Текст книги "Советско-финская война"

Автор книги: Элоиза Энгл

Соавторы: Лаури Паананен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 4
МАРШАЛ МАННЕРГЕЙМ И «БЛИЦКРИГ» НА КАРЕЛЬСКОМ ПЕРЕШЕЙКЕ

На Карельском перешейке, где 7-я армия русских, имея в своем составе девять дивизий, перешла границу, с обеих сторон царила полная неразбериха. Пока советская артиллерия вела обстрел с юго-востока и снаряды взрывались на фоне окрашенного пламенем пожарищ неба, тысячи финских беженцев со скотом, повозками, санями, детьми и стариками наводнили дороги, по которым силы финской армии двигались к фронту. Узкие проселочные дороги едва могли вместить движущиеся в одну сторону колонны, поэтому им постоянно приходилось уступать место друг другу.

Машинам русских приходилось следовать почти вплотную друг за другом, и на извилистых дорогах образовывались огромные пробки, когда грузовики застревали в канавах или выходили из строя. Препятствовал движению и обильный снегопад, поэтому русским понадобилось несколько дней, чтобы доставить свою артиллерию на позиции, откуда она могла вести эффективную стрельбу. Но снегопад оказался на руку финским беженцам, ибо советские самолеты были прикованы к земле; однако когда небо очистилось, самолеты начали бомбить и обстреливать несчастных людей, двигающихся по глубокому снегу.

Тяжелые советские танки, то и дело вязшие в болотах, добавляли неразберихи. Там, где лёд был непрочным, танки просто исчезали под снегом и глыбами треснувшего льда. Минные поля и заграждения были устроены на всех путях подхода. Русские путались в хитроумно натянутых через дороги нитях и проволоке, соединённых с взрывчаткой. Стоило кому-нибудь из них открыть дверь сарая или вступить на мост, они приводили в действие мины-ловушки. Случись русскому солдату пнуть ногой мертвую свинью, она взрывалась, попытка померить меховую накидку тоже заканчивалась взрывом. Даже кучи навоза финны с дьявольским хитроумием превращали в мины.

Николай Вирта писал в «Правде»: «Что за скоты! Они [финны] не могут сражаться и улепетывают от нас сломя голову, но как ловко они умеют пакостить. На это они мастера… Когда нашим усталым солдатам хочется пить, все колодцы в деревне оказываются засыпанными землей. Наш враг труслив и вероломен, но отличается изощренной хитростью. Едва первые красные бойцы вступили на землю Финляндии, воздух задрожал от взрывов. Мины повсюду. Двигаясь по дороге на Виипури к деревне Яппинен, откуда только что выбили финнов, мы заметили, что деревня, подожженная отходящими финнами, горит». Советский писатель сообщал читателям, что, когда русские пытались засыпать вырытые финнами противотанковые рвы, первый же брошенный лопатой ком земли вызывал взрыв. «На каждой тропинке и дороге поджидает невидимая опасность, устроенная варварски жестокими бандитами. Прямо на глазах мины взрываются под днищами танков, даже кучи навоза, копны сена и сугробы превращены в мины».

Неподалеку от границы на финской стороне, где заминированные участки были наиболее плотными, местные жители наблюдали, как советские солдаты, взявшись за руки и распевая песни, продвигаются вперед, не обращая внимания на взрывы, стоны искалеченных товарищей и выстрелы финских снайперов. Солдатам, нагруженным пропагандистскими листовками, подарками, деньгами и одеждой для финского населения, которое они были призваны освободить, и со следовавшими за ними по пятам политруками, готовыми стрелять в любого, кто вздумает повернуть назад, не оставалось иного выбора, как продолжать двигаться вперед. Странным это вторжение выглядело еще и потому, что, как становилось очевидным, каждая из сторон оставалась в неведении относительно действий другой стороны. Доклады разведки о потенциале и тактических планах наступающих и обороняющихся сил почти сразу устаревали; полученные до войны из учебников знания о тактике становились бесполезными сразу после начала атаки.

Заголовки газет во всем мире сообщали о «бегущих финнах» и приписывали крупные успехи русским. Но репортеры черпали информацию для своих статей в гостинице «Камп» в Хельсинки. Маршал Маннергейм не позволял им ехать на фронт, потому что «… это война, а не Голливуд». Мало кто из западных репортеров умел изъясняться по-фински или по-русски, уж не говоря об умении передвигаться на лыжах по заснеженным просторам в лютые морозы. Поэтому журналистам приходилось удовлетворяться фрагментарными, но в основном честными сообщениями, получаемыми от финнов. Остальное они оставляли их творческому воображению.

Что касается репортажей русских, то либо их не было вообще, либо в них содержались лишь хорошие новости, зачастую представляющие собой «шедевры» вымысла. Одна советская газета жаловалась, что одетые в белую маскировочную форму стрелки из отрядов финских лыжников прибегают к «бандитской тактике» во время неожиданных атак на колонны русских. «Враг не идет на открытое столкновение. Прячась под белыми маскхалатами, финны неожиданно выскакивают из леса и обстреливают наши наступающие части. А потом поспешно улепетывают, частенько сняв ботинки и скользя на лыжах в одних носках».

В своем штабе, расположенном в здании начальной школы в Миккели, в 85 милях к северо-западу от Виипури, маршал Карл Густав Маннергейм, Верховный главнокомандующий силами обороны Финляндии, мало вникал в смысл газетных репортажей о нападении на Финляндию. Для него оно не стало неожиданностью, ибо, занимая долгие годы пост председателя Совета обороны, он предостерегал свое правительство относительно возрастающего потенциала русских. Он не верил в коллективную безопасность для защиты малых стран, но все его доклады с просьбой о совершенствовании обороны государства встречали прохладное отношение. Ему неоднократно задавали вопрос: «Какой смысл тратить деньги на армию, если никакой войны не будет?»

Будучи крайне разочарованным, Маннергейм в 1937 году решил уйти в отставку со своего поста, поскольку, как он писал позже, его «работа не заслужила благодарности, а высказываемые идеи не получили поддержки ни со стороны президента, ни со стороны правительства». Лишь неоднократные просьбы нового президента Кюэсти Каллио убедили его остаться. Летом 1939 года премьер-министр А. К. Кайяндер был готов принять отставку Маннергейма и начал поиски кандидата на место председателя Совета обороны. Во время решающих переговоров осенью 1939 года лидеры Национальной коалиционной партии в частных беседах критически отзывались о маршале как о слишком старом человеке, испытывающем слишком сильный страх перед Советским Союзом, а также – и это прежде всего – как о человеке, на чье слово нельзя полагаться. Всего за несколько дней до начала Зимней войны президент Каллио выразил принципиальное согласие на отставку Маннергейма. Но начавшаяся война спутала все карты, и в возрасте 72 лет Маннергейм взял на себя сложнейшую задачу возглавлять силы обороны Финляндии в борьбе против Советского Союза.

Карл Густав Маннергейм являлся одним из двух известных образованным людям на Западе финнов (второй – Ян Сибелиус). Обладатель чрезвычайно непростого и вовсе не типичного для финна характера, он никогда не был настоящим националистом. Родившийся в шведскоговорящей семье, он выучил финский язык, когда ему было уже за пятьдесят; произношение его при этом было сродни знаменитому произношению Уинстона Черчилля, когда тот говорил по-французски. В 1918 году, возглавляя борьбу Белой гвардии с русскими за независимость Финляндии, ему для командования войсками требовался переводчик; зато он говорил на основных европейских языках.

И все же для народа Финляндии маршал Маннергейм являлся величайшим героем войны. Высокий, сильный и по-прежнему красивый человек, чья карьера стала легендой, он символизировал собой единство, государственный строй и все самое дорогое для народа Финляндии. Любой школьник знал о его службе в царской армии, когда Финляндия и Россия не питали вражды друг к другу. Мало кто знал, что его исключили из финского кадетского корпуса за плохое поведение, но всем было известно, что молодым офицером он участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов и воевал в Корее и Маньчжурии, а затем долгие годы занимался исследованием малоизученных районов Азии: Самарканда, Кашгара, пустыни Гоби и Великого шелкового пути. Он пять лет прослужил в Польше, входившей тогда в состав России, и во время Первой мировой войны сражался в рядах русской императорской армии. Он женился на девушке из богатой и знаменитой в России семьи, Анастасии Араповой, чей отец был генералом царской армии. Он искренне и глубоко любил ту старую Россию, которую узнал во время своей службы в царской армии.

Маннергейм ненавидел большевиков. Вовсе не ненависть к России стала причиной его возвращения на родину в 1918 году для командования белофиннами в борьбе с красными во время Гражданской войны. Вернуться его заставила ненависть к коммунизму и пропагандируемым им идеям.

Примечательно, но Маннергейм никогда не служил в финской армии. Во время Гражданской войны он был командующим Белой гвардией; финской армии тогда просто не существовало, ибо в так называемый «период русификации» она была распущена. В соответствии с конституцией страны Маннергейм занимал положение «над» финской армией. Великолепно проявив себя в период Зимней войны, он так никогда и не принял ни демократии, ни парламентского правительства, являющихся воплощением демократического строя Финляндии. Он отказался вступить в какую-либо партию; методы его руководства всегда были авторитарными. Своими присущими ему больше, чем любому финну, непреклонностью и индивидуализмом он заслужил прозвище Рыцарь Европы.

Истинный аристократ, Маннергейм всегда вызывал благоговейный трепет и уважение как у знаменитостей, так и людей, никому не известных. В августе 1939 года, еще будучи председателем Совета обороны, он удостоился сомнительной чести провести инспектирование 100 тысяч финских резервистов, большинство из которых носили гражданскую одежду и лишь недавно освежили свои навыки хождения строем. Учения проходили неподалеку от Виипури; среди знаменитостей, принимавших длившийся четыре часа парад, были премьер-министр А. К. Кайяндер, министр обороны Швеции Эдвин Скольд, финский министр обороны Юхо Нюкканен и генерал Е. Линдер. Но взгляды марширующих нестройными рядами резервистов были прикованы лишь к одному являвшемуся для всех них героем человеку – маршалу Маннергейму, восседавшему на коне и отдающему честь проходящим войскам. Позже, в тот же день, Кайяндер произнес речь, о которой ему потом пришлось пожалеть. За три месяца до войны со страной с населением в 180 миллионов человек премьер-министр Финляндии сказал: «Мы гордимся тем, что у нас мало оружия, ржавеющего в арсеналах, мало военного обмундирования, гниющего и покрывающегося плесенью на складах. Но у нас в Финляндии высокий уровень жизни и система образования, которой мы можем гордиться…»

Находившийся в своем штабе Маннергейм трезво оценивал положение Финляндии. Судя по всему, русские давно облюбовали часть финской территории. Еще в августе 1935 года Жданов совершил путешествие по Мурманской железной дороге, проложенной параллельно границе с Финляндией на всем протяжении от Петсамо до Карельского перешейка. Жданов также объехал на машине дороги, ведущие от железной дороги к финской границе, после чего он начал строительство ответвлений железнодорожных путей в западном направлении. 50 миль железной дороги были проложены неподалеку от райнов Кусамо и Суомуссалми, 40 миль – в направлении Кухмо и Лиекса. Даже после вторжения русских войск в Финляндию 30 ноября 1939 года шло завершение работ по строительству железнодорожной ветки рядом с участком границы в районе Ладожского озера.

Однако тут было не все так просто, и финнам повезло, что они живут в бедной стране. Стоило Красной армии ступить на финскую землю, она оказывалась без железнодорожного сообщения до тех пор, пока ей не удастся продвинуться в глубь страны; хороших автомобильных дорог здесь тоже было мало. Вся хитрость заключалась в том, чтобы остановить противника до того, как он достигнет хороших железных дорог и автострад.

Особую тревогу у Маннергейма вызывали участки, где находились железнодорожные станции Суомуссалми, Салла и Хиринсалми, откуда железная дорога обеспечивала противнику легкий доступ к Оулу, расположенному в 150 милях к западу. К тому же именно в этих районах советские агенты в течение 20 последних лет вели подрывную работу среди финского населения. С недавних пор результаты голосования тут указывали на явное предпочтение кандидатам от коммунистов; Сталин и его приспешники благодаря своей прошлой популярности могли рассчитывать на легкую победу в районе Суомуссальми – Салла.

«Чистота – залог здоровья»: финский солдат пользуется своей портянкой в качестве салфетки.

Художник Юсси Аарнио. Автор подписи Юсси Сарва

Другим вызывающим тревогу участком был Карельский перешеек, откуда железная дорога шла прямо до Финляндского вокзала в Ленинграде. Также вблизи от территории России проходила Суоярвская железная дорога, проложенная севернее Ладожского озера. И хотя угроза нависла над всей финской границей, Маннергейм считал эти участки наиболее опасными и в соответствии с этим распределял отправляемые в качестве подкрепления силы.

Но, вырабатывая планы обороны и посылая резервы на наиболее уязвимые участки, маршал понимал, что это будет война, вести которую придется отнюдь не на основе полученных из учебников знаний. Если кое-что и удалось спасти, и даже выиграть время, пока не пришла помощь из Швеции и с Запада, то это результат титанических усилий людей, служивших под его началом. Крамольная мысль, которой он себя отнюдь не тешил, представляла собой твердое убеждение, что с достаточным количеством оружия и самолетов финская армия даже в ее теперешнем состоянии способна изгнать русских обратно на их территорию. Несколько лет назад, когда условия были иными, подобная идея показалась бы нелепой. Выбери русские для своего вторжения начало 30-х годов, они вполне могли бы рассчитывать на поддержку придерживающихся левых взглядов финских рабочих и крестьян. Но к концу 30-х даже беднейшие рабочие и приверженцы левых взглядов прониклись чувством необходимости сохранения независимости Финляндии и с подозрением относились к России. В Советском Союзе либо не знали об этом, либо предпочли не обращать внимания.

Подчиненные Маннергейму офицеры не только получили хорошую военную подготовку, но и принадлежали к интеллектуальной элите страны. Большинство из них были людьми разносторонними, способными переключиться от спокойной жизни ученых или бизнесменов на командование войсками. Начальник штаба Маннергейма, генерал-лейтенант Карл Леннарт Эш, 47-летний ученый-ботаник, славился своим уравновешенным характером и проявлением интереса к научным тонкостям. Вместе с тем он окончил в 1915 году военную академию во Франции, проходил подготовку в 27-м егерском батальоне и отличился в боях за Рауту во время войны за независимость. Он имел степень доктора философии, был до 1929 года директором военной академии Финляндии, а до 1932 года занимал пост министра внутренних дел.

На полях сражений Северной группой войск, зоной ответственности которой являлся 400-мильный участок территории от Петсамо до Кухмо, командовал генерал-майор Е. Вильо Туомпо, сын фермера, ставший специалистом по истории и филологии. Туомпо прошел подготовку в егерском батальоне, имел чин капитана во время войны за независимость; позднее он стал автором выпущенного в Берлине военного наставления финской армии и закончил военное училище в Швеции. Высокий, худой и очень работоспособный, он являлся специалистом по вопросам обороны Финляндии. Подчиненные ему офицеры, и прежде всего полковник А. Виикла, проходившие службу в штабе пограничных войск, занимались разработкой планов и готовились к предстоящей войне задолго до ее начала. В поступающих в штаб Маннергейма докладах указывалось, что силы Туомпо противостоят двум русским армиям, 14-й и 9-й, ведущим наступление из Коллаа и Вьенана в Карелии.

Командовать так называемой Лапландской группой Маннергейм 13 декабря направил генерал-майора К. М. Валлениуса, получившего военное образование в Швеции, специалиста, сражавшегося в Лапландии в 1918 году и хорошо знавшего эту часть страны. В этой дикой северной местности нужен был человек, способный творить чудеса с небольшими и плохо вооруженными отрядами. И хотя Валлениусу предстояло противостоять 104-й и 52-й дивизиям русских, имея на вооружении всего четыре пушки, использовавшихся для церемониальных салютов аж еще в 1887 году (только половина выпущенных из них снарядов разорвалась), Маннергейм надеялся, что советские войска удастся остановить за счет использования отрядами лыжников разумной тактики партизанской войны.

4-м армейским корпусом, дислоцированным на участке в 275 миль от Лиексы до Сортавалы, командовал генерал-майор И. Хейсканен. Через несколько дней Маннергейм заменил его генерал-майором Й. Волдемаром Хегглундом, прославленным офицером, служившим в егерском батальоне, отличившимся во время Гражданской войны и хорошо знавшим местность к северу от Ладоги. Хегглунд был крепким темноволосым финном, пользовавшимся любовью у офицеров и солдат; ему предстояло защищать Коллаа, Толваярви, Эглаярви и другие жизненно важные районы, наступление на которые развивали около десяти русских дивизий. Как показали последующие события, выбор оказался верным.

Под командованием Хегглунда находилась так называемая «группа Т», получившая название по имени своего командира, полковника Пааво Талвела, который в свой 41 год имел за плечами выдающуюся военную карьеру. В 20 лет он начал службу в егерском батальоне в Германии, а год спустя уже командовал батальоном во время Гражданской войны. После войны он стал командиром полка пограничных войск. В качестве бизнесмена он занимал посты вице-президента компании «Суоми Филми» и вице-президента Государственного управления по спиртным напиткам. В 1939 году ему вновь пришлось оказаться на войне. Под его началом в «группе Т» служили еще двое знаменитых военных – полковник П. О. Экхольм и подполковник Ааро О. Пайяри.

В стратегически важный район Суомуссалми Маннергейм посылает 47-летнего полковника Ялмара Сииласвуо. У того за плечами тоже был егерский батальон и командование батальоном во время войны за независимость. Сын редактора газеты, он изучал юриспруденцию, работал в министерстве образования и впоследствии возглавлял Бюро по мобилизации. Маннергейму этот небольшого роста крепкий блондин был известен своим своеволием, и в то же время он был расчетливым и изощренным командиром. Если кто и мог остановить русских у Суомуссалми, то это был Сииласвуо [19].

Маннергейм был доволен, что распределил нужных офицеров по нужным местам.

Теперь вставал вопрос о тактике действий. Маршал хорошо знал финских генералов; хорошо известны ему были и русские, командовавшие наступающими частями. Благодаря своей долгой службе в царской армии он мог буквально читать мысли русских и предвидеть их действия. Он был прекрасно знаком с учебниками, по которым они учились, за много лет он проштудировал их.

Размышляя о военном опыте обеих армий, Маннергейм пришел к выводу, что и той и другой свойственны недостатки. Финская армия, состоявшая главным образом из поспешно призванных на службу резервистов, не вынесла практически никаких уроков из Гражданской войны, когда сражения проходили в основном на дорогах и рядом с деревнями и зданиями, где можно было укрыться. В тот период не существовало основополагающих правил или наставлений по ведению войны, уровень подготовки солдат был низким; офицеры, пусть и яркие личности, находились под сильным влиянием российской, шведской и немецкой школ тактического искусства. Известные им тактические приемы требовали больших армий и тяжелого вооружения, а ни того ни другого у финнов не было. Не обладали они и опытом ведения партизанской войны, не существовало критериев, которые можно было бы использовать для ведения военных действий на сложном рельефе местности Финляндии. Офицерам и солдатам Маннергейма предстояло учиться сражаться уже в ходе военных действий.

В отличие от финнов русские армии обладали огромным опытом ведения войны. Даже катастрофическое поражение в Русско-японской войне 1904–1905 годов наделило их знаниями, использовавшимися в ходе Первой мировой войны. К несчастью для Красной армии, этим опытом нельзя было воспользоваться после революции; офицеров и солдат царской армии уничтожали буквально тысячами. Теории и практики командования не существовало, ибо красные презирали все старое, в особенности царя и его армию. Доклады, поступающие в штаб Маннергейма на раннем этапе войны, укрепили его мнение, что уровень подготовки молодых офицеров Красной армии довольно низок.

Маннергейм был невысокого мнения о тех, кого большевики называли офицерами; для него, потомственного аристократа, эти люди навсегда останутся крестьянами вне зависимости от количества звезд на погонах. Любые полученные тактические преимущества были результатом грубой силы, фанатизма и беспрекословного подчинения, которое обеспечивали пистолеты политруков, направленные в спины солдат на поле сражения. Командование войсками по-прежнему будет осуществляться на основе полученных из старых учебников знаний, как бы красные ни старались искоренить их. Маннергейм был убежден, что советские войска окажутся неспособны успешно действовать в замерзших лесах и на покрытых льдом озерах Финляндии, во всяком случае в самом начале.

Для такого человека, как Маннергейм, с его огромным опытом, финская армия представлялась довольно странным конгломератом, чтобы участвовать в подобной войне. Большинство резервистов носили свою гражданскую одежду, лишь кокарды на шапках и пряжки ремней позволяли узнавать в них своих. Маршировали они неуклюже, плохо выполняли строевые приемы и мало интересовались повышением по службе. Частенько резервисты называли офицеров по именам, особенно во время боев; они приветствовали старших по званию из дружеского расположения и когда им это было удобно. Но, рассуждал маршал, эта армия по-прежнему придерживается воспитанной с детства веры в свою способность защитить страну, даже при отсутствии оружия и техники.

Оценивая противоборствующие силы, Маннергейм понял, что единственная его надежда – растянуть силы финнов на протяжении сотен миль на севере. Опытные лыжники получат приказ совершать перемещения большими кругами по пустынной местности, неся с собой все необходимое, и атаковать колонны русских с флангов и тыла. Они будут действовать без всяких указаний, кроме требования проявлять гибкость и решать проблемы по своему усмотрению.

Финны будут атаковать без артиллерийской подготовки (поскольку у них все равно для этого мало возможностей) и наносить удары в темное время или в метели и туман.

Маннергейму предстояло перегруппировать свои резервы таким образом, чтобы они могли быстро контратаковать и сохранять мобильность для перемещения на многие мили туда, где возникнет необходимость.

Организация обороны в лесах будет зависеть от имеющегося в запасе времени. Идеальный вариант предусматривал устройство финнами главных оборонительных порядков в глубине лесов с использованием вырубленных просек для стрельбы пушек. При наличии достаточного количества людей и времени они проложат еще одну линию обороны, неподалеку от первой, а в отдельных случаях и третью, где будет находиться резерв. Теоретически это должно связать главные силы противника, а тем временем совершающие круговые маневры патрули будут рассылаться для нанесения ударов с флангов и тыла.

Такими выглядели тактические схемы исходя из теории. Но тогда Маннергейм понятия не имел, окажутся они жизнеспособными или нет. Этого тогда не знал никто.