Текст книги "Мажор. Стану его наказанием (СИ)"

Автор книги: Элла Ми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 22.

Марк.

Это какое-то безумие. После их отъезда с дачи я не мог понять, что со мной. Пустота какая-то внутри. Как будто не хватало чего-то. Или кого-то... Черт возьми, я скучал по этой девчонке. Это вообще возможно?

Не хватало ее смущенных взглядов, ее смеха, этих её мелких колкостей, которые всегда выходили неожиданно.

– Ерунда какая-то, – говорю себе, тихо паркуя машину у общаги университета.

Какого черта я тут делаю? Мысленно повторяю вопрос, взгляд цепляется за заколку для волос, что лежит на переднем сиденье. Это что вообще? Заколка? Я приехал сюда ради этой ерунды?

Я идиот, приехал сюда, чтобы вернуть ей заколку... Или я, правда, сам себе вру? Придумываю себе какие-то причины, чтобы увидеться с ней, а на деле просто хочу посмотреть на её лицо. Так, я влип, наверное.

Беру телефон, нервно нажимаю на экран, набираю номер, который несколько часов назад выпросил у Миры. Сестра вообще не удивилась, когда я попросил, сразу, улыбаясь, как дурочка, продиктовала мне эти цифры.

– Алло, – говорит Катя, и тут же у меня по коже что-то по-настоящему теплое прошлось. Этот голос… прямо весной пахнет.

– Привет, – говорю, и снова жду её реакции. Интересно, что она подумает, услышав меня?

Тишина. Потом какой-то грохот в трубке, кажется, она споткнулась или что-то уронила. И тут её фирменная фраза: «Твою мать».

– Кать, я около общаги, спустись, надо поговорить, – говорю, не дождавшись её приветствия.

– Зачем? – спрашивает она осторожно, будто я ей сейчас чего-то странного предложу.

Я даже не знаю, что ответить. Ведь у меня нет никакой реальной причины. Просто… хочется увидеть её.

– Я… приехал вернуть тебе заколку. Ты оставила её на даче.

Да что я несу?! В этой ситуации мне самому так тупо стало, что даже смешно.

– Что? Ты серьёзно? Оставь её себе на память! Всё, пока!

Тадам! Продинамила! Меня! Да, меня, сука, продинамила! Я тут приехал, как идиот, с заколкой, а она просто… «пока»!

Кому расскажу, не поверят.

***

Через пару дней мы снова встретились на репетиции. Я должен был сидеть в зале и зубрить свой текст, пока Катя бегала по сцене с второстепенными персонажами. Мира их не щадила, заставляла повторять одно и то же снова и снова, будто это что-то важное.

Я почти всё знал наизусть, поэтому откинул сценарий и просто наблюдал за сценой. Но, честно говоря, сцена меня почти не интересовала. Всё внимание было на ней – на рыжей девчонке, которая забрала все мои мысли. Я следил за каждым её движением, будто забыл, зачем вообще сюда пришёл.

На сцене она выглядела немного неуклюже: поправляла волосы, откидывала их за ухо, нервничала. Ни одной привычной уверенности, наоборот – чуть что не получается, и она срывается. Я не мог отвести взгляд: её маленький носик дергался, когда она пыталась показать злость, и это было настолько мило, что мне хотелось улыбнуться.

В тот момент я просто наслаждался каждым её движением, каждой ошибкой. Это была настоящая искренность – та, которой так не хватало в людях. А, может, и во мне самом.

– Что на Катьку запал? – подсаживается ко мне Влад, который почему-то теперь решил, что мы друзья.

А может, и пусть. Хороший парень, в принципе.

– Не твоё дело, – тихо произношу, не отводя взгляда от сцены. Она всё так же завораживает меня, и мысли уже бродят к нашей совместной репетиции.

– Да ладно тебе, все видят, что ты на неё как кот на сметану, – смеётся он.

Я медленно поворачиваю к нему голову, бросаю убийственный взгляд – и он моментально понимает, что лучше промолчать.

Сдержанно киваю в ответ и снова возвращаюсь к сцене.

– Так достаточно! – кричит Мира, а затем резко обращается ко мне. – Марк, давай на сцену!

Я улыбаюсь, и за пару шагов оказываюсь рядом с рыжей. Смотрю на неё, и сердце словно наливается кровью: кровь бурлит, в груди разгорается жар, а мысли растворяются в одном только ощущении её присутствия.

***

Мы сейчас на одной сцене, и сразу понятно, что для Кати всё это напряжение. Она стоит напротив, чуть сжимаются руки, плечи поднимаются, а взгляд ищет точку, куда можно спрятаться. Я делаю шаг ближе, стараясь быть осторожным, но уже чувствую, как внутри всё разгорается: каждый её дрожащий жест, каждый еле заметный вдох заводит меня.

Я обнимаю её за талию, мягко, почти как требование, почти как приглашение, и вижу, как она напрягается, пытаясь удержать себя. Её тело словно говорит «помедленнее», «не слишком близко», и это только усиливает моё желание быть рядом. Я ловлю каждый малейший дрожащий вздох, каждое покраснение на щеках, и наслаждаюсь этим моментом, будто вся сцена создана только для нас двоих.

– Марк, отлично, просто замечательно! – хвалит меня Мира. – Катюша, чуть расслабься.

И она пытается бороться с неловкостью, старается не отстраняться полностью... Я чувствую её тепло, слышу, как учащается дыхание, ощущаю, как пальцы осторожно касаются моих рук, и это создаёт странное, но приятное напряжение. Внутри меня всё бурлит, кровь стучит в висках, и я понимаю, что каждая секунда рядом с ней – это смесь трепета, восторга и тихого, почти сладкого волнения.

Охренеть просто. Она меня с самой первой встречи привлекает. Физически.

Но, чтобы у меня дыхание перехватывало... Такую ерунду ощущаю впервые.

И от этого я теряю голову. Сам не понимаю, что творю.

Я снова приближаюсь, осторожно обнимаю её за талию и прижимаю к себе чуть плотнее, ощущая её тепло через ткань одежды. Сердце колотится, дыхание учащается. Я наклоняюсь ближе, тихо шепчу, почти не думая:

– Пойдём со мной на свидание…

Она поднимает удивлённый взгляд, глаза широко раскрываются, и в них мелькает смесь неловкости и чего-то ещё, что я не успеваю понять. На мгновение кажется, что она замерла, но потом резко отталкивает меня, освобождаясь, и убегает прочь по сцене, словно пытаясь спрятаться от моих слов.

– Не поняла, куда она? – недовольно вскрикнула Мира.

Глава 23.

Катя.

Он что мне вообще предложил? Совсем с ума сошёл?

Какое ещё свидание? Где мы поубиваем друг друга за первые же пять минут?

Нашёлся тут женишок… Я кипела от возмущения, сидя в аудитории, где вот-вот должна была начаться последняя лекция дня.

Да уж, лучше отсидеться здесь, чем на сцене напротив него… Глаза в глаза, его дыхание на моей коже – только представить это, и меня бросает в дрожь.

Нет. Нельзя. Да, он меня привлекает – физически, ладно, признаю. Но в моральном плане? Ни секунды. Мы с ним разные, как огонь и лёд, и тратить время на человека, с которым меня вечно штормит, – не в моих правилах.

Телефон разрывался: и Лика, и Мира по очереди пытались выяснить, где я и почему пропускаю репетицию. Я ответила им коротко: сегодня меня не будет. И, включив режим «отсидеть и исчезнуть», честно высидела пару до звонка.

Но стоило мне выйти из аудитории, как… конечно же, я сталкиваюсь с Марком.

Ну кто бы сомневался.

И самое смешное – он даже не пытается сохранить лицо. Стоит посреди коридора, под взглядами проходящих студентов, будто ему плевать на весь университет.

– Катя, поговорим? – он наклоняется ко мне, и его голос опускается до тихого, почти интимного шёпота.

– Что-то уж слишком часто мы с тобой разговариваем в последнее время. Мне это не нравится. Пока, – бросаю я и прохожу мимо.

Но он – наглец какой! – хватает меня за руку и, словно варвар, утаскивает в боковой закуток, где старая лестница ведёт на второй этаж.

– Цветкова, – его голос низкий, уверенный, почти опасный, – я кого попало на свидание не приглашаю.

Словно я ещё и поблагодарить его должна! От возмущения я чувствую, как щеки вспыхивают, будто кто-то поднёс к ним горячее железо.

– Чего? – я тыкаю пальцем ему в грудь, но он ловит мою руку и прижимает ладонь к своей груди – к сердцу.

И я чётко ощущаю, как оно бьётся. Быстро. Сильно. Слишком быстро.

Аритмия? Нет.

Это из-за меня.

– Нравишься ты мне, – произносит он негромко, но так искренне, что у меня перехватывает дыхание. – Эти твои рыжие волосы сводят меня с ума. А улыбка… Она меня просто выбивает из колеи. Ты очень красивая.

Он говорит это так мягко, с таким тёплым, почти трепетным взглядом, что я на мгновение таю.

На мгновение позволяю себе поверить.

На мгновение…

Но когда он медленно наклоняется ко мне, собираясь поцеловать – я резко отступаю. И прежде чем успеваю подумать – раздаётся звонкая пощёчина.

– Соколов. Между нами ничего быть не может. Уяснил?

Не давая ему возможности ответить, я разворачиваюсь и быстро ухожу.

Потому что если задержусь хоть на секунду – точно передумаю.

И на этом, казалось бы, можно было бы разойтись, как корабли в море. Не пересечься больше ни взглядом, ни шагом.

Но нет. Он меня не понял. Совсем. Ни единого намёка.

Потому что вечером в общагу заявляется курьер с огромной корзиной красных роз. Настолько огромной, что он едва вносит её в дверной проём. Я стою, как вкопанная – потрясённая, ошеломлённая, даже растерянная.

Комендант – в шоке.

Проходящие мимо студенты – в шоке.

А я… я просто не знаю, куда деть глаза.

И честно? Было приятно. Очень. Чёрт возьми, очень.

Мне никто никогда не дарил столько цветов. Да мне вообще мало кто что-то дарил. Максимум – полевые ромашки от одноклассника в восьмом классе. А тут…

Вот такая роскошь, такая смелость, такая демонстрация внимания – прямо в лоб.

Выкинуть? Рука не поднялась. Сердце – тоже.

Потом начались сообщения: красивые, тёплые, иногда смешные, иногда трогающие до дрожи. Марк будто писал между строк: "я пытаюсь, я здесь, я рядом".

Я не отвечала.

Но и заблокировать – тоже не могла.

Дни шли.

Репетиции – тоже.

Марк держал себя в руках, старался не перегибать палку, не провоцировать меня лишними фразами или касаниями. Только если по роли.

Я видела, как ему это сложно.

Видела, как он усилием воли останавливает себя, когда хочется сказать больше или подойти ближе.

Но он держался – ради спектакля, ради мира внутри труппы, ради меня.

Так и проходило время: шагами на цыпочках вокруг того, что мы оба старательно делали видом, будто не существует.

***

И вот настал день выступления.

Премьера. Спектакль Миры. Полный зал студентов, преподавателей, приглашённых гостей. Воздух вибрирует от волнения, от напряжения, от предвкушения.

И вот – последняя сцена.

Я знаю её каждое движение, но в момент выхода на сцену сердце всё равно сбивается с ритма. Потому что сейчас именно Марк должен поднять меня на руки, закружить… и признаться в любви.

Он подхватывает меня – мягко, но уверенно, так, будто я ничего не вешу. Воздух в зале будто замирает.

Он кружит меня, держит крепко, почти бережно.

И произносит реплику признания – голос дрожит чуть больше, чем положено по сценарию.

Он гладит меня по щеке – большим пальцем, медленно, словно запоминая линию лица.

И целует. И это уже не театральный поцелуй. Он – настоящий.

Тёплый.

Долгий.

Тот самый, от которого у меня сдают колени и перехватывает воздух в лёгких.

Его губы мягкие, горячие, настойчивые. Руки на моей талии крепнут, будто он наконец-то позволил себе всё то, что сдерживал.

Он прижимает меня ближе, глубже.

Мы стоим посреди сцены, вокруг аплодисменты, свет, зрители – но я перестаю чувствовать всё, кроме него.

Этот поцелуй – не игра.

Не роль.

Не реплика.

Это – реальность, которую он так отчаянно пытается мне доказать.

Занавес опускается.

А он… не останавливается.

Он продолжает целовать меня – жадно, будто боится, что я исчезну. Его дыхание сбивается, его сердце стучит так громко, что его можно услышать через костюм.

Его руки крепко держат мою талию, я уже не могу вдохнуть, не могу отстраниться, не могу думать.

Минуту спустя он всё-таки отстраняется.

Смотрит на меня – взглядом, в котором просьба, отчаяние, надежда и что-то почти ломающее.

– Дай мне шанс, Катя… хотя бы один…

Его голос хриплый, сорванный, почти шёпот.

– Нет, – я качаю головой.

Он зажимает челюсти так сильно, что скулы напряжённо проступают. Он злится – на себя, не на меня.

И не произносит ни слова.

Мы стоим в тишине.

А рядом – наши друзья, вся труппа, люди за кулисами – все видели, всё слышали, всё почувствовали.

Воздух трескается от напряжения.

Он резко разворачивается и спускается со сцены.

И буквально через секунду из-за кулис раздаётся оглушительный грохот:

Марк срывает злость на реквизите – стул летит на пол, декорации дрожат, что-то падает, разлетается.

Это не истерика – это сдержанный взрыв человека, который держал всё внутри слишком долго.

За кулисами замирает весь коллектив: кто-то испуган, кто-то сочувствует, кто-то ошарашен.

А я стою на сцене…

И впервые за всё время не знаю, что чувствовать.

Глава 24.

Катя.

Прошло много времени с того сумасшедшего эпизода моей жизни. Столько, что незаметно подкралось лето, раскалило город и принесло сессию. Я закрывала сегодня последний экзамен, мысленно праздновала завершение первого курса и мечтала только о сне.

Мы с Марком почти не пересекались.

Он больше не подходил, не ловил за руку в коридоре, не шептал мне, что я ему нравлюсь. Он словно исчез, аккуратно вычеркнув себя из моего пространства. И всё бы ничего – я ведь сама этого хотела. Но почему‑то его внезапная тишина резала тоньше лезвия.

Хотя… пару раз я узнала о его вмешательстве. Случайно, будто сама судьба хотела подтолкнуть меня к правде.

Первый случай был со стипендией.

Я тогда полдня ревела в общаге, потому что меня по какой‑то ошибке лишили выплат. А мне она жизненно важна – жизнь дорожает, и каждая копейка, каждый рубль для меня был как глоток воздуха.

И вдруг – чудо.

Мне её вернули буквально в тот же день.

Позже до меня дошли слухи: Марк уговорил своего отца проспонсировать нескольких «выдающихся студентов университета», и первой в этом списке оказалась я. Слишком красиво, чтобы быть совпадением.

Это было… трогательно. Даже слишком.

Но я, конечно, не подошла к нему сказать спасибо.

Нет. Вместо этого я пряталась за углом, наблюдала, как он идет по коридору, широким, уверенным шагом, как поправляет свои темные волосы, как на секунду задерживается взглядом на двери, за которой стояла я.

А я делала вид, что мне на него абсолютно, совершенно всё равно.

Хотя сердце в груди билось так, будто хотело выбить себе путь наружу.

Второй случай… тот я запомнила телом, а не головой.

Меня случайно закрыла в раздевалке уборщица, которая не заметила, что кто‑то остался. В душном помещении становилось всё меньше воздуха, стены будто сдвигались, а затем – как всегда – туман в голове, темнота, потеря сознания.

И я клянусь… В бреду, на границе между сном и реальностью, я чувствовала его.

Чьи‑то сильные руки подхватывали меня, прижимали к груди так бережно, будто я могла рассыпаться от одного неловкого движения.

Я слышала его сбившееся дыхание, его сердцебиение – слишком частое, тревожное.

Слышала, как он зовёт меня по имени, глухо, почти шёпотом, будто боится, что я не отвечу.

Я знала – это Марк.

Я чувствовала его.

Но когда открыла глаза – его не было.

Только медсестра в пункте первой помощи, разводящая руками и ворчащая, что давление снова скачет.

А Марк… исчез, даже не позволив мне убедиться, что он действительно был.

Или – что хуже – убедиться, что мне просто показалось.

– Как твои дела? – сзади ко мне подошла Мира, пока я осторожно спускалась по лестнице университета.

Я мягко улыбнулась, демонстрируя спокойствие, а затем невинно похвасталась:

– Пятерки в зачетке, Мира. Всё закрыла.

– Поговорим? – спрашивает она осторожно, и я сразу понимаю, о чем пойдет речь. Сердце дрогнуло, но я стараюсь выдать привычное безразличие.

– Ты ведь не о своем двоюродном братце хочешь беседовать? – уточняю я, хотя в глубине души мне так хочется узнать что‑то о нем, хоть мельком.

– Нееет, зачем это надо! – тараторит Мира, распаляясь. – У вас уже точно ничего не получится! Он окончил универ, получил диплом… Теперь папочка отправляет его на стажировку за границу! – Она смотрит на меня внимательно, и мое сердце будто замирает на месте.

То есть он улетит? Оставит меня? Мы больше никогда не увидимся?

Я сглатываю, нервно, ощутив комок в горле. Совсем не хочу, чтобы это произошло.

– Можно мне водички? – спрашиваю, и не дожидаясь ответа, хватаю бутылку у Миры, жадно утоляя жажду.

– Всё в порядке? – спрашивает она, будто читает мои мысли, – а поехали ко мне домой? Чай попьем?

Прежде чем я успела что-то сказать, она уже толкнула меня к машине, и я словно в водовороте оказалась внутри.

Очнулась я у нее дома, с теплой чашкой чая в руках и печеньками на тарелке. Квартира Миры была уютной, каждая деталь – от мягкого коврика до маленьких вазочек на полках – притягала взгляд. Я невольно рассматривала всё вокруг, чтобы отвлечься от мысли о Марке.

– А Марк когда уедет? – зачем-то спрашиваю, едва прикоснувшись к кружке.

– Завтра вечером, – отвечает Мира, делая маленький глоток чая. – Мы с мамой решили сделать ему видео, чтобы он о нас не забывал. Всё же не чужие друг другу люди! Давай покажу.

Мира быстро метнулась за ноутбуком и включила ролик, смонтированный из их домашних видео.

Я залипла на экране, наблюдая за каждой мелочью.

Марк вместе с Мирой, лет по десять, собирают ягоду в саду у бабушки – он перепачкан от малинового сока. Сначала он шутливо надевает ведро на голову себе и сестре, а затем осторожно вытирает ей щечки полотенцем.

Следующий кадр – Марк обнимает огромную собаку, чешет ей пузо, играет с ней в снегу. Его радость, искренность и доброта бьют через экран прямо в грудь.

И, наконец, последний кадр… наш спектакль. Где мы слились в поцелуе.

Я резко отворачиваюсь, щеки вспыхнули багровым цветом.

– Ты чего? – спрашивает Мира. – Не понравилось? Я думала, классно получилось, душевно.

– Хорошо получилось, правда, – выдавливаю я, с трудом удерживая голос ровным.

– Точно?

– Точно, – киваю.

Но внутри всё кипит, и слёзы подступают – он уедет.

***

Через несколько часов я уже была в общаге. Заходя в комнату, я пыталась держать лицо нейтральным, но моя кислая физиономия не остался незамеченной.

– Че нос повесила? Узнала, что Соколов уедет? – Лика продолжала красить ногти на ногах, не поднимая головы.

– Ты откуда знаешь?

– Весь универ в курсе.

– Ясно, – коротко отвечаю.

– Облочно, Кать. Я тебя не понимаю: ты же по уши в него влюблена, а нос воротишь! Для чего, объясни?

– Ты прекрасно знаешь, почему. Разве он меня мало обидел? – фыркаю.

– Я всё знаю! Но давай учтем: он нарочно тебе плохого не делал. Никогда. В отличие от тебя. Вспомни машину!

– То есть это я виновата? Ну ты молодец, подруга, умеешь поддержать.

– Не, ну он, конечно, тот еще… Но если честно, вряд ли он специально тебя водой из лужи обрызгал.

– Закрыл меня в туалете! – ворчу я.

– Ладно, это да… но откуда он знал о твоей фобии?

– Лика, хреновые у тебя аргументы в его пользу!

– Хочешь один и самый главный? Ты ему нравишься и он тебе. А если не попробуете – потом всю жизнь жалеть будете.

– Ой, всё! – раздраженно фыркаю я, но затем просто переоделась и завалилась спать. Очень рано, но, к счастью, заснула почти сразу.

Глава 25.

Катя.

Весь день я не могла выбросить из головы одну мысль: Марк улетает за границу. Моё сердце сжималось так, что казалось, вот-вот лопнет. Я пыталась отвлечься, занималась делами по комнате – мытьё полов, перестановка книг на полках, стирка, готовка… Любая мелочь, лишь бы не думать о том, что он уходит. Но мысли о нём всё равно пробирались в каждый уголок моей головы, шепча: «Он улетает. Сегодня … без тебя».

И слова Лики вдруг зазвучали как приговор: «Если не попробуете – всю жизнь будете жалеть».

Я сорвала с себя фартук, схватила телефон и набрала Миру, стараясь держать голос ровным, хотя сердце прыгало в груди.

– Мира… скажи, когда у Марка самолёт и в каком аэропорту? – спросила я.

– Сегодня в 19:00. В аэропорту Шереметьево. Но зачем тебе это, Кать? – она колебалась, будто понимала, что я собираюсь совершить безумие.

– Я должна. Не хочу жалеть потом, – сказала я твёрдо, стараясь убедить в этом не только её, но и себя.

– Ладно… будь осторожна, – тихо сказала Мира, и я почувствовала, как страх снова пробежал по спине.

Через час я рванула из общаги: сначала на маршрутку, потом на такси, пересела на автобус, потом на электричку… Всё было ради одной цели – увидеть его.

Когда я наконец вошла в аэропорт, сердце стучало так, что казалось, его слышат все вокруг. Я бежала, уворачиваясь от потока людей, следя за табло с рейсами, считая минуты.

И вот, в самый последний момент, когда он уже направлялся к комнате для досмотра, я не выдержала и закричала:

– Марк!

Он замер, мгновенно обернулся, и его улыбка – такая тёплая, настоящая – осветила всё вокруг.

– Кать… – произнёс он тихо, шагнув ко мне. Мы почти касались друг друга. – Пожалуйста… скажи мне остаться.

Я смотрела ему в глаза и видела там всё: тревогу, надежду, любовь.

– А ты останешься? – спросила я, едва дыша.

– Останусь, – сказал он, и его пальцы коснулись моей руки.

В этот момент что-то внутри меня решилось. Я больше не могла ждать. Наклонилась и сама поцеловала его.

Он сначала замер, а потом ответил. Его руки обвили меня, обволокли теплом, и мир вокруг исчез. Остались только мы двое, стоящие среди суеты аэропорта, но будто в своей маленькой вселенной.

Первый раз инициатива исходила от меня. И впервые я почувствовала, что могу быть смелой – ради любви, ради этого момента, который больше не повторится.

Мы оторвались друг от друга, и я увидела, как у него в глазах блестит то же, что и у меня – слёзы счастья. Он держал меня за руки, не отпуская. Этот день, этот момент, этот поцелуй – стали нашей точкой невозврата. Началом новой главы.

– Я даю нам шанс… – сказала я, сердце колотилось так, что, казалось, его слышно всем вокруг. – Я хочу попробовать… если ты, конечно, еще не передумал.

Он улыбнулся, мягко и уверенно, и в этом взгляде было столько тепла, что я чуть не растаяла.

– Никогда, – ответил он тихо, но с полной убеждённостью. Его пальцы крепко переплелись с моими, и он не отпускал.

Затем, не говоря больше ни слова, он просто взял меня за руку и повёл вперёд.

***

Мы едва успели добраться до его квартиры. Летний воздух с улицы ещё лип на коже, сердце било так, что казалось, оно готово вырваться из груди, а руки искали друг друга сами, без слов.

Как только дверь захлопнулась за нами, мы почти одновременно начали снимать верхнюю одежду – лёгкие куртки, майки, туфли – и каждый жест превращался в игру, в танец, где наши тела искали соприкосновение. Я ловила его взгляд, и в каждом движении чувствовала ту самую энергию, которую нельзя было скрыть.

Он прижал меня к стене, и я вдохнула его запах, смешанный с тёплым запахом летнего воздуха, что просачивался сквозь приоткрытое окно. Мы смеялись, сбивая друг друга с толку, скидывая вещи, как будто это был единственный способ избавиться от всего, что мешало нам быть ближе.

И вот, наконец, мы оказались на кровати. Солнечный свет мягко лился через занавески, окрашивая комнату в золотистые оттенки. Его руки обвили меня, а я, не сопротивляясь, прижалась к нему. Мир вокруг исчез – осталась только мы двое, дыхание смешалось, сердца бились в унисон.

– Я весь год мечтал об этом, черт побери! – сказал он, и его губы коснулись моих. Коротко, но с такой страстью, что всё внутри меня вспыхнуло.

Мы смотрели друг другу в глаза, и в этом взгляде было всё: желание, страх, радость и уверенность. Лёгкий летний ветер играл волосами, трепал шторы, и всё это делало момент ещё более реальным, живым, настоящим.

Я почувствовала, как он прижимает меня сильнее, и ответила тем же. Мир снаружи перестал существовать, остались только мы, кровать, стены и тепло друг друга. Всё остальное потеряло значение.

И я поняла: этот момент был нашим – настоящим, долгожданным, искренним.

И я не жалею, что сделала это здесь и сейчас. С ним.