Текст книги "Бегство от грез"

Автор книги: Эллен Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Сильный дождь с порывами ветра заставил невезучих путешественников искать укрытие под деревянным навесом, смастеренным на скорую руку специально для защиты пассажиров от непогоды. Миссис Пемберли-Мартин подозрительно осмотрела его и заявила, что сомневается в надежности этого сооружения, которое в любой момент может рухнуть им на голову.

Это предостерегающее замечание заставило Аделаиду Такер и миссис Синклер с беспокойством оглянуться вокруг. Но, честно говоря, их тревога была преувеличенной, ибо до сих пор ни один предмет не свалился на голову кого-либо из пассажиров.

Через три часа все они целые и невредимые уже находились на палубе шлюпа «Ла Сьюдад», взявшего курс на запад вдоль побережья с подступающими к нему Чантабрийскими горами. Кроме женщин и Тарквина на шлюпе находилось еще три пассажира, все коренные испанцы.

Четыре дня путешествия вдоль северных берегов Испании оказались для Ровены тяжелыми и изматывающими. Шквалистый ветер с Северной Атлантики дул с неослабевающей силой, рвал снасти и скрипел мачтами, и маленькое суденышко словно скорлупку швыряло по волнам. Палубу заливало водой, и Ровене не оставалось ничего другого, как сидеть в своей каюте, словно на привязи. Приступы морской болезни доконали миссис Синклер, которая чувствовала себя очень неважно. Однако и Ровене приходилось не сладко, приступы тошноты все время подступали к горлу, хотя она отчаянно им сопротивлялась. И Ровена, и миссис Синклер вздохнули с заметным облегчением, когда услышали пронзительный свисток боцмана, торжественно извещавший, что пора становиться на якорь. Шлюп повернул в длинный, укрытый от ветров заливчик, по которому суденышко доплыло до пристани небольшого городка Сан-Себастьян. Вскочив с места, Ровена поспешила на палубу.

Шел сильный непрекращающийся дождь. Ровена отыскала укрытие под тентом, откуда ей хорошо было видно широкое водное зеркало гавани и величественные горные утесы, служащие естественной защитой от жестоких ветров. На одной из самых высоких скал высилась монументальная статуя пресвятой Богородицы девы Марии, покровительницы и защитницы этого маленького городка с его гаванью. Вид действительно открывался великолепный, несмотря на дождь.

«Длительное путешествие, можно сказать, закончено», – подумала Ровена. Полковник Пемберли-Мартин говорил ей, что граница Франции находится менее чем в двадцати милях отсюда, вон за теми холмами, и проходит вдоль реки Бидасоа, берега которой связаны мостом. Капитан Йорк заметил, что испанцы мост пока не взорвали, но могут это сделать при попытке французов овладеть им. Несмотря на мерзкую погоду, на пристани столпилось множество людей, но из-за дождя и дальности расстояния Ровена не могла рассмотреть их отчетливо. Она была уверена, что в толпе встречающих находятся ее брат и дядя, приехавшие, чтобы забрать ее отсюда. Вместе с ними, может быть, и тетушка Софи или Феликс – невероятно развязный и нахальный мальчишка, сын дяди Анри и тети Софи. Ровена прикинула в уме, что теперь ему, наверное, уже исполнилось четырнадцать лет, и он уже не тот пострел в коротких штанишках, каким запечатлелся в ее памяти. Хорошо будет снова встретиться с ним и посмотреть, как он изменился. Приятное чувство от предвкушения встречи охватило Ровену. Она ухватилась за поручни, напрягая зрение и всматриваясь в толпу на пристани.

– Вероятность того, что они приехали сюда, очень мала, – произнес капитан Йорк, внезапно появившийся перед Ровеной. Голос прозвучал грубовато и резко, так как ищущий и полный надежды взгляд девушки, несомненно, раздражал капитана.

Ровена с удивлением повернулась к нему.

– Почему вы так считаете? Я уверена, они встали довольно рано и все рассчитали, чтобы поспеть вовремя.

Тарквин не сразу ей ответил. Он не думал ни о раскисших дорогах между Сан-Себастьяном и селением Шартро-сюр-Шарант, где находился дом родителей Ровены, ни о военной блокаде, в результате которой граница будет на замке, и ни одному из желающих добраться сюда не удастся. Он гадал, имеется ли в распоряжении семьи де Бернар собственный экипаж, на котором они могли бы приехать сюда, чтобы забрать Ровену. Бедность обыкновенных, простых французов, измотанных бесконечной войной, не прекращающейся в течение вот уже более двадцати лет, была очевидна и производила удручающее впечатление. Стоило только взглянуть на потрепанный плед и далеко не новые платья, имеющиеся в скудном гардеробе Ровены, чтобы понять, что и она сама и, наверное, ее семья вовсе не богачи.

Тарквин нахмурился, с необыкновенной отчетливостью представив себе, насколько плохо подготовлена девушка к предстоящей встрече с родными и отчим домом, которую она ожидала с таким нетерпением и затаенной надеждой. Следует отметить, что ни Грейэми, ни Файоуна Лесли не утруждали себя тем, чтобы предупредить Ровену о тех трудностях и лишениях, которые ожидают ее в истерзанной войной стране, на земле ее предков. Нет ничего странного и в том, если Симон де Бернар в своих письмах к сестре не говорил ей всей правды, так как, вероятно, не хотел, чтобы она переживала и огорчалась. Да, по-видимому, об имущественном положении семьи у Ровены нет ни малейшего представления, ей и в голову не приходило, что семья могла опуститься до бедности.

– Вы, мисс де Бернар, должны быть готовы к тому, что за время вашего отсутствия в семье могли произойти неожиданные перемены. Хочется, однако, надеяться, что события ближайших недель не дадут вам повода для разочарования.

Рой мыслей проносился в голове Ровены. Конечно, ей было хорошо известно, что жизнь не стоит на месте, все подвержено изменениям. Неужели капитан Йорк считает, что она столь наивна, чтобы не задумываться и не размышлять о проблемах, имеющих жизненно важное значение. Время и война действовали разрушительно, имение Шартро, видимо, тоже испытало на себе их губительное воздействие. Но так как тон писем, получаемых Ровеной от бабушки и брата, был оптимистическим, то она не придавала особенного значения предостережениям Тарквина. Это как раз в характере капитана Йорка – высказывать свои соображения и мысли таким тоном и в такой манере, которые отнюдь не щадят ее чувств!

Мысль о том, что с капитаном Йорком она видится в последний раз, подействовала на Ровену успокаивающе.

А в это время пакетбот причалил к пристани, с судна уже опустили трап. Ровена увидела, как капитан Йорк, сойдя на берег, пожимал руку стоявшему у пирса огромному человеку с широкой улыбкой на лице, одетому в униформу ярко-красного цвета. Этого мужчину со смуглым цветом лица и бородой Ровена никогда раньше не видела. С любопытством наблюдала она, как эти двое обменялись рукопожатиями, а потом повернулись и стали озабоченно обсуждать что-то очень важное.

Люди, ожидавшие прибывшее судно, теперь хлынули к трапу, и Ровена напряженно всматривалась в их лица, стараясь обнаружить среди встречающих дядю или брата.

– Мисс де Бернар...

Ровена моментально обернулась, глаза ее смотрели выжидающее. Но перед ней опять стоял капитан Йорк. В выражении его лица было нечто такое, что заставило Ровену быстро, на одном дыхании спросить:

– Что-нибудь случилось?

– К сожалению, ваш дядя был лишен возможности прибыть сюда. Дороги на Францию перекрыты.

– Перекрыты? Неужели так сильно ухудшилась погода?

– К погоде это не имеет ни малейшего отношения. Мост через реку Бидасоа взорван, а он был единственным связующим звеном между Испанией и страной басков!

Ровена нахмурила брови.

– Но ведь есть же, наверное, другие дороги, по которым мой дядя мог бы добраться до этой пристани!

– Вы меня неправильно поняли, мисс де Бернар. В настоящий момент нет ни одной дороги, ехать по которой можно было бы не подвергаясь опасности. Мой ординарец сообщил мне, что основная часть французской армии расположилась лагерем в Байонне и что на прошлой неделе батальоны лорда Веллингтона были атакованы частями одной из французских дивизий, которая разбила лагерь в Найвилле, расположенном менее чем в пятнадцати милях отсюда. Завязалось жестокое сражение и, кажется, нет ни малейшего намека на то, что оно близится к завершению. В это время ни ваш дядюшка, ни кто-либо другой не смогли бы сюда пробиться.

– Тогда что же, война в стране по-прежнему продолжается? – с дрожью в голосе спросила Ровена.

– Да, – мрачно согласился Тарквин. – И надо сказать, что мы очутились в самой горячей ее точке.

Глава 5

Совершенно иначе представляла Ровена свою первую ночь на континенте. Спартанские условия замка Лесли приучили ее к жизни, лишенной роскоши, и научили быть непритязательной, обходясь самым что ни на есть необходимым. Однако убожество, с каким они встретились в этом городке, превзошло все ее представления!

Ровена недовольно и сердито взглянула на женские юбки, набитые жестким конским волосом, которые должны были служить ей матрасом. С каким довольным видом показывал ей это тряпье хозяин-баск, пытаясь через адъютанта, выполнявшего роль переводчика, объяснить Ровене, что он вовсе не будет ущемлен, если синьорита пожелает спать на них: они почти как новые, никем не использовались вот уже почти четыре года, с тех пор как умерла его жена, и, разумеется, они чистые.

– Так я тебе и поверила, – хмыкнула Ровена, – хоть какие-нибудь вещи и предметы в этом доме с грязными полами, дырявой крышей и уныло-убогой мебелью могут быть чистыми?!

От сырости побелка стен давно уже поблекла, подоконник и мебель, включая и шаткую железную кровать, были покрыты толстым слоем пыли. Ложиться спать Ровена не решалась, так как боялась, что в комнате могут водиться вредные насекомые. Лучше она присядет у окна и будет слушать, как дождь барабанит по крышам, будет думать о миссис Синклер и Аделаиде Такер и завидовать им, ведь она, Ровена, уступила этим женщинам из уважения к их возрасту большую кровать с соломенным матрасом и несколькими простынями, являвшимися личной собственностью сапожника.

«Узнать бы, какие события происходят на фронте», – подумала Ровена, присев на маленькую скамеечку у окна.

Может быть, не все обстоит так уж плохо, можно даже смириться с мыслью, что в этой мрачной, затхлой, лишенной воздуха дыре ей придется терпеливо ждать неделю, может быть, две, а то и три. Она не могла забыть о том чувстве глухого беспокойства, которое заполнило все ее существо, когда она увидела выражение лица капитана Йорка, обменявшегося несколькими фразами с полковником Пемберли-Мартином – после чего они сразу же уехали. Догадывалась Ровена и о состоянии тревожного ожидания, в котором пребывала миссис Синклер, хотя с ней она не обмолвилась ни единым словом.

Ровена беспокойно заерзала на своей приземистой скамеечке. Тарквин еще не появлялся, он даже не счел нужным сообщить им, куда уходит и когда вернется. Ровена предполагала, что его ординарец Пир Исмаил Хан, афганец по национальности, знал о местонахождении капитана, но не пожелал говорить с ней на эту тему.

Именно Пир Исмаил Хан показал им этот грязный, забитый всяким хламом домишко и выполнял роль сопровождающего для полковника Пемберли-Мартина, ехавшего в ландо по немощеным улицам, заполненным грязью и отбросами.

Маленький городишко, прилепившийся к склону горы, выглядел уютным и привлекательным только с палубы пакетбота, вблизи же оказалось, что он наполовину разрушен. За пять месяцев до их прибытия сюда городок был опустошен и разграблен частями английской и португальской армий и теперь представлял унылое и печальное зрелище. Очень мало попадалось домиков с явными признаками человеческого жилья: ставни и двери были плотно закрыты, а из щелей иногда выглядывала мордочка блеющей козы.

Ветераны армии лорда Веллингтона прозябали, ежась от холода в хижинах, сараях и полусгоревших овинах, и когда Ровена видела голодных, плохо обмундированных солдат, с трудом пробиравшихся по раскисшим от грязи улицам, ее охватывал холодный ужас.

– Нельзя ли для них что-нибудь сделать? – сочувственно спросила она у Пир Исмаил Хана, но афганец только покачал головой.

Полковник Пемберли-Мартин объяснил Ровене, что останавливаться сейчас с пустыми соболезнованиями было бы крайне неразумно: они только накличут неприятности. Предостережение полковника было встречено с большим пониманием его женой и миссис Синклер. Через десять минут Ровена, миссис Синклер и Аделаида Такер уже стояли на пороге домика, принадлежавшего сапожнику-баску и прощались с супругами Пемберли-Мартин. Отиллия категорически отказывалась хоть ненадолго покинуть своего супруга и остаться со своими спутницами не захотела, отправившись с полковником в другое место, где им было подыскано временное жилье. А дождь и не думал прекращаться: весь вечер он барабанил в оконные стекла, просачиваясь через незаделанные отверстия в потолке.

Напряженно всматриваясь через окно в дождливую ветреную ночь, Ровена устало размышляла о том, что им придется ждать здесь еще много-много дней, прежде чем о них кто-нибудь вспомнит. Полковнику Пемберли-Мартину сейчас не до них, он занят сбором, анализом и обработкой информации, полученной в порту. Большая часть этой информации, рассудила Ровена, касается событий в штаб-квартирах союзнических армий. Поговаривают, что оба императора – как российский, так и австрийский – не смогли достигнуть соглашения по брюссельской проблеме и, оставшись очень недовольными друг другом, отбыли в противоположных направлениях со своей многочисленной свитой.

По выражению лица полковника Пемберли-Мартина было заметно, что эта новость заставила его серьезно призадуматься и, наверное, вызвала в его голове рой новых мыслей.

А что если намекнуть Пир Исмаил Хану, чтобы он им помог? Помог же он им устроиться в городишке только потому, что его попросил об этом капитан Йорк. Но едва они вошли в дом, афганец, не теряя времени, скрылся за пеленой дождя.

Ровена вздохнула и прислонилась лбом к оконному стеклу. Городок погрузился в темноту, и она ничего не могла рассмотреть, кроме расплывчатых фантасмагорических очертаний соседних домов и слабого мерцания огоньков впереди, у подножия холма.

Тяжело вздохнув, Ровена слегка встряхнула смятые юбки, которые ей приходилось использовать вместо матраса, и неохотно уложила их на постель. Тарквин уверял женщин, что в отношении предоставляемых удобств выбор этого дома представляется наиболее удачным.

– Дом баска – это его крепость, – торжественным голосом произнес Тарквин. – Еще ни разу нога чужестранца не переступала через порог этого дома. Сеньор Луис Аронки вошел в наше положение и дал нам приют в своем жилище.

«Невелико утешение», – с горечью подумала Ровена. Набивка из жесткого конского волоса царапала ее щеку, а капли дождя с потолочных стропил с глухим стуком ударялись о пол.

Ровена испытывала сильное раздражение. Зачем ей изводить себя беспокойными мыслями о том, что менее чем в пятнадцати милях отсюда на земле Франции развернулась жестокая битва. Ей нужно попасть домой. Черт бы побрал этого Тарквина Йорка, бросившего ее тут одну и забывшего о ней!

Ее сморил сон, но он был беспокойным и неглубоким из-за кошмарных сновидений и хлопанья наружных ставен при каждом новом порыве ветра.

Проснувшись утром и выглянув в окно, Ровена не обнаружила изменений погоды к лучшему, дождь лил не прекращаясь. Хозяин принес ей кувшин козьего молока и буханку хлеба. Используя жесты и изъясняясь на языке, ни в малейшей степени не напоминавшем испанский (Ровена предположила, что это один из местных диалектов), Луис Аронки объяснил Ровене, что, кроме молока и хлеба, в доме нет других продуктов. Сельские лавки давно разграблены голодными солдатами тех армейских частей, которые в течение пяти последних месяцев оккупировали Сан-Себастьян. Тем не менее вкус у хлеба был восхитительный, а мед, поданный к хлебу, – невероятно душистый.

Подкрепившись, Ровена ожила, ополоснула руки и спустилась вниз, чтобы узнать, есть ли какие новости.

– Новостей никаких, порадовать нечем, – вымолвила Аделаида Такер, выглядевшая довольно уставшей, хотя и почивала в просторной и удобной кровати. – Ничего другого, как только ждать, нам не остается...

Она была небольшого росточка, миниатюрная, с характером несколько нервическим. Ее руки, оплетенные голубыми жилками и загрубевшие от работы, всегда находились в движении, и если кто-то задерживал взор на этой женщине дольше обычного, то мог составить впечатление, что у нее не хватает смелости смотреть человеку прямо в глаза. Но она обладала добрым сердцем и слушать собеседника умела, как никто другой. Эта черта ее характера очень нравилась миссис Синклер.

– Бедняжка, она панически боится французов, – доверительно, чуть приглушенным голосом обратилась к Ровене миссис Синклер. – Невозможно представить, что случится с ней, да и с нами, если город займут французы! О Господи, – присовокупила она, несколько театрально заламывая руки, – даже подумать об этом страшно. Но нужно отдать ей должное, она права, считая, что нам не остается ничего другого, как ждать, какой оборот примут события.

Дни проходили в тягостном ожидании каких-либо перемен, дожди обложили городок, сделали дороги непроходимыми, так что Ровена и ее спутницы были отрезаны от остального мира. Никто к ним не приходил, чтобы просто поговорить, поделиться новостями, да и у них не было возможности выходить из дома.

Миссис Синклер скрашивала скучные часы ожидания чтением отрывков из Библии, но ни у Ровены, ни у миссис Такер никаких занятий, чтобы отвлечься от унылой действительности, не было.

– А почему бы вам не рассказать мне о вашей семье? – обратилась миссис Такер к Ровене, когда все другие темы вежливого разговора, казалось, были исчерпаны, и у Аделаиды появилось ощущение, что эта маленькая мрачная комната с ее протекающими потолками и невзрачными стенами начинает давить на нее. Ровена, сидевшая спиной к горящему камину, переспросила с некоторым удивлением:

– О моей семье?

– Да. Тилли Пемберли-Мартин сказала мне, что вы француженка. Мне самой это не пришло бы в голову, французское у вас только имя. Но ведь Ровена тоже не исконно галльское имя, как вы думаете? Наверное, в вас есть примесь шотландской крови, а потом ваши волосы...

Ровена засмеялась, ничуть не обидевшись на миссис Такер. Она уже привыкла к различным замечаниям по поводу своих волос.

– Вы родились во Франции, мисс де Бернар? – настойчиво допытывалась миссис Такер. – Признаюсь, мне хотелось бы узнать, почему вы решили возвратиться во Францию именно теперь?

Ровена с готовностью и любезно повторила ту же самую басню, которую Лахлен рассказал капитану Йорку в западном крыле замка Лесли, и дополнила ее, отвечая на просьбу миссис Такер, описанием французской линии своей семьи.

– Старшая сестра моего отца Софи вышла замуж за Анри Карно, который приходится родственником – не знаю точно каким – бывшему военному министру Франции Лазару Карно. Дядя Анри занимается торговлей тканями и владеет крупной фирмой в Берлине, импортирующей шелка из стран Востока. Он даже побывал в Китае, чтобы получше ознакомиться с этим делом. Ничем другим, насколько я помню, он почти не интересовался. Дядя Анри всегда уверяет, что смысл жизни для него в его работе, хотя и довольно необычной. Семья у него дружная.

– И он, конечно, старается обеспечить ей достойное существование и заботится о благополучии и здоровье всех членов семьи? – деловито спросила миссис Такер.

– Конечно, как же иначе! – подтвердила Ровена. – Когда началась война, дядя, не задумываясь, оставил Берлин и перевез тетю Софи и детей в Шартро. Они живут в доме, где поселились мои мать и отец, когда поженились.

– Наверное, это была романтическая любовь?

– Думаю, вы не ошибаетесь. Моя мама часто рассказывала, как они были счастливы. Приглашали друг друга в гости, устраивали вечеринки, танцы по случаю праздника урожая, дегустировали вина, устраивали охотничьи балы... – Ровена замолкла, лицо ее осветилось печальной улыбкой. – Но это было так давно. Еще до того, как родилась я, а Наполеон Бонапарт стал первым консулом Франции.

– А ваши тетя и дядя? Сколько детей у них?

– Две девочки, Мадлена и Жюстина, и мальчик, Феликс, самый младший в семье. Девочек в семье называют Мадлон и Жюсси, но я их плохо помню. Они ходили в школу в Берлине, когда я жила у них, а домой приезжали только на время каникул. Здоровье у тети Софи, как я понимаю, было неважное, и она чувствовала, что ей одной не по силам воспитывать троих. Отца забрали на войну, а тетя, мама и бабушка остались в Шартро одни. Моему брату Симону в то время было только двенадцать лет, а Феликс вообще под стол пешком ходил. После смерти папы дядя Анри стал заниматься в Шартро винокуренным производством, и его помощником в этом деле стал Симон.

– Дел у него, наверное, было хоть отбавляй, – заметила миссис Такер. – А живет ли он по-прежнему в Шартро? Я слышала, что ваша бабушка недавно умерла. Надеюсь, дядя Анри не допустил, чтобы ваша тетушка осталась одна и остро чувствовала одиночество?

Ровена улыбнулась.

– Я не думаю, чтобы кончина бабушки повлияла на его образ жизни и привычки. Симон писал, что большую часть времени он проводит в разъездах. Может быть, поэтому тетя Софи не отослала своих дочерей обратно в Берлин после рождественских каникул в прошлом году, а решила, что им лучше остаться с ней. Должно быть, она действительно чувствует себя очень одинокой после смерти моей бабушки, ведь кроме Симона и Феликса она никого не видит.

– Вот вернетесь вы домой в большую семью, встретитесь со всеми своими кузенами. Как возрадуетесь душой! Вам будет приятно снова увидеться с девочками Карно, с вашим братом и кузеном Феликсом. Надеюсь, вы застанете дома ваших мужчин. А как им удалось избежать призыва на военную службу?

Едва заметная ироническая усмешка появилась на лице Ровены.

– Призыва они избежали, как мне представляется, по причине очень даже неравнодушного отношения императора к коньякам Шартро. Симон писал, что несколько бочек со спиртным ежемесячно отправляют в Тюильри, и если бы Симона заставили служить, то винокурня пришла бы в упадок. А Феликсу только четырнадцать, его возраст не подлежит призыву.

– Ах да, это как-то не пришло мне в голову, – сказала миссис Такер с некоторым беспокойством, так как замечание Ровены заставило ее вспомнить, что менее чем в двадцати милях отсюда французские и английские войска ведут друг с другом сражение. – Как бы хотелось узнать, какая сейчас сложилась обстановка! – энергично продолжала она. – Полковник Пемберли-Мартин обещал забрать нас отсюда, как только удастся выяснить, что опасность миновала и можно снова отправляться в дорогу.

– Я уверена, он не нарушит данного слова, – успокаивающе произнесла миссис Синклер со своего сиденья у окна. – По-видимому, его связной не смог добраться до линии фронта, чтобы выяснить обстановку. Дороги совсем размокли, и попасть в район сражения невероятно трудно.

Длинный день близился к концу, никаких известий для них не было, и бессилие что-либо предпринять сильно раздражало Ровену. Если бы даже для нее нашлась лошадь и удалось усыпить бдительность миссис Синклер, то куда, позвольте спросить, она бы направилась? Ровена подумала, что полковник Пемберли-Мартин еще ни разу не проявил забывчивости и немедленно доводил до их сведения все новости, которые удавалось получить ему самому. Конечно же, полковник с таким же нетерпением, что и они сами, ждет возвращения связного, посланного им в Байонну.

Под натиском медленно наступающей темноты тихо гас свет уходящего дня: дождь как зарядил, так и не прекращался. Любезный хозяин зажег свечи и принес им скромную трапезу. Миссис Синклер предложила ему деньги, но баск только отрицательно покачал головой, дав понять, что уже в достаточной мере вознагражден, и с достоинством удалился в свою крохотную кухоньку, где он устроился, пока в доме обосновались гости.

Раздражение Ровены усилилось.

– Как все это надоело, сил моих больше нет торчать в этом убогом городишке!

– Куда это ты собралась, дорогая? – вопрошающе произнесла миссис Синклер.

– Пойду прилягу. Что-то мне расхотелось ужинать.

В отведенной для нее комнате было сыро и холодно. Ровене безудержно захотелось выйти на воздух, и она сняла свой плед с деревянного колышка, укрепленного над дверью. Ей потребовалось чуть больше минуты, чтобы спуститься вниз и встать под нависающей крышей этого с позволения сказать «коттеджа», прислушиваясь, как дождь выбивает мерную дробь по черепичной крыше и стекает с нее на дорогу. В некоторых местах грязи было по колено, и Ровена подумала, что пробираться по ней – занятие мучительное. Но мысль о возвращении в холодную мрачную комнату приводила ее в отчаяние, кроме того, она хотела попытаться выяснить, какие события произошли.

Ровена не знала, где в данное время разместились супруги Пемберли-Мартин, но она видела, в каком направлении уехала их карета за день до этого.

Стянув узлом волочащийся край юбки, Ровена сошла на обочину. Бурлящие потоки воды неслись по улице, кружась водоворотами вблизи осушительных канав. Когда Ровена наконец добралась до района порта, она насквозь промокла. Дрожа от холода, она остановилась и стала выжимать плед. Море шумело совсем рядом, в нескольких метрах от дороги. Тяжелые волны накатывались на пологий берег и, отступая, оставляли на мокрой гальке поднятые со дна водоросли. Чуть ли не целая флотилия рыбачьих лодок была привязана канатами к причалу, чтобы не сорвало штормовой волной.

Сразу за лодочной пристанью начиналась сильно пересеченная холмистая местность с рядами домов. Именно туда уехала вчера карета супругов Пемберли-Мартин. Ровена натянула на голову капюшон и, медленно обходя наиболее раскисшие участки дороги, двинулась в сторону городка Сан-Себастьян. Когда Ровена, затратив немалые усилия, добралась наконец до первых домов и стала обходить вдоль фасада один из них, с плотно закрытыми ставнями, то едва не была сбита всадником, внезапно вылетевшим из-за угла. Испуганный наездник резко натянул поводья, в последний момент повернув лошадь в сторону. Бледная и перепуганная, Ровена стояла, держась рукой за бок и судорожно глотая воздух.

– Мисс де Бернар! Ну и встреча! У вас ничего не повреждено?

Ровена с трудом приходила в себя. Она узнала лейтенанта Гарольда Синклера, молоденького связного полковника Пемберли-Мартина. Ему было поручено разведать обстановку вдоль линии расположения французских армейских частей. Спешившись, лейтенант еще раз осведомился, не причинил ли ей вреда. Ровена заверила его, что с ней все в порядке. Из деликатности лейтенант не стал допытываться, каким образом она очутилась тут одна, без сопровождения. Однако он настаивал на необходимости немедленно отправиться к полковнику, что, собственно, входило и в планы Ровены.

Дом, где остановились Пемберли-Мартин, стоял на скалистой площадке. Это было странное сооружение из нескольких неровно надстроенных один над другим этажей. В нем устроились многие эмигранты из Англии, которым не нашлось места в гарнизоне.

Миссис Пемберли-Мартин сначала не распознала в дрожащей, заляпанной грязью фигуре Ровену. Но поняв это, она в ужасе всплеснула руками и увела девушку к себе в комнату. Минут через двадцать Ровена снова появилась в прихожей, служившей полковнику рабочим кабинетом, переодетая в сухую одежду, одолженную ей миссис Пемберли-Мартин. На ней было платье из пурпурного муслина, полностью скрывавшее ее стройную фигуру. Рукава платья были такие длинные, что их пришлось закатать до локтя, чтобы рукам было свободней. Мокрые волосы Ровены перепутались, плотно прилипли к голове, отчего вид у нее был жалкий и неухоженный. Миссис Пемберли-Мартин едва в обморок не упала, узнав, что Ровена отважилась одна, в непроглядную ночь пробираться по улицам чужого ей городка, но муж ее, более практичный по складу характера, нетерпеливым жестом заставил ее замолчать:

– Ничего особенного, Тилли, не приключилось. Она жива и невредима, и это главное, – потом он обернулся к Ровене и в голосе его зазвучали нотки отеческой заботы: – Тебе не терпится узнать, есть ли новости?

– Да, признаюсь, это так. Ожидание сделалось совершенно невыносимым.

Полковник не успел промолвить и слова, как в разговор снова горячо вмешалась его супруга:

– Разумеется, тебе не хватило терпения. А я ведь, моя дорогая, кажется, предупреждала тебя, а заодно и Аделаиду и миссис Синклер, что в этом городишке нам искать нечего! – она с укоризной смотрела на Ровену, а затем театрально и чопорно продолжала: – Но в этом доме, несмотря на некоторый избыток постояльцев, тебе определенно понравится. Постельное белье вполне приличное, я проследила, как только поставила здесь свои вещи, чтобы в комнате отскребли от грязи все уголки. Не сомневаюсь, что в последующие две недели мы сможем устроиться здесь с несравненно большим комфортом, чем в той жалкой лачуге, которую вам подыскал капитан Йорк. Так что оставайтесь лучше здесь. Согласны?

Но Ровена повернулась к полковнику, не удостоив миссис Пемберли-Мартин ответом.

– Две недели?! – выдохнула она.

Усталое лицо полковника потемнело еще больше.

– К сожалению, мисс де Бернар, новости весьма неутешительные. Лейтенант Синклер только что вернулся из оккупированного французами района, где отдельные наши части стоят в бивачном лагере. Последняя новость, которую я считаю достоверной, проливает свет на недавние события в Шампобере и Монмирае, где французы нанесли поражение прусской армии. Наполеон сам повел своих солдат в атаку, и я склонен считать, что он намерен вести войну до победного конца, пока страной управляет регентский совет.

Руки Ровены, скрытые складками слишком просторной одежды, сжались.

– Это означает, что победа союзнических армий под Ла-Ротьером в прошлом месяце вовсе не была окончательной, не правда ли? Сейчас Наполеон так же далек от поражения, как и год тому назад!

– К сожалению, дело обстоит именно так. Ровена попыталась придать своему голосу больше ровности и бесстрастности:

– А лорд Веллингтон? Где он?

– Он, несмотря на проливной дождь, отдал своим полкам приказ атаковать части маршала Сульта. Я предполагаю, что он намерен потеснить их близ Байонны, а затем заставить отступить по направлению к Пиренеям, хотя в настоящее время исход кампании предсказать невозможно. Надеюсь, что завтра станут известны свежие новости.

– И вы считаете, что в ближайшие две недели не предвидится никаких изменений к лучшему на границе между Испанией и Францией? Неужели она так и останется закрытой?

– Да, я совершенно уверен в том, что пересекать границу в это время, когда они отчаянно защищаются в Ируне и Совелтоне, чистое безумие!