Текст книги "Лаура"

Автор книги: Эммануэль Арсан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Он был окутан пеной с головы до ног: у меня было подозрение, что он сделал это преднамеренно из скромности, чтобы скрыть свою наготу передо мной. Это заставило меня тоже подшутить над ним.

Я также обильно намылила свое тело, но сладострастно задержалась на своих грудях и промежности, как будто мастурбирую перед ним без всяких комплексов.

Он выглядел смущенным. Внезапно, и не без женской извращенности и упрямства, я почувствовала, что возбуждаюсь на самом деле.

Ну, уж раз я начала, то нужно и закончить! Остановиться на полдороге было бы неразумным и вредным для здоровья. Поэтому я продолжила понравившееся мне занятие, совершенно открыто лаская себя ради собственного наслаждения до самого конца.

Позади меня находилась ванна. Я наклонилась вперед, уперлась в её край и так расставила ноги, чтобы мои пальцы манипулировали самым лучшим способом. Я добралась до клитора и раскрытых губ влагалища:

Мастурбируя стоя всегда доставляет мне наибольшее удовольствие, и я занимаюсь этим довольно часто: всякий раз, когда у меня выпадает свободная минута. Но в большинстве случаев я делаю это в одиночестве, в пустой классной комнате, сидя на туалете или принимая душ после тенниса.

Подумав о теннисе, я вспомнила о нашей встрече на корте, и это добавило мне наслаждения, которое к этому моменту дошло до высшей формы. В полдень того памятного дня я встретила Николаса в институте, а потом случайно на теннисной площадке. Конечно, он все время смотрел на Лауру. Она играла в теннис и выглядела просто великолепно, так что он не мог оторвать от нее глаз. Я сидела рядом с ним вместе с подругой, и он иногда бросал взгляд и на нас. Если быть абсолютно откровенной, его особенно не интересовали наши лица; его больше захватили наши бедра и низ живота, хорошо видные из-под наших коротких спортивных юбочек, и наши опушенные бугорки, выглядели довольно аппетитно…

Позже, когда мы с подругой закончили игру, его уже не было. Мы стояли рядом в раздевалке и всласть поговорили о нем. Во время разговора, естественно, мы мастурбировали, сколько хотели, но не друг друга, а каждая сама по себе. Нам потребовалось довольно много времени, чтобы получить удовлетворение, как будто этим мы занимались с ним. И если бы он вошел в тот момент, когда мы достигли оргазма, я уверена, что мы бы были готовы заняться с ним любовью немедленно!

В тот день я теряла Николаса дважды!

Я вспомнила этот эпизод, пока ласкала себя, стоя перед ним в отеле «Булон». И так ясно я представила его в тот памятный день, что вместо того, чтобы закончить быстро и на этом удовлетвориться, как я первоначально решила, я продлила наслаждение настолько, насколько позволило мне воображение представлять то наше гипотетическое свидание. И я не удовлетворилась одним оргазмом, а лишь двумя или тремя…

Мне нравится заниматься онанизмом, я просто без ума от этого занятия. Оно утомляет меня больше, чем езда в этом проклятом джипе, когда перед тобой все время проходят однообразные и скучные пейзажи, поэтому я заставила Николаса ожидать меня довольно долго. Я не могу вспомнить, это продолжалось полчаса или час, что-то около того. Я не следила за временем.

И в самом деле, когда я открыла глаза, он смотрел на меня по-другому. Я сама не понимала толком что он ожидает от меня. Постепенно его озадаченный взгляд стал виноватым.

– Мирта, – сказал он довольно раздраженным тоном, – ты уверена, что будешь чувствовать себя хорошо, если я не пересплю с тобой сегодня?

– Я не обижусь на тебя, Николас, – уверила я его. – Если бы это было не так, то я не осталась бы с тобой в этой комнате. Галтьер все рассказал мне о тебе. Я знала, на что я шла.

Он проявил некоторое беспокойство и даже слегка разгневался.

– И что же он мог рассказать обо мне?

– То, что ты ведешь себя довольно странно, ты занимаешься любовью только с Лаурой. Другие девушки тебя не прельщают.

– Ты думаешь, что я извращенец какой-то?

– Отнюдь нет! Именно поэтому я тебя так люблю.

Мы смыли пену и вытерлись. Николас надел короткий халат, а я завернулась в парео огромный кусок материи. Я могла бы закрыть свою грудь, но мне не хотелось, чтобы он подумал, что я на него рассердилась или обиделась, поэтому я обмотала материю только вокруг бедер. Сказать по правде, я вообще люблю быть с открытой грудью. Мне отнюдь не неприятно, когда кто-нибудь смотрит на нее. В этом отношении он тоже не составлял исключения.

Николас поднял свою камеру с постели, еще раз проворчав, что подобное путешествие не пошло ей на пользу, и снова начал ее разбирать.

Я вспомнила о фруктовом соке, который заказала, вышла в коридор, чтобы поторопить Джоахима, и столкнулась лицом к лицу с нашим портье. Он с легким презрением взглянул на меня полуобнаженную и снова начал наблюдать за сценой, которая его целиком захватила: он стоял напротив раскрытой двери соседней с нашей комнаты.

В этот момент оттуда раздался сладострастный стон. Он становился все громче и громче и перешел в крик, свидетельствующий об оргазме.

Я посмотрела на филиппинца, который наблюдал, как Лаура и Галтьер занимались любовью. Мне захотелось присоединиться к нему и разделить наслаждение этим захватывающим зрелищем, но такой партнер был слишком импульсивным и не, позволил бы мне спокойно наблюдать за этой сценой. Я удовлетворилась тем, что смотрела эту сцену глазами портье.

К его чести, я должна сказать, что безразличие, которое он старался придать своему взгляду, было достаточно выразительным, чтобы позволить мне мысленно быть на его месте.

Когда Лаура умолкла, я вернулась в свою комнату и села рядом с Николасом. Я взяла в руку одну из линз, которые он извлек из кинокамеры, и начала тщательно протирать ее одной из его тряпочек. Он подозрительно посмотрел на меня, затем выражение его глаз стало спокойным.

– Мне действительно нравится твое молчание, – сказала я ему. – Нам не нужно говорить никаких слов, чтобы было ясно, о чем ты думаешь… И что чувствуешь.

Он кивнул головой, и мы погрузились в молчание. Пока он был целиком погружен в свое занятие, я воспользовалась этим, чтобы внимательно его рассмотреть. Я нашла его привлекательным не только потому, что он был интеллигентным, чувственным и верным: его хорошая и добрая внешность вызвала у меня к нему еще более нежное чувство. Я знаю, что это слабость моего характера, хотя не испытываю особого желания как-то избавиться от нее и могу любить только красивых людей.

Как только мы твердо решили насчет экспедиции, он отпустил бородку. Поэтому сейчас его серьезное лицо обрамляли светлые волосы. Ему это шло. Светлые волосы, молодость и серьезный, сосредоточенный взгляд Николаса развеселили бы Галтьера так же, как неукротимая грива волос Натали не подошла бы к Лауре. Ни один из нас не был похож друг на друга. Мы были очень разные и незаменимые. Каждый из нас был по-своему интересен.

Направление моих мыслей удивило меня. Поразмыслив немного, я поняла, что в действительности не люблю ни Николаса, ни Лауру. Я подумала, что приехала бы сюда только с Галтьером. Я также полагала, что отсутствие среди нас Натали было более важно, чем общество этих двух возлюбленных.

Мне еще многое нужно постигнуть. Научиться любить, вероятно. Эта наука самая трудная на свете.

Внезапно громкий и высокий крик заставил нас вздрогнуть. Мы тревожно переглянулись, но вскоре успокоились: это Лаура достигла второго оргазма.

Мы прислушивались к ее стонам, бессвязным словам, страстным вздохам. Затем снова раздался крик, она громко сказала:

– Я тебя люблю!

Это продолжалось долго, даже дольше, чем мой преднамеренно задержанный оргазм под душем. Но я не ревновала, я была растрогана.

Когда она умолкла, Николас рассмеялся от всего сердца, он был более открытый и оживленный, чем я его привыкла обычно видеть. Его наполнили такое воодушевление, такое веселье, что он откинул полу моего саронга, обнажил мои ноги и слегка похлопал по голому бедру. Смешно, но меня этот жест взволновал и тронул – больше, по-моему, чем смогли бы сделать любовные ласки.

– Такова моя Лаура! – экзальтированно выкрикнул он.

Его бесстыдство очаровало меня, хотя я хотела сохранить справедливость в отношении обоих партнеров.

– Галтьер – тоже неплохой любовник, – возразил я.

И вновь, в какие-то две минуты, Николас искренне и весело рассмеялся.

– Разве ты не знала, что он сексуальный маньяк? – пошутил Николас.

Затем он был уже далеко от меня, снова захваченный любовными наслаждениями Лауры. Я сама почувствовала это Наслаждение, которое проникло через все мое тело, до самого нутра. Теперь уже я была захвачена страстью Галтьера. Я готова была испустить крик…

Я распахнула саронг и полностью обнажилась не для Николаса, а для самой себя, и особенно для Галтьера.

Мне не нужно было мастурбировать: фаллос Галтьера находился уже в моем влагалище, а Лаура, облизав его, сделала более привлекательным и влажным, так что в моем воображении его пенис легко вошел в меня, достигнув самой большой глубины. Они мне приносили большее удовлетворение, чем, если бы меня трахал кто-нибудь один.

Пауза, которую сделали Галтьер и Лаура, позволила мне немного передохнуть.

Николас неожиданно ответил мне на то, что я ему высказала немного раньше и теперь уже совершенно забыла – А чем ты увлечена, Мирта? Логикой? Свободой?

– Ты и Лаура – свободны, – возразила я. – Так же свободны, как я, а возможно, и более.

– Между нами самое важное не свобода сама по себе, а любовь.

– Я всегда с Недоверием относилась к этому слову, – предупредила я его.

Никодас внезапно ухватился за мою руку. Он стал настойчивым, бесстрастным:

– Послушай, Мирта, любовь – это не просто высокое слово, это – вопрос взаимопониманий: то, что приносит наслаждение одному из возлюбленных и предоставляет такое же Наслаждение другому.

Он отпустил меня, повернулся к перегородке и сказал в заключение:

– Это так естественно, так легко! В своем воображении я вхожу в тело женщины, которую люблю, и получаю удовлетворение, независимо от того, кто доставляет радость ей.

Мы улеглись рядом на узкой кровати и проспали до утра.

Часть третья
ГАЛТЬЕР

– Арава! – закричал я. – Итмг арав ба пдайон аи тилад нг арав пг мара?

Парень успокоил меня с неопровержимостью Папы Римского:

– Майроон панагон са лахат са италим пг арав. Меня охватил неудержимый смех, так что Лаура захотела узнать, чем вызвано мое веселье. Я сказал:

– Я спросил нашего товарища, не вызывает ли это солнце у него волнения, предчувствие солнца мара. И ты знаешь, что он мне ответил? «Всему свое время под солнцем»!

Она, хорошо знавшая Библию, оценила по достоинству это мудрое замечание и спросила меня:

– Галтьер, спроси у Аравы, он цитирует мудрые мысли только из Библии?

– Спроси у него сама: он прекрасно владеет английским языком.

По-моему, более подходящим в данном случае было бы спросить его об этом на родном языке.

Я перевел ее вопрос Араве:

– Акииг Втхага! Кинма мо ба анг лазат пд йонг мга сагот са библейя?

Он притворился, что не расслышал моего вопроса. Арава, вероятно, хорошо знал, почему мы должны были дойти до этой последней деревни, чтобы нанять лодку. Я этого не знал. Но я не хотел спорить с компаньоном по такому пустячному вопросу. Я приберегал свое любопытство для того, что нас ожидает во время водного путешествия. По эту сторону страны мне все было хорошо известно.

Мои две женщины и Николас двигались быстрым шагом по деревянному помосту, которым была устлана дорога между хижинами угольщиков, похожими на собачьи конуры. Обитатели хижин вышли наружу понаблюдать за нами, но даже не смотрели в нашу сторону, как будто мы дурно пахли. Чтобы не испортить хорошее впечатление, я принял эффектную позу фальшивой скромности и безразличия астронавта, который собирается лететь в другие миры, а сейчас бросает последний взгляд на то, что остается на его родной земле.

Наконец-то мы на море! Белый пляж, черный причал, корабли всех расцветок. Лодочники призывно машут руками. Свидание состоялось. Браво, Арава!

Носильщики и слуги отеля «Булон», все маленькие ростом, ниже своих клиентов, освободили нас от большей части нашего багажа, а у меня забрали все деньги до последнего песо. Здесь, в джунглях, нам не понадобятся эти проклятые деньги: там нам придется платить другой монетой – воображением, дружбой, юмором. А этого богатства у нас хватало!

Весь наш багаж уместился в маленькой лодке. К счастью, мы отправимся в недалекое путешествие. Нам нужно добраться на лодках до корабля, стоящего на якоре в море.

Мирта вскарабкалась с ловкостью акробата по огромным квадратным балкам, раскрашенным в ярко-красный цвет, свыше двадцати метров длиной, которые поддерживали черно-желтые шлюпки, толстые, как стволы пальм, с носами, загнутыми кверху, как на лыжах. Я видел уже подобную систему крепления шлюпок в других частях мира, но обычно так закрепляли челноки, сделанные из цельного дерева, а не такие большие парусные корабли.

Длина подобных плавучих бревен и огромные поперечины, соединявшие их с корпусом корабля, придавали конструкции грацию водного паука, скользящего на длинных ногах, едва оставляющего след на поверхности воды. Эта легкость и изящество создавали абсурдный и веселый контраст с грубой мощью балок и тяжелым запахом дегтя, шедшего от настила. Вызывающе странная, небрежно выкрашенная в разные цвета массивная дорическая мачта, с которой свешивались веревочные лестницы и бакштаги, и вид огромных запасных весел, положенных вдоль планширов, напоминали не о Востоке, а скорее о легендарных флотилиях в школьных учебниках по античности, которые играли с нами странные шутки, показывая, что и сегодня, в двадцатом столетии, существуют такие чудеса.

Мы неуклюже, как сухопутные жители, продвигались через ярко-красные балки, вытянув руки, чтобы сохранять равновесие. На полпути мы вынуждены были вернуться назад и взойти на борт корабля снова, чтобы забрать с собой наш багаж, так как никто не предложил своих услуг и не подошел к нам. Мы тащили их через балки, нагруженные доверху, как мулы, серьезно озабоченные одним: как бы ненароком не свалиться за борт. Смотрящие со всех сторон матросы ехидно ухмылялись нам вслед.

Матросы-индейцы из команды с нескрываемым любопытством смотрели на Мирту и Лауру. Как знатоки они осматривали их полотняные туфли на толстых резиновых подошвах. Указательными и большими пальцами они ощупывали их грубые полотняные брюки и жакеты, покрытые карманами. По непонятной причине они развеселились, увидев на Лауре зеленую шапочку с черной лентой, им очень понравилось оранжевое трико Мирты, такое трико было и на мне. Вообще-то они считали, что наша одежда совершенно не подходит для путешествия по морю. Я надеялся, что новая бородка Николаса произведет на них благоприятное впечатление, так как она вполне соответствовала их представлениям об истинных мореходах.

Корабль медленно развернулся и вышел в открытое море, бесшумно разрезая морское пространство.

Мы устроились в носовом кубрике. Мы решили, что будем меньше беспокоить команду и нам не придется вдыхать тошнотворный запах гнилой рыбы, которую матросы, свободные от службы, пожирали в огромных количествах.

Лаура устроилась на самом конце носовой части корабля. Она сняла жакет и, стараясь перекричать ветер, громко спросила у меня:

– Сколько мы будем добираться до этого острова?

– Весь день, – ответил я.

– Ты шутишь! Эммель – следующая остановка.

– Все зависит от того, где Арава предполагает нас высадить.

– У тебя есть план? – спросил Николас у марийца.

Он кивнул, как мудрец, которому известно все. Ну что ж, так будет лучше! Сам я не особенно интересовался этой частью его программы. Настоящие проблемы встанут перед нами, когда мы ступим на территорию страны мара. Это будет действительно нелегкое путешествие, со всех точек зрения, – я знал это по своему опыту.

Миновало утро. Лаура и Николас выбрались наружу, уселись рядышком на носу корабля. Они сидели друг против друга и целовались.

– Разве Лаура тебя не соблазняет? – спросил я у Мирты. – Тебе же нравятся красивые женщины.

В присущей ей манере она избежала прямого ответа.

– Ты все еще не рассказал мне о ночи, которую провел с этой юной невестой. Она хорошо занимается любовью?

– Женщина всегда занимается любовью превосходно, когда у нее богатая практика.

– А она тебе не рассказывала о своих прежних любовниках?

– У нее их было слишком много, чтобы помнить каждого.

– Какое знание она себе оставит после того, как Новое Солнце заставит ее обо всем забыть? Она и тебя не запомнит, мой дорогой Галтьер!

– Ты так и не ответила на мой вопрос, Мирта. Тебе нравится Лаура?

– А тебе нравится Николас?

– Совсем не нравится.

– Когда ты с ним познакомишься поближе, я уверена, он тебе понравится.

– Мне вполне хватает тебя, чтобы удовлетворить жажду познания.

– Я тебе не верю: ты всегда ищешь чего-нибудь нового, подобно тем, которые живут в погоне за новыми мечтами.

Наш корабль встал на якорь у берега. Земля Эммеле! Сердце мое сильно билось. Руки с трудом удерживали большой морской бинокль. Густая зелень покрывала береговую линию. Я не мог произнести ни слова!

– Проснись же, наконец! – поддразнила меня Мирта, которая также не могла скрыть свое волнение.

– Мне кажется, я различаю какие-то хижины! – сказал я.

– Чудесно! – воскликнула Лаура. – Мы наконец-то прибыли в эту великолепную страну, в самое ее сердце.

Я вовремя обрел самообладание, чтобы уверить энтузиазм Лауры.

– Ради чего? Ты думаешь, что мара ожидают тебя прямо на берегу?

– Ну и что же в этом неестественного?

– Мара никогда не ведут себя естественно. Они непредсказуемы.

– Хватит разговоров! – взволнованно воскликнул Николас. – Мы спустимся на берег и все увидим!

Мы прошли из одного конца деревни в другой. Казалось, в ней никто давно уже не живет.

– Какой здесь великолепный воздух! – восхищенно произнесла Лаура. – Значительно лучше, чем в Маниле.

– Не так уж и плохо для первого дня, – подвел итог Николас.

– Еще таких же десять дней и священная летняя ночь уйдет от нас прямо из-под носа, – пожаловалась Мирта.

– Терпения! Черт возьми! Наберись немного терпения! – увещевал я ее со смехом.

Я тоже был в приподнятом настроении, ожидая какого-то чуда.

– У нас нет причин для тревоги, – поддержала меня Лаура. – Если будет нужно, то Арава остановит солнце. Он же у нас колдун.

Мы все одновременно посмотрели в ту сторону, куда внезапно Лаура указала пальцем. В гуще кустарника сидел старик, еле видимый из-за ветвей. Его морщинистая кожа гармонировала со старым полусгнившим бревном, на котором он сидел. Мы видели его в профиль: он задумчиво смотрел куда-то вдаль. Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на корабль. Лицо его было все время повернуто к открытому морю.

– Великолепное зрелище! – восхищенно воскликнул Николас.

Мы направились к нему, и когда подошли метров на тридцать, он, не глядя в нашу сторону, поднялся, повернулся к нам спиной и исчез в густых зарослях кустарника.

Мы потратили целый час в поисках старика. Он исчез бесследно, как будто провалился сквозь землю.

– Они всегда уходят, – прокомментировал Арава. Неожиданно он стал красноречив как никогда:

– Они всегда уходят куда-то. Никто не знает куда. Тернистый кустарник скрыл его следы, хотя мы тщательно излазили все вокруг. Не желая сдаваться так быстро, я продолжал тщетно тыкать тростью по корням кустарника.

Первым признал бесполезность дальнейших поисков Николас:

– Если он мара, мы увидим его еще раз при рождении Нового Солнца, – утешился он.

Но я чувствовал, что Николас волнуется, не так сильно, как я.

– Мы его не увидим, если он не боится жизни, – заметил я. – Возможно, он из тех мара, которые предпочитают оставаться мертвыми.

Наконец мы решили оставить поиски исчезнувшего мара и вернуться на берег моря.

– В нашем мире люди также рождаются мертвыми, – задумчиво заметила Мирта. – Только немногие ухитряются оставаться живыми.

Естественно, сейчас атмосфера стала более меланхолической, чем тогда, когда мы впервые ступили на эту землю.

– Забыть – это тоже один из способов умирания, – сказал Николас, затронувший один из основополагающих принципов религиозных верований мара.

Лаура встала на сторону живущих:

– Возможно, ты и прав. Но для того, чтобы заслужить право на жизнь, нужно постоянно изменяться.

Я поднял с земли палку, которая была сделана рукой древнего человека много лет назад:

– Нельзя быть вождем, если будешь изменяться. Некоторые мара ценят власть больше, чем жизнь.

Мирта замедлила шаг, чтобы мы смогли догнать ее. Она продолжала разговор:

– В этом они напоминают нас. Везде есть люди, которые предпочитают скорее умереть, чем потерять что нибудь. И общество мара в этом отношении не представляет исключения: везде основная обязанность людей – умереть. Также и у нас: многие должны умереть, чтобы некоторые смогли жить.

Мы снова сели в старое деревянное каноэ, которое доставило нас на берег. Гребцы заставили нас сесть спиной к берегу и медленно начали грести к кораблю, великолепный силуэт которого выделялся на багрово-голубом фоне предзакатного неба. Мирта прижалась спиной к моей груди и начала напевать знакомую песню.

Позже огромный парусный корабль медленно маневрировал вдоль берега, стараясь отыскать бухту. Очень быстро наступила ночь, как это обычно бывает на экваторе. Вскоре мы уже ничего не могли рассмотреть, поэтому перенесли поиски места, где можно причалить корабль и высадиться, на следующий день.

Однако неожиданно стена непроходимых джунглей разорвалась и перешла в узкий проход у самого берега, вероятно, не более ста метров шириной, на котором росли трава и мелкий кустарник. Возможно, именно в этом месте мы сможем отыскать путь внутрь острова? Определить это было невозможно без высадки на берег, а был уже довольно поздний вечер.

Поэтому мы довольствовались тем, что поплыли медленнее, держась ближе к берегу. Вскоре на возвышенном месте мы заметили эффектную группу стоящих людей, смотрящих в море. Около сотни таких фигур стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Они все были закутаны в широкие конусообразные накидки, спускающиеся до самой земли, вероятно, сплетенные из сухой травы или из коры банановых деревьев: каждая из этих фигур напоминала скорее какую-то диковинную хижину, чем человека.

Силуэты голов едва виднелись над ними и были почти невидимы под фантастическими остроконечными головными уборами, сделанными из лиан и листьев, веток и засохших цветов. Они были изощренного покроя. А по высоте и размерам такие же, как сами фигуры, на которые были водружены. Эти рога напоминали, если смотреть на них под определенным углом, наросты и рожки на головах антилоп и оленей в пору случки. На первый взгляд, эти странные фигуры не имели конечностей, но, присмотревшись, я заметил руки, свисавшие в виде черных цилиндров.

Первый силуэт направил что-то правой рукой к костру, горящему перед ним: мгновенно высокое белое пламя зажгло трубку.

Человек с помощью этого пламени поджег второй факел, и так факелы запылали вдоль всей шеренги. Ночная темнота отступила.

– Арава, – тихо прошептала Мирта, как бы боясь развеять это волшебное зрелище. – Это твои люди?

Наш проводник казался загипнотизированным этим зрелищем, и мне подумалось, что он видит такое, как и мы, впервые в жизни. Он ничего не ответил Мирте.

Колонна огней двинулась к морю. В определенный момент она внезапно изменила направление и повернула к лесу. Все это заняло несколько минут. Мерцающие огоньки еще некоторое время виднелись на фоне темного леса, а потом исчезли.

Ни Николас, ни Лаура не произнесли, ни слова.

Я пробурчал, немного раздосадованный:

– Ничего подобного мне не приходилось еще видеть!

– Если это и мара, – заметила Мирта, – то это мертвые мара.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что они все одинаковые. Жить – значит быть разными.

Я заснул на палубе и проснулся только с восходом солнца. Я насквозь промок этой туманной влажной ночью. Мирта нашла более подходящее место для сна: она провела ночь среди матросов, в их кубрике. Я услышал, как плещется вода за бортом и перегнулся посмотреть, что там происходит.

Это была Лаура, которая плавала между берегом и кораблем. Я приветствовал ее свистом, а она помахала мне рукой. Она была живым воплощением здоровья и красоты.

– Пользуйся случаем, пока возможно, – крикнул я. – Последний раз в этом сезоне ты купаешься в море.

– Я особенно не переживаю по этому поводу! – крикнула она в ответ.

Она как бы дала мне знать своим видом, что не прочь переспать со мной прямо сейчас. Но это не лучшее место для любви.

Она ловко взобралась на утлегарь – торчащую балку у борта корабля – и зашагала по ней, будто гуляла в парке. Половина команды неожиданно высыпала на палубу. Рядом с обнаженной девушкой выросла мощная фигура Аравы. У него был такой вид, будто он собирался защитить ее невинность. Никто бы не рискнул испытать его силу. Его впечатляющей мощи оказалось, однако недостаточно, чтобы матросы отвели от девушки похотливые взгляды.

Целью прогулки Лауры был ее саронг бледно-зеленого цвета, который она повесила на конце мачты перед купанием. Она сняла платье и прижала его к себе как бы прикрывая свою наготу, затем шагнула к Араве.

Он сохранял свой обычный загадочный вид. Она вежливо протянула Араве свою одежду, чтобы легче было опереться на поручни, широко раздвинула ноги и держала их в таком положении достаточно долгое время. И ее помощник, державший платье, и я, и все остальные смогли внимательно рассмотреть очаровательную улыбку, в которой раскрылись ее верхние и нижние губы.

Закончив это упражнение, Лаура встала лицом к своему защитнику, довольно близко приблизившись к его обнаженному торсу, так что создавалась иллюзия, будто она трогает руками его соски. Но в действительности она искусно избегала контакта с ним и ограничилась только тем, что одарила его улыбкой, такой соблазнительной, что она могла бы оживить труп.

Если бы я был на его месте, то сгреб бы ее в ту же секунду в объятия, расцеловал так жарко, что она бы растаяла в моих руках и почувствовала слабость под коленками. У меня на мгновение возникло ощущение, что он собирается именно так и поступить.

Но с ловкостью осы девушка ускользнула от него. Отступив на шаг, она взяла из его рук саронг, окуталась им с шеи до ног, затем направилась к спасательной шлюпке, висевшей на борту корабля. Она взобралась на край шлюпки, которая шаталась у нее под ногами, прыгнула в нее, встала на колени и начала кого-то нежно ласкать со всепоглощающей страстью.

Я услышал, как в шлюпке кто-то зевнул, затем увидел, как голова Николаса поднялась над ее краем. Он начал протирать глаза от сна. Лаура принялась сильно и страстно целовать его в губы. Она упорно не смотрела ему в глаза: ее взгляд был сосредоточен на Араве, и глаза сверкали с упоительной страстью. Все это мне не очень нравилось.

Сойдя на берег, мы не обнаружили ни единого следа человека. Прибой слизал даже пепел от костра…

Мы бросили прощальный, благодарный взгляд на огромный черно-красный корабль, который исчезал на горизонте в лучах встающего солнца. Маленькие фигурки матросов суетливо бегали по палубе, взбирались на мачты.

Мы помахали им на прощание руками. Они не ответили, они уже забыли о нашем существовании. Затем мы последовали за Аравой, которому лучше было известно, в каком направлении двигаться. В конце концов, он был нашим проводником, и мы были обязаны ему подчиняться.

Мы пересекли открытое пространство узкой береговой полоски. И попали в густой тропический лес, где было такое огромное количество тропинок, что выбрать, по которой двигаться дальше, было чрезвычайно трудно.

Перед нами тянулись холмы, как капли воды похожие друг на друга. Арава предпочел держаться прямого маршрута, куда бы он нас ни привел.

Когда мы перешли ветхий полуразвалившийся мостик через овраг, Лаура мне сказала:

– Помнишь, что мара, которые любят жизнь и свободу, не задерживаются долго на побережье моря. Мы уже почти семь дней идем от моря: разве ты не чувствуешь себя сейчас более живым? У тебя не возникло ощущение, что мы порвали последние связи с прошлой жизнью?

Я не думал, что следует и дальше продвигаться к центру острова, так как мы еще не встретили ни одной живой души. Однако мы вынуждены были подчиняться нашему проводнику и идти за ним, так как самостоятельно даже не смогли бы выбраться отсюда.

– Арава, – сказал я, – ты уверен, что ведешь нас по правильной дороге?

Он сделал паузу, как бы признавая, что он сам сбился с пути. Но теперь я уже начал понимать его: что-то было у него на уме, в этом нет никакого сомнения. Я пропустил остальных вперед; чтобы они не могли нас подслушать.

– Скажи мне честно, мой друг, что случилось?

Он покачал головой.

– Нужно возвращаться, – сказал он.

Я уставился на него, совершенно сбитый с Толку.

– Куда?

– К профессору Олсену.

В его тоне слышались мольба и раскаяние.

– Что-то тебя напугало?

Он снова упрямо покачал головой.

– Ты в чем-то хочешь признаться отцу Олсену? Ты его обманул в чем-то?

Если бы это было возможно, то он стал бы еще молчаливей.

– Ты не хочешь, – настойчиво продолжал я, – чтобы что-нибудь случилось с его дочерью?

Но, кажется, я избрал ошибочный путь.

– Мара никому никогда не причиняет вреда, – заявил он высокомерно.

Это я хорошо знал. Опасность, если она вообще была, конечно же, исходила не от них. Но что за идиотские предчувствия преследовали этого несчастного после того, как мы пересекли бамбуковый мост? Я заметил, что перемена, происшедшая в нем, началась с того самого момента, когда мы достигли противоположного края ущелья, как будто бы этот геологический излом ясно обозначил загадочную границу между землей детских прогулок в лесу и землей взрослого путешествия и проблем.

– В таком случае, решено! Так как мы также не желаем причинить никому никакого вреда, все, что нам сейчас нужно сделать, – поскорее встретиться с ними. Ты согласен? Итак, идем дальше вперед.

На этом я решил прекратить разговор, отбросив психологические тонкости, в которых не был так силен.

– Какого черта вы там замешкались? – закричал Николас. – Вы бы лучше подошли к нам полюбовались изумительным зрелищем.

Я присоединился к ним. Действительно, зрелище было потрясающее Гористое ущелье образовало прямой угол и расширялось, образуя огромную воронку. Естественная возвышенность, на которой мы стояли, спускалась вниз спиралью и заканчивалась небольшой равниной, своего рода земным раем для безобидных счастливчиков. Почва казалась здесь очень плодородной, богатая фруктами и овощами, совсем не то, что мы имели до сих пор – низкий кустарник, заслоняющий небо и ставящий преграды на нашем пути, из-за которого мы получили столько ушибов и царапин за последние четыре дня. Расстояние оказалось обманчивым: в конце концов, это был короткий переход к деревне мара.