355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эмма Тополь » Катья » Текст книги (страница 7)
Катья
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 19:29

Текст книги "Катья"


Автор книги: Эмма Тополь



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 19

У нее были длинные рыжие волосы, вьющиеся мелкими колечками, открытый белый лоб, широко поставленные круглые глаза и яркий рот, казавшийся огромным из-за блестящей розовой памады. Она была в слишком коротких обтягивающих шортах и открывающей плоский живот майке. Непонятно, сколько ей было лет: четырнадцать или все двадцать. Дэвид что-то говорил, пританцовывая вокруг нее, словно очерчивая круг, за который никого не хотел пускать, а она внимательно слушала, завороженно поворачиваясь за ним всем телом.

Мне стало грустно. Я понимала, что глупо сейчас начинать выяснять отношения, нужно проехать мимо, не привлекая к себе внимания, и потом, в удобной ситуации, когда мы с ним будем вдвоем, спросить...

Но это было выше моих сил.

Я открыла окно и позвала Дэвида. Он оглянулся, увидев меня, недовольно раскачиваясь из стороны в сторону, подошел к машине.

– Что? – грубо спросил он.

– Кто это?

– Твое какое дело?

– Просто спрашиваю. Ты ко мне шел?

– Нет.

– Что же ты здесь делаешь?

– Ее мать сюда в парикмахерскую приехала. Она ждет... а я с ней.

Последние слова он произнес уже с явным раздражением.

– А где отец? Вы же с ним собирались куда-то... – Мне не хотелось ссроиться с ним, хотя я с трудом сдерживалась, чтобы не выскочить из машины, схватить его и надавать подзатыльников.

– Он отменил. Сказал, что-то срочное...

– Когда вернется?

– Не знаю.

– А кто эта девица?

– Знакомая...

– У нее есть имя?

– Тебе что? Сэм. Саманта.

– Хочешь ко мне в мастерскую? Сейчас... – небрежно предложила я.

– Зачем? – он искоса посматривал на девчонку.

– Покажу тебе свои работы...

– Я их уже видел.

– У меня есть кое-что новое. И потом, мы можем... провести вместе время, – многозначительно улыбнувшись, предложила я. – Нам никто бы не мешал...

– Нет. Не сейчас, – в его глазах появилась нерешительность. – Позже...

– Когда позже? У нас не так много времени...

– Через полчаса.

– Хорошо, я пока приму душ...

Он вернулся к девчонке, что-то ей сказал. Она засмеялась. Неужели надо мной?

Я сидела в машине, смотрела на них, пытаясь представить, о чем они говорят. Он хотел ей понравиться, это было слишком заметно. Поэтому крутился вокруг нее, что-то говорил, размахивал руками и смешно подпрыгивал вверх. А она не отводила от него глаз, часто смеялась, обнажая ровный ряд крупных белых зубов, казавшихся еще белее из-за темных больших губ. Иногда девчонка проводила рукой по майке, касаясь довольно большой для ее комплекции груди, по голому животу, поправляла джинсы на узких бедрах. У нее была хорошая фигура, и она, судя по тому, как держалась, знала об этом.

Продолжать следить за ними было глупо. Дэвид уже несколько раз поворачивался и смотрел в мою сторону. Я завела машину, развернулась и, забыв о том, что хотела есть, поехала в мастерскую.

Настроение было испорчено. Мне не верилось, что он придет. Тем не менее я разделась и пошла в душ. Прохладные струи воды, словно слезы, текли по моему лицу, я вытирала их, но они не кончались.

Мне послышалось, что стукнула дверь.

– Дэвид? Это ты? – радостно позвала я.

– Нет, это я, – в ванной стоял Ларри. – Душ? Сейчас? Ты куда-то собираешься? Или ждешь любовника?

Он улыбался, словно утром ничего не произошло.

– Пожалуйста, не начинай с бессмысленных вопросов, – я раздраженно закрыла воду. – У меня и без этого плохое настроение.

– Почему? – он шел за мной почти вплотную.

– Очень жарко...

– Но здесь же прохладно... – он внимательно оглядывался вокруг. – Ты видела Дэвида? Он пропал с утра, как и ты. Кстати, а где ты была? Я заезжал сюда пару раз...

– Ездила за город.

– Просто так?

Я внимательно посмотрела на него. Может быть, это был все-таки он – в том «мерседесе», который промчался мимо меня?! Ларри спокойно встретил мой взгляд и улыбнулся.

– Мне нужно было побыть одной, – я накинула просторную белую блузу. – А твой сынок развлекается в компании какой-то девицы. Я их видела недалеко отсюда.

– Хорошенькая?

– Это все, что тебя интересует? Для определенных нужд вполне годится!..

– Бедняга Дэвид! Я в семнадцать лет постоянно хотел женщину, иногда казалось, что от желания мог взорваться, лопнуть, разлететься на куски, – эти слова, повторившие, как эхо, признание Дэвида, болью отозвались в сердце.

– Помню, одновременно был сразу с пятью или шестью. После одной бежал к другой, и сразу же после нее мог успешно провести несколько часов с третьей. Откуда только силы брались? Хорошо, что вокруг были добрые души, особенно среди замужних женщин! Девчонки моего возраста в основном дрожали за свою невинность, – он сел на стул, не спуская с меня настороженного взгляда. – Ты не наденешь что-нибудь еще? Если Дэвид зайдет, он уже не ребенок...

– Послушай, мне надоели твои намеки, твоя борьба за мою нравственность, – я понимала, что меня несет, что это несправедливо, но уже не могла сдержать накопившегося раздражения. – А как обстоит дело с твоей моралью? Или с моралью твоего сыночка? Немудрено, что тебя не волнует, как он проводит время! И почему ты вдруг начал следить за тем, что я надеваю, где бываю, с кем и как разговариваю? Лучше последи за своим сыном!

– Кэтрин, что с тобой происходит? Почему тебя так раздражает все, что я говорю? – в тон мне, зло заговорил он. – Раньше ты была более терпимой. А теперь реакция на любые мои слова одинаковая: вначале удивленный подъем бровей, затем злобный взгляд, а потом ты разражаешься яростной тирадой, перчисляя мои недостатки. А себя ты считаешь идеальной?

– Но я, во всяком случае, не слежу за тобой, не делаю глупых замечаний, не стараюсь искусственно тебя веселить и развлекать. Ты думаешь, приятно чувствовать, что за тобой каждую минуту следят?

– С чего ты взяла, что я за тобой слежу? – он встал со стула и раздраженно толкнул его ногой. – У тебя что – паранойя? Или просто совесть не чиста? Если я хочу больше быть с тобой, это не значит, что я слежу. Если я спрашиваю, где ты была, то проявляю обычное любопытство идиота-мужа, который давно с тобой живет и привык, что ты делишься с ним любыми мелочами. Так было раньше. Но что-то явно изменилось, и я за этим не поспеваю!

Он говорил с такой искренней обидой, что мне стало стыдно. Это правда, его и раньше интересовало, где я бывала, что делала в течение дня, но он всегда спрашивал об этом ненавязчиво, рассеянно, не останавливаясь на деталях. Сейчас его, возможно, чуть больше интересует моя жизнь, но ведь и это нормально. Мы не виделись почти месяц. Потом, я всегда замечала, что когда он не работал, то переключал всю энергию на меня. Раньше это забавляло нас, а сейчас, он прав, меня откровенно раздражает все, что с ним связано...

Я упрямо уткнулась в раскрытый журнал. Он меня не понимает и никогда не понимал, у него недостаточно чуткости и деликатности, чтобы почувствовать мое настроение. Мне надо побыть одной, хочется тишины и полумрака, а ему нравятся яркий свет и громкие голоса. Мы столько раз в прошлом обсуждали разницу наших желаний, говорили об уважении к ним, терпимости. И все равно, в какой-то момент не выдерживаем, с разбегу упираемся в стену, от которой совсем недавно отползли в разные стороны, зализываем раны, чтобы с новой силой удариться тем же кровоточащим местом.

Я посмотрела на часы. Прошло уже больше получаса, Дэвид не пришел.

– Ларри, – попросила я примирительно, – пожалуйста, не торопи меня. Дай мне время, не пытай меня, не загоняй в угол. Не старайся анализировать, я все равно не могу тебе сказать, что со мной происходит. Я сама толком ничего не понимаю, но ты меня знаешь: я разберусь. Может быть, это возрастная хандра... или биологические изменения. Не знаю. Я впервые проживаю свои тридцать три года, у меня нет предыдущего опыта, а чужой, как известно, не учит. Я запуталась. Дай мне время. И не мучай себя! У меня никого нет, мои чувства к тебе, поверь, не изменились.

Эта ложь была необходима не только ему, но и мне. С другой стороны, в последней фразе содержалась правда. Я по-прежнему чувствовала к Ларри привязанность, родственную близость и нежность. Но страсть – и сейчас это стало мне особенно понятно – я испытывала к другому.

Он пристально смотрел на меня, несколько раз его брови удивленно вздрагивали, а уголки губ грустно опускались вниз. Никогда прежде я не видела его таким растерянно-печальным.

После длинной паузы он встал, подошел ко мне, поднял руку , чтобы погладить по щеке, но передумал, отвел ее за спину и тихо сказал:

– Хорошо, разбирайся... Только будь осторожна. И поторопись, жизнь ведь не такая длинная, как казалось раньше.

Он не спеша пошел к двери.

– Ларри, – позвала я.

Он повернулся с такой быстротой и с такой надеждой в глазах, что я снова почувствовала стыд.

– Спасибо, – единственное, что я пока могла ему сказать.

– Да брось ты! – он повернулся и тихо закрыл за собой дверь.

ГЛАВА 20

Поймать Дэвида и остаться с ним наедине становилось все труднее. У него часто менялось настроение, он исчезал на весь день, появлялся поздно вечером и сразу же шел к себе. Иногда, причем всегда неожиданно, появлялся в мастерской, набрасывался на меня, словно голодный волчонок, быстро и жадно насыщался первыми ласками, устало засыпал на мне, а я, чтобы не разбудить, боялась дышать, неподвижно лежала и благодарила судьбу за эти счастливые минуты.

О его пробуждении я догадывалась задолго до того, когда он делал первое движение. Внутри себя в какой-то момент я начинала чувствовать его желание. Оно крепло во мне, оживало, наполнялось жаром, словно отдельное существо. И это было так удивительно, потому что Дэвид продолжал спать. Но я знала, что через несколько минут он поднимет лохматую голову, посмотрит на меня заспанными потемневшими глазами и припадет губами к моим губам.

А я, измученная этими томительными и одновременно сладостными минутами ожидания, нежно прижму его все еще расслабленное тело к себе, в надежде, что этот миг будет длиться вечность...

Но Дэвид уходил. Я пыталась его остановить, заводила с ним разговоры о том, что, как мне казалось, ему будет интересным: о Бритни Спирс, Памеле Ли Джексон, «Бэк Стрит Бойз». О бейсбольных командах и игроках, о новых фильмах и кинозвездах. Все было бесполезно.

Я накупила кучу бульварных журналов, спортивных, для подростков, брезгливо читала их, чтобы в следующий раз вовлечь в беседу, но единственное, что иногда останавливало его – это моя обнаженная грудь. Хотя после нескольких часов любовных игр он откровенно пресыщался и смотрел на меня, как мне казалось, с отвращением. А иногда и со злобой.

В тот день, когда я его встретила с девчонкой, он появился в мастерской не через полчаса, а через три. Но я его ни словом не упрекнула. В этот раз, торопливо насытившись, он не уснул, как обычно, а тут же встал и начал одеваться.

– Ты ненавидишь меня? – поймав его раздраженный взгляд, спросила я.

Он промолчал.

– Нет, правда, скажи, как ты ко мне относишься? – я старалась, чтобы это прозвучало шутливо.

– Не думаю, что тебе понравится мой ответ, – Дэвид отвернулся от меня и наклонился в поисках кроссовок.

– Попробуй, – все так же весело попросила я. Но от дурных предчувствий стало грустно.

– Я тебя, – начал он резко. Затем остановился и глухо сказал: – Ты все равно не поймешь!

– Почему же не пойму? Я напрягусь...

– Отстань. – Он раздраженно завязал шнурок. – Раньше ты говорила, что терпеть не можешь выяснять отношения.

Теперь он стоял во весь рост, возвышаясь надо мной, одетый, а я лежала на кровати голая, специально не прикрываясь простыней.

– А я и не выясняю отношения. Просто хочу знать, как ты ко мне относишься.

Я согнула ноги в коленях и подтянула их под себя, откинувшись на подушке, как бы невзначай провела рукой по груди и бедру, потянулась к смятой простыне, чтобы прикрыться.

Дэвид неотрывно смотрел на меня. Похоже, моя нагота сбивала его с толку. Он застыл надо мной с кроссовкой в руке.

– Подойди ко мне, – попросила я. – Сядь.

Он послушно сел на кровать, я, неотрывно глядя ему в глаза, спросила:

– Ты ненавидишь меня?

– Иногда, – слабо выдохнул он. Его расширенные глаза были глубокими и печальными.

– Почему?

– Не знаю. Иногда... я чувствую, что если тебя не увижу, не притронусь к тебе – умру. А иногда...

– Что – иногда? – я не могла удержаться и потянулась к нему, чтобы погладить по щеке.

– Я тебя ненавижу! – Жар от его дыхания обжег меня. – Я не могу смотреть на отца. Я боюсь, что он со мной сделает, если узнает... А иногда мне кажется, что он обо всем догадался! Каждый раз я даю себе слово , что прихожу к тебе в последний раз. Но это... как болезнь. Я все время хочу тебя. Даже когда с другими девчонками.

– Ты спишь с ними? – Печаль снова подкатилась к горлу.

– Отстань. – Он повернулся ко мне спиной.

Не говоря больше ни слова, я ждала пока он оденется и уйдет.

Несколько дней после этого разговора я его не видела. Вначале это меня радовало. Я даже собралась уехать в Нью-Йорк и провести там остаток лета, до тех пор, пока Дэвид не вернется в Сан-Франциско. Но к вечеру третьего дня поняла, что обманываю себя. Никуда я не поеду, а буду, как последняя идиотка, терпеливо ждать, пока он снова не захочет меня и не постучит в дверь мастерской, как всегда, голодный, нетерпеливый и раздраженный.

Но он не появлялся. Я ждала его, моталась между мастерской и домом. Презирая и ненавидя себя, медленно двигалась на машине по улицам нашего городка в надежде его встретить. Но мальчишка с утра исчезал, появлялся поздно, стараясь не шуметь, пробегал трусцой через кухню мимо гостиной, где мы с Ларри в полном молчании смотрели телевизор, в несколько прыжков поднимался наверх и закрывался у себя в комнате.

В один из вечеров я не выдержала. Когда стрелка на часах в гостиной приблизилась к двенадцати, я раздраженно спросила:

– Тебя не интересует, где он шляется весь день?

Ларри поднял голову от газеты, которую читал, и удивленно посмотрел на меня.

– Кто?

– Дэвид.

– Нет, не интересует, – он снова склонился над журналом.

– А зря, – не унималась я. – Может быть, он связался с дурной компанией или... наркотики...

– Спасибо, что беспокоишься о нем, но с Дэвидом все в порядке.

Ларри отложил журнал и внимательно посмотрел на меня.

Черт возьми, неужели в своих идиотских переживаниях я совсем потеряла голову и выдала себя?

– Я знаю, где он, поэтому не волнуюсь, – после паузы сказал он.

– Да. И где же? – равнодушно спросила я.

– У него появилась девчонка. Он влюбился. Говорит, что всерьез, как полагается в его возрасте... на всю жизнь.

Я всегда предполагала, что Ларри может быть изощренно жестоким! Интересно, в данном случае – жестокость от неведения или он все знает и мстит таким садистским способом?

– Влюбился? – голос все-таки дрогнул. – Замечательно. И в кого?

– Они живут где-то на 16-й стрит, между Фултон и Спринг, – Ларри снисходительно улыбался, словно хотел показать, что получает удовольствие от моей боли. – Ее отец – врач, уролог. Полезное родство. Так что, как видишь, я в курсе всего, что происходит с моим сыном.

– Ты уже поженил их? Тебе всегда хотелось его спихнуть кому-нибудь!

– Катья, что ты хочешь узнать? – он пересел с кресла ко мне на диван и взял за руку. – При чем здесь мой сын? Я чувствую, ты хочешь со мной поговорить, давай разговаривать. Не бойся, начни. Что бы ни было, я пойму. Или постараюсь понять.

Мне вдруг мучительно захотелось все ему рассказать, я потянулась к нему, он с готовностью всем телом двинулся мне навстречу. Но почему-то идущее от него тепло и нежность, так расположившие в первые минуты, вдруг показались искусственными. Его глаза были неподвижны, а углы губ – слишком напряженными. Я подумала, что он изо всех сил старается быть милым и понимающим, а на самом деле ждет подходящего момента, чтобы меня наказать. Неужели я совсем потеряла рассудок и могу поверить в то, что он меня поймет? Меня, влюбленную в его сына!

Я отвела его руки от себя.

– Пока мне нечего тебе сказать.

В его глазах погас ярко загоревшийся несколько минут назад блеск. Ларри встал, хотел что-то сказать, но хлопнула входная дверь, и он промолчал. Дэвид торопливо прошел на кухню.

Не знаю, что на меня нашло. Резко поднявшись, я положила руки на плечи Ларри, приблизила свое лицо, провела языком по его чуть раскрытым сухим губам, и громко сказала:

– Муж, а не пора ли нам в постель? С условием, что ты меня туда понесешь...

Его удивление длилось только секунду. Он обхватил меня двумя руками и поднял. Затем вприпрыжку, напевая что-то невразумительное, но бодрое, помчался по лестнице вверх.

Где-то на середине пути я увидела лицо Дэвида. Он стоял внизу, слишком далеко, и я не могла разглядеть, чего было больше в его глазах: отвращения, злости или насмешки.

ГЛАВА 21

Ночь с Ларри прошла для меня словно в удушливом бреду. Я ждала, пока он уснет, мне хотелось пойти к Дэвиду и попросить его прийти завтра в мастерскую. И, кто знает, возможно, удалось бы вымолить недолгий поцелуй, или хоть на секунду прижать его к себе.

Но только я делала движение, Ларри тут же просыпался, следил за мной и, если я шла в ванную, ждал пока выйду оттуда. В три часа ночи я пожаловалась на бессонницу и сказала, что хочу выпить теплого молока с медом. Он тут же приготовился идти со мной: «Посидим на кухне, поболтаем, как в старые добрые времена». Я поняла, что мне от него не отделаться, смирилась и, безуспешно пытаясь освободиться от его жарких обьятий, уснула.

Утром, проснувшись с тяжелой головой, я долго лежала и прислушивалась к тишине в доме. Ларри ушел на работу, а я даже не слышала, как он собирался, принимал душ, одевался. Со мной такое случалось редко. Срочно нужно было выпить кофе, иначе голова могла разболеться не на шутку. Я встала, не глядя на себя в зеркало, накинула халат, вышла в коридор. Дверь в комнату Дэвида была плотно закрыта.

«Дома!»

Я осторожно, стараясь не шуметь, открыла дверь и вошла. Комната была пуста. Я подошла к его разобранной кровати, присела, провела ладонью по подушке, надеясь почувствовать тепло его волос, затем сбросила халат и голая залезла под одеяло.

Остывшая постель обожгла меня холодом, зато это был знакомый мир запахов его тела. Я закрыла глаза, щекой прижалась к нежной глади подушки.

О, Дэвид, мой желанный юный любовник! Как хотела бы я сейчас почувствовать твои нежные тонкие пальцы у себя на талии, твое жаркое короткое дыхание на своих губах, и как было бы восхитительно двигаться навстречу твоему вибрирующему как струна телу и глохнуть от наших стонов, не разбирая, где чей голос...

Спустившись в кухню, я приготовила себе кофе. Впереди был длинный день ожидания, грусти, страха и стыда.

Вдруг вспомнилось, что что-то неприятное произошло вчера, но что именно – потерялось в мыслях о собственной ничтожности.

Помню, что Дэвида я, как обычно, нигде не нашла, хотя колесила по городу часа четыре. Затем тупо сидела в мастерской. Неожиданно пришел Стив, и я, расстроившись, что это не Дэвид, вылила на бывшего любовника столько раздраженного крика, что он, хлопнув дверью, ушел. А я снова погрузилась, словно в наркотический сон, в тупое ожидание.

Потом был вечер с Ларри, молчаливый, как и все другие вечера в последнее время. Потом... Что же такое произошло вчера, что я так старательно пыталась забыть во сне и что застрявшей иглой кололо сейчас в памяти.

И вдруг я вспомнила. Ларри сказал, что Дэвид влюбился.

Я попыталась глубоко вдохнуть. Тяжесть в груди превратилась в боль. Вот почему я нигде не могла его найти! Он пропадает у какой-то девки! С утра убегает к ней и, пока взрослые на работе, они наверняка валяются в постели, без устали занимаются любовью, обсуждая меня и радуясь моим страданиям. Но ведь эта потаскушка не имеет на него никакого права! Он мой! Его губы, руки, все тело – принадлежат мне! И только мне!

Что же теперь делать? Как унять разливающееся по всему телу чувство беспомощности и обиды? Хотелось закричать, зубами вцепиться в собственную руку, чтобы унять боль в сердце, от которой, кажется, еще мгновение – и наступит смерть!

Шатаясь, я поднялась в спальню, натянула какую-то одежду, подойдя к зеркалу, вспомнила, что еще не умывалась. Идти в душ не хотелось, вернее, казалось лишним. Я могла передвигаться только в одном направлении – туда, где был он. Мои мысли лихорадочно крутились вокруг необходимости встретиться с Дэвидом. Мне это было нужно сейчас и ни минутой позже. Ослепнув, потеряв осязание и обоняние, я рванулась к машине.

Я должна его найти, увидеть, прижать к себе, и он снова будет со мной! Его влюбленность – ерунда, минутное увлечение. Моя любовь – настоящая, он это понимает и чувствует так же. Я это знаю, никакая девчонка не может даже приблизительно чувствовать, как я.

«Моя любовь? – переспросила я себя, оцепенев. – Я люблю этого полуребенка, полумужчину? Когда это случилось?..»

С поразительной ясностью вдруг вспомнилось его худое длинное тело, слившееся с моим, мягкие светлые волосы, щекочущие мое лицо, нежная прохладная щека, прижатая к пылающей моей. И это нестерпимо острое ощущение соединения и взаимопроникновения!

О Боже, дай мне силы хоть ненадолго освободиться от этих воспоминаний!

Новая волна, еще горячее, чем прежде, окатывает меня, и я с силой давлю на газ. Машина, не ожидая такого насилия, взрывается и вылетает из гаража.

Улицы проносятся мимо, но я не смотрю по сторонам. От нетерпения с силой сжимаю руль, ногти впиваются в ладони, мне кажется, я чувствую, как теплые капли крови проступают из треснувшей кожи. У меня перед глазами улица, по которой я столько раз проезжала, не подозревая, что когда-нибудь от этой чинной, ухоженной вереницы безликих домов будет зависеть моя жизнь.

«16-я стрит», – сказал Ларри. И я тупо повторяю про себя эти простые слова: 16-я стрит, между Фултон и Спринг... 16-я стрит, между Фултон и Спринг...

Если понадобится простоять там целый день, чтобы его увидеть, я сделаю это. Если нужно будет упасть перед ним на колени, я упаду. Он должен понять, что я его жду, люблю, что только со мной ему будет хорошо. Нет, не так. Прежде всего, нужно любым способом заманить его в мастерскую и остаться с ним наедине. Опустить шторы, закрыть на все замки дверь и там, в прохладной полутьме, приблизить его лицо к своему, задержать дыхание от стремительного падения в глубину его потемневших от страха глаз и только раз, Господи, я ведь не прошу многого, только один раз провести кончиком языка по его губам.

Если после этого он захочет уйти или сможет говорить о своей влюбленности, клянусь тебе, Боже, я без единого слова отпущу его. А сама... Я убью в себе эту любовь. Какой грех может быть страшнее, чем любовь к неразумному ребенку и развращение его телесными наслаждениями?

Обещаю тебе, Господи, что ничего с собой не сотворю, хоть боль моя будет невыносимей, чем сейчас. Прошу тебя, подари мне этот единственный момент! Никогда в жизни я больше не попрошу тебя ни о чем. Клянусь. Да, однажды я такую клятву нарушила. Но тогда, ты ведь знаешь, тогда я сама была неразумным ребенком, и ты, я уверена, уже давно великодушно простил меня.

А вдруг эта девчонка с молочным телом смогла так завлечь глупого мальчишку, что он теперь отвернется от меня?!

Нет, это не произойдет! Дэвид любит меня, только меня, он же много раз говорил мне об этом! Просто мальчишка боится отца, из-за этого скрывается от меня. Поэтому убегает из дома и связался с этой девкой. Влюбился! Эх, Ларри, плохо же ты знаешь своего сына.

Мой умный, «всепонимающий» муженек! Если бы ты знал, как я тебя сейчас ненавижу! Это ты во всем виноват! Ты! Не вернулся бы ты так быстро из Саудовской Аравии, все было бы прекрасно. Дэвид продолжал бы спать рядом со мной в нашей кровати. Да, да, Ларри, именно в нашей с тобой кровати! И я могла бы прижимать его к себе в любой момент!

Я вдруг представила, как Ларри медленно входит в спальню и видит нас с Дэвидом, ласкающих друг друга. И странно – вместо привычного страха я испытываю радость. Радость и наслаждение от того, что ему больно...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю