Текст книги "Освобождение. Первый день зимы (СИ)"

Автор книги: Эмилия Галаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

   – Ступай спать, Феликс, когда ты станешь взрослым, никакие принцессы из сказок тебе уже не будут нужны! – хотя король не воспринимал слов принца всерьез, однако легкая досада все же прозвучала в его голосе. – Женишься на этой...как ее...

   – Мою невесту зовут плинцесса Милита! – принцу, видимо, захотелось немного покапризничать.

   – Ну заладил..., – поморщился отец. – Надо сказать Альбусу, чтоб сменил имя этой своей сказочной героине.

   – Отпусти меня! Слышишь!!!

   – Уходи, разве я держу тебя?

   – Прекрати глумиться надо мной! Ты же знаешь, я не могу покинуть замок! Это твои чары!

   – Не мои.

   – Лжешь!

   – Я никогда не лгу.

   – Лжешь!

   – Я не держу тебя здесь.

   – Лжешь!!! – ее голос срывается до визга.

   – Прекрати истерику. Нужно только немного подождать. Тебе и мне. Тебе – освобождения, мне... А что если мне позволить себе несколько больше, чем традиционно полагается...Моя ненаглядная, ты в моей власти...

   – Я тебя ненавижу!!! Ты самый мерзкий из всех этих!!! Когда это кончится?

   – Мне кажется, тебе это лучше знать.

   Дора раскрыла книгу...

   Начала читать. И сразу услышала, каким чужим сегодня звучит ее голос. До ужаса чужим...

   "Принц Феликс недолго ждал своего противника, который появился, как было условлено, на закате. Силуэт Темного Рыцаря возник на холме, за который медленно опускался солнечный диск.

   Мрачная фигура на черном коне, в черных доспехах...

   – Темный Рыцарь, подлый похититель принцессы Милиты, ты заплатишь кровью за свое злодеяние! – запальчиво воскликнул Феликс.

   Рыцарь молча пришпорил коня.

   Они помчались навстречу друг другу во весь опор. Удар копья Темного Рыцаря в щит Феликса был настолько силен, что принц упал с лошади. Его противник удержался в седле.

   Феликс выхватил меч:

   – Я не намерен сдаваться!

   – Тогда сражайся, – донесся из-под забрала глухой голос Рыцаря.

   Несмотря на тяжесть доспехов, Рыцарь легко спрыгнул с коня.

   В небе умирал последний свет дня.

   Нетерпеливо загорались первые звезды – им хотелось увидеть битву.

   Противники отражали удары друг друга. Напор Феликса, словно волна о скалу, разбивался о несокрушимость его врага.

   Глупая круглая луна на секунду выглянула из-за тучи – ее унылый свет блеснул на лезвии меча Темного Рыцаря...

   Дора больше не видела написанного в книге. Она видела то, что происходило... Она говорила, сама не понимая, откуда берутся в ней слова... И ужас все больше нарастал в ней – но внутренне окаменев, она продолжала говорить:

   Алым вспыхнул лик луны – как бывает всегда, когда доводится ей увидеть кровь.

   Это была кровь того, кто вступил в бой, чтобы освободить свою возлюбленную...

   Его побелевшие губы прошептали ее имя...

   Его душа покинула тело...

   И померкли звезды...

   Страшная сила, подчинившая ее себе, постепенно ослабила свои тиски. Но за вздохом облегчения последовало возвращение к реальности.

   Феликс отчаянно рыдал в своей кроватке.

   – Маленький...

   – Он... меня... убил...ты...ты...зачем... такая сказка?

   – Маленький... не плачь... прости меня... – Дора гладила братишку по курчавой белокурой головке, целовала его мокрые от слез щеки, – прости меня... забудь это... это неправильная сказка... неправильная....

   В книге сказка была правильной – Феликс побеждал Темного Рыцаря. Неправильно прозвучал финал истории в исполнении Доры...

   – Успокойся, братик... Хочешь... хочешь, я сейчас сбегаю на кухню и принесу тебе варенья... вишневого варенья хочешь?

   – Угу, – Феликс все еще продолжал плакать.

   – Ну, тогда пообещай, что когда я вернусь, ты уже не будешь плакать...

   Принц кивнул и согласно хлюпнул носом.

   Варенье действительно подняло настроение Феликса.

   – Завтла ты ласскажешь мне плавильную сказку? – спросил он, чмокнув сестру в щеку сладкими, липкими губами.

   – Конечно! Спокойной ночи, братик!

   «Что это было?» – спросила себя Дора, оказавшись наедине с собой. Но стоило ее голове коснуться подушки, как тяжелый, глубокий сон поглотил принцессу.

   Она не слышала, как звал ее Феликс...

   Не слышала, как посреди ночи ожил замок...

   Не слышала торопливых шагов на лестницах...

   Не слышала, как рвало кроваво-красной жижей скрючившегося от боли ее маленького брата...

   Она услышала только громкий стук в дверь утром. Когда все было кончено.

   Внезапно вывалившись из сна, она еще не пришла в себя, когда на пороге комнаты возник Король.

   – Ты сделала это...нарочно? – этот вопрос должен был ударить ее наотмашь, но последнее слово неожиданно споткнулось. Вопрос испугался сам себя.

   – Что?

   – Ты захотела править королевством? – дикий, никогда прежде не виданный Дорой гнев горел в отцовских очах.

   – Отвечай! Тебя попросили это сделать? Кто?

   – Что... что случилось?

   – Что случилось? – его голос превратился в рык. – Что случилось? Твой брат мертв!!! Твой брат мертв, он не дышит, его сердце не бьется, его душа покинула тело!!! Неужели ты не понимаешь, что ты наделала?!

   – Я? – Дора растерянно смотрела в лицо отцу. Она не узнавала его. Какая-то непроглядная, тяжелая и страшная тень легла на родные черты.

   – Немедленно одевайся и спускайся в библиотеку. Я жду тебя там.

   Когда Дора закрыла за собой тяжелую дверь библиотеки, она увидела сидящего в кресле отца и стоящего подле него магистра Альбуса. Девушка по-прежнему плохо отдавала себе отчет в случившемся. Она одевалась поспешно, неправильно застегнула сзади пуговки на платье (одевалась она сама, система воспитания магистра Альбуса не предполагала наличия у принцессы прислуги такого рода) и от этого теперь чувствовала себя неловко. Взглянув в лицо отцу, она ощутила, что гнев его гаснет, заменяясь безграничной скорбью. Магистр Альбус был мрачен и суров. Его и так обычно бледное лицо словно светилось каким-то холодным, горьким светом.

   – Подойди сюда, Дора, – сказал он. – Принц Феликс мертв, – видно было, что спокойный тон дается ему с трудом.

   Дора молчала. Она не могла осознавать происходящее, она не могла думать вовсе, что-то мешало ей – она словно ломилась в наглухо закрытые двери собственного сознания – и не могла войти.

   – Ты убила его? – жестко спросил отец.

   Дора молчала. Она только слышала, видела, чувствовала – но не понимала

   – Дора, расскажи нам. Расскажи, кто надоумил тебя это сделать. Расскажи сама. Не вынуждай идти на крайние меры, – в голосе отца прозвучала смутная, но ощутимая угроза чего-то особенно страшного, крайне страшного. – Тебя заставили?

   – Ваше Величество, – вдруг произнес Магистр Альбус – Я думаю, что на принцессу не производилось прямого воздействия...

   – Что? Ты всерьез думаешь, что...– удивление и ужас отразились на лице короля. – Ей самой могло прийти в голову.... отравить брата...подмешать в варенье яд... она? Хотела единолично править страной?

   – Нет. Я думаю, что...Я совершил огромную ошибку. И это меня Вы должны подвергнуть наказанию... Я недооценил возможности магии...

   – Магии? – в устах отца это слово напоминало лицо гостя, заглянувшего в дом, где, как он сам знал, ему были не рады. – Но ведь ты сам сказал, что это отравление...

   – Это колдовство. Наши враги воспользовались тем, что Ваши дети не были защищены от воздействия злых чар. Проклятие. Я о нем не раз слышал, но сталкиваться ни разу не приходилось... Я всегда считал магию умением совершать простенькие трюки, чтобы произвести нужное впечатление. Проклятие и тому подобные вещи казались мне сказками. Но теперь... Боль затмила рассудок Вашего Величества и Вы не замечаете некоторых нестыковок... в этой истории...в частности того, что принцесса ела варенье вместе с братом... взгляните, на ее лице имеются очевидные подтверждения этому...

   Дора тут же ощутила на губах липкую сладость.

   – Принцесса не хотела убивать брата. Она стала невольным орудием наших врагов. Проклятие – это значит... это значит, что всё, к чему прикасается Проклятый человек, становится опасным для других... Проклятый несет страдания и смерть всем окружающим... Дора, – произнес магистр мягко и вкрадчиво, – Дора, видишь в углу апельсинное дерево в кадке? А на столе – графин с водой? Подойди, пожалуйста, и вылей воду из графина в кадку с деревом.

   Словно механическая кукла, Дора выполнила все, о чем просил магистр.

   Несколько минут все трое молча смотрели на дерево.

   – И... что же? – наконец спросил король.

   Магистр подошел к кадке, внимательно оглядел деревце, внешне никак не изменившееся, а затем сорвал один из плодов – такой же беззаботно-оранжевый, как и другие. Затем магистр взял со стола нож для очистки перьев и разрезал апельсин пополам... Мякоть была едко-зеленого цвета...

   – Стоит ли говорить, что всякий, кто отведает этих плодов, ненадолго задержится на этом свете? А между тем, в графине была самая обыкновенная вода. И дерево до этого не страдало от каких-либо заболеваний...

   – О Господи...– тяжелый стон вырвался из груди отца. – Я погубил своих детей...

   – Выйди, Дора, – жестко и властно произнес магистр Альбус, и принцесса удивилась тому, какое множество интонаций скрывается в его голосе. – Но стой здесь, возле двери и никуда не уходи, слышишь? Никуда!

   Дверь библиотеки была толстой, хорошо заслоняющей от звуков.

   Сейчас Дора ощущала себя зависшей в нелепом и страшном сне – таком нелепом, что в него невозможно было поверить и испугаться. Пугало только то, что пробуждение никак не наступало.

   – Запереть принцессу в башне – не выход. Башня – это заметно. Со всех концов тут же понаедут принцы, чтобы попытаться ее освободить. Юные глупцы! Нет, башня – не выход. А если... Проклятье плюс проклятье...

   – Если б я не пренебрегал защитой замка от магии...

   – Мне несколько раз приходило в голову: неплохо бы для профилактики все-таки прочесть пару-тройку заклинаний или, что еще лучше, пригласить какого-нибудь известного мага...Но я боялся, что если Вы узнаете, то рассердитесь...

   – Не сомневайся, я пришел бы в ярость, если бы узнал...О, старый дурак! Мой сын мертв, а дочь не сможет жить среди людей... – отчаяние уже вонзило свои клыки в душу короля. – Зачем, зачем мне теперь жить?

   – На границе королевства есть лес. – деловито продолжал магистр. – Ничем не примечательный, но пользующийся дурной славой. Там есть избушка – раньше в ней жила семья лесника, но потом... говорят, двое маленьких детей лесника заблудились в лесу... их так и не нашли... жена его заболела от горя и быстро умерла... рядом с домиком возвышается невысокий холмик – ее могила... а сам лесник ушел солдатом на войну, да так и не вернулся... Сейчас в избушке никто не живет, место это глухое, люди не ходят в этот лес за грибами и ягодами – боятся призраков... Если поселить – пока – Дору в той избушке...Я буду искать средство от Проклятия... Это – дело чести...Это – мой шанс хоть немного загладить свою вину...

   – Я никогда не прощу этого себе. И Мария...она никогда не простит мне...

   – Сейчас у нее истерика. Я дал ей лекарство, когда она придет в себя, ей будет легче...

   – Нам никогда не будет легко Альбус, – король поднял глаза на магистра, и ни прежней властности, ни надменности не было в них. Лишь боль, которая знает, что не покинет эту душу никогда.

   Дора покидала замок, ни с кем не попрощавшись. В этом сне ей было не с кем прощаться: здесь были какие-то другие люди, похожие на знакомых и близких ей, но не они, не они...

   – Я никогда не вернусь?

   Все же это был вопрос. Все же вопрос, пусть и почти не верящий в свою вопросительность, гаснущий, умирающий, но все же вопрос...

   – Вернешься.

   Первое, что она по-настоящему поняла в тот день – подлинный смысл этого слова магистра, произнесенного безо всякой интонации. Не твердая уверенность в том, что ей все же когда-нибудь предстоит вернуться в стены замка, не проникнутая безнадежностью попытка ее утешить, – нет, это не то, что донесла до сердца девушки эта короткая реплика магистра.

   Все равно.

   Не имеет значения.

   Вернешься ты или нет.

   И Дора осознала, что магистр прав. Всё было погублено. Погублено раз и навсегда – и от нее теперь уже ничего не зависит.

   Магистр решил самостоятельно доставить принцессу к месту ее будущего жительства. Он не боялся Проклятия. Или боялся, но умел это скрыть? Иногда чувства все же прорывались сквозь броню, в которую он заключил свое сердце...

   Уже собравшаяся ехать, в дорожном плаще и шляпе, с какой-то нелепой картонкой в руках – ах да, у нее и сейчас в руках эта самая картонка, как она у нее оказалась, что в ней лежит, Дора решительно не может вспомнить – она увидела Милли. Та стояла на верхней ступеньке лестницы. Милли, Милли! – та самая, прекрасная, добрая подруга Милли, из ее, из Дориной жизни.

   – Милли!

   – Дора! – девушка стремглав бросилась вниз по ступенькам.

   – Милли, стой! – вдруг резко окликнул свою дочь магистр Альбус.

   – Ай! – девушка внезапно споткнулась, потеряла равновесие и покатилась по ступеням...у подножия лестницы, где только и успел подхватить ее отец, она была без сознания...

   – Дышит.... о Господи! Жива...– тихий вздох из самых глубин сердца надломил сухой голос магистра.

   Он велел Доре ждать его внизу, а сам отнес дочь в ее комнату и дал распоряжения прислуге о том, как заботиться о Милли.

   И сейчас, сидя в карете, резко подпрыгивающей на дорожных ухабах, Дора уже отчетливо понимала, кто она. Убийца.

   Она убила своего брата. Она едва не убила свою подругу.

   Разве что-либо могло иметь значение после того, как она поняла это?

   Какие могли быть вопросы?

   Каждое утро на опушке Дору ждал узелок с едой. Однажды она нашла там письмо – от мамы:

   "Милая доченька!

   Сердце мое разрывается от горя, когда я думаю о том, как ты там. Ты ни в чем, ни в чем не виновата! Если бы я не была так слаба, то сама приехала бы к тебе – чего мне теперь бояться? Пусть бы я даже умерла, обняв тебя на прощание... Но твой отец не желает и слышать об этом. Магистр Альбус изучает магические книги. Он говорит, что тебя можно спасти. Я верю в это, так же как и в то, что наш Феликс теперь стал Ангелом в царстве Света.

   Я велела передать тебе что-нибудь из сладкого, я знаю, как ты это любишь".

   К шоколадным конфетам Дора так и не притронулась.

   Так устроен мир, так было тысячи лет назад и так будет тысячи лет спустя – приходят ночь и зима, приходят тьма и смерть... Темный Рыцарь скачет на своем черном коне и уносит дыхание жизни.

   Но спускается с неба утешение-снег, чтобы к мертвым-уснувшим не приходили страшные сны... А те, кому суждено бодрствовать в эту пору, стараются в поиске тепла и пищи бежать быстрее, чем следующие за ними и наступающие им на пятки холод и голод.

   И горят очаги в домах людей – прирученный огонь, за которым тщательно следят, чтобы не сорвался с цепи. Так пережидает мир нашествие мрака.

   Но не каждому дано проснуться и воскреснуть...

   О суровых зимах, бывавших в прежние времена, до сих пор вспоминают со страхом. И никто не может сказать «в этот раз все будет хорошо», потому что непредсказуем Темный Рыцарь и никому не дает отчёта в своих делах.

   Но существует способ повлиять на течение жизни мира, хоть и редко находятся те, кто решается к нему прибегнуть. В ночь на первый день зимы Темный Рыцарь приезжает на поляну в Окраинном лесу, посреди которой растет огромный дуб, самый могучий и самый старый в этих краях. Он ждёт. Если найдется человек, который осмелится прийти туда в ту пору, если найдется человек, которому не жаль отдать свою жизнь, то... никто не погибнет этой зимой от холода и голода. Сон земли будет легок и сладок, а уходя, зима не станет оборачиваться, чтобы убить начавшую оживать природу.

   Но этот пришедший должен пожертвовать собой добровольно, без страха и колебаний – только тогда Темный Рыцарь согласиться обменять множество жизней на одну... Равноценный обмен, если учесть, что это жизнь самого благородного из всего человеческого рода...

   Только оказавшись в своём новом жилище, Дора с удивлением обнаружила, что, уезжая, успела захватить с собой книгу магистра Альбуса.

   Неприветливый лес, неуютный дом – ей удавалось покидать этот мир, читая сказки. Они захватили ее душу, она верила в них больше, чем в то, что ее окружало. Именно там – в сказочном мире – она совершила свое преступление. Именно там Проклятие овладело ею. Там был убит Феликс...

   Там следовало искать способ достойно прекратить этот кошмар...

   Весь день – последний, как она верила, день – был проведен за чтением. Она перечла все сказки по многу раз, она знала их наизусть, она жила в них – потому что жизни в воспоминаниях она бы не выдержала...

   Выходя на крыльцо дома в последний, как она верила, раз, Дора мысленно попрощалась с ним. Дом не был гостеприимен, но у него разбито сердце, его можно понять, и Дора его прекрасно понимала. Этим стенам было уже безразлично, кто в них живет.

   Она прошла мимо невысокого холмика перед домом – могилы жены лесника... Встретила ли душа этой несчастной женщины одного из Ангелов Света, которые приходят, чтобы отвести души страдальцев в те края, где нет ни страха, ни боли?..

   Доре не суждено туда попасть. Темный рыцарь заберет ее жизнь, а душа ее – Проклятая – устремится в царство Ужаса.

   Но вряд ли там ей будет хуже, чем сейчас.

   Когда по-настоящему знаешь, куда идешь, ноги сами приведут тебя в нужное место. Есть дороги, по которым может пройти только тот, кто не щадит себя. Но есть и те, которые открываются только тому, кто себя ненавидит.

   Она шла.

   Ветви обступивших тропу деревьев норовили порвать одежду, вцепиться в волосы.

   Она шла.

   Холод становился все суровее. С каждым вдохом он прорывался внутрь, заполнял легкие. Но внутри бился жар, столь же мощный и беспощадный. От поединка двух стихий у Доры временами темнело в глазах.

   Она шла.

   Мысли плясали в голове, словно языки пламени:

   Не могу... не могу больше...жить...можно ли...этой жертвой...обратить... зло... в добро... Проклятие... в Благословение... можно ли...не могу... не могу больше... я разрушаю мир...я... не могу... больше...идти...

   Минутная остановка – чтобы перевести дыхание... Как бешено стучит сердце... Присесть... поваленное дерево... сейчас она встанет и пойдет дальше...сейчас...

   Гул пламени в голове, алые вспышки под закрытыми веками:

   Он... меня... убил...ты...ты...зачем... такая сказка?

   Легчайшее прикосновение к щеке. Разве оно может разбудить?

   Но она очнулась.

   Пошел снег. Первый снег. Даже не снег – мелкая снежная крупа. Тонким слоем покрыла она землю.

   Дора встала. Она боялась думать, что опоздала. Не может быть. Нет. Все равно надо идти.

   Она не догадывалась, что ее путь так близок к завершению. Неожиданно деревья расступились и открылась поляна... Он все еще ждал.

   Темный Рыцарь стоял под дубом. Тут же был его конь. Два черных силуэта посреди белизны. И падающий снег – бесшумный, невесомый, чистый...

   Дора вдруг почувствовала себя невероятно лишней в этой картине. В этой величественности и тишине.

   Она видела себя со стороны – растрепанную, в разодранном платье, с лихорадочно блестящими глазами, распухшим от насморка носом...

   – Я знал, что ты решишься на это.

   Он был одет как обычный путник: широкополая шляпа, куртка, штаны, сапоги – только, конечно, все черное. Обычный голос.

   – Твоя жизнь меньше, чем твоя боль. Я не соглашаюсь на эту сделку,

   Говорить Дора не могла. Только смотрела в его глаза. Ясные зимние глаза. Спокойные. Обычные.

   Глаза смерти.

   Она – тоже смерть – отчего же ей тогда так больно?

   -Я не убивал твоего брата, – вдруг тихо произнес Рыцарь и, развернувшись, направился к своему коню. Лунная дорога к тому моменту уже соединила небо и землю...

   Но На-Краю-Ночи его никто не ждет...

   Снег плакал за нее, тая на горячих щеках...

   Всего на миг приоткрылось ей чужое одиночество, чужая тоска... Всего на миг. Но это была тоска смерти.

   Доре казалось, что она не дышит, что ее сердце не бьется, что весь мир оцепенел вместе с ней...

   Но разве снег замер в воздухе? Нет, он по-прежнему тихо опускался на землю... Это шла жизнь.

   Кто-то резко потянул ее за рукав.

   – Эй!

   Рядом с ней стоял мальчик лет пяти. Крестьянская одежда – полотняная рубашечка и штанишки. Симпатичное курносое личико. Задорный взгляд, звонкий голосок:

   – Знаешь, где много земляники? Нет?! А я знаю! – и в тот же миг воодушевление вдруг угасло, и он добавил – шепотом, робко и печально: – Мне одному... страшно...

   И тут же отпустил ее рукав и бросился бежать. Не успела Дора окликнуть ребенка, как тот – прямо на бегу – растворился в воздухе... На снегу не осталось его следов...

   – Простите, что беспокою Вас... – неожиданно послышалось с другой стороны, Дора обернулась и увидела в нескольких шагах от себя девочку – высокую, худенькую, смотрящую грустно и серьезно.

   – Меня зовут Оля... Я ищу своего младшего брата. Его зовут Оль. Он такой маленький, у него светлые волосы и глаза... мама и папа уже давно ждут нас к ужину... а я никак не могу найти его...я боюсь, что он забрел в болото...

   Девочка была одета по-летнему, однако не было видно, что она мерзнет.

   Призраки! Дети лесника...

   Девочка вопросительно смотрела на нее.

   – Я только что видела твоего брата. Он сказал, что знает, где много земляники, а затем побежал в ту сторону, – Дора повернула голову в направлении, в котором удалился мальчик.

   – Благодарю Вас! – сказала девочка. – До свидания!

   Она поклонилась, как того требовала вежливость, и тут же сорвалась с места, опрометью бросившись... в сторону противоположную той, которую указала ей Дора.

   – Стой! Ты неправильно... – Дора осеклась: девочка уже исчезла в лесу. А может, просто растаяла в воздухе...

   То, что происходит после последнего раза – не существует. В последний раз она уже проходила по этому пути – когда шла на встречу с Темным Рыцарем. Возвращаться было нетрудно. Вот и дом лесника. Прогнувшаяся крыша – как перебитый хребет, пустые глаза окон, в которых нет света... На могильном холмике сидела женщина.

   Дора подошла к ней. Девушка уже знала, кто это.

   Женщина плакала.

   – Мои дети! – скорбным голосом повторяла она, – Мои дети!

   – Ваши дети там, в лесу, – вкрадчиво произнесла Дора.

   – Я никогда, никогда больше не увижу своих детей, – полные слез глаза женщины смотрели сквозь Дору, – Никогда больше я не услышу их голосов...

   – Я видела ваших детей... они ищут вас...

   – Оля, девочка моя! Оль, мальчик мой! Зачем вы навсегда покинули свою бедную мать?

   Женщина закрыла лицо руками.

   – Послушайте же меня! Они – там! – неожиданно для самой себя резко воскликнула Дора.

   Но безутешная мать не слышала ее слов. Ее фигура становилась все прозрачней и таяла на глазах...

   Переступив порог дома, Дора увидела то, что ожидала увидеть: за столом у окна, ссутулившись, сидел мужчина. Когда Дора вошла, он повернулся в ее сторону, но глаза его были пусты: он не видел ничего, кроме своей боли.

   – Ничего не осталось, – глухо сказал он. – Ничего...

   – Неправда. Те, кто любил вас раньше, и сейчас любят вас по-прежнему ...

   – Мои дети заблудились в лесу и погибли. Моя жена умерла от тоски. Всё потеряно – безвозвратно, навсегда...

   – Ваши дети – в лесу, – Дора говорила весомо и твердо, – ваша жена – совсем рядом, вы встретите ее, стоит только выйти из дома!

   – Я ничего не смог сделать..., – мужчина опустил голову. – Ничего...

   Его слова – тяжелые и безнадежные – словно прибивали Дору к земле. Усталость и жар вдруг разом навалились на нее – а ведь всю обратную дорогу она их и не чувствовала. Чтобы не упасть, она оперлась о край стола.

   – Послушайте! – говорить было трудно, слова вырывались из пламени и обжигали горло. – Они ждут вас! Ждут, страдают, так же как и вы! Все страдают! У нас всех одна боль! Одна!!!

   Человек поднял голову, пристально посмотрел на Дору и сурово спросил:

   – А что вы делаете в моем доме?

   Ей показалось, что за окном забрезжили первые лучи рассвета.

   Но она была не в силах встретить новый день – и без сознания упала на пол.

   Тьма.

   Обнимает.

   Принимает в себя.

   Утонуть во тьме.

   Ничего не чувствовать, не слышать, не видеть.

   Больше никогда.

   – Послушай...

   Глубокий и усталый голос.

   «Я слышу», – ответила душа.

   – Не бойся.

   «Я не боюсь».

   – Открой глаза.

   «Я ничего не увижу».

   – Увидишь.

   «Здесь ничего нет»

   -Есть.

   «Что?»

   -Зеркало.

   «Хорошо. Но я тут же умру. Я знаю».

   – Умирай.

   Шел снег.

   В большой кованой раме стояла высокая девушка в ослепительно белом платье. Её каштановые волосы были собраны в высокую прическу, карие глаза смотрели мудро и нежно, а на губах играла загадочная улыбка. В руке она держала белую розу. Снег покорно ложился у ее ног...

   «Кто это?» – подумала Дора.

   -Догадайся.

   Она чувствовала, как в ее ладонь впивается острый шип, но еще не верила.

   Он шагнул из глубины зеркала – из тьмы, бывшей за ее спиной. Его руки легли на её плечи. Обернувшись, Дора встретилась с ним глазами...

   Нежность уходящей боли – вкус талой воды: такой же простой и изысканный. Поцелуй. Выдох, и:

   – Я не убивала своего брата.

   Еще во сне Дора непостижимым образом поняла, где она находится. Дома. В своей кровати. Под теплым одеялом. Она улыбнулась и обняла подушку. Рука ощутила прикосновение чего-то шелестящего...

   Ну, конечно же! Как она раньше не догадалась!

   Вскочив с кровати, Дора сразу же хотела бежать к отцу. Взгляд упал на висевшие на стене часы – восемь утра! – раньше в это время вся семья собиралась в столовой за завтраком. Так, а на ней сейчас ночная сорочка... Резким движением распахнув шкаф, Дора на секунду обомлела: это было оно! То самое платье... Укладывать волосы в прическу было недосуг, она просто причесала их, разбросав по плечам темные локоны. И, взглянув на свое отражение в зеркале – самом обычном трюмо, стоявшем в углу ее комнаты, – вдруг улыбнулась и сказала:

   -Спасибо.

   Во главе стола, как и раньше, сидел отец. Он заметно постарел: совсем поседел, сгорбился и глаза его смотрят в пустоту, словно ничего вокруг не видя. Мамин стул – по правую руку него – пуст. Она и раньше редко спускалась в столовую. А сейчас, наверное, совсем слегла... Слева от короля – магистр Альбус. Почти не изменился: также бледен и серьезен. Рядом с ним – Милли. Теперь ей не с кем перешептываться и пересмеиваться, вот и выглядит поникшей, бедняжка.

   Несколько минут Дора смотрела на них через щель между створками дверей, а затем вошла.

   Во взгляде отца не сразу вспыхнула мысль. Магистр не проявил никаких признаков удивления. Милли молча приоткрыла рот.

   – Здравствуй, папа. Прикажи принести прибор и для меня.

   – Дочка... – сейчас он просто понял, кто перед ним.

   – Папа, я хочу есть, – Дора отодвинула стул рядом с пустующим материнским. – Прислуга, между прочим, совсем распустилась: насколько я помню, у дверей столовой должны все время дежурить, ожидая наших распоряжений относительно того, что и когда подавать на стол...

   – Как Вы здесь оказались, Ваше Высочество? – со сдержанным волнением спросил магистр.

   – Мне помогли, скажем так.

   – Это было большой ошибкой. С Вашей стороны и со стороны...– магистр сделал значимую паузу – Вашего помощника...Вы понимаете, что делаете?

   – Уверяю Вас, прекрасно понимаю.

   – А я думаю, что не понимаете... Ваше Величество, нужно немедленно вызвать стражу...

   – И схватить убийцу, – театрально-обреченным тоном сказала Дора.

   – Дора..., – вдруг мертвым голосом произнес король, – убийца я.

   – Папа! – не выдержав, Дора вскочила с места. – Не смей так говорить, – Ты...ты – сильный, мудрый и добрый. Ты – лучший на свете король! Ты был прав...Ты всегда говорил, что меч сильнее магии. Это так! Правда сильнее лжи! Но тот, кто правдив, сам не может увидеть ложь, – вот, вот в чем все дело! Тебя ввели в заблуждение, король! Тебя обманули, папа...

   – Принцесса безумна, – холодно заметил магистр. – Это очевидно.

   Дора сдержала свой гнев:

   – Я не безумна, магистр. Мой разум и моя память в прекрасном состоянии. Помните, что вы сказали отцу, когда впервые пришли в замок? В чем вы так отчаянно каялись после того, как погиб мой брат? Вы говорили, что вы плохой маг, что всегда считали магию дешевым трюкачеством, что никогда не верили в ее серьезность...

   -Да, но я...

   – Вы не лгали. Вы действительно плохой маг. Но вы, я делаю вам комплимент, заметьте! Выдающийся, даже гениальный писатель, магистр. При помощи своего таланта вы создали великолепный сказочный мир, населенный множеством удивительных существ. Создали вы его не просто так, конечно.

   – В воспитательных целях.

   – Вы опять говорите правду, магистр! В воспитательных. Вы вознамерились воспитать маленького принца так, как вам будет угодно. Сильным – да, смелым – безусловно. Это чтобы угодить папе. А для себя у вас была другая цель: Феликс с детства должен был впитать любовь в прекрасной Милите, в которой явственно угадывались черты вашей Милли.

   – Она действительно безумна, – произнес магистр даже с некоторой грустью в голосе.

   – Феликс должен был вырасти благородным и решительным. Если бы все продвигалось по вашему плану, то, влюбившись в вашу дочь, он бы во что бы то ни стало женился бы на ней. И вы породнились бы с новым королем. А для подстраховки вы наложили на Милли заклятье неотразимости – незамысловатое, но безотказно работающее. Теперь в нее нельзя было не влюбиться.

   – Заклятье? Дора, что ты несешь! – громко возмутилась Милли.

   – Банальнейшее заклятье. Магия твоего отца на большее не способна, ты сама знаешь. Убить или серьезно покалечить она не может... Поэтому, когда папа решил в срочном порядке обручить Феликса с дочерью короля Иеронимуса, магистр быстро придумал другой план захвата власти. Он пробрался в спальню моего брата и положил ему под подушку несколько отравленных конфет. Феликс, как и я, любил сладкое, и магистр прекрасно знал о нашей привычке прятать под подушку конфеты, чтоб тихонько есть по ночам. Но убийство наследника – это еще не все...Магистр придумал, как убрать одним ходом и принца, и принцессу...

   – Чушь, чушь... – покачал головой магистр. – Я любил Феликса как сына...

   – Вы убили его, – решительно отрезала Дора. – Вначале вы, как автор, изменили сюжет своей сказки. Вломиться в мое сознание вам не стоило труда. Потом, когда я побежала за вареньем, Феликс, видимо, и съел отравленную конфету. Яд подействовал не сразу, так что, когда я вернулась, Феликс чувствовал себя вполне нормально. Мы съели варенье, я уложила его спать и отправилась к себе. А потом вы устроили спектакль с Проклятием. Вышедшая из-под управления сказка, позеленевший изнутри апельсин, падение с лестницы (здесь вам подыграла Милли) – простенько, но убедительно. К тому же – почва была подготовлена заранее. Боясь в моем лице конкурентки в борьбе за престол (а вдруг отец не передал бы Феликсу корону, если б тот женился на Милли?), вы все время пытались внушить мне мысли о собственном ничтожестве...Да ведь еще до того, как это все произошло – до Проклятия – я уже ощущала себя проклятой, презирала и ненавидела себя!