Текст книги "Ты принадлежишь мне!"
Автор книги: Эльвира Осетина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Эльвира Осетина
Ты принадлежишь мне!
Пролог
– Кажется, их было пятеро или семеро, я точно не помню, слишком пьяная была, – я чешу нос и щурюсь, изображая задумчивость.
На самом деле я все прекрасно помню – их было шестеро, и я была не пьяная, а под кетамином, в народе его еще называют «наркотиком насильников». Вообще-то это препарат для наркоза и обезболивающее. Но он нередко вызывает страшные галлюцинации, поэтому жертва во время изнасилования и физически, и ментально пребывает в самом настоящем кошмаре. Вот и я побыла в том кошмаре. Я все понимала и все видела, ощущала, но… все мои чувства и эмоции были утрированы, усилены в десятки раз.
Это мне потом уже объяснили в больнице… Да-да, мои насильники были столь любезны, что даже в больницу меня доставили, в частную клинику, где заплатили врачам за молчание и за то, чтобы с меня убрали все следы их безудержной страсти. Он – вожак стаи этих выродков – так и сказал. Я очень хорошо запомнила его слова, а еще ярко выраженный сарказм, с которыми он произносил эту фразу. Ну а мне обеспечили хороший и качественный уход за телом. Вот только душу оставить в покое не желали. Приходили каждый день, проверяли, не решила ли я там вздернуться ненароком? Не решила ли позвонить кому-нибудь и пожаловаться – родителям или подругам, к примеру? Или не дай бог, в полицию заявление накатала?
Нет-нет. Им это было неинтересно. Они хотели и дальше со мной играть… На этот раз уже в любовь.
Больные ублюдки…
Мажоры только-только вошли во вкус, и им понравилось… очень понравилось.
И если бы не случай, я не представляю, что бы сейчас со мной было…
Пауза затягивается. Бросив взгляд из-под ресниц на лицо моего нового психотерапевта, я мысленно морщусь.
Жалость – вот что я вижу в его взгляде.
Нет, все же было ошибкой прийти к мужчине. Раньше я всегда выбирала женщин, стеснялась такое обсуждать с мужчинами. Но женщины слишком сильно меня жалели, хоть и старались поначалу делать вид, что не испытывают этого непрофессионального чувства. Однако я всё равно замечала…
И вот, спустя два года после очередной не самой удачной терапии, я решилась на мужчину… и что я вижу? Опять жалость.
М-да, вообще-то я не этого хотела от квалифицированного специалиста-мозгоправа, а работы над моей головой. И желательно качественной.
Но почему-то именно жалость сильнее всего выбешивает. Вроде уже тринадцать лет прошло. И мне бы смириться. Но жалость… Странно, но даже когда кто-то осуждающе качает головой, слушая по телевизору рассказ очередной жертвы изнасилования, и приговаривает: «Сама виновата, нефиг шляться где попало», я почти никак не реагирую. Потому что знаю – им никогда этого не понять. И дай бог, чтобы они или их дети не поняли. Понять можно, лишь пройдя через это.
Но жалость… Эта эмоция в глазах людей меня уничтожает. Я начинаю себя чувствовать прокаженной, смертельно больной. Словно меня уже похоронили. Словно мне уже недоступна жизнь обычной счастливой девушки, смотрящей на мир огромными глазами и ждущей своего принца на белом коне. Хотя мне всего лишь тридцать лет. Я не смертельно больна. Я здорова… физически. Шрамы давно зашили, да и не так уж много их было. Мои насильники были осторожны. Убивать меня никто не хотел. Всего-то лишить девственности… во всех возможных местах. С несколькими мужчинами одновременно. Всего-то показать мне, что я такая же грязная, как и они. Сломать и заставить забыть, что такое доброта и любовь; уничтожить надежду на счастливое и светлое будущее.
Во рту першит от горечи собственных мыслей.
Ну уж нет! Хватит! Это невыносимо. Только не слезы… слезы делают из меня слабое ничтожество, а я сильная! Сильнее многих! И все благодаря уроку, который мне когда-то преподали. Жестокому, чудовищному, но уроку!
Не верить, не любить, не надеяться, не ждать, а брать жизнь в свои руки. Из рабыни превратиться в хозяйку!
Как там говорится в пословице? Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее? Я криво усмехаюсь. В другой поговорке говорится немного иначе – «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, или инвалидами».
А моя личная поговорка звучит так – «Все, что нас не убивает, делает нас сильными инвалидами».
Я беру сумочку и, встав с кресла, молча иду к двери. За сеанс я заплатила еще на входе, поэтому здесь меня больше ничего не держит.
– Подождите, – слышу я голос психотерапевта. Обернувшись, с раздражением и злостью смотрю на него. – Сядьте, мы еще не закончили.
Изогнув бровь, идеально откорректированную, в лучшем салоне красоты славного города Новосибирска, я растягиваю губы в кривой усмешке и властно-надменным тоном, отточенным долгими годами в должности главного помощника генерального директора, отвечаю:
– Закончили.
И повернув голову, иду дальше. Но слышу еще один вопрос:
– Чего вы на самом деле хотите?
Я берусь за ручку двери и на краткий миг замираю. Но затем, тряхнув головой, выхожу.
Нет, не здесь и не сейчас. Да, я уехала ради этого в другой город – столицу нашей любимой родины, но все же, все же… Нет. Не могу.
Уже в такси я долго размышляю о вопросе психотерапевта. И понимаю, что не могу на него ответить. Чего я хочу на самом деле? Забыть о том, что со мной случилось тринадцать лет назад? Нет, я не хочу. Жизненные уроки забывать нельзя. Так чего же я тогда хочу? Выйти замуж и нарожать кучу маленьких ребятишек? О нет, спасибо… дети – это точно не моё. Как и стирка, уборка и забота о муже. У меня со стиркой и уборкой справляется приходящая домработница Галина Дмитриевна. А забота о муже? Я уже настолько привыкла жить одна и ни о ком не заботиться, что не смогу терпеть на своей территории кого-то еще. Пыталась не раз завести нечто вроде длительных отношений, но максимум меня хватало на неделю. Да, рекорд – целая неделя.
Так чего же я тогда хочу?
Я тоскливо вздыхаю, рассматривая незатейливый осенний Московский пейзаж за окном, краем сознания отмечая, что эта осень в столице выдалась необычно жаркой и сухой. И понимаю, что хочу я только одного – избавиться от своей ненормальной тяги к сексу с незнакомцами.
Но сейчас признаться в этом доктору, еще и мужчине, я не в состоянии. Потому что эта болезнь, по моему мнению, неизлечима. Нет, это не нимфомания, нечто другое. Оргазм я не всегда испытываю. Последнее время вообще перестала чувствовать хоть какое-то удовольствие. По большей части лишь отвращение и ощущение, словно вывалялась в помоях. Но остановиться не могу… Я как наркоманка, пристрастившаяся к наркотику. Привычная доза уже давно не вставляет, и её приходится увеличивать. Но из-за этого сильно страдает качество. И найти качественный секс каждый день, да с разными мужчинами, порой и с несколькими одновременно, довольно сложно…
И это очень сильно мешает моей карьере.
На моих губах опять появляется невеселая улыбка.
Потому и хожу до сих пор не в заместителях генерального, а лишь в помощницах, причем таких, которые по командировкам разъезжают.
Устала я мотаться по всей нашей необъятной матушке России. Хочется уже собственного уютного кабинета. Секретаршу с кофе по утрам. Или лучше секретаря.
Прикрываю глаза и представляю, как я бы зажигала с этим самым секретарем… Ну а что, любому начальнику нужно вечером сбросить стресс.
Да и Афанасий Игоревич уже давно намекает, чтобы я на попу присела, потому что на заводе я ему гораздо нужнее, чем неизвестно где. Эх… Но в родном городе, хоть он и миллионник, я не смогу искать каждую ночь нового партнера. Слишком велик риск нарваться на неприятности. Потому и катаюсь по разным городам в поисках приключений на свои нижние девяносто.
Но где наша не пропадала? Везде пропадала…
Поток моих не слишком радостных и достаточно аморальных мыслей прерывает телефонный звонок с рабочего номера. С отточенной профессиональной белозубой улыбкой я беру трубку и бодро отвечаю:
– Кристина Эдуардовна Ярова, главный помощник генерального директора ННПЗ слушает.
Глава 1
– Кристя, это я, – голос шефа глухой и усталый.
Я тут же подбираюсь и, стерев улыбку со своего лица, озабоченно спрашиваю:
– Что случилось Афанасий Игоревич? Что-то с Иришкой?
– На пенсию меня отправляют, малышка, – хмыкает мой любимый шеф, практически заменивший родного отца. – Из столицы проверяющий приедет. Ну и, судя по сплетням, он и на моё место метит.
Мои брови непроизвольно приподнимаются. Вот так финт ушами. Этого я ожидала меньше всего.
– А Заречинский как же?
– Остается, – вздыхает Афанасий Игоревич. – А тебе надо бы домой поторопиться. Я буду тебя рекомендовать как одного из лучших сотрудников. Но ты сама понимаешь…
– Да-да, «новая метла», – удрученно бурчу в трубку. – А по вашим слухам, он один едет или?..
– Или, – так и вижу, как шеф поджимает губы и недовольно хмурит кустистые седые брови. – Целую команду помощников с собой везет.
– Хреново.
– Не ругайся, дочка. Я тебя не брошу, пристрою на хлебную должность. Если не в Новосибирске, то в Тюмени точно. У меня там однокашник генеральным работает. Сам постоянно о тебе спрашивает. Не хочу ли тебя отпустить. Уж кто-кто, а ты точно без работы не останешься.
Заслужить-то заслужила, только вот не нужна мне Тюмень, ни под каким соусом. Я Новосибирск люблю. И разъездной характер своей работы… а вот этого меня уже сейчас собираются лишить.
А, плевать! В стюардессы пойду!
Весело улыбаюсь.
– Простите, шеф, это нервы. Ждите. Ближайшим рейсом вылетаю. С докладом я все равно уже выступила, и без фуршета выживу как-нибудь.
– Давай, Кристинка, поторопись, не нравится мне все это. Ой как не нравится.
Отключаюсь, убираю телефон в сумочку и стараюсь не сильно скрипеть зубами от злости. В свое время две месячных зарплаты потратила на идеальную улыбку, и как-то не хочется вновь терять большую сумму денег. Все же я привыкла к определенному жизненному комфорту, а не к урезанию финансов.
Не, ну вот ведь твари, а! А Людочка – та еще сучка. Как подарочные сертификаты в лучший столичный салон красоты получать, так она первая, а как одну из самых важных новостей рассказать… У-у-у!.. Получишь у меня еще, стерва белобрысая. Ой, получишь…
Вот прямо сейчас и получишь!
Следующий мой звонок адресован салону красоты «Королева Виктория».
Прищуриваюсь и стараюсь не пугать своей змеиной улыбочкой таксиста, поглядывающего в заднее зеркало.
– Здравствуйте, вас беспокоит Кристина Эдуардовна Ярова. Да-да, я сегодня у вас была и покупала подарочный сертификат. Хотела подруге подарить. Но у меня, к сожалению, сегодня кто-то сумочку украл. Номер? Конечно, помню.
Я всегда все помню, на всякий случай. А то мало ли? Не зря же меня высшие силы с рождения одарили феноменальной памятью: стоит мне один раз посмотреть на любую циферку или буковку, я мгновенно её запоминаю и могу выудить из памяти в любой момент.
– Не волнуйтесь, Кристина Эдуардовна, подарочный сертификат мы аннулировали. Им еще никто не воспользовался. И мы можем вернуть вам деньги. Но вам нужно будет подъехать сегодня с паспортом…
– О, я не буду возвращать деньги, я сама воспользуюсь своим сертификатом.
– Отлично! Тогда мы записываем вас…
Быстро договорившись о приеме и процедурах, я отключаюсь, а затем уже с чистого номера и другого телефона набираю смс-сообщение Людочке – новой секретарше самого Германа Лисовского.
«Твоя информация оказалась верной. Я о проверяющем и смене руководства в Новосибирске. Спасибо. С меня причитается»
На моем лице играет недобрая усмешка. Никогда не спускала наглецам и лжецам. Первая никогда не начинаю, но если кто-то смеет хоть пальцем трогать меня, бью наотмашь – да так, чтобы обидчик в крови захлебнулся. Учителя были слишком требовательные … научили…
Признаю, месть жестокая. Но там, где большие деньги, не место глупцам.
Если мой телефон и вычислят – а я уверена на тысячу процентов, что уже давно вычислили, все же Лисовский сам в этом профи, что уж говорить о его службе безопасности, – то мне ничего не будет. Я шпионю для себя лично, иногда для шефа, а не для, упаси боже, конкурентов. А вот Людочке… полагаю, со своего места она как минимум слетит. Да и информатора шефа прикрою. А то мало ли, вдруг мне самой его услуги понадобятся когда-нибудь? Хоть шеф до сих пор и не раскололся, кто ему стучит.
Но я буду не я, если не сделаю ответных ход.
***
Вечер проходит в сборах. Салон красоты, покупка маленького черненького обтягивающего платья по завету Коко Шанель, покупка билета до Новосибирска, а дальше как обычно… Идем искать партнера на ночь и сексуальные приключения на свои нижние девяносто.
Смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Какая же я все-таки конфетка. Идеальная фигура – восемьдесят-шестьдесят-восемьдесят. Рост – сто шестьдесят. Вес – пятьдесят. Как говорит Афанасий Игоревич – «доска доской, будь моя воля, из-за стола бы не выпускал, пока не поправишься хоть килограммов на десять». Да только я сама решаю, как мне выглядеть. Не зря три дня в неделю по часу провожу в спортзале. А в субботу так вообще целых два часа, чтоб рельеф на теле красивый был.
Мужикам нравится, и это самое главное.
Плохо, только то, что мне в последнее время все это осточертело до печенок, хочется прекратить… но…
Я ухмыляюсь и, поправив идеальную черную челку, выхожу на охоту. Ну держитесь, мужики, Марго идет к вам.
О, я сегодня Марго?
Замираю возле двери, пытаясь вспомнить – не использовала ли я уже это имя? И если использовала, то когда именно? Кивнув самой себе, нажимаю на ручку.
Пока выхожу в холл и иду до дверей, ловлю на себе множество взглядов – как неприязненных, так и похотливых. Растянув губы в приветливой улыбочке, киваю возможному будущему коллеге из Тюмени. Сегодня он тоже выступал с докладом. Специалист очень молод и пуглив, тушевался от каждого вопроса. Пару раз даже порывался позвонить в Тюмень, но Лисовский ему не позволил… и оторвался по полной программе. Даже на пару мгновений стало жаль парня. Ведь заметно было, что его крупно подставил генеральный, отправив неподготовленным на доклад.
Ай ладно, если не сожрут, то научится и сам информацию перед поездкой добывать, и кусаться, и на равных с одним из главных владельцев корпорации общаться. Все приходит с годами. Я тоже раньше тушевалась, но постепенно научилась быть сильной.
А вообще не люблю останавливаться в отелях, принадлежащих нашей компании. Чувствую себя как на ладони; слишком много глаз. Я предпочитаю съемные квартиры. Но что поделаешь, Москва есть Москва, приходится мириться с трудностями.
К тому же слежка за приближенным к верхам, а особенно за личными помощниками – это обычное дело. И я уверена, на меня уже скопился пухлый томик не слишком приглядной инфы. Однако, пока это не вредит общему делу, мои работодатели не обращают внимания.
Я морщусь от понимания, что кое-кто прекрасно знает о моих похождениях, но мысленно отмахиваюсь. У каждого свои скелеты в шкафу. И у меня не самые жирные и опасные. Да и как специалист я неплохо себя зарекомендовала за годы работы. Поэтому не думаю, что меня кто-то уволит, а вот с занимаемой должности могут и погнать. Куда-нибудь в Тюмень, которая мне нафиг не нужна.
В размышлениях о будущем добираюсь до столичного клуба. Не слишком дорогого, но и не слишком дешевого – для среднего класса. Мужчины в подобных клубах обычно приличные и без всяких тараканов в голове. Они приходят в такие места познакомиться на одну ночь, или вообще на один час, потанцевать, немного выпить, скинуть напряжение тяжелого рабочего дня, а затем вернуться в свою серую и унылую жизнь. Офисный планктон или студенты. Меня чаще интересуют вторые: они выносливее, не заморачиваются со стояком и моральной стороной вопроса, да и жизненной энергии в них больше. С другой стороны, первая категория более опытная, и вполне способна довести до оргазма. Однако и более тяжелая на подъем, и порой приходится сильно постараться, чтобы у них настроение было на высоте.
М-да… дилемма. И кого я сегодня буду изображать? Веселую хохотушку, не слишком разборчивую в связях и готовую отдаться за бокальчик мохито в туалете? Или все же серьёзную взрослую леди, ищущую себе спутника на всю жизнь, но согласную и отсосать по-быстрому этому самому спутнику в его тойоте?
Ладно, определимся на месте.
***
– Наверное, это судьба, – качает головой Евгений, разглядывая через камеру ту самую женщину, за которой пристально следит последние полгода. Ту, которую он решил присвоить себе любыми методами, и даже, если потребуется, против её воли.
И Женя знает на сто процентов, что Кристина будет против. Но… его это не волнует. Он хочет все изменить, повернуть время вспять и сделать так, как не сделал много лет назад. По глупости и недальновидности он почему-то посчитал милую и наивную девушку слишком молодой и неопытной, хотел подождать, когда она подрастет, и лишь затем очаровать её и забрать себе навсегда. Да и не хотел он тогда обременять себя серьезными отношениями. Ведь он сразу понял по её внешнему виду, да и по информации, которую для него собрал один из помощников отца, что подобных чистеньких девушек берут в жены, а не заводят мимолетную интрижку. А у Евгения на тот момент на свою жизнь были иные планы. И кто же знал, что именно его вскользь брошенная фраза о том, что Крис ему не нужна, даст зеленый свет его сводному младшему братцу…
Самонадеянный идиот.
И сейчас этот самый идиот смотрит, как она входит в двери его клуба, который он приобрел всего лишь месяц назад, дабы вложить свободные финансы. В этом плане Тарасенко Евгений Николаевич всегда был скрупулёзен. Деньги не должны лежать на счетах, они должны работать и приносить прибыль. В ресторанном бизнесе, и уж тем более в клубном, Евгений ничего не понимал, но он и не планировал в нем разбираться. Он услышал, что бывший хозяин клуба безнадежно проигрался в карты, а клуб хочет выставить на аукцион. Евгений смог выкупить долговые расписки и спокойно забрать себе клуб. Управляющего клуба он даже менять не стал: один знакомый ему шепнул, что отставному офицеру плевать, на кого работать, лишь бы зарплату сносную платили. Именно он будет работать и получать свой процент от прибыли. А Женя… Женя, как и всегда, будет получать уже свой. И по его подсчетам, клуб уже через полгода стабильной работы не только окупит все его вложения, но и начнет приносить прибыль.
Но сейчас все мысли заняты не новым вложением, а черноволосой хрупкой красавицей, одетой в узкое и короткое черное платье, облегающее всю её фигуру, словно вторая кожа. От этого зрелища кровь прилила к низу его живота.
Не дослушав отчет управляющего, Женя встает с кресла, подходит ближе к камерам наблюдения и пристальнее следит за передвижениями Кристины по клубу. И то, что он видит, ему совершенно не нравится.
«Ну уж нет, Крис, хватит! Больше ни-ни! Теперь ты моя, сама пришла, сама, решила приблизить нашу встречу. Я хотел подождать еще неделю, но теперь…»
Мысленно рыкнув, Женя кивает своему телохранителю на выход и, вытащив телефон, звонит еще двоим, которые должны ожидать его в машине.
Сам он к ней подходить не будет, еще спугнет. А вот кое-кого из своих людей отправит. Прищурившись, он смотрит на Алексея. Да… пожалуй, он сгодится на эту роль. Все равно он его хотел сменить, узнав, что парня завербовали Лисовские. А может, он изначально от них и пришел.
Дав указания своему уже почти бывшему телохранителю – выманить Кристину, – Женя быстро договаривается с управляющим, чтобы тот отправил отчет на электронную почту, и выходит через черный ход.
Ожидание слегка затягивается, и он уже порывается позвонить Алексею. Но телохранитель под руку с весело хохочущей Кристиной выходит из клуба и ведет её к стоянке.
Сев в машину, Женя отодвигается вглубь салона, и его сердце готово выпрыгнуть из груди.
Черт… он так долго мечтал об этой встрече, что сейчас… сейчас ему немного страшно. Он понятия не имеет, как будет себя вести Крис. Ведь она до сих пор считает его виновным, и хуже того – еще и тем, кто всё задумал. Он много лет назад пытался объясниться с ней, но она ему так и не поверила.
И теперь выход только один – ему придется действовать не слишком приятными методами. Эту мысль Евгений не успевает развить: задняя дверь машины открывается, и на сиденье плюхается она.
***
Вместо того чтобы сесть рядом, как договаривались, мой партнер на ближайшие два часа почему-то закрывает дверь перед моим носом. С другой стороны.
Симпатичный молодой парень лет двадцати пяти, сильно смахивающий на секьюрити какого-нибудь респектабельного бизнесмена, нагло поймал меня на выходе из дамской комнаты, где я пудрила носик и мысленно выбирала, с кем останусь. Желающих повеселиться было много – аж десять юристов отмечали заключение выгодной сделки, а свободных девушек в клубе не было. Вот я и стояла в размышлениях, морщась, потому как не планировала выпивать и вообще задерживаться в клубе надолго. Мне нужен секс, а не пьянка.
А тут он. Веселый, наглый и обаятельный, сразу же взял меня в оборот. Предложил прогуляться до его машины, так как заметил, что я сильно скучаю.
Сначала он показался мне подозрительным. Но, поняв, что выбора особо нет (юристы собрались зажигать всю ночь, и секс их мало интересовал) я решилась на очередную авантюру. И, зажав в руке газовый баллончик, начала усердно изображать захмелевшую и веселую девушку, готовую на всё.
– Э-э-э, – только и успеваю сказать я, слыша, как щелкает замок двери.
Похоже, я попала по полной программе. Хватаюсь за ручку двери и начинаю судорожно дергать… и тут слышу до боли знакомый голос из прошлого:
– Привет, Крис.
Медленно оборачиваюсь и смотрю на него, а в голове начинают мелькать воспоминания.
Женя… Женечка Тарасенко. Он дал мне салфетки и подвез до дома после торжественного посвящения в студенты. Нас там облили какой-то гадостью старшекурсники. А мне повезло… меня спас от позора – ехать в метро в мокрой блузке – самый прекрасный мужчина на свете. Именно так я тогда думала. Хотя уже позже узнала, что всех симпатичных девчонок развозили по домам старшекурсники, а заодно договаривались на секс по-быстрому. Кто-то в машине, кто-то и до дома довозил, а кто-то к себе на всю ночь забирал.
А Женя оказался слишком джентльменом, чтобы предлагать такие гадости. Он очаровал меня мгновенно. Своей аурой сильного и умного мужчины.
Мы попали в пробку и разговорились. Не о чем и в то же время обо всем. Он спрашивал о том, кем я хочу быть, и есть ли у меня увлечения. И оказалось, что у нас с ним сходные вкусы почти во всем. Мы даже стали играть с ним в «угадайку». Он говорит мне название своих любимых песен, книг или фильмов, а я в ответ автора, режиссера или исполнителя. Конечно, с моей памятью я немного читерила, но ведь чтобы что-то помнить, нужно это еще и знать…
И я влюбилась. За каких-то два часа, пока мы стояли в пробке. Окончательно и бесповоротно влюбилась. Никогда не думала, что существует понятие «любовь с первого взгляда», а тут сразу поняла, что не хочу с ним расставаться. Никогда.
Вот только отклика в его взгляде я не увидела. Мне показалось, он вообще воспринял меня не как женщину, а как маленькую сестренку, ну или интересного собеседника – друга, с которым есть о чем поговорить.
Он оставил мне свой номер телефона и, небрежно улыбнувшись, сказал, чтобы, если кто-то будет обижать, не стеснялась и звонила.
И спустя месяц метаний и ожиданий действий от мужчины, я не выдержала и позвонила… Вот только трубку взял не он, а его младший брат. И пригласил на день рождения, пообещав, что там будет Женя.
Дурочка… глупая малолетняя дурочка.
А ведь девочки пытались меня предупредить, что у младшего Тарасенко очень плохая репутация. И девчонки со старших курсов его откровенно боятся, но никто ничего так толком и не говорит.
Но я и думала тогда не о нем, а только о Жене… Ведь по нему наоборот вздыхали почти все свободные девочки на курсе. И дело было не только в его деньгах и отце-олигархе, по крайней мере для меня, ведь у меня и самой родители не бедствовали. В Жене чувствовалась внутренняя сила. А еще рассудительность, серьезность и ответственность.
Но все это была маска… маска для остальных, на самом же деле все оказалось совсем иначе…
И сейчас он сидит передо мной и смотрит так, что внутри всё переворачивается от отвращения.
Недолго думая, поднимаю руку и с наслаждением пшикаю из баллончика прямо ему в глаза.
– Держи, лживая падаль! – шиплю я.
И тут же чувствую обжигающую боль в собственных глазах.
– Крис, дура! Мы же в машине! – выдыхает Тарасенко. Он растирает одной рукой свои слезящиеся глаза, а второй в этот момент со всей силы барабанит по стеклу и кричит: – Выпустите нас, и воды срочно!
А я с ужасом пытаюсь выбраться из машины, но замок не сразу поддается. Я кашляю, тру глаза и задыхаюсь.
Ох, нет… Точно дура! У меня же аллергия на перец!
Дверь открывается, меня кто-то вытаскивает, подхватывает под мышки, но я уже плохо соображаю, потому что начинаю задыхаться. Слышу отборный мат Тарасенко, а также его короткие приказы подчиненным.
По-моему, меня кто-то куда-то несет. Но все мои силы уходят на очередной глоток воздуха, на борьбу с болью в глазах и усиливающейся паникой от недостатка кислорода.
Мы заходим в здание – музыка звучит громче, а звук шагов и мат Тарасенко – более гулко.
Господи, ну, когда он уже заткнется, а? Не хочу слышать его насквозь лживый голос.
Меня куда-то заносят, ставят на ноги, придерживают за талию, наклоняют голову, давя рукой на затылок, и начинают промывать глаза холодной водой. Я пытаюсь кричать, быть руками незнакомца, потому что боль усиливается. К сожалению, из горла вылетают лишь хрипы, а руки слабые, как у младенца.
В этот момент мне в рот засовывают какую-то штуку и, громко скомандовав прямо в ухо: «Делай глубокий вдох!» – пшикают.
Первый, второй… третий раз… И сразу же становится легче не только дышать, но и думать. Паника медленно отступает.
Это что ингалятор у кого-то был?
– Как думаешь, поможет? – слышу мужские голоса, среди которых и Тарасенко.
– По крайней мере, до тех пор, пока скорая не приедет, должен помочь. У меня дочь астматик, ингалятор постоянно с собой таскаю.
– А хуже не будет?
– Нет, хуже точно не будет, – уверено отвечает незнакомец. – Но врач ей все равно нужен. А то мало ли? Алексей, промывай ей глаза подольше. Эта дрянь такая, что надо до конца вымывать. И потом еще компрессы – успокаивающие, противовоспалительные.
– Вы врач, что ли? – это уже Тарасенко спрашивает.
У-у-у, убила бы гада!
– Нет, это просто жизненный опыт.
Глаза промывают долго, но в итоге мне становится легче, и боль постепенно отступает.
– Отпустите меня, дальше я уже сама, – цежу сквозь зубы своему «спасителю», пытаясь отодвинуть его руки от своего лица, но опять слышу недовольный голос своего врага:
– Положи её на диван и иди скорую встречай.
– Как скажешь, босс.
Меня опять с легкостью подхватывают на руки и куда-то несут, бережно укладывают на мягкое, а лицо накрывают полотенцем. Сразу же накрываю его ладонями, чтобы промокнуть лишнюю влагу.
– Глаза я вам пока не советую открывать, надо скорую дождаться, – раздается совсем близко голос того самого мужчины, который не врач, а с жизненным опытом.
– Вы лучше полицию вызовите, – со злостью шиплю я. Один глаз все же попыталась открыть и еле сдержалась, чтобы не застонать от жжения.
– Вызовем, – заверяет мужчина. – Все же не дело это, с газовым баллончиком на людей нападать.
– Что!? Ай! – от удивления убираю полотенце с лица и опять пытаюсь открыть уже оба глаза. И тут же жалобно скулю от боли, вернув полотенце обратно.
– Надо-надо, – приговаривает «не врач», – еще хулиганок нам тут всяких не хватало.
От злости и негодования открываю рот, хватаю воздух и вновь начинаю задыхаться.
– Да вы… вы издеваетесь, что ли?
– Виктор Степанович, спасибо за помощь, но дальше мы сами разберемся, – слышу уставший голос Тарасенко и его несмелые шаги. – Лучше узнайте, не приехала ли скорая.
– Давайте помогу до кресла дойти.
– Ага, не отказался бы, а то ничего не вижу. Интересно, когда мне станет лучше?
– Ну, теоретически, часа через два-три сможете глаза открыть. Но без компрессов не обойтись, это я вам точно говорю.
Отстраненно слушаю переговоры незнакомца с Тарасенко. Старательно размышляю, как бы мне по-быстрому выбраться отсюда. С них действительно станется меня виноватой выставить. Тарасенко со своей подлой натурой на все способен.
Вот только как мне уйти, когда я ничего не вижу и понятия не имею, куда делась моя сумочка… Я не знаю. Но наверняка что-нибудь придумаю. Судя по звукам, мы либо до сих пор где-то в клубе, либо рядом с ним. И что это мне дает? Да ни хрена не дает!
За размышлениями не замечаю, как хлопает дверь, а в помещении становится слишком тихо. Но не настолько, чтобы я не могла услышать горестный вздох Тарасенко.
– Кристина, ты довольна?
Вот только я не собираюсь с ним разговаривать. Еще этого не хватало. Обрыбится!
– Крис, не надо делать вид, что спишь, я прекрасно слышу твое злое сопение.
Черт! Эмоции слишком шкалят, и я действительно громко дышу через нос. Надо как-то успокаиваться. Как там было у одного известного психолога? Сделать глубокий вдох, немного подержать воздух в легких, медленно выдохнуть…
– Вообще-то я хотел с тобой поговорить, – не унимается Тарасенко. – Но раз ты решила пообщаться в таких экстремальных условиях, то ладно, бог с тобой, я согласен. Может, так оно даже лучше. Ты не видишь меня, я не вижу тебя… Черт! – шипит он с раздражением. – Вот же дрянь этот твой перцовый баллончик!
Не удержавшись, со злорадством выдыхаю:
– Так тебе и надо, и это еще мало! Были бы силы, убила бы нахрен! Ненавижу тебя!
– Крис… – пытается прервать меня Тарасенко.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! И слышать не хочу!
– Крис! – недовольно рычит он уже громче, пытаясь меня перебить.
Но я не собираюсь его слушать.
– Пошел на хрен, ублюдок! Лучше такси мне вызови! Лживая скотина!
– Крис, прекрати, ты как хабалка разговариваешь, у меня уже уши вянут!
– Еще тебя не спросила, как мне разговаривать! Уж кто-кто, а ты, падаль, заслуживаешь не разговоров, а смерти!
– Крис, ты не права, – с тоской в голосе выдыхает он.
Мне становится смешно и горько от этого разговора. Ведь он у нас уже был. Почти один в один. Ну, может быть, я тогда еще не умела материться. Однако сути это не меняет. Тринадцать лет назад он пытался мне сказать, что ни в чем не виноват. Что он понятия не имел о том, что задумал его младший братец. Ага, как же. Уже поверила…
– Права! И я знаю, что права! И никогда тебе не поверю! – зло кричу я в ответ. – А теперь заткнись, я больше не желаю тебя слушать и разговаривать с тобой!
– Хорошо, как скажешь. Больше ты от меня ни слова оправдания не услышишь, пока сама не попросишь, – с шумом выдыхает он. И, как по заказу, в помещении наступает тишина.
