Текст книги "Анклав"

Автор книги: Энн Агирре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Может, ты и прав.

Я покрутила плечом и не почувствовала ни жжения, ни скованности в движениях – а это, как известно, первые признаки заражения.

– Я совершенно точно прав. Давай я тебе отдам свою банку с мазью, которую сделала Флажок. А она потом передаст мне то, что сделала для тебя.

Интересно, подумала я, он раздобрился или ему нужен предлог, чтобы снова встретиться с той девушкой? Пока я напряженно раздумывала над этим вопросом, он добавил:

– Давай так. Я принесу мазь, а ты пока полируй свою дубину. А потом пойдем поедим. Как тебе такой вариант?

Отличный вариант на самом деле. Потому что Камень наверняка занимается мелкими, а с Наперстком я поссорилась. Что ж мне теперь, одной есть? Ну уж нет. Я кивнула в знак согласия, и Невидимка мгновенно улетучился.

Пропитав маслом тряпку, я натерла дубину до блеска. Даже выковыряла всю запекшуюся кровь из узоров, которые Камень вырезал. Он, конечно, ничего не понимал в охоте, иначе бы не пустился в украшательства, но он хотел как лучше. А я должна быть ему за это признательна. Зато ни у кого нет такого красивого оружия, как у меня.

Кто-то подошел и встал у меня за спиной.

– Так быстро смотался туда и обратно? – спросила я, не поворачивая головы.

– Да я, вообще-то, никуда и не уходила, – с изумлением отозвалась Флажок.

«Ой, промашечка вышла». Я подскочила и повернулась:

– Прости, я тебя с кем-то другим перепутала.

– С кем-то другим по имени Невидимка? – засмеялась она.

Я не сумела сдержать ответной улыбки – уж очень у нее лицо было доброе и располагающее.

– Ага.

– А ты ему нравишься, – заметила она. – Он мне только что о тебе рассказывал.

– Правда?

Я почувствовала себя польщенной.

– Ну да. Он такой, немного замкнутый. Но парень отличный. И с ним интересно – он потрясающие истории рассказывает.

Судя по снисходительному выражению лица, девушка полагала, что эти истории – плод воображения Невидимки. А вот мне начинало казаться, что Невидимка и впрямь навидался такого, что остальным в нашем анклаве и не снилось. Я подавила вздох – ну да, люди не склонны верить в то, что не укладывается в рамки их опыта.

– Мне нравится с ним работать.

А что мне было отвечать? Все остальное прозвучало бы не слишком прилично. И могло быть перетолковано мне во вред. Напарники должны дружить и доверять друг другу – и все. Никаких сантиментов.

Тут я встретилась взглядом с Наперстком. Та аж побледнела от злости. Смотрела, как я с Флажок разговариваю, и на глазах мрачнела. Ох, неужели она решила, что я рассказываю новой приятельнице о путешествии в Нассау? Бред какой. Однако сказать я ничего не успела – в цех вбежал Невидимка. И решительно направился прямо к нам. Улыбнулся Флажок, а меня спросил:

– Ну что? Пошли?

Я кивнула и помахала на прощание ручкой Флажок. Наперсток обиженно отвернулась. Подхватив оружие, я пошла за Невидимкой.

– Занесу это к себе, и мигом на кухни. Договорились?

– Ага, – сказал он. – А я пойду погляжу, чем там можно разжиться.

– Хм. Угадаю с трех раз – мясо с грибами.

– А вдруг рыба?

Точно, они часто рыбу готовили – она полезна для здоровья. Старейшины внимательно следили за рационом. Если бы не их тщательное планирование, мы бы давно все перемерли. И тут мне стало как-то не по себе: всего пару дней назад я воочию увидела, к чему приводит беспечность. И тем не менее наши мудрые старейшины мне не поверили. Белая Стена, Медяшка и Шелк, похоже, считали, что уж с нами-то ничего подобного приключиться не может. Что мы очень умные. И удачи нам не занимать. А вот мне казалось, что граждане Нассау тоже были высокого мнения о своих способностях. А потом оказалось, что они слишком хорошо о себе думали.

Сокровища

Неделю спустя вернулась группа, посланная в поселение Норных. Они притащили кучу реликвий старого мира. Я с несказанным изумлением глядела на их сумищи. Когда группа выходила, я не несла службу и ничего не видела, но не могли же они тащить на себе столько припасов, чтобы выменять все это у Норных? Здесь же горы, горы вещей!

«А они и не тащили». Вера моя оказалась поколебленной, но окончательных выводов я сделать не осмелилась. А вместо этого глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

Мы с Невидимкой только что вернулись из патруля. Я отчистила оружие и вымылась, но в общий зал еще не ходила. И решила найти напарника.

Он сидел у себя, и я потрясла занавеску, чтобы он понял – к нему пришли в гости. Через несколько секунд он высунулся наружу. На лице изобразилось крайнее изумление:

– Что-то случилось?

– Да вот не знаю.

И я кратко описала ситуацию. Но, опять же, далеко идущих выводов делать не стала. Мне хотелось понять, придет ли он к ним сам, без ненужных намеков.

– Они все забрали силой.

Я зажмурилась. Дженгу. Он спас нас от смерти. И то, что с ним произошло, произошло по нашей вине. А ведь мне следовало догадаться сразу. Первая заповедь Охотника: «Выживают сильнейшие». Они последовали ей и забрали все – потому что могли забрать. Но все равно! Это неправильно! И они выставили нас лжецами!

– Ну и что нам теперь делать?

– А что, мы можем что-то сделать?

Вот уж действительно, вопрос без ответа…

– А может, пойдем к Хранителю слов?

– Разве это не он надоумил Шелк выслать группу?

«И правда». Мне всегда казалось: вот стану Охотницей, и мое слово сразу приобретет какой-то вес. А ведь на самом деле очень мало людей, от слова которых что-то зависит. Даже Шелк исполняет чужие приказы – Белой Стены и Хранителя слов. Годы и годы пройдут, прежде чем я достигну возраста старейшины – но и это ничего не гарантирует.

– И что же, нам теперь с этим жить? Сначала тот мелкий, теперь вот это… – пробормотала я.

– А может, они все-таки выторговали эти штуки? – с сомнением проговорил Невидимка – по лицу видно было, что он и сам в это не очень-то верит.

– У меня идея. Мы можем узнать, как там оно все обернулось.

– Я весь внимание.

– Возможно, Шнурок проговорится. Встречаемся в общем зале, идет?

– Договорились.

Стоять и вот так болтать в любом случае больше не годилось – на нас уже и так косо поглядывали. Помахав на прощание, я отправилась на поиски Шнурка. И нашла его в глубине жилого квартала, естественно, крайне занятым – он спешил исполнить какое-то поручение Белой Стены. Стараясь не отстать, я потрусила рядом.

Шнурок смерил меня подозрительным взглядом:

– Что-то не так?

– Да нет, все вроде в порядке. А я вот подумала – может, сделаю что-нибудь полезное для анклава?

– Ты ж только со смены?

– Да, но я не устала. А без работы что-то скучно. А ты всегда занят, как я погляжу.

– Ну, надо ж за порядком-то следить, – отрезал он.

А потом устало пригладил волосы.

– Ладно, прости. Зря я на тебя сорвался. Мне тут нужно церемонию имянаречения организовать, а Строители до сих пор подарков не принесли.

– А когда все должно состояться?

– Завтра.

Меня аж передернуло – ну теперь понятно, отчего он такой злой и неразговорчивый.

– А давай я пойду к ним и напомню?

– Слушай, чего это вдруг ты решила мне помочь?

Он остановился и склонил голову к плечу, пристально разглядывая мое лицо.

Ну, на это у меня был готовый и даже честный ответ:

– Смотри – ты ж целый день в бегах. И что, кто-нибудь это ценит? Белая Стена тебя закидывает поручениями, а «спасибо» ты от него часто слышишь? Он присваивает себе все заслуги, если все хорошо, а если плохо, во всем винит тебя. А ты ко мне всегда хорошо относился – даже когда я мелкой была. Вот я и подумала – дай-ка я пойду и помогу Шнурку.

Тут он разулыбался и похлопал меня по плечу:

– Ты хорошая девушка, Двойка. В самом деле, пойди к ним, разберись с подарками.

– Конечно! Мне совсем не сложно! Я же знаю – у тебя других дел невпроворот. Куда подарки-то нести?

– Да туда же, где тебе имя давали.

Я не очень-то помнила, где это – мне выпало пока присутствовать только на одной церемонии. Но обрадовалась сильно – интересно же! Этот не знакомый мне мелкий станет Строителем – а значит, те должны представить только такие вещи, из названий которых можно выбрать подходящее имя. А мы засвидетельствуем это событие.

Через жилой квартал я пошла к цеху. И, как всегда, едва не оглохла от звяканья, бряканья и стука молотков. Нет, конечно, штуки они делали полезные, но как они сами не глохли в таком грохоте – не знаю. На глаза мне попалась Наперсток. Правда, мы с ней с того дня так и не разговаривали – может, она до сих пор сердится…

К моему несказанному удивлению, подруга мне помахала – иди, мол, сюда.

– Я вот что хочу сказать. Я теперь понимаю – я поступила неправильно. Ты и впрямь обязана была исполнить приказ.

Она оторвалась от работы – вокруг были разложены части какого-то предмета мебели.

– Я тут думала-думала, да еще и Камень наорал на меня неслабо… В общем, у нас ведь тоже так: если старший мастер скажет – нельзя рассказывать подруге, как мы факелы делаем, – ну так я же не ослушаюсь. И не расскажу. А то он меня в порошок сотрет. Понимаешь?

Я важно кивнула:

– Я никогда не попрошу тебя выдать секреты Строителей.

Мы обнялись, и только в этот миг я поняла, как по ней скучала. Наперсток пахла дымом и жиром. Да, мы, конечно, повыросли и больше не мелкие, и профессии у нас разные, но дружба – дружба никуда не денется. Да, жизнь поменялась. Но кое-что в ней останется неизменным. Я обняла Наперсток за плечи – мне и впрямь полегчало.

– А ты зачем пришла-то?

– Ну как, к тебе вообще-то…

Честно говоря, мы случайно пересеклись, но пусть лучше Наперсток думает, что я специально пришла мириться.

– А еще я тут по личной просьбе Шнурка.

И я рассказала про подарки на имянаречение.

– К кому обратиться-то?

– Я думаю, Прут за это отвечает. Кстати, наверное, как раз этим сейчас и занимается.

И Наперсток повела меня через весь цех, ловко обходя всякие разбросанные штуки.

Мы остановились перед высоким неуклюжим парнем чуть старше нас. Увидев, кто пришел, он нахмурился, Наперсток виновато улыбнулась мне и улизнула. А я осталась стоять. Наконец парень соизволил посмотреть в мою сторону. Взгляд его скользнул по моим рукам, и Строитель расплылся в глумливой ухмылке:

– Чего надо, Охо-хохотницца?

Я пропустила насмешку мимо ушей.

– Шнурок послал меня за подарками к имянаречению. Они готовы, не правда ли?

– Правда ли. Вон, четыре ящика стоят. Помощников не дам – все люди в разгоне.

Я посмотрела и едва не застонала от ужаса – ящики оказались здоровенными. Пока дотащу, пока вернусь за следующим – и так четыре раза. Но парень ожидал такой реакции, поэтому я не стала спорить, а просто пошла к стене, где стояли ящики. Обеими руками подняла первый и понесла, пошатываясь, к двери. И тут же с кем-то столкнулась. Поглядев поверх коробки, я узнала Флажок.

– Помочь?

Прут уже переключился на какое-то другое дело, и я выдохнула:

– Ага. Если только тебе за это не влетит.

– А я сегодня не работаю. Просто пришла к Наперсток – так, поболтать. Ну и посмотреть, не нужна ли ей помощь с полками – она их как раз собирает. Но ничего, давай я сначала тебе помогу.

– Тогда пошли туда.

И мы выдвинулись в здоровенный зал для церемоний – через весь жилой квартал. Проходя мимо кухонь, я учуяла что-то вкусное – необычно вкусное. А может, просто голод давал о себе знать. Флажок и впрямь здорово мне помогла, и мы уложились всего в две ходки. Правда, руки потом аж горели от напряжения.

– А что, неплохо поработали!

Если бы мне сказали: Двойка, подбери два слова, чтобы описать Флажок, я бы, не задумываясь, ответила: «непреклонно веселая». Оптимистка, да. Интересно, продолжала бы она улыбаться, если б узнала, что сделали с тем мелким. Или о том, как старейшины поступили с Норными. Но точных сведений у меня не было, поэтому я решила не омрачать ее настроения. Нам с Невидимкой пока лучше молчать.

– Спасибо тебе.

– Ах да! Я же тебе мазь сделала! Невидимка попросил отдать ему, сказал, что передаст, но если хочешь, пойдем, я отдам тебе.

И она пристально поглядела на меня прозрачными голубыми глазами, в которых я прочитала немой вопрос.

– Ну пошли.

Пожав плечами, я направилась вслед за ней к ее жилищу. Потом подумала – а чего это она не оставила мазь в цеху. Потом вообще ни о чем таком не думала – и тут мы зашли к ней. На первый взгляд ее жилище ничем не отличалось от моего. А потом она подняла ящик с личными вещами, и под ним обнаружилось углубление.

«Присваивание ценностей». Без сомнения, если старейшины увидят, что здесь запрятано, они тут же ее изгонят. Я инстинктивно отступила на шаг.

– Невидимка сказал, что тебе можно доверять. Сказал, что ты одна из нас. Он ошибся?

– Одна из кого? – растерянно прошептала я.

И отвела глаза от тайника – хоть бы она задвинула этот ящик обратно, что ли. Я ведь, наверное, не смогу соврать старейшине – и даже Шнурку – в ответ на прямой вопрос. А если меня и впрямь начнут допрашивать? От одной мысли я вся покрылась холодным потом.

– Наши руководители ведут себя неправильно. Они больше не служат людям. И я не уверена, что когда-то служили.

А вот с этим я согласилась и осторожно кивнула в ответ. Мое слепое доверие к старейшинам давно подорвано. Сначала они убили мелкого. Потом вот Шелк наплевала на наши сведения о гибели Нассау. А граждане – что граждане? Они поплатятся за то, что противятся переменам. Да, конечно, правила придумали для нашего же блага, но баланс сил изменился. Если мы не приспособимся к новым условиям – погибнем.

И хотя все это было правдой и только правдой, слушать про их дальнейшие планы мне не хотелось. Я – Охотница. Не предатель и не революционер какой.

– А можно я просто возьму мазь и пойду? Пожалуйста!

Она разочарованно поникла, но сделала, как я просила. А я выпятилась из ее жилища, словно Флажок болела заразной болезнью, которую можно подхватить по неосторожности. Нет-нет-нет. Мне нужны только достоверные сведения. Ответы на вопросы. Ни к какому подполью, ни к каким мятежникам я примыкать не желаю. Все-таки меня воспитали очень послушной девушкой. Нет-нет-нет, от Флажок нужно держаться подальше. И я решительно направилась к кухням. Между прочим, мне еще ужин полагался. А еще Шнурка нужно найти – вдруг я все же сумею уговорить его расплатиться за услугу информацией. Впрочем, нет, он что-то заподозрит, если я начну приставать к нему с вопросами сегодня.

Между горшками бегала Медяшка – перемешивая, тыча ложкой и нарезая мясо. Я ела стоя, гораздо позже, чем остальные Охотники. Нюх меня не подвел – еда оказалась очень, очень вкусной. Медяшка что-то такое намешала в рыбу и грибы – может, это Охотники от Норных принесли. В кухне толклись мелкие – я же опоздала к ужину. Увидев меня, они захихикали – ну как же, гражданка, получившая имя, вместе с мелкими питается.

Одна девчушка засмеялась:

– А помнишь, ты в день своего имянаречения сказала, что никогда больше с нами есть не будешь?

Я улыбнулась в ответ:

– Погорячилась.

На большее меня не хватило – из кухонь я отправилась к себе, рухнула на тюфяк и закрыла глаза. На сегодня хватит, устала. Но, к сожалению, судьба распорядилась иначе и в покое меня не оставили. Снаружи потрясли занавеску – к тебе, мол, гости. И вежливо покашляли. Жалостно вздохнув, я выглянула. Невидимка. Ох, я же совсем забыла, что мы договаривались встретиться в общем зале.

– Ты что сказала Флажок? – процедил он.

И зло поджал губы.

– Она плачет! И сама не своя от страха!

– Да ничего я ей не говорила!

– Ни с того ни с сего люди не рыдают! Ты ходила ябедничать к Белой Стене? Или к Хранителю?

Он сжал кулаки, словно приказывая рукам держаться подальше от моей шеи.

– Да нет же! – Я чуть отклонилась обратно – а вдруг кто подслушивает. – Не бесись, не пойду я на нее доносить. Просто… просто не понравилась мне эта затея. Вот и все.

Да уж, присваивать себе такую кучу вещей – это же опасно! Самонадеянно. И рискованно.

– С чего это я должен тебе верить? Ты потащила к ним свой подарок на имянаречение! А как вернулись из Нассау, даже спать не легла – сразу к Хранителю побежала! Ты же до смерти боишься изгнания! И что, нравится тебе так жить? Ты и вправду считаешь, что это правильно?

И тут я обиделась. Оказывается, он мне не доверяет! И это после того, что мы вместе прошли! Я спасла ему жизнь, он спас мою! Мы прикрывали друг другу спину от опасностей! Да я никогда, никогда не причиню вреда человеку, о котором столько пеклась – даже если он ведет себя неправильно и опрометчиво!

– Правила придуманы для нашего же блага.

Однако у меня не вышло выговорить эту фразу с прежней убежденностью. Слишком многое я успела повидать.

Невидимка немного подуспокоился и уже не выглядел таким взбешенным.

– Но она и вправду очень расстроена. Давай сходим к ней вместе и поговорим? Просто поговорим, я обещаю, что мы тебя ни во что не втянем.

И пожал плечами:

– Я просто подумал, что после всего случившегося ты могла бы…

– Нет. Не могла бы. Но я схожу с тобой, чтобы ее успокоить.

Но мы не нашли Флажок в ее жилище. И в кухнях не нашли. И в месте для общих собраний. И в цеху. Наперсток как-то странно на меня посмотрела, когда я сунулась туда во второй раз, но я помахала ей и быстро ретировалась. Чудеса какие-то… Где же Флажок? А Невидимка между тем мрачнел на глазах.

– Строители никогда не покидают анклав, – жестко проговорил он.

– Да знаю я. Может, она моется?

– Пошли посмотрим.

Точно, в душевые мы еще не ходили. Он последовал за мной, но не вошел – мужчинам нельзя. Я осторожно пробралась в помещение – здесь было темнее и холоднее, чем обычно. Странно… Кап, кап – сочилась из труб вода. Шипели факелы. Флажок обнаружилась в темном углу. Полностью одетая. Она сидела, сгорбившись, и на голову ей текла струйка. Похоже, она ее совсем не беспокоила.

– Не бойся. Ну пожалуйста. Ты была права. Ты можешь доверять мне.

Я опустилась на колени и потрясла ее за плечо. Она упала, и из-под тела растеклась лужа крови. Флажок не просто расстроилась. Она умерла.

Награда

И никто даже ухом не повел. Старейшины приказали вынести ее тело в туннели – пусть Уроды сожрут. Вот и все. Разговоров было много, конечно, но все решили, что она покончила с собой. А что еще могло произойти? Ее же нашли в душевой с перерезанными венами. Может, она чего-то такое запретное сделала, размышляли люди. Ну, типа размножилась без разрешения. В общем, что-то такое, за что изгоняют из анклава.

Правда, если подумать, изгнать могут за любой шаг. Пока я была мелкой, я как-то особо не вникала, почему у нас такие строгие правила. Я даже представить не могла, что можно поделиться с кем-то такими мыслями или страхами. Но сейчас… Сейчас всегда казавшийся безопасным и уютным анклав представлялся мне самой настоящей тюрьмой. Люди поговорили, и жизнь пошла своим чередом. И только Невидимка не забыл и не простил. Он продолжал открыто горевать. А со мной, кроме как по делу во время патрулирования, больше не разговаривал. Можно подумать, я виновата! Мне было горько и обидно. Очень больно и очень обидно.

После церемонии имянаречения ко мне подошел Шнурок:

– Спасибо, что помогла с подарками.

С того дня случилось столько всего, что я успела позабыть о своих далеко идущих планах. А ведь хотела узнать, как там на самом деле обошлись с Норными. Правда, сейчас уже особо не хотела. Ну, узнаю, и что? Только тяжелей на сердце будет… Но раз уж Шнурок сам подошел, отчего бы и не поинтересоваться.

– Да ладно. Всегда рада помочь, если что.

И мы пошли бок о бок, он распространялся о том, как тяжко работать на Белую Стену. У Шнурка, насколько мне известно, друзей не водилось. Может, ему и поговорить-то не с кем. Так что можно и послушать его излияния – мне это не в тягость.

Наконец, он выговорился. И я сказала:

– Слушай, я тут видела, как группа вернулась с кучей всего. Тебе, наверное, придется все это перебирать и раскладывать для Хранителя.

– Да уж, – вздохнул он. – Они это никому, кроме меня, доверить не могут.

– И сколько ж мы за такую кучу товара отвалили?

Я напряглась в ожидании ответа.

– Да пару мешков рыбы. Охотники сказали, что эти Норные – хитрые ребята. Никого не пустили в поселение, пока Охотники не передали рыбу через узкую щелку в стене.

Ф-фух… Как же мне полегчало… А ведь я была готова подозревать всех и вся! Ну да, старейшинам иногда приходится принимать жесткие или даже жестокие решения. Но это не от того, что они бесчеловечные и безжалостные. Ф-фух, прямо как камень с сердца упал…

Я еще поболтала со Шнурком о том о сем – ну, чтобы он не заподозрил, что я все это время охотилась за информацией о Норных. Он мне, кстати, нравился – хотя в анклаве Шнурка скорее недолюбливали, – и мне не хотелось бы выглядеть корыстной и хитрой в его глазах. Дойдя до кухонь, мы разошлись в разные стороны – он по своим делам, а я в патруль.

Невидимка уже ждал меня – на этот раз за баррикадой. И притопывал от нетерпения. Я перебралась через завал, и он без лишних слов скрылся во тьме. Вообще-то нам нужно было поговорить, но он, похоже, придерживался другого мнения. И потянулись часы – напряженные и неприятные. Часы взаимного настороженного молчания.

Уже по дороге обратно в анклав он вдруг спросил:

– Ты им веришь?

– Кому?

– Старейшинам. И сплетням.

– Насчет чего?

Я прекрасно понимала, насчет чего, но решила – пусть сам скажет.

– Насчет Флажок. Они сказали, что она покончила с собой потому что… – и тут он осекся, не в силах выговорить это.

А ведь они были друзьями. Что, если он – отец ее нерожденного ребенка? Вдруг это не сплетни, а самая что ни на есть правда? Мне разом поплохело. И зачем мы только об этом заговорили? Лучше б и дальше молчали. Вспомнилось, как мы ее нашли – с располосованными запястьями. И кожа у нее выглядела – так, словно…

Меня чуть не стошнило. И тут я все поняла. И тихо сказала:

– Нет. Не верю.

Он замер и долго стоял спиной ко мне. А потом повернулся и спросил:

– Почему?

А я посмотрела ему в глаза и поняла – он-то сразу заметил. А я не хотела замечать. Предпочитала об этом не думать. Пока он первый не заговорил.

– Порезы неправильные.

Если уж самоубиваться, то одним длинным движением. Не останавливая лезвие. А порезы на запястьях Флажок были другими – словно кинжалом с усилием пилили. И оружие застревало в ране. Кто-то ее убил. А она сопротивлялась. Но кто, кто? Если они и нашли ее тайник, то почему не изгнали?

А может, все гораздо сложнее. Может, старейшины прослышали о готовящемся мятеже. В таком случае, Флажок убили, чтобы подать подполью тихий, но очень понятный сигнал. «Будете мутить воду дальше, кончите, как она». А открыто они об этом говорить не желали – тогда ведь придется признать, что часть граждан ставит под сомнение их право руководить анклавом. Если открыто признать недовольство, его и станут проявлять открыто. Что ж, старейшинам не откажешь в хитрости…

– Они сдали все личные вещи Флажок в архив, – тихо проговорил Невидимка. – А саму ее скормили Уродам.

Меня передернуло.

– Мне очень жаль.

– Ну и что нам теперь делать?

– А что, мы можем что-то сделать?

В ответ он просто развернулся и пошел к баррикаде. Я побежала следом – а вдруг что-нибудь выкинет? Как мне тогда быть? Начну громко протестовать – кончу, как Флажок. Да и он со мной заодно погибнет.

А через несколько недель они, как и обещали, выдали мне награду – за вклад в культуру. Я еще не отошла после смерти Флажок, и мне было не до торжественных мероприятий, но отказываться никак нельзя. Так что они устроили праздник, а Хранитель слов и вовсе усадил меня на почетное место рядом с собой.

Когда все подошли и расселись, он поднялся:

– Мы собрались здесь в честь Двойки. Эта Охотница, рискуя жизнью, принесла в анклав целую сумку артефактов. И она даже не попыталась что-то присвоить себе! Не искала никакой личной выгоды! Как и положено, она прежде всего думала о благе анклава.

Хранитель пустился в долгие разговоры о том, что нужно всегда ставить интересы группы выше личных. Упомянул, что благодаря мне мы завязали торговлю с другим поселением и у нас в руках оказалось огромное множество артефактов – а скоро окажется еще больше.

Я чувствовала себя не в своей тарелке – ведь меня хвалили за то, что вышло по чистой случайности. Так что я стояла, потупившись, и надеялась, что меня не убьют за то, что пришлось так долго слушать разглагольствования Хранителя слов. Но нет, все сидели и выглядели радостно – а как же, сегодня же выходной сделали. Когда Хранитель завершил речь, он вскинул руки в пафосном жесте:

– Так давайте же праздновать!

Толпа взревела от восторга. На весь анклав разнеслись завывания труб и гром барабанов. Факелы дымили, люди кружились и подпрыгивали в танце, под ногами крутились мелкие. Жареное мясо и грибы распространяли фантастические ароматы. Даже рыбу подавали! Сегодня никто не ограничивал нас в еде, и я брала блюдо за блюдом, и вскоре наелась до отвала. Моей тарелкой тут же завладели мелкие и уволокли ее – вылизывать, а потом мыть, чтобы кто-то не настолько знаменитый смог ею воспользоваться.

Я отошла в сторонку и принялась наблюдать за вечеринкой. И тут за мной пришел Охотник. Поглядев на него, я поняла – а ведь у него опыта побольше, чем даже у Невидимки. Мелкой я часто приходила на площадку и смотрела, как он тренируется. И он улыбался мне. Как же его звать? Шелк, конечно, нас познакомила, но в тот первый день я так нервничала, что половину имен перезабыла.

«Кран. Точно, его Краном зовут». Надо же, вспомнила. Но лучше поздно, чем никогда.

– Пойдем, – сказал он. – А то все веселье пропустишь.

– Что за веселье?

– А мы тут показательные выступления устраиваем.

Настроение у меня было не ахти, но от этих слов я встряхнулась. Как я могла забыть? На праздниках Охотники обычно сходились в дружеских поединках – ну, чтобы народ развлечь. Граждане часто заключали пари – кто выиграет, кто проиграет. Я встала с серьезным видом – хотя готова была прыгать от восторга.

И спросила у Хранителя слов – тот сидел рядом и наблюдал за танцующими:

– Сэр, можно, я пойду?

– Конечно. Удачи в бою, Охотница.

Охотница! Как же мне нравится, когда меня так называют! Хоть бы почаще такое слышать! Я зашагала, стараясь не отставать от Крана. Он отвел меня в тренировочный зал, где все уже стояли и ждали, а Шелк отдавала распоряжения: кто с кем будет драться на поединке.

– Победителя отбирают методом исключения, – прошептал старший Охотник. – Победивший в раунде переходит к следующему – пока не останутся только двое.

Это-то я хорошо помнила. Шелк посмотрела на меня, помолчала и сказала:

– Двойка, твой первый противник – Шестеренка.

Ну и имечко… Я оценила противницу – высокая. Такая дотянется докуда угодно – не то что я. Припечатанная такой кличкой хмуро оглядела меня, взвешивая свои и мои шансы.

– Да не Шестеренка, а Шпилька! – пробормотала Охотница.

Но Шелк даже не повернулась в ее сторону. Начальница уже перешла к следующему поединщику. Разбив нас на пары, она отошла и вернулась с коробкой.

– Старший из двоих определит порядок, в котором вы будете выходить на бой.

Шпилька вытянула наш жребий. Естественно, она считалась старшей, а я младшей – несмотря на то, что вернулась с опасного задания и принесла кучу артефактов. Она высоко подняла щепку – смотри, мол. На щепке четко виднелась цифра – 5. Ну и хорошо, не самые первые, но и не последние – не будет времени перенервничать.

Шпилька бесшумно подошла:

– Да не волнуйся ты так. Скоро все закончится.

В голосе звучало искреннее участие. Со мной давно так никто не разговаривал.

– И смотрите – деритесь позрелищней! Чтоб людям было интересно! Все, пошли, пошли, выходим!

В толпе я вышла на тренировочную арену и заняла свое место в строю. Люди со всего анклава толпились вокруг. Мелкой я тоже ходила на такие представления – проталкивалась вперед и садилась, чтобы никто не жаловался, что я вид загораживаю. Надо же, сколько раз я была зрителем, а теперь – теперь вот сама выступаю. Кстати, в поединках в целях безопасности не дозволяли использовать оружие.

На пары нас разбили безо всякого учета уровня мастерства. Я смотрела, как тоненькая Охотница сражается со старшим – дралась она хорошо, но у ветерана больше опыта. В следующем заходе двое долго кружили друг вокруг друга – но у того, что постарше, захват оказался мощнее, да и реакция получше. Тому, что поменьше, не помешало бы двигаться быстрее – но опыта не хватило, и он проиграл.

Так что выступление первых двух пар быстро завершилось. Еще бы, с такими неравными силами. Другой исход поединка посчитали бы игрой в поддавки, а Охотники никогда до такого не опускаются. В следующих двух заходах сражались ветераны – и вот они дрались свирепо и одновременно красиво. Я даже прыгала, вставала на цыпочки и орала, поддерживая выступающих, – как и толпа вокруг меня.

А потом пришел наш черед.

Сердце мое бешено заколотилось. Я вышла в центр площадки, встала напротив Шпильки. Та выглядела по-боевому собранной. По сигналу Шелк мы повернулись друг к другу и поклонились.

– Начинайте!

Мы принялись кружить друг вокруг друга. Шпилька осторожничала – хотела, чтобы я напала первой. Что ж, такое лестно видеть. Сообразив, что первой я атаковать не собираюсь, бросилась на меня. Я увернулась от удара ногой, ушла в финт, притворяясь, что потеряла равновесие, – а вдруг она поведется и, атакуя, потеряет контроль. Ничего подобного – Шпилька засмеялась и помотала головой: не на ту, мол, напала.

Она успешно отбила оба удара кулаками и пошла в контратаку – поддала ногой, целясь в колено. А я перехватила и зажала ее руку, а потом перекинула резким броском. «Ага! Не ожидала такого?» Шпилька грохнулась на спину, но утянула меня за собой – я повалилась сверху. Мне удалось перекатиться на бок, и я вскочила, чувствуя, как на плече набухает синяк. Вокруг орали и вопили, подбадривая нас, но я прищурилась, не отрывая взгляда от противницы.

Удар – отбив, удар – отбив. Двигалась я быстро – но недостаточно быстро. Кулак противницы попал в цель и чуть не перекинул меня – в живот словно десятифунтовый камень влетел. Я перегнулась пополам, она прыгнула на меня, но я вцепилась ей в лодыжку и дернула на себя. И тут же сиганула на грудь и прижала горло локтем. Не до боли – просто чтобы не трепыхалась. И держала так, пока она трижды не постучала по земле.

Шелк подхватила меня за руку – и вскинула ее вверх. «Не может быть! Я выиграла!» Я все светилась от гордости и счастья. Кругом восторженно орали, и мне было плевать на свежие ссадины и синяки. А потом Шпилька пожала мне руку и похлопала по плечу. И я пошла к победителям.

Другие поединки тоже были ничего, но меня переполняло самодовольство и я наблюдала за ними весьма невнимательно. И, как выяснилось, зря. Могла бы увидеть кое-что полезное.

Во втором раунде меня просто в ноль раскатал парень, который приходил за мной. Кран бросился в атаку, и никакие приемчики меня не спасли. Он поднял меня и держал, а я дергалась, пытаясь завалить его, но он держал крепко. Я чувствовала, как под его пальцами вспухают синяки. А потом швырнул на землю и прижал лицом к полу – я даже двинуться не успела. И думала, что все, конец моей спине – еле сумела трижды постучать по песку.