Текст книги "Мастер Эдер и Пумукль"

Автор книги: Эллис Каут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Пумукль и деньги

Для домового мир людей – очень трудная, а порой и непонятная вещь. Если, например, домовому что-то нужно, он просто возьмёт себе это. Впрочем, истины ради, надо сказать, что домовому очень мало надо, даже если он видимый, как Пумукль, и может испытывать чувство голода. Вишенка для него, например, такая же большая, как для нас – яблоко. И две вишенки ему вполне хватит, чтобы наесться досыта. Шайба колбасы для него, это как для нас – котлета, величиной с тарелку. Что нужно ему ещё? Собственно, ничего. Людям же нужна одежда, мебель, еда и многое другое. И если каждый из нас попросту брал бы себе то, что нужно, то к чему бы это нас привело? Мы должны, следовательно, всё покупать. А для этого нам необходимы деньги.

Деньги. Об этом Пумукль ещё никогда в жизни не задумывался.

Однажды мастер Эдер отправился в город, чтобы купить себе рубашку, ботинки и две пары носков.

Как часто это бывает, всё оказалось значительно дороже, чем он предполагал. Вернувшись домой и распаковав вещи, Эдер огорчённо пробормотал:

– Я истратил довольно много, деньги прямо утекают сквозь пальцы.

– Покажи, как они утекают, – попросил Пумукль, разглядывая ладонь мастера.

Столяр невольно рассмеялся:

– Не так, как ты думаешь. Я имею в виду, что деньги уходят.

– Так возьми себе ещё!

– Если бы это было так просто!

– Или закрывай плотно двери, чтобы они не уходили!

– Ничего не поможет, – вздохнул Эдер, – всё так дорого.

Пумукль сморщил лоб.

– Я не понимаю. Сначала ты говоришь, деньги утекают, потом, оказывается, не утекают, а уходят. Потом ты говоришь, они не уходят, а просто всё дорого. Что же они делают в действительности, эти деньги?

– Хм, я не знаю, сможет ли это понять домовой, но я попробую тебе объяснить: если человеку что-то нужно из еды или из одежды, он должен себе это купить.

– Ага, купить, – повторил Пумукль, ничего не понимая.

– А если ты что-то покупаешь, – продолжал Эдер, – надо отдать за это деньги.

Складки на лбу у Пумукля разгладились.

– Это же совсем просто! Отдать деньги могу и я!

– Да, но сначала деньги надо заработать. Итак: я работаю, получаю за это деньги, деньги отдаю в магазине и беру то, что мне надо. Понял?

Пумукль с готовностью закивал головой.

– Ты работаешь, получаешь деньги. А если… – от возмущения рыжая шевелюра встала дыбом, – а если я работаю! Я никогда ещё не получал за это деньги! Столько работал! И нисколько денег! Я хочу за свою работу деньги! Немедленно!

– Когда ты работал? – искренне удивился столяр.

– Часто! Гвозди рассыпал, рубанок прятал, пыль раздувал, щипал и колол. Я хочу за работу деньги!

– Но это же не работа!

– Что же это по-твоему?

– Это забава, удовольствие!

– А что, за удовольствие не получают деньги?

– Конечно, нет!

– Только за скучную работу?

– Это не так, – Эдер попытался подобрать слова, но не смог, – я думаю, тебе этого не понять.

– Но я хочу иметь деньги! Деньги положить – что-нибудь взять!

– Что, например, ты хочешь купить?

– Не знаю, что-нибудь очень хорошее. Обрати внимание, я начну сейчас скучную работу, – Пумукль понизил голос до баса, – беру молоток и медленно бросаю его.

Молоток грохнулся на пол.

– Медленно прячу шурупы, – сообщил басом домовёнок и с кислой миной закатил два шурупа под лист бумаги.

Эдеру так захотелось рассмеяться, но он боялся обидеть Пумукля.

– Работа должна быть полезной, а не скучной! Оставь это, я тебе дам монетку.

– За то, что работу оставляют, тоже получают деньги? – Лицо Пумукля просияло.

– Нет, только потому, что это – ты, – сказал мастер Эдер, роясь в кошельке. – К сожалению, у меня нет мелких денег.

– Так дай крупные. Я – сильный, могу и большие деньги унести.

Эдер начал объяснять Пумуклю, что количество денег не имеет ничего общего с их весом, только с их ценностью, но Пумукль так ничего и не понял.

– Я хочу деньги! Немедленно! – твердил он своё.

Между ними чуть было не разгорелся спор, но тут в мастерскую вошла фрау Брант. Это была пожилая женщина, которой принадлежал небольшой магазинчик в соседнем доме и которая давно знала столяра. Он покупал у неё всё, от масла до сигарет. Накануне она заказала у Эдера небольшие доски для полок, которые мастер уже приготовил к её приходу. Теперь она хотела заказать ещё подвесной ящичек, если возможно, поскорее. У Эдера было много заказов, и он не мог ей обещать скорого изготовления. Тогда женщина достала из сумки плитку шоколада и сказала, смеясь:

– Может, этим я смогу подкупить вас. Я знаю, вы любите сладости, хотя очень редко их покупаете.

Это было не совсем так, но тут мастер Эдер краем глаза заметил любопытный взгляд Пумукля, он, скорее всего, не знал, что такое шоколад. И столяр поспешил сказать:

– Хорошо, я постараюсь сделать ящичек как можно быстрее.

Лицо фрау Брант засияло:

– Замечательно! Что я должна за доски?

– Пять марок пятьдесят пфеннигов.

Пока мастер Эдер выносил приготовленные доски, женщина положила на стол бумажку в пять марок и новую блестящую пятидесятипфенниговую монету. Эдер помог женщине удобно ухватить под руки две доски. Она поблагодарила столяра и сказала:

– Не забудьте убрать деньги, я положила их… – она остановилась на полуслове, – там лежат только пять марок. Я ведь клала, кажется, и пятьдесят пфеннигов.

– Конечно, вы положили и пятьдесят пфеннигов. Они, скорее всего, скатились на пол, – поспешил заверить женщину мастер Эдер. Ему было ясно, что здесь не обошлось без Пумукля.

Но фрау Брант не могла успокоиться:

– О, на полу нет монеты! Я, вероятно, забыла положить. Я становлюсь такой рассеянной.

И она положила ещё одну монету на стол, не слушая заверений мастера.

– Если вы найдёте закатившуюся монету, то вернёте её мне.

Эдер тотчас засунул деньги в карман не потому, что женщина убедила его в своей рассеянности, а потому, что боялся, что и эта монета исчезнет.

– Я непременно найду! И большое спасибо за шоколадку!

Когда мастер Эдер и его Пумукль снова оказались одни, домовёнок запрыгал от стола к верстаку и снова к столу, распевая только что сочинённую песенку:

– Пумукль – герой! Смелый домовой! Прекрасно сработал! Деньги заработал!

– Ты не заработал, ты украл деньги. Сейчас же отдай назад! – строго приказал Эдер.

– Я заработал! Полезно работал! – пытался защитить себя Пумукль. – Я сдул пыль с ботинок фрау Брант. Это бо-ольшая полезная работа. Ты сам говорил, за полезную работу получают деньги.

– Получают, да! Но не берут их сами! – мастер был не на шутку сердит.

– А я так старался дуть, всю пыль с ботинок сдул. И всё напрасно! – огорчённо произнёс Пумукль и протянул Эдеру монетку. – На, возьми. Такая блестящая и красивая.

И Пумукль так тяжело вздохнул, что мастер был до глубины души тронут. Ну как тут разобраться маленькому домовому в этих денежных делах, если даже не все люди это могут!

– Пумукль, я дарю тебе пятьдесят пфеннигов, – произнёс столяр громко. – Я согласен, что сдувать пыль – полезная работа. Но запомни: ты можешь брать только те деньги, которые получишь от меня.

Тут мастер Эдер вспомнил о шоколаде.

– Слушай, ты ел когда-нибудь шоколад?

– Нет. А он сладкий или кислый?

– Сладкий. Очень сладкий!

Сладости Пумукль любил. И когда он попробовал кусочек, то решил, что отныне будет есть только шоколад. Ничего вкуснее он ещё не ел. Не только вкус шоколада восхитил Пумукля, но и серебряная фольга, в которую плитка была завёрнута. Он с удовольствием шуршал бумагой, приговаривая:

– Серебро блестит, золото блестит вдвойне. То, что больше блестит, больше нравится мне! – и добавил: – Закон домовых!

Но, как показали следующие полчаса, это был плохо продуманный закон.

Вдоволь накормив Пумукля шоколадом, Эдер сказал, что должен пойти к фрау Райзер, отдать ей пятьдесят пфеннигов и заодно купить сигарет. Пумукль осторожно спросил, может ли он пойти тоже, он хочет только посмотреть, как отдают деньги и получают за это вещи. После того как столяр потребовал с домового обещание не брать самовольно деньги, они отправились в магазин. Видимый мастер Эдер и его невидимый Пумукль.

В магазине никого не было. Эдер сказал хозяйке, что принёс найденную монету и заодно хочет купить сигарет. Он положил на тарелочку пятьдесят пфеннигов и три марки за сигареты. Фрау Брант хотела взять деньги, но тут увидела, что на тарелочке лежат две монеты по пятьдесят пфеннигов.

– Вы по ошибке положили два раза по пятьдесят пфеннигов, – сказала она.

– Нет-нет, я положил только одну монету и три марки за сигареты.

– Вы не ошиблись?

– Определенно нет.

Фрау Брант покачала головой:

– Я не знаю, что со мной происходит? Такой рассеянной становлюсь. Наверное, не убрала в кассу монету, которую оставил предыдущий покупатель. Деньги с неба не падают. К сожалению.

– Хм, возможно, это Пумукль, – пробормотал Эдер.

– Что вы говорите? – переспросила его женщина.

Эдер смутился:

– Ах, это я так. Вы конечно же не верите в домовых.

– Во всяком случае, не в тех, что подкладывают деньги, – засмеялась фрау Брант.

Но столяр не ответил на её шутку. Он оглядывался по сторонам, ища домового. Тут его взгляд упал на стопку шоколада на полке. Если вторая монета была от Пумукля, то он наверняка взял себе что-нибудь. А так как он был в таком восторге от шоколада…

– Что это вы так странно оглядываетесь? – спросила Эдера фрау Брант.

– Ах, это у меня привычка, – не сразу нашёлся что ответить столяр. – Знаете ли вы, собственно, сколько плиток шоколада лежит у вас на полке? – спросил он в свою очередь.

– Конечно. Но почему вас это интересует? – удивилась женщина.

– Просто я подумал, он лежит так доступно, любой ребёнок может взять.

– Да, однажды так и получилось. С тех пор я от каждого сорта кладу на полку по пять штук, так можно легко заметить пропажу.

Мастер быстро пересчитал взглядом шоколадки. Всех было по пять. Действительно легко.

Он облегчённо вздохнул:

– Ну тогда всё в порядке, – и, заметив удивлённое лицо продавщицы, перевёл разговор на другую тему: – Раз уж я тут, сниму заодно мерку для подвесного ящичка.

Фрау Брант показывала место, где будет висеть ящичек, мастер Эдер снимал мерки. Так что никто из них не заметил, как что-то блестящее двигалось по полу к двери и выскользнуло на улицу, когда вошёл очередной покупатель.

Когда Эдер вернулся в мастерскую, Пумукль был уже там. Он сидел на краю своей кроватки и болтал ногами.

– Скажи, Йумукль, это твоя монетка была на тарелочке? – спросил Эдер с порога.

– Да, – вздохнул Пумукль, – деньги так быстро уходят, – и тотчас добавил: – Монетку положил, кое-что купил!

– «Кое-что»? Шоколад же был на месте! Что ты утащил? Говори скорее!

– За блестящую серебряную монетку я взял шоколадку в золотой бумажке. Золото блестит куда лучше серебра!

– Шоколад в золотой фольге? – удивился Эдер. – Никогда не видел.

– Хочешь увидеть? – Пумукль сиял. – Я убрал её под кровать. О, Пумукль тоже умеет убирать, если захочет. Убрал под кровать. Как только проснусь и проголодаюсь, тут же откушу!

И Пумукль вытащил из-под кроватки золотую плитку в форме треугольника.

Тут мастер Эдер начал смеяться. Смеялся, смеялся, чем сильно разгневал домового.

– Что ты хохочешь?

– Это же не шоколад! Это сыр! – сквозь смех произнёс Эдер.

– Сы-ы-ыр? – с ужасом вскричал Пумукль. Он терпеть не мог сыр. – Фу!

Он пнул плитку так, что та отлетела далеко в угол, и принялся причитать:

– Я хочу шоколадку, а не сыр! Я так бежал! Я так тащил! Я так радовался!

Мастер Эдер посадил рыдающего домовёнка к себе на ладошку и провёл кончиками пальцев по его шевелюре.

– Не реви ты так! Мы поменяемся: ты дашь мне сыр – я очень люблю сыр, а я тебе – шоколадку. Жаль, что ты все деньги отдал. Сыр стоит-то всего тридцать пфеннигов, двадцать ты, считай, выбросил.

– Не было у меня двадцати пфеннигов, не выбрасывал я их! – ничего не понимал Пумукль. Он был в отчаянии.

– Да, знаешь ли, покупать – не так-то просто, как ты думал. Надо быть видимым, уметь говорить и спрашивать. Я думаю, мне надо за тебя совершать покупки. Ну, успокойся. Вот тут ещё шоколад остался. На, откуси!

– Если ты откусишь от сыра.

– Хорошо, пусть нам обоим будет вкусно!

Пумуклю было так вкусно, что он тут же успокоился.

– Вы, люди – очень глупые! – стал размышлять он вслух. – Такую вкуснотищу, как шоколад, вы заворачиваете в серебряную бумагу, а отвратительный сыр – в золотую. Наоборот было бы правильнее. Как ты считаешь?

– Упаковка – это совсем не так важно, Пумукль, – начал объяснять Эдер, – важно то, что написано на ней. Когда покупаешь, надо уметь читать и считать. Этому надо учиться, ходить в школу. Но ты, к сожалению, не можешь.

– Могу! Я могу везде ходить, где хочу!

Столяр не захотел спорить:

– Попробуй, если ты так думаешь, – сказал он и посадил Пумукля на доски. – Мне надо работать.

И он включил электрическую пилу, которая своим шумом сделала невозможными все дальнейшие разговоры.

Пумукль наморщил лоб, и его лицо приняло «сочинительский» вид. Через минуту он уже распевал:

 
Я думаю о сыре!
О деньгах в этом мире!
О золоте и школе!
Пойти туда мне что ли?
Ответит кто разумно,
Я – глупый или умный?
 

Неожиданно Пумукль твёрдо решил, что хочет пойти в школу. И как можно скорее!

Пумукль хочет стать разумным

Пумукль вскочил мастеру на плечо и закричал ему в ухо:

– Мог бы ты выключить свою пилу! Я должен тебя кое о чём спросить!

Эдер выключил пилу.

– Что такое?

– Я хочу знать, что такое школа.

– И это всё?

– Да!

– Школа – это большой дом, в который дети ходят учиться. Мы уже несколько раз проходили с тобой мимо. Помнишь, большой жёлтый дом на углу?

– С огромными окнами?

– Да, это и есть школа. Теперь ты доволен?

– Не знаю, – сказал Пумукль, помедлив.

Мастер Эдер снова включил пилу. Только он начал работу, как домовой стал дёргать его за рукав и показывать ему, чтобы он наклонился.

– Туда можно просто пойти и учиться? – закричал он в ухо мастеру.

Тот кивнул.

– А как учатся? – захотел узнать домовой и ущипнул мастера от нетерпения.

Вздохнув, тот снова выключил пилу. Не даст же покоя, пока не получит ответ.

– Хорошо, я всё расскажу тебе про школу. С тем условием, что ты дашь мне потом спокойно работать. Договорились?

Домовёнок с готовностью кивнул и уселся на доски.

– Итак, – начал Эдер, – в школе много комнат. В каждой комнате сидит один класс. У каждого класса есть учитель.

– Учитель – это человек?

– Да. И очень хороший. Он учит детей считать, писать и читать.

– Как он учит?

– Он рассказывает и показывает.

– О, это должно быть очень интересно, когда тебе всё рассказывают и показывают. Знаешь что, завтра я пойду в школу. Я стану разумным и буду читать всё, что стоит на золотых и серебряных упаковках. Приходя из школы, я буду тебе рассказывать и показывать всё, что там узнаю.

Пумукль был в восторге. Мастер Эдер – не очень.

– Я не думаю, что ты сможешь учиться в школе. Там надо сидеть совсем тихо, а ты этого не можешь.

Пумукль тотчас сел, выпрямив спину и замерев.

– Смотри, как я могу тихо сидеть. Совсем тихо!

Тишина длилась ровно полминуты. Потом домовой подскочил и стал прыгать на месте.

– Это было не так уж долго, – заметил мастер.

– Достаточно долго для того, чтобы я успел сообразить, что могу двигаться, и прыгать, и бегать. Я же буду в школе невидимкой!

Против этого Эдер ничего не мог возразить. Он попробовал отговорить Пумукля по-другому:

– Там тебе будет скучно. А когда тебе становится скучно, ты начинаешь вытворять такое, чего в школе делать нельзя. Школа – это серьёзное дело!

Но и это не остановило Пумукля. Он сказал:

– Я – очень серьёзный домовой! Посмотри, какой я серьёзный. – И он сделал такое мрачное лицо, что можно было напугаться. – Я даже могу серьёзный стих сочинить.

И он забормотал:

– Не всегда я смеюсь. Если надо научусь! Научусь считать, писать и конечно же читать!

Лицо его тут же засияло от удовольствия.

– Ну что, правда очень серьёзно получилось?

– Да. И всё-таки я думаю, будет лучше, если ты останешься здесь. Для домового ты и так довольно умный.

– Какой же я умный, если купил вместо шоколада сыр!

Тут мастер привёл ещё одну причину, свидетельствующую против школы.

– В школу ходят с тетрадками и книжками. А они такие большие, что ты не сможешь их унести.

– Пумукль может всё, что захочет: злить людей, бросать вещи, сочинять, петь и книги носить – тоже! Показать?

И тут же он потащил к краю стола книгу, в которую Эдер записывал даты и мерки. Тот только успел подхватить её.

– Перестань! Я верю тебе! Только всё равно, я думаю, школа не для тебя.

– Мало ли, что ты думаешь. Я всё равно пойду в школу. Ясно? А сейчас можешь включать свою горластую пилу, – сказал Пумукль и запел: – Завтра в школу я пойду! Я пойду! Я пойду!

Мастер Эдер снова взялся за работу, надеясь, что Пумукль до завтра забудет о своём намерении.

Но столяр ошибся.

На следующее утро домовёнок исчез. Эдер позвал его несколько раз. Напрасно. Потом он вспомнил, что, согласно закону домовых, Пумукль должен вернуться к тому, кто его увидел, и, успокоившись, принялся за работу.

В это время Пумукль стоял в одном из длинных коридоров школьного здания. Слева и справа, везде были двери. Но все двери были закрыты, так как занятия уже начались. Маленький домовой бегал от одной двери к другой и прислушивался, но толком ничего не мог понять. И тут за одной из дверей он услышал, как дети хором что-то говорили.

«Стих!» – промелькнуло в голове Пумукля. Совсем в его вкусе! В эту комнату он хотел бы войти. Как будто угадав его желание, дверь внезапно отворилась, из комнаты вышел мальчик, а Пумукль проскользнул в класс. Сначала он недовольно сморщил нос – не очень приятно пахло, но потом Пумукль обо всём забыл, так как дети читали стихотворение, держа перед собой книги:

 
Тики-тики, тики-так!
Я – карманный весельчак.
Я и в холод, и в жару
Никогда не устаю.
На цепочке золотой
Тики-так всегда с тобой!
 

Тут все одновременно замолчали и стали смотреть на мужчину, стоявшего перед ними.

«Наверно, это и есть учитель, – подумал Пумукль, – тогда он должен что-то рассказывать и показывать».

Но мужчина не делал ни того, ни другого. Вместо этого он спросил:

– О каких часах шла речь в этой строфе?

– О карманных, – ответили ему дети.

Пумукль был очень удивлён. Мастер Эдер говорил, что учитель учит детей, здесь же дети учили учителя. Вероятно, в этой школе всё было наоборот: за партами сидели маленькие учителя и объясняли взрослому дяде очевидные вещи. Так оно, конечно, и было, потому что мужчина снова спросил:

– Сможет кто-нибудь из вас наизусть рассказать прочитанное?

Один мальчик поднял руку.

– Хорошо. Попробуй, Фритц!

И снова не учитель, а один из детей рассказывал. Мальчик дошёл до строчки «На цепочке золотой…» и сделал паузу. И тут Пумукль быстро закончил:

– Мы болтаемся с тобой!

Все дети рассмеялись. Они подумали, это выкрикнул кто-то из класса.

Учитель строго посмотрел на ребят и сказал:

– Перейдём ко второй строфе. Здесь речь пойдёт о будильнике. Петер, прочитай!

Петер стал монотонно читать, спотыкаясь на трудных словах:

 
Тики-так, тики-так!
Разбудить я всех мастак!
Стрелку ставь…
 

– На верстак! – быстро закончил Пумукль.

Дети опять рассмеялись.

– Вы сегодня просто невыносимы, – покачал головой учитель. – Петер, читай дальше!

 
Стрелку ставь на циферблате,
Утром подниму с кровати.
Дили-дон, дили-дон
На весь дом весёлый…
 

– Звон! – это был, конечно, опять Пумукль.

Но учитель не мог ведь этого знать!

– Кто это крикнул? – спросил он строго. Ему было уже не до шуток. Дети молчали.

– Ну раз никто – значит все! Все и будут наказаны! Два раза переписать стихотворение в тетрадь! – приказал он строго.

– О-оо! – Дети переглядывались, стараясь угадать, кто виновник. Но напрасно.

Следующую строфу прочитать уже не успели – прозвенел звонок. Дети и не подозревали, как это было кстати! Ведь Пумукль не смог бы отказать себе в удовольствии и дальше угадывать рифмы. И учитель наверняка оставил бы их после уроков. А так всё обошлось хорошо. Дети гурьбой выбежали во двор. Только Пумукль глубоко сожалел, что урок так быстро закончился. Он выбежал следом за детьми во двор, а оттуда со скоростью домового помчался домой, к мастеру Эдеру.

Совершенно запыхавшись, он ворвался в мастерскую и завопил:

 
Дили-дон, дили-дон!
На весь дом весёлый звон!
 

Эдер вздохнул с облегчением:

– Наконец-то. Где ты был?

Домовёнок рассказал ему всё подробно, и Эдер стал объяснять, что учитель спрашивает не потому, что сам не знает, а потому, что хочет выяснить, знают ли дети. Это было очень трудно понять, но Пумукль поверил, что так оно и было.

– В школе очень хорошо, – закончил он своё сообщение. – Они сочиняют так же, как и Пумукль, а если не могут подобрать рифму, то придумывают особые слова, например: весельчак-тики-так, звон-дили-дон. Совсем просто. Я тоже так умею.

И немного погодя, добавил:

– Тут заходит толстый мальчик, я рифмую: тики-тальчик. Замечательно!

Эдер недоверчиво покачал головой:

– Я не знаю, но, может быть, ты что-то неправильно понял?

– Исключено! Но теперь я знаю, что я до сих пор неправильно делал. Стихи надо читать вот так: – и Пумукль произнёс, передразнивая Петера, – ни-ког-да не ус-та-ю.

Затем строго, как это делал учитель, спросил:

– О каких часах идёт речь?

– О часах вообще речи не было, – немного растерявшись, сказал Эдер.

– О карманных. Ха! Я знаю больше тебя! Научился, – и забубнил, как Петер, дальше: – Под-ни-му те-бя с кро-вати. А это – будильник! Потому что дили-дон. Здорово, да?

– Пумукль, что-то ты не то говоришь.

– Всё то. Я просто стал разумнее тебя. Побегу опять в школу! – И он вприпрыжку выскочил из мастерской. Но тут же заглянул снова. – Мастер Эдер, до свиданья! Тики-таки, тили-дани!

Когда Пумукль во второй раз переступил порог школы, он почувствовал себя здесь почти как дома.

На этот раз он попал в класс, где шёл урок краеведения.

– Скажи-ка, Отто, что ты знаешь об озёрах в Баварии.

Паренёк медленно поднялся, и Пумукль удивился, каким красным может вдруг стать мальчишечье лицо.

– Есть большие озёра и… – замямлил Отто, не выучивший урок.

Мальчик, сидевший сзади, зашептал:

– Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.

Отто с облегчением повторил:

– Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.

Макс, так звали подсказчика, зашептал снова:

– Они лежат на моренах.

– Они лежат на моренах, – повторил Отто.

– Как образовались морены? – спросил учитель.

Макс быстро зашелестел страницами учебника, он этого тоже не знал. Нашёл нужное место, зашептал:

– От альпийских ледников.

Отто снова повторил. Ну и здорово у них получалось! Если бы не верный друг Макс, не миновать бы Отто шестёрки [1]1
  В Германии шестибалльная система оценок: единица – самая высокая, шестёрка – самая низкая.


[Закрыть]! Его лицо снова обрело нормальный цвет. Но радоваться было рано. Не мог же мальчик знать, что в классе домовой, которому вдруг захотелось поиграть с Максом.

«Хлоп!» – Максова книга оказалась на полу.

– Принеси мне учебник! – приказал учитель. – Если уж подсказываешь, так попробуй без книги.

Пумукль увидел, как теперь два лица стали ярко-красными.

– Назови пять альпийских озёр, – снова обратился к Отто учитель.

– Э-ээ… Кохельское озеро, потом Королевское, ещё э-э-э…

Пумукль с удивлением заметил, что никто больше не шептал. Значит, шёпот был как-то связан с книгой. Он так сожалел, что выбил книгу из рук Макса. Ему так нравились подсказки! Но можно же шептать и без книги!

– Мастер-Эдерское озеро, – прошептал домовой наугад.

– Э-ээ Эгерское озеро, – тут же подхватил Отто.

– Ты имеешь в виду Тегернское озеро, – поправил учитель. – Дальше!

Пумукль снова зашептал, очень довольный тем, что ему в нужный момент вспомнилось озеро, в котором его недавно купал мастер Эдер: – Ванное озеро.

– Ванное озеро, – неуверенно повторил Отто.

Учитель подошёл к нему и сказал:

– Валхенское, мой дорогой! Если уж ты отвечаешь только по подсказкам, то повторяй хоть правильно! Пять озёр в Баварии можно было б запомнить. Садись. Шесть!

Учитель повернулся к другому мальчику:

– Гергард, отвечай ты!

Гергард протараторил все названия без запинки. Это очень понравилось учителю. Но не понравилось Пумуклю – так скучно! Он от души зевнул, прыгнул на подоконник, и так как комната находилась на первом этаже, тут же оказался на улице.

Эдер был удивлён, что Пумукль так быстро вернулся.

– У-у-у, как я хочу спать, от учёбы так устаешь, – сообщил домовёнок.

Эдер засмеялся:

– Я же знал, что ты долго не выдержишь. Ну как, научился чему-нибудь?

Пумукль с готовностью закивал:

– Я научился подсказывать.

– Ты узнал, что нельзя подсказывать, – поправил его Эдер.

– Что значит – нельзя? Подсказывать нужно! Если учитель спрашивает одного ученика, то другой должен шептать. Вот так: альпийские ледники. Но сначала он должен посмотреть в книге. Жаль только, что книга вдруг на пол упала, – Пумукль хихикнул при упоминании о книге, и мастеру тотчас стало понятно, что книга не сама по себе упала.

– Но если ты такой сообразительный, как Пумукль, – продолжал домовой, – то совсем не обязательно смотреть в книгу, чтобы подсказывать. Я всё шептал абсолютно правильно, и Отто повторял тоже почти правильно. Только учитель понял не так, как надо.

– Почему? – удивился мастер Эдер.

– Я подсказал «Мастер-Эдерское озеро», Отто повторил «Эгерское озеро», а учитель понял «Тегернское озеро». Глупо, правда?

– Очень глупо, – рассмеялся мастер Эдер.

– Я думаю, повторять тоже интересно, как и подсказывать, – размышлял Пумукль. – Давай, я буду подсказывать, а ты повторяй. Внимание: у нас есть пять ледников в ванной и моренные озера.

– Нет, Пумукль, такую бессмыслицу я повторять не буду, – сказал Эдер.

– Это – не бессмыслица, это – школа, это – учёба! – стал возмущаться домовёнок.

– Я думаю, дружок, чем учить такую ерунду, не лучше ли остаться дома?!

Шевелюра у Пумукля встала дыбом.

– Я не останусь дома! И уж, конечно, не теперь, когда я так много уже знаю! Вот выучу тысячу подсказок и буду таким умным, что ты станешь совсем глупым!

Усталость у Пумукля как рукой сняло. Он подпрыгнул и с возгласом «Ха!» выскочил из мастерской.

В своё третье посещение школы Пумукль попал на урок рисования. На всех столах стояли ветки камыша, и дети срисовывали их в альбомы. В этом классе тоже был учитель. Он ходил по рядам и говорил:

– Внимательно следите за линиями, не оттеняйте много. Делайте простые чёткие штрихи.

Что значит «оттенять», Пумукль не знал, но делать «простые чёткие штрихи»! О-го-го, это он умел! Он даже умел пятью штрихами нарисовать целый корабль-парусник, что однажды и сделал на стене мастерской. С тех пор мастер Эдер старался убирать подальше карандаши.

Итак, Пумукль начал прыгать по партам и искать короткий карандаш, который он смог бы удержать в своём кулачке. И только он нашёл подходящий, как учитель сказал:

– Дети, мне нужно отлучиться в директорскую. Я прошу вас в моё отсутствие вести себя тихо. Губерт, ты отвечаешь за поведение в классе.

– Хорошо, господин учитель, – сказал Губерт.

Когда учитель вышел из класса, дети ещё некоторое время тихо рисовали камыш. Вдруг один из мальчиков закричал, глядя в окно:

– Ах, смотрите, вон в том доме напротив трубочист на крыше!

Все начали смотреть, что делает трубочист на крыше. Некоторые даже подбежали к окну, чтобы лучше видеть. Губерт то и дело кричал:

– Все на места! Учитель сейчас придёт!

Дети только смеялись и советовали:

– Иди покарауль под дверью. Скажешь, когда его увидишь.

Все были так увлечены трубочистом, что никто не замечал, как в их альбомах рядом с камышом огрызок карандаша рисовал корабли-парусники. В общем шуме не слышно было и восхищённого голоса Пумукля:

– О! Сколько красивой белой бумаги! Пумукль – замечательный художник! Что там какой-то камыш, корабль – это да! Вот палуба, а вот и парус!

Дверь в класс так неожиданно открылась, что даже у Пумукля от испуга выпал карандаш. Учитель стоял в дверях и строго смотрел на детей.

– Что здесь происходит? Губерт, я просил тебя следить за порядком.

Губерт покраснел.

– Я говорил им… – замямлил мальчик.

Учитель прервал его, махнув рукой:

– Вас и на пять минут нельзя оставить одних!

– Там трубочист, – сказал кто-то из учеников.

– Вы должны рисовать не трубочиста, а ветку камыша.

И тут послышался первый удивлённый голос:

– Кто испачкал весь мой лист?

И уже весь класс возмущённо гудел:

– И у меня! И у меня весь лист расчёркан!

Учитель посмотрел рисунки и, покачав головой, обратился к классу:

– Что это значит? Чьих это рук дело?

Естественно, никто не признался. Учитель вздохнул:

– Мне не хочется терять время и нервы на то, чтобы выяснять, кто это сделал. Сотрите это. А тому, кто испачкал рисунки, я хочу сказать: «Только глупец делает подобное. Трус и глупец! И ещё: между прочим, парусник выглядит совсем не так! Наверно, бедняга в жизни не видел настоящего корабля».

Дети изо всех сил старались стереть нарисованное Пумуклем, но карандашные штрихи были такими жирными, что им это никак не удавалось.

– Придётся вам выбросить эти рисунки и начать работу заново, – сказал учитель. – Благодарите неизвестного «помощника».

Так все парусники оказались в мусорной корзине. Если бы Пумукль был видимым, все бы заметили, что домовые тоже умеют краснеть.

– Глупец? Ничего не понимает в кораблях? Я переверну всю корзину. Я достану свои замечательные рисунки, – бормотал он, залезая в мусорную корзину.

– Господин учитель, там в бумагах кто-то шуршит! – закричал один из мальчиков.

– Мышка! – закричал второй.

Учитель стукнул ладонью по столу:

– Успокойтесь немедленно! Смятая в комок бумага шуршит, расправляясь.

Дети замолчали и принялись снова рисовать.

И тут с Пумуклем произошло нечто ужасное: он зацепился за тюбик из-под клея, который лежал среди бумаги. Домовой не мог пошевелиться от страха. Что теперь делать? Если его кто-нибудь увидит – так как он приклеился к предмету, принадлежащему человеку – тогда он должен будет, согласно закону домовых, остаться в школе. К его великому облегчению, учителю удалось успокоить детей и никто не побежал к корзине искать мышку. Но с другой стороны, в установившейся тишине любой шорох мог привлечь внимание. Пумукль осторожно начал дёргать тюбик, но тот довольно прочно приклеился к нему. Домовёнок ещё больше испугался. Он не хотел здесь оставаться! Он хотел назад, к мастеру Эдеру! Он хотел торжественно пообещать ему, что никогда не пойдёт больше в школу! Он не хотел жить ни у кого на свете, кроме своего старого столяра!

Пумукль дёргался, рвал, тянул.

– Смотрите, корзина качается! – снова закричал мальчик.

Это так испугало Пумукля, что он собрал все свои силы и оторвался от тюбика. В ту же секунду он одним прыжком оказался на краю корзины, спрыгнул на пол. А корзина опрокинулась от толчка, всё содержимое оказалось на полу.

– Корзина! Корзина!

Теперь учитель стукнул по столу кулаком:

– Успокоетесь вы сегодня, в самом деле, или нет?! Что вы так кричите? Что корзина? Просто неустойчиво поставили, вот она и опрокинулась.