Текст книги "Узоры на стеклах (СИ)"
Автор книги: Эля Рин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Узоры на стеклах
1. Билетик
– Девушка, вы проезд оплачивали?
Я вынырнула из дурного сна-калейдоскопа, где вместо сюжета – круговерть из странных картинок и чужих портретов. С трудом разлепила глаза.
– Девушка, билет предъявите, говорю.
– Да, конечно.
Перевела взгляд на руки. Билетика не было. Но… Я ведь его покупала, точно!
Добежала по скользкому переходу до остановки, успела влететь в закрывающиеся двери и сразу же протянула деньги кондуктору. Взяла билетик и никак не могла решить, куда его деть. В карманах у меня вечно всё теряется. Тем более, в проходе была давка. Я цеплялась за поручень над головой, перекладывала билет из руки в руку, кто-то толкнул меня в спину изо всех сил и даже не извинился… А потом освободилось это место у окна.
Почему никто сразу не бросился его занимать, я поняла только тогда, когда села сама. Мало того, что от окна тянуло холодом, который чувствовался сквозь куртку и два два свитера. Так еще и вместо милых зимних узоров на стекле красовался слой настоящего льда в полсантиметра толщиной. Я даже стянула перчатку и потыкала его пальцем. Во льду появилась крошечная выемка, а палец тут же ужасно замерз.
Но выбираться обратно в набитый людьми проход показалось глупо. Поэтому я попробовала устроиться то так, то эдак, чтобы не прикасаться ко льду, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Буквально на секундочку.
– Вы оглохли? Покажите билет, или штраф будем оформлять.
Черт. Почему я не заплатила карточкой?..
Да потому что каждый раз, когда надо было ехать куда-то на трамвае, я вспоминала, как каталась на нем в детстве. Когда в кармане не было ни взрослых карт, ни взрослой ответственности, ни проблем. Были только рельсы впереди, и полупустой вагон, и дребезжание под полом, и можно прислониться носом к стеклу и представлять себя великой путешественницей. Именно поэтому каждый раз, заходя в трамвай, я ищу взглядом кондуктора, чтобы получить настоящий бумажный билетик. Если повезет, то счастливый. Но со счастьем, особенно в последние пару лет, отчаянно не везло. А когда наступала зима, мне и вовсе хотелось накрыться с головой толстым одеялом и окуклиться, как бабочка, до весны. Просто слишком больно было тогда…
– Он упал, наверное, – пробормотала я и нагнулась, осматривая пол под ногами. Просто чтобы оттянуть момент расплаты, без особой надежды. И тут внезапно увидела маленький бумажный прямоугольничек, прилепившийся к носку ботинка. Не веря глазам, потянулась к нему, осторожно ухватилась за край билетика. Он был мокрый и не совсем чистый из-за налипшего на обувь грязного снега… Ну и что!
Я выпрямилась и победным жестом протянула руку контролеру. Тот подозрительно прищурился, брезгливо поднес билет к глазам – но, видимо, серия и номер были правильными.
– Спасибо, – буркнул он и пошел по проходу дальше, протискиваясь мимо пассажиров и то и дело восклицая. – Платили за проезд? А вы? Покажите карту! Ваш билет?
Пока я дремала, день за окном превратился в синие сумерки, а снег пошел еще сильнее, чем днем. Машины еле-еле двигались в пробке, трамвай совсем медленно полз по рельсам, то и дело злобно дребезжа на тех водителей, которые загораживали ему проезд. Дома вдоль дороги были серые и совсем одинаковые, без опознавательных знаков. Мне даже на секунду показалось, что сон все еще продолжается, и я еду по придуманному городу, не знаю, где мне выходить, и не понимаю, куда меня в итоге привезут. Потом наваждение отпустило. Я достала смартфон из кармана, посмотрела по карте… Спасибо контролеру, что разбудил, мне надо было выходить на следующей. Я как раз успела встать и добраться до дверей, когда трамвай подкатил к остановке.
Я спрыгнула на тротуар, поскользнулась, чуть не потеряла равновесие, но все же удержалась на ногах. Взмахнула рукой и поняла, что надо срочно надеть перчатку, потому что мороз тут же защипал костяшки пальцев.
Но для того, чтобы надеть перчатку, надо сначала выпустить из пальцев билет… Я осторожно поднесла его к глазам. Фонарь светил достаточно ярко, чтобы я сумела разглядеть две вещи. Во-первых, билет был точно не тот, который я покупала у кондуктора – я ведь в обязательном порядке рассматриваю их номера, и в первую же минуту после покупки успела посетовать, что снова не повезло. Во-вторых, этот был как раз счастливый, да еще и “зеркальный”: 747747. Очень, очень грязный, мокрый, надорванный с краю, донельзя счастливый билет.
Я сморщила нос.
Потом достала кошелек и стала осторожно запихивать свою добычу в боковой кармашек. В голове тут же зазвучал голос матери: “Ты б его еще съела!”
И съела бы. Если бы он не такой грязный был…
От этих мыслей меня отвлек телефон.
– Ау, ты где? Заблудилась?
– Иду, Вась, – виновато забормотала я, оглядываясь по сторонам. Как я “люблю” незнакомые спальные районы, особенно вечером, особенно зимой, особенно в метель, кто бы знал! – Уже иду!
2. Васина идея
Пробираясь к нужному подъезду, я поняла, что переоценила свои возможности в качестве арктического – или антарктического? – первопроходца. Издали казалось, что снега на газоне, ну, сантиметров десять. И я подумала: отлично же вспомнить детство, когда зима – это не “фу, опять тротуары плохо чистят”, а “ура! ура! скорей гулять!” В итоге провалилась по колено, долго топталась на месте, пытаясь не оставить в заложниках свой ботинок, немного завалилась на бок, стараясь выбраться… Короче, в лифте я ехала, вытряхивая снег отовсюду: из капюшона, из рукавов, из отворотов штанов, из внешнего кармашка сумки… И позвонила Васе в дверь уже раскрасневшаяся и довольно бодрая. Дремоту, которая напала на меня в трамвае, как рукой сняло.
– Привет! Ты похожа на снеговик!
– Привет, – буркнула я. – А ты на Капитана Очевидность.
– Заходи, как раз чайник вскипел, и еще у нас есть кунжутная халва.
Тут я невольно заулыбалась и перестала злиться на то, что Вася живет от меня так далеко, что приходится снаряжать целую арктическую экспедицию. В конце концов, встречаемся мы примерно раз в год. Кто виноват, что сейчас этот раз пришелся на снегопад?
– Только кресло не получилось разобрать. Придется тебе запихивать его в такси целиком.
– Думаю, у меня получится, – пропыхтела я, стягивая ботинок.
Вася – гениальный дизайнер и фотограф с каким-то абсолютно запредельным чувством композиции и умением вытаскивать из людей и предметов внутреннюю красоту. Но вот разобрать стул, разобраться, как работает новая стиралка, или зашить дырку – это уже проблема.
– Пошли, расскажешь, что как, – Васе надоело ждать, она заправила за ухо длинный блестящий локон и ушла на кухню. Я как можно быстрее выпуталась из куртки и шарфа и поспешила следом. Кунжутная халва ведь!
Мы с Васькой дружили в детском саду, потом пошли в одну школу, но после третьего класса наши семьи почти одновременно переехали, и мы потеряли друг друга из виду. Но общаться не перестали. Писали друг другу настоящие бумажные письма, отправляли открытки, перекидывались смс-ками… Потом наши интересы постепенно разошлись, разговаривать стали реже и больше о пустяках, просто следили за профилями в соцсетях и изредка ставили сердечки к фотографиям из поездок. Но одно осталось неизменным. Каким-то шестым чувством мы чувствовали, когда друг другу плохо – даже если картинка в соцсетях выглядела глянцево счастливой – и находили повод увидеться. Правда, в последние разы плохо было мне, так уж сложилось.
На кухне я обхватила большую кружку с чаем, отогревая руки, и блаженно зажмурилась. Вася помнит, что я люблю кунжутную халву. Вася отдает мне компьютерное кресло взамен сломавшегося: и не надо теперь новое выбирать, покупать, совершать все те лишние телодвижения, на которые у меня нет моральных сил. Вася сейчас поговорит со мной о пустяках, и зима немного отступит, и может, даже, нормального настроения хватит на пару дней…
– Я все придумала, – сказала Вася, устроившись напротив меня и протягивая красивое блюдо, на котором лежала халва, и цукаты, и засахаренные орешки, и какие-то волшебные маленькие конфетки… просто чудо, а не угощение!
– Что именно ты придумала?
– Тебе надо срочно уехать зимовать в теплую страну. Желательно, туда, где не празднуют Рождество. И Новый год.
Я поперхнулась чаем:
– Да? Вот так вот просто уехать? И даже если не говорить о работе, с которой никто не отпустит, то где при нашей-то глобализации взять такую страну?
– Если ты готова, то я поищу! – Вася была явно полна энтузиазма и намерена меня спасать от того, от чего толком не спасти. – Ты разок не отпразднуешь Новый год вообще, и тогда действие заклятия прекратится! И ты снова полюбишь зиму.
3. Прошлое
– Аж три раза с половиной, – ответила я и откусила большой кусок халвы, чтобы получить законное право не отвечать на неудобные вопросы. Когда я ем, я глух и нем.
Полюбить зиму, о да. Я прикрыла глаза. И всего на секунду потеряла бдительность, а воспоминания тут же выпорхнули из самого темного уголка памяти, где я запирала их на ключ под семью замками, и принялись оживлять образы прошлого.
Сколько лет назад это было? Два? Три?..
Не важно. Я покачала головой, как будто еще надеялась вытряхнуть тот год из мыслей. Но воспоминания уже вцепились мне в загривок, словно охотничьи псы, почуявшие кровь жертвы. Ох, Васька. Ну зачем, зачем ты завела этот разговор?
В том году был абсолютно волшебный декабрь. Снег выпал еще в конце осени, а потом до самого Нового года держались легкие морозы. Воздух по утрам был прозрачный-прозрачный, звонко-стеклянный. Я только-только перешла на новую работу, денег на испытательном сроке было в обрез, но меня совсем не волновали такие мелочи. Ведь дома, на рабочем столе, между листами любимого блокнота, прятались распечатки билетов на самолет.
Антон принес их в самом начале зимы, торжественно вручил и сказал, что, вообще-то, новогодние подарки заранее дарить не принято, но он хочет, чтобы наши новогодние планы совпали. Поцеловал меня в нос и попросил не ездить на праздники ни на деревню дедушке, ни в Краснодар к бабушке, ни к друзьям на другой конец города.
Я тогда еще, помню, завизжала от радости.
Потом мы пили кофе на кухне. Я на высоком подоконнике, он – стоя, прислонившись к холодильнику, рассказывал о рождественской ярмарке в Кельне, о праздничном колесе обозрения на Елисейских полях, о катании на коньках в Уппсале, о снежном сафари на ездовых лайках за Полярным кругом, в Норвегии… За окном танцевали снежинки, каждая – будто маленькая сбывшаяся мечта. Нас ждали четыре страны, Рождество и Новый год, две недели гирлянд, бенгальских огней и новых городов.
– Новогодний ужин у нас будет в Париже, – говорил Антон. – Я уже все придумал. Там есть такое уютное кафе недалеко от центра, интерьер – как в старой библиотеке. Кресла будто старинные с кожаной обивкой, книжные полки, массивные столы, лампы с зелеными абажурами. Там уютно, очень по-домашнему, и утка с брусничным соусом – просто объедение. Вот сама увидишь. Хочу поделиться с тобой любимыми местами. Поделиться… собой.
Я болтала ногами туда-сюда, смеялась, облизывала с губ кофейную пенку и чувствовала себя самой счастливой на свете. Уже полгода мы были вместе, и каждый день – лучше предыдущего. Мы совпали идеально, как детали пазла. Как будто нас создавали друг для друга. Мы слушали одни и те же песни, смотрели одни и те же фильмы, читали одни и те же книги, смеялись над одними и теми же шутками. Мне было с ним тепло и интересно… разговаривать. А в постели – горячо и головокружительно. Каждая клеточка моего тела, каждая мысль, каждый вздох, каждое движение души… Каждую секунду я помнила о том, что где-то в мире есть Антон, и это наполняло меня внутренним светом. Я была как будто лампа, которую наконец зажгли… А ведь раньше мне казалось, что жить в темноте – это нормально.
Мы встретились летом, н вечеринке у знакомых. Я пришла… даже не помню, с кем и зачем. Он тоже особо никого там не знал, скучал и уже собирался уходить… когда мы столкнулись в узком коридорчике между двумя комнатами. Скомканно извинились, представились (“Я Антон” – “Я Валя”), поглядели друг на друга… не знаю, что почувствовал он. Меня просто ударило молнией. Как будто подошел кто-то сзади и прошептал на ухо: “Вот он, твой человек. Вы наконец встретились”. И всё. Не отвертишься. Не отвернешься.
Он позвонил на следующий день и пригласил меня на свидание.
– Официальное настоящее свидание. А не разговоры о фильмах на чужом балконе!
За август-сентябрь мы обошли весь центр города, у нас появились любимые столики в кафе и аллеи в парках, общие воспоминания и тайный язык влюбленных. Он все чаще оставался у меня ночевать, в шкафу поселились рубашки Антона, на полочке в ванной – его зубная щетка, а…
– Валь? – Васька обошла вокруг стола и обняла меня. – Ты плачешь? Прости меня, прости, пожалуйста.
Я растерянно провела пальцем по щеке. Все-таки не выдержала и расплакалась. Глупая, глупая я.
4. О работе
Примерно в середине декабря флер предвкушения и волшебства рассеялся. Точнее, пал в одно мгновение под напором беспощадной действительности. Я пришла на работу, открыла календарь, чтобы посмотреть на план совещаний… и вдруг осознала, что наша поездка не помещается в новогодние праздники. Как я раньше об этом не подумала? Вот дурочка! Мы должны были улетать двадцать третьего. Придется брать целую неделю отгулов… на испытательном сроке… а главное, я не смогу присутствовать на завершении проекта. Ох, как плохо.
Я пошла на маленькую офисную кухоньку, налила огромную чашку кофе, вернулась на свое место и стала думать. Я работала, общалась с коллегами, отвечала на сообщения Антона, и думала-думала-думала… искала волшебный выход, который обязательно должен быть из любой сложной ситуации. Но тут, похоже, его не было. Обманывать и прикрываться поддельными больничными мне не хотелось, подводить начальство – тоже. Просить Антона изменить план поездки? Наверно, это было самым правильным, но мне почему-то казалось, что он обидится. Ведь он с таким восторгом и предвкушением говорил про Кельн, где мы собирались встречать католическое Рождество. Я честно собиралась ему написать. Набирала сообщение и тут же стирала. И так несколько раз. Что он подумает обо мне? Что я дурочка, которая дотянула до последнего, когда менять билеты уже запредельно дорого? Что нужно было раньше спохватиться? Нет, Антон ни в чем не виноват. Я про свою работу не подумала, мне и решать проблему.
Оставалось только честно всё рассказать начальству и надеяться на снисхождение. Только сначала набраться храбрости для этого разговора.
Глава отдела, Семен Александрович, сам подошел к моему столу вечером, когда почти все уже ушли. И я, краснея и бледнея от стыда, выложила ему свою просьбу. Он снял очки, покрутил их в руках и задумчиво прикусил дужку.
– Невозвратные билеты?
– Да… наверное, да.
– Если б ты одна была на испытательном, тогда, наверно, я бы что-нибудь придумал. Но…
– Что “но”? – прошептала я, уже зная ответ.
– Боюсь, придется взять в штат другого кандидата. Если он, конечно, тоже не решит исчезнуть в ключевой для проекта момент.
Я сглотнула и сжала кулаки, чтобы сдержать подступающие слезы.
– Хочешь совет? Ты его, конечно, не просила…
– Да, конечно, – всего одна слезинка сумела выбраться наружу и медленно ползла по щеке. Господи, как театрально-то, а…
– Ты хорошо работаешь. Поэтому увольняйся прямо сейчас. Или завтра.
– Что-о?
– До конца испытательного срока при уходе не нужно отрабатывать две недели. Этот разговор останется между нами. Про билеты никому не скажу. А месяца через полтора у нас начнется новый проект, я я тебя позову на него фрилансером. Понятно, что с работой в штате не сравнится, но…
– Спасибо-спасибо-спасибо! – я сжала кулаки так крепко, что ногти больно впились в кожу на ладонях. Это был тот самый волшебный выход. Кривой, конечно, и немного нелепый… Ничего. Поработаю на аутсорсе, наберусь опыта. Через какое-то время можно будет попробовать или сюда вернуться, или в какую-нибудь другую фирму…
Уволилась я завтра. Антону ничего решила не говорить, а то вдруг еще решит, что я хвастаюсь, на какие жертвы решила пойти ради нашей поездки. Ни к чему это. Запас денег на жизнь остался совсем небольшой, но я решила, что лучше не буду искать подработку, а потрачу последние дни декабря на учебу. Нашла интересный курс и с головой погрузилась в блендеры и шейдеры.
Однако дня через три Антон сам поднял эту тему.
Мы завтракали у меня дома, снег за окном падал крупными хлопьями, было еще совсем темно и где-то во дворе ворчал трактор, чистил дорогу для машин.
– Слушай, я тут подумал… – Антон откусил от круассана, поперхнулся и закашлялся. Потом я его стучала по спине, мы стряхивали со стола крошки, целовались и стирали с джинсов Антона малиновый джем, который подло решил покинуть круассан в самый ответственный момент. И продолжился разговор только через несколько минут. —...Я подумал, что тебя, ж, наверно, с работы могут не отпустить?
– Да нет, все окей, – улыбнулась я. – Все в порядке.
– Нет, заяц, так нельзя… – обеспокоенно сказал Антон, притянул меня к себе и поцеловал в нос. – Ты ж на испытательном сроке. Мало ли, как начальство воспримет отъезд…
– Да я уже договори…
– Короче, ты прости, я решил за нас обоих, но подвернулся хороший вариант поменять билеты. Правда, разными рейсами придется лететь… В общем, отправимся сразу в Париж, тридцатого числа.
– Как в Париж? – растерянно спросила я, чувствуя, что сейчас расплачусь.
– Вот так, – кажется, Антон не замечал моего состояния. Хотя обычно отлично чувствовал перемены настроения. – И еще, мне придется уехать в командировку двадцать второго. Сюда возвращаться не буду, полечу туда напрямую из Питера. Встретимся уже в Шарль де Голле. Романтично, да?
– Очень, – прошептала я.
5. Девичьи гадания
Двадцать четвертого декабря, когда мы были должны бродить по рождественской ярмарке в Кельне, есть фирменные немецкие колбаски, ловить губами снежинки и обниматься, я сидела дома, завернувшись в самый теплый плед, и честно пыталась не страдать. Это получалось плохо.
Антон уехал два дня назад, сухо написал мне “Долетел” и замолчал. Я проверяла телефон каждые полчаса, боясь пропустить весточку от него, но каждый раз – ничего. Ни “Доброго утро, мур!”, ни “Спокойной ночи, сладких снов ;)”, которые он раньше обязательно присылал мне в те дни, которые мы не ночевали вместе. Я успокаивала себя мыслями, что работа занимает все его мысли в командировке, и буквально била себя по рукам, чтобы не начать пинговать сообщениями: “Как ты?”, “Я скучаю” и прочими очевидными глупостями. В конце концов, он наверняка в курсе, что я скучаю. Будет минутка – напишет. А даже если не напишет… Что я, неделю не потерплю? Совсем скоро мы встретимся в Париже!
Учеба почему-то не лезла в голову. Я постоянно отвлекалась, дергалась от звука сообщений на телефоне, но это был обычный предновогодний спам от магазинов. Распродажи, скидки, призывы ударно подготовиться к праздникам. “Да-да, – ехидно прошептал внутренний голос. – Ты вот уже подготовилась. Отлично все устроила, да?”
– Да, – прошептала я и швырнула телефон с размаху.
Хотелось об стенку или об пол.
Но духу хватило только кинуть его на кресло.
Чтобы и пар выпустить, и не покупать потом новый.
Словно обидевшись на такое обращение, телефон затрясся и начал жаловаться на жизнь голосом солистки из группы Nightwish. Господи, неужели? Я бросилась к нему, подхватила, поднесла к глазам… и разочарованно выдохнула:
– Алло?
Нет, это был не Антон. Снова не он.
Звонила Ирма, коллега с прошлой работы, с которой мы иногда встречались за чашечкой кофе и болтали о жизни. Уже не приятельница, еще не подруга, просто очень приятная, милая и всегда веселая.
– Валь? – немного смущенно спросила она. – Мы тут с девчонками решили гадать… Не подумай ничего дикого, просто дурачимся! Нашли старинную книгу, хотим кидать сапоги с балкона в спину прохожим, воск плавить, в зеркала глядеть. А еще печь хлеб с цукатами! Потом засидеться за полночь и смеяться шепотом, негромко, чтобы соседи не стучали по трубам. Хочешь с нами?
– Я… – первым желанием было отказаться, а потом я подумала – а что теряю-то? Одинокий вечер дома, игру в гляделки с молчаливым телефоном? – Я хочу, спасибо! Куда ехать?
Через час я звонила в дверь Ирмы. Она жила рядом с вокзалом, в сталинке с узкими коридорами и высоченными потолками, которая удивительно подходила по атмосфере к задуманному веселью. Сначала я боялась, что буду чувствовать себя белой вороной в давно сложившейся компании, но оказалось, что многие друг друга совсем не знают.
– Я позвала всех, о ком вспомнила, – улыбнулась Ирма. – Захотелось устроить традиционные девичьи посиделки, когда вся деревня сидит на завалинке…
– Думаешь, на твою завалинку весь Екатеринбург поместится? – подозрительно спросила худенькая брюнетка с острым носом. Кажется, я ее уже где-то раньше видела.
– У меня вовремя кончился список контактов, – фыркнула Ирма и срочно перешла от слов к делу. – Смотрите, девчонки, вон там мешок со старой обувью. План таков. Одна кидает сапог через плечо в окно, остальные смотрят и командуют… Чтобы прохожих во дворе не было!
По-моему, я с детства так не хохотала. Мы кидали сапоги, тайком бегали во двор их собирать, прятались от соседей, которые решили выяснить “что за дикие дети обувью в окно швыряются!”, гадали на кофейной гуще, лили воск в воду и толковали получившиеся абстракции, спрашивали у незнакомых прохожих, как их зовут, варили глинтвейн и грог, ели арахисовое печенье и шоколадки, и за последние два часа я ни разу не вспомнила о том, что телефон до сих пор молчит!
А потом собрались в гостиной, зажгли свечи и стали рассказывать новогодние истории. Разные. Веселые и грустные, волшебные и не совсем. Про то, как чей-то пес утащил из-под елки все подарки и их сожрал, как чей-то брат решил выследить Деда Мороза во время празднования на даче и застрял в трубе дымохода, как сбывались мечты, как исполнялись желания и как разбивались иллюзии… В жизни всякое бывает. Слушая эти истории, я окончательно перестала расстраиваться. В самом деле, что такого в чуть изменившихся планах, когда впереди зимнее счастье?
– Уж кому не повезло с этим новым годом, так моему двоюродному братцу, – сказала остроносая брюнетка Оля, когда очередь рассказывать перешла к ней. – Сам выкопал себе яму, а теперь сам же пытается из нее выбраться. И было бы даже смешно, если бы не так грустно! Пишет мне, жалуется. “Посоветуй, что делать, ты же де-е-евочка…”
– Что посоветовать-то?
– Посоветуй “что делать?” Вечный вопрос русской интеллигенции, – она фыркнула и отпила глоток вина. – Короче, совсем обнаглел и собрался праздновать с любовницей. Потому что, видите ли, жена детьми занята и все равно от годовалых близнецов никуда не денется. Наплел ей, что с друзьями уезжает… Он так регулярно делает. Дома не ночует: то командировка, то с коллегами на дачу, то еще чего. Ну, знаем мы эту дачу. И тут собрался усвистать на две недели.
– Мо-ло-дец, – веско заметила Ирма. – Отлично устроился. Жена с детьми дома, а он – в вояж.
– Ага. Только что-то пошло не так. Светик, то есть жена, мягкая у него, ми-ми-мишная… Но если рогом упрется, то кто не спрятался, получит по шее. И тут ее переклинило, что у нее крыша едет от дня сурка и детских растущих зубов, а Антоша намылился самоустраниться.
Так. Сердце пропустило удар. Я чуть не выронила бокал и в последнюю секунду, очнувшись, сжала пальцы. А Оля продолжала:
– Закатила ему истерику. Делай, что хочешь, но я с тобой поеду. С мамой своей договорилась, со свекровью доболталась, няню взяла. Братик заюлил: ой-ой-ой, ну, как же так, как ты надолго от деточек уедешь… Ну, давай я планы поменяю, вместе Рождество в Европе встретим, пока там праздник и все украшено, а потом ты домой, а я – к друзьям. И волки сыты, и пастухи довольны. Уж не знаю, что он там любовнице наплел.
– Небось, что в командировку поехал, – предположила я. И удивилась, что голос у меня звучал совершенно спокойно. Расслабленно. Безразлично. Потому что, конечно, конечно же! Эта история не имела и не могла иметь ко мне никакого отношения. Мало ли Антонов на свете.
– Видимо, – пожала плечами Оля. – Полетел с женой в Кельн. А она там надышалась воздухом свободы или, может, заподозрила неладное… Сказала, что домой одна не поедет. Либо Антон возвращается вместе с ней, и будет у них нормальный семейный праздник. Дети, бабушки, дедушки, стол с оливье, подарки под елкой. Либо она едет с ним дальше в Париж. Вот, с друзьями как раз познакомится.
– Классно, – пискнул кто-то из девчонок из темного угла комнаты. – А тебе-то он что пишет?
– Оля, Оля, ну, подскажи. Что мне ей сказать? А второй что сказать? Как мне не спалиться? Ну, я ж от Светы уходить не хочу… Но я эту поездку так давно планировал. Как мне Вальке всё объяснить? Вот невезуха, аааа! И всё такое. Вертится там, как уж на сковородке.
– Бедняжечка, – желчно сказала Ирма. – Может, поджарит себе бочок и поумнеет?
– Вряд ли, – Оля махнула рукой. – Он сколько лет женат, так ни одной юбки не пропускает. Всё время то одна, то две на стороне…
Я медленно поставила бокал на тумбочку и стала пробираться к выходу из комнаты, спотыкаясь в темноте о чужие ноги и сваленные на пол диванные подушки. Вышла в коридор, подошла к высокому старому зеркалу в деревянной раме и прислонилась к нему лбом. Холодненькое. Закрыла глаза. Открыла глаза. Хватит себе врать, что всё в порядке. Ты раньше ни разу не видела Олю, но ее лицо кажется тебе знакомым не просто так. Она похожа на Антона. И детали истории. И имя любовницы. в конце концов! Все сходятся. Любовница. Какое… слово. Неудобное. Не мое.
Я сжала зубы, быстро прошла на пустую кухню, уселась на подоконник. Достала телефон и ткнула на иконку быстрого вызова с фоткой Антона.
