Текст книги "Путь архонта"

Автор книги: Энди Чэмберс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 9
ГРОТЕСКНЫЕ СОЗДАНИЯ

Обезглавливатель был терпеливым охотником – воистину, более терпеливых не существовало. Он выслеживал отдельных врагов на протяжении десятилетий на множестве различных миров, он мог неделями лежать в засаде, выжидая идеального момента для того, чтобы забрать трофей. Он ждал, пока добыча, которая мнила себя не добычей, сражалась со стаей мандрагор, пока не возникла патовая ситуация. Он видел, как явилась другая стая и сама забрала их как трофеи. Заинтригованный, он спустился туда, когда они ушли, чтобы изучить отметины, оставленные мандрагорами.

Кхерадруах нашел неровные подобия кровных знаков, которые остались после этих двух стай. Он узнал старые символы, отметки двух братьев-королей, которые вели давнее и жестокое соперничество, не интересовавшее Обезглавливателя. Чужаки, впрочем, оставили собственные знаки, провозглашающие верность одному из братьев. Это было неправильно и только наполнило Кхерадруаха еще большим раздражением. Существа из внешнего мира были добычей, на которую следовало охотиться, а не соперниками или собратьями по выводку, чтобы тратить на них время.

Инстинкт, как всегда, вел его вперед, на поиски идеальных трофеев. Он следовал за стаей мандрагор и уменьшающимся караваном рабов, пока они не достигли цитадели одного из братьев. Теперь он снова ждал и терпеливо прислушивался к перешептываниям на ночном ветру.

Ксагор подтащил по неровному полу еще один труп и, довольно крякнув, сбросил его в яму с плотью. Затем он подобрал длинную железную лопату и утопил труп в булькающей массе. Вонь стояла неописуемая, но для развалины вроде Ксагора это был просто запах работающего производства и сырья, подготавливаемого к обработке. В некоем роде он был странно счастлив, больше, чем когда-либо с момента прибытия в Аэлиндрах. Место, которое хозяин выбрал в качестве нового временного обиталища, напоминало пещеру с низким потолком. В полу были ямы неправильной формы, где обитали специально адаптированные микроорганизмы, превращающие плоть трупов в податливую жирную массу. При наличии правильных стимулов, как знал Ксагор, из этой сырой глины можно было вылепить кости, мышцы, ткани и даже (если тот, кто этим занимался, был настолько искусен в ваянии плоти, как его хозяин) сложнейшие внутренние органы.

С одной стороны от ям, вдоль стены пещеры, стояла разнокалиберная коллекция грубых вертикальных саркофагов. Им было далеко до вычурных регенерационных камер с хрустальными передними стенами, которые использовала для возрождения элита Комморры. Эти саркофаги были сделаны из пластов кости, которой грубо придали форму, соединенных блестящими полосками хрящей. Они возвышались на три метра, и к тому, что находилось внутри каждого из них, было подведено множество змеящихся труб и шлангов, исходящих из ям плоти. Обитатели саркофагов были чудовищными, массивными зверюгами, чья ширина почти равнялась росту. Их черты скрадывались липкими мембранами, закрывающими саркофаги спереди, но они давили изнутри на перепончатую стенку, и по вырисовывающимся силуэтам можно было предположить, что их внешность характеризуется изобилием сухожилий, похожих на канаты мышц и неровно торчащих костей.

Беллатонис дежурил у саркофагов и проверял каждый из них с материнской заботой курицы-наседки. Он был облачен в просторные одежды из черных шкур и обесцветил свою кожу, чтобы она стала ближе к личному идеалу гемункулов – чистому молочно-белому цвету. Ксагор был особенно рад тому, что хозяин все больше и больше походил на себя прежнего. Утрата Харбира немного печалила Ксагора, но он утешал себя тем, что потеря хозяина опечалила бы его гораздо, гораздо больше.

Однако хозяин выглядел озабоченно и постоянно перепроверял один из саркофагов с помощью снабженного линзами аппарата, поднося его к глазу. Наконец, он подошел к Ксагору, пока тот волок к ямам еще одно тело.

– Будь добр, скажи мне, Ксагор, – с отеческой улыбкой попросил гемункул, – сколько этих ур-гулей ты сбросил в ямы и куда именно их поместил.

– Семь, хозяин, – ответил Ксагор и указал на ямы, которые использовал.

Как только он опустил руку, Беллатонис врезал ему по лицу. Удар был точно рассчитан так, чтобы железная маска Ксагора с хрустом вдавилась в нос, отчего у него заслезились глаза. Внутри что-то лопнуло, и он почувствовал, как горячая кровь моментально хлынула сверху на его губы. Он поборол желание сорвать маску и (в некой глубоко погребенной части своей души) ударить в ответ. Вместо этого он с несчастным видом опустил голову пред лицом необъяснимого гнева своего господина.

– Почему я должен постоянно жить в окружении идиотов? – зашипел Беллатонис, занося руку для нового удара. – Они больные! Все до единого! Нам придется опустошить зараженные ямы и начать все заново. Гротески, подсоединенные к ним, загублены – они кишат паразитами и патогенами, подобных которым я никогда не видел! Как ты не заметил, что сырье испорчено?

Досада гемункула уязвила Ксагора больше, чем сам удар. Он не уделял много времени осмотру трупов, а просто собирал их снаружи, где их сбрасывали, и оттаскивал к ямам. То, что он запомнил, сколько именно тощих ур-гулей попало в варево, было чистой случайностью. Большая часть тел принадлежала к рабским расам, к ним примешивалось несколько окровавленных комморритов, горстка угольно-черных мандрагор и какие-то странные безымянные твари, которых Ксагор никогда раньше не видел. Отчаянно желая оправдаться, Ксагор выпалил единственную уместную информацию об ур-гулях, которую он знал:

– Те ур-гули, которых мы видели в Комморре, тоже были больны! Этот подумал, ничего странного, что их тела принесли частично сгнившими, считал, это их естественное состояние, как у тех, что наверху.

Беллатонис остановился, не убирая занесенную руку, и пристально посмотрел на Ксагора.

– Что ты только что сказал про ур-гулей в Комморре? Повтори сейчас же.

– Т-те ур-гули, которых мы видели в Комморре, тоже были больны? – неуверенно промямлил Ксагор.

Беллатонис медленно опустил руку.

– Это, как мне кажется, больше, чем совпадение, – пробормотал он про себя и снова повернулся к ямам плоти, на которые указывал Ксагор. Он снова извлек линзовое устройство и подверг бурлящую жижу длительному осмотру. В конце концов гемункул вынул из рукава длинный тонкий стилус и с преувеличенной осторожностью дотронулся им до поверхности мерзко пахнущего месива. Убрав инструмент, он еще несколько минут изучал сквозь линзы блестящую каплю, повисшую на кончике стилуса, а затем бросил его обратно в яму.

Гемункул глубоко и хрипло втянул в себя воздух, прежде чем снова заговорить.

– Ксагор, у нас должны быть под рукой баки с денатуратом, беги и принеси их сюда. Быстро.

Ксагор поспешил за баками, которые стояли в нише в одной из стен пещеры. Гладкий камень, из которого состояли эти сосуды, был одной из немногих субстанций во вселенной, которая могла выдержать длительное соприкосновение с их содержимым. К несчастью, это еще и делало их слишком тяжелыми, чтобы их мог перемещать один развалина. Ксагору пришлось один за другим подтаскивать баки к тому месту, где стоял Беллатонис, глубоко погруженный в размышления. Хотя сосуды были плотно запечатаны, наружу просачивался острый и терпкий запах, который резал окровавленные ноздри Ксагора и проникал прямиком в носовые пазухи, отчего глаза снова начали слезиться. К тому времени, как Ксагор приволок последний сосуд, он набрался достаточной храбрости, чтобы задать вопрос.

– Хозяин… этот хочет спросить, что происходит? – рискнул Ксагор.

Беллатонис повернулся и, продемонстрировав удивительную силу, поднял последний бак из рук Ксагора, прежде чем ответить. Пока гемункул говорил, его ловкие пальцы ломали печати. Ксагор встревожился, увидев, что Беллатонис скрыл лицо маской, чего развалина не наблюдал за все время работы с ним.

– Болезнь, которой заражены эти трупы, имеет… необычную природу, – сказал Беллатонис. – Она сотворена, точно так же целенаправленно, как стеклянная чума, и имеет столь же неестественное происхождение.

Гемункул опрокинул содержимое сосуда в ближайшую яму. Густая янтарная жидкость смешалась с жижей из плоти, выпуская облака дыма. Зловонная масса в яме несколько секунд яростно кипела и бурлила, а затем превратилась в черную субстанцию, похожую на смолу.

– Неестественное? – тревожно переспросил Ксагор. Если гемункул использовал такое слово, это значило, что он имеет дело с чем-то действительно и глубоко выходящим за рамки нормы.

– Я уверен, что это проявление того вида моровой болезни, который мы наиболее часто ассоциируем с демонами и иными сущностями, что обитают за пеленой. Это инфекция, способная разложить не только тело зараженного, но и его душу.

Ксагор сжался от страха, глядя, как хозяин расхаживает по сторонам и уничтожает содержимое загрязненных ям. Отвратительная вонь, уже наполняющая пещеру, вскоре стала практически токсичной. Демонический мор – для Ксагора это было что-то новое, куда привычней для него была концепция демонического нашествия.

– Придется ли нам бежать из Аэлиндраха? – наконец спросил Ксагор. – Куда нам идти?

Беллатонис покачал головой.

– Мы и шага не сможем сделать за пределы дворца Ксхакоруаха – его приспешники схватят нас и притащат обратно. А то, куда нам пойти, это само по себе отдельный, нерешаемый и совершенно справедливый вопрос. Если мои догадки верны, то нигде уже не безопасно…

– Из-за демонического мора, хозяин? Разве его нельзя излечить?

– Единственное реальное лекарство – это смерть зараженного, но даже тогда пораженная душа – невзирая на предположительное бессмертие, каковое приписывается душам – будет продолжать отравленное существование в рабстве у того, кто создал этот мор. Вкратце – нет, не существует никакого лекарства, которое я мог бы представить. Огонь, в больших количествах – вот что бы я прописал.

– Тогда что нам делать? – заныл Ксагор. Очевидное беспокойство хозяина заставляло развалину чувствовать все больший страх. Весь мир Ксагора строился на представлении о практически полном всеведении Беллатониса во всех делах, касающихся плоти. Видеть, как хозяин отступает перед столь давно известным противником, как болезнь – это казалось нонсенсом. Вирус, бактерия, мор, патоген или паразит – все они были лишь очередными факторами, которыми мог манипулировать мастер-гемункул… разве не так?

– Мы сделаем единственное, что можем, Ксагор, – сказал Беллатонис. – Мы расскажем Ксхакоруаху о своих находках и посмотрим, что у него есть сказать по этому поводу.

Беллатонис и Ксагор медленно пробирались по затененным путям дворца Ксхакоруаха, разыскивая короля мандрагор. Это было легче сказать, чем сделать, ибо, как и само царство Аэлиндрах, дворец не был чем-то постоянным и зафиксированным в одном месте. Его внутренние измерения постоянно менялись; то появлялись плотные стены черноты, блокирующие старые маршруты, то в прежде непроницаемой тени появлялись разрывы и отверстия, открывающие новые дороги. Они прилагали все усилия, чтобы найти верный путь, петляли по покрытым теневыми знаками склепам и затемненным коридорам, ощупью поднимались по лестницам и спускались по спиральным пандусам. Скрытные мандрагоры, которые кишели в этом казавшемся бесконечным пространстве, по-прежнему относились к ним как к чужакам. Ни один из тенекожих обитателей не преграждал им путь, но при этом и не предлагал помощь.

Прошло много времени, прежде чем они добрались до пространства, которое выглядело как грандиозная сводчатая галерея такой длины, что ее дальний конец терялся для восприятия. Там они, наконец, нашли двор Ксхакоруаха, восседавшего под светочами, что пылали зеленым колдовским огнем, от которого тени вокруг него лишь становились еще глубже. Группа ночных извергов преклонялась перед гигантской фигурой короля мандрагор – новое свидетельство того, что он собирал войска для войны с Азоруахом.

– Беллатонис, мой повелитель чудовищ и исчадий, – прогремел король теней, – что привело тебя к Ксхакоруаху? Ты уже закончил свои труды?

– Увы, нет, мой архонт, – ответил Беллатонис. – Гротески, впрочем, все еще зреют и вскоре будут готовы присоединиться к твоим последователям. Я пришел сюда, потому что мы столкнулись с проблемой, и я почувствовал, что тебя следует немедленно оповестить о ней…

Повисла неловкая пауза, в течение которой Беллатонис разглядывал ночных извергов, которые теперь жались у колен Ксхакоруаха, словно кучка бездомных детей с кожей цвета сажи. Каждый из ночных извергов был лидером стаи мандрагор, внушающим ужас охотником и преследователем, однако в присутствии короля теней они казались странно пассивными, почти как животные. Запретные руны, вытравленные на угольно-черных шкурах извергов, имели тот же болезненный изумрудный оттенок, как и узоры самого Ксхакоруаха.

– Возможно, будет лучше обсудить это наедине? – попросил Беллатонис. – Я бы не хотел отвлекать твоих верных последователей от их обязанностей своими скучными бытовыми тревогами.

– В Аэлиндрахе нет уединения, – прогрохотал Ксхакоруах. – Каждое слово, когда-либо прошептанное, можно разыскать запутавшимся где-то в теневом плетении. Терпеливый охотник может выведать любую тайну – ибо где еще спрятаться тайнам, кроме как в царстве теней?

– Да… пожалуй, – сказал Беллатонис. – И все же, несмотря на это, одно дело – когда приходится выведывать тайну, а другое – когда она лежит открыто, на виду у всех.

Ксхакоруах пожал плечами и сделал жест. Ночные изверги разбежались по глубоким теням галереи и беззвучно исчезли. Темный гигант сложил длинные руки и выжидающе замер.

– Некоторое количество сырья, поставленное для производства гротесков, было загрязнено, – начал Беллатонис. – Конкретно, тела ур-гулей, отправленные в ямы плоти, несли в себе крайне заразные моровые болезни. Они уже испортили несколько моих творений, и я очень близок к мысли, что нам следует уничтожить всю партию и начать снова.

Король мандрагор медленно покачал головой.

– Времени нет, мы вскоре выступим на войну, с твоими созданиями или без. В конечном счете они бы значительно увеличили наши шансы. Почему ты боишься заразы? Гемункулы, как говорят, повелевают плотью – неужто Беллатонис теперь говорит, что их может победить какой-то микроб?

– Это не обычное заражение, – парировал Беллатонис. – Ур-гули инфицированы чем-то, пришедшим из-за пелены. В них скверна демонического семени. Мой ассистент сообщает, что видел в Комморре других ур-гулей, которые тоже были заражены. Боюсь, что мы стали свидетелями начала эпидемии, подобной которой Комморра никогда еще не видела.

– Знаешь ли ты, откуда произошли ур-гули, Беллатонис? – без явственного интереса спросил король теней. – Говорят, что их впервые вывели владыки Шаа-Дома, чтобы защищать лабиринты своих зиккуратов. Лишь потом они выплеснулись из того проклятого царства и образовали орды вредителей, что досаждают Нижней Комморре.

– Да, мне известна эта история, – с некоторым недоумением ответил Беллатонис.

– После того, как кулак Векта разбил преграды Шаа-Дома, он стал местом для игрищ демонов. Тысячи лет дули там странные ветра. Кто может сказать, как они могли исказить существ, попавших в их хватку?

– При нормальном положении вещей ур-гули не заражены подобной скверной, – мягко возразил Беллатонис. – Мне можно верить, я на своем веку стольких подверг вивисекции, что знаю, в чем разница. Это нечто иное.

– Неужели? Может быть, они вернулись в свое исходное состояние под влиянием Аэлиндраха и сил Разобщения. Снова дуют странные ветра, и ур-гули запутались в плетении теней. Если когда-то они и служили владыкам проклятого Шаа-Дома, то теперь они служат лишь Ксхакоруаху…

Беллатонис поднял взгляд на темное, лишенное черт лицо короля мандрагор, пытаясь догадаться, что за безумие таится в нем. Дискомфорт, который он почувствовал, впервые появившись при дворе Ксхакоруаха, вернулся с удвоенной силой. Король заявлял, что больные ур-гули – его собственные слуги, и это значило, что он использовал их, чтобы распространять в Комморре чуму, при этом полностью понимая ее демоническое происхождение. Гемункул поджал губы и хорошенько подумал, прежде чем ответить самой бытовой жалобой, какую только мог вспомнить.

– Ну что ж, эти ур-гули для моих целей не годятся. Для ваяния мне нужна неоскверненная плоть и кровь.

– Будет так, как ты пожелаешь, – небрежно посулил Ксхакоруах, – а теперь иди и готовь своих монстров. Осталось уже недолго, вскоре мы выступим против моего брата, и когда мы завоюем победу, весь Аэлиндрах будет покоряться моим приказам!

Беллатонис поклонился и, пятясь, без слов удалился от короля мандрагор. Судя по всему, чумные ур-гули были секретным оружием Ксхакоруаха, но не тем, которое он мог применить против своего брата, чтобы наверняка добиться победы. Оставалась только одна иная цель, и ею была сама Комморра. Амбиции Ксхакоруаха были больше, чем даже установление власти над расширяющимся субцарством Аэлиндрах. Он имел виды на весь город.

Глава 10
НАШЕСТВИЕ

Валоссиан Ситрак, словно призрак, проскользнул по растрескавшемуся коридору и спустился по лестнице, которая шатко кренилась, будто пьяная. Пыль и дым жалили его ноздри, вдалеке слышались глухие отзвуки ревущего огня и воплей, но здесь все было обманчиво тихим и спокойным. Ситрак на секунду остановился, присел на корточки, осторожно держа свой иссушающий клинок за спиной, и наклонился, чтобы более тщательно осмотреть ступени. Тысячи пленных духов, что обитали в его доспехах, двигались и шептались на задворках его разума, умоляя, угрожая, советуя и проклиная. Элфор Хелманрисс, тень человеческого псайкера-примарис, которого Ситрак выследил восемьсот лет назад, чуял недавние шаги нынешней добычи Ситрака, все еще отдающиеся в эфире. Инквизитор Илем Харпоров, другой человек, пойманный не так давно, не мог не заметить, что здесь были еще три следа, и один из идущих был отягощен сильнее, чем остальные. Ви'ссандорж Аз, макелианский скиталец, который когда-то был легендой своего народа, все еще чувствовал легкий привкус крови, пота и металла, оставшийся в воздухе. Ситрак был на верном пути.

Архонт спустился по растресканным ступеням, образующим плавную спираль, закрученную по часовой стрелке. Он был по-прежнему зол, и его досада грозила опасностью. Арлекин настолько затянул его пребывание с Вектом, что он едва не пропустил самые непосредственные и кровавые этапы сражения. Он уже очень, очень долго не принимал участия во внутригородских конфликтах подобного масштаба и не хотел упустить этот момент, не добыв себе что-нибудь на память о нем. Теперь, когда бои вокруг Алзос'Кверион-Ва начали утихать, он довольно-таки безнадежно разыскивал достаточно ценный трофей, чтобы по-настоящему отметить эти события.

Лестница закончилась, за ней открылся коридор с низким сводчатым потолком. Ситрак осторожно вошел в него и услышал, как впереди раздался скрежет поворачивающегося замкового механизма, а еще – тихие, спешные перешептывания нескольких голосов. Он слегка ускорил шаг и начал красться вперед, держа наготове поднятый иссушающий клинок. Невидимые двери утонули в стенах, внутрь коридора пролился свет, и перед Ситраком предстал похожий на осу корпус небесной колесницы «Яд». Рядом с ним суетились три фигуры, готовя транспорт к отлету. Они были сплошь покрыты пластинчатой броней, которая казалась мягкой и лоснилась красным оттенком сырого мяса. Фигура в центре, выделявшаяся высоким заостренным шлемом и плащом из бледной кожи, устанавливала на заднюю пассажирскую площадку «Яда» угловатый ларец. Ситрак вышел вперед, чтобы все трое могли его видеть, и проговорил:

– Архонт Вхигис, твое путешествие подошло к концу.

Архонт Содранной Маски зашипел и отпрыгнул от «Яда», как будто обжегся. Его вернорожденные братья вынули оружие и немедля помчались на Ситрака. Для них он был лишь одиноким противником, а они были закалены в боях и с рождения тренировались всем смертоносным навыкам комморритского искусства войны. Смерть этого единственного врага позволит всем троим сбежать из гибельной ловушки Алзос'Кверион-Ва и, возможно, начать новую жизнь где-нибудь на нижних уровнях. Так они думали, пока бежали на Ситрака с оружием наготове, не сознавая, что противостоит им на самом деле.

Ситрак выпустил толику энергии из пленных духов в своих доспехах, чтобы она влилась в его тело. Его восприятие изменилось: бегущие вернорожденные как будто сбавили скорость и начали медленно плыть навстречу, перед ними и позади них появилась вереница из множества размытых картин, отображающих их прошлое и будущее местоположение. Первый вернорожденный начинал ложный выпад, чтобы заставить Ситрака открыться кнуту-агонизатору, которым был вооружен второй. Архонт Вхигис позади них нацеливал бласт-пистолет. Ситрак почувствовал, что он бы выстрелил вне зависимости от риска задеть своих братьев: Вхигис рассчитывал, что удачное попадание из компактного оружия темного света завершит схватку еще до ее начала. Архонт Содранной Маски, вероятно, был достаточно проницателен, чтобы понять, что сухопарый воин в причудливых доспехах, который отыскал их, – не простой кабалит.

Ситрак просто проигнорировал клинок, которым замахнулся первый противник. Вместо этого он обогнул несущуюся навстречу фигуру и рубанул того, что бежал сзади, вооруженный агонизатором. Иссушающий клинок рассек запястье кнутобойца, как раз когда тот замахивался своим длинным шипастым кабелем, и жестокое оружие отлетело в сторону, извиваясь, как раненая змея. К несчастью, оппонент Ситрака не оценил его изящный прием, потому что иссушающий клинок выполнил свое первостепенное предназначение и в мгновение ока вытянул всю влагу из тела вернорожденного. Съежившаяся телесная оболочка распалась в пыль, и опустевшие доспехи цвета сырого мяса рухнули наземь.

Ситрак припал к земле за миг до того, как бласт-пистолет Вхигиса выплюнул обжигающий сетчатку луч темного света, пронзивший то место, где он стоял долей секунды ранее. Первый вернорожденный, тот, что пытался отвлечь его ложным ударом, попал под заряд, угодивший прямо между лопаток. Грудь воина испарилась во вспышке жара и света, и его труп упал рядом с пустыми доспехами собрата. Ситрак поднялся и устремил мрачный взгляд на архонта Вхигиса. Как и подобало тому, кто носил титул архонта Содранной Маски, Вхигис носил кожу своего предшественника, растянутую поперек забрала его заостренного шлема. Глаза, виднеющиеся через отверстия в коже, излучали страх и ярость в равной степени.

– Ты позоришь себя. Сразись со мной по-настоящему, и, может быть, еще отвоюешь свою жизнь, – сказал Ситрак.

– Так я и поверил Валоссиану Ситраку! – выплюнул в ответ Вхигис. – Я знаю, кто ты такой – ты пес Векта! Зачем ты пришел за мной?

– Твой кабал оказал открытое неповиновение верховному властелину и теперь должен поплатиться за это… – ответил Ситрак, поводя в стороны иссушающим клинком. Рассекая воздух, лезвие оставляло за собой дымные следы. – …как и ты. Твоя душа завещана мне.

– Пошел ты в преисподнюю! Где был Вект, когда демоны поползли вверх из нижнего города? Где он был, когда все обратилось против нас? Будь он проклят, и ты с ним заодно!

Колдовское зрение духов показало, как архонт Вхигис снова нацеливает пистолет, еще до того, как он закончил говорить. Ситрак отклонился в сторону, и заряд прошел на волосок от его тела. Он впустил в себя еще больше пленной энергии доспехов, слыша в своем сознании вопли и рев тысячи духов, понукаемых уколами боли. Движения Вхигиса стали еще медленней, и Ситрак преодолел разделяющее их расстояние семью сверхъестественно широкими шагами. Уворачиваясь и изгибаясь то влево, то вправо, он ушел от еще двух выстрелов бласт-пистолета, а затем оказался на расстоянии руки и вырвал оружие из хватки архонта. Ситрак презрительно отшвырнул пистолет в сторону и на миг замедлился.

– Сражайся со мной или умри на месте, – прорычал Ситрак. – Ты не архонт Комморры, если бежишь, когда гибнут твои кабалиты. Сражайся и верни себе хотя бы крупицу чести.

Вхигис наконец увидел неизбежность погибели, стоящей перед ним, и с воплем муки выхватил свой собственный меч. Ситрак начал обмениваться ударами с архонтом, испытывая его храбрость, и позволил воющим духам утихомириться, чтобы сражаться умением против умения. Вскоре стало ясно, что по комморритским стандартам Вхигис был превосходным мечником, смертоносным врагом для раба и достойным соперником для любого вернорожденного. Для Валоссиана Ситрака, даже без усиления, он был не более чем не оправдывающим надежд ребенком. Ситрак вскоре устал от неравной схватки и снова наполнил себя мощью, чтобы нанести удар, от которого стремительный меч Вхигиса разлетелся на дрожащие фрагменты.

К чести Вхигиса, он не сдался. Архонт швырнул отбитую рукоять в лицо Ситраку и бросился за лежащим на полу бласт-пистолетом со скоростью жалящей змеи. Но этот маневр был бесполезен против настолько опытного противника, как Ситрак, и они оба это знали. Ситрак дал ему положить руку на рифленую рукоять оружия, а затем вонзил иссушающий клинок в его незащищенную спину. Острие насквозь пробило торс архонта с такой силой, что погрузилось в каменный пол под ним. Пригвожденный, словно гротескное насекомое, Вхигис корчился еще несколько секунд, пока его тело не обратилось в прах.

Ситрак поднес к хрупким останкам руку в латной перчатке и разжал пальцы. Этот жест открыл выкачиватель душ, встроенный в ладонь перчатки – круг холодного голубого света. Излучая призрачное сияние, ловушка духов создала эфирный вихрь над иссушенным трупом Вхигиса. Душа архонта, уже кричавшая в ужасе перед смыкающимися над ней неописуемыми когтями Той, что Жаждет, была подхвачена и затянута в вычурные доспехи Ситрака, где ей предстояло жить в плену ради его удовольствия. Архонт Вхигис из Содранной Маски присоединился к бесчисленным иным душам, к целой коллекции призраков, заточенных во множестве мягко светящихся камней духа, которые гирляндами украшали доспехи Ситрака. Архонт стал даже меньше, чем беспомощным узником – запасом энергии или, возможно, источником тайного знания, но, что было важнее всего для Ситрака, Вхигис был сувениром, напоминающим о том дне, когда он заставил пасть шпили Алзос'Кверион-Ва.

Ситрак отряхнулся и выдернул иссушающий клинок из пола и наполненных прахом доспехов Вхигиса. Большого удовлетворения бой ему не принес, но он мог довольствоваться призраком Вхигиса и воспоминаниями. В громадных и наполненных страданиями просторах Комморры, борющейся за выживание в Разобщении, он найдет еще многих, в этом Ситрак не сомневался.

Он остановился, чтобы посмотреть на «Яд», на котором Вхигис собирался пуститься в бегство. Его внимание привлек ларец, который поставил туда архонт Содранной Маски – что за сокровище было у Вхигиса, к чему он был настолько привязан, что волок эту тяжелую штуковину до самого низа, когда знал о возможности преследования? Ситрак мог бы выжать ответ напрямую из души Вхигиса, если бы ему хотелось, но решил выяснить это сам.

Уродливый угловатый ларец выглядел старым и потертым, его покрывали глубокие царапины и корка того, что могло быть лишь высохшей кровью. Ситрак откинул крышку и увидел внутри десятки плоских слежавшихся лиц. Они, несомненно, принадлежали всем прежним архонтам Содранной Маски, и каждое из них было любовно снято и сохранено очередным преемником. Должно быть, эта традиция кабала насчитывала сотни лет. Ситрак пожал плечами. Очевидно, у Вхигиса тоже была коллекция драгоценных сувениров.

Ситрак вздохнул и пошел по коридору, где за парой ныне открытых потайных дверей находился выход во внешний мир. Когда он вышел под тусклый свет Илмей, горящих в вышине, крики и зловоние пожаров стали еще сильнее. Подножие этого шпиля отвесно уходило вниз, к Когтю Ашкери и причальному кольцу. Перед ним распростерлось множество глубоких долин между нижними шпилями, что опускались, будто ступени, к широкому и плоскому суставу на Когте Ашкери, на котором располагалась крепость Белого Пламени.

С такого расстояния ее шпиль выглядел как костяная игла и выделялся тем, что стоял одиноко, посреди почернелой пустоши с руинами других сооружений. Ситрак остановился и на миг прислушался к многочисленным голосам, выпрашивающим его внимания – на сей раз это были голоса не духов, но его никчемных подчиненных, жаждущих услышать приказы, указания, похвалы, признание и что бы то ни было еще.

Первые эскадрильи реактивных истребителей уже рыскали в воздухе над крепостью Белого Пламени – Ситрак мог их видеть с того места, где стоял. Тот факт, что они держались настолько высоко, означал, что они встретили сопротивление со стороны самой крепости, и этот факт подтверждался бесконечным бормотанием невидимых голосов в его ушах. Он поднял взгляд и увидел первые темные стреловидные силуэты «Рейдеров» Черного Сердца, которые вылетели с Алзос'Кверион-Ва и промчались прямо над ним. Через несколько мгновений свет Илмей затмили острые грани летучей крепости Векта, которая величаво проплыла над головой Ситрака.

Он снова вздохнул и начал раздавать приказы: разделить «Рейдеры», чтобы начать проверять глубокие долины впереди на наличие засад, пригрозить герольдам-бичевателям богомерзкими пытками, если они сей же миг не приблизятся к крепости Белого Пламени и потребуют у архонта Иллитиана однозначной клятвы верности. Мимолетное развлечение, которое предоставила охота на архонта Вхигиса, завершилось. Пора было возвращаться к куда более рутинной работе и сокрушить Комморру шпиль за шпилем, если это потребуется.

В нескольких километрах под высоким насестом Ситрака находился ничем не выдающийся сибарит Черного Сердца по имени Ваэллиент и никак не переставал ухмыляться. Всю свою жизнь он мечтал о подобном дне, о дне, когда он мог бы отправиться в город и делать все, что ему бы ни захотелось: убивать, кого заблагорассудится, красть, что понравится, разрушать, что угодно. Остальные члены его клики чувствовали то же самое, и он видел это в их диких глазах и застывших улыбках. Разобщение было самым лучшим событием из всех, что когда-либо происходили в Комморре.

Ветер хлестал лицо Ваэллиента, пока их «Рейдер» мчался по крутобокому ущелью между шпилями, резко изгибая курс, чтобы не отрываться от разодранной стены одного из них.

Они искали выживших. Сзади и сверху воздух рассекали еще десятки других «Рейдеров», чьи открытые палубы были набиты воинами в черной броне, жадно высматривающими новые жертвы. Ваэллиент окрикнул рулевого, и «Рейдер» скользнул в сторону, пройдя под мостом из серебристых балок, выгнутых какой-то немыслимой силой.