Текст книги "Курортный роман"

Автор книги: Эмма Радфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Полагаю, уже нашел…

– Что?! – Николь показалось, что она ослышалась.

– Да ты просто создана для этого дела, конечно, если у тебя есть желание.

– Но…

Она изо всех сил старалась скрыть свое ликование. Неужели такое возможно?! Ведь это же просто улыбка судьбы! И тогда прощай центр досуга с его кошмарными воспоминаниями и здравствуй новая жизнь здесь, на чудо-острове!

– Ты уверен, что я справлюсь?

Мартин отмахнулся.

– Я готов пойти на такой риск. Называй это чутьем игрока, если хочешь, но я вижу, как ты загорелась. А энтузиазм в нашем деле очень ценная вещь. Хотя… извини, у меня как-то вылетело из головы твое недавнее повышение…

Память снова заставила ее страдать. Николь прикусила губу и отвела глаза, чтобы Мартин не заметил предательского блеска подступивших слез. Повышение! Если бы он только знал, что за ним кроется!

– Тебе ведь тоже небезразлична судьба островов, я понял это еще на Мдине.

– Да, – задумчиво проговорила Николь, – пожалуй, я, как и ты, влюбилась в эти места, в их красоты и просто захватывающую историю.

– Именно поэтому я уверен, что, создавая будущее, ты не сможешь разрушить дух прошлого.

Но хватит ли у нее сил? Николь бросила взгляд вниз, на ветхое здание отеля «Виктория». С другой стороны, нельзя упустить такой шанс. Это будет вызовом всему… началом новой жизни… возможностью работать рядом с Мэгги и Стивом… И, конечно, с Мартином, подсказал ей внутренний голос.

– Это можно расценивать как еще одно условие для твоего решения?

В одно мгновение лицо Мартина стало каменным, взгляд холодным и тяжелым, и ей ужасно захотелось взять свои слова назад.

– Я уже сказал, что мне от тебя надо, – отрезал Мартин. Его тон был настолько жестким, что, несмотря на изнуряющую жару, ей стало холодно. – И эти мои два предложения ничем не связаны. Подумай лучше о работе, – резко сказал он и направился к машине.

Они ехали молча. В горле у нее стоял неприятный комок, голова раскалывалась. Нет, ни в коем случае она не должна принимать предложение Мартина. Ведь тогда ей придется работать с ним. А это вызовет массу дополнительных осложнений. С другой стороны… Николь тайком бросила взгляд на своего спутника, и все внутри у нее затрепетало. Двенадцать месяцев она изо всех сил старалась, но, оказывается, так и не смогла забыть ни его самого, ни его сильного, красивого тела. Он все так же чертовски сексуально привлекателен и, как и прежде, словно магнитом, притягивает ее.

– Куда мы теперь едем? – не выдержала она.

– А что бы ты хотела еще увидеть?

– Пещеру Калипсо, если ты не против.

После поездки на Мдину Мартин стал называть ее каким-то странным именем. Николь это очень озадачило. Она спросила у сестры, что оно означает.

– В древней мифологии Калипсо называли нимфу, которая своими чарами околдовала Одиссея, попавшего на ее остров после кораблекрушения. По преданию, это происходило на Гозо. Там же находится грот, где Одиссей прожил с ней семь лет, – при случае побывай там, – с улыбкой сказала Мэг.

К удивлению Николь, он отнесся к ее просьбе без особого воодушевления.

– Ничего интересного, совершенно не впечатляющая, мрачная дыра, но, если ты хочешь…

– Да, ты был прав, – разочарованно сказала Николь. – Даже не верится, что эта дыра и есть пещера Калипсо. По-моему, ни один здравомыслящий ни тогда, ни теперь не смог бы жить в ней, да еще так долго.

– Но в то время у Одиссея было слишком много других проблем…

Мартин скользнул по ней взглядом. Его бронзовые смеющиеся глаза излучали столько тепла, что Николь не смогла удержаться от улыбки. Всякий раз, видя Мартина в таком расположении духа, она забывала все тревоги, связанные с ним. Если бы он всегда был таким!

– Ну-ну, давай-давай! – Она шутливо подтолкнула его, выходя из жилища Калипсо. – Должно быть, он был мазохистом, если ему нравилось жить здесь.

– Выходит, что тебе чужда высокая романтическая любовь. – Этим неожиданным замечанием Мартин буквально сразил ее. – Ты никогда не задумывалась, что женское обаяние может сделать мужчину слепым ко всему окружающему? – продолжил Мартин, при этом как-то странно посмотрев на нее.

– Такой любви не бывает. Это все иллюзии, – словно не заметив его взгляда, возразила Николь.

Это замечание явно вывело его из себя.

– Кто тебе сказал? – Голос Мартина стал резким.

– Знаю по опыту.

Дэвид тоже говорил, что, встретив ее, он уже не мог думать ни о чем другом. Теперь вот Мартин сказал то же самое. Но ни тот, ни другой не подумал о ней – их занимала только собственная особа. Рассудив, что его дальнейшие расспросы не приведут ни к чему хорошему, она решила сама пойти в наступление.

– А кроме того, Калипсо была не обычной женщиной. Она ведь – как ты ее назвал? – нимфа и могла запросто опутать Одиссея своими чарами.

– А разве любовь не те же чары?

Мартин вел машину по узкой ухабистой дороге, поэтому не мог заметить устремленного на него взгляда Николь.

– Любовь… – повторила она и смолкла. На нее снова нахлынули воспоминания, вызвав острую боль. Перед ней всплыло лицо Дэвида, ей даже послышался его голос: «Николь, я же люблю тебя! Любил и буду любить всегда! Ты моя жизнь, мое небо, мое солнце. Без тебя…»

– У Калипсо к Одиссею была не любовь, а одержимость, навязчивая идея, – выпалила она, по-своему восприняв эту мифологическую историю. – Она хотела обладать им как своей собственностью, не задумываясь о его чувствах. И это так и…

– Неужели ты на самом деле думаешь, что кем-то можно обладать без его на то желания?

Николь занервничала.

– Но хотел ли этого Одиссей? Ты забыл, в некоторых версиях этой истории говорится, что он считал себя ее пленником. К тому же она ворожила. А потом, разве не обещала Калипсо ему бессмертие или что-то в этом роде?

– Да, если он на ней женится, – кивнул Мартин. – Но она опустила тот момент, что у него уже была жена…

– А, да, Пенелопа. Совсем забыла.

– В том-то и дело… которая родила Одиссею двух сыновей.

– Да, запутанная история. И, тем не менее, детям очень нужны их отцы. А ты бы хотел иметь ребенка? – неожиданно спросила Николь и сама испугалась своих слов. Видимо, прекрасное настроение Мартина, красоты Гозо, нещадно палящее солнце сделали ее чрезмерно отважной.

Несколько секунд они проехали молча. Николь уже решила, что он не хочет отвечать, и расстроилась. Может, своим вопросом она переступила невидимую грань дозволенного. Прошло еще какое-то время, прежде чем он сказал:

– Если найдется достойная женщина, почему бы и нет.

Судя по тону, Николь поняла, что он еще не встретил той, единственной.

И вдруг откуда-то из глубины у нее стала подниматься досада вперемежку с обидой. С чего бы это, ведь ей и в голову не приходило считать себя кандидатом на роль матери его детей.

– А ты?

– О… я уже давно решила, что у меня будут мальчик и девочка. – Она задумалась и вдруг неожиданно для себя представила Мартина отцом своих детей – красивых, высоких, стройных, со светлыми вьющимися волосами…

– Ну конечно, глядя на Робби, и не то напридумаешь…

Увидев его вмиг помрачневшее лицо, Николь поняла нелепость своих мечтаний. Внезапно ее словно прорвало. Рискуя разрушить все то, что с таким трудом установилось между ними, и сознавая, насколько опасно затрагивать эту тему, она все же не выдержала:

– А ты никогда не задумывался, что ты делаешь с этой семьей? У тебя есть совесть?

– Что я делаю? – спросил Мартин таким невинным тоном, что она в ярости заскрипела зубами.

– Тебе все прекрасно известно! Ты же играешь с ними, как кошка с мышонком, – держишь в руках их будущее и плюешь на все и вся. В твоей воле помочь или разорить Стива…

– Не стоит драматизировать, – злобно отозвался Мартин. – Таков бизнес.

– Бизнес! – взорвалась Николь. – Нет, это называется психологической силовой игрой. Ты самое настоящее дерьмо – решил потягаться с людьми намного слабее себя. Я… – Ее вдруг пронзила ужасная мысль. Что у него в голове? А может, планы с «Викторией», предложение работы тоже своего рода манипулирование? Я даже сомневаюсь, что ты вообще собираешься инвестировать…

– О, здесь ты совершенно не права, – резко прервал ее Мартин. – С тех пор как я впервые побывал на Мальте, у меня появилась мечта заиметь здесь кусок собственной земли.

– Значит, Стив…

– Стив оказался тем толчком, в котором я нуждался. Встреча с ним напомнила мне о моей давней мечте. – Он мельком взглянул на Николь. – Я так погряз в трясине жизни, что совершенно забыл о ней. И вот наконец мне выпала возможность осуществить ее.

Итак, у него самые твердые намерения не отказываться от своей мечты. И она здесь ни при чем. Но на миг вспыхнувшая надежда вновь пропала со следующим заявлением Мартина.

– У меня есть кое-что на примете, если этот план не сработает. – Его голос вдруг стал более низким с хрипотцой. – На деле все оказалось сложнее, чем я ожидал. Но теперь я знаю, чего хочу, и не сверну со своего пути. Я, как Одиссей, околдован.

Слова «теперь я знаю, чего хочу» грозным эхом отозвались у нее в голове, напомнив об утверждении Стива, что Мартин Спенсер всегда добивается своего.

– Да, не пора ли нам перекусить? Ты наверняка проголодалась. Как насчет позднего ланча в Рабате? А потом, если у тебя найдутся силы, можем осмотреть Цитадель.

– Идет, – сказала Николь, только потому, что надо было что-то ответить.

Что с ней происходит? Еще двадцать четыре часа назад ее пугала эта поездка, и за такое короткое время, что они провели вместе, все страхи куда-то испарились. Теперь ей даже не верится, что они вообще когда-то существовали.

В начале дня что-то подсказывало ей, что Мартин из тех, кого надо опасаться, держать с ним дистанцию, но сейчас внутреннее чутье говорило об обратном, и чувство страха сменилось на желание быть с ним рядом как можно дольше.

В душе Николь теперь очень хотела, чтобы этот день никогда не кончался. Похоже, остров Калипсо своими колдовскими чарами тронул и их сердца. Но может, это просто придуманная людьми красивая сказка, а на самом деле нет никакой любви? Как же определить ту грань между вымыслом и реальностью? Вот дилемма! Но проблема заключалась в ней самой, ибо, для того чтобы склониться в ту или иную сторону, необходимо довериться собственным чувствам, а вот на это-то у нее решимости и не хватало.

8

– Такой чудесный день! Я просто в восторге!

Николь облокотилась на перила верхней палубы парома и грустно вздохнула, наблюдая, как быстро удаляется от них остров Гозо, огорченная тем, что их путешествие подошло к концу.

– Очень рад, – отозвался довольный Мартин. – Я всегда считал Гозо волшебным краем.

– Так оно и есть, – согласилась Николь, глядя на горизонт, где виднелась церковь, расположенная как раз рядом с гаванью Мгарр. – Создается впечатление, что все здесь принадлежит какому-то другому времени. Ну где еще можно увидеть людей, которые оставляют ключи в дверях, чтобы любой мог войти? Ты рассказывал мне, но, только увидев, я окончательно поверила.

Она снова вздохнула.

– Жаль, что мы уезжаем…

Но, Никки, признайся, вдруг заговорил внутренний голос, ведь тебе жаль совершенно другого. Поездку на Гозо можно повторить, и не один раз, чего нельзя сказать о таком незабываемом дне, проведенном вместе с ним. И сейчас ты жалеешь именно об этом. Согласись, вам было очень хорошо вдвоем. И правда, на этом умиротворенном острове вдруг куда-то исчезла враждебность, они перестали конфликтовать, более того, у них не возникало даже мелких разногласий.

– Ты всегда можешь вернуться.

В последний раз окинув долгим взглядом остров, который уже превратился в полоску на горизонте, она обернулась к Мартину.

– Ты хотел рассказать мне о каменных нишах, которые мы видели на некоторых домах. Ты тогда что-то упомянул о народных сказаниях…

– Ах, да, – Мартин расплылся в улыбке, – говорят, в былые времена таким образом сообщали, что в доме есть невеста. Когда девушка достигала определенного возраста, ее отец ставил горшок с цветком в нише над дверью, который стоял там, пока не находился поклонник с твердыми намерениями и не забирал его.

– Представляю, как бы понравилась такая идея моему папе! – рассмеялась Николь. – Он уже давно мечтал выдать нас с Мэгги замуж в основном потому, что очень хотел внуков.

– Ну и что ты думаешь? – как бы между прочим спросил Мартин, глядя на увеличивавшуюся вдалеке точку третьего, и самого маленького из Мальтийской гряды, острова Комино.

Она не видела его лица, но что-то подсказывало ей, что он с нетерпением ждет ответа.

– О чем? – осторожно переспросила она.

– О замужестве. Привлекает тебя эта идея?

– Я уже однажды попробовала… Иногда мы совершаем ошибки, за которые потом приходится расплачиваться.

– И что же произошло?

Николь растерянно заморгала глазами. Вопрос Мартина снова толкал ее на неприятные воспоминания.

– Просто поняла, что еще не созрела для семейной жизни, – не желая вдаваться в подробности, в двух словах пояснила она. – Я, как и ты, решила жить одна, так намного приятней.

– Когда я мог сказать тебе такое? – Мартин оторвался от перил и повернулся к ней. Николь моргнула, не веря своим глазам: прямо перед ней свершалось таинство трансформации. За какое-то мгновение Мартин превратился в абсолютно незнакомого ей высокомерного, надменного получеловека-полудемона, с холодным блеском в глазах, с жесткой полоской вместо рта. – Когда? – спросил он с такой агрессивностью, что Николь в испуге отпрянула.

– В прошлом году… ты… я…

Судорожно перебирая в памяти все их встречи, она не могла вспомнить ничего подобного. Просто однажды, размышляя при ней вслух, полагая что она спит, он сказал…

– Ты сказал… что не ищешь каких-то серьезных отношений с женщиной… тебе они не нужны…

– Да, так было, – перебил ее Мартин. – Меня полностью устраивала моя жизнь, мне нравилось чувствовать себя свободным…

Именно это и было приманкой, на которую она клюнула, подумала Николь. После Дэвида с его немыслимым давлением, которое он оказывал на нее, пытаясь добиться невозможного в своем стремлении безраздельно обладать ею, превратиться в ее властелина, она стала избегать мужчин, страшась любого проявления их симпатий. В этой связи Мартин со своим мировоззрением показался ей совершенно безопасным и даже идеальным партнером.

– Ты же сам говорил, что чертовски боишься потерять свободу.

– Естественно! – вскипел Мартин. – Я бы тогда сказал все…

– Чтобы уложить меня в постель! – закончила за него Николь, когда он замялся, видимо, подбирая слова.

– А ты в общем-то и не сопротивлялась, – негромко, но очень решительно, даже с раздражением, заметил Мартин.

Бог мой, как же он жесток. Неужели нельзя по-другому, более мягко расценить его, и особенно ее, поступок? Ну хоть бы из деликатности сказал об этом как-то иначе.

– Я…

Но под его пронзительным ледяным взглядом она стушевалась и не нашлась что ответить. Почему-то ей вдруг припомнились портреты рыцарей ордена Св. Георгия XIV века – первых правителей Мальты – из картинной галереи в Валлетте. Они смотрят на мир с такой же надменной самоуверенностью, что и производило впечатление удивительного сходства Мартина с ними.

– Ты же буквально вешалась мне на шею, – безжалостно бросил ей в лицо Мартин. – Мне только осталось дать тебе то, что ты хотела.

– Мы хотели! – наконец-то Николь собралась с духом дать ему отпор. – Ты…

Мартин вопрошающе поднял бровь и взглядом, исполненным презрения, снова заставил ее замолчать.

– Откуда тебе знать о моих мыслях? Разве тебя это волновало? Ты же не осталась, чтобы понять меня.

– У нас было семь дней…

– Семь дней, – повторил он, придавая словам оттенок черной иронии, смешанной с горечью. – Даже Калипсо подарила Одиссею семь лет, а ты…

– Ты никогда не говорил, что тебе нужно нечто большее!

Николь почувствовала себя загнанной в угол. Он упрекнул ее в семи днях, но только ей одной известно, как она, придя в себя и трезво осмыслив случившееся, переживала потом из-за своего легкомыслия. Слишком поздно к ней пришло прозрение, что в ее руках Мартин был лишь орудием для того, чтобы забыться. Он стал для нее чем-то вроде алкоголя или наркотика.

– Я просто посчитала…

– Ты посчитала?

Николь отпрянула в испуге, услышав ничем не прикрытую злобу в голосе Мартина, когда он повторил за ней, перевернув весь смысл ее слов.

Что он хотел этим сказать? Ему нужно было еще чего-то – не просто курортного романчика без всяких обязательств и дальнейших отношений? Нет, это невозможно. В конце концов, она же собственными ушами слышала, как он сказал, что все скоро само прогорит. Может быть, их связь и могла бы еще сколько-то продлиться, если бы не злополучный телефонный звонок, но как долго? Пожар, с такой страстью бушевавший в их сердцах, очень быстро превратился бы в тоненькую струйку дыма на пепелище. Любому огню необходима подпитка, которой в данном случае неоткуда было взяться.

Все последние двенадцать месяцев она убеждала себя в этом. Но, снова попав на остров, Николь, к своему ужасу, поняла: пламя, зажженное год назад, не угасло, более того, вспыхнуло с новой силой при первом же прикосновении к ней Мартина. И она стала прилагать все усилия, чтобы погасить его.

– Ты посчитала! – продолжал Мартин, теперь его голос перешел в угрожающий звериный рык. – А ты спросила меня?!

Николь почувствовала, будто ей перекрыли кислород, и стала ртом хватать воздух. Нет, не спрашивала – просто не видела в том необходимости. Она сбежала на Мальту от Дэвида, от того кошмара, в который он превратил ее жизнь, в надежде обрести душевный покой. И, что греха таить, Мартин просто попался под руку. Как ей тогда показалось, они оба хотели одного и того же – слегка развлечься, ничем лишним не забивая себе голову, никуда не углубляясь, и без всяких претензий с обеих сторон…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что собирался жениться на мне? – Она попыталась прикрыться маской цинизма, чтобы не выдать возникшую так некстати внутреннюю дрожь. Вот почему ей не хотелось затевать тогда никаких разговоров. Даже теперь, по истечении двенадцати месяцев, всякие мысли о чем-то серьезном будоражили в ней память о предложении Дэвида и о том, что последовало затем.

– Нет, – помедлив, ответил Мартин. – Не буду тебе врать.

Именно такого ответа она, судя по всему, и ждала, и вряд ли он был бы другим год назад. Ей бы сейчас обрадоваться, возликовать, но почему же тогда у нее вдруг возникло острое ощущение горечи и какой-то внутренней пустоты?

– Вот и отлично, – огрызнулась Николь. – Тогда… все встало на свои места…

– Как тебя понимать?

Уже стемнело, и лица Мартина не было видно, тем не менее голос передал его волнение.

– Очень просто. Нам теперь обоим ясны наши позиции. – Она помедлила, подбирая слова, но так и не нашлась что сказать. – Я… ты… у нас был легкий курортный роман, но сейчас все кончено…

Она оборвала себя на полуслове, увидев, как Мартин медленно и очень непреклонно покачал головой. Его реакция совсем сбила ее с толку. Если хотя бы не было так темно, может, по выражению его лица ей удалось бы догадаться, о чем он думает.

Но когда Мартин заговорил, она даже обрадовалась, что не видит сейчас его.

– Все только начинается, моя Калипсо, – насмешливо заявил он. – Я… мы… – Он передразнил Николь, спотыкаясь на каждом слове, сразив ее своим откровенным цинизмом. – Я же тебе сказал, что между нами ничего не кончено.

– Но я…

Они подплывали к пристани в Киркевва, и Николь услышала, как на нижней палубе зашевелилась команда, делая последние приготовления к швартовке.

– Я не хочу…

– А тебя никто и не спрашивает, моя Калипсо, – отрезал Мартин. – Раньше было одно, а сейчас другое. Теперь пришла моя очередь. И на этот раз мы играем не по твоим правилам, дорогуша, а по моим.

Паром дернулся, ударившись о пристань, и Николь, не удержавшись, потеряла равновесие и упала бы, если бы Мартин вовремя не подхватил ее. Он резко привлек ее к себе и с такой силой сжал в своих объятиях, что она не могла пошевельнуться.

– Вот чего я хочу, – сквозь зубы пробормотал он и, склонив голову, грубо поймал ртом ее губы и с яростью дикаря набросился на них.

Из-за темноты ничего не было видно, зато она почувствовала тепло и запах его тела, его прерывистое дыхание. Должно быть, такое происходит со слепыми, вдруг пришло ей в голову. От его бешеного, но необыкновенно чувственного поцелуя у нее все поплыло перед глазами, ноги стали подкашиваться, а по телу разлилось упоительное тепло.

Под покровом ночи Мартин грубо залез руками ей под жакет. По ней невольно пробежала неудержная, предательская дрожь, когда она ощутила жар его ладоней.

– Мартин!

Николь попыталась вырваться, но он снова впился губами, и ее плоть словно ожила в ответ на его настойчивые, пылкие ласки. Огонь желания, разгоревшийся сначала отдельно в каждой клеточке тела, вскоре превратился в единое огромное пламя. Приятная истома легкого возбуждения теперь переросла в страстную жажду, безоговорочно требующую удовлетворения.

Он торжествующе засмеялся хриплым голосом и задрал ей майку. Ее тело было настолько разгоряченным, что легкий ветерок с моря показался ей ледяным. От неожиданности она вскрикнула, но, когда он, нагнувшись, ласково пощекотал языком сосок и затем вобрал его в рот, волна страсти захлестнула ее, и этот крик перешел в томный, чуть слышный стон.

– Вот чего я хочу, – снова повторил Мартин. – И мое желание обязательно сбудется. Ты не дашь этому умереть, моя Калипсо, ибо мы с тобой рождены для этого… чтобы сделать так…

Он снова принялся ласкать ее грудь, неумолимо разжигая в ней все большее и большее желание. Николь не выдержала, и у нее опять вырвался стон.

– Итак… – Он вновь прикоснулся к ней губами. – Ты не дашь потухнуть этому огню, не сможешь допустить, чтобы он так нелепо угас. Ты же сама сгораешь от желания.

– Но… только не здесь… – сдалась Николь, с трудом ворочая языком.

– Естественно, может, я и безумец, но еще не настолько потерял голову. Приди ко мне сегодня, родная… – Его низкий, хрипловатый голос завораживал ее и, подобно нимфе из древнегреческой мифологии, опутывал своими колдовскими чарами. – Калипсо, приди ко мне ночью, пусть все будет как прежде…

– Мартин…

Николь с трудом соображала.

– Мартин… – снова начала она, не зная, что сказать.

– Да? – отозвался он охрипшим от страстного желания голосом и, подняв голову, заглянул ей в глаза и самодовольно засмеялся.

Ее словно окатили холодной водой. Какая же я дура, ругала она себя в отчаянии, наивная, доверчивая дура. Убаюканная умиротворяющей красотой Гозо, она, забыв обо всем, поверила Мартину. Он втерся к ней в душу и действительно убедил в чистоте своих намерений, в том, что ему нужна исключительно ее компания, и не более того. И вот жестокая реальность хлестко ударила ей по лицу, со всей ясностью дав понять, что это была одна из его силовых игр, циничное манипулирование ее чувствами, просто в несколько ином варианте, но все с той же целью добиться своего.

– Нет! – Николь откинула назад голову и глубоко вздохнула. Глотнув холодного воздуха, она совсем пришла в себя и, несмотря на все протесты страждущей плоти, оттолкнула его. – Нет! – Ее голос дрожал и был очень тихим, почти неслышным на ветру. – Я сказала – нет! – снова повторила она, теперь уже более твердо. – С меня довольно…

– Это только по-твоему, моя прекрасная нимфа. – Ласковый голос Мартина пугал ее не меньше его яростной злобы. – А вот я так еще и не начинал. Того малого, что ты дала мне в прошлом году, оказалось недостаточно. Не упрямься, от этого лишь усиливается мой аппетит. Если прежде у меня было легкое чувство голода, то сейчас я просто умираю с голоду…

С силой прижав Николь к груди и тем самым сделав из нее пленницу, он склонился и стал осыпать ее грубыми поцелуями.

– В прошлом году ты хотела меня… ты использовала меня… повеселилась и бросила, когда я тебе надоел. Теперь моя очередь… но предупреждаю, моя дорогая Калипсо…

Его звериный рык превратил ласковые слова в нечто, наводящее ужас.

– Я никогда… – начала было Николь и остановилась. А ведь, если честно, она действительно его некоторым образом использовала, чтобы забыться.

– Может, тебе и достаточно недели, но я здорово сомневаюсь насчет себя. Думаю, мне понадобится больше времени, много больше! Правду сказать, очень боюсь стать ненасытным.