Текст книги "Мажор. Стану его наказанием (СИ)"

Автор книги: Элла Ми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7.

Катя.

– Что ты сделала? – Лика подавилась печеньем.

Я сидела на кровати, поджав под себя ноги и… нервничала. Честно, мне было немного не по себе. Впервые за всю свою жизнь я сделала что-то « отместку».

– А что мне было делать?! – поднимала я глаза к потолку, пытаясь остаться спокойной. – Он такой… Знаешь, я просто не могла стоять и смотреть, как он так со мной обращается. Это вообще как?! Если бы я не успела лицо руками закрыть, он бы нос сломал мне. Так что, мне кажется, это вполне справедливо. Надеюсь, голуби там не сэкономили и его тачку хорошенько обгадили. От и до!

Лика выпучила глаза, ошарашенная. И правда, тот ещё поступок, что я провернула. А мне-то, как оказалось, теперь это было даже немного забавно.

Вот бы рожу его увидеть в этот момент, когда он увидит свою любимую машинку.

– Ты даёшь, конечно! А если он узнает, что это ты? Не боишься, а? – Лика задаёт вопросы.

– Не боюсь, – говорю я и поджимаю губы. – Если спросит, то признаюсь. Ну и что?

Как только я произнесла это, в дверь комнаты постучали. Мы с Ликой резко замерли. Я почувствовала, как ком в горле встал. Нервозность всё-таки имеется.

Он не может быть здесь! Это не может быть он!

– Это не он. Ну и как он сюда попадет? – быстро думаю я. Богатенькие сынки в общаге вообще не шоркаются.

Я встала с постели и почему-то начала красться к двери, как какой-то шпион из дешевого фильма. Открываю её и…

– Птю на тебя! – выдохнула я, увидев перед собой рыжего соседа из 315. В руках у него огромный букет красных роз, который, если честно, выглядел так, будто он украл его.

– Это тебе! – сказал он важным тоном, будто бы сам купил их для меня.

Я прям опешила. Какие розы?! От соседа?! Да я почти не помню, чтобы мы вообще разговаривали! И что вообще ему вздумалось мне букет дарить?

– Лучше бы пельмени вернул! – ляпаю я, даже не подумав.

– Верну, верну, – махнул он рукой. – А это… не от меня, коменда просила передать. Ей на вахту полчаса назад принесли.

– Офигеть, от кого они? – воскликнула Лика и тут же подскочила ко мне, вдыхая аромат цветов так, как если бы их только что из Парижа привезли.

Радости у нее было ... Полные штаны!

– Спасибо, – произнесла я механически, и захлопнула дверь прямо перед его носом.

О, боже. В цветах была приклеена какая-то открытка. Я передаю букет Лике, а сама открываю записку, думая, что там может быть:

– Что там? – сразу же спрашивает Лика, сгорая от любопытства.

– Приглашение какое-то. Типа «я и плюс один», – я пожала плечами, до конца не понимая, что происходит.

Лика тут же выхватывает у меня открытку и начинает визжать от радости.

– Это от Соколова! Это его вечеринка! И мы на неё точно пойдём!

Мои глаза чуть не выпали. Я моментально схватила этот огромный букет и с силой кинула его в мусорное ведро, но букет оказался настолько огромным, что он просто застрял там. Черт!

– Ты что с ума сошла?! – Лика быстро вернула цветы обратно и поставила их в вазу на стол. Теперь на нашем столе не было ровным счётом ничего, кроме этих роз. Половина стола точно ушла на цветы.

Теперь я злилась. Мне не нравилась эта идея с вечеринкой.

– Лика, мы никуда не пойдём! А если он всё узнал?! – я слегка преувеличила о своем бесстрашие. Страх перед Марком всё-таки был.

Он крутой. У него деньги. У него власть. А я – так, местный народ, без каких-либо особых прав.

– Шутишь что ли? Мы идём! Такой шанс выпадает раз в жизни! – воскликнула Лика, как будто ей только что на карту миллион упало.

– Ликааа! Подумай хотя бы раз головой!

– Не хочу! Мы идём, и точка. Ты наденешь своё черное платье, а я что-нибудь придумаю у себя в гардеробе. О, нужно макияж сделать! И причёску! Чёрт, маникюр же слез… Когда вечеринка? Завтра?

– Ликааааа, – в голосе моем уже паника.

Но она меня уже не слышала. Она неслась по лестнице вниз, чтобы сделать новый маникюр...

Глава 8.

Катя.

Стою у главного входа в этот... Дворец. Нет, правда, это не дом – это настоящий особняк размером с две моих деревни. Тут бы целый спорткомплекс влез без проблем. Или даже два. Всё подсвечено, вылизано, сверкает так, что глаза щурятся. И это только снаружи.

Я нервничаю. Серьёзно. Так, что в животе уже второй час как клубок. Приходить сюда вообще не собиралась. Но Лика – зараза редкостная – буквально притащила за руку. И ещё умудрилась накрасить мне губы. Розовым. Я вообще-то максимум бальзамом пользуюсь. Но, как говорится, не сопротивлялась – просто не успела.

А платье... Господи. Я до сих пор не понимаю, зачем его купила. Повелась на скидку... И зачем?

Оно кроткое. Слишком. В нём я как будто не я. Вечно одергиваю, пытаюсь прикрыться, чувствую себя будто вышла на подиум по ошибке.

Охранник – каменное лицо, прям как в кино – смотрит на приглашение, потом на нас. Молчит. Мы тоже. Проходит пару секунд, и наконец он кивает. Мол, добро пожаловать в рай для избранных.

– Обалдеть... – Лика выдыхает, заходя внутрь, и её глаза становятся размером с блюдца. Она реально в восторге. У неё челюсть почти падает на сверкающий мраморный пол.

Тут всё... богатое. Не просто красиво... Роскошно! Люстры – как из дворцов, стены с лепниной, скульптуры, картины. Всё блестит, сверкает, пахнет дорогими духами, кожей и каким-то винтажным алкоголем.

Наша общага на этом фоне – просто сарай. Да что уж там, даже не сарай. Подвал сарая.

Я сглатываю, глаза мечутся по сторонам. Всё внутри начинает сжиматься. Я не на своём месте. Меня тут быть не должно.

В зал врывается музыка. Бас. Свет. Всё мигает, сверкает, дым клубится по полу. Люди – танцуют, прыгают, ржут. Где-то орёт парень, кто-то голый прыгает в бассейн. Смех, вспышки и бесконечный визг.

Это не просто вечеринка. Это какой-то беспредел на фоне люкса.

– Я, пожалуй, домой… – шепчу, разворачиваюсь и – как в фильме – врезаюсь в кого-то.

Нет, не в кого-то – в Маркa. Знаю это, чувствую. Поэтому быстро отстраняюсь, стараюсь не смотреть на мужчину.

– Рад, что ты пришла, – улыбается он. Широко. Слишком. Глаза при этом остаются холодными, как лёд. Блеск в них – не добрый. Совсем.

– А мы как рады! Спасибо за приглашение! Я Лика, её подруга! – Лика сияет, как фонарь, и активно машет руками. Её переполняет восторг.

Марк равнодушно кивает ей:

– Угу. Приятного вечера.

Он делает глоток из стакана и, даже не попрощавшись, проходит мимо. Тяжёлый запах алкоголя – терпкий, горький, взрослый. Всё в нём говорит: хозяин.

– Видишь? – шепчет Лика, хватая меня под локоть. – Всё нормально. Если бы он знал, что ты рассыпала пшено на его машину, он бы уже устроил сцену. А так, всё отлично! Просто расслабься, ладно?

Я ничего не успеваю ответить, потому что Лика уже тащит меня вглубь зала. Музыка громче, свет ярче, тела вокруг плотнее. В какой-то момент я перестаю сопротивляться. Просто... отпускаю. Ритм захватывает. Я начинаю двигаться, закрываю глаза. Танцую. Не уверенно, но уже не зажато. Начинаю чувствовать себя частью этой сумасшедшей, блестящей толпы.

Почти получилось.

До тех пор, пока на меня не выливают коктейль.

– Чёрт! – орёт парень. – Смотри куда прёшь!

Он реально орёт на меня. Хотя это он влетел в меня, не удержался, и теперь ткань моего платья пропиталась насквозь алкоголем.

Фу...

Парень шатается, глаза красные, зрачки скачут. Полный неадекват. Только вечеринка началась, а он уже как...

– Может, мне у тебя ещё прощения попросить?! – выдыхаю я, глядя на него с таким выражением, что в нормальной ситуации он бы испарился.

Он мерзко усмехается, а потом просто разворачивается и уходит, оставив меня мокрую, липкую и воняющую алкоголем посреди зала.

Прекрасно. Просто идеально.

– Кать, я видела наверху уборную. Иди, попробуй отстирать, – говорит Лика, сочувственно глядя на меня. Она до сих пор танцует, но уже более аккуратно.

– Можно… Но лучше бы я домой ушла! – взрываюсь я и разворачиваюсь, прорываясь сквозь толпу. Кто-то пихается, кто-то пытается приобнять, один вообще – не стесняясь – хватает за зад.

Что это за место вообще?! Идиоты и придурки одни!

На втором этаже тише. Просторнее. Открываю одну из дверей – похоже, гостевая комната. Пусто. Быстро захожу, прикрываю дверь.

Захожу в ванную. Огромное зеркало, дорогая плитка, полотенца свернуты, как в отеле. Кидаю взгляд на себя – зрелище ещё то. Вздыхаю, снимаю платье, оставаясь в белье, и включаю воду. Пытаюсь отстирать пятно.

И вдруг – шаги.

Громкие. Мужские.

– Занято! – выкрикиваю, не оборачиваясь. Дверь-то прикрыта.

– Для меня в этом доме везде свободно, – раздаётся знакомый голос.

Дверь резко открывается.

Передо мной появляется Марк.

Глава 9.

– Открой дверь! – я кричу так, что голос дрожит, прижимаю к себе мокрое платье, будто оно может прикрыть больше, чем положено. – Зачем ты ее запер?!

Уборная крошечная: ни уголка, куда спрятаться, ни окна, только плитка, зеркальце и запах чужого дезодоранта. Единственный выход – дверь, и она закрыта им.

– Девочка, – говорит он спокойно, будто объясняет базовую истину, – двери в туалетах на вечеринках не просто «прикрывают». Их закрывают на ключ.

– Тебя забыли спросить, что мне делать! – рвусь наружу, стены начинают давить, дыхание срывается.

Я не люблю закрываться. Не без причины. Клаустрофобия появилась в детстве, когда я и подружки играли в прятки, я залезла в погреб и не смогла выбраться. Мне было восемь, я провела одну ночь в темноте, пока утром меня не нашли и не отчитали за то, что лишний раз испугала родителей. С тех пор любая закрытая дверь – для меня самый страшный кошмар.

– Ты никуда не пойдёшь, пока не извинишься, – спокойным голосом приказывает он и резко тянет меня из уборной в комнату.

Дёргает так, что платье выскальзывает из рук и падает на пол: я стою в одном белье. Он смотрит на меня так, что от этого взгляда становится жарко. Ухмылка на его лице такая уверенная и хищная.

Я хватаюсь за платье, пытаюсь натянуть обратно, но мокрая ткань застряла, прилипла к коже. Мне хочется провалиться сквозь землю, чтобы этот взгляд перестал меня рассматривать, чтобы ОН НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ.

И вдруг Марк подходит и – что мне кажется ещё более унизительным – помогает. Не бережно, а грубо: резко дергает платье вниз, и оно слипается вокруг меня, обволакивая всё, что хотелось бы скрыть. Он не отводит глаз. Жадно смотрит.

– За что я должна извиниться? – делаю вид, что не понимаю, и это звучит резче, чем я хотела. – По-моему, это ты должен извиниться.

– Не делай дурочку. Я всё видел. Один добрый человек снял, как ты мою машину «пачкаешь».

Сердце бьётся чаще. Я пытаюсь рассудить трезво – кто-то снимал?

– Узнал? Да и правильно! Понравилось потом оттирать помёт с машины? – я смеюсь, и смех этот рвётся из горла, будто защитная реакция. Может, где-то во мне просто потерян инстинкт самосохранения.

Он стиснул зубы.

– Вот сучка, – шепчет он сквозь зубы, и злость в этом шепоте делает воздух плотнее. – Ты сейчас спустишься вниз, встанешь перед всеми, опустишься на колени и извинишься. Признаешь меня своим господином. Поняла?

Меня вдруг накрывает истерика: я ржу, не подбирая слов.

– Ты ебу дал? – вырывается у меня, это не укладывается в голове. – Никогда.

– Девочка, либо извиняешься...

– Либо что? – спрашиваю, и в голосе – вызов, хотя внутри всё дрожит.

Откуда взялось это бесстрашие, не знаю. Наверное, какой-то запас храбрости, который остался со мной с тех страшных ночей в погребе.

Он хватает меня за руку так, что кожа под пальцами начинает гореть. Очень грубо, без объяснений запихивает обратно в уборную и закрывает на ключ.

– Посиди и подумай о своём поведении. До утра. Может, тогда извинишься... А может, будет поздно – весь универ узнает, что ТЫ ОСТАЛАСЬ У МЕНЯ.

Я хватаю за ручку, дергаю, но замки не слушаются.

– Только попробуй меня оклеветать! – кричу через дверь, голос пронзает стенку, дрожит. Дёргаю ручку так, что ладонь ноет.

Он отвечает с удивительным равнодушием:

– Я? Я вообще ничего никому не скажу... Думаешь, никто не видел, как ты зашла в комнату, а следом я?

Стук музыки за стеной, смех в коридоре – все эти звуки кажутся дикими, чужими. Внутри меня – пустота и горечь. Вся эта вечеринка превращается в ловушку, где я – добыча и обвиняемая одновременно.

Я прижимаюсь к холодной стене, снова чувствую клаустрофобию: воздух будто становится густым, каждая мысль давит. Ноги трясутся, а в голове одно повторяется: не поддавайся, не говори ему «я твоя», не дай этому человеку позорить тебя. Но страх прижимает язык к нёбу.

Я кричу ещё раз, но голос уже другой – тоньше, усталый:

– Открой эту чертову дверь! Сукин ты сын!

Ответа нет, только глухой шаг, который вскоре пропадает.

Глава 10.

Марк.

Вот же бесит. Упрямая. Пусть посидит и подумает – может, станет умнее.

Выхожу из комнаты и цепляю первого попавшегося пацана, который сделает всё, что я скажу.

– Спустись к её подруге и скажи, что Рыжуля остаётся у меня. Она сама так захотела, – кричу ему в ухо, музыка глушит каждое слово. Хлопаю по плечу, подталкиваю в нужном направлении и возвращаюсь к перилам. Сверху всё так мило смотрится: танцующие, смех, бутылки, никто не знает про то, что я взял в заложники ЕЕ.

Пацан идеально исполняет мою просьбу – её подруга в шоке, потом визжит от восторга. Господи, все вы одинаковые, лишь бы с богатеньким переспать! Меня охватывает раздражение и неохота веселиться; я умываюсь и захожу в свою комнату, падаю на кровать, чтобы отдохнуть, но какого-то хрена засыпаю с телефоном в руках.

4:00 утра. SMS от начальника охраны: «Всех разогнал по домам. Вас не нашёл». Молодец, думаю. Я могу расслабиться – а мог бы и нет.

– А девчонка? – бормочу, пролезая по коридору к гостевой. В комнате тихо. Сердце, сам не знаю почему, подскакивает.

В ванной она сидит около унитаза, голова наклонилась набок. Тело безжизненное, лицо бледное, дыхание редкое. Сначала думаю: уснула. Глупость.

– Эй! – кричу. – Вставай! – и начинаю её трясти. Никакой реакции. Невероятное чувство тревоги нарастает внутри.

Я понимаю, что сам мог загнать её в это состояние. В груди что‑то режет.

Пальцы находят шею – пульс есть, но слабый. Дыхание – поверхностное.

Твою мать! Просто какой-то п...

Она дышит, но почти не реагирует. Я говорю ей имя, громко, как будто это поможет вернуть ее из коматоза:

– Слушай меня, Катя! Проснись! Я здесь. Ответь мне.

Она не оживает. Я обхватываю её, поднимаю на руки и аккуратно кладу на кровать, а затем легонько ударяю ладонями по ее щекам.

И сука, снова никакой реакции.

Чёрт. Что я наделал?

Пальцы дрожат, но я всё же вытаскиваю телефон из кармана. Номер экстренной. А что еще мне остаётся делать? Сейчас не время думать, как это будет выглядеть. Девчонка… она совсем не двигается.

Я даже не представляю что случилось? Почему она в таком состоянии? Ударилась обо что-то?

– Алло, скорая… – почти шепчу в трубку, и вдруг —

Она вздрагивает.

Пальцы мои замирают над экраном. Я смотрю на неё – сначала не верю. Она дёрнулась. Совсем чуть-чуть, будто мурашка прошла по телу. Потом – снова. Грудь поднимается чуть глубже. Губы приоткрываются, брови морщатся.

– Эй… – я опускаю телефон, склоняюсь чуть ближе. – Ты меня слышишь?

Медленно она открывает глаза. Сначала – ничего не фокусирует. Потом взгляд цепляется за меня, и… чёрт, как он меня режет. Ни слова, только молчаливая боль и паника в этих глазах. И ненависть.

Я не касаюсь её. Просто замер.

Она делает глухой вдох, ещё один – натужно, как будто воздух даётся ей с трудом. Тело дрожит. Она прижимает к себе руки и садится, как будто боится, что я снова что-то сделаю

Я… не двигаюсь. Словно меня прибили к полу.

Вдох. Выдох.

Мои плечи опускаются, напряжение уходит рывком, как после долгой драки. Я сажусь рядом. Не близко. На самый край кровати. Спина согнута, локти на коленях, ладони свисают.

Просто сижу. Молча.

Слышу, как она дышит. Уже ровнее.

– Я… – пытаюсь сказать, но язык не поворачивается. Какое, к чёрту, «я»? Сейчас не про меня.

Глава 11.

Катя.

– Ублюдок, – вырывается у меня ещё до того, как я успеваю собрать мысли в слова.

Он сидит на краю кровати так, будто только что выиграл ставку. Спокойный. Холодный. В комнате пахнет перегаром и дешёвым одеколоном, в ушах гул от сердца – громче слов. Я вижу его лицо и растёт только ярость.

– Ты что, охренел? – голос рывком вырывается из горла. – Ты меня зачем запер?! Отвечай!

Он медленно поднимает глаза, смотрит на меня ровно, но можно ли в них увидеть хоть капельку вины?

Не знаю. Даже если есть, то я от злости на него не замечу!

Ведь взгляд у него твёрдый, как у человека, который давно вычислил правила игры и не собирается их менять под мои эмоции.

Я не даю ему говорить. Первым ударом наношу кулак в грудь – от злости, от ужаса, от того, что со мной сделали. Он принимает удар и даже не двигается. Второй – по плечу, третий – по рёбрам. Кулаки горят, дыхание рвётся. Он не отступает. Не защищается. В его глазах мелькает короткая вспышка вины, но она быстро гаснет под маской безукоризненной самообладания.

– Ты думал, что это игра? – рыдаю я. – Ты думал, что я твоя чертова игрушка?

Он говорит тихо, ровно, как приговор:

– Я сделал, что считал нужным. Я не знал, что будет так...

Слова ледяные. Я бью ещё, потому что его речи не должны звучать так спокойно. Хочу, чтобы хоть на миллиметр треснула его непоколебимость.

Он выдерживает – не потому что слаб, а потому что уверен: признание слабости здесь ни к чему. Он считает, что поступил верно, и в этом убеждении нет жалости.

Чертов ублюдок!

Я толкаю его ладонями в грудь, чтобы выпустить пар. Он отшатывается, но не падает. Он берет на себя все последствия. Весь мой гнев принимает безукоризненно, но обычного «извини» не говорит.

Это действует на меня как соль на открытую рану – злит ещё сильнее.

Я рвусь к двери, каблуки громыхают по ступеням, как выстрелы. Почти касаюсь свободы – и в этот момент Марк догоняет меня. Его ладонь с глухим щелчком захлопывает дверь прямо перед моим носом.

Останавливаюсь. Разворачиваюсь.

Он рядом. Слишком рядом. Нависает, как туча грозовая.

Высокий. Красивый. Спокойный, как будто ничего не произошло. В его взгляде – ни капли раскаяния. Только холодная, твёрдая решимость.

И голос такой же – не просьба, не оправдание.

Решение.

– Я отвезу тебя домой.

В этой фразе – и приказ, и обещание. Он не просит. Не оправдывается. Не отводит глаз.

Он уверен, что поступает правильно.

– Иди к чёрту. Постарайся больше никогда не появляться у меня на пути. Исчезни, – я почти срываюсь. Дыхание сбивается, будто кто-то сжал мне грудь в тисках. Сердце колотится...

Иду. Прочь. Куда угодно, лишь бы от него.

Здравый смысл орёт, чтобы я остановилась. Но я бегу. Наощупь. На злости.

Снова отталкиваю его. Мгновение – и я снаружи. Вылетаю из особняка, каблуки утопают в идеальном газоне, застревают в почве.

– Чёрт! – шиплю сквозь зубы, срываю туфли, хватаю их в руки и бегу босиком.

Ворота. Свобода. Дорога – пустая, чёрная, безлюдная. Ни машин, ни людей. Только я и ночь.

Сколько идти до города? Час? Два?

– Ты совсем больная?! Куда ты собралась?! Я отвезу тебя! Домой? В больницу? Ты ведь в отключке была! Что случилось? Обо что-то ударилась?

Он пытается понять. Задает вопросы. Слишком много. Слишком поздно.

А я не ударилась.

Я просто перестала дышать.

Паника накрыла, как волна. И всё – провал.

– Поскользнулась на твоём шикарном кафеле, упала, вырубилась. Всё, допрос окончен? Теперь отвали! – срываюсь на крик. Только потом вспоминаю...

Сумочка.

– Где мой телефон и сумка?

– У меня, – он спокойно вытаскивает мои вещи из-за спины и протягивает мне. Без шуток. Без комментариев. Просто отдаёт.

Достаю телефон. Вызываю такси.

Твою мать! Три тысячи до города?! Почему так дорого? Днём было в два раза дешевле!

Сжимаюсь от жадности, но всё равно нажимаю «заказать» Делать нечего.

Жду. Минут десять. Мотаюсь вдоль обочины – туда-сюда, туда-сюда. А он всё стоит. Молчит. Смотрит. Как охранник. Или как проклятие.

Молчит, и от этого злит ещё больше.

Шел бы домой, чего тут стоять, а?

Такси подъезжает. Я пулей запрыгиваю в салон. Закрываю дверь. И тут – его голос:

– Спокойной ночи.

Бесит!

Открываю окно и показываю ему средний палец.

Пусть будет прощальным жестом.

Надеюсь, мы больше никогда не встретимся.

Глава 12.

Катя.

Прошло три месяца. Три моих спокойных, беспроблемных месяца.

Я его не видела, не слышала. Думала ли я о нем? Иногда, если честно. Но на этом всё. Соколов – не тот человек, с которым я бы хотела связываться, и то, что он со мной сотворил… Это даже в голову не укладывается.

– Я тебе булочку купила, будешь? – Лика присела рядом в университетском буфете, подкидывая мне свой жест как маленькую компенсацию за всё. Она чувствовала вину за то, что оставила меня одну в том доме, за то, что поверила, будто между мной и этим уродом может быть что-то настоящее.

Нет! Нет! И еще раз нет!

– Спасибо, – ответила я ей, улыбнувшись, но едва ли с искренностью.

Я её ни в чем не обвиняла. Наоборот, она сама себя изводила. Видимо, моя соседка оказалась слишком совестливым человеком для своего же бестактного поведения.

– Девочкииии! – завизжала приближающаяся к нам девушка.

Она была как массовик-затейник в нашем университете. Без неё не обходилось ни одно мероприятие, не было ни одного праздника, который не стал бы "её" праздником.

Мы с Ликой переглянулись, словно в унисон, подумав одно и то же.

«Сейчас нас запросят».

И мы не ошиблись.

– Наш драмкружок совсем скоро покажет восхитительный спектакль.

– И? – отозвались мы с интересом, хотя и с настороженностью.

– Выручайте! – продолжила она, делая театральные паузы. – Денег дали кот наплакал, а перед спонсорами отчитались, что будет феерично! Все хотят деньги, а никто не хочет работать за спасибо… Но я могу договориться о хороших отметках за семестр!

– Я в деле! – тут же радостно сказала Лика, поняв, что её спасают от учёбы по сопромату.

– Не знаю… Я и сама все сдам, – улыбнулась я, хотя уже начинала подозревать, что это не так просто.

– Нет! Ты не можешь отказаться! – В её голосе появилась паника. – Потому что… Потому что ты уже в списке участников, я его подала в деканат и в отдел культурно-массовых мероприятий! Ты в главной роли!

– Что?! – удивленно выдохнула я.

– А кого ещё? Ты идеально подходишь! У вас с героиней даже глаза одинаковые!

– Господи, что за сценарий-то вообще?

– Я сама написала! – гордо хвасталась она.

– Так перепиши! Меня жаль! – ответила я, поежившись от мысли быть героиней какого-то страшного сюжета.

– Нельзя! Всё уже утвердили! Пожалуйста! Пожалуйста! – она не успокаивалась, глядя на меня с такими глазами, что невозможно было отказать.

И ведь знала же, к кому обратиться. Я участвовала почти во всех её мероприятиях, помогала, один раз взялась, и теперь… хрен отстанет. Вот и попала в ловушку.

– Ладно, ладно, – сдалась я, понимая, что нет выхода.

– Ес! Я знала, что ты согласишься! Жду на первую читку сценария через полчаса!

***

Мы вошли в зал, и на сцене уже стояла Мира – эта сумасшедшая девчонка, которая однажды с улыбкой завербовала нас в рабство.

– Итак, я раздаю каждому сценарий! – она весело объявила, как будто не шла речь о драме, а о каком-то увлекательном квесте.

Каждый из нас подошёл и получил свою порцию «счастья» – листки бумаги, которые сразу же начали становиться тяжёлыми, как кирпичи, в моих руках.

У меня была целая стопка.

Боже, я должна всё это выучить? Не, ну серьезно, надеюсь, что не за два дня всю эту пьесу запомнить? Я вряд ли даже половину прочитаю!

Я пролистала свой сценарий, но, честно говоря, ничего не поняла, потому что не вчитывалась. Суть была ясна: я должна запомнить текст, а героиня, судя по всему, безмерно страдает. Но я даже не успела заметить, на кого это всё будет направлено, пока не наткнулась на одно предложение, которое будто подсветилось ярким неоновым цветом: «Главный герой – красавчик».

«А вот это уже интересно», – подумала я и тут же начала пристально оглядывать зал в поисках этого самого красавчика.

– А кто вообще играет главного героя? – спросила я у ребят вокруг, пытаясь скрыть в голосе лёгкое беспокойство. Все молчали. Я на них посмотрела, но ответа так и не дождалась.

– Он опаздывает. Подождём немного, – спокойно произнесла Мира, будто всё было под контролем.

Только я успела подумать, что, может быть, это будет кто-то, кого я вообще не знаю, как вдруг в зал заходит он.

Марк Соколов.

Сердце сразу же ушло в пятки. Только не он! Пожалуйста, не он! Это не может быть он!

Склонив голову, я постаралась не выдать того, что творилось в моей душе. Но мысли крутились быстро, как ураган. Могу ли я вообще сейчас от всего этого отказаться? Как-то незаметно сделать так, чтобы меня никто не заметил и не вытащил на эту сцену? Может, я просто скажу, что заболела?

Но тут Соколов, словно и не замечая моей меня... Моей паники.... Подошёл к Мире и забрал сценарий. Он даже не бросил на меня ни одного взгляда. И, возможно, это было бы более мучительно, чем если бы он посмотрел прямо в глаза.