Текст книги "Ж… замечательных людей"

Автор книги: Эльвира Барякина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Эльвира Барякина
Ж. замечательных людей

Что бы ты ни думал о себе: «я могу» или «я не могу»,

– в любом случае ты окажешься прав.

Генри Форд

АФИША

8 января 2007 г.

Мама долго не брала трубку. Наконец отозвалась:

– Ну дайте штаны-то надеть!

Обычно связь между Нижним Новгородом и Голливудом отличная, но на этот раз я едва понимала, что она говорит. Впрочем, набор вопросов у мамы стандартный: «Как здоровье?», «Что ты кушаешь?» и «А мы с отцом поругались, представляешь?»

Я ответила что положено и перешла к основной части:

– Мам, а у меня новый парень. Вернее, дяденька.

Мама была в шоке.

– Откуда?

– Он адвокат…

– Твой? Ты еще что-то натворила? Ох, лучше бы в тебя судья влюбился – оно б надежнее было.

Мама всегда боится, что я влипну в какую-нибудь историю. Это еще с детства пошло. Помню, она привела меня, шестилетнюю, в парикмахерскую:

– Какую мы хотим прическу? – спросила тетя с ножницами.

Я достала юбилейный рубль с изображением Ленина.

– Как у него!

Парикмахерше сделалось дурно.

Я была непростым ребенком. Кто после ссоры с бабушкой поехал в морг и попросил сторожа позвонить ей и сказать, где я нахожусь?

Кто доводил Татьяну Юрьевну – прекрасную женщину и педагога? Она утверждала, что я пишу как курица лапой.

– Неправда ваша! – спорила я. – Хотите докажу?

И доставала из портфеля желтую куриную ногу.

Маме было сложно поверить в то, что нормальный принц способен влюбиться в перезревшую красотку – к тому же с тремя с половиной разводами за плечами.

– Неужели его не смущает твое прошлое? – спросила она.

– Подумаешь! У меня было всего четыре ошибки молодости, а у некоторых – по восемь-девять.

– И он ходит к тебе на свидания?

– Почти каждый день.

– Странный какой… У него ж небось работа, дела… Ты сама-то его любишь?

– Ага.

– За что?

– За фантазию.

Это правда. Пол думает о людях лучше, чем они того заслуживают. Он работает в фирме, специализирующейся на голливудских звездах. Звезды, как известно, состоят из газа, причем не очень приятного, а Пол этого не замечает: у него все хорошие.

– Он полюбил меня за болтливость, – нахвасталась я. – Говорит, что меня очень интересно слушать.

– Доча! Так он не адвокат! – испугалась мама. – Он следователь! Его специально к тебе подослали, чтобы ты ему про своих сокамерниц рассказывала! А я-то думаю: кто это тебе из тюрьмы разрешил звонить? Что он тебе пообещал? Условно-досрочное?

Я медленно положила трубку. Это была не моя мама.

А моя мама выслушала новость спокойно:

– Запомни одно, – сказала она, – большинству людей нужна не сама любовь, а символы любви – кому норковая шуба, кому секс по субботам. Так вот – не следуйте за большинством, и все у вас будет нормально.

ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ

9 января 2007 г.

Меня зовут Мардж Тенш. Мне 41 год – время собирать камни и складывать их за пазуху.

Я оглядываюсь назад – эмиграция в Америку, свое литературное агентство, мопс Ронский-Понский – нечто среднее между домашним любимцем и домашним паразитом.

Полжизни проведено замужем: что ни супруг, то личность: Трус, Балбес, Бывалый и д'Ар-таньян.

Первый, Димочка Кегельбан, все страдал от несправедливости – с какой стати он должен кормить и оберегать жену? Он что – рыжий, что ли? Став голубым, Дима навсегда избавился от этой проблемы.

Второй муж, Лука, был военным фотокорреспондентом. Ему жизнь была не мила, если он чего-нибудь не штурмовал – за это я его разлюбила. Луку грохнули в Багдаде – при исполнении служебных обязанностей. Так из бывшей жены я стала бывшей вдовой.

Третий муж, Макс, оказался нефтяным вице-королем. Сначала нам было весело, а потом мы друг другу надоели.

Четвертого, Зэка, привел режиссер Кевин – моя большая внебрачная любовь. Он утверждал, что Зэк – будущий секс-символ Голливуда, и потому его надо хватать, пока дают. Мы с мальчиком поженились, и в результате ему досталась грин-карта, мне – двадцатилетний супруг, а Кевину досталось по рогам.

Зэк учил меня жизни, а я помогала ему материально – у нас была почти любовь. Но тут появился Пол, и теперь мы каждый день изменяем моему мужу. Впрочем, Зэку наплевать – он давно сбежал от меня. Говорят, у него все хорошо: он без пяти минут звезда…

– Точно. Самая недалекая из них, – ерничает Пол.

Зэк – единственный человек, которого он терпеть не может.

Сначала я жаловалась на судьбу втихомолку, а потом решила, что люди должны знать о моих страданиях. Завела дневник в «Живом журнале» и все всем растрепала. Откровенничать я могла сколько угодно: никто из моих героев все равно по-русски не читает. Разве что мама да сестра. Но Леля не признает моего творчества по техническим причинам – от него совесть просыпается. А маме можно доверять: она по-английски знает только «fuck you».

Я думала, что пишу либретто мыльной оперы, а оказалось – книгу. Отправила ее в издательство «Олимп». Женя Ларина, редактор, посмотрела: «Берем. Срочно пишите второй том».

Я пишу. Тема у меня благодатная – учебник жизни. А учебники, как известно, – самый ходовой товар. Я даже аннотацию для второго тома придумала:

ДАНО:

Литературный агент Мардж Тенш – 1 шт.

Адвокат Пол Вардлоу – 1 шт.

Историческая встреча – 1 шт.

Доисторические тараканы в башке – 2х

НАЙТИ: Что из этого получится.

Решение обещает быть любопытным, учитывая, что по математике у меня стоял «трояк», а с логикой я не то что на «вы», а на «ваше величество».

ЮРИДИЧЕСКИЙ БИЗНЕС

11 января 2007 г.

В офисе Пола красуется лозунг:

Подчиненные вид должны иметь бравый и придурковатый, дабы умствованием своим не смущать начальство.

Петр I, русский царь

Это моя работа – целый месяц вышивала крестиком по канве, потом вставила в рамочку и подарила.

Шкафы черные, кресла красные, на столе пара наручников – чтобы клиенты развлекались, пока Пол решает их вопросы. Приковывать себя к офисной мебели – интереснейшее занятие.

Секретарша у Пола – прекрасная дева с таким бюстом, что печатать она может только вслепую. Блондинка по убеждению, настоящая женщина.

– Мистер Вардлоу, а сходите, пожалуйста, со мной в туалет.

– А сама – никак?

Выясняется, что Эммануэль (так зовут секретаршу) пролила в раковину бутылку жидкого мыла: пена вздыбилась до потолка и начала заваливаться на унитаз.

– Что делать-то? – ужасается Эммануэль. И так во всем: факсы у нее отправляются не

адресату, а за тумбочку, а диски копируются на ксероксе.

Я вспоминаю старую истину о том, что первоклассные руководители подбирают себе первоклассных сотрудников; а люди второго сорта предпочитают, чтобы их окружали люди третьего сорта.

– Зачем ты ее держишь? – спрашиваю я Пола. А он смеется.

– Эммануэль – высокий профессионал. Она как никто умеет общаться с прессой.

Журналисты – это бич адвокатских контор, работающих на Голливуд. Репортерам нужно писать про звезд, и они целыми днями названивают «Картеру и партнерам», чтобы выяснить, кто с кем, когда и почем. Функция Эммануэль – вежливо тупить в телефон:

– Да, мистер Вардлоу уехал. Я записала ваши координаты. Да, он их получил, но не перезвонил, потому что он мой почерк не разбирает.

При личных встречах она еще более эффективна. Завидев ее, репортеры впадают в столбняк: мужчины – от восхищения, женщины – от классовой ненависти.

«Картер и партнеры» работает по принципу «добрый полицейский – злой полицейский». Пол – добрый. А Картер проходит у журналистов под кличкой Бешеная Козявка. Ему, собственно, за злобность и платят – по 400 долларов в час. Доброта Пола стоит дешевле – всего 380 баксов.

Рабочий день. Звонок: клиент зашел в пляжный магазин и увидел свою статуэтку с башкой на пружинке. Если голову снять, то ею можно точить карандаши. Стружки падают в полое пространство черепной коробки.

– Кто это сделал?! – завопил клиент. Продавец отвел глаза в сторону.

– Китайцы.

– Засужу!!!

Картер пишет иск, Пол отпаивает звезду минералкой и рассказывает успокаивающие анекдоты.

И так целый день: то А. с кокаином поймают, то B. налоги не заплатит.

– И охота тебе нервы на них тратить? – спрашиваю я Пола.

Он только улыбается.

– Я всегда мечтал в цирке работать.

– Клоуном?

– Монтером страхующего оборудования. Приятно, когда от тебя зависит жизнь любимцев публики.

ЮНОСТЬ

12 января 2007 г.

Пол родился в Ираке в семье английского инженера, который помимо основной работы шпионил в пользу британского правительства. После иракской революции отца перевели в Нигерию, потом в Гану, так что Пол и его старший брат Эрни все детство колесили по Западной Африке. Только в 1964 году семейство Вардлоу перебралось в Англию – мальчикам нужно было получать образование.

Полу там не понравилось. В школе на него смотрели как на дикаря, когда он вытащил из ранца связку амулетов, подаренных черной няней:

– Это от удара копьем, это для отпугивания злых духов, а это для того, чтобы быть великим воином, не знающим соперников.

Увидев сушеные кости неизвестного происхождения, учительница чуть в обморок не грохнулась.

– Не трогай эту гадость! – завопила она и выкинула амулеты в мусор. – На них же бог весть какая инфекция может водиться!

Пола выставили перед классом.

– Суеверие, мальчик, это большой грех. Если ты хочешь чем-то отличиться перед своими товарищами, ты должен демонстрировать им отличные знания и примерную дисциплину.

На следующий день школу огласил дикий вопль. Учительница полезла в стол за карандашом и обнаружила там мохнатого паука размером с крысу.

Пол клялся, что он тут ни при чем – это все разгневанные духи, но ему мало кто верил.

Первые годы учебы дались ему особенно тяжело: из-за врожденной дислексии он научился читать только к третьему классу. При этом у Пола была феноменальная память на все, что не касалось букв.

– Странный мальчик, – говорил директор. – Теоретически он мог бы стать лучшим учеником школы, но он делает по пять ошибок в слове из четырех букв.

Природа где берет, там и дает. Пол настолько хорошо умел рассказывать, что старшеклассники звали его с собой подглядывать за женской раздевалкой. Его ставили к замочной скважине и велели описывать, что он видит. Один раз их застукал учитель физкультуры, но не только не отругал, но и остался послушать.

Пол решил, что ему суждено стать великим актером. Кто-то сказал, что он похож на Ричарда Беймера,[1]1
  Ричард Беймер (р. 1938) – американский актер, режиссер, сценарист и композитор. Стал известным после роли в фильме «Вестсайдская история».


[Закрыть] и, вырвавшись из колледжа, Пол отправился покорять Голливуд.

Штаты поразили и подавили его. Бывают страны-заводы, бывают страны-фермы. Америка была огромной лабораторией, в которой постоянно создавалось что-то новое. Пол влюбился с первого взгляда.

Однако Голливуду не требовался еще один Ричард Беймер, и Пол пошел озвучивать фильмы: чихать, сморкаться и давить задом скрипучую скамейку. Время от времени ему попадалась хал-турка – сниматься на обложки любовных романов. Я видела одну: Пол – в рубахе с кружевами – держал в объятьях томную блондинку.

– Они меня на табуретку поставили, – усмехался он. – Девушка была на голову выше.

Платили центы, жить приходилось в одной комнате с двумя собутыльниками. В конце концов Пол плюнул на все и записался в армию.

Несколько лет он самоотверженно боролся с коммунизмом и фиделькастризмом. Вернулся покрытый загаром и славой: в армии он спас друга от военного трибунала. Того обвинили в краже, которой он не совершал.

– Тебе не в солдаты, а в адвокаты надо, – пробурчал на прощание капитан. – Демобилизуешься – поступай в юридическую школу.

В глубине души Пол все еще считал себя «великим воином, не знающим соперников», поэтому сразу замахнулся на Гарвард. Экзаменационные оценки у него были на 10 процентов выше проходного балла. Однако приемная комиссия все равно отклонила его заявление. Гарвард специализировался на будущих конгрессменах, и его не интересовали лузеры-актеры.

Это был удар. С утра до вечера Пол подавал клюшки игрокам в гольф. Однажды ему пришлось работать с профессором психологии из Калифорнийского университета.

– Что-то ты, братец, невесел, – заметил тот.

Пол нахмурился.

– А чему радоваться? В актеры не взяли, в Гарвард не приняли. Рожей не подошел ни туда, ни сюда

– Не было этого, – подумав, сказал профессор.

– То есть как?

– А вот так – не было и все.

– Но я же помню!

– Это тебе только кажется. Прошлое – это то, что мы думаем о себе сейчас. Хочешь чего-то добиться – выбирай такую биографию, которая поможет тебе в жизни. А неприятностям скажи: «Не было этого».

Пол решил, что у него папа – личный друг президента. Себя он тоже придумал заново, и на месте угрюмого паренька-иммигранта появился совсем другой человек: свободный, великодушный и уверенный в себе.

Пол начал по-другому одеваться и по-другому разговаривать. Бросив работу в гольф-клубе, устроился помощником адвоката. Теперь ему не платили щедрых чаевых, но зато никто не смотрел на него как на слугу. Начальник говорил про Пола: «Этот мерзавец далеко пойдет».

На следующий год Пол вновь подал заявление в Гарвардскую юридическую школу. На этот раз его приняли. Нагрузки были жуткие, и Полу пришлось придумать себе нечеловеческую работоспособность.

Когда его пригласили в крупную адвокатскую контору Лос-Анджелеса, он был на седьмом небе от счастья. Но вскоре выяснилось, что там совершенно не перед кем выпендриваться престижным дипломом – у каждого сотрудника был свой, ничуть не хуже. Серьезных заданий Полу не поручали, к денежным клиентам не подпускали…

Все изменилось, когда ему подпихнули дело садовницы одного из ведущих телепродюсеров страны. Хозяин по пьяни ударил ее, да еще пригрозил свернуть шею, если она пожалуется на него.

Пол и его клиентка явились на суд в ортопедических воротниках.

– Это на всякий случай, – объяснил Пол судье. – А то мало ли: вдруг ответчик впервые в жизни сдержит слово?

Он отсудил 350 тысяч компенсации. Голливудская богема страшно возмутилась действиями Пола и… хлынула к нему в офис. Хорошего адвоката следовало заранее перетянуть на свою сторону.

Вскоре Бешеная Козявка Картер пригласил его в свою фирму партнером.

– А сейчас кем ты себя считаешь? – спросила я Пола.

Он на мгновение задумался.

– Наверное, спасателем-любителем.

Пару дней назад Пол взялся за дело мексиканского парнишки – его по ошибке приговорили к десяти годам. Денег на адвоката у него не было, от штата дали какого-то халтурщика… Парень решил искать правду сам, но ему неизменно отказывали.

Пол показал мне его жалобу:

«Дорогой прокурор! Что за херня творится в вашей прокуратуре? Вы что там, совсем с дуба рухнули, что безвинно посадили меня в тюрьму? Это несправедливо. Не будьте гадом, примите меры!»

Пол поклялся, что вытащит страдальца на волю.

– Он верит в высшую справедливость – это так трогательно.

ВОПРОСЫ ЛИТЕРАТУРЫ

15 января 2007 г.

Вот уже почти десять лет я занимаюсь лит-агентским бизнесом. Сижу дома – получаю предложения от авторов по имейлу, отделяю агнцев от козлищ и продаю их издателям. За это мне положен процент.

Сегодня писатель из Оклахомы прислал роман о русской мафии. Эта тема – неисчерпаемый кладезь вдохновения для провинциальных авторов. Русская мафия крадет президентских дочек, производит тоннами героин и ест христианских младенцев на завтрак. А создание водородной бомбы – это наша национальная забава.

Надо написать товарищу, что я тоже из русской мафии. Так что пусть ждет гостей – строгих молодых людей с удостоверениями ФСБ во внутренних карманах. С клеветниками у нас разговор короткий – мы им устраиваем «бэлъя смъерт»: топим в тазике со снегом.

GLAMOUR

19 января 2007 г.

Моему племяннику Джошу Подкопски 22 года, и он считает себя гениальным художником. До недавнего времени он рисовал только похотливых стариков и моего мопса Ронского-Понс-кого, но после армии понял, что его настоящее призвание – это женщины.

– Ты на акушера решил выучиться? – с надеждой спросила мама.

Однако тратить время на учебу Джошу не хотелось. Его ждали великие дела.

– Кому везет на бабки, не везет на баб, – сказал он и отправился рисовать эротическое полотно «Трое в лодке, не считая собаки».

Девушки почему-то не интересовались его искусством. Даже герл-френд Сарочка и та променяла его на преуспевающего асфальтоукладчика.

– Дура девка, – обиделся Джош. – Я ее женственность воспевал! Боготворил чуть ли не каждый день… А с этим асфальтоукладчиком что она делать будет? На катке кататься?

Под кроватью у Джоша накопилось три десятка полотен, но никто не хотел их покупать.

– Настоящего художника начинают ценить только после смерти, – утешал себя Джош.

Надо было устраиваться на работу. Ближе всего к дому была бензоколонка, и Джош подрядился сидеть за кассой. Душа его просила любви, особенно физической, но на него не обращали внимания даже старушки.

– Хочешь, чтобы в тебя влюблялись – научись осуществлять женские мечты, – посоветовала я ему.

И тут Джоша осенило. Он накатал объявление: «Гламурный фотограф ищет девушек славянской внешности для эротической фотосессии в Голливуде» и разместил его на русском интернете.

Две недели ему на почту приходили шикарные снимки обнаженных красавиц.

– Я для них мечта! – хвастался Джош.

Он вступил в игривую переписку с несколькими претендентками, но вскоре выяснил, что за ними надо ехать в Воронеж, Читу и поселок Шаблыкино Орловской области. А на это денег у гламурного фотографа не было.

– Теть, найди мне миллионершу! – страдал Джош. – Но только симпатичную.

Я обещалась внимательней приглядываться к людям.

КОМПРОМАТ

22 января 2007 г.

Коля, папа Джоша, имеет обычай: в ресторане он всегда заказывает самое дорогое блюдо. Сидит над тарелкой и жмурится от счастья:

– Знал бы я, что когда-нибудь буду кушать лобстеров!

С этой фразы начинаются все семейные обеды. Мы ее ждем, как в приличных местах ждут «Приятного аппетита!»

Пол смеется над Колей. Тайком передразнивает его: «Знал бы я, что когда-нибудь буду мыть ноги!» (петь песни, стричь ногти, рыть ямы и т. п.) – с тем же выражением лица и тем же блаженным голосом.

Пол знает, что такое профессиональные неудачи, но понятия не имеет, что такое нищета. Даже в самые трудные времена у него за спиной была каменная стена – родители, которые всегда могли выручить. Так что это не снобизм. Ему смешно, потому что Коля восторгается вещами, которые кажутся Полу естественными, как небо и солнце.

Бедность – это не наличие денег. Это неумение их добывать. Сейчас лиши Пола всего – квартиры, работы, друзей – и через пару месяцев он опять будет на коне. Его богатство лежит не в банке и не в карманах, а в голове. Он просто знает «как».

А я тоже иногда говорю себе: «Знала бы я…» Я помню январские морозы и бесконечную очередь за «выброшенной» треской. Пар изо рта, визг «Она тут не занимала!» Сказал бы мне кто, что через двадцать лет я буду стоять на вершине горы и смотреть на огни Лос-Анджелеса под ногами.

Я показываю Полу на яркую звезду, опускающуюся к горизонту.

– Что это?

Он падает на колени и тянет руки к небу:

– О, Иисус приехал!

Всего лишь самолет… Январь, пар изо рта…

Звезды – как догорающие огни фейерверка.

Пол хихикает надо мной, но у него тоже романтическое настроение. Он отряхивает траву с брюк, обнимает меня и долго молчит.

– Знаешь, а я в детстве сочинил поэму.

– Про любовь?

– Нет, про войну.

Он с выражением декламирует какую-то милую чушь.

Знал бы он, когда и кому ему придется читать стихи.

ДОМОВОЙ

25 января 2007 г.

Купила себе CD с песнями Вертинского: «Ваши пальцы пахнут ладаном». Долго принюхивалась к рукам – результат оказался неутешительным. С тех пор как уволилась Барбара, мои руки неизменно пахнут сосисками и прочей едой быстрого приготовления.

Барбара казалась мне идеальной домработницей – единственными ее недостатками было то, что она разговаривала с автоответчиком и лечилась вазелином. Он у нее шел на все случаи жизни – как маска для лица, лекарство от насморка и средство от перхоти у моей собаки.

А как Барбара готовила! Перед приходом гостей всегда спрашивала: «Вам как ужин сделать – чтобы они подольше сидели или чтоб сразу ушли?»

Но полицейский Хуан сманил Барбару замуж и теперь она кормит его гостей. Без нее мой дом тут же осиротел. Даже цветы под окном и те передохли. Я накупила новой рассады, навтыка-ла ее в клумбу – оказалось неровно. Выкопала ростки, посадила по линейке – так забыла про удобрение. Опять все выкопала…

Сосед смотрел на мои потуги из окошка.

– Эй, Мардж, ты теперь каждый раз цветы на ночь выкапывать будешь?

Я решила, что мне нужна новая домработница. Кадровое агентство прислало на выбор трех сеньор.

Первая начала уборку с комода и переложила все белье так, как нравилось ей, а не мне.

Вторая принялась мыть окна, свалилась со стремянки и вывихнула руку.

Третья зашла в дом, посмотрела на развешанных по стенам импрессионистов и сказала, что она порядочная женщина и не станет работать в борделе.

Четвертую, Люси, я нашла сама – в универмаге Wal-Mart, в отделе садоводства.

Она стояла за кассой – волосы цвета тыквы, камуфляжные штаны, на шее – веревочка с клыками.

– Спасибо за покупку, хорошего вам вечера. Она перевалила мне в тележку пакеты с черноземом.

Из-за кадок с пальмами выдвинулся лысый хрен – строгий, в рубашке и при галстуке. Менеджер.

– Люси, немедленно подойди сюда! Повесив табличку «Закрыто», девчонка поплелась на расправу.

Я выкатила тележку из магазина. Сквозь витрину мне было видно, как менеджер грозно потрясал кулаками. Люси нервно дергала веревочку на шее. Она что-то сказала; менеджер открыл рот, закрыл и стал показывать пальцем на выход.

– Что, выгнали? – спросила я, когда Люси вышла на парковку.

Она на меня не смотрела. Двинула ногой по пивной банке, валявшейся на дороге. Банка улетела за забор.

– Фак! Фак! Фак!!!

– Что случилось?

– Этот урод посчитал, что я медленно вас обслуживаю. Очереди-то никакой не было! Нас никто не ждал!

Она села на асфальт и закрыла лицо руками.

– Да ладно… Не переживай. – Я попробовала ее утешить. – Сколько он тебе давал? Семь долларов в час?

– Мне за квартиру надо платить! А он сказал, что премии не будет!

Я покосилась на только что купленный чернозем.

– Цветы сажать умеешь?

– Да. А что?

– Приходи завтра с утра. Если сделаешь мне красивую клумбу, что-нибудь заработаешь.

Люси пришла, но клумбой не ограничилась. С заднего двора исчезли кусты прошлогодних помидор, терраса превратилась в зону культурного отдыха.

– А готовить умеешь? – с надеждой спросила я. – А отличать линяющие полотенца от нелиняющих?

Люси оказалась студенткой колледжа, приехавшей из маленького городка Бэйкер на границе Калифорнии с Невадой. Была я в этом Бэйкере – жарища, пылища, единственная достопримечательность – самый большой в мире термометр.

Жизнь проносилась мимо: по фривэю, через горы – в сияющий Вегас и веселый Лос-Анджелес. А Люси разносила тарелки в придорожном бистро.

– Я должна была оттуда вырваться, – сказала она. – Мне учиться надо.

– На кого?

– На инженера-электрика. Потом пойду в «Боинг» работать. Хочу настоящие самолеты делать.

Полдня сидит за партой, полдня крутится по дому, ночами читает учебники. Хорошая девочка. Единственная проблема – я записала на пыльном столе важный телефон, а она его стерла.

ИСТОКИ

29 января 2007 г.

Очень легко простить тех, кто нас любит или ненавидит. А вот как простить того, кому мы не нужны?

Мой роман с Кевиным длился несколько лет, но слиться в экстазе у нас так и не получалось: его совесть всегда путалась под ногами. Впрочем, это не мешало нам гулять, философствовать и напиваться в барах.

Наши отношения были так невинны, что я могла рассказывать о них маме – и это было обиднее всего. Кевин недаром считается одним из лучших режиссеров Голливуда. Он обставлял все так, что мне было не к чему придраться: он старательно обо мне заботился, хвалил и даже подыскал мне красивого мужа.

Говорят, собаки часто приходят на место, где с ними случилась беда: постоят, посмотрят, понюхают… Я зачем-то до сих пор встречаюсь с Кевином. Каждый раз пытаюсь найти объяснение этому факту и не нахожу. Да, мне с ним интересно, да, мне льстит его дружба… Наверное, все дело в том, что мне просто хочется позлить его жену Сьюзан. Если мы разойдемся, она будет торжествовать.

Не заслужила.

Кевин – загадка, которая мне не по зубам. У меня такое ощущение, что у него раздвоение личности, причем не в виде шизофрении, а в виде реинкарнации наоборот. Он меняет не тела, а души. Иногда в нем гостит утонченный эстет, иногда – великий инквизитор, иногда – хам трамвайный, клинический.

К режиссуре у него талант. Правда, я до сих пор не разобралась – от Бога или от «желтого дьявола».

Когда-то он рассказал мне, как он снял свой первый фильм – про НЛО. Космический корабль изображала стиральная машина, а пришельцев – два десятка разбитых яиц.

– Мы с сестрой вылили их на окно, на желтки пуговицы приляпали, чтоб глаза получились… Мама пришла домой, а они по стеклу ползут – два уже в дом забрались. Она их шваброй! Смешное кино получилось.

Пожалуй, это единственный фильм Кевина, который мне хочется посмотреть. Критики Кевина ругают, продюсеры носят на руках: он чувствует, что хочет толпа, и усердно кормит ее – ее же собственными греховными мыслишками.

Сейчас Кевин звезда мирового масштаба: по его творчеству научные работы пишут. Он читает Аристотеля и Руссо, увлекается крав-мага[2]2
  Вид профессионально-прикладного единоборства, официально стоящий на вооружении спецподразделений государства Израиль.


[Закрыть] и дает деньги на увековечивание памяти жертв Холокоста.

Я уже пару лет уговариваю его помочь продать мои книги в Голливуд. Не хочет.

– Исторические драмы с претензиями сейчас неликвидны, – каждый раз отмахивается он.

Я деликатно напоминаю о «Храбром сердце» и «Титанике», но Кевина не переубедить.

– Ты бы еще «Унесенных ветром» вспомнила. Такое кино больше не снимают.

Киношный и книжный бизнесы очень похожи. Никто не знает, что выберет публика в очередной раз. Как генералы все время готовятся к прошедшей войне, так и продюсеры с издателями ориентируются на прошлогодние бестселлеры. Выбился «Код да Винчи» – все кинулись печатать книги про древние тайны. Прогремел «Властелин колец» – вот вам целая куча фильмов про мечи и драконов.

Все боятся рисковать: только в издательском деле ставка идет на тысячи, а в кино – на миллионы долларов. Но старого правила – кто не рискует, тот не пьет шампанского – никто не отменял, и главный приз всегда срывает «черная лошадка» – из-за своей непохожести на других.

Я расспрашиваю Кевина, как у него дела. Несколько секунд он думает, сказать мне или не сказать. Но желание нахвастаться побеждает.

– Я создал великий фильм! Он даже тебе понравится – там есть любовь и история.

– Так народ не поймет! – удивляюсь я.

– Поймет. Это же комикс!

Он еще в позапрошлом году нашел у мамы на чердаке подшивку комиксов про древних греков. Сердце забилось: вот оно!

Никто из знакомых продюсеров не пожелал браться за проект – слишком дорого, и Кевину самому пришлось бегать по кинокомпаниям. В его папке лежал не сценарий (как обычно), а подробный маркетинговый план: как он прорекламирует фильм, как срубит деньги на продакт-плейсменте, как запустит в производство игрушки, майки и компьютерные «мочилки».

План впечатлил – денег дали.

Подготовка к съемкам затянулась на целый год. Я несколько раз ходила на съемочную площадку. Вместо задника – синий экран. Декораций минимум – только то, что под ногами: камни, поле с травой. Смешно и странно было видеть накрашенных мужиков, бегущих по помосту – копья наперевес, рты разинуты. Мимо них по рельсу ехала камера; огромный вентилятор изображал ветер – происходила историческая битва.

Еще несколько месяцев Кевин проторчал в студии, где из отснятого материала делали зрелище. На стенах – раскадровки, на столах – гипсовые модели храмов и гор. Дядьки в гавайских рубашках сидели перед компьютерами и приставляли дорогу к домам, пар ко ртам и луну к небу.

«Шедевр!» – сказали зрители на предварительном просмотре.

«Блокбастер!» – сказало студийное начальство.

Кевин берет меня за руку.

– Ты придешь ко мне на премьеру?

Я пококетничала для проформы: сказала, что попробую вырваться…

Почему-то хочется, чтобы фильм оказался говном. То ли мне завидно, то ли старая рана еще не зажила.

РОВЕСНИК

30 января 2007 г.

Леля, сестра, спрашивает: А что мы с Полом вместе не живем? А то мы – старые перечники, и нам дороги наши привычки. Пол любит свой пятнадцатый этаж, а я люблю мою «усадьбу» с ее скрипучими лесенками, книжными шкафами и деревьями без названий по периметру.

Мы с Полом спорим до хрипоты:

– А на случай пожара у тебя, видимо, есть парашют…

– А тебе пылища в окна летит.

– А в тебя может врезаться самолет.

– Зато у тябя в жару из помойки воняет. Ты ее на задний двор выставляешь, а бесполезно!

К тому же, у меня есть Люси, а у Пола – Папа Жао. И если мы будем жить вместе, то кого-то придется уволить.

Пол и Папа Жао – ровесники, но первый выглядит бойцом-молодцом, а второй – старым китайцем.

Ворчливый, на голове три волоса в два ряда, желтые зубы съехали набок. На мое появление он отреагировал сдержанно:

– Ну… давайте возьмем на испытательный срок. А там посмотрим.

Пол ругается с Папой Жао, дразнит его, иногда даже кричит, но смутить домработника невозможно. Каждый день в семь утра он по-хозяйски входит в квартиру и включает пылесос. Ему дела нет – спит ли хозяин, один ли он… Однажды он ввалился к нам в спальню – я едва успела нырнуть под одеяло.

– Жао, выйди, пожалуйста за дверь!

Он поднял мои туфли и принялся пылесосить под кроватью.

– Пора вставать. А то на работу опоздаете.

– Зачем тебе сдалось это недоразумение? – спросила я Пола.

– Папа Жао – историческая реликвия. Артефакт.

Когда в Поднебесной началась Культурная революция, Жао было 9 лет. Великий Кормчий объявил, что в партию затесались враги, которых нужно искоренить. Врагами по определению считались: владельцы радиоприемников, часов и велосипедов (буржуазия), обладатели высшего образования (буржуазные подголоски) и те, кто ездил за границу (шпионы).

Культурная революция началась весело. Загремели большие барабаны, закричали репродукторы на столбах. Жао вместе с приятелями помчался на площадь. Там, на трибуне, стоял человек во френче и страстно говорил о борьбе. Толпа рукоплескала. У девушек по щекам текли счастливые слезы.

– Клянемся! Клянемся! – выкрикивали они, прижимая руки к сердцам.

Потом на трибуну вывели соседей Жао – дядю Вонга и еще других. Им надели на головы дурацкие колпаки и повесили на грудь таблички: «Я – змея. Ядовитая гадина и враг революции». Их заставили стоять «самолетиком» – согнувшись в три погибели и подняв руки за спиной.

Народ бушевал. Некоторые пытались доплюнуть до штанов дяди Вонга, но попали на штаны оратора. За это дядю Вонга избили.

Вечером Жао спросил у мамы, за что арестовали соседей. Мать отложила в сторону цитатник Великого Кормчего.

– Вонг был шпионом. Он ездил в СССР на фестиваль. Вот тогда-то его и завербовали.