцеловал Энни. – Осталось только договориться где.

– Договориться о чем? – внезапно заподозрив ловушку, нахмурилась Энни.

– Поженимся мы здесь или в Ирландии.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Энни согнулась, словно от удара в живот.

– Поженимся? – прохрипела она. Вскочила, завернувшись в простыню, и стала разыскивать свою одежду.

Джаред поймал ее руку и крепко сжал, когда она попыталась вырваться.

– Да, черт возьми, поженимся! ПОЖЕНИМСЯ! Что же еще может означать «An phósaidh tú mé»?

– Так вот что ты сказал! – Она была в ярости.

Его пальцы впились в ее руку.

– Конечно. Я попросил тебя выйти за меня замуж! Господи, Энни, неужели ты снова отталкиваешь меня?

Она действительно толкала его, боролась с ним, пыталась одной рукой разжать его пальцы, а другой дотянуться до своей одежды.

Джаред отпустил ее, провел рукой по волосам.

– Я не верю. Не могу поверить в это! – Он с болью посмотрел на Энни. – Какого черта ты собираешься делать?

– Одеться. – Она схватила шорты, надела их с максимальной скоростью и огляделась вокруг в поисках туфель. – Просто хочу одеться. И тебе лучше одеться. Чтобы убраться отсюда.

Но Джаред не двигался. Голый и обозленный, он сидел на постели и гневно смотрел на нее. Энни тоже бросала на него полные ярости взгляды.

– Не знаю, чего ты ожидал, – заявила она наконец. – Я думала, все было сказано совершенно ясно. Я говорила тебе еще в Сент-Луисе…

– Ты ничего не говорила в Сент-Луисе. Ты смотрела на меня как сфинкс.

– Потому что не желала говорить с тобой! Потому что боялась, как бы ты опять не начал настаивать. И была права!

– Что плохого в замужестве?

– Все!

Джаред округлил глаза.

– Вас не затруднит немного пояснить, мисс Д'Анджело? Возможно, вы прольете свет на этот вопрос.

– Да! Да, объясню, что плохого в браке с мужчиной, подобным тебе. Подобным моему отцу. С мужчиной, который думает, что женщина должна, как собачка, ходить за ним следом. Для которого его желания, его потребности – все, а желания женщины – ничто.

– И ты считаешь, что этого я хочу?

– Да, именно этого! Тебя полностью устраивала жизнь со мной, пока никто не оказывал на тебя давления, но, как только предложили роль этого проклятого Рейда Маккалоу, ты решил изменить правила игры!

– Я…

– Именно так поступал мой отец, пока я росла. Он нашел работу в Филадельфии – мы переехали в Филадельфию. Потом он нашел работу в Далласе – мы переехали в Даллас. Он нашел работу в Чикаго… Улавливаешь мысль? И куда бы он ни ехал, чем бы ни занимался – всюду тащил за собой мою покорную мать! Так вот, я совсем другой человек. И никто на белом свете не принудит меня! Никогда! Я актриса. И ни ты, ни кто-либо другой не остановит меня!

– Я никогда…

– И если бы даже я захотела – а я не хочу – быть твоей женой, то не вышла бы за человека, который продал себя!

Джаред медленно поднялся – весь обнаженная мощь и ярость. Он что-то хрипло произнес по-гэльски, и Энни никогда бы не перепутала эти слова со списком покупок.

– Продал себя?! – взревел он. – Какого черта ты хочешь сказать?

Энни подняла подбородок.

– Я сказала то, что сказала. Ты – самый талантливый актер, какого я только знала. У тебя невообразимый диапазон, невероятная сила. Ты мог заставить меня смеяться и плакать, мог даже заставить почувствовать голод. А ты растрачиваешь себя, играя этого тупого, смехотворного полицейского! Неважно, что у тебя не было другого контракта, ведь ты не умирал с голоду. Я могла бы поддержать тебя.

– Ты и поддерживала меня, – ответил Джаред. Он сгреб свою одежду в охапку. – Почти два проклятых года ты поддерживала меня, и я устал от этого. Я сам хотел поддерживать тебя!

– Мне не нужна поддержка!

– Неужели?

– Нет!

– А мне, значит, нужна?! – Его тон внезапно снизился. Но так слова обжигали еще больней. – Премного благодарен.

– Я не имела в виду…

– То, что ты имела в виду, кристально ясно. – Он надел рубашку через голову.

– Джаред! Ради Бога! Я хотела тебе самого лучшего! Я не хотела, чтобы ты соглашался на дешевку, – беспомощно добавила Энни, видя его гнев.

– Ну что ж, прости за предложение разделить все это со мной! Прости за неоправдавшиеся великие ожидания. Прости, что поступил так. Но я, черт возьми, не твой отец. И я никогда не думал, что ты будешь как твоя мать. По собственной глупости я думал, что мы не такие – ты и я. Я думал, ты любишь меня. – Он наклонился и достал свои ботинки из-под кровати.

– Джаред! – Она ошеломленно смотрела на него.

– Тем хуже для меня, – горько продолжил он. – Что ж, я уйду. Второй раз я оскорбил тебя своим предложением. Прости великодушно. Я никогда не понимал, что слишком назойлив.

– Джаред…

– Ты можешь преуспеть в искусстве. И не только в этом своем «театре присутствия». Ты еще сыграешь Джульетту, Офелию – лучшие женские роли. Но, честно говоря, сомневаюсь, чтобы ты была от этого счастлива. Вряд ли ты знаешь, что такое счастье. – Он всунул ноги в ботинки и направился к двери.

– Джаред!

Он распахнул дверь и оглянулся на пороге. Теперь в его глазах был лед.

– Что?

– Я… прости… я не хотела… заканчивать вот так.

Его брови вопросительно выгнулись.

– А как ты хотела закончить?

– Я… не хотела обижать тебя. Мне… не все равно. Действительно не все равно. Ты должен, обязан поверить мне!

– Обязан?

– Да! – страстно попросила она. – Просто я… я… – Она в отчаянии прикусила губу, зная, что поступает неправильно, но уже не могла остановиться. – Ничего не получилось бы, Джаред. Я была бы ужасной женой.

Джаред молча смотрел на нее. Наконец губы его тронула горькая усмешка. Он повернулся и, не произнеся больше ни слова, ушел из ее жизни.

Я права. Я знаю, что права.

Так почему же, о Боже, я так несчастна? Надо продолжать жить, выбросив Джареда Флинна из памяти.

Но, сколько она ни старалась, сколько ни убеждала себя, ничего не помогало.

Осталась еще неделя от отпуска, о котором она столько мечтала, и Энни решила провести это время как можно лучше. Раз она больше никуда не едет, надо осмотреть Нью-Йорк.

Так она сделалась туристкой. Оглядела город с крыши Всемирного торгового центра и съездила в Южный морской порт. Прокатилась на пароме на остров Стейтон и проплыла на катере вокруг Манхэттена. Поднялась на статую Свободы и осмотрела остров Эллис.

Но куда бы она ни направлялась, всюду был Джаред.

Не телом – Бог знает где его тело, – но душой он всегда находился рядом с ней. Она осматривала места, которые ему бы понравились. Она слушала рассказы гида, которые он бы запомнил. Она страстно желала разделить с ним все это и ненавидела его за то, что его нет рядом.

Но еще больше – за то, что он заставляет ее скучать по нем.

Один раз она уже пережила расставание с ним. Тогда у нее было сознание правоты, решимость, цель. Сейчас она лишилась всего, сбита с прямого пути его словами, его признанием в любви и своим резким отказом.

Именно так ты и хотела все устроить, говорила она себе, возвращаясь после четырехчасового тура в Гринвич-Виллидж.

Когда она открыла дверь, зазвонил телефон. Энни торопливо подняла трубку и услышала голос матери.

– Ты помнишь Джулию? – начала та без предисловий. – Мою кузину Джулию из Сент-Луиса? Ее племянник Кармин получил работу на Манхэттене и переезжает в Нью-Йорк.

Энни застонала, предвидя дальнейшее.

– Нет, мама, я не могу…

– Твои вечные «не могу», – выразила недовольство мать. – Что с тобой, Энни? Ты что, боишься влюбиться?

Дело в том, что я уже влюбилась, могла бы ответить Энни.

Но она и сама не понимала, что с ней происходит, пока во вторник днем не начала готовиться к своей сто двадцатой свадебной церемонии.

Не понимала, пока подружка невесты, Хелен, не заглянула в дверь гримерной:

– С возвращением к лицедейству! Как оно, в настоящем мире?

С этого момента Энни точно знала, что делает с женщиной любовь.

Она закончила гримироваться и посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела, как должна выглядеть стыдливая невеста, а на прошлых представлениях была словно обезумевшая от горя Джульетта, слегка помутившаяся разумом Офелия или соблазнительная Мэгги. Это и есть ее талант: показывать весь диапазон эмоций, заставлять волноваться публику. На этом и построен их театр – на «эффекте присутствия».

А после этого она может идти домой.

Хелен права: актерская игра – лицедейство. Каждый день можно привносить в свою роль что-то новое, улучшать ее, но, как ни играй, все это далеко от жизни.

Роли – не реальность и никогда не должны подменять ее. Она видела в Джареде в первую очередь мужчину, а не просто актера. Конечно, его талант огромен. Но в нем не весь Джаред. И ее дар тоже не вся она.

У нее есть еще много чего для жизни, а не только для театра.

Она сама выбрала такой путь – четкий, ясный, посвященный единственной цели… и совершенно пустой.

Пришло время сменить его.

Как-то раз Дайана сказала ей: «Без Ника ничто не имеет смысла». А ее сосед Джек говорил, что ему всегда интересно с Фрэнсис, потому что он не представляет себя без нее, она делает его жизнь реальной.

Джаред сделал мою жизнь реальной.

Она поняла, что только с ним чувствует себя живой, может от души смеяться и плакать, танцевать и петь. В каждой роли – лишь частица ее. А Джаред собрал воедино все, даже мельчайшие, нюансы ее личности. Он – вторая половина ее самой.

Энни вспомнила, как во время последнего телефонного разговора спросила мать, зачем она так старается выдать ее замуж.

– Потому что хочу тебе счастья.

– А сама ты счастлива? – с сомнением спросила Энни.

– Конечно, – не задумываясь ответила мать.

– Но… как же Даллас? Как же Филадельфия? Чикаго? Папа просто помыкал тобой. Таскал тебя по всей стране.

– Потому что ему этого хотелось, – просто ответила мать. – И я не обижалась. Между прочим, мы не поехали ни в Лос-Анджелес, ни в Сиэтл, ни в Дулут. – В голосе матери слышался смех. – Так что есть места, куда мы не поехали.

– А могли поехать и туда?

– Да.

– Почему же не поехали?

– Я не захотела. И твой отец отказался от работы.

Она не захотела, и он отказался. Так просто. И так очевидно.

– Я не знала, – глухо произнесла Энни.

– Ты многого не знаешь, моя девочка. Но ты не глупая. Ты подумаешь и поймешь.

Да, не слишком быстро она думает. Но, пожалуй, пора решиться. По крайней мере попробовать.

Она поправила фату, подняла подбородок и отправилась искать Дэна – своего режиссера.

– Уволиться? Ты хочешь уволиться? – Дэн ошеломленно посмотрел на нее.

– Я хочу уволиться, – повторила Энни.

– Но ты нужна нам! Ты просто необходима! Ты…

– Я уезжаю. – Голос ее зазвучал увереннее: – Я не так уж и нужна. Хелен будет очаровательной невестой.

Хелен всегда стремилась к тому же, что и Энни. Но сейчас цели Энни изменились.

– Но ты не можешь уйти прямо сейчас! Мы взяли нового жениха, и мне нужно, чтобы ты его объездила.

Энни округлила глаза.

– Еще одного?

– Что я могу сказать? Любой артист боится дебюта в новой роли. Даже знаменитости. – Дэн усмехнулся. – Не торопись. Кто знает, может, сработаешься с ним и останешься.

Но Энни помотала головой:

– Нет. Я уже решила.

Она не знает, где Джаред, но должна найти его. А когда найдет – попросит дать ей еще один шанс.

А если он откажется… если он откажется, она выживет. Но ни за что не выживет, если не сделает этой попытки.

– Твое дело, – пожал плечами Дэн. – Но ты остаешься еще минимум на неделю.

– Спасибо, Дэн, – сказала Энни и радостно улыбнулась.

Режиссер покачал головой и поправил на ней фату. В этот момент в дверь заглянула Хелен.