Текст книги "Эммануэль. Танцовщица с бульвара Сен-Жермен"

Автор книги: Эммануэль Арсан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

2

Со спортивной сумкой через плечо, в брюках и свитере, с волосами, упрятанными под красный берет, Жад бросилась к Ролану, ждавшему ее у стойки регистрации первого класса. В руках он держал посадочные талоны.

Он взял сумку девушки и прижал ее к себе.

– Никогда не прячь свои волосы, – прошептал он.

Жад сняла берет, обнажая длинную каштановую косу, и бросила его в мусорное ведро.

– Это заслуживает награды, – сказал Ролан и кончиком языка тихонько прикоснулся к ее уху. – Сумку регистрировать не нужно. Но я хочу видеть, что ты взяла с собой. Покажи мне все.

Он провел ее в салон первого класса, расположился в углу и заставил распаковать вещи. Ролан внимательно смотрел содержимое сумки – шорты, брюки, футболки. Он многозначительно поморщился.

– Ты хочешь взять именно эту одежду?

– Это то, что у меня есть, – ответила Жад.

– К счастью, я все предусмотрел.

И он протянул ей кожаный дорожный чемодан.

– Открывай. Все, что там лежит, – твое. А еще один чемодан уже отправлен в багаж.

Жад с любопытством расстегнула латунную застежку. В верхней части чемодана она нашла бюстгальтер и трусики из бежевого шелка.

– Я никогда не носила нижнее белье, – запротестовала она.

– Но, снимая его и обнажая свое тело, ты доставляешь удовольствие тому, кто на тебя смотрит. Попробуй, нужно попробовать все. Давай, одевайся.

Жад побежала в туалет. У раковины перед зеркалом стояла стюардесса и наносила макияж. Она презрительным взглядом окинула почти мальчишескую фигурку, проскользнувшую в одну из кабинок.

Дверь не доходила до пола, оставляя зазор сантиметров в тридцать. Жад заперла ее и разделась. Она улыбнулась и тут же возбудилась, думая, что стюардесса, наверное, увидела ее одежду, брошенную на пол. Она вытащила трусики, крошечный треугольник из тонкого шелка, который не прикрывал ее ягодицы и удачно подчеркнул линию бедер. Тело отозвалось на прикосновение нежной ткани. Бюстгальтер обтянул ее грудь, коричневые соски просвечивали сквозь прозрачный шелк.

Потом Жад вытащила плотное зеленое платье из хлопка с вырезом на спине, доходившем практически до ягодиц, а также пару туфель из тонкой кожи на высоких каблуках.

Когда она вышла из кабинки и бросила джинсы и свитер в мусорный бак, стюардесса была поражена. Жад увидела себя в зеркале и поняла, с чем связано это удивление. Ее тело, скрытое до того под неприглядной одеждой, теперь было подчеркнуто, удачно выставлено на всеобщее обозрение. Ее бедра приобрели соблазнительную округлость, обозначилась грудь, пышная и дерзкая, а ноги стали еще более стройными. Жад стянула с волос резинку и тряхнула волосами.

– Такое вот превращение гадкого утенка, – смеясь, сказала она стюардессе, а потом вышла, гордо подняв голову.

Она направилась в салон первого класса. Ролан при ее приближении поднялся, и Жад заметила в его глазах желание. Она прижалась к нему – ласковая и торжествующая.

– Почувствуй, как я тебя хочу, – прошептал ей Ролан, положив ее руку на ширинку своих брюк.

Когда она села рядом с ним, ее платье задралось, неприлично обнажив ноги. Ролан погладил ее бедро, почти достигнув трусиков. Жад бросило в жар. Она незаметно раздвинула ноги, чтобы Ролану было удобнее ее ласкать.

– Вот так я люблю тебя, – пробормотал Ролан. – Если ты хочешь, чтобы я был счастлив, всегда откликайся на мои предложения. Ласки – это подарки. Ты ведь хочешь их получать?

Жад кивнула, хотя ей было немного не по себе. Тем не менее она решила поддразнить Ролана:

– Вы что, филантроп?

Даже после их близости Жад не решалась называть любовника на ты. Ролан тихо усмехнулся, обнажив ровные зубы, «зубы, словно созданные, чтобы нежно покусывать», – подумала Жад.

– А ты колючка… Ты же прекрасно знаешь, какое удовольствие мне доставляет видеть тебя красивой и желанной. Все ли мужчины смотрели на тебя, когда ты шла по салону? Я хочу, чтобы каждый из них хотел тебя. Вот этот, например…

Он указал пальцем на дородного бизнесмена, читавшего «Уолл-стрит-джорнел» в нескольких шагах от них. Жад встала и, слегка покачивая бедрами, подошла к нему. Упругие ноги, выпуклые ягодицы – она нагнулась, чтобы взять журнал, лежавший на столике рядом с креслом мужчины. Изогнувшись и переминаясь с ноги на ногу, она медленно и равнодушно перебирала журналы. Мужчина был явно заинтересован ею, и Жад это знала. И вдруг, словно случайно, она уронила свою туфлю-лодочку под кресло этого господина. Жад посмотрела на него и сконфуженно попросила:

– Пожалуйста, простите меня, мне нужно достать свою туфлю.

Девушка опустилась на колени и просунула голову между его ног. Теперь важного господина больше не заботили цены акций на бирже, он весь сфокусировался на обольстительных ножках Жад. Ему было интересно, насколько высоко задерется платье девушки, когда она протянет вперед руку. Через несколько мгновений Жад, вся взъерошенная, поднялась с туфлей в руке, одарив мужчину очаровательной улыбкой. Она наклонилась еще раз, чтобы надеть туфлю, а потом вернулась к Ролану. Мужчина наблюдал за тем, как она удаляется. Он был совершенно ошарашен.

Ролан поздравил Жад.

– Ты хорошо справилась с заданием. Но в следующий раз надо будет сделать кое-что посложнее, – сказал он, как будто это было уроком катания на лыжах или на виндсерфинге.

– А что может быть сложнее? – спросила она.

– Ты могла бы его коснуться, например, или начать ласкать себя…

– Здесь? При всех?

– Ну и что? Это всегда возможно.

– Но вы не будете ревновать?

– Желание, которое испытывают к тебе другие мужчины, делает тебя еще более красивой. Мне недостаточно того, что ты принадлежишь исключительно мне, когда мы вдвоем. Только что, когда я смотрел издалека, как ты возбуждаешь этого господина, ты принадлежала мне в гораздо большей степени. Ты была той самой Жад, которую я держу в объятиях, и ты же соблазняешь мужчину прямо передо мной, чтобы мне угодить.

* * *

Объявили их рейс, и Ролан с Жад отправились к выходу на посадку. Человек с «Уолл-стрит-джорнел» последовал за ними. Жад шла быстро и решительно и вдруг резко остановилась. Она сделала это специально, чтобы столкнуться с незнакомцем, который шел следом за ней. Вместо извинения она положила руку на рукав его пиджака, а тот непристойно ухмыльнулся.

– Не кажется ли вам, что он принимает меня за проститутку? – прошептала она на ухо Ролану, когда они устроились в мягких креслах в том же ряду, что и новый поклонник Жад.

– То, что он думает, это не имеет никакого значения. И это не так уж плохо – провести свою жизнь, доставляя удовольствие, при условии, что это решение ты принимаешь самостоятельно.

– Даже если получаешь за это деньги?

– Деньги – это второстепенно. Плохо, если продаешь себя без радости.

– Вы хотите, чтобы я занималась проституцией?

– Многие женщины представляют себя в этом образе. Если это есть и в твоей голове, ты должна удовлетворить свое желание.

Жад нахмурилась и задумалась: а хотела ли она когда-нибудь стать проституткой? В памяти промелькнули любимые фильмы ее матери – Бергман, Бунюэль, изнасилования, ножи, окровавленные члены… Милен объясняла ей сцены насилия, когда ее дочь, испугавшись, прижималась к ней в кино, очень своеобразно: «Не волнуйся, это фантазия», – говорила она. По ее тону и по интересу матери к этим фильмам Жад пришла к выводу, что Милен получала от подобных сюжетов настоящее удовольствие.

– Вы научите меня фантазировать? – спросила она Ролана.

Ролан рассмеялся.

– Фантазии скрыты в тебе. Ты их просто пока еще не открыла. Я уверен, что большая часть твоей чувственности еще не пробудилась.

– Вы ее разбудите? – спросила Жад, нежно прижимаясь к нему.

– Знаешь, ты можешь называть меня на ты.

– Я предпочитаю обращаться на вы. Это делает вас более загадочным, более отдаленным. Таким образом, каждый раз, когда вы прикасаетесь ко мне, это происходит как будто в первый раз.

– Ну, хорошо, эта маленькая игра с обращением ко мне на вы – тоже фантазия.

Им предложили обед, и вскоре после этого за окном иллюминатора стало темнеть. Ролан взял журнал, а Жад встала, чтобы пойти в туалет. Когда она вышла из него, бизнесмен стоял и ждал в проходе. Хоть он и был довольно тучный и лысый, его гладкая кожа и полные губы придавали ему определенный шарм. Жад улыбнулась.

– Вы летите в Перу? – спросил он.

– Нет, я остановлюсь в Коста-Рике. А вы?

– Я – перуанец. Живу в Лиме. Вы говорите по-испански?

– Нет, только по-английски.

Стюардесса прошла по коридору, и Жад, чтобы пропустить ее, прижалась к перуанцу. При этом ей показалось, что она возбудилась. И вдруг совершенно неожиданно для себя она спросила у незнакомца:

– Ты хочешь меня?

Мужчина протянул руку к ее талии и нервно сжал ее ладонью.

– Скажи, что ты меня хочешь, – повторила она.

– Очень хочу.

Она открыла дверь, из которой только что вышла, и втолкнула перуанца в туалет. Он обнял ее, просунул руку под платье и сорвал ее шелковые трусики. Потом он расстегнул ширинку и вошел в нее.

Жад оставалась неподвижной, когда мужчина накачивал ее. Она думала о Ролане. Она расскажет ему о сдавленном дыхании неизвестного, о бусинках пота на его лице, о ритмичных движениях его бедер. Желание мужчины, который обладал ею сейчас, разожжет желание Ролана. Мужчина схватил руками свой болт и кончил. Потом он застегнул брюки и, не говоря ни слова, быстро вышел.

Жад вернулась на свое место более взволнованной, чем была раньше. Ролан, который все еще читал, положил свою мягкую руку на ее бедро. Жад схватила ее и сунула под платье. Ролан поднял глаза.

– А она становится нескромной, – пошутил он. – И где же это наша Жад потеряла свои трусики?

Жад протянула ему комок разорванной шелковой ткани и показала на бизнесмена, который решительно сел в кресло, находившееся совсем рядом.

– Ты быстро учишься, – констатировал Ролан.

Пока Жад рассказывала ему о своем приключении, Ролан добрался до бритого лобка. Жад знала, что, несмотря на свой отстраненный вид, перуанец следит за ними краешком глаза. Ролан сунул палец в ее влагалище, еще полное спермы неизвестного, и стал нежно его поглаживать. Жад выгнулась и замолчала.

– Продолжай говорить, – приказал Ролан. – И поподробнее, пожалуйста. Какой у него член?

– Широкий и короткий, – запнулась Жад, прижимаясь к руке Ролана. – Он едва двигался во мне. Он почти сразу кончил.

– А ты?

– Я не кончила. Ласкай меня сильнее, пожалуйста.

– Называй меня на вы.

– Пожалуйста, нажмите посильнее!

– Нет, я хочу, чтобы ты сильнее возбудилась и стала еще смелее.

Он убрал палец и дал ей его пососать. Она узнала свой вкус, смешанный со вкусом чужой спермы, и это еще больше усилило ее желание, которое сдавило низ ее живота и налило груди. Она полностью прижалась к Ролану, уверенная, что он вскоре расслабит ее, но он вновь взял свой журнал и совершенно не обращал на нее внимания. Тяжело дыша от нестерпимого желания, Жад потеряла последние остатки сдержанности и уже готова была ласкать себя сама. Но Ролан наклонился над ней и обхватил ее руками.

– Подожди. Пусть желание еще более усилится.

* * *

В середине ночи они вышли из самолета, им предстояла пересадка на Кубе. От жары платье Жад сразу же прилипло к коже. Транзитный зал был полон кубинок, словно сделанных по единому образцу, одеты они тоже были одинаково. Их крупные зады были обтянуты мини-юбками, демонстрирующими закругленные бедра, и все они носили белые носки и туфли на высоких каблуках.

Одна из них сидела прямо перед ними, и пуговицы ее белой блузки готовы были разлететься в стороны под давлением ее груди явно нестандартного размера. Выдвигая их вперед, чтобы показать свою тонкую талию, гордая своим силуэтом, напоминавшим песочные часы, она с интересом смотрела на Жад, вероятно, пытаясь ознакомиться с последней парижской модой.

Ролан заговорил с девушкой по-испански. Она рассмеялась и села рядом с ним. Жад ничего не понимала и была расстроена тем, что ее оставили в стороне. Она встала и отправилась прогуляться по магазину дьюти-фри. Если не считать нескольких бутылок рома и пыльных футляров от сигар, полки были почти пусты, и она обошла все в течение нескольких минут. Она уже собиралась присоединиться к Ролану, как вдруг увидела, что его уже нет на месте. Девушки тоже не было видно. Жад осмотрела транзитный зал, но их нигде не было. Лестница, что вела в бар, закрытый в столь поздний час, была перегорожена цепью. Жад перемахнула через нее и с опаской поднялась по ступенькам. Там, в темноте, она увидела сначала спину Ролана, а потом, приблизившись, – и девушку, прислонившуюся к стене, в расстегнутой блузке, с обнаженной грудью и задранной юбкой.

Сначала Жад почувствовала ревность, но потом ее охватило странное чувство любопытства. Девушка была красива, и она предлагала себя, вся дрожа от желания. Ее грудь была невероятно чувственной. Она была похожа на два огромных и очень круглых шара с коричневыми сосками, напоминавшими оливки. Вьющиеся черные волосы окружали ее лицо. Рот был приоткрыт, она тяжело дышала. Жад подошла поближе, и Ролан ее увидел.

– Давай, – сказал он. – Ты тоже можешь ее потрогать.

Жад никогда не чувствовала кожу женщины у себя под пальцами. Она робко протянула руку к груди и слегка погладила ее. Девушка застонала, и Ролан ободрил Жад взглядом, продолжая ласкать кубинку. Тогда Жад притронулась своими неопытными губами к огромному возбужденному соску, и ей тут же показалось, что он еще вырос под ее языком. Девушка начала извиваться, схватила Жад за волосы и испустила два коротких вскрика.

– Она кончила, – констатировал Ролан.

А потом громкоговоритель что-то объявил на испанском языке. Девушка, смеясь, привела в порядок свою одежду и быстро убежала.

– Вы увидите ее снова? – поинтересовалась Жад.

– Я даже не знаю, как ее зовут. Пойдем, – ответил он.

Ролан остановился на вершине лестницы, откуда открывался вид на транзитный зал, и предложил Жад облокотиться на перила, чтобы посмотреть на пассажиров, столпившихся внизу. Она почувствовала, как он поднимает ей платье и тихо входит в нее. Она так этого хотела, что приподняла ягодицы и изогнулась, чтобы ему было удобнее. Ролан прихватил бедра Жад и так резко входил в нее, что голова и плечи девушки затряслись, как будто все это происходило на батуте. Осознавая, что ее могут видеть, она сначала даже рассмеялась, но потом веселье быстро уступило место удовольствию от подобной демонстрации. Кто-то действительно смотрел на нее, но, разобравшись, что происходит, быстро отворачивался. А Жад так хотелось, чтобы все это видели.

Перелет между Кубой и Сан-Хосе был очень коротким, и Жад вспоминала о том, что произошло с ней после встречи с Роланом. Так, например, она обнаружила, что женские тела ее возбуждают, кроме того, выяснилось, что ей нравилось шокировать и провоцировать.

Когда стюардесса, очень красивая испанка, подошла и спросила, не нужно ли им что-нибудь, Жад показала ей свои шелковые трусики.

– Вы не одолжите мне английскую булавку? – смело спросила она. – Я только что их разорвала. А мое платье такое короткое!

Стюардесса покраснела и принесла булавку. Жад посмотрела на Ролана и поняла, что он ею доволен.

Солнце взошло, и Жад смотрела в иллюминатор на горный рельеф Коста-Рики с вулканами, реками и зелеными таинственными ландшафтами, в которых угадывались темные влажные леса, в которых редко ступала нога человека.

Самолет начал снижаться, и показался Сан-Хосе, расположенный в долине. Жад сжала руку Ролана. Впервые она поняла, как сильно она зависит от него в этой небольшой изолированной стране, даже языка которой она не знала. Он понял все без слов и заверил ее:

– Не волнуйся. Ты будешь счастлива здесь, счастливее, чем когда-либо. Если будешь скучать по Парижу, я куплю тебе билет на самолет. Я человек слова.

И вновь она поверила ему. Ролан ей никогда не лгал.

Пассажиры первого класса высаживались раньше других, и так как Жад была единственной женщиной, именно она первой появилась на трапе. Легкий ветерок растрепал ее волосы и задрал юбку. Она была рада, что скрепила трусики булавкой; действительно, два костариканских работника, занимавшихся разгрузкой грузового отсека, уставились на ее обнаженные бедра, которые высокие каблуки делали почти неприличными. Они смотрели на нее бесстыдно, и она была благодарна им за их взгляды. Один из них, очень темный и мускулистый, протянул ей руку, чтобы помочь спуститься с последней ступеньки.

Маленький, чистый и хорошо организованный аэропорт ее удивил. Ролан пожал руки нескольким сотрудникам и был встречен теплыми приветствиями таможенницы, которая ставила печати в их паспорта. Он знал всех.

Около таможни их ждал какой-то мужчина. Тонкий, среднего роста, он был одет в темные брюки и белую рубашку, на которой были видны отутюженные складки. Его глаза были настолько темными, что радужная оболочка сливалась со зрачком, а вьющиеся черные волосы покрывали шею.

Ролан пожал ему руку и представил его Жад:

– Это Алехандро, мой водитель. Он говорит по-английски.

Алехандро улыбнулся, показав белоснежные зубы, такие же, как его рубашка. «Он хорош собой, но мне рядом с ним страшновато», – подумала Жад, пока он загружал тяжелые кожаные чемоданы Ролана в заднюю часть «Ниссан Патрола». Этот автомобиль заинтересовал Жад.

– Это роскошный джип, – объяснил Ролан, – он очень удобен, к тому же это вездеход. После парома через Темписке нам придется ехать по пересеченной местности.

Алехандро сел за руль. Жад и Ролан вместе расположились на пассажирском сиденье. Жад подумала, не ждет ли Ролан, что она очарует еще и водителя, но интуиция подсказала ей, что лучше будет от этого воздержаться. Кроме того, она была слишком поглощена непривычным пейзажем. Алехандро показал ей бананы, кофейные деревья и даже золотую шахту, которая прорезала зеленый холм, превратив его в коричневую бесплодную равнину. «Золото, – восхитилась Жад, – это пот солнца…» И она представила себе маски и украшения майя, скрытые внутри этой горы.

На обед они остановились в ресторане на открытом воздухе, и Жад увидела, что они проследовали вдоль кромки Тихого океана. Океан был там, всего лишь в двух шагах. Эта удивительная страна заставила ее сердце биться чаще, она предчувствовала что-то новое, неизведанное. Ее грудь вздымалась, влагалище увлажнилось.

Они заказали севиче[5]5
  Севиче (ceviche, исп.) – блюдо из рыбы или морепродуктов, чьей родиной считается Перу, но которое получило распространение во многих кухнях латиноамериканских стран, хотя рецепты могут разниться весьма значительно.


[Закрыть] и уэвос ранчерос[6]6
  Уэвос ранчерос (huevos rancheros, исп.) – в переводе означает что-то вроде «яиц по-деревенски». Проще говоря, это мексиканская ей, которой на ранчо кормят работников, которым предстоит трудный рабочий день.


[Закрыть], и Ролан удалился, чтобы поздороваться с хозяином заведения.

– Ваше платье как раз под цвет ваших глаз, – произнес Алехандро.

Она почувствовала, как его взгляд буквально прошил зеленый хлопок и начал ласкать ее формы. В отсутствие Ролана водитель смотрел на нее откровенно, как это делали два сотрудника аэропорта, не стыдясь показать свою похоть. «Я не проходной двор», – сказала себе Жад.

Вскоре они вновь отправились в путь и прибыли к парому – старой посудине, пропахшей жженым маслом, которая двигалась со страшным скрежетом. Жад вышла из машины, и десятки глаз тут же уставились на нее. Полицейский, охранявший переправу, продавец билетов, механик и все пассажиры бесстыдно пялились на нее, словно никогда не видели женщины. Ее измятое платье прилипло к потному телу, подчеркивая его малейшие изгибы. Вот мужчины и прохаживались вокруг нее, как пчелы вокруг красивого плотоядного цветка, готового в любую минуту проглотить их.

Ролан погладил ее по спине под спутанными волосами и шепнул на ухо:

– Иди вперед. Я остаюсь с Алехандро.

Жад повиновалась и устроилась на носу парома. Ее облик казался надменным и недосягаемым, но сама она была полна желания, ей хотелось, чтобы все эти люди овладели ею. Каждое дуновение ветра приподнимало ее юбку и обнажало ягодицы, едва прикрытые откровенными трусиками, что еще больше возбуждало ее. Жад сжала бедра и чуть присела, чтобы надавить на клитор, который уже пылал. Девушка прекрасно осознавала, что такое движение еще более возбуждающе воздействует на присутствующих. Она представила, что все люди, к которым она повернулась спиной, сейчас мастурбируют через штаны, что член Алехандро уже прорвал молнию его брюк, а Ролан все видит и упивается этим зрелищем. И одна мысль возбуждала ее больше всего: Жад воображала, что желание, возникшее в других мужчинах, повышает возбуждение ее возлюбленного. Жад еще сильнее сжала бедра и отдалась нахлынувшему оргазму.

3

Дорога была сухой и пыльной, но кондиционер автомобиля отлично охлаждал салон. Алехандро остановился, чтобы раскрыть большие кованые железные ворота, в верхней части которых было написано: La Finca Verde[7]7
  Зеленая усадьба (исп.).


[Закрыть].

– Вот мы и дома, – сказал он, снова садясь за руль.

Глаза Жад расширились. Ее организм уже ощущал разницу во времени, но она не хотела упускать ни малейшей детали. Кактусы, папоротники и гибискусы выстроились в бесконечную аллею, которая то поднималась, то опускалась, то сворачивала в стороны, как будто уберегая взоры хозяев и гостей имения от пышных красок цветников и массивов разнообразных кустарников и деревьев. Алехандро затормозил, чтобы показать Жад большую игуану, пересекавшую газон.

На горизонте показалась белая терраса. Женщина, сидевшая в кресле, увидев их, поднялась навстречу и направилась к ним, затягивая узел своего парео. Ее облик был столь гармоничен, а походка столь гибкая, что Жад даже ахнула. Ролан поспешил к женщине и обнял ее.

– Бьянка, я хочу представить тебе Жад, – сказал он.

Бьянка уставилась своими большими черными и ничего не выражающими глазами на девушку и произнесла «привет», что лишь слегка изменило ее бесстрастное лицо. Ее тело было аппетитным, но не пухлым, а из пучка на затылке выбилась прядь каштановых волос.

Бьянка вела себя по-хозяйски. Она провела их к столику из крашеного дерева и предложила по стакану какого-то густого и сладкого напитка. Пока Жад оставалась безразличной. Но сможет ли она вести себя так же радушно, когда Ролан приведет другую женщину? Бьянка казалась невозмутимой, но, вполне возможно, она уже ненавидела Жад…

Терраса, с которой открывался вид на море, на самом деле была крышей дома, цепляющегося за склон. Жад наклонилась через перила и увидела бассейн в форме полумесяца, а еще ниже с полдюжины острых крыш, покрытых тканью.

– Это номера, – пояснила Бьянка, проследив за ее взглядом (она говорила по-французски с сильным испанским акцентом). – Я вас туда отведу. Вы сможете там освежиться. А потом я познакомлю вас с остальными помещениями.

Жад последовала за ней. Голые плечи Бьянки блестели, как медь, а ее бедра раскачивались под пестрым парео. Она была похожа на женщин, которые носят тяжелые кувшины на голове – незаметный контроль над телом, внутреннее равновесие, скольжение пяток по земле. Жад попыталась ей подражать. И она снова увидела себя маленькой девочкой, наблюдающей за примой-балериной и мечтающей походить на нее.

Бьянка открыла дверь одного из домиков.

– Это ваш casita[8]8
  Домик (исп.).


[Закрыть], – произнесла она. – Здесь ваш дом. Я сейчас пришлю к вам Отилию, чтобы она помогла распаковать багаж.

– Не стоит, – ответила Жад, которой хотелось самой внимательно рассмотреть наряды, которые выбрал для нее Ролан.

Два больших кожаных чемодана были размещены на полу около входа, и Жад сгорала от нетерпения проверить их содержимое. Для этого, однако, она хотела остаться одна и иметь достаточно времени.

– Вам нравится ваше жилище? – равнодушно поинтересовалась Бьянка.

Жад предпочла промолчать. Буквально на несколько секунд ее окутала ностальгия по ее парижской комнате: изъеденный жучками паркет, беспорядок… Открытые ящики, из которых вываливается их содержимое – легинсы и купальники, книги и журналы. Все разбросано по полу. К стенам кнопками прикреплены фотографии и открытки. Ее комната напоминала жилище маленькой девочки… В ее новом владении стены были побелены, симметрично возвышались колонны из красного кирпича, комната была обставлена мебелью из темной древесины. В глубине помещения виднелись складные двери, они вели в прихожую и ванную комнату. Бьянка показала ей, как работает кондиционер, открыла небольшой бар и похлопала по большой мягкой кровати, покрытой огромным гватемальским одеялом.

– Вы живете в соседнем бунгало? – спросила Жад.

– Каждая из нас имеет свой casita.

– Каждая?

– Ролан не сказал вам? Нас трое, точнее, четверо, если вместе с вами. А два других casita – для гостей.

– Кто остальные девушки?

– Вы встретитесь с ними в самое ближайшее время. Это Ольга, она перуанка, и Берит – она норвежка. Вы быстро разберетесь, кто из них кто.

Бьянка засмеялась, и от ее темных глаз по щекам пробежали тонкие линии. Однако они вовсе не лишили ее лицо красоты, а сделали его более эмоциональным; морщинки обозначили жизненный путь Бьянки – и радости и горести.

– Кто из них появился здесь первой? – спросила Жад.

Бьянка вновь засмеялась.

– Хотите знать, кто фаворитка? Таковых нет. Ролан не принадлежит ни одной из нас, и мы не принадлежим ему. Ролан – дирижер, а мы – музыканты. И симфония, которую мы исполняем, зависит от всех нас.

– А Алехандро?

– Есть несколько правил, которые ты должна знать. Можно я буду называть тебя на ты? Алехандро происходит из другой среды, и он мыслит иначе, чем мы. Таким образом, Отилия, его невеста, принадлежит только ему одному. Ролан уважает принципы других. Здесь каждый свободен в своих желаниях и в своих запретах. Ты можешь делать то, что хочешь, но при условии, что это будет искренне. Ролан не допускает ни лжи, ни лицемерия. И потом, зачем лгать, ведь он любит видеть нас развратными.

Бьянка обняла Жад своей тонкой рукой за талию. Ее взгляд загорелся, а губы набухли. Жад представила себе, как та занимается любовью, и смутилась.

– Ты все увидишь сама. Тебе здесь понравится. Я вижу это по твоим глазам, ты – одна из нас.

Получается, что облик Жад тоже демонстрировал ее чувственность? Девушка слегка покраснела и отступила. Бьянка почему-то напугала ее, она увидела в ней свою копию, довольно непредсказуемую.

– Отдыхай, – сказала Бьянка. – Ужин будет в восемь часов. Я позвоню в семь тридцать, чтобы тебя разбудить.

* * *

Жад открыла глаза, не понимая, где она находится, и лишь потом вспомнила, что она в Коста-Рике. Она вскочила с кровати и посмотрела на часы. Было всего четыре часа. Из своего окна она увидела длинный песчаный пляж и Тихий океан. Какая-то женщина играла в волнах. И Жад тоже захотелось окунуться.

Ее купальник, который Ролан считает слишком строгим, остался в сумке, которую она оставила в аэропорту в Париже. Она взяла большое полотенце и соорудила из него некое подобие купального костюма, потом вышла из помещения и побежала вниз по склону, отделявшему ее от пляжа.

Девушка, которая играла в волнах, сделала ей знак рукой и поплыла к ней. Жад пошла ей навстречу по полосе прибоя. Девушка засмеялась, и морская вода попала ей в рот.

– Что за наряд! Этот купальник никуда не годится – совсем не возбуждает! – хрипло засмеялась она, поднимаясь и показывая свое обнаженное загорелое тело.

По акценту и цвету кожи Жад узнала в ней Ольгу. Ее живое лицо светилось радостью, миндалевидные глаза блестели от удовольствия. Смуглое лицо, чуть приплюснутый нос, крупный, чувственный рот. Каштановые волосы ниспадали на крупные груди. Ее талия была узкой, а живот почти плоским, но бедра и ягодицы – округлы и сексуальны.

Ольга прижалась к Жад своим мокрым телом.

– Бьюсь об заклад, твое тело прекрасно, – сказала она. – Мы неплохо позабавимся. А для начала мне нужно твое полотенце. Дай-ка мне его.

Она набросилась на узел, опоясывающий талию Жад. Жад начала сопротивляться, и они обе, барахтаясь, упали на землю. Ольга воспользовалась неразберихой, чтобы сорвать верхнюю часть полотенца, и груди Жад открылись солнечному теплу.

– Какие они красивые, – воскликнула Ольга. – Позволь мне к ним прикоснуться. Подожди. Встань. Давай сравним наши груди.

Она подняла две своих огромных груди и пощекотала их соски, которые тут же увеличились в размерах.

– Мои – телескопические. Покажи-ка свои.

В то время как Жад весело начала ласкать свои маленькие коричневые соски, Ольга вырвала у нее остальную часть полотенца.

– Ты бреешься! – воскликнула она. – Я хочу потрогать. Я еще никогда не трогала выбритый лобок.

Жад отступила на шаг назад и прикрыла низ живота руками. Ольга бросилась к ней и положила руки на бедра, ласково оглаживая их. Жад наклонилась, споткнулась и упала на песок, увлекла Ольгу. Когда они покатились по песку, Жад почувствовала упругие груди Ольги на своем теле и захотела ее. Невольно она коснулась ее лобка, густо поросшего волосами.

Ольга прищурилась, откинула голову назад и положила свою руку на живот Жад. Ее пальцы скользнули в ее промежность, но Ольга вдруг резко встала.

– Я не имею права ласкать тебя, – призналась она Жад. – Дело в том, что нужно дождаться вечера. Я только немного коснусь тебя губами.

С удивительной гибкостью Ольга наклонилась и прижалась лицом к низу живота Жад.

– Но тут царапается! – она сделала вид, что возмущается.

Жад вспомнила, что не брилась с момента последнего выхода на сцену, и почувствовала себя смущенной. Ей никогда не нравились волосы на лобке.

Ольга потерлась губами по щетинистому лобку Жад и добавила:

– Это даже лучше, чем щека мужчины после ночи любви. Смотри, я уже возбудилась. Я очень хочу ослушаться Ролана и насладиться этой маленькой бритой киской.

Ольга начала ласкать половые губы Жад, добираясь до клитора. Жад выгнулась, отдаваясь страстным ласкам и вся дрожа от нетерпения, и в этот момент заметила стройную фигуру, идущую вниз по дюне.

Ольга вскочила и замахала руками миловидной девушке.

– Это Берит, – объявила она Жад, которая, впрочем, и сама догадалась об этом.

По сравнению с Ольгой высокое обнаженное тело, позолоченное солнцем, казалось совсем белым. Ее руки и ноги были настолько тонкими и стройными, что выглядели как-то нереально. Светлые коротко подстриженные волосы подчеркивали небольшое треугольное лицо, на котором выделялись глубокие голубые глаза, обращенные вниз.

Берит чмокнула Жад в кончик носа. Жад же внимательно изучала Берит: почти прозрачные светлые кудряшки, покрывавшие лобок, маленькая упругая грудь, торчащая вверх, плоский живот, почти невесомое тело. Красота Берит была не женственная, а какая-то ангельская. Она казалась существом, пришедшим из снов поэта Франкенштейна. Жад нестерпимо захотелось прикоснуться к светлой коже скандинавки. Ольга наклонилась к Берит. Она держала в руке маленькую бутылку.

– Aceite de almendras[9]9
  Миндальное масло (исп.).


[Закрыть], – объяснила она Жад, начав длинными медленными движениями массировать ноги Берит.

Вслед за ногами она покрыла маслом живот Берит, а потом грудь и плечи. Берит оставалась неподвижной, но Жад заметила дрожь удовольствия, пробежавшую по ее глянцевому и блестящему телу.

– Эта противная Жад мучила меня, – продолжала болтать Ольга, проходя раз за разом своими пухлыми ручками по маленьким острым грудям Берит. – Она пришла на пляж и начала меня провоцировать, показывая свой бритый лобок. Я не смогла сопротивляться. К счастью, пришла ты. Я теперь так возбуждена, что ты мне просто необходима.