Текст книги "Дикая Морковка"

Автор книги: Эльвира Барякина

Соавторы: Анна Капранова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Нет, Саньку просто умилял такой стеснительный подход к делу!

– Мне пойти с тобой?

При этих словах Серега живо вскочил на ноги и с новыми силами принялся бороться с коварной «молнией», которая не желала пускать его домой. Наконец проклятущая застежка поддалась, и он поспешно залез в прихожку. Однако ж вскоре оттуда высунулась его голова.

– Спокойной ночи! И знаешь что? – проговорил он очень и очень серьезно. – Ты только, пожалуйста, не обижайся…

После такого начала Санька поняла, что «кина не будет». Сигарета выпала у нее из рук и безжизненно погасла в росистой траве.

– А я подумала… – невольно вырвалось у нее.

Серега тут же очень расстроился.

– Саня, – проникновенно начал он, – ты – очень хорошая, но, понимаешь, у меня уже есть девушка… Ее Оля зовут, ей девятнадцать лет. Учится в строительном.

Тут он полез куда-то в палатку и через некоторое время появился вновь, подсвечивая фонариком бумажник, в котором имелась какая-то расплывчатая фотка улыбающейся особы с «химией» на голове.

Санька долго и напряженно рассматривала ту, кому хранят верность такие красавцы как Серега, и поняла, что ничего не понимает в этой жизни: барышня на фотографии была более чем невзрачная.

– Ну, раз учится в строительном, то тут уж ничего не поделаешь, сказала Санька, возвращая бумажник владельцу. – И чего она у тебя будет строить? Семейное счастье или коммунизм?

Осознав, что Санька вопреки уговорам все же обиделась, Серега снова выполз из палатки.

– Ну чего ты… Я ж…

Но она уже вскочила на ноги и решительно направилась к костру. Серега засеменил следом.

– Ну, Сань, ну ты тоже пойми меня… Ты, конечно, очень красивая девушка, и умная, и вообще… И я бы с удовольствием тебя полюбил… Но ведь Оля все узнает…

– От кого узнает? – зло переспросила Санька, останавливаясь.

– Ну от Раисы, она ж моя двоюродная сестра!

Вот уж чего-чего, а такого известия Санька не ожидала. У нее просто челюсть отвисла.

– А ты уверен? – спросила она первое, что пришло в голову.

Серега поник.

– Да, она странная девочка, я это понимаю…

– Куда уж странней!

– Но я не виноват! Меня мама попросила ее с собой в экспедицию взять, чтобы она среди образованных людей пообщалась. Просто она живет в Дальне-Курятниково, а там у всех на уме только водка, зэки и мотоциклы с колясками!

– Дурак ты, и сестра у тебя дурацкая! – в сердцах сказала Санька и побежала к костру.

Да, удивительное было рядом… Эдак понравится тебе какой-нибудь молодой человек, ты с ним «зажжешь», а потом окажется, что у него в родственниках ходит какая-нибудь Рая. И какие от него дети могут народиться?

«Пронесло! Пронесло!» – подумала Санька почти радостно.

* * *

Когда она вернулась к костру, оказалось, что песни уже давно замолкли. Все сгрудились вокруг Пал Палыча, который уселся на Большой Камень агоры его любимое почетное место – и чего-то вещал народу.

– Иди сюда, – позвала подругу Ася, пододвигаясь на своем бревнышке.

Санька послушно опустилась рядом. Она все еще кипела и переполнялась.

– Так что приблизительно в третьем веке нашей эры Кирей был брошен, и жители покинули его навсегда, – глядя в огонь, закончил Пал Палыч свой рассказ.

– А почему? – спросила Гагарина, затаив дыхание.

Пал Палыч помешал палкой угли.

– Есть разные версии… Кто утверждает, что с моря на город постоянно нападали пираты, и маленького гарнизона не хватало для защиты от набегов. Кто – что началась эпидемия… Но в любом случае, произошла какая-та темная история. Легенда, конечно, говорит совершенно не об этом…

Услышав о какой-то таинственной легенде, Санька моментально позабыла и про дурака Сережу, и про прищемленное самолюбие.

– А что она говорит? – прошептала она с любопытством.

Пал Палыч обвел взглядом освещенные пламенем лица.

– Видите ли, склеп, который мы раскопали, является не чем иным, как герооном – местом захоронения Геростена – героя-покровителя города. Ему поклонялись, его боготворили, ему приносили обильные жертвы… В праздничную ночь все жители во главе с архонтом в пурпурном одеянии шли на героон и при свете факелов совершали омовения погребальных плит благовониями, посыпали их жертвенной мукой и поливали ритуальным вином. Если жители были праведниками и снискали милость богов, то Геростен одаривал город своей милостью: победами над врагами, богатыми урожаями, красивыми невестами. А если жители грешили, то он вполне мог наслать на них всевозможные беды. Так вот, легенда гласит, что кирейцы прогневали богов, перестав почитать должным образом своего героя-покровителя. За это он наслал на них проклятье и велел покинуть его город. Оракул сказал, что Геростен предпочитает править мертвым городом праведников, чем городом живых нечестивцев.

– А этот герой не наедет на нас за то, что мы навели шмон в его могиле? – как-то совершенно некстати брякнула Рая.

Все только что подумали о том же самом, и то ли от рассказа начальника, то ли от древнего ветра, спустившегося из степи, у всех по спинам пошел легкий холодок.

– А как ты себе это представляешь, Раиса? – иронично спросил Пал Палыч. – Что, скелет в один прекрасный момент выберется из склепа и влезет к тебе в палатку?

– Ой, не надо рассказывать! – прошептала Гагарина. – Ведь страшно будет засыпать!

Пал Палыч широко ухмыльнулся.

– А ты ко мне приходи ночевать! Защищу от любой нечисти, честное благородное слово!

В этот момент бревно под Санькой дрогнуло: ничего не объяснив, Аська вскочила со своего места и помчалась в палатку.

Санька только плечами пожала: бывают в жизни огорчения…

Рая подперла грязным кулачком подбородок и, глядя в огонь, принялась думать.

– Нет, правда! А вдруг этот герой будет не в понятках, чё мы тут делаем? Я б на его месте просто офигела, если бы какой мудак мои прикид слямзил… Может, он уж давно проклял нас, а мы сидим и базара не просекаем!

– Ну, мы тогда тебя ему в жертву принесем, – придумал выход Андрюшка. – И Геростену будет приятно, и нам хорошо.

* * *

Возвращаться в палатку было боязно. Саньке почему-то казалось, что из-за каждого валуна может кто-то выскочить и наброситься. Поэтому она от греха подальше дождалась Алену, чтобы вместе с ней сходить почистить зубы. Аська отказалась ее сопровождать, заявив, что давно уже спит, а Рая вообще никогда ничего не чистила – ей было лень.

С Аленой было не так страшно: она была явно взрослая и умная, хоть и старше Саньку всего на шесть лет. Ася сказала, что она работает лаборантом на кафедре у Пал Палыча и является полной противоположностью Андрюшки: деловой, спокойной и дальновидной. Алена все пыталась пристроить к делу и своего братца, но тот пристраиваться категорически отказывался: четыре раза поступал в вуз, и четыре раза его оттуда с треском изгоняли. Так что Андрюшку, как и Раю, взяли в экспедицию учиться уму-разуму. Санька же, однако, думала, что горбатого могила исправит.

Присев на корточки на большом камне, и, время от времени подсвечивая себе карманным фонариком, она полоскала рот солоноватой морской водой. На душе было как-то жутковато.

– Слушай, Ален, – позвала она белеющую рядом спину. – А мы ведь сейчас – жители этого города. Вдруг мы какие-нибудь неправедные по этим древним законам, а?

Алена повернулась и звучно постучала себя зубной щеткой по лбу.

– Да нашего Пал Палыча – хлебом не корми – дай девчонок, на ночь глядя, попугать. Я-то уже с ним лет пять как сюда езжу, и каждый раз какое-нибудь представление в этом роде…

Санька облегченно вздохнула. Это определенно ее радовало, а то она уже всерьез начала опасаться, что ночью ей будет сниться Геростен в виде скелета, который тянет к ней свои лапы и требует вернуть сокровища, которые, между прочим, ей никто так и не показал.

ГЛАВА 3

Санька проснулась от сильных толчков в бок. Она резко села, тараща в полумрак испуганные глаза. Но оказалось, что ее толкали не призраки, не враги и не дикие звери, а всего лишь Аська.

– Поднимайся бегом! – скомандовала она, завязывая на голове рабочую косынку. – Идем копать!

– Сколько времени? – простонала Санька. Боже, за что ей такая мука? Ведь дома-то она вставала не раньше, чем в десять, а тут заставляют просыпаться до свету.

– Время – целое беремя! – провозгласила откуда-то из темноты Рая.

Что это означало, понять было сложно, но Санька уже и не стремилась. До нее дошло, что ей придется потратить свой отпуск не на веселья и развлеченья, а на каторжные работы. Но делать было нечего, и она начала вставать, с завистью поглядывая на спящего Данилку. Ему было хорошо: в силу пятилетнего возраста его не заставляли делать ничего сложнее мытья рук.

Кое-как облачившись в свой халатик в ромашку, Санька вылезла наружу. Море шумело в сиреневой предрассветной дымке.

– Как мы будем чего-то искать, ведь еще темно? – спросила она выбравшуюся вслед за ней Аську.

– Пока умываемся, пока завтракаем, пока бежим до раскопа – солнышко взойдет.

Утренние процедуры, включая питание, прошли для Саньки в тягостных размышлениях. После вчерашних трудовых подвигов у нее не болело лишь одно место – то, на котором сидят. Все остальные мышцы принимали активное участие в долбежке пересохшей земли и потому нестерпимо ныли.

Кое-как вымыв свою «гестаповку» и кружку, Санька поплелась в гору. Хотелось быстрее всех подняться наверх и выкурить долгожданную сигарету, предусмотрительно спрятанную в лифчик купальника. Когда до кромки обрыва осталось совсем немного, Санька подняла голову и вдруг остановилась как вкопанная. На фоне лилового неба четко вырисовывался мужской силуэт, производящий какие-то плавные не то ушуистские, не то каратистские телодвижения. Санька тут же перезабыла и о сигарете, и вообще обо все на свете. Это было потрясающе: раннее утро, далекий гул волн, и красавец-каратист, выполняющий старинный ритуал. Ей-богу, как в кино про горца, только еще лучше!

На подгибающихся ногах Санька сделала еще несколько шагов вверх. Она уже узнала его – это был Вадик. Но белое кимоно и распущенные по плечам черные вьющиеся волосы совершенно изменили его. От него веяло какой-то восточной мудростью, загадкой, тайнами вселенной… Не смея ему мешать, она просто стояла и смотрела на него. В этот момент солнце наконец-то взошло, окрасив и степь, и небо, и Вадика в мягкие розовые тона. Вадик поклонился ему и тут же как-то расслабился, вновь преобразившись из древнего воина в обыкновенного человека.

– Привет! – произнесла наконец Санька, решив обратить на себя внимание.

Вадик посмотрел на нее отстраненным божественным взором.

– Доброе утро.

Упруго ступая по росистой тропинке босыми ногами, он пошел к раскопу. Санька торопливо засеменила рядом.

– А что это ты делал? – взволнованно проговорила она. Взгляд ее цепко оглядывал невысокую, ладно скроенную фигуру Вадика. Внезапно ей открылось, что он, оказывается, очень красиво накачен, что у него весьма мускулистая грудь и живот «в клеточку».

Вадик посмотрел на Саньку сверху вниз.

– Это утренняя дыхательная гимнастика сао-бя.

– Сао чего? – не поняла Санька, преданно глядя ему в глаза.

Но Вадик не успел ответить на поставленный вопрос, так как их догнали остальные.

Санька взволнованно вздохнула. Она уже поняла, что Серега, пугающийся всех, кроме своей строительной Оли – полный отстой, а вот Вадик, преисполненный высоких материй – это супер и вообще круто. Потом, он наверняка умеет драться и всегда защитит девушку от любых бандитов. В этом свете даже предстоящий рабочий день показался ей весьма интересным.

* * *

Саньке досталась совковая лопата. Это означало, что ей надо не копать, а накладывать перебранную Раей и Гагариной землю в носилки, которые таскали Вадик с Серегой и Андрюшка с Сальери.

Вадик скинул свою курку и поразил Саньку еще больше: и плечи-то у него широкие, и кожа-то загорелая, и черные кудри перехвачены на затылке каким-то интересным шнурочком с брелком… Белотелый и длинный Андрюшка на его фоне казался какой-то бледной немочью. А Серегу она вообще не замечала. Отныне он для нее – ноль-пустое место.

Чтобы быть хоть маленько постройнее, Санька потуже затянула поясок на своем халатике и старалась так нагибаться, чтобы ее весьма недурственные ножки всегда оказывались в поле зрения мальчиков. Хотя это был полный абсурд по самой сути: кого может прельстить женщина, усиленно махающая совковой лопатой и ежесекундно вытирающая трудовой пот со лба?

Санька очень долго изобретала, о чем можно было бы поговорить со своим новым знакомым, чтобы покорить его хотя бы своим нестандартным интеллектом. Но в голову ей лезли лишь бестактные анкетные вопросы: «А где ты учишься?», «А сколько тебе лет?», «А какую музыку ты слушаешь?» Но как известно, мужики на подобные расспросы реагируют плохо. Сам же он почему-то молчал.

– Вадик, – наконец позвала его Санька вымученным голосом, – а ты долго растил такие волосы?

Это был единственный более-менее приличный вопрос, который она придумала. К тому же в чем-чем, а в волосах-то она разбиралась.

Но все равно, услышав такое, Вадик несколько оторопел.

– Три года, – ответил он осторожно.

– А зачем они тебе? – встрял в разговор Андрюшка, которому тоже хотелось участвовать в общении. – Для красоты, что ли?

Санька посмотрела на него очень плохо. Чего он суется, когда его не просят?!

– Между прочим, – произнесла она каменным тоном, – это действительно очень красиво. А обладая твоим гнездом для куриц-несушек, я бы вообще молчала!

– Твой тезис… э-э… антинаучен, – возразил на это Мухин, уныло ковыряющий землю. – Курицы живут не в гнезде, они… э-э… на жердочке сидят.

Ничуть не обидевшийся на «гнездо» Андрюшка расхохотался так, что чуть не свалился в пропасть.

– Так что, их яйца падают на землю?! Очень умно!

– Ничего не для красоты, – объявил вдруг Вадик, вернувшийся вместе с Серегой и носилками. – Просто это гармонично с моей внутренней сущностью.

По лицу Андрюхи медленно поползла пошлейшая ухмылка.

– А один мой знакомый пидор еще и завивается, – доверительно сообщил он. – Ему так тоже гармонично. Может и ты, Вадик, того… Тоже скоро начнешь?

Вадик резко и зло взглянул на него потемневшими зрачками, но так ничего и не сказал. А у Саньки вдруг приятно защемило сердце. Это с ней происходило всякий раз, когда она чувствовала, что нравится сразу двум мужикам, и они, того гляди, из-за нее передерутся. Но у Андрюшки не было ни одного шанса на ее благосклонность, поэтому она тут же поставила его на место:

– Чего чушь-то всякую несешь?! На-ка вот, тащи! Я тебе уже давно навалила полные носилки!

Андрюша резво схватился за ручки, и они с Сальери удалились в сторону обрыва.

– Слушайте, – громко и заинтересованно обратилась ко всем Райка, – а как переводится слово «пидор»?

Все даже опустили свои орудия труда и очень удивленно уставились на нее.

– Никак не переводится, – уверенно сказал Мухин. – В русском языке… э-э… вообще такого слова нет. Посмотри в словарях хоть у Ожегова, хоть у Даля.

– Неправда! – пламенно возразила та. – Я точно знаю: все как-нибудь переводится! Вот, например, «чмо» – это человек морально опущенный!

Санька жила на раскопках уже почти сутки, но все никак не могла привыкнуть к Раиным речевым оборотам.

– Господи, откуда ты все это берешь? – не выдержала она.

– Да это всем известно! – поучительно произнесла Рая. – У нас в школьной столовке все стены этим исписаны.

– Ох, в столовку бы сейчас! – протянул Сальери, измученно возвращаясь к девушкам с их лопатами.

Санька разогнулась, с тоской глядя на море. Там, в вечной глубине было свежо и прохладно, не было пыли, лезущей в глаза и во все остальное… И тут ее взгляд остановился на аккуратном белом кораблике, застывшем прямо напротив их лагеря.

– Ой, чего это? – произнесла она удивленно. – К нам гости?

Все тут же побросали свою работу и сгрудились на краю обрыва.

Первой нарушила молчание Гагарина.

– Раньше такого никогда не было, – проговорила она сдавленно. – Может быть, у них там что-нибудь случилось?

Сальери внимательно посмотрел на судно из-под рабочей рукавицы.

– Наверное, у них бунт на корабле. Или кончилась питьевая вода, и все они умирают от жажды.

– А вдруг это война?! – сделала круглые глаза Рая. – И на нас сейчас наедут?

Сзади послышались торопливые шаги, и на краю раскопа показался Пал Палыч. Лицо его побледнело даже под многослойным загаром.

– Видели корабль? Живо все в лагерь! – скомандовал он повелительно. Черт их знает, кто это такие…

Лопаты и совки полетели в кучу. Народ потянулся к лестнице. Но Пал Палыч покачал головой.

– Мальчики, берите лопаты с собой. На всякий случай…

– До меня сразу допетрило, – сказала Рая, – это вторжение!

* * *

Через несколько минут взволнованный народ собрался на агоре, откуда открывался отличный вид на море. Ветер трепал футболки и девичьи кудри. Каша крутился у всех под ногами и, радуясь нестандартной ситуации, визгливо гавкал. Все имеющиеся в наличии молодые люди воинственно потрясали лопатами и подбадривали друг друга подобающими словами. Больше всех выступал Сальери: он врал, что если как следует размахнется, то непременно перерубит человека пополам. А чтобы ему скорее поверили, утверждал, что дедушка у него – казак, и что именно так он крошил турок.

Умного Мухина от этих слов передергивало.

– Нам обязательно нужен… э-э… наблюдатель, – сказал после некоторого раздумья. – Человек, который сидел бы где-нибудь… э-э… на высотной точке и следил за передвижением противника… Я бы запросто мог им стать…

Остальные так и покатились со смеху.

– Давай, Мухин! – подначивал его Андрюшка. – А то ты все равно к ратному делу непригож. А только на фига нам наблюдатель?

Мухин крайне возмутился таким отношением к своей мудрой идее.

– Как… э-э… «на фига»?! – произнес он, с презрением глядя на неуча. – Для корректировки огня!

Дальнейшим спорам не дал разрастись Пал Палыч. Он выбежал на агору со старенькой охотничьей двустволкой за плечами и с большим полевым биноклем в руках и принялся внимательно оглядывать застывшее на горизонте судно. Все сразу сгрудились рядом с ним в надежде, что и им перепадет посмотреть на потенциальных врагов.

Лицо Пал Палыча помрачнело.

– Что?! Что там?! – закричали все наперебой.

Пал Палыч оторвал бинокль от глаз.

– С корабля спрыгнул человек и плывет к нам!

Рая многозначительно вздохнула:

– Ну, теперь надо держать сопли востро!

* * *

Довольно сильный ветер нагонял на берег злые волны. Галька с шумом каталась в прибое. Голова пловца то показывалась, то исчезала среди бурных гребней.

Девчонки по очереди взбирались на Большой Камень агоры, чтобы через предоставленный Пал Палычем бинокль посмотреть на камикадзе. Вскоре к собранию присоединился и Данилка, вытащивший из палатки свой надувной матрасик. Ребенок объявил, что если «дяденька пойдет ко дну», то он кинет ему свое плавсредство. Но вопреки мрачным прогнозам тот и не собирался тонуть в морской пучине.

В крайнем беспокойстве Санька посмотрела на начальника экспедиции: Пал Палыч мерил шагами агору, явно думая о том, как жить дальше, и впотаек скрещивал пальцы за спиной, чтобы все обошлось.

Наконец пловец нащупал под ногами твердую почву и, тяжело дыша, выбрался на берег. Каша подбежал к нему и вильнул хвостом.

На вид мужчине было чуть больше тридцати лет: черноволосый, загорелый, на мускулистой груди – татуировка в виде голой русалки, чей хвост тянулся по направлению к полинявшим зеленым плавкам.

– Наше почтение! – заговорил он на каком-то странном портовом наречии, оглядывая выстроившийся перед ним народ. – Есть тут у вас главный?

Раздвинув плечом Вадика и Мухина, Пал Палыч выдвинулся вперед с двустволкой наперевес.

– Чего вам здесь надо? У вас что-то случилось? – проговорил он недоверчиво.

Незнакомец широко улыбнулся, показывая пару золотых зубов, сияющих в глубине челюсти.

– Дак ведь все у нас в полном ажуре, папаша! Меня, к слову будет сказано, Костиком зовут. Вам камбалы не надо?

– Какой, к черту, камбалы?! – проговорил Пал Палыч, начиная сердиться. – Что вам угодно?

– Прошу пардону! – сказал Костик и, внаглую изъяв у Аськи ее рабочую косынку, принялся ею вытираться. – У нас полный трюм камбалы, уступим за полцены… Рыбка – пальчики оближешь!

– Так вы коммивояжер? – спросила откуда-то из толпы Гагарина.

Костик повернулся на голос, заметил Гагаринскую красоту и тут же послал ей воздушный поцелуй:

– Ах, персик! Нет, душенька, я скромный спекулянт.

Гагарина смутилась его комплимента и предпочла затеряться за спинами товарищей. Но от Костика было не так легко отделаться. Он вытянул длинную жилистую шею, пытаясь разглядеть ее поверх голов.

– Папаша, а эта ваша краля замужем? – деловито осведомился он. – Нет? Очень расчудесненько! Значит, будет. А я… – Костик не договорил начатой фразы и вскочил, вглядываясь из-под ладони в корабль. Над морем прокатился прощальный гудок. Корабль, постепенно разгоняясь, уходил вдаль.

– В бога душу-мать!!! – завопил Костик, в сердцах швыряя Аськину косынку на землю. – Они ж меня бросили, собаки моторные!

Он кинулся было снова в прибрежные волны, но вовремя осознав, что ему ни в жизни не догнать предателей, вернулся, сел на камень и закрыл лицо руками.

Народ смотрел на его горе в полном оцепенении. Первой нарушила молчание сердобольная Алена.

– Костя, – проговорила она, положив ладонь на его украшенное синим якорем плечо, – мы что-нибудь придумаем. Вы, наверное, голодны. Пойдемте, я вас чем-нибудь накормлю.

Костик тут же поднял голову.

– А что у вас есть? Камбалы нет? Слава богу! А то она у меня вот уже где! – И он крайне выразительно ткнул себя ребром ладони поперек горла.

* * *

Разумеется, ни о какой работе после столь волнующих событий не могло быть и речи. Все население лагеря, кроме пуделя Каши, столпилось вокруг обедающего Костика и слушало его цветистый рассказ. Правда, Алена, державшая на коленях Данилку, была вынуждена постоянно закрывать уши ребенку, чтобы он не набрался от дяди плохих слов.

Из рассказа Костика стало ясно следующее:

Месяц назад он отправился в свое обычное турне в Турцию за шмотками, но тут с ним случился прискорбный случай: Костика обокрали, причем сперли не только деньги, но и обратный билет с документами. Не добившись сочувствия у государственных властей и местных жителей, Костик решил взять судьбу в свои руки и тайком пробрался на российское рыболовное судно. Спустя несколько часов после выхода в море, он предстал перед обалдевшим капитаном и заявил, что страсть как хочет попасть домой. Капитан сначала возмущался, орал и грозился сразу по прибытии в порт передать Костика в руки правоохранительных органов как вражеского шпиона, контрабандиста и вообще врага рода человеческого, но потом выпил валерьянки и успокоился. За время плавания они даже подружились, так как Костик проявил виртуозное умение играть в бридж и пить водку, не хмелея. И все бы хорошо, только ему зачем-то стрельнуло поволочиться за симпатичной корабельной врачихой, которая, как оказалось, была капитанской дочкой. Тайна любви была раскрыта, и между капитаном и Костиком состоялся весьма нелицеприятный разговор, сущность которого сводилась к тому, что всякий пассажир обязан платить за проезд. Костик демонстративно вывернул карманы своих единственных штанов и заявил, что у капитана есть только две возможности: либо забрать себе эти самые штаны, либо везти его так, как есть. Но Костик, к сожалению, не учел капитанской изобретательности.

За время плаванья в чужих территориальных водах бравые морячки увлеклись браконьерской добычей камбалы, и в результате все трюмы судна оказались забиты рыбой. Выбрасывать груз рука не поднималась, а оставлять не было никакой возможности, так как ни в один порт нельзя зайти с несанкционированным уловом. Поэтому капитан решил покурсировать вдоль побережья и попробовать сбыть рыбу туристам. После обнаружения палаток экспедиции Костик был отправлен вести переговоры. Но капитан оказался вероломной моторной собакой, и, убедившись, что дочкин ухажер благополучно добрался до берега, попросту избавился от него. Заодно заныкав и Костиковы штаны, разумеется.

Костик ел много, чавкал громко и тщательно облизывал ложку. По мере его рассказа общество постепенно прониклось к нему симпатией. А Данилка даже умудрился каким-то волшебным образом переместиться от мамы на колени к Костику. Теперь он с упоением разглядывал многочисленную живопись, покрывавшую его телеса, время от времени требуя у мамы разрисовать его так же.

И только Пал Палыч подозрительно поглядывал на непрошеного гостя. Санька даже слышала, как он бормотал себе под нос: «Знаем мы тебя, расписного черта! Ты ведь браконьеришь не только камбалу!» Она тут же вспомнила о припрятанном где-то в недрах лаборатории кладе и подумала, что при случае надо будет поближе приглядеться к Костику.

В общем, было решено завтра же отправить его в Гороховку, чтобы оттуда он связался со своими родственниками и друзьями. А пока Пал Палыч разрешил ему переодеться в его вещи и переночевать в его палатке.

* * *

Как только страсти немного улеглись, Санька отправилась разыскивать Вадика.

Он сидел на пороге мальчишеской палатки и перебирал вещи в своем рюкзаке.

– А, это ты… – произнес он, завидев Саньку. – Как дела?

Не без любопытства она взглянула на его шмотки. Ах, какая прелесть! Там лежали какие-то нунчаки, расшитые штучки типа поясов или бандан… И все такое экзотическое и оригинальное, что просто дух захватывало!

– Слушай, – проговорила Санька, присаживаясь рядом с Вадиком на корточки, – а пойдем в степь гулять? Чего-то так хочется умиротворения… Созерцательности…

Видимо, при словах «умиротворение» и «созерцательность» в мозгах Вадика что-то переклинило. Он посмотрел на Саньку преисполненным удивления взором.

– Ты тоже устаешь от всего этого наносного безумия?

Санька поняла, что попала в цель. Честно говоря, она не совсем это имела в виду: просто ей хотелось утащить Вадика куда-нибудь подальше от людей, чтобы у них был шанс пообщаться поближе… Но если ему так хочется интерпретировать ее слова, то ради бога…

– Да, я такая! – поспешно подтвердила она.

Вадик улыбнулся ей тихой лучезарной улыбкой.

– Это очень хорошо. Понимаешь… Вообще-то я и не надеялся, что встречу здесь кого-то, кому не наплевать на собственную душу.

– О, мне не наплевать! Мне это важно-преважно!

Он взял ее за руку.

– Ты и вправду хочешь пойти со мной? Вправду?

* * *

Они уже дошли почти до самой кромки обрыва, как вдруг навстречу им вырулил Пал Палыч.

– Вы куда это? – спросил он подозрительно.

Санька видела, как брови Вадика сдвинулись.

– По делам.

Пал Палыч покачал головой.

– Слушайте, у нас в лагере посторонний. Уходить далеко от лагеря запрещено, понятно?! Мало ли, что может случиться!

Саньке очень хотелось воспротивиться деспотизму, но она решила пойти более коротким путем и поспешно сделала невинные глаза.

– Мы ведь тут рядышком совсем! Просто пройдемся…

Но Вадик ее перебил:

– Пал Палыч, мы, кажется, всю работу делаем, какая с нас требуется, да? И когда есть свободное время, можем тратить его, куда нам заблагорассудится?

Начальник экспедиции нехорошо сощурил глаза.

– Что, нового адепта вероучения нашел, да? Так ведь черт с тобой, делай, что хочешь, ты человек взрослый, мне за тебя не отвечать! Только учти, Александра, – обратился он к Саньке, – Вадюшка-то у нас – сектант и фанатик, он тебе будет мозги пудрить, так ты его не слушай!

Тут уж даже Санька собралась вступить с ним в прения, но Вадик схватил ее за руку и чуть ли не силой потащил наверх.

* * *

Они шли долго. Санька даже успела натереть ногу своими пляжными шлепками. Вадик летел вперед быстрым шагом, как будто за ним кто-то гнался: подбородок упрямо выставлен вперед, глаза горят.

– Ой, погоди, я больше не могу! – простонала Санька и неудобно села прямо посреди пыльной тропинки.

Вадик оглянулся и молча примостился рядом. Рыжее солнце медленно клонилось к закату, огромные серые валуны на склонах скрещивали свои неровные тени.

Санька несмело взяла Вадика за руку, и он не отдернул ладонь. Все-таки он был очень здоровским: не испугался шефа и стал отстаивать свою независимость. На это способен не каждый!

– Скажи, а почему Пал Палыч назвал тебя сектантом? – проговорила она тихо.

Вадик отвел взгляд.

– Просто у меня есть своя философия жизни, недоступная таким людям, как Пал Палыч. А он лицемерный и на самом деле невежественный. Заставляет людей работать, а сам только наживается на их труде. Знаешь, сколько он статей написал по тому, что нашли его студенты? И ведь не откажешься никак! Без прохождения практики не переведут на следующий курс.

Санька пожала плечами.

– А по-моему, здесь нормально… Только бы вот поднимали не так рано. А копать вообще полезно: можно как следует похудеть.

Но Вадик, казалось, ее не слышал.

– Он не понимает, что употреблять в пищу мясо нельзя!

– Почему?! – не поняла Санька, только сейчас вспомнив о вегитарианстве своего нового знакомого. – Вкусно же!

– А потому, что человек должен быть более велик, чем зверь. А если человек убивает зверя ради его мяса, то он сам превращается в зверя!

Санька вспомнила котлеты по-киевски и шашлыки. Неужели Господь Бог создал их только для того, чтобы искушать человечество? Ведь перед таким искушением фиг остановишься!

– Все очень просто! – продолжил Вадик проникновенно. – Мы должны быть чистыми. А для этого нужно быть вегетарианцем, совершать добро, не стремиться к богатству и помогать бедным.

– Погоди-погоди! – остановила его Санька. Она не успевала за ходом его праведных мыслей.

Доброта и чистота вполне ее устраивали, она сама терпеть не могла ни свою злую директрису, ни грязные носки с засаленными воротниками. А вот с вегетарианством и отсутствием денег дела обстояли гораздо сложнее. Надо заметить, что Санька давно уже планировала разбогатеть и купить себе какую-нибудь крутую машину, чтобы все девчонки в парикмахерской вспухли с зависти.

– Слушай, – проговорила Санька, – а насколько небогатой надо быть? Машина – это уже богатство?

Вадик вздохнул. Он видел, что она с превеликим трудом постигает азы правильного мировоззрения.

– Машина – это роскошь.

– Не-ет! Она – средство передвижения! – горячо заверила его Санька, вспомнив классиков советской литературы.

Видя, что Вадик всю жизнь собрался пересекать пространство только на общественном транспорте, она совсем расстроилась.

– Ну хоть «Запорожец»-то – не роскошь? – спросила она с надеждой. Их, между прочим, уже не выпускают, и вообще это устарелая модель…

Вадик чуть-чуть подумал.

– Ну, ладно, – смилостивился он. – «Запорожец» – не роскошь. А вот все остальное – типичное буржуйство и снобизм.

Санька согласно кивнула. Она уже придумала, что надо будет купить именно «Запорожец», покрасить его в вишневый металлик, поставить какой-нибудь мощный двигатель и тонированные стекла, а потом рассекать по городу и поражать удивленных прохожих. А девчонки в парикмахерской должны помереть на месте и от «Запорожца». В общем, в вопросе богатства компромисс был найден, осталось победить вегетарианскую систему питания.