Текст книги "Романтические сны"

Автор книги: Энн Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 2

Странное чувство испытала Либ, подъезжая по Форест-роуд к ферме тетушки Харриет.

С шести лет она проводила здесь каждое лето, ходила пешком или ездила на ветхом тетушкином велосипеде – Харриет хоть и разрешала ей иногда покрутить баранку старенького пикапа, но за территорию фермы на нем выезжать не позволяла.

В тот год, когда Либ исполнилось шестнадцать, у тетушки случился удар, и последние восемь лет девушка навещала старушку по выходным в пансионе для престарелых неподалеку от Беллоуз-Фоллз.

Харриет плохо говорила, не могла ходить, но слышала прекрасно, и племянница часами просиживала возле нее, болтая о разных пустяках.

Они обе очень скучали по ферме, и, несмотря на невнятную речь, старушка ясно давала понять, что ее собственность ни в коем случае нельзя продавать, поэтому, дабы заплатить налоги и покрыть другие расходы, ферму сдали в аренду.

В прошлом году Харриет умерла, и Либ осталась единственной наследницей. И вот теперь, не задерживаясь нигде больше чем на девять-десять месяцев, Либ наконец решила вернуться к родному очагу.

День клонился к закату, когда машина Либ подъехала к старой ферме Харриет. Краска на доме облупилась, стекла на первом этаже были выбиты. Но все-таки это ее дом!

Дверь оказалась заперта. Адвокат Харриет Ричард Лоуэлл сообщил девушке, что ключи у соседа, в доме через дорогу.

Либ обернулась – единственный дом на несколько миль вокруг находился всего в пятидесяти ярдах. В нем некогда жила семья Фултон. Еще задолго до Войны за независимость они владели всеми землями к северу от Форест-роуд, а все земли к югу принадлежали семье Харлоу, к которой относились Харриет и Либ. Пару веков назад миссис Фултон и миссис Харлоу уговорили своих мужей построить дома так, чтобы из одного можно было докричаться до соседского.

Когда Либ подросла, ее любимым занятием стало, свесившись из окна спальни, часами наблюдать за Люком Фултоном, хлопотавшим по хозяйству во дворе своей фермы. По вечерам он работал в городе, продавая мороженое в ларьке «Молочная пчела».

Слабая улыбка тронула губы Либ. До сегодняшнего дня единственные слова, которые она когда-либо говорила Люку, были: «Мне, пожалуйста, шоколадное». А сегодня она провела с ним несколько часов и даже поцеловала.

Улыбка исчезла с лица девушки. Похоже, Люк потерял к ней интерес сразу же после поцелуя.

«Ничего, – утешала себя Либ. – Не в первый раз мужчины относятся ко мне с пренебрежением, но я не слишком-то из-за них переживала, справлюсь и на этот раз».

Либ перешла дорогу и, подойдя к старому дому Фултонов, постучала в дверь. «Интересно, кто теперь здесь живет? – Либ заглянула в окно. – Похоже, никого нет дома».

Либ присела на крыльцо. Боже, как тяжело! Она ехала без остановки почти всю ночь, лишь немного вздремнув на границе Вермонта. Ремонт глушителя лишил последних сил ее тело и душу.

Либ уронила голову на руки и закрыла глаза. Рано или поздно ее новые соседи должны прийти, а она будет ждать их здесь, чтобы забрать ключи.

Когда Люк Фултон выехал из города, на небе уже полыхал закат. Боже, ну и денек выдался! Вернувшись в магазин, он долго еще стоял у окна. Он видел, как Либ Джонс вышла из бакалейной лавки, положила бумажные пакеты с едой в машину и уехала. Глядя ей вслед, Люк испытывал смешанные чувства – разочарования и облегчения.

Неужели он действительно ждал, что она вернется, ждал, зная, что все равно никуда не смог бы с ней пойти? У него сейчас нет времени на флирты.

Он слишком много лет потратил впустую, слишком долго играл роль донжуана, и теперь хотел…

Да, он хотел? Долгое время его единственным желанием было вернуть землю. Он трудился до седьмого пота, часто ставя на карту все, что имел, и вот добился своего.

Теперь он богат – один из самых богатых людей в Стерлинге; владелец многих процветающих предприятий маленького городка; на его банковском счете лежит около девятисот тысяч долларов. В сентябре он выкупит земли, загладив свою вину перед памятью давно канувших в небытие именитых предков.

Да, ему это удалось.

«Почти удалось, – поправил себя Люк. – Еще одна сделка – и через два месяца я смогу выкупить землю».

А что потом?

Он – последний из рода Фултонов, и если у него не будет детей, а точнее – сына, династия умрет вместе с ним. Стоит уже задуматься о женитьбе. Но такая девушка, как Либ Джонс, явно не подходила на роль невесты в свадебном платье из белого шелка.

Шелк должен быть черным. На кровати, при неярком мерцании свечей…

«Нет, – Люк тряхнул головой, – лучше о ней не думать. К тому же это несложно сделать».

Люк заглушил мотор пикапа и, взяв с пассажирского сиденья портфель, вышел из машины. Очарование вечера подействовало на него успокаивающе. И в предвкушении приятного отдыха на крыльце с высоким бокалом прохладного вина Люк стал подниматься по ступенькам.

Прямо перед ним, свернувшись калачиком на голом полу, спала Либ Джонс. Люка пронзило смешанное чувство желания, волнения и гнева.

Какого черта она здесь делает? Как узнала, где он живет?

Во сне Либ казалась такой юной, такой беззащитной, намного моложе, чем он решил днем.

«Час от часу не легче», – мрачно подумал Люк.

– Эй! – грубо гаркнул он. – Просыпайся!

Либ шевельнулась, ее ресницы затрепетали, и она открыла глаза. Удивленно взглянув на него, девушка подняла брови.

– Что ты здесь делаешь?

– Живу, – буркнул Люк. Сознание того, что она его не преследовала, вмиг развеяло весь гнев, уступив место сладкой ломоте внизу живота. Люк едва сдержался, чтобы не овладеть девушкой прямо сейчас.

– Я думала, ты продал ферму. – Либ откинула прядку шелковистых волос, упавшую на глаза, потом пригладила ее, пытаясь придать своей прическе более аккуратный вид.

– Я продал только дальние земли.

У нее был растрепанный и усталый вид – она так и не успела умыться после ремонта глушителя, – но на губах ее играла обворожительная улыбка. У Люка задрожали колени.

– Значит, мы теперь соседи, – обрадовалась Либ.

Соседи? Люк перевел взгляд на старый дом Харлоу.

– Ты новый съемщик? – С напускным равнодушием спросил он.

Либ покачала головой:

– Я новый владелец.

– Новый владелец? – поразился Люк. – Но я думал…

– Харриет Харлоу умерла в декабре, – объяснила Либ. – Я ее племянница.

– Извини, я не знал. – Люк посмотрел на нее. – Харриет Харлоу. Все правильно. Для меня она всегда была просто старая мисс Харлоу, поэтому я и не понял, о ком ты мне говорила в городе. Прости.

– Ничего страшного, – озабоченно нахмурилась Либ. – Адвокат сказал, что связался с тобой и передал ключи.

Люк положил портфель на ступеньки и открыл дверь.

– Да, я получил письмо, но так замотался, что пробежал его лишь по диагонали. Я думал, что это извещение о новых арендаторах. – Он чуть помедлил. – Заходи.

И снова в его глазах зажглось желание. Ага, возликовала Либ, значит, ей не показалось, значит, все было на самом деле!

Либ вошла внутрь.

Дом Фултонов оказался еще красивее, чем помнила Либ. Он был больше, чем дом Харриет, с беспорядочно расположенными пристройками, примыкавшими к изящному фасаду семнадцатого века. Кухня и гостиная находились в основном здании. Широкие доски пола и массивные потолочные перекрытия придавали этим комнатам необыкновенное очарование.

Она прошла вслед за Люком в передний зал, который, судя по высоким потолочным сводам, пристроили в конце девятнадцатого века. Люк включил свет и направился в дальний угол к небольшому письменному столу.

– Вот он. – Люк достал из ящика аккуратно надрезанный конверт и бегло просмотрел письмо. Закончив чтение, он взглянул на Либ и расплылся в улыбке. – Либерти Джонс? Так, значит, Либ – сокращение от Либерти?

– А ты думал от чего?

– Не знаю, может, от Элизабет. Хотя Либерти подходит тебе больше.

– Это комплимент?

– Да, – ответил Люк. Их взгляды встретились, но он тут же отвел глаза. – Я сейчас поищу ключи.

Люк положил конверт обратно в стол, и, покопавшись немного в ящике, повернулся к ней, вертя на пальце связку ключей.

– Я провожу тебя.

От Либ не ускользнула промелькнувшая в его взгляде неприязнь, смешанная с желанием. Ему хотелось проводить ее до дома, и в то же время – нет. Да что такое с этим парнем, черт возьми?

– Не стоит, – тихо возразила Либ.

– Стоит, – резко ответил Люк, и без дальнейших церемоний поволок ее к выходу.

По дороге к дому тетушки Харриет Либ почти бежала, чтобы поспеть за Люком Фултоном.

– Я не была здесь почти шесть лет, – запыхавшись, говорила Либ, – но как же я любила этот дом и…

Люк внезапно остановился и схватил ее за руку.

– Последние жильцы изрядно попортили ваше имущество, – предупредил он ее. – Прежде чем продавать дом, придется многое отремонтировать.

– Продавать дом? – Либ хитро прищурилась.

– Рано или поздно ты это сделаешь.

Люк все еще держал ее за руку, и она не возражала. От него приятно пахло свежескошенной травой, где-то поблизости жужжал ленивый шмель, в кустах кричала сойка, нарушая благословенную тишину наступающего вечера. Да, она наконец-то дома, и совсем не важно, верит он ей или нет. Ну, или почти не, важно.

Люк внимательно рассматривал ее лицо.

– Я помню тебя – ты несколько раз приезжала к мисс Харлоу на лето, верно?

– Десять лет подряд.

– Так долго, – удивился Люк.

– Да.

– Маленькая костлявая девчушка. – Он улыбнулся. – Я и внимания-то на тебя не обращал, хотя нет, помню, как ты вечно пыталась покатать нашу собаку на багажнике велосипеда. И еще ты любила шоколадное мороженое, верно?

– Точно.

– Кто бы мог подумать… – Люк тряхнул головой и отпустил ее руку.

– Что?

– Ты намного младше меня. – Он произнес это таким тоном, словно говорил: «Ты слишком молода».

– Но мне достаточно лет для того, чтобы стать хозяйкой, – заявила Либ. «Да и для многого другого», – добавила она про себя.

– Двадцать один?

Либ с вызовом скрестила руки.

– Двадцать три.

Его глаза помрачнели, в них теперь ничего нельзя было прочитать.

– А мне почти тридцать два.

– Почти? – повторила Либ. – Правда? Когда у тебя день рождения? Мы устроим вечеринку.

Теперь Люк скрестил руки.

– Ты что, притворяешься или действительно не понимаешь?

Либ довольно улыбнулась:

– А ты все ищешь причину, по которой нам нельзя сходить куда-нибудь вместе?

В его глазах сверкнула ярость.

– Чего тебе от меня надо? Одна ночь или, может, две? Ты этого хочешь, Либерти? – И он с угрозой шагнул к ней.

Либ не дрогнула, не отступила.

– Я уже сказала, что мне нужно, – ответила она притворно спокойно. – Я хочу сходить с тобой поужинать.

– А что потом?

Он стоял так близко, что при каждом вдохе их тела почти касались друг друга, а если бы она встала на мысочки, то их губы непременно встретились.

– Потом мы, может быть, пойдем гулять, любоваться на звезды. – Она улыбнулась и с наигранной уверенностью посмотрела ему в глаза, – И если будешь хорошо себя вести, я позволю тебе поцеловать себя на ночь.

Его взгляд задержался на ее губах, и на какое-то мгновение Либ показалось, что он собирается ее поцеловать, как сегодня, под машиной. Но он отвернулся.

Смущенный неожиданно нахлынувшим желанием, Люк направился домой. Да, он хотел пригласить Либ на ужин, а потом, взявшись за руки, прогуляться по лугу, полюбоваться на звезды, сидя на берегу озера, и, проводив ее до дверей, поцеловать на ночь.

Но сейчас все было бы иначе. К счастью, они избежали участи скороспелых любовников, и теперь у них есть время получше узнать друг друга, а потом, да, конечно же, все будет по-другому, если только Либ действительно намерена задержаться здесь дольше чем на пару недель.

Люк поднялся по ступенькам осевшего крыльца и, распахнув парадную дверь, шагнул в темноту пахнущего плесенью холла.

Либ смело двинулась за ним. В доме было темно и сыро, шторы на окнах опущены. Нащупав у входной двери выключатель, Люк зажег свет.

– О Боже!.. – Либ в ужасе озиралась по сторонам.

Большая деревянная лестница, ведущая на второй этаж, была разломана так, словно на нее сверху упал слон, четыре ступеньки сломаны пополам, перила, будто пьяные, свесилась набок, а их стойки торчали в разные стороны.

Либ медленно вошла в гостиную. В одной из стен зияла огромная дыра, все кругом было покрыто слоем сажи, словно кто-то топил камин, забыв открыть дымовую заслонку. Или – о Боже! – поджег занавески. Обуглившиеся остатки скорбно свисали с того, что когда-то было модным латунным карнизом.

Либ прибавила шаг. Она прошла сквозь ряд застекленных створчатых дверей, едва державшихся на петлях, через столовую и небольшую буфетную комнату, которая вела в основное здание.

Кухня представляла собой не менее жалкое зрелище.

Шкафчики и полки разломаны и сняты со стен, огромная, грубо обтесанная потолочная балка выкрашена в ядовито-желтый цвет. Деревянный пол весь заляпан грязными пятнами и исцарапан, а там, где некогда стояли плита с мойкой, зияли черные дыры. Старый кирпичный камин был до отказа забит мусором, испускавшим отвратительное зловоние. Капавшая откуда-то сверху вода растекалась огромной лужей на полу. Либ подняла голову. Господи только этого не хватало! В потолке зияла огромная дыра.

Но откуда вода? Из ванной или с крыши?

Надо узнать.

Либ почти бегом поднялась по черной лестнице на второй этаж. Люк следовал за ней по пятам.

Ковер, некогда покрывавший лестничную площадку, был весь изодран клочья, словно какая-то гигантская кошка точила об него когти.

Дверь, ведущая в одну из спален, была пробита насквозь, будто в нее палили из пушки, а другая дверь вообще исчезла. Либ огляделась по сторонам, пытаясь понять, какая из комнат находится над кухней.

Она открыла дверь ванной и включила свет. Унитаз пропал, старая ванна на ножках разломана пополам, но никаких дыр в полу нет, и все трубы сухие.

Следующая дверь вела в комнату Либ, где девушка обычно останавливалась, когда приезжала погостить к тетушке. Внутри было темно, все шторы задернуты. Либ нащупала выключатель, но свет не загорелся.

Она шагнула вперед и вдруг почувствовала, как пол уходит из-под ног, старые доски заскрипели и застонали. Подняв голову, Либ увидела кусочек неба.

– Люк, назад! – закричала она, пробираясь обратно. Когда пол с грохотом обрушился под ногами, она почувствовала, как сильная рука схватила ее за талию и подняла кверху. – О Боже! – пробормотала Либ. Ее всю трясло, как в лихорадке. Боже, еще немного, и она бы…

– Ты цела? – хрипло осведомился Люк.

Едва не теряя сознание, она поняла, что Люк все еще сжимает ее в объятиях. Он откинул с ее лица прядку волос, и, словно боясь, что она все-таки упадет, еще сильнее притянул к себе.

– Господи, Либ, ты же могла погибнуть.

Глаза Либ наполнились слезами. Все ее надежды и мечты о собственном доме, о будущей жизни рухнули в одночасье вместе с полом.

Где она возьмет деньги на ремонт? Ремонт? К черту ремонт, где взять денег, чтобы хоть как-то приспособить это место для жилья. Ведь здесь нет даже туалета и раковины на кухне!

Либ подавила подступившее к горлу рыдание и, поглубже вздохнув, отстранилась от Люка. Он не должен видеть ее слез.

– Пожалуйста, уходи, – сказала Либ, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более естественно.

Она подошла к дверному проему комнаты, в которой несколько минут назад могла погибнуть, и привыкшими уже к темноте глазами отчетливо разглядела царящий внизу страшный беспорядок. Господи, во что превращен ее дом! Она едва сдерживала душившие ее слезы, но в тишине отчетливо слышалось ее прерывистое дыхание.

Люк поднялся.

– Либ…

– Пожалуйста, уходи, – попросила Либ, не оборачиваясь. – Спасибо за то, что спас мою жизнь и все такое, но сейчас я хочу остаться одна.

Люк не сдвинулся с места. Черт, ну почему он не уходит? Либ посмотрела наверх. Сквозь дырку в крыше она увидела черный кусочек неба. Это была ее комната. Как часто она вбегала сюда и, хлопнув дверью, подала на постель, чтобы вволю поплакать вдали от посторонних глаз. А теперь она могла броситься только на эти страшные обломки.

Либ расхохоталась. Превосходно, она, кажется, начинает сходить с ума.

– Пойдем ко мне, Либерти, – мягко произнес Люк.

– Должно быть, Харриет забыла указать в договоре об аренде, что в доме нельзя пускать ракеты. – Либ засмеялась еще громче.

Люк подошел к ней и взял за руку.

– Прошу тебя, пойдем.

У Либ сильно закружилась голова, желудок скрутило, и она медленно сползла по стене на пол. Она больше не смеялась, слезы брызнули из ее глаз.

Люк присел возле нее на корточки, но Либ отвернулась.

– Пожалуйста, уходи. Я не хочу, чтобы ты видел, как я плачу.

Его лицо расплылось в широчайшей улыбке.

– Слишком поздно, – ласково сказал он. – Пойдем отсюда. Ты можешь пожить пока у меня, и мы подумаем, как лучше получить страховку на ремонт крыши.

Либ посмотрела на Люка. Он стоял так близко, что тепло его тела приятно волновало ей кровь, в его темных глазах еще плескалась тревога. Либ достаточно было одного взгляда, чтобы понять – они никогда не смогут жить вместе. Их связывает только плотское влечение, не более. Они не смогут устоять перед соблазном и, конечно, бросятся друг другу в объятия. Но она не желала провести с ним лишь только одну ночь или две, не нужны ей ни… Она хотела… Либ тряхнула головой, не позволяя безрассудным мечтам взять над собой верх.

– Боюсь, это не слишком хорошая идея, – выдохнула она.

– Но куда же ты денешься? – не сдавался Люк.

– Я останусь здесь и все починю.

При виде его изумленного лица Либ не смогла удержаться от смеха. Вытерев глаза относительно чистой тыльной стороной ладони, она невозмутимо продолжила:

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но я бывала в местах и похуже. Когда моя мать жила с Говардом, мы пять лет мотались по разным трущобам, покупая их, ремонтируя и затем с большим наваром продавая. Может, я смогу получить ссуду. Ты когда-нибудь слышал про арендную скидку?

Люк пожал плечами.

– Если ты позволишь, я бы предпочла время от времени пользоваться твоим душем, – добавила Либ. – Я могу помыться и в озере, но бывают случаи, когда помочь может только горячий душ. – Она грустно улыбнулась. – Вот как сейчас.

Образ Либ, свежей и чистой, с мокрыми волосами и в одном полотенце, был столь соблазнительным, что Люку стоило больших усилий сдержать нахлынувшее желание и перевести взгляд на обломки, бесформенной грудой ликовавшие внизу. Да, жить с ней в одном доме – не слишком-то хорошая идея. Хотя с другой стороны, самая прекрасная из всех, когда-либо приходивших ему в голову.

Люк протянул ей руку.

Слегка поколебавшись, Либ подала свою, но он сразу же отпустил ее.

– Ну так иди и прими душ, – бросил Люк через плечо, направляясь к черной лестнице. – А потом я приглашу тебя куда-нибудь пообедать, идет?

Спускаясь по лестнице, он услышал за спиной смех.

– Свидание из жалости, – язвительно произнесла Либ. – Просто великолепно. Это обязательно поднимет мне настроение.

– При чем тут жалость?

– Ладно, так уж и быть. – Ее голос звучал несколько настороженно.

– Так ты согласна?

Либ перевела взгляд на кучи трухлявого дерева, завалившие почти всю кухню, и, крепко про себя выругавшись, ехидно ответила:

– А почему бы и нет? Я сейчас вполне достойна жалости.

Глава 3

Люк сбросил скорость своего пикапа – впереди начинался длинный подъем по извилистой горной дороге. Они ехали молча, но молчание их не тяготило. Глядя на проносящиеся за окном деревья, Либ начала понемногу успокаиваться. Она залюбовалась профилем своего сидящего за рулем спутника. Темные ночные тени непомерно увеличивали черты его лица, широкие скулы казались еще более рельефными и причудливыми, а красивая форма губ – более четкой.

Люк посмотрел на нее и улыбнулся. Зеленый свет приборной доски приятно отражался в его темных глазах, и Либ почувствовала, как от веселых искорок, вспыхнувших в его взгляде, ее сердце бешено заколотилось в груди.

Ох, как дьявольски он красив!

На Люке были спортивная рубашка с короткими рукавами и чистые джинсы, волосы все еще мокрые после душа. Мышцы бронзовой кожей перекатывались всякий раз, когда он поворачивал руль или когда он переключал рычаг скорости.

– Мне нужно заскочить в санаторий по делам, – нарушил молчание Люк. – Там мы и поужинаем.

– В гостинице «Гейтс маунтин»? – удивилась Либ. – Но мы ведь не в вечерних нарядах. Если бы я только знала, то обязательно захватила свое платье с блестками и бриллиантовые серьги.

– Сейчас межсезонье. – Люк снова одарил ее обворожительной улыбкой. – В это время года дорогие платья никто не носит.

Либ была еще расстроена увиденным в старом доме Харлоу, и Люк догадался об этом по ее позе. Она привычно небрежно закинула ноги на переднюю панель, но руки нервно зажимала между колен. На ней были короткие джинсовые шорты, белая безрукавка с поясом и поношенные кроссовки. Несмотря на этот наряд, Либ казалась необыкновенно женственной – мягкие изгибы тела, длинные стройные ноги, красивые руки. «У нее, должно быть, очень сильные руки, – пронеслось у Люка в голове. – Ведь глушитель поставить и не всякий мужчина сумеет».

Либ вскинула глаза и, поймав на себе изучающий взгляд Люка, слегка улыбнулась. Ее волосы рассыпались по плечам – прямые, длинные и густые, они были просто очаровательны. При свете встречных фар в них заиграли тысячи солнечных зайчиков, и Люк подумал: «Неужели только сегодня утром они казались мне самыми обыкновенными?»

С большой неохотой он перевел взгляд на дорогу.

– Послушай, если ты хочешь покормить меня ужином только из жалости, то не проще ли купить в какой-нибудь придорожной палатке хот-дог, – подковырнула Либ. – Черт, да я сама себе его куплю.

– Да при чем тут жалость, – возразил Люк. – И вообще, мне совершенно не хочется сегодня есть хот-доги. И раз уж я все равно должен…

– Какие дела могут быть у тебя в этой гостинице? – перебила Либ.

– Мне нужно забросить проектно-сметные документы, – улыбаясь, объяснил Люк. – Мы хотим расширить гостиницу.

– Мы?

Его лицо снова расплылось в улыбке.

– Я стал совладельцем гостиницы, я продал Кену Эйвори свои земли.

Либ присвистнула.

– Значит, ты богат. К тому же холост и красавчик. Слушай, ты уверен, что не хочешь на мне жениться?

Люк рассмеялся. Его смех был бархатистым и чертовски сексуальным.

– А, что ты сделаешь, если я скажу, что это мое единственное желание?

– Спланирую свадебную церемонию.

– Думаю, ты возьмешь ноги в руки и как можно быстрее удерешь отсюда, – заверил ее Люк.

– По-моему, я что-то упустила. – Чуть прищурив глаза, Либ окинула Люка оценивающим взглядом. – Наверное в твоем характере есть какой-то непоправимый изъян, о котором знают все, кроме меня.

– Ну, что же, давай разберемся. – Люк на минуту задумался. – Я упрямый, невнимательный к другим, трудоголик. Я живу в полуразвалившемся музее, в котором, наверное, уже давно живут привидения. Я провинциал, редкое вымирающее ископаемое, и еще я отвратительно бессердечен. С человеком действительно что-то не в порядке, если он любит землю больше, чем любого человека.

Либ едва сдерживала смех. Заметив, как в его глазах прыгают веселые чертики, она заливисто расхохоталась:

– Это весь список или ты что-то недоговариваешь?

– И то и другое.

– А кто автор?

Люк покачал головой:

– Их слишком много.

– Бывшие подружки?

Люк с непроницаемым видом посмотрел на нее:

– Пожалуй, можно назвать их и так, по крайней мере это все, что сейчас приходит мне в голову.

Либ кивнула:

– До того, как начать свою унылую, затворническую жизнь, ты был дамским угодником?

Люк поморщился, словно от зубной боли.

– Тебя это забавляет?

– Вовсе нет. – Либ ласково улыбнулась. – Лично мне очень нравятся упрямые провинциальные мужчины, которые живут в наполненных привидениями музеях и работают до седьмого пота. Но что-то я не совсем поняла насчет любви к земле, которая больше, чем любовь к любому человеку?

Люк долго думал, прежде чем ответить.

– Я люблю Вермонт. Мне нравится жить в доме, который своими руками мои предки построили. Мне нравится быть частью города, который они помогли создать. – Он на секунду замолчал, а затем мягко добавил: – И я люблю свою ферму.

Решить продать большую часть родовых земель – это самый отчаянный шаг в его жизни. Чтобы оплатить больничные счета отца, налоги и все возрастающие долги, Люк работал не жалея себя, по восемнадцать-девятнадцать часов в день… и безрезультатно.

Отец умер, ферма приносила одни убытки.

Много лет подряд хозяин гостиницы «Гейтс маунтин» Кен Эйвори давил на Фултонов, желая купить их земли, чтобы расширить территорию санатория.

Продать семейные угодья?!

Долгое время Люк даже думать об этом не хотел, но, в конце концов, другого выбора у него не оставалось.

Всегда нелегко признавать свое поражение. Люк Фултон был воспитан борцом, а не трусом и лодырем. Но выбор был очевиден – продать земли самому или объявить себя банкротом и пустить их с молотка.

Положение казалось безнадежным, но Люк сумел выторговать у Эйвори договор о совместном владении фешенебельным санаторием в счет уплаты за землю. С тех пор прошло уже пять лет. Боже, неужели все это случилось так давно?

Люк свернул на гостиничную стоянку.

Здание отеля, построенное в викторианском стиле, освещалось десятком прожекторов, отчего его синие стены казались сделанными из хрусталя. По краям стоянки и вдоль дорожки, ведущей к зданию, тянулись клумбы с высокими цветами, качавшимися на тонких ножках. Пейзаж поражал своей элегантностью, во всем чувствовалась рука художника.

Ресторан гостиницы «Гейтс маунтин» оказался именно таким, каким Либ себе его представляла: просторные и светлые залы, огромные окна с видом на затерянный в долине городок Стерлинг, огни которого романтично поблескивали в темноте.

Либ перевела взгляд на Люка. Он сидел напротив, наблюдая за ней, пока официант убирал со стола пустые тарелки из-под салата. Либ с улыбкой подумала, что сегодня он выглядит ничуть не хуже, чем вчера.

На лице Люка тоже играла улыбка. Он сидел, лениво развалившись на стуле и, казалось, был доволен жизнью. Но это впечатление было обманчивым, в его взгляде чувствовалась напряженная сосредоточенность. Быстро глянув на убирающего последнюю тарелку официанта, он вдруг слегка наклонился вперед и игриво поинтересовался:

– Кто наградил тебя таким именем, Либерти?

Либ провела пальчиком по запотевшему стакану с холодной водой.

– Это имя… своего рода рок, – призналась она. – Видишь ли, мои родители были не совсем обычные люди.

Люк посмотрел на нее с большим интересом:

– Они были страстными поклонниками Джона Уэйна *? Или, может быть, им нравился Джимми Стюарт **?

Либ рассмеялась:

– Как в фильме «Человек, который убил Либерти Баланс»? Нет, меня назвали не в честь киногангстера, а в честь города.

Люк приподнял бровь:

– Как это?

– Да, город Либерти в штате Джорджия. Согласно семейной легенде, меня там зачали.

Люк понимающе кивнул и отпил немного пива. В фиалковых глазах Либ загорелись веселые искорки, а щеки раскраснелись.

– Слава Богу, мои родители не выбрали для ночлега город Зебулон, – хихикнула она.

Люк прищурился.

– Ну не знаю, по-моему, Зебулон подходит тебе не хуже, чем Либерти.

Либ кинула в него булочку.

– Добрый ты…

– У тебя есть братья или сестры? – продолжал Люк, поймав булочку и откусывая от нее.

– Трое – два брата и одна сестра.

– Сгораю от желания узнать их имена.

– Калифорния, Рейн и Фридом.

– Полагаю, их пол я должен угадать сам? – забавлялся Люк, отправляя в рот последний кусочек булочки.

– Фридом – моя сестра. Сводная.

– Старшая или младшая?

– Младшая. Я самая старшая в семье.

Люк слушал, слегка подавшись вперед, словно подробности о ее семье были самым захватывающим рассказом, который он слышал когда-либо в жизни.

– Калифорния Джонс, н-да… почти «кузен Индианы». Бедный мальчик, его, наверное, ужасно дразнили в детстве.

– Кэл мой самый любимый брат. Не поверишь, но он работает егерем в национальном заповеднике где-то во Флориде. Только его фамилия Родригес. Фамилию Джонс в семье ношу только я. Хотя нет, я и Дрю.

– Дрю? – Люк поднял бровь.

– Мой отец.

– Значит, твои родители в разводе, – предположил Люк. Либ снова принялась рисовать пальчиком узоры на запотевшем стакане.

– Не совсем, – вздохнула Либ. Она посмотрела на Люка – тот был явно озадачен и ждал объяснений. – Кларисса – моя мама – не признавала брак. Она… э-э… видишь ли, хиппи.

Либ напряженно ждала реакции Люка, но он не проронил ни слова.

Либ заерзала на стуле.

– Ну?

– Что «ну»?

– Все еще хочешь, чтобы тебя видели со мной на людях?

Вопрос прозвучал шутливо, но ее взгляд сохранял серьёзность. Она ждала ответа.

– А почему нет? – Люк взял ее руку в свою. Ее улыбка угасла, когда она заметила их сцепившиеся пальцы. Она отстранилась, и Люк прочел беззащитность в ее глазах. Она казалась такой юной и напуганной. Но чего же она боялась?

«Меня, – вдруг пронеслось у Люка в голове. – Она боится оттолкнуть меня тем, что рассказала».

Люк не выпускал ее руки, пока не почувствовал, что она успокоилась. Ее пальцы были почти такими же длинными, как у него, но на его широкой ладони казались очень тонкими.

– Родителей не выбирают, Либ, – мягко произнес Люк.

– Но…

– Они выбрали свой путь, – продолжил Люк. – А ты должна выбрать свой. Вот и все, что я хочу сказать.

Слегка поглаживая руку Либ, Люк взглянул ей в глаза, которые были полны слез.

Либ высвободила руку, чтобы утереть глаза.

– Это всего лишь свидание из жалости, – сказала она с тенью улыбки. – Ты должен быть предельно вежлив и холоден, чтобы я, не дай Бог, не… – Она, смутившись, отвела взгляд.

– Что?

Либ поглядела на салфетку, лежащую у нее на коленях, и, встряхнув головой, рассмеялась. Ни за что на свете она не должна влюбиться в Люка Фултона. Об этом даже не может быть и речи.

Но почему нет?

Либ снова посмотрела на сидящего напротив мужчину. Он терпеливо ждал. Черный локон упал ему на лоб, и он легким движением пальцев откинул его назад. Да, он красив, он заставляет ее чувствовать что-то особенное. Он добр и щедр. Он понимает ее с полуслова.

Тогда, что же удерживает ее?

Возможно, то, что, несмотря на все его добрые слова, он никогда не станет воспринимать ее всерьез. Он старше, и к тому же больше всего на свете любит свою землю. И наконец, ее смущает его репутация донжуана.

– Так что? – снова спросил Люк.

– Ты не должен вести себя так, чтобы мне захотелось снова тебя увидеть, – мягко ответила Либ.

Люк был безумно благодарен официанту, который в эту минуту подошел к столу. У него действительно нет времени снова с ней встречаться. И если все же когда-нибудь…

Глядя на Либ, Люк вдруг понял, что время работает не на него. Если он подождет два месяца, пока завершит свои дела, может оказаться слишком поздно.

Люк посмотрел на жареного цыпленка у себя в тарелке и отложил вилку.

– Знаешь, Либ, я тут все думал о доме мисс Харлоу, ну в смысле о твоем доме.