Текст книги "Светильник Божий"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Она задыхалась от конвульсий, стоя в центре комнаты и не сводя глаз с грязной кровати, в которой родилась.

Внезапно перестав кашлять, девушка подбежала к покосившемуся бюро без одной ножки. На его крышке стояла прислоненная к пожелтевшей стене большая хромолитография. Она долго смотрела на нее, затем взяла в руки.

– Это мама, – медленно промолвила Элис. – Теперь я рада, что пришла сюда. Значит, он все-таки любил ее, если столько времени хранил этот портрет.

– Да, мисс Мейхью, – кивнул Торн. – Полагаю, вы бы хотели забрать его?

– У меня всего одна фотография мамы, и притом очень скверная. А этот портрет… Она на нем такая красивая, правда?

Девушка с гордостью подняла хромолитографию, смеясь почти истерически. На побледневшем от времени портрете была изображена стройная молодая женщина с высокой прической и пикантным лицом с правильными чертами. Между нею и Элис было заметно некоторое сходство.

– Ваш отец, – со вздохом сказал доктор Райнах, – до последнего дня говорил о вашей матери, вспоминая о ее красоте.

– Если он не оставил мне ничего, кроме этого, то я все равно буду считать, что не зря приехала из Англии. – Голос Элис дрогнул, и она подбежала к ним, прижимая к груди портрет. – Давайте выйдем отсюда. Мне здесь не нравится. Я… боюсь.

Они поспешно покинули дом, как будто кто-то за ними гнался. Старый адвокат тщательно запер входную дверь, глядя при этом в спину доктору Райнаху. Но толстяк, взяв племянницу за руку, вел ее через подъездную аллею к Белому Дому, в чьих окнах теперь горел яркий свет, а входная дверь была открыта настежь.

* * *

Когда они шли следом, Эллери быстро сказал адвокату:

– Торн, дайте мне какой-нибудь ключ, намек, хоть что-нибудь. Я пребываю в сплошном мраке.

Небритое лицо Торна в свете заходящего солнца выглядело изможденным.

– Сейчас я не могу говорить, – пробормотал он. – Подозреваю всё и всех. Ночью я загляну к вам в комнату, если они поместят вас одного… Ради бога, Квин, будьте осторожны!

– Осторожен? – нахмурился Эллери.

– Так, как если бы от этого зависела ваша жизнь. – Торн мрачно сжал губы. – Насколько я понимаю, так оно и есть.

После этого они перешагнули порог Белого Дома.

* * *

Впечатления Эллери были на удивление неопределенными. Может, это явилось следствием внезапной удушающей жары, проникшей в его мозг после нескольких часов, проведенных на пронизывающем холоде.

Некоторое время Эллери пребывал в почти что полуобморочном состоянии, купаясь в волнах тепла, которое исходило от огня, трещавшего в потемневшем от старости камине. Он лишь смутно осознавал присутствие поздоровавшихся с ним двух людей и едва различал интерьер помещения. Комната была такой же старой, как и все, виденное им здесь, а мебель могла быть приобретена в антикварном магазине. Они находились в просторной и довольно комфортабельной гостиной, обставленной, однако, удивительно старомодно. Невероятно, но на спинках мягких стульев виднелись салфетки! Широкая лестница с истоптанными медными пластинами на ступенях вела из угла комнаты наверх, где располагались спальни.

Одной из двух персон, ожидавших их, была миссис Райнах – жена доктора. Когда Эллери увидел ее обнимающей Элис, он сразу понял, что толстяк должен был выбрать себе в супруги именно такую женщину. Худая, бледная и хрупкая, она явно пребывала в состоянии нескончаемого страха. На ее высохшем синеватом лице было написано затравленное выражение; она робко, с собачьей преданностью смотрела на мужа через плечо Элис.

– Значит, вы – тетя Милли, – вздохнув, промолвила Элис и отодвинулась от нее. – Простите, если я… Все это для меня слишком ново…

– Вы, должно быть, устали, дорогая, – по-птичьи зачирикала миссис Райнах, и Элис в ответ с благодарностью улыбнулась. – Конечно, я все понимаю. В конце концов, мы для вас всего лишь посторонние. О! – Она сделала паузу, устремив взгляд поблекших глаз на портрет в руках девушки. – Вижу, вы уже побывали в другом доме.

– Разумеется, побывали, – откликнулся толстяк, и его жена побледнела еще сильнее при звуке его голоса. – Элис, почему бы вам не позволить Милли отвести вас наверх и устроить поудобнее?

– Я в самом деле смертельно устала, – призналась Элис и снова улыбнулась, взглянув на портрет матери. – Полагаю, вы считаете, что я поступила глупо, решившись на такое путешествие всего лишь… – Не закончив фразу, она подошла к камину. На широкой, потемневшей от огня полке стояли безделушки минувшей эпохи. Элис поставила среди них хромолитографию с изображением красивой женщины в викторианском платье. – Вот! Теперь я чувствую себя куда лучше.

– Пожалуйста, без церемоний, джентльмены, – сказал доктор Райнах. – Ник, займись делом! Чемоданы мисс Мейхью остались в автомобиле.

Молодой человек огромного роста, стоявший прислонившись к стене и с угрюмой настойчивостью изучавший лицо Элис Мейхью, мрачно кивнул и вышел.

– Кто это? – покраснев, пробормотала Элис.

– Ник Кит. – Сбросив пальто, толстяк подошел к камину погреть свои дряблые руки. – Мой немногословный протеже. Вы найдете его приятным компаньоном, дорогая, если сумеете проникнуть сквозь защитную броню, которую он носит. Ник, как я уже упоминал, работает здесь по хозяйству, но пусть это вас не останавливает. У нас демократическая страна.

– Я уверена, что он очень симпатичный. Надеюсь, вы извините меня? Тетя Милли, если вы будете так любезны…

Молодой человек появился с багажом, проковылял по комнате и начал подниматься по ступенькам. Внезапно, словно по сигналу, миссис Райнах шумно защебетала, взяла Элис за руку и повела наверх. Они скрылись вслед за Китом.

– В качестве медика, – усмехнулся толстяк, забирая пальто у Эллери и Торна и вешая их в стенной шкаф, – я прописываю вам солидную дозу этого снадобья, джентльмены. – Подойдя к буфету, он извлек графин с бренди. – Отличное средство для остывших желудков. – Доктор с удивительной быстротой опорожнил свой бокал, и на его похожем на луковицу носу при свете пламени четко обозначились капилляры. – Уф! Одно из главных утешений в жизни. Хорошо согревает, верно? А теперь, полагаю, вы ощущаете необходимость привести себя в порядок. Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты.

Эллери тряхнул головой, пытаясь прояснить мысли.

– В вашем доме, доктор, есть нечто усыпляющее. Благодарю вас, думаю, нам с Торном неплохо бы умыться с дороги – вода нас освежит.

– Что верно, то верно, – отозвался толстяк, тело которого сотрясалось от беззвучного смеха. – Еще как освежит. Мы ведь находимся в девственном лесу. У нас нет не только электричества, газа или телефона, но и водопровода. Водой нас снабжает колодец позади дома. Короче говоря, примитивное существование. Наши предки, возможно, гибли чаще нас от бактериальных инфекций, но ручаюсь, что против насморка у них был стойкий иммунитет!.. Ладно, довольно болтовни. Пошли наверх.

Холод в коридоре наверху заставил их дрожать, однако дрожь оказала благотворное действие, и Эллери сразу же почувствовал себя лучше. Доктор Райнах, несший свечи и спички, проводил Торна в комнату с окном в передней стене дома, а Эллери – в комнату сбоку. В большом камине в углу ярко полыхал огонь, а умывальник на старомодной подставке был наполнен ледяной на вид водой.

– Надеюсь, вам здесь будет удобно, – сказал толстяк, останавливаясь в дверях. – Мы ожидали только Торна и племянницу, но еще одного гостя мы всегда сможем устроить. Торн, кажется, сказал, что вы его коллега?

– Дважды, – ответил Эллери. – Если вы не возражаете…

– Разумеется, нет. – Райнах, улыбаясь, смотрел на Эллери, но при этом не двигался с места.

Пожав плечами, Эллери снял пиджак и начал умываться. Вода и в самом деле оказалась ледяной – она покусывала пальцы, словно зубы каких-то мелких рыбешек. Эллери энергично скреб лицо.

– Так-то лучше, – промолвил он, вытираясь полотенцем. – Интересно, почему внизу я чувствовал такую слабость?

– Причина, несомненно, в резком контрасте: жарко натопленное помещение сразу после холода. – Доктор Райнах явно не намеревался уходить.

Эллери снова пожал плечами. С подчеркнутым безразличием он открыл чемодан, подобрал лежащий на белье револьвер 38-го калибра и отложил его в сторону.

– Вы всегда носите с собой оружие, мистер Квин? – осведомился доктор Райнах.

– Всегда. – Эллери сунул револьвер в карман брюк.

– Очаровательно! – Толстяк погладил тройной подбородок. – Ну, мистер Квин, если вы меня извините, я пойду поглядеть, как дела у Торна. Он упрямый парень. Мог бы всю неделю жить и питаться в том грязном логове.

– Интересно, почему? – пробормотал Эллери.

Доктор Райнах внимательно посмотрел на него.

– Спускайтесь, когда будете готовы, – сказал он. – Миссис Райнах приготовила отличный обед, и если вы так же голодны, как я, то оцените его. – Все еще улыбаясь, толстяк удалился.

Некоторое время Эллери стоял, прислушиваясь. Он слышал, как доктор задержался в конце коридора, и вскоре вновь зазвучали его тяжелые шаги, на сей раз удалявшиеся по ступенькам.

Эллери на цыпочках подошел к двери. Он заметил это, как только вошел в комнату.

Замок отсутствовал – вместо него зияла дыра, а вокруг валялись свежие деревянные щепки. Нахмурившись, он вставил в дверную ручку шаткий стул и начал обследовать комнату.

Эллери поднял матрац с тяжелой деревянной кровати и порылся под ним, ища неизвестно что. Потом он открыл стенные шкафы, выдвинул ящики и прощупал потертый ковер, чтобы убедиться, что под ним нет проводов.

Спустя десять минут, сердитый на самого себя, Эллери прекратил обыск и подошел к окну. Вид из него был настолько удручающим, что он мрачно нахмурился. Только бурые, лишенные листвы деревья и свинцовое небо над ними, – древнее сооружение, колоритно именуемое Черным Домом, находилось с другой стороны и не было видно из этого окна.

Скрытое облаками солнце садилось за горизонт. На миг оно ярко блеснуло, выглянув из-за туч, отчего в глазах у Эллери заплясали разноцветные точки. Затем облако, наполненное снегом, вновь закрыло солнце, и в комнате сразу же стало темно.

Итак, замок извлекли из двери. Быстро сработано! Они ведь не могли знать о его приезде. Должно быть, кто-то увидел его из окна, когда автомобиль остановился на подъездной дорожке. Старуха, выглянувшая на одну секунду? Эллери заинтересовался, куда она делась. Как бы то ни было, чья-то опытная рука несколько минут трудилась над дверью… Интересно, изуродовали ли таким же образом двери комнат Торна и Элис Мейхью?

* * *

Когда Эллери спустился в гостиную, Торн и доктор Райнах уже сидели у камина.

– Дайте бедной девушке прийти в себя после сегодняшнего потрясения, – говорил толстяк. – Я сказал миссис Райнах, чтобы она постепенно подготовила Сару… А, Квин. Присоединяйтесь к нам. Мы приступим к обеду, как только спустится Элис.

– Доктор Райнах только что извинялся за миссис Сару Фелл – тетю мисс Мейхью и сестру Силвестера Мейхью, – объяснил Торн. – Ожидание приезда племянницы, кажется, оказалось для нее слишком сильным переживанием.

– В самом деле? – промолвил Эллери, садясь и помещая ноги на ближайшее полено.

– Дело в том, – заговорил толстяк, – что моя бедная сводная сестра полоумная. Семейная паранойя. Она, конечно, не буйнопомешанная, но к ней следует приноровиться. Для Элис увидеть ее…

– Паранойя, – повторил Эллери. – Что за несчастная семья! Болезнь вашего сводного брата Силвестера выражалась в пребывании в одиночестве среди хлама и мусора. А что за мания терзает миссис Фелл?

– Достаточно традиционная – она думает, что ее дочь все еще жива. Бедная Оливия погибла в автомобильной катастрофе три года назад, что сдвинуло с равновесия материнские инстинкты Сары. Теперь она с нетерпением ждет встречи с Элис – дочерью своего брата, – и это может создать неловкость. Никто не знает, как будет реагировать помутившийся рассудок на необычную ситуацию.

– Что касается стресса, – протянул Эллери, – то, по-моему, это испытание для любого ума – не важно, светлый он или помутившийся.

Доктор Райнах бесшумно рассмеялся.

– Этот парень, Кит… – заговорил склонившийся над огнем Торн.

Толстяк поставил свой бокал.

– Выпьете, Квин?

– Нет, благодарю вас.

– Что? Ах, Ник! Что вас в нем заинтересовало, Торн?

Адвокат пожал плечами. Доктор Райнах снова взял свой бокал.

– У меня разыгралось воображение, или в воздухе в самом деле ощущается намек на враждебность?

– Райнах… – резко начал Торн.

– Не беспокойтесь из-за Кита, Торн. Мы большей частью оставляем его в покое. Кит сердит на весь мир, что свидетельствует о наличии здравого смысла, но боюсь, что в отличие от меня он не в состоянии возвыситься над собственным здравомыслием. Возможно, вам он покажется необщительным… А, вот и вы, дорогая! Просто чудесно!

Переодевшаяся в скромное, простого покроя платье, Элис выглядела посвежевшей. На ее щеках появился румянец, а в глазах – отсутствовавший ранее блеск. Видя ее впервые без пальто и шляпки, Эллери подумал, что она изменилась так, как ухитряются изменяться все женщины, сняв верхнюю одежду и проделав таинственные операции за закрытой дверью туалетной. Помощь другой женщины также, очевидно, пришлась кстати; под глазами Элис все еще виднелись круги, но улыбка стала более веселой.

– Спасибо, дядя Герберт. – Ее голос был слегка хрипловатым. – Но боюсь, что я простудилась.

– Виски и горячий лимонад, – тут же посоветовал толстяк. – После легкой закуски пораньше отправляйтесь в постель.

– По правде говоря, я проголодалась.

– Тогда ешьте сколько хотите. Вы, несомненно, поняли, что я – великолепный врач. Пошли обедать?

– Да, – испуганно отозвалась миссис Райнах. – Не будем ждать Сару и Николаса.

Глаза Элис слегка потускнели. Затем она вздохнула, взяла толстяка под руку, и все направились в столовую.

* * *

Обед явно не удался. Доктор Райнах щедро уделял внимание яствам и напиткам. Миссис Райнах, облаченная в фартук, почти не ела, еле успевая убирать со стола посуду и подавать новые блюда, – очевидно, прислуга в доме отсутствовала. Элис постепенно теряла румянец – ее лицо приобрело прежнее напряженное выражение, иногда она покашливала. Керосиновая лампа на столе раздражающе мерцала, и Эллери ощущал, что каждый кусочек еды попахивает керосином. Кроме того, piece de resistance[5]5
  Основное блюдо (фр.).


[Закрыть] была баранина с карри, а Эллери из всех блюд ненавидел именно это. Торн флегматично ел, не поднимая глаз от тарелки.

Когда они возвращались в гостиную, старый адвокат задержался и шепнул Элис:

– С вами все в порядке?

– Думаю, я немного трусовата, – тихо ответила она. – Пожалуйста, мистер Торн, не считайте меня ребенком, но во всем этом есть что-то… странное. Теперь я жалею, что приехала сюда.

– Знаю, – пробормотал Торн. – И все же это было необходимо. Если бы существовала возможность избавить вас от этого, я бы ею воспользовался. Но вы, конечно, не могли остаться в этой жуткой берлоге напротив…

– О, нет! – Она содрогнулась.

– А ближайший отель находится за много миль отсюда. Может быть, мисс Мейхью, кто-нибудь из этих людей…

– Нет-нет. Просто мне они кажутся совсем чужими. Полагаю, все дело в холоде и разыгравшемся воображении. Вы не станете возражать, если я пойду спать? Завтра у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить.

Торн похлопал ее по руке. Элис с благодарностью улыбнулась, пробормотала извинения, поцеловала в щеку доктора Райнаха и отправилась наверх снова в сопровождении миссис Райнах.

* * *

Мужчины вновь устроились у камина и закурили сигареты, когда где-то возле дома послышались шаги.

– Должно быть, Ник, – пробасил доктор. – Где его носило?

Молодой гигант появился на пороге гостиной с сердитым видом. Его башмаки промокли насквозь. Буркнув «Привет», он направился к огню погреть свои огромные покрасневшие руки. Не обратив внимания на Торна, Кит, проходя мимо Эллери, бросил на него быстрый взгляд.

– Где ты был, Ник? Входи и садись обедать.

– Я поел перед вашим приездом.

– Что тебя задержало?

– То, о чем вы не подумали, – таскал дрова. – Тон Кита был грубым, но Эллери заметил, что его руки дрожат. Чертовски странно! Манеры парня явно не подобали слуге, однако он, по-видимому, пребывал в доме именно в этом качестве. – Идет снег.

– Снег?

Мужчины столпились у окон. Ночь была безлунной; по стеклам скользили крупные снежинки.

– В самом деле снег, – вздохнул доктор Райнах; в его тоне было нечто, от чего по затылку Эллери забегали мурашки. – «Скрывает снега пелена холмы, деревья, реку, небо и домик фермерский в саду…»[6]6
  Цитата из стихотворения «Снежная буря» американского поэта Ралфа Уолдо Эмерсона (1803–1882).


[Закрыть]

– Вы настоящий сельский житель, доктор, – заметил Эллери.

– Я люблю природу в бурном состоянии. Весна – для бесхарактерных людей, а зима воспитывает железную волю. – Доктор обнял Кита за широкие плечи. – Улыбнись, Ник. Разве нет Бога на небесах?

Кит молча сбросил руку доктора.

– О, ты еще не знаком с мистером Квином. Квин, это Ник Кит. Мистера Торна ты уже знаешь. – Кит кратко кивнул. – Бодрись, мой мальчик. Вся беда в том, что ты чересчур эмоционален. Давайте все выпьем. Заболевания нервов заразительны.

«Нервы!» – мрачно подумал Эллери. Его ноздри дрожали, вынюхивая роящиеся в воздухе маленькие тайны, притягивающие к себе, как магнит. Торн был напряжен, будто его тело свела судорога; на его висках вздулись голубоватые жилки, на лбу выступил пот. Сверху не доносилось ни единого звука. Доктор Райнах подошел к буфету и начал вытаскивать бутылки: джин, настойку, виски, вермут. Смешивая напитки, он болтал без умолку. Его мурлыкающий голос звучал возбужденно. «Что, черт возьми, здесь происходит?» – мучительно размышлял Эллери.

Кит стал разносить коктейли, и Эллери взглядом предупредил Торна; они взяли по бокалу, отказавшись от остального. Кит пил не переставая, словно старался забыться.

– Так-то лучше, – промолвил доктор Райнах, тяжело опускаясь на стул. – Без женщин, с выпивкой и горящим камином жизнь становится почти сносной.

– Боюсь, доктор, – заговорил Торн, – что я окажу на вас малоприятное воздействие. Я намерен сделать жизнь несносной.

Доктор Райнах быстро заморгал.

– Ну и ну, – проворчал он, отодвигая графин с бренди и складывая пухлые руки на животе. Его припухшие глазки заблестели.

Торн подошел к камину и стал спиной к остальным, глядя на пламя.

– Я здесь в интересах мисс Мейхью, доктор Райнах, – сказал он, не оборачиваясь. – Исключительно в ее интересах. Силвестер Мейхью внезапно умер на прошлой неделе. Умер, ожидая встречи с дочерью, которую не видел после развода с ее матерью почти двадцать лет назад.

– Абсолютно справедливо, – пробасил доктор, сидя неподвижно.

Торн резко повернулся.

– Доктор Райнах, вы были личным врачом Мейхью более года вплоть до его кончины. Чем он болел?

– Множеством заболеваний. Ничего необычного. Он умер от кровоизлияния в мозг.

– Так сказано в вашем свидетельстве. – Адвокат склонился вперед. – Но я не вполне убежден, – медленно продолжал он, – что это свидетельство правдиво.

Доктор уставился на него, затем хлопнул себя по объемистому бедру.

– Великолепно! – воскликнул он. – Вот человек, который мне по душе! Несмотря на вашу высохшую физиономию, Торн, в вас таятся немалые возможности. – Он, сияя, обернулся к Эллери. – Слышали, мистер Квин? Ваш друг открыто обвиняет меня в убийстве! Это становится интересным. Старый Райнах – братоубийца! Что ты об этом думаешь, Ник?

Твой покровитель обвинен в хладнокровном убийстве. Вот это да!

– Это нелепо, мистер Торн, – проворчал Ник Кит. – Вы сами этому не верите.

Худое лицо адвоката напряглось.

– Верю я этому или нет, не является существенным. Такая возможность есть. Но в данный момент меня больше заботят интересы Элис Мейхью, чем возможное убийство. Силвестер Мейхью мертв, не важно, по чьей воле – Божьей или человеческой, но Элис Мейхью жива.

– Ну и что из того? – любезно осведомился Райнах.

– То, – ответил Торн, – что кончина ее отца именно в это время кажется мне чертовски странной.

Последовала длительная пауза. Кит, опершись локтями на колени, уставился на огонь; его лохматые нечесаные волосы свисали ему на глаза. Доктор Райнах с удовольствием потягивал бренди.

Затем он поставил бокал и промолвил со вздохом:

– Жизнь слишком коротка, джентльмены, чтобы тратить ее на хождение вокруг да около. Давайте перейдем прямо к делу. Ник Кит пользуется моим полным доверием, и мы можем говорить при нем свободно. – Молодой человек даже не шевельнулся. – Мистер Квин, насколько я понимаю, пребывает в тумане? – Толстяк вежливо улыбнулся.

Эллери не двинулся с места.

– Откуда вы об этом знаете? – спросил он.

Райнах продолжал улыбаться.

– Торн не покидал Черный Дом после похорон Силвестера. В течение его добровольного недельного бдения он не получал и не отправлял никаких писем. Сегодня утром он отошел от меня на причале, чтобы кому-то позвонить. Так как Торн отсутствовал всего пару минут, очевидно, он не слишком много успел вам сообщить. Позвольте мне, мистер Квин, поздравить вас с вашим сегодняшним поведением. Оно было образцовым. Выражение всеведения, скрывающее отсутствие каких бы то ни было знаний!

Эллери снял пенсне и начал прочищать стекла.

– Вижу, вы не только врач, но и психолог.

– Все это не имеет отношения к делу, – резко сказал Торн.

– Напротив, имеет, и весьма существенное, – печально откликнулся толстяк. – Коль скоро держать вас в неведении и далее, мистер Квин, было бы просто постыдным, я должен объяснить, какова причина беспокойства вашего друга. Мой сводный брат Силвестер, упокой Господи его больную душу, был скрягой. Если бы он мог забрать свое золото с собой в могилу и быть уверенным, что оно там останется, то я уверен, что он так бы и поступил.

– Золото? – спросил Эллери, подняв брови.

– Вы, наверное, будете смеяться, мистер Квин, но в Силвестере было нечто средневековое – глядя на него, можно было ожидать, что он начнет расхаживать в черной бархатной мантии и бормотать по-латыни заклинания. Как бы то ни было, будучи не в силах забрать золото с собой в могилу, он просто спрятал его.

– О Господи! – воскликнул Эллери. – Сейчас вы начнете выпускать из шляпы призраков, бряцающих цепями.

– Он спрятал, – улыбаясь, продолжал доктор Райнах, – свое проклятое богатство в Черном Доме.

– А как же мисс Элис Мейхью?

– Бедное дитя – жертва обстоятельств. Силвестер не вспоминал о ней до того, пока она недавно не написала из Лондона о смерти последнего родственника со стороны матери. Написала она дружище Торну, которого какой-то приятель рекомендовал ей в качестве надежного адвоката, что, разумеется, соответствует действительности. Элис ведь даже не знала, жив ли ее отец. Торн – добрый самаритянин[7]7
  Имеется в виду притча из Евангелия от Луки о добром самаритянине, перевязавшем раны человеку, на которого напали разбойники.


[Закрыть] – разыскал нас, передал Силвестеру подробности, письма и фотографии Элис и с тех пор играл роль офицера связи, к тому же чертовски осмотрительного!

– В этом объяснении нет необходимости, – сухо промолвил адвокат. – Мистер Квин знает…

– Судя по вниманию, с которым он слушает мою маленькую историю, – улыбнулся толстяк, – он не знает ничего. Будем же разумными людьми, Торн. – Он снова обернулся к Эллери. – Итак, мистер Квин, Силвестер ухватился за мысль о вновь обретенной дочери, как тонущий хватается за соломинку. Я не выдам тайны, если скажу, что мой сводный братец, пребывая в параноидальном слабоумии, подозревал собственную семью в дурных намерениях относительно его состояния!

– Что, разумеется, чудовищная клевета.

– Вот именно! Силвестер говорил Торну в моем присутствии, что он уже давно обратил свое состояние в золото, спрятал его где-то у себя в доме и не сообщит о тайнике никому, кроме своей дочери Элис, которая станет его единственной наследницей! Понимаете?

– Понимаю, – ответил Эллери.

– К несчастью, он умер до приезда Элис. Можно ли удивляться, мистер Квин, что Торн подозревает нас бог знает в чем?

– Это просто бред, – покраснев, фыркнул Торн. – Естественно, в интересах моей клиентки я не мог оставить без охраны дом, в котором где-то спрятана куча золота…

– Разумеется, – кивнул доктор.

– Если мне будет позволено возвысить мой тихий голос, – заговорил Эллери, – то не является ли все это битвой великанов из-за мыши? Владение золотом уже несколько лет считается в этой стране нарушением закона. Даже если вы его найдете, неужели государство его не конфискует?

– С юридической точки зрения ситуация очень сложная, Квин, – сказал Торн. – Однако она может возникнуть, лишь когда золото будет найдено. Отсюда все мои усилия…

– И весьма успешные усилия, – усмехнулся доктор Райнах. – Знаете, мистер Квин, ваш друг спал, запершись на замки и засовы, со старой абордажной саблей в руке – одним из драгоценных воспоминаний Силвестера о дедушке, служившем в военно-морском флоте. Разве это не забавно?

– Я так не считаю, – коротко произнес Торн. – Если вам так хочется разыгрывать из себя шута…

– И все же – возвращаясь к вашим подозрениям, Торн, – проанализировали ли вы факты? Кого вы подозреваете, старина? Вашего покорного слугу? Уверяю вас, что я религиозный аскет…

– И притом весьма толстый! – буркнул Торн.

– …и что деньги, per se,[8]8
  Сами по себе (лат.).


[Закрыть] ничего для меня не значат, – невозмутимо продолжал доктор. – Мою сводную сестру Сару? Бедняжка живет в мире иллюзий – она так же стара и слабоумна, как Силвестер (они были близнецами), и ей уже не долго пребывать в этом мире. Остаются моя достойная Милли и наш мрачный юный друг Ник. Милли? Абсурд! У нее уже лет двадцать в голове нет никаких мыслей – ни хороших, ни дурных. Ник? Ах да, он посторонний – возможно, в этом что-то есть. Вы подозреваете Ника, Торн? – усмехнулся Райнах.

Кит вскочил на ноги и сердито уставился на улыбающуюся, потную физиономию толстяка. Он казался вдребезги пьяным.

– Жирная свинья! – четко произнес он. Доктор Райнах продолжал улыбаться, но взгляд его маленьких заплывших глаз стал настороженным.

– Ну-ну, Ник, – успокаивающе пробасил он.

Все произошло очень быстро. Кит рванулся вперед, схватил тяжелый хрустальный графин с бренди и взмахнул им над головой доктора. Торн инстинктивно шагнул к нему, но это усилие оказалось лишним. Доктор Райнах, словно толстая змея, отдернул голову назад, и удар не достиг цели. Тело Кита резко повернулось, графин выскользнул у него из пальцев и упал в камин, разбившись на мелкие кусочки. Осколки рассыпались по очагу, остатки бренди шипели, окрашивая пламя в голубой цвет.

– Этому графину было почти полтораста лет! – сердито сказал доктор Райнах.

Кит стоял спиной к остальным; плечи его тяжело опустились.

Эллери вздохнул со странным чувством. Вся комната мерцала, как это бывает во сне, а инцидент выглядел нереальным, походя на эпизод в пьесе. Неужели они играли роль? Была ли сцена спланирована заранее? Если так, то зачем? Какую цель они могли преследовать, разыгрывая ссору, едва не перешедшую в драку? Единственным результатом явилось уничтожение красивого старинного графина. Это не имело смысла.

– Думаю, – вставая, заговорил Эллери, – я пойду спать, покуда дьявол не вылез из трубы. Спасибо за необычный вечер, джентльмены. Вы идете, Торн?

Он с трудом поднялся по лестнице; адвокат, казавшийся таким же усталым, плелся за ним. Они молча расстались в холодном коридоре, разойдясь по своим спальням. Внизу царило тяжелое молчание.

Только повесив брюки на спинку кровати, Эллери вспомнил о высказанном Торном несколькими часами ранее намерении прийти к нему ночью и объяснить всю эту фантастическую историю. Надев халат и шлепанцы, он направился по коридору к комнате Торна. Но адвокат, лежа в постели, уже громко храпел.

Эллери дотащился до своей спальни и довершил процедуру раздевания. Он знал, что не умеет пить и что на следующее утро у него разболится голова. Мысли его путались, поэтому он быстро накрылся одеялом и почти тотчас же уснул.

* * *

Эллери открыл глаза после беспокойного сна с ощущением, что произошло нечто скверное. Несколько секунд он чувствовал только головную боль и сухость во рту, не понимая, где находится. Затем, при взгляде на поблекшие обои, полоски солнечного света на потертом голубом ковре и висящие в ногах кровати брюки, память вернулась к нему. Поежившись, Эллери посмотрел на наручные часы, которые забыл снять, ложась в постель. Было без пяти семь. Чувствуя, что почти отморозил нос в холодном воздухе спальни, Эллери оторвал голову от подушки, но не заметил никаких тревожных признаков. В окно светило солнце, в комнате все было как вчера вечером, дверь была закрыта. Он снова залез под одеяло. Внезапно послышался голос Торна – слабый крик, почти стон, доносящийся откуда-то снаружи.

Эллери соскочил с кровати и босиком подбежал к окну. Однако оттуда были видны только голые деревья, подступавшие прямо к дому. Надев шлепанцы и халат поверх пижамы, Эллери вытащил револьвер из кармана висящих на спинке кровати брюк и, держа его в руке, бросился через коридор к лестнице.

– В чем дело? – пробасил кто-то, и Эллери, обернувшись, увидел массивную голову доктора Райнаха, высовывающуюся из соседней с его спальней комнаты.

– Не знаю. Я слышал крик Торна. – Эллери сбежал с лестницы, открыл парадную дверь и застыл на пороге с открытым ртом.

Торн, полностью одетый, стоял перед домом на расстоянии десяти ярдов, глядя на что-то, находящееся вне поля зрения Эллери, с выражением неприкрытого ужаса, какое Эллери едва ли видел когда-нибудь на человеческом лице. Рядом с ним стоял полуодетый Николас Кит с отвисшей челюстью и нелепо вытаращенными глазами.

Доктор Райнах грубо отодвинул Эллери в сторону и проворчал:

– В чем дело? Что происходит? – На босых ногах толстяка были мягкие шлепанцы; поверх ночной рубашки он накинул енотовую шубу, отчего стал похож на неуклюжего медведя.

Кадык Торна нервно подпрыгивал. Земля, деревья, весь мир был покрыт казавшейся нереальной снежной пеленой; в воздухе кружились мягкие белые хлопья. Между стволами деревьев громоздились снежные сугробы.

– Не двигайтесь! – крикнул Торн, когда Эллери и толстяк пошевелились. – Ради бога, оставайтесь на месте! – Эллери, стиснув рукоятку револьвера, попробовал потихоньку обойти доктора, но это было все равно что пытаться сдвинуть каменную стену. Торн, шатаясь, поплелся к крыльцу; он был белее снега, в котором его ноги оставляли две глубокие борозды. – Посмотрите на меня! – снова крикнул он. – Я выгляжу нормально? Неужели я сошел с ума?

– Возьмите себя в руки, Торн, – резко сказал Эллери. – Что с вами? Я не вижу ничего необычного.

– Ник! – окликнул доктор Райнах. – Ты тоже спятил?

Молодой человек внезапно закрыл руками загорелое лицо, потом опустил руки и огляделся.

– Может быть, спятили мы все, – ответил он сдавленным голосом. – Это самое… Да посмотрите сами!

Эллери, обойдя наконец Райнаха, двинулся по снегу к дрожащему Торну. Доктор неуклюже потащился следом. Они напрягали зрение, пытаясь разглядеть то, что видел Кит.