Текст книги "Мастер Эдер и Пумукль"

Автор книги: Эллис Каут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Эллис Каут
Мастер Эдер и Пумукль

Кое-что о домовых

Не все верят в домовых. Не все верят рассказам тех, кто якобы видел домового.

Открыв страницу энциклопедии на букву «Д», вы прочитаете: «Домовые – это, в большинстве случаев, невидимые домашние привидения. Старое народное поверье».

Это «в большинстве случаев» наводит на размышления, так как означает «не всегда». А если домовой не всегда невидим, значит, его кто-то уже видел. Или может увидеть.

Мы действительно знаем, как выглядит домовой: маленький и взъерошенный, он дразнит людей и чертовски радуется, если его проделки удаются.

Старые моряки рассказывают о домовых особого рода. Эти маленькие существа жили на парусниках; проказничали, шалили, а также предвещали шторм и помогали предотвратить несчастье, например, тем, что следили, не открутились ли шурупы, соединяющие важные детали корабля.

Не торопитесь утверждать, что всё это выдумки. Я знаю одного домового, который является потомком, точнее, правнуком этих корабельных домовых. Его зовут Пумукль, о нём и пойдёт речь в этой книге.

Когда вы будете читать эту историю, может статься, что кто-нибудь из вас вдруг вспомнит: «Со мной тоже случалось такое: положил на комод ключи, а они бесследно исчезли. Или: точно помню, что выключил в ванной свет, а он горит. Или: я эту вазу вовсе не трогал, а она вдруг упала». И дальше в том же роде.

Быть может, этот «кто-нибудь из вас» небрежен или забывчив. А может быть и такое, что как раз у него и живёт домовой. Его зовут, конечно, не Пумукль, потому что Пумукль – единственный на свете. Возможно, его зовут Цвидагль, или Фицибитц, или Шнургикель. А уж видимый он или невидимый – это дело случая.

Пумукль – видимый, но не всегда и не для всех. Когда, для кого и почему, вы узнаете из следующей истории.

Привидение в мастерской

Домовёнок Пумукль жил – и живёт до сих пор! – у одного старого доброго столяра по имени Эдер. У него есть мастерская и маленькая квартира над ней в небольшом доме с выходом во двор, который выглядит так же, как и тысячи других дворов: каштан, ведущий довольно жалкий городской образ жизни, пучки травы, пробивающиеся между камней; у стены, отделяющей двор от улицы, – ящики для мусора, а рядом – перекладина для сушки ковров, на которой дети делают упражнения. Мастерская у Эдера небольшая, так как он уже давно не делает большую мебель, только мелкие вещи: столики, полки, ящички. Или ремонтирует то, что приносят знакомые. У него нет ни помощников, ни учеников. Он живёт совсем один. В его одиноком доме нет даже собаки или кошки. Только Пумукль. Да и о нём Эдер долгое время ничего не знал. До тех пор, пока не случилась история с клеем.

Уже целый день в мастерской происходили странные вещи. Эдер начал делать ящичек для фрау Штайнхаузер из соседнего дома, но никак не мог его закончить. Каждый шуруп и каждый инструмент приходилось долго искать. Не потому, что мастер был неряшлив, а потому, что вещи не оказывались на том месте, куда он их клал. Например, напильник нашёлся на одном из стульев, хотя положен был на скамейку; замок, который он хотел приделать к ящичку, исчез без следа; шарнир он нашёл на столярном верстаке, когда нагнулся за шурупом, скатившимся со стола.

Короче, хоть убегай из мастерской.

Мастер Эдер начал думать, что он стал стар, забывчив и непригоден для работы. Когда он в очередной раз начал поиски замка, в мастерскую вошла фрау Штайнхаузер и поинтересовалась, готов ли ящичек.

– Я бы давно его сделал, – посетовал столяр, – да не могу найти замок. Что со мной в последнее время происходит, не пойму.

Фрау Штайнхаузер попробовала его успокоить:

– Ах, господин Эдер, с каждым человеком это случается. Исчезнуть он не мог. Обязательно найдётся!

При этом она тоже стала искать глазами замок и на кучке стружек обнаружила что-то блестящее.

– Вот же он! – воскликнула женщина и достала замок из кучи древесного мусора.

Мастер уставился на замок.

– Если уж дошло до того, что я бросаю нужные вещи в мусор, то…

– Ай! – вскрикнула вдруг фрау Штайнхаузер.

– Что с вами?

– Кто-то ущипнул меня за ногу. Смотрите, петля побежала вниз по чулку.

– Ущипнул? Не может быть! Вы, вероятно, где-то зацепились. Мастерская – не самое подходящее место для тонких чулок.

– Я, пожалуй, пойду. Когда же будет готов мой ящичек?

Мастер Эдер крепко зажал замок в руке, чтобы он ещё раз не потерялся.

– Если ничего не случится, то я принесу вам готовый ящичек сегодня вечером.

Но как и предчувствовал старый столяр, в мастерской всё-таки что-то случилось, что-то в крайней степени удивительное.

Сначала всё шло хорошо: замок подошёл замечательно и шурупы были на месте. Сверло, правда, лежало не на столе, а на досках в углу, но мастер его быстро нашёл. Он просверлил первое отверстие и только хотел вкрутить шуруп, как вдруг коробка с гвоздями, описав большой круг в воздухе, грохнулась на пол. Эдер вздрогнул от неожиданности. Он недоумённо смотрел на сотни рассыпавшихся гвоздей. Коробка же стояла на столе, в двух метрах от столяра. Как случилось, что она вдруг упала? Вздыхая, Эдер собрал гвозди и поставил коробку на место.

– Если так дальше пойдёт, я никогда не закончу этот ящик, – проворчал он и потянулся за отвёрткой. Но её – как не бывало! Эдер искал на верстаке, под ним, в ящике для инструментов, разворошил кучу стружек – кто знает, может, он не только замок выбросил в мусор, – но отвёртка словно сквозь землю провалилась. Эдер стал внимательно рассматривать все углы на полу, и тут его взгляд случайно остановился на горшочке с клеем, стоявшем возле ножки стола. Горшочек двигался! Мастер Эдер потёр глаза. Горшочек двигался! Не очень быстро, но заметно, как будто его кто-то толкал. Старый столяр так и застыл на месте.

И тут он услышал тоненький писк.

«Мышь?!» – пронеслось в голове мастера, – «это может быть только мышка». Он схватил молоток. Мышей в мастерской он не переносил. Подкрался к горшочку, но в этот момент горшок перевернулся. Сам по себе. От неожиданности Эдер выронил молоток, и тут раздался пронзительный крик. Сердце мастера на мгновение остановилось. Что это было? Как будто закричал сам горшочек или кто-то в нём. Эдер осторожно наклонился к горшочку, разглядывая его, как необыкновенного зверька. И тут он увидел, да, он совершенно отчётливо увидел что-то красное на краю горшка, как будто кто-то посадил в воздух красную кляксу. Она становилась всё отчётливее – это была уже не клякса, а растрёпанная рыжая шевелюра. Из шевелюры выступали два больших уха, а под чубом блестели от негодования глаза.

– Хорошенькое дело! – услышал Эдер тонкий голосок.

– Я, кажется, схожу с ума, – пробормотал мастер, опираясь на полку.

У рыжего существа оказались ещё ноги и руки, которыми он отчаянно размахивал.

– Вытащи меня отсюда! Я, кажется, приклеился. Фу-ты, фу! – ругался малышок.

Сердце у Эдера стучало так, как будто он только что пробежал дистанцию. Этого не может быть! Но голос зазвенел снова:

– Что это ты себе позволяешь? Бросать в меня молотком! Он чуть не угодил мне в голову! Освободи меня немедленно! Ты же видишь, я прилип к твоему дурацкому горшку!

Эдер не двигался с места. Рыжий парнишка дёргался и дрыгался так, что горшочек с клеем прыгал вместе с ним.

– Отцепись! – кричал малыш и топал своими тонкими ножками. Его рыжая шевелюра растрепалась окончательно и стояла дыбом.

– Спокойно, спокойно, я тебе сейчас помогу! – Эдер протянул руку к маленькому существу, но тут же отдёрнул её.

– Боюсь, сломаю тебе что-нибудь своими огромными руками.

– Вздор! Домовые не ломаются!

– Это ты, что ли, домовой?

– Ну конечно! Освободи меня, в конце концов! – приказал паренёк, топнув ножкой. Это выглядело так потешно, что столяра нисколько не обидел дерзкий тон.

Кончиками пальцев Эдер отцепил домовёнка от клейкого горшка.

– Не знаю, верить своим глазам или нет, – проговорил мастер.

– Я могу тебя ущипнуть, тогда ты сразу поверишь!

Не успел рыжик договорить, как Эдер уже почувствовал это.

– Ай! – вскрикнул он больше от неожиданности, чем от боли.

Домовёнок вскочил на ящик с инструментами и запел, перескакивая с одной ноги на другую:

– Ха-ха-ха! Теперь он знает, как Пумукль ловко щипает!

Эдер невольно засмеялся.

– Прекрати смеяться! Иначе я спрячу твоё сверло! И ты его никогда больше не найдёшь!

Пумукль тотчас прыгнул с ящика на стол, кряхтя поднял сверло, и оно, описав в воздухе большой круг, грохнулось возле верстака. Тут столяра осенило: вот почему он всё утро искал свои инструменты! Это вовсе не его рассеянность!

– Скажи-ка, дружок, это ты прячешь мои вещи?

Пумукль снова запрыгал с одной ноги на другую.

– Пумукль скачет, все вещи прячет. Эдер найдёт, ничего не поймёт. Плечами пожимает и дальше работает.

– Не работает, а работает! – поправил Эдер.

– Я знаю. Но тогда будет не в рифму, а я так люблю говорить стихами!

– Теперь я понял, чьих это рук дело!

Пумукль прекратил прыгать, лицо его сделалось сердитым.

– Ты бы ничего не понял, если бы я не стал видимым. Дурацкий горшок! Я готов был волосы на голове рвать!

– Мог бы и вырвать маленько, у тебя их чересчур много. Слушай, ты когда-нибудь причёсываешься?

Домовёнок презрительно сощурился.

– Причёсываться – фу! Быть видимым – фу!

И тут он начал потихоньку всхлипывать:

– Я – видимый, какой позор! Какой позор для домового!

Столяр принялся его успокаивать:

– Из-за этого не стоит плакать! Меня тоже все видят. Я же не плачу!

– Да-а-а, ты и должен быть видимым, а я… – продолжал всхлипывать Пумукль.

– Я не совсем понимаю, с тобой это впервые? – удивился Эдер.

– Конечно! И всё только потому, что я приклеился к этому проклятому горшку! – снова рассердился Пумукль и добавил твёрдым, почти торжественным голосом:

– Если человек притронется к домовому, или домовой зацепится за предмет, принадлежащий человеку, то домовой становится видимым! – Глаза Пумукля стали большими и тёмными. – Это закон домовых!

У мастера побежали мурашки по спине.

– Если хочешь, можешь снова стать невидимым, я ничего не имею против, – предложил он.

Но маленький человечек потряс взлохмаченной головой.

– Для других я – невидимка, но ты – раз увидел, будешь теперь видеть меня всегда. Закон домовых! Глупо, но ничего не поделаешь.

– А если ты убежишь отсюда. Далеко. И никогда больше не вернёшься. Будешь для всех невидимкой, – не хотел сдаваться Эдер. – И тебе хорошо, и мне!

Глаза у Пумукля снова стали большими и тёмными.

– Я должен остаться у того, кто меня увидел! Закон домовых!

– Я не знаю, хочу ли я этого.

– Я тоже не знаю. Но это так!

– Хорошенькое дело! – на этот раз восклицание, с которого началось знакомство, принадлежало Эдеру. Домовой кивнул.

– Я весь в клею! – вдруг заметил он.

– Я принесу тебе тёплой воды, можешь помыться. – Эдер поднялся, чтобы идти и вдруг замер:

– Слушай, может и хорошо, что ты здесь. Я вспомнил, как мы когда-то в школе учили стихотворение. Я его, правда, забыл, но помню, что в нём шла речь о домовых, живших в одном из домов Кёльна. Ночью, когда все спали, они стряпали и шили, мастерили и красили. Так что к утру все дела были сделаны.

– О, я ничего не хочу слышать про кёльнских домовых! Такой глупый народ! Работа! Фу!

И Пумукль состроил такую презрительную гримасу, что Эдер почувствовал, что сказал что-то совсем неподходящее и смущённо забормотал:

– Да-да, ты ведь не из Кёльна.

У домового покраснели уши от возмущения.

– Ещё чего! Я делаю только то, что доставляет мне удовольствие! Я – Пумукль, потомок славных корабельных домовых!

– Что-о-о? Ну-ка повтори!

– Пумукль – потомок корабельных домовых! – Он тяжело вздохнул. – Да, трудные для нас настали времена. Сейчас так мало парусников, всё больше железных кораблей, а на них мы жить не можем.

– Но моя мастерская – тоже ведь не парусник!

– Не парусник. Но здесь так много дерева! Мы любим дерево! И такие замечательные стру-у-ужки!

Слово «стружки» Пумукль еле выговорил, так ему захотелось зевнуть. Он потряс головой.

– Быть видимым не так-то просто. Я так устал. – Глаза у него стали закрываться. – Извини, но я должен поспать.

И он стал устраиваться на куче стружек в углу.

– Подожди! – воскликнул мастер. – Только не здесь!

– Почему? – раздался из кучи сонный голос.

– Мне надо вымести эти стружки отсюда.

– Нет, не надо.

– Я вымету вместе со стружками и тебя!

– Не выметешь, – доверчиво пробормотал Пумукль и начал тихо посапывать.

Старый столяр стоял перед своим новым маленьким другом, который сладко спал на стружках и не решался потревожить его. Придётся оставить мастерскую неубранной. Он ещё немного постоял, прислушиваясь к тихому посапыванию, и улыбнулся, взглянув на забавную рожицу спящего. Потом, стараясь не шуметь, на цыпочках вернулся к своему ящичку. Но работа не ладилась. Если бы фрау Штайнхаузер знала, что ему помешало закончить работу!

«Ах, я должен кому-то рассказать эту историю и что-нибудь выпить, в горле всё пересохло», – подумал Эдер, тихо вышел из мастерской, тщательно прикрыл дверь и направился к кафе на углу улицы. Так как у Эдера не было ни жены, ни детей, ни ещё кого-нибудь, кто бы мог ему приготовить ужин, он часто после работы приходил в кафе под названием «Золотой родник», где после работы собирались друзья и знакомые из соседних домов.

Вот и сейчас там уже сидели слесарь Бернбахер, механик Бирлейн и жестянщик Шмит.

– Ещё один отработал! – приветствовали они Эдера.

– Нет, я ещё должен кое-что доделать, но… – Эдер не закончил предложение, покачал головой и заказал кружку пива. Он молча сидел, задумчиво глядя перед собой.

– Что с тобой, Эдер? О чём ты думаешь? – почувствовав неладное, поинтересовались приятели.

– У меня есть о чём подумать. В моей мастерской появился домовой.

Его друзья переглянулись.

– Да, домовой. Лежит в стружках и сладко спит, – серьёзно повторил Эдер.

За столом установилась тишина. Не потому, что мужчины верили в домовых, а потому, что все одновременно подумали о том, что не мешало бы вызвать врача.

Слесарь похлопал Эдера по плечу.

– Ничего, это пройдёт! Тебе показалось!

– Нет, не показалось! Вы бы сами могли сходить и посмотреть на него, если бы не этот закон домовых, по которому он для всех, кроме меня, невидим.

– Не рассказывай сказок, мы уже давно не в том возрасте, – сказал механик Бирлейн.

– Я знаю, что вы принимаете меня за сумасшедшего, но я говорю вполне серьёзно. С некоторого времени у меня в мастерской постоянно пропадают инструменты; лежат там, куда я их не клал.

– Со мной тоже это иногда происходит, – проговорил слесарь. – Просто мы стареем, становимся рассеянными.

Эдер снова покачал головой.

– Я тоже сначала так думал. Пока мой маленький Пумукль приклеился к горшочку с клеем.

– Кто?

– Домовой. Его зовут Пумукль.

Механик наклонился к слесарю и прошептал:

– Бедный Эдер! По всей вероятности, он болен.

А жестянщик Шмит приказал:

– Сейчас же прекрати, Эдер! Тебе всё приснилось!

– Нет-нет, не приснилось.

– Я могу тебе доказать, что это лишь сон, – Шмит был твёрдо намерен избавить друга от этого видения. – Над чем ты сегодня работал?

– Я должен был сделать ящичек для фрау Штайнхаузер и почти закончил его, осталось только встроить замок.

– Сколько времени тебе обычно нужно для этого?

– Четверть часа.

– Вот видишь, если бы ты не заснул, ящичек был бы давно готов. Во сне же работа не делается. Ты, вероятно, присел отдохнуть на минутку. Да или нет? Отвечай!

– Да, я садился отдыхать.

– Всё понятно! Присел на минутку и нечаянно заснул. Вот и приснился тебе домовой!

Все облегчённо вздохнули.

– Я тоже иногда такие правдоподобные сны вижу, всё как наяву, – подтвердил механик. – Как-то увидел во сне аварию, и меня как-будто признали виновным. Проснулся с таким плохим чувством и весь день мне было не по себе.

Эдер переводил взгляд с одного на другого. Его верные друзья хотели ему только добра. И все принимали его утверждение о домовом за выдумку. Возможно, они и правы. Возможно, ему действительно всё только приснилось.

– У меня всё перепуталось в голове, – сказал он вслух. – Я пойду домой и ещё раз посмотрю.

Эдер заплатил за пиво.

– До свидания!

– До свидания, Эдер! И если ты снова увидишь своего Кубулька, или как его зовут, передавай ему привет, – попытался пошутить механик Бирлейн.

Но Эдер уже не слышал. Он торопился домой.

Некоторое время мужчины сидели молча.

– Да, у него больная фантазия, – сказал жестянщик Шмит.

– Я боюсь за его рассудок, добавил слесарь. – Надеюсь, он придёт в себя.

– Бедный Эдер, – сказал механик, и все опять согласно кивнули.

В это время мастер Эдер подходил к мастерской. Ему не терпелось убедиться, видел ли он Пумукля во сне или наяву. Он осторожно открыл дверь в мастерскую, подкрался к куче стружек – никого!

Эдер порылся в стружках – может, домовёнок спрятался. Никого!

Заглянул под верстак, в ящик с инструментами, за доски. Тоже никого. Он устало опустился на стул.

– Мне действительно всё приснилось, – пробормотал старый мастер. – А жаль! Забавный паренёк!

«С ним было бы не так одиноко», – думал он.

Тут в мастерскую вошла фрау Штайнхаузер.

– Я только хотела сказать, что отлучусь на час. Чтобы вы напрасно не звонили, когда принесёте ящичек.

Тут она заметила потерянный вид мастера.

– Что с вами, господин Эдер? Что-то случилось?

– Нет-нет, ничего, – Эдер медленно поднялся со стула. – Через час ваш ящичек будет готов. Только пару шурупов.

Он быстро посмотрел на стол, куда он, уходя, положил шурупы, в надежде, что Пумукль их снова спрятал. Но шурупы лежали на месте.

– Вот они, шурупы, – разочарованно произнёс Эдер.

– Вы говорите так, как будто это вам не по душе, – удивилась фрау Штайнхаузер.

– А, может, отвёртка… – лицо мастера просветлело, – отвёртка исчезла!

– Да вот же она! – ещё больше удивившись, воскликнула женщина.

Действительно, отвёртка лежала на верстаке, и Эдер вспомнил, что именно туда он её и положил.

Столяр взял себя в руки.

– Итак, фрау Штайнхаузер, через час ваш ящичек будет готов.

Он потянулся за отвёрткой, и в этот момент кто-то ущипнул его за ногу.

– Ай! – вскрикнул Эдер и быстро повернулся.

– Что с вами?

– Всё-таки мне не приснилось! – обрадовался столяр.

– Что? Почему?

– Он меня ущипнул!

– Кто?

– Этот э… э…

Грохот избавил его от ответа. Рубанок лежал на полу. Напуганная женщина попятилась к двери, но натолкнулась на штабель досок, сложенных у стены.

В этот момент с досок поднялось целое облако пыли, смешанной с опилками. Она закашлялась и, отряхивая платье, возмущённо проговорила:

– Ну это уж слишком!

– Это, действительно, уже слишком! – подхватил мастер Эдер, подавляя довольную улыбку.

– Прекрати немедленно пылить! – приказал он, обращаясь к штабелю досок.

– Как будто это поможет, – проворчала женщина, – надо пройтись по доскам сырой тряпкой! Знаете, я, пожалуй, пойду. Здесь слишком пыльно. Через час я буду дома. До скорой встречи, господин Эдер! – и не услышав ответа, она удалилась.

Мастер Эдер искал Пумукля.

– Где-то же должен он быть! – пробормотал он и громко позвал: – Пумукль! – и затем снова: – Пумукль!

Тишина.

– Я знаю, что ты здесь! Это ведь ты сдул с досок пыль!

Эдер встал на стул и заглянул сверху на доски. Пумукля там не было.

– Пумукль! Я ведь рад, что ты здесь. Я уж думал, схожу с ума.

Молчание.

– Хочешь, чтобы я действительно сошёл с ума?

И тут из-за печки раздалось:

– Кружатся пылинки, опилки и соринки! До чего мне весело, что пою я песенку!

– Где ты прячешься, негодник?

– Никто не найдёт Пумукля, если он этого не хочет. Никто, никто, никто!

В этот момент мастер Эдер, наконец, разглядел, где укрылся Пумукль, и ловким движением руки ухватил его. Тот махал руками, дрыгал ногами и кричал:

– Я совсем забыл, что ты меня можешь видеть! Пусти! Пусти!

– Нет, я тебя не отпущу, – довольно сказал Эдер и усадил домовёнка на свою ладонь. – Я очень рад, что ты у меня есть.

Столяр внимательно рассматривал маленькую фигурку, с ног до головы покрытую пылью.

– Ты выглядишь ужасно. Ты непременно должен почиститься и помыться.

И Эдер потихоньку подул на Пумукля. Тот встряхнулся и вдруг начал чихать. На чихающего домового стоило посмотреть! Это было с ним впервые. Понятно, что пока он был невидимкой, он никогда не чихал, а с видимым домовым случается всё то же самое, что и со всеми живыми существами.

– Что это происходит с моим носом? – обескураженно спросил Пумукль, чихнув в очередной раз.

– Пыль! – коротко пояснил мастер Эдер. – Когда пыль попадает в нос, чихают.

– Чего только не происходит с тем, кого видят! – удивился Пумукль. – Апчхи!

– Я принесу щётку и почищу тебя, – предложил Эдер и отпустил домовёнка на пол.

Как только тот почуял свободу, в один миг устремился на своих коротеньких ножках к полке, запрыгнул на неё, как блоха, схватил обеими руками щетинистую штуку и устремился вниз.

Эдер засмеялся:

– Не поймёшь, то ли ты бежишь с щёткой, то ли щётка с тобой!

– Конечно, я с щёткой! С каких это пор щётки умеют бегать!

В несколько прыжков Пумукль оказался наверху, на досках, и принялся сметать щеткой пыль.

Седые волосы Эдера стали ещё светлее.

– Прекрати сейчас же, Пумукль, будь послушным!

– Хи-хи-хи, я очень послушный домовой! Такой послушный! Послушнодомовой Пумукль! – ликовал малыш. Потом он перескочил с досок на верстак, одним взмахом щётки смёл на пол карандаш, отвёртку и линейку, сел на щётку верхом, как на коня с тысячами ножек, и съехал на ней вдоль по скамейке, но на краю не смог вовремя затормозить и, кувыркаясь, угодил прямо на кучу стружек. Кубарем скатился на пол, подпрыгнув, ущипнул Эдера за ногу, всё это время радостно припевая:

– Послушный Пумукль! Послушнодомовой Пумукль!

Мастер Эдер, который под «быть послушным» подразумевал совсем другое, только успевал повторять:

– Перестань, Пумукль, ну перестань же.

Но даже не пытался препятствовать домовёнку, а с видимым удовольствием наблюдал за его проделками.

Наконец Пумукль выдохся, уселся на дверцу почти готового ящичка и, болтая коротенькими ножками, проговорил:

– У тебя так же хорошо, как на паруснике! Я охотно останусь у тебя жить!

– Я рад! – сказал мастер.

Он, действительно был очень рад. Эдер поднял с пола отвёртку, зажал её крепко в руке, чтобы Пумукль опять с ней чего-нибудь не натворил, и принялся прикручивать замок к дверце ящичка.

Ровно через час мастер Эдер передал ящичек фрау Штайнхаузер. Она поблагодарила и, бросив короткий взгляд на его голову, заметила:

– Ваши волосы все в пыли.

– Ах да, – смущённо произнёс Эдер, проведя рукой по волосам, – я должен нас обоих почистить, совсем забыл.

– Спасибо, я в этом уже не нуждаюсь.

– Вы – нет, а мы…

С этими странными словами столяр отправился домой, к своему Пумуклю.

Но почистить его в этот вечер так и не удалось. Домовёнок крепко спал на стружках, и Эдеру было жаль его тревожить.

– Быть видимым – не очень-то легко и для меня, – пробормотал столяр, тоже почувствовав усталость. Он поднялся по лестнице в свою квартиру, и скоро оба спали: мастер Эдер и его домовой.