Текст книги "Путь Инкуба"

Автор книги: Энди Чэмберс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3
Разобщение

– Кто смеет мешать инкубу в его трудах? – медленным, угрожающим голосом проговорил Морр. – Покажи себя, чтоб я увидел, достоин ли ты отдавать мне приказы.

Из темноты донесся издевательский смех.

– Спасибо, но мы лучше останемся здесь. Не такие уж мы и глупцы, чтобы бросаться под твой клэйв и клинок клоуна.

– О? – спросил Пестрый, выступив вперед легким шагом танцора. – Тогда как же вы планируете остановить нас, друзья? Два шага, и нас здесь уже не будет. И как вы сможете помешать этому?

– Ты не единственный, у кого есть гранаты, шут.

Если бы неизвестные не бахвалились, их попытки могли бы оказаться более успешны. Но теперь Пестрый заметил первый маленький металлический шарик, кувыркающийся в воздухе, поймал его и бросил обратно одним быстрым плавным движением. Вспышка статики осветила туннель там, где она приземлилась, и стало видно бегущие фигуры, озаренные ее ползучим свечением. Электромагнитная, решил про себя Пестрый, они используют электромагнитные гранаты, чтобы отключить ворота. В любой момент они могут бросить еще сразу несколько. Пестрый бросил взгляд назад, чтобы увидеть Морра и прокричать предупреждение.

Он не увидел ни следа великана-инкуба, а ворота уже закрывались.

В одно паническое мгновение Пестрый увидел всю сцену, как будто застывшую на месте. Время замедлилось, растянулось, и каждая мельчайшая деталь стала ясна как день. Сияющие красные линии расползались по металлу и камню, из которых состоял портал. Он должен был закрыться навсегда, так, что от него ничего бы не осталось, кроме кучи бесполезного шлака. Вуаль мерцающей энергии все еще висела внутри врат, завихряясь и переливаясь разными цветами, но неумолимо истончалась. Пестрый кинулся в умирающий портал, и в тот же миг вокруг него со звоном посыпался дождь из крошечных гранат.

Череда яростных взрывов потрясла ворота, электромагнитные разряды и клубки плазмы – некоторые из нападавших уже сменили свои намерения от пленения к убийству – смешались в катастрофической буре насыщенных энергией частиц. Когда она рассеялась, портала больше не было, на его месте возвышалась лишь оплавленная и искаженная масса. От инкуба и арлекина не осталось и следа.

Агенты прощупали ее, проверили и бесцельно проанализировали окрестности, но было совершенно ясно, что тут уже ничего нельзя сделать. Они утешили себя тем, что их хозяин в данный момент был занят и недоступен, и неприятную необходимость проинформировать его о том, что добыча ушла, можно было отложить до другого времени.

Если бы только агенты знали, что их хозяин в тот момент был не так далеко. Архонт Ниос Иллитиан из кабала Белого Пламени ковылял по переплетенным кишкам туннелей, пронизывающих огромное многослойное подножие Комморры. Теперь лишь считанные минуты отделяли его от Разобщения, к приближению которого он, сам того не зная, приложил так много усилий. И, похоже, воздаяние уже обрушилось на него. В почти полной темноте он брел по затхлым скользким туннелям, налетал на сырые каменные стены, отчаянно пытаясь найти выход и вытягивая перед собой немеющие руки. Во многих километрах над ним поднимались серебряные башни вышиной с горы, поместья размером с города, целые крепости-континенты и острова-дворцы непревзойденной красоты и величия. Его собственная крепость находилась совсем недалеко и полнилась придворными, воинами и рабами, готовыми выполнять все его прихоти. Но архонт Иллитиан был один, заточенный в зловонных внутренностях мира, и умирал.

По природе своей Иллитиан был не из тех, кто склонен к сожалениям. Он всецело разделял граничащее с патологией стремление своей расы глядеть только вперед. Прошлое было прошлым, и ничего иного сказать было нельзя. Таково было здоровое отношение к жизни среднестатистического комморрита, не считая разве что того, что оскорбления, распри и вендетты он помнил с кристальной ясностью. Но все же сейчас Иллитиан чувствовал горькое сожаление. Не потому, что выпустил на свободу потусторонние силы, которыми не мог управлять, чтобы воскресить эту бестию Эль'Уриака. Не потому, что его самонадеянность и спесь стала причиной гибели его соратников, не из-за массового убийства в банкетном зале проклятого Эль'Уриака, который так и остался позади, застыв в гробовом безмолвии. Нет, единственное, о чем жалел Иллитиан, это то, что ему не повезло оказаться затронутым падением воскрешенного архонта.

Иллитиан вынужден был признать в душе, что его уничтожение было довольно ловко спланировано. Он понял истинную опасность плана лишь в последние моменты, и даже тогда предпочел бежать, чем попытаться предупредить Эль'Уриака или предотвратить это. И все же слишком, слишком поздно. Теперь его зрение быстро мутнело, а кожа стекленела буквально на глазах, приобретая оттенок блестящего нефрита, который скоро потемнеет до полной черноты. Мастер-гемункул, Беллатонис, придумал, как выпустить стеклянную чуму на Эль'Уриака и его гостей. Это была вирусная спираль, созданная для того, чтобы превращать живую плоть в стекло, что для комморрита означало истинную смерть, ибо его тело полностью уничтожалось в процессе. Ни регенерация, ни оживление не могли спасти от этой болезни, и поэтому любой комморрит, который чего-то стоил, обычно имел прививки против нее. И вот в чем заключалась хитрость: гемункул уговорил колдунью-экзодитку, миропевицу, преобразить чуму, сделать ее настолько сильной, что та смогла одолеть все воздвигнутые против нее преграды. Способность общаться с низшими формами жизни казалась такой безобидной и приземленной силой, но лишь до тех пор, пока ее не использовали для обхода твоей иммунной системы. Иллитиан знал, что он все равно, что мертв.

Но архонт Белого Пламени все равно продолжал волочь вперед свое негнущееся тело, и в его разуме ярко пылал животный инстинкт самосохранения. Холодная, логическая часть сознания продолжала твердить, что это безнадежно, что нужно лечь и сохранять оставшуюся энергию. В этом призыве сдаться он слышал отдаленный, похожий на песню сирены шепот Той, что Жаждет, которая с нетерпением ожидала его души, обещая заключить его во всепоглощающих объятьях, стирающих все скорби и невзгоды. С немеющих губ Иллитиана срывался непокорный хрип, и он, шатаясь, ковылял все дальше.

Беллатонис и старуха Анжевер, вот кого надо винить. Это они сделали возможным злополучное возвращение Эль'Уриака. Иллитиан видел себя руководителем заговора, создателем планов, сборщиком всех необходимых ресурсов. Теперь было ясно, что это им все время управляли… Нет, это не так – Беллатонис был так же изумлен, как и все остальные, и, на самом деле, воскресший Эль'Уриак даже нанес ему почти смертельные раны. Значит, это старуха и экзодитка, это они придумали какой-то план, чтобы принести разрушения в Комморру, и отравили все планы Иллитиана своим колдовством. Это казалось более правдоподобным, но все равно не выглядело верным. Теперь он чувствовал, что тут приложил руку иной, более великий архитектор, сущность, не сдерживаемая ни временем, ни пространством. При всем этом ей, видимо, больше нечего было делать со своей мощью, кроме как использовать ее на погибель Иллитиану.

Умирающий разум архонта продолжал бурлить домыслами и паранойей, как делал это всю его жизнь. И, может быть, впервые за все свое существование он не имел возможности отомстить или хотя бы показать виновным, что он знает. Невидимый убийца уже победил и сразил его, просто он еще не умер до конца.

Затухающие чувства ощутили дрожь: пол тоннеля вибрировал, словно туго натянутая нить. Значит, все-таки старуха была права, пусть Лилиту съест ее зашитые глаза, и действительно приближается Разобщение.

Сибрис начинала утрачивать свою змеиную грацию. Как сломанная игрушка, она закружилась по краям диска, постоянно пробуя на прочность оборону Аэз'ашьи, но та оставалась непреодолимой, по крайней мере, пока Сибрис не бросалась на нее со всей силой – а этого она уже не осмеливалась делать. Серебряная поверхность арены была крест-накрест испещрена красными потеками и струйками. Осталось недолго. Аэз'ашья дожидалась последней отчаянной атаки, прежде чем запас сил ее соперницы окончательно иссякнет. Она разминала руки в усеянных бритвами перчатках, предвкушая это мгновение.

И наконец, Сибрис свирепо метнулась к ней. Она бросила себя вперед, чтобы налететь на Аэз'ашью со всей мощи, и полулунные клинки от скорости размылись так, что выглядели сплошной лентой из стали. Аэз'ашья поддалась под натиском, пригибаясь или отражая удары кулаками и предплечьями. У нее не было выбора: глаза Сибрис остекленели, а губы покрылись пузырьками пены – верный знак того, что она использовала дозу «расколотого разума», чтобы усилить свою ярость. Аэз'ашья обнаружила себя оттесненной на край платформы, где у самых ее пят разверзалась многокилометровая бездна.

Аэз'ашья неожиданно пнула Сибрис в бедро, от чего гекатрикс на миг потеряла равновесие. Она немедленно воспользовалась шансом, чтобы повернуться и подступить вплотную к Сибрис, сводя на нет ее преимущество в длине оружия. Клинки перчаток гидры с хрустом вонзились под грудину Сибрис, пробив прочный как сталь корсет и вскрыв гладкую белую плоть под ним. Глаза ведьмы широко распахнулись, она пошатнулась и откашлялась кровью, прежде чем яростно контратаковать Аэз'ашью. Это был опасный момент, время, когда враг понял, что уже умирает, и готов сделать что угодно, чтобы только забрать с собой своего убийцу.

Аэз'ашья перехватила опускающееся запястье Сибрис и выкрутила так, что та оказалась на краю диска. Отчаянный режущий удар второго клинка был презрительно отброшен в сторону, и Аэз'ашья безжалостно вытолкнула гекатрикс с платформы. Сибрис закричала, почувствовав, что ноги потеряли опору, и беспомощно забилась над бездной. Аэз'ашья улыбнулась и позволила Сибрис еще немного подумать над своим решением, в отчаянии болтаясь в пустоте, а затем резко схватила ее за горло и вытащила ее обратно на край.

– Знаешь что, Сибрис? – выдохнула она. – Думаю, я должна быть тебе благодарна. Я и сама сомневалась, могу ли я преуспеть, будучи архонтом, а теперь ты подтвердила, что это так. Вопрос стоит так: достаточно ли ты умна, чтобы принять это?

Сибрис слабо кивнула. Вряд ли она смогла бы сделать что-то иное с клинками Аэз'ашьи у горла. Несомненно, гекатрикс устроит еще немало проблем, привлечет других мятежников и заговорщиков на свою сторону. Аэз'ашья теперь понимала, что это тоже полезно: Сибрис – известный противник, которого она в силах победить один на один, если это потребуется. И если Сибрис станет приманкой для других оппонентов, тогда даже лучше, их будет гораздо проще вычислить и разобраться с ними. Аэз'ашья выпустила шею своей противницы и стиснула в руке ее косу.

– На этот раз ты останешься жива, Сибрис, за свои старые заслуги и за то, что помогла мне доказать, что я достойна, – объявила Аэз'ашья. – Но это я оставлю себе как сувенир!

Она отсекла косу Сибрис вплотную к черепу и подняла в воздух, чтобы показать зрителям. К своему неудовольствию Аэз'ашья заметила, что ведьма уже не смотрит на нее. Она уставилась куда-то в небо Верхней Комморры, пристально глядя поверх плеча Аэз'ашьи, и на ее лице явственно проступал ужас. Мелкая дрожь прошла по платформе под ногами. Опасаясь уловки, Аэз'ашья быстро бросила взгляд в том направлении, куда глядела Сибрис. И от того, что она увидела, у нее едва не замерло сердце.

Илмеи, кружащие в высоте, менялись. Вокруг черных солнц расползались круги белого огня, и тонкие, как бич, протуберанцы извивались над ними, как замедленные молнии. Солнечный свет испускал ядовитые отблески и придавал всему, на что падал, маслянистый, нечистый оттенок. Что-то происходило, и это было очень и очень неправильно.

По черному бархату Великого Канала плыла армада увеселительных барок, следующая за процессией эпикурейцев. Пассажиры кораблей, в зависимости от настроения, выкрикивали ободряющие кличи или издевательские оскорбления, играли на музыкальных инструментах и танцевали. Большая часть развлекалась тем, что сладострастно пыталась соблазнить тех, кто шел по берегу, чтобы они прыгнули в канал и поплыли к ним. Это была жестокая игра, если учитывать, что «воды» Великого Канала представляли собой странную микстуру из наркотиков, отходов и других химикатов, которые вызывали сумасшествие или потерю памяти у любого, кто к ним прикасался. В целом, Безиет, Наксипаэль и другие лорды эпикурейцев могли согласиться, что все шло хорошо.

Слишком хорошо, на взгляд некоторых созерцателей. Первым признаком проблемы стал пронзительный вой многочисленных двигателей. Вскоре за звуком появился и его источник: беспорядочный поток реактивных мотоциклов, похожих на ос, с наездниками дикарского вида, спикировал на парад откуда-то с высоты. Мотоциклы с ревом промчались над головами кабалитов, заложили петлю и вернулись, на что ушло меньше времени, чем требуется, чтобы это описать. На этот раз их загнутые лопасти-клинки прошли в одной ширине ладони от эпикурейцев, оставив позади рассеченные плюмажи, изорванные трофеи и горстку обезглавленных рабов, которым не повезло оказаться самыми высокими.

Ручные животные зарычали и начали угрожающе подниматься на дыбы при виде атакующих, воины демонстративно поднимали оружие, бросая вызов, ремесленники осторожно наблюдали за развитием событий. Когда разбойники достигли конца процессии, Безиет вскинулась с паланкина с нечленораздельным рыком, готовая на лету кромсать незваных гостей своим клинком-джинном. Воздух дрожал от насилия. Его неизбежность казалась почти осязаемой, оно сгущалось, кристаллизовалось и готово было в любой момент взорваться бешеной схваткой.

Несколько резких слов лорда Наксипаэля как будто сразу остудили гнев Безиет. Она рухнула обратно на сиденье, глядя, как стая разбойников улетает вдоль канала и рассеивается в небесах, как листья на ветру.

– Они – просто приманка, – прошипел Наксипаэль.

И он был прав. Через несколько мгновений вторая, куда большая стая их сородичей прогудела над головами эпикурейцев, с беззаботной медлительностью повторяя путь первой. Первая группа была специально послана, чтобы спровоцировать атаку и оттянуть на себя огонь, в то время как реальная угроза выруливает на подходящую позицию. Кто-то пытался втянуть эпикурейцев в грязную драку на побережье Великого Канала – несомненно, это было подстроено для того, чтобы проиллюстрировать отдельным кабалам, что их зыбкая коалиция не может предоставить им реальной защиты. Простая проверка, которую они прошли, всего лишь не напав на приманку.

Однако процессия не тронулась с места даже после того, как разбойники улетели. Все взгляды были прикованы к преграде, возвышающейся на дальнем берегу Великого Канала. Она простиралась так далеко, сколько хватало глаз – тускло мерцающая вихрящаяся занавесь, которая изгибалась, уходя за горизонт. За ней клубились необузданные энергии пустоты, навечно отрезанные от города тайными технологиями. Неподалеку через канал был перекинут тонкий дугообразный мост и как будто пронзал преграду в Берилловых воротах, постоянном портале, ведущем в субцарство Вольеров Маликсиана. Время от времени внутри нее всплывали размытые образы других реальностей, видения волшебных башен или странных ландшафтов, но для обитателей нижнего Метзуха поблескивающая энергетическая преграда была столь же прочной и повседневной, как каменная стена.

Теперь же было очевидно, что происходили какие-то перемены.

Маслянистые болезненные цвета пустоты завихрялись все быстрее, приобретая новые, невозможные формы и пульсируя, как будто сквозь них пробегали молнии. Паучья сеть жуткого ослепительного света медленно расползалась по поверхности преграды, начиная от Берилловых ворот, словно трещины, сквозь которые пробивалось лучезарное сияние иных реальностей за пределами Комморры. Низкий, животный стон ужаса пронесся по процессии при виде этого зрелища. Некоторые откололись от нее и побежали к дворцам, но спасать себя уже было слишком поздно. Началось Разобщение.

Первый удар был физическим. Город затрясся, как будто стиснутый в кулаке разъяренного гиганта. Канал взбурлил и покрылся пеной, когда по нему прошли ударные волны. Увеселительные суда переворачивались и сбрасывали пассажиров в воду, где их крики быстро умолкали. Тех, кто стоял на берегу, сбило с ног, и расщелины, открывшиеся в полированном камне, целиком проглотили отдельные части процессии. Камень раскалывался, металл выл от напряжения, нижние дворцы поддавались под натиском и рушились, раздавливая тех несчастных, что оказались под ними.

Сразу же за первым, физическим сотрясением сквозь преграду ударила психическая волна, энергия Эмпирей, которая искажала перед собой саму реальность.

Некоторые попросту сошли с ума, когда камни заколыхались под их ногами и отрастили визжащие лица или хватающие руки. Они бросились друг на друга, как дикие звери, бессловесно рыча, кусаясь и царапаясь. Другие кинулись в бурлящий канал, завывая от смеха, пока черная тягучая жижа смыкалась над их головами. Некоторые погибли на месте: вспыхнули жарким пламенем, или были в клочья разорваны молниями, или растерзаны невидимыми когтями, или растаяли, как горячий воск. Но это были те, кому повезло. Остальные, подавляющее большинство присутствовавших, пережили первую волну, лишь чтобы привлечь внимание иных, более разумных сущностей, прорывающихся через преграду.

Эти хищные твари питались душами и сырой энергией страданий смертных. Определенным образом они весьма походили на самих комморритов, но в то время как последние усовершенствовали свои методы до высокого искусства чувственной жестокости, эти существа были грубы и примитивны. Их манифестации выглядели, как ночные кошмары – соблазнительницы с острыми клешнями, крутящиеся волчком живые языки пламени, зловонные разлагающиеся твари, ковыляющие на тонких, как прутья, ногах, и сотни других демонических ужасов, обретших реальность. Одновременно с их появлением на эльдаров нахлынули волны тошноты, лихорадочного бреда и истерии. Призрачная орда сгустилась, расползлась и напитала своей скверной воздух, словно чернила, выпущенные в сосуд с прозрачной водой. С самозабвенной радостью они ворвались в ряды эпикурейцев, и засверкало оружие, когда комморриты попытались обороняться, но на каждую мерзость, которую они рубили в куски или разносили выстрелами, появлялась еще дюжина тварей, толкавшихся, чтобы занять ее место.

Безиет Сто Шрамов, замыкавшая процессию, сражалась клинком-джинном с искусностью, порожденной отчаянием. Ни одно адское отродье не смогло даже прикоснуться к ней когтем, пока она прорубала себе путь наружу из борющейся массы, возглавляя горстку других выживших. На этот раз злобный разум меча, похоже, был полностью на ее стороне и не совершал никаких неожиданных рывков и поворотов, как он любил это делать в самые неподходящие моменты. Разгневанный дух предыдущего архонта Душерезов, Акзириана, был пленен внутри кристаллического клинка-джинна в качестве готового источника энергии для Безиет, к которому она могла обращаться, когда вздумается. Ярость Акзириана делала его непостоянным орудием, но сейчас Безиет требовалось любое преимущество, каким она только могла воспользоваться. Лорд Наксипаэль следовал по пятам Безиет, направо и налево разя врагов при помощи пары бластпистолетов мастерской работы. Позади него сформировался неплотный клин придворных, но их ряды редели с каждой секундой.

– Кажется, наши владыки из Верхней Комморры решили разделаться с нами, как с настоящими аристократами! – прокричал Наксипаэль поверх воплей.

– Не время болтать, змея! – яростно отозвалась Безиет. – Просто… убивай!

Остальные участники процессии уже полностью исчезли под извивающейся массой жрущих демонов. Безиет и Наксипаэль шли против потока – нескончаемого потока щелкающих зубами, тянущих лапы чудовищ – пробиваясь к полуразрушенным дворцам, где надеялись найти место, подходящее для обороны. От берега канала до нижних дворцов было всего сто шагов, которые теперь казались сотней миль. Призрачные энергии, истекающие из бреши в преграде, постоянно проносились по поверхности сознания Безиет, порождая странные видения и чужеродные эмоции. Она видела спиральные башни из железа, поднимающиеся в бесконечность, кровавые небеса и реки внутренностей, луга, где вместо травы росли пальцы, и облака, состоящие из мух. Крошечные, похожие на вспышки статики, уколы веселья сражались в ее душе со стремительно сменяющими друг друга чувствами освобождения и мрачного удовлетворения.

Из многоцветного ментального тумана на нее выковылял квартет однорогих, вооруженных ржавыми мечами демонов-циклопов, из слюнявых пастей которых раздавалось жужжание мух. Она свалила их короткими рубящими ударами, словно деревья. Омерзительные тела легко поддавались клинку-джинну и лопались, как спелые фрукты, где бы он в них не вонзился.

Повинуясь шестому чувству, Безиет нырнула в сторону, и усеянная шипами и зазубринами металлическая масса рухнула там, где она стояла мгновение назад. Взглянув наверх, она увидела, что с высоты летят, кувыркаясь, обломки столбов, колонн, статуй, минаретов и арок. Стаи разноцветных огненных шаров промчались над головой и врезались в нижние дворцы, объяв их пляшущим сверхъестественным пламенем, которое тут же принялось поглощать руины, издавая вопли радости. Безиет увидела, что добралась до кучи перекрученных рабских клеток, и решила, что пора повернуться и дать бой.

Она вовремя приняла решение. Позади нее расползалась всепожирающая орда потусторонних сущностей, ища новую добычу. Они уже покончили с процессией, от которой осталась только мешанина изорванных знамен и кровавых останков, и обратили голодные взгляды на дворцы – а заодно на Безиет и других выживших. Она с демонстративным презрением плюнула в сторону демонов, которые мчались вперед, отталкивая друг друга, и грызлись за право полакомиться этой новой добычей. Гниющие и огненные как будто враждовали друг с другом и столь же готовы были бросаться друг на друга, как и на нее, и этот факт она немедленно использовала к своему преимуществу.

Клинок-джинн Безиет рычал, кромсая щупальца, клешни, языки и ложноножки с одинаковым самозабвением. Обжигающие сетчатку вспышки из пистолетов Наксипаэля взрывали все больше стремительных тел, и на какой-то миг пространство вокруг Безиет оказалось пустым. Существа, похоже, слабели и теряли координацию. С ними происходили какие-то перемены, и они начали показывать первые признаки страха. Теперь Безиет чувствовала себя так, будто рубила дым, каждый взмах ее меча рассеивал по полдюжины тварей за раз.

Пульсирующая, трескучая световая паутина вокруг Берилловых ворот постепенно угасала. Безиет бросила взгляд вверх и увидела нечто внутри преграды, силуэты, похожие на громадные башни, или щупальца, или торнадо – колоссальные, титанические силы, которые слепо проталкивались в ворота под невозможными углами. Она заставила себя отвести взор, прежде чем ее здравый рассудок пошатнулся, и сфокусировалась на близких, материальных вещах, чтобы не утратить разум в безбрежности тех сил, что бушевали у края ее вселенной. Жуткий свет продолжал меркнуть, несмотря на все их попытки пробиться внутрь, сверкающие трещины тускнели, как будто состояли из остывающего металла. Демоническая орда то исчезала, то снова проявлялась в реальности по мере того, как бесконечно древние защитные механизмы преграды с трудом пытались запечатать брешь. Один за другим ковыляющие трупы, соблазнительницы и танцующие огни проваливались внутрь себя или исчезали, как пламя на ветру.

На сцену опустилось тяжкое почти-безмолвие. В отдалении все еще слышались душераздирающие шумы, грохот и бесчисленные вопли, но на берегу канала воцарилось зыбкое относительное спокойствие, когда исчезла визжащая и мечущаяся демоническая орда. Берилловые ворота исчезли, их сменила шевелящаяся многоцветная звезда, портал, который, несомненно, вел во многие места, но только не в Вольеры Маликсиана Безумного. В слишком много мест. Пустота позади преграды выглядела какой-то раздутой, угрожающей, как грозовые тучи, готовые разразиться молниями. Оставшиеся в живых маленькой кучкой столпились вокруг Безиет и Наксипаэля, неуверенно глядя друг на друга. Среди них было много незнакомых лиц.

– Все закончилось? – спросил один.

– Закончилось? Все только началось! – сердито прошипел Наксипаэль. – Пока все врата не запечатают…

Словно чтобы подчеркнуть его слова, еще одна волна дрожи побежала по берегу канала. Разноцветная звезда, которая когда-то была Берилловыми воротами, зловеще замерцала. Наксипаэль продолжил, не желая поддаваться страху:

– …пока все врата не запечатаны, будут новые вторжения и еще больше демонов!

– Неплохо иметь такой клинок во времена вроде нынешних, – небрежно заметил голос откуда-то из-за спины Безиет.

Она резко развернулась, чтобы зарубить говорившего за нахальство, острое лезвие клинка-джинна запело, рассекая воздух. Потом, прямо на глазах Безиет, произошло неизбежное. Ее меч стал сильнее, чем когда-либо, напитавшись украденной силой демонов. Он предательски выкрутился из усталой руки, бритвенно-острое лезвие скользнуло в сторону и глубоко вгрызлось в бедро. Безиет почувствовала внезапный холодный прилив адреналина, как бывает от по-настоящему серьезных ранений. Нога подломилась под ней, навстречу подлетела земля, и она с трудом попыталась оттолкнуть клинок-джинн подальше от своего горла. Грохот крови в ее ушах звучал, как смех Акзириана.