Текст книги "Неизвестная рукопись Доктора Уотсона"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8
ВИЗИТЕР ИЗ ПАРИЖА

Последние дни измотали и меня, и Холмса. За все время нашей дружбы я никогда не видел его таким беспокойным, и никогда не было так трудно с ним ладить.

После нашего разговора с лордом Карфаксом Холмс перестал со мной общаться. Все мои попытки завязать разговор игнорировались. Тогда мне пришло в голову, что я вторгся в это дело глубже, чем в любое другое его расследование, в котором принимал участие, и только его запутал. Наказание, которому я подвергся, видимо, было заслуженным. Поэтому я решил довольствоваться обычной ролью стороннего наблюдателя и ожидать дальнейших событий.

А их все не было. Холмс, подобно Потрошителю, превратился в ночное существо. Он исчезал с Бейкер-стрит каждый вечер, возвращался на рассвете, а день проводил в молчаливом раздумье. Я не выходил из своей комнаты, зная, что в такие моменты ему необходимо побыть одному. Иногда слышались стенания его скрипки. Когда я уже не мог больше выносить этого пиликанья, я выходил из дому и окунался в благословенный шум лондонских улиц.

На третье утро я пришел в ужас от его вида.

– Холмс, ради всего святого! – воскликнул я. – Что с вами случилось?

Пониже правого виска виднелся уродливый багрово-черный синяк, левый рукав сюртука оторван, а глубокий порез на запястье, несомненно, сильно кровоточил. Он прихрамывал и был так перепачкан, как любой из уличных мальчишек, которых он часто посылал с таинственными заданиями.

– Конфликт в темном переулке, Уотсон.

– Позвольте мне перевязать ваши раны.

Я принес медицинский чемоданчик из своей комнаты. Он мрачно протянул мне руку с окровавленными костяшками пальцев. – Я пытался выманить нашего противника, Уотсон. Мне это удалось.

Усадив Холмса на стул, я приступил к осмотру.

– Удалось, но я потерпел неудачу.

– Вы подвергаете себя опасности, Холмс.

– Убийца, двое убийц, клюнули на мою приманку.

– Те же самые, которые уже нападали на нас?

– Да. Моя цель состояла в том, чтобы упрятать одного из них в тюрьму, но мой револьвер дал осечку – такое чертовское невезение! – и оба удрали.

– Прошу вас, Холмс, успокойтесь. Прилягте. Закройте глаза. Пожалуй, следует дать вам успокоительное.

Он сделал нетерпеливый жест.

– Все это ерунда, простые царапины! Моя неудача – вот отчего мне больно. Если бы мне удалось задержать одного из мерзавцев, я бы очень быстро узнал имя его хозяина!

– Вы предполагаете, что эти скоты совершают все злодейские убийства?

– Господь с вами! Конечно, нет. Это обыкновенные уличные громилы на службе жестокого негодяя, которого мы разыскиваем. – Холмс нервно передернулся. – Еще одного, Уотсон, кровожадного тигра, который рыскает на свободе в джунглях Лондона.

Я вспомнил имя, нагонявшее ужас.

– Профессор Мориарти?

– Мориарти не имеет к этому отношения. Я проверял, чем он занят и где находится. Он далеко отсюда. Нет, это не профессор. Я уверен, что человек, которого мы ищем, – один из четырех.

– Каких четырех вы имеете в виду?

Холмс пожал плечами.

– Какое это имеет значение, если я не могу схватить его!

Холмс откинулся на спинку стула и смотрел на потолок сквозь полуприкрытые, отяжелевшие веки. Но усталость не притупляла его умственной деятельности.

– «Тигр», о котором вы говорите, – спросил я, – какую пользу он извлекает из убийства этих несчастных?

– Дело гораздо более запутано, чем вам представляется, Уотсон. Есть несколько темных нитей, которые вьются и крутятся в этом лабиринте.

– Да еще этот слабоумный в приюте, – пробормотал я.

На лице Холмса появилась безрадостная улыбка.

– Боюсь, мой дорогой Уотсон, что вы ухватились не за ту нить.

– Не могу поверить, что Майкл Осборн никаким образом не замешан.

– Замешан – да. Но… Он не закончил фразу, потому что внизу раздался звонок. Вскоре мы услышали, как миссис Хадсон отворяет дверь. Холмс сказал:

– Я ожидал посетителя. Он не замедлил явиться. Прошу вас, Уотсон, останьтесь. Мой сюртук, пожалуйста. Я не должен выглядеть как хулиган, участвовавший в уличной потасовке и прибежавший к врачу за помощью.

К тому времени, когда он надел сюртук и раскурил трубку, миссис Хадсон появилась, введя за собой в гостиную высокого белокурого, красивого молодого человека. На мой взгляд, ему было тридцать с небольшим. Несомненно, это был воспитанный человек. Если не считать первого испуганного взгляда, он не подал виду, что заметил странный вид Холмса.

– Мистер Тимоти Уэнтуорт, не так ли? – спросил Холмс. – Добро пожаловать, сэр. Присаживайтесь к камину. Сегодня утро сырое и холодное. Знакомьтесь, это мой друг и коллега доктор Уотсон.

Мистер Уэнтуорт поклонился и сел на предложенный стул.

– Ваше имя знаменито, – сказал он, – так же, как и имя доктора Уотсона. Для меня большая честь познакомиться с вами. Но я чрезвычайно загружен в Париже и вырвался только ради своего друга Майкла Осборна. Я был крайне озадачен его таинственным исчезновением. Если я могу что-либо сделать, чтобы помочь Майклу, я сочту, что стоило терпеть неудобства переезда через Ла-Манш.

– Редкая преданность, – сказал Холмс. – Быть может, мы сумеем просветить друг друга, мистер Уэнтуорт. Если вы расскажете нам, что вам известно о пребывании Майкла в Париже, я поведаю вам конец этой истории.

– Я познакомился с Майклом, – начал Тимоти, – примерно два года тому назад, когда мы оба поступили в Сорбонну. Полагаю, он привлекал меня потому, что мы полная противоположность. Я человек скромный, мои друзья даже считают меня застенчивым. Майкл, напротив, отличался пылким нравом – был веселым, порой готовым ввязаться в драку, если ему казалось, что его обманывают. Он никогда не скрывал, что думает – по любому поводу. Тем не менее, делая скидку на недостатки друг друга, мы ладили между собой. Майкл был мне по душе.

– И вы ему, сэр, нисколько не сомневаюсь, – сказал Холмс. – Но скажите мне, что вам было известно о его личной жизни?

– Мы были откровенны друг с другом. Вскоре я узнал, что он второй сын английского аристократа.

– Не был ли он озлоблен тем, что ему не повезло и он родился вторым?

Мистер Тимоти Уэнтуорт, нахмурившись, обдумывал ответ.

– Я бы сказал «да», и все-таки «нет». Майкл иногда как бы вырывался из узды и вел буйный образ жизни. А воспитание и происхождение не допускали подобного поведения, и он испытывал чувство вины, которое его тяготило. Так вот, положение второго сына было для него своего рода предлогом попирать каноны и таким образом оправдывать свое буйство. – Наш молодой гость смущенно замолчал. – Боюсь, что я плохо излагаю свою мысль.

– Напротив, – заверил его Холмс. – Вы выражаетесь очень ясно. И я могу предположить, не правда ли, что Майкл не затаил обиды ни на своего отца, ни на старшего брата?

– Уверен, что нет. Но я могу понять также противоположное мнение – герцога Шайрского. Я представляю себе герцога гордым, даже высокомерным: главная забота его – сохранить честь имени.

– Именно таков он на самом деле, Но прошу вас, продолжайте.

– Ну а потом Майкл связался с этой женщиной. – Неприязнь Тимоти Уэнтуорта явственно сквозила в его тоне. – Майкл познакомился с ней в одном из вертепов на пляс Пигаль. Он рассказал мне о ней на следующий день. Я не придал этому значения, полагая, что это – мимолетное увлечение. Но сейчас я понимаю, что охлаждение дружеских чувств Майкла ко мне началось именно с этого момента. Оно было медленным, если измерять часами и днями, но и достаточно быстрым – с того дня, когда он рассказал о встрече с ней, и до того утра, когда он упаковал свои вещи в нашем обиталище и сообщил мне, что женился на этой женщине.

– Вы, наверное, были шокированы, сэр, – вставил я.

– Шокирован – это не то слово. Я был потрясен! Когда я очнулся и пытался отговорить его, он только рявкнул, чтобы я не совался в чужие дела, и ушел. – Глубокое сожаление отразилось в честных голубых глазах молодого человека. – Это был конец нашей дружбы.

– Вы больше его не видели? – тихо спросил Холмс.

– Я пытался сделать это и видел его мельком еще два раза. Вскоре Майкл был исключен из Сорбонны. Когда я узнал об этом, то решил разыскать его и обнаружил, что он живет в невообразимом убожестве на левом берегу Сены. Он был один, но я предполагаю, что его жена жила вместе с ним. Он был навеселе и принял меня враждебно. Это был как бы совершенно другой человек. Я не мог даже начать разговор, поэтому я положил немного денег на стол и ушел. Две недели спустя я встретил его на улице, близ Сорбонны. Его вид задел меня за живое: он был словно заблудшая душа, с тоской вернувшаяся взглянуть на упущенные возможности. Но вел он себя по-прежнему вызывающе. Когда я попытался заговорить с ним, он огрызнулся и крадучись ускользнул.

– Таким образом, насколько я понимаю, вы ни разу не видели его жену.

– Не видел. Но о ней ходили слухи. Рассказывали по секрету, что у нее был сообщник, человек, с которым она жила как до, так и после замужества. Я, впрочем, не располагаю никакими конкретными фактами на этот счет. – Он замолчал, словно задумался над трагической судьбой своего друга. Затем поднял голову и вновь заговорил, еще более взволнованно. – Я думаю, что в истории с этим гибельным браком Майкла обманули и что он никоим образом не стремился сознательно опозорить родовое имя.

– И я думаю, – сказал Холмс, – что могу успокоить вас в этом отношении. Недавно ко мне попал набор хирургических инструментов Майкла, и, осматривая его, я обнаружил, что он тщательно прикрыл замысловатый герб, который был вытиснен на нем, бархатной подкладкой.

Глаза Тимоти Уэнтуорта расширились.

– Он был вынужден продать свои инструменты?

– Хочу подчеркнуть то обстоятельство, – продолжал Холмс, что самый акт сокрытия герба свидетельствует не о желании опозорить, а скорее об усилии защитить имя, которое он якобы хотел смешать с грязью.

– Невыносимо, что его отец не поверит этому. Но теперь, сэр, я рассказал вам все, что знаю, и горю нетерпением послушать вас.

Холмс явно колебался. Он встал со стула и быстро прошелся по комнате. Потом остановился.

– Вы ничего не можете сделать для Майкла, сэр, – сказал он.

– Но ведь мы договорились!

– Некоторое время спустя после того, как вы видели Майкла, с ним произошел несчастный случай. В настоящее время он не более чем плоть, лишенная разума, мистер Уэнтуорт. Он не помнит своего прошлого, и его память, вероятно, никогда не восстановится. Но о нем заботятся. Как я уже сказал, вы ничего не можете сделать для него, и, советуя вам не искать с ним встречи, я пытаюсь избавить вас от дальнейших переживаний.

Тимоти Уэнтуорт хмуро смотрел в пол, обдумывая совет Холмса. Я был рад, когда, вздохнув, он сказал:

– Хорошо, мистер Холмс, в таком случае вопрос исчерпан. – Уэнтуорт встал и протянул руку. – Но если когда-нибудь я смогу что-либо сделать, сэр, пожалуйста, свяжитесь со мной.

– Можете рассчитывать на меня.

После того как молодой человек ушел, Холмс продолжал молча стоять, глядя в окно на нашего удаляющегося визитера. Наконец он заговорил, но так тихо, что я едва мог разобрать слова.

– Чем более глубоки наши заблуждения, Уотсон, тем больше льнет к нам настоящий друг. – О чем вы, Холмс?

– Так. Одна мимолетная мысль!..

В этот момент внизу зазвонил звонок, потом раздался топот ног и наша дверь распахнулась. На пороге стоял тощий юнец.

– Который из господ мистер Шерлок Холмс? – спросил он.

Получив ответ, посыльный протянул Холмсу сверток и умчался со всех ног. Холмс развернул пакет.

– Недостающий скальпель! – вскричал я.

ПОСЛАНЕЦ ЭЛЛЕРИ КУИНА СНОВА ЗАНИМАЕТСЯ РОЗЫСКОМ

– Рейчел?

Она оглянулась через плечо.

– Грант? Грант Эймс!

– Да вот решил заглянуть, – сказал повеса.

Рейчел Хэгер была одета в джинсы и плотно облегающий свитер. У нее были длинные ноги и тонкая фигурка, не лишенная округлостей. Губы полные, нос вздернутый, а глаза какого-то необычного цвета. Она показалась Гранту похожей на Мадонну, случайно забежавшую в сад.

У нее был совсем другой вид в тот раз, подумал он и указал на цветы, с которыми она возилась!

– Я не знал, что вы выращиваете розы.

– Боюсь, что пока мне нечем похвастаться, – засмеялась она. – Что привело вас в пустынные просторы Нью-Рошелла?

– Просто проезжал мимо. Я ведь едва успел сказать вам «хелло» у Литы в тот день.

– Я попала туда случайно. И быстро ушла.

– Я заметил, что вы не плавали.

– Неужели, Грант? Какой приятный комплимент. Большей частью на девушек обращают внимание именно тогда, когда они плавают. Хотите выпить?

– Я бы предпочел чай со льдом.

– В самом деле? Я мигом.

Вернувшись, она села на низенький дачный стул, неудобно скрестив длинные ноги. Почему-то это растрогало Гранта.

– Я пытался вспомнить, сколько раз я вас видел. Впервые на лыжне, правильно?

– Насколько я помню, да.

– Нас познакомила Джилли Харт.

– Я помню потому, что сломала лодыжку во время спуска. Но как вы могли запомнить с вашим-то гаремом?

– Не такой уж я легкомысленный, – сказал Грант ворчливо.

– Я хочу сказать, с какой радости вам помнить меня? Вы никогда не проявляли…

– Сделайте мне одолжение, Рейчел – Какое?

– Пожалуйста, продолжайте окапывать свой розы. Мне хочется сидеть здесь и смотреть на вас.

– Грант, зачем вы пришли?

–Что?

– Я спросила: зачем вы пришли сюда?

– Будь я проклят, если помню.

– Держу пари, что вспомните, если захотите, – сказала девушка довольно мрачно. – Постарайтесь.

– Погодите. А! Спросить вас, не положили ли вы конверт из грубой бумаги на сиденье моего «ягуара» в тот вечер у Литы. Но к черту конверт! Какое удобрение вы применяете?

– У меня нет постоянной формулы. Я все время экспериментирую. Грант, что с вами?

Он посмотрел на маленькую загорелую руку которая лежала на его руке.

Боже мой, это случилось!

– Если я вернусь в семь часов, вы уже будете одеты?

Она посмотрела на него с пробуждающимся пониманием.

– Конечно, Грант, – тихо ответила она.

– И вы не против, если я буду хвастаться вами в разных местах.

Он ощутил пожатие ее руки.

– Какой вы славный!

– Эллери, я нашел ее, я нашел ее! – лепетал Грант Эймс-третий по телефону.

– Нашли ту, которая положила рукопись в вашу машину? – оживился Эллери.

– Что? – переспросил Грант.

– Конверт. Рукопись.

– A… – Наступило молчание. – Знаете что, Эллери?

– Да? – Мне было абсолютно не до этих глупостей.

Глава 9
ЛОГОВО ПОТРОШИТЕЛЯ

Оставалось только ждать. Пытаясь убить время, я снова повторял мысленно все события прошедших дней. При этом я старался использовать методы, которые постоянно применял Холмс. Его замечание, что Потрошитель – один из четырех, конечно, занимало достаточно места в моих размышлениях, но меня сбивали с толку другие элементы головоломки: утверждение Майкрофта, что Холмс располагает пока не всеми деталями, а также стремление Холмса схватиться с «тигром», рыскающим в лондонских закоулках. Но кто же такой «тигр»? И почему необходимо выследить его прежде, чем можно будет призвать к ответу Потрошителя?

Как бы я ликовал, если бы знал, что держал уже тогда в руках ключ загадки. Но я был слеп и ничего не подозревал.

Я пытался поймать разбегавшиеся мысли, и монотонное течение времени было прервано лишь один раз, когда щеголевато одетый посыльный принес письмо на Бейкер-стрит.

– Послание от мистера Майкрофта Холмса мистеру Шерлоку Холмсу, сэр.

– Мистер Холмс в данный момент отсутствует, – сказал я. – Можете оставить письмо.

Отослав посыльного, я стал рассматривать запечатанный конверт со штампом Форин офис. Именно в Этом ведомстве подвизался Майкрофт.

Меня так и подмывало вскрыть конверт, но, конечно, я этого не сделал. Я положил его в карман и продолжал шагать по комнате. Шли часы, но Холмса все не было.

Время от времени я подходил к окну и смотрел, как сгущается над Лондоном туман. Наступили сумерки, и я подумал, что ночь как раз для Потрошителя.

Поразительно, что как только эта мысль пришла мне в голову, я получил записку от Холмса. Я вскрыл ее дрожащими руками. Паренек, который принес ее, стоял в ожидании.

«Мой дорогой Уотсон!

Дайте этому мальчику полкроны за труды. Жду вас на Монтегю-стрит.

Шерлок Холмс».

Я уверен, что этот славный, со смышленой мордашкой паренек никогда не получал столь щедрых чаевых. На радостях я дал ему целую крону.

И вот я уже ехал в кэбе, умоляя кучера двигаться побыстрее в тумане, который становился все более похожим на густой гороховый суп. К счастью, возница обладал поразительной способностью находить дорогу. Прошло совсем немного времени, и он сказал:

– Вход справа, сэр. Идите и берегите нос, а то врежетесь в чертовы ворота.

Я рукой нашарил ворота, вошел внутрь, пересек двор и, зайдя в заведение доктора Меррея, увидел Холмса.

– Еще одна, Уотсон, – такой страшной новостью встретил он меня. Доктор Меррей молча стоял возле стола, на котором лежало тело. Майкл-Пьер жался к стене, лицо его выражало неприкрытый страх.

– Бога ради. Холмс, – вскричал я, – чудовище надо остановить!

– Не вы один молите об этом, Уотсон.

– Скотленд-Ярд вам чем-нибудь помог?

– Пожалуй, Уотсон, – ответил он мрачно. – Но помог ли я чем-нибудь Скотленд-Ярду? Боюсь, почти ничем..

Мы попрощались с Мерреем… На улице, в клубящемся тумане, меня охватила дрожь.

– Этот несчастный, который некогда был Майклом Осборном…

– Вы одержимы Майклом Осборном, Уотсон.

– Может быть. – Я заставил свои мысли вернуться к предшествующим событиям. – Холмс, удалось вам поймать посыльного, который удрал?

– Я шел по его следу несколько кварталов, но он знает лондонские лабиринты не хуже меня. Я потерял его из виду.

– И как вы провели остаток дня, позвольте спросить?

– В библиотеке на Бау-стрит.

Мы медленно продвигались в сплошном тумане.

– Куда мы направляемся. Холмс?

– В Уайтчэпел. Я составил схему, Уотсон, на которой помечены места всех известных убийств Потрошителя, и наложил ее на карту района. Я твердо убежден, что Потрошитель действует из какого-то центра – комнаты или квартиры, откуда он выходит на свой страшный промысел и куда возвращается. Прежде всего надо обязательно расспросить свидетелей.

Это поразило меня.

– Я не знал. Холмс, что есть свидетели.

– Своего рода свидетели, Уотсон. В нескольких случаях Потрошитель был опасно близок к разоблачению. Я подозреваю даже, что он сознательно совершает убийства именно таким образом – из презрения и бравады. Вспомните, как мы чуть не столкнулись с ним.

– Прекрасно помню.

– Во всяком случае, я решил, что он, судя по звуку его удалявшихся шагов, движется от внешних границ круга к центру. Именно в центре этого круга мы и будем вести поиски.

Мы упорно продвигались в ночном тумане к клоакам Уайтчэпсла, куда стекались людские нечистоты великого города. Холмс шел уверенно, как человек, хорошо знакомый с этими местами. Только один раз Холмс остановился и спросил:

– Между прочим, Уотсон, вы не забыли положить револьвер в карман?

– Я сделал это перед самым уходом, когда отправился на встречу с вами.

– Я тоже вооружен.

Мы начали с притона курильщиков опиума. Задыхаясь в удушливых испарениях, я шел за Холмсом мимо рядов нар, на которых возлежали наркоманы в чаду своих убогих грез. Холмс поворачивал то одного, то другого, чтобы лучше рассмотреть. Некоторым он бросал несколько слов, иногда получал слово в ответ. Мы покинули притон, не получив там никаких ценных сведений.

Потом мы побывали в нескольких дрянных пивнушках, где нас по большей части встречала угрюмая тишина. Здесь также Холмс перекидывался редкими словами с какими-то типами. Было ясно, что он с ними знаком. Иногда одна-две монеты переходили из его руки в чью-то грязную ладонь.

Мы покинули уже третий вертеп, еще более мерзкий, чем остальные, и я не мог больше сдерживаться.

– Холмс, Потрошитель – это не причина, а результат.

– Результат, Уотсон?

– Да, таких разлагающих заведений, как эти.

Холмс пожал плечами.

– Разве у вас все это не вызывает возмущения?

– Я, конечно, приветствовал бы коренные перемены, Уотсон. Быть может, в некие далекие просвещенные времена они наступят. Пока же я реалист. Утопия – это роскошь, а у меня нет времени мечтать.

Прежде чем я успел ответить, он открыл еще одну дверь, и мы очутились в публичном доме. Ударившая в нос волна дешевых духов чуть не сбила меня с ног. Комната, в которую мы вошли, представляла собой гостиную, где с полдюжины сильно декольтированных особ расположились в ожидании клиентов. Расшитая бисером портьера раздвинулась, и в проеме двери показалась толстая мадам с точечками глаз, напоминавших изюминки.

– Что привело вас в такую ночь, мистер Холмс?

– Уверен, что вы знаете, Леона.

Ее лицо помрачнело.

– Как, по-вашему, почему мои девушки не на улице? Я не хочу потерять ни одну из них!

Сильно накрашенная толстушка затоварила сердито:

– А я чуть не заполучила одного господина, ей-богу, живет в Пакэне. Идет он вверх по лестнице, белый галстук, накидка… Увидел меня и остановился. А тут проклятый бобби[4]4
  Бобби – прозвище английских полицейских.


[Закрыть] высунул свою физиономию из тумана и говорит: «А ну-ка, марш в свою комнату! В такую ночь нечего здесь делать».

Девица злобно плюнула на пол.

Голос Холмса звучал совершенно спокойно, когда он спросил:

– Джентльмен убежал, надо полагать?

– Наверх, в свою комнату, куда же еще? Но меня с собой не взял.

– И что ж, он там живет? Странное место для джентльмена, как думаешь?

Девица вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Живет, где хочет, прах его побери!

Холмс уже двигался к двери. Проходя мимо меня, он прошептал:

– Пошли, Уотсон! Скорее!

Снова мы ринулись в туман. Холмс схватил меня за руку и потащил, не раздумывая, вперед.

– Он у нас в руках, Уотсон! Я уверен. Мы выходим на след дьявола. Он может многое, но не стать же невидимкой!

В каждом слове Холмса, тащившего меня за собой, звучало торжество. Несколько минут спустя мы, спотыкаясь, поднимались по узкой лестнице вдоль деревянной стены.

Напряжение сказалось даже на невероятной выносливости Холмса. Он запыхался и с трудом выговаривал слова:

– Пакэн – это жалкие меблирашки, Уотсон. В Уайтчэпеле их полно. К счастью, я их знаю.

Я посмотрел наверх и увидел, что мы приближаемся к приоткрытой двери. Мы достигли площадки лестницы, и Холмс ворвался внутрь. Я последовал за ним.

– Проклятье! – вскричал Холмс. – Кто-то побывал здесь до нас!

Ни разу за все, время нашей дружбы я не видел Холмса в таком состоянии – это было олицетворение отчаяния. Он неподвижно стоял посреди маленькой, убого обставленной комнаты, держа в руках револьвер, его серые глаза сверкали.

– Если здесь было логово Потрошителя, – воскликнул я, – то он бежал.

– И навсегда, сомнений нет!

– Быть может, Лестрейд тоже напал на его след?

– Держу пари, что нет. Лестрейд сейчас пробирается по каким-нибудь закоулкам.

В комнате царил полный беспорядок – видно, Потрошитель уходил в спешке.

– Нет смысла оставаться здесь, – сказал Холмс, – наш противник слишком умен, чтобы оставлять улики.

В этот момент, может быть, питому, что я подсознательно стремился переключиться на другую тему, я вспомнил о послании для Холмса.

– Между прочим, Холмс, посыльный принес сегодня днем на Бейкер-стрит письмо от вашего брата Майкрофта. Из-за всех этих волнений я забыл о Нем. Я протянул ему конверт, и он вскрыл его.

Если я ждал благодарности, то напрасно. Прочитав записку, Холмс холодно посмотрел на меня.

– Хотите послушать, что пишет Майкрофт?

– Разумеется.

– Записка гласит: «Дорогой Шерлок! В мои руки попала информация – каким образом, объясню позднее, – которая должна тебе помочь. Человек по имени Макс Клейн является владельцем притона в Уайтчэпеле «Ангел и корона». Клейн приобрел его совсем недавно – примерно четыре месяца назад. Твой брат Майкрофт».

– Да, да, Холмс, – выпалил я, – я знал об этом. Я получил эти сведения от девушки, с которой разговорился, когда сидел в «Ангеле и короне». Опасный тип этот Клейн. У меня сложилось впечатление, что он держит в страхе всю округу.

Холмс взорвался и вскинул вверх руки, сжатые в кулаки.

– Господь всемогущий, я ж бреду по колени в идиотах!

Я смог лишь проговорить слабым голосом:

– Холмс, я не понимаю…

– В таком случае вы безнадежны, Уотсон. Сперва вы получаете именно ту информацию, которая позволила бы мне распутать это дело, и блаженно держите ее при себе. Потом вы забываете отдать мне записку, содержащую тот же важнейший факт. Уотсон, Уотсон, на чьей вы стороне?

Если я раньше пришел в замешательство, то теперь я был в полной растерянности. Ни спорить, ни даже возражать я не мог. Но Холмс не любил долгих дискуссий.

– В «Ангел и корону», Уотсон! – крикнул он, бросаясь к двери. – Нет, сперва в морг! Мы продемонстрируем дьяволу образчик его злодеяний.