Текст книги "Уроки вожделения (СИ)"
Автор книги: Элла Казанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 5
К вечеру настроение не улучшилось. Правда раздражение на маркиза побледнело, но лишь потому, что его затмила боль в мышцах и истертой коже. Не привычное к таким долгим прогулкам верхом тело мстило ломотой и кровоточащими ссадинами между бедер, хотя во время поездки и сразу после Ара чувствовала лишь небольшое неудобство.
Но для нежной кожи несколько часов скачки оказались непосильным испытанием. Поэтому, спускаясь к ужину, девушка едва сдерживала болезненные стоны. Но пыталась держать себя в руках и ничем не выдать этого внешне: она не собиралась демонстрировать маркизу ни дурного настроения, ни слабости.
Однако, как Ара ни старалась, ответы выходили вялые и невпопад, и приходилось то и дело переводить дыхание. Из-за боли аппетита не было совершенно.
Маркиз внезапно отложил приборы и склонил голову набок, словно к чему – то прислушиваясь.
– Что с вами? Вам… больно?
– Все в порядке. Просто немного устала и не голодна, поэтому хотела бы подняться пораньше в комнату.
– Больно, – резюмировал он. – Скажите где?
Ара поморщилась: смысла и дальше отпираться не было, поэтому девушка тихо призналась:
– Ремнем от стремени, пряжкой, натерла.
Маркиз встал из-за стола и приблизился к ней.
– Покажите.
Ара испуганно свела ноги под подолом.
– Бросьте, – скривился мужчина, – вы скорее будете терпеть боль, чем позволите мне помочь?
Он наклонился, подхватил ее на руки и отнес в кресло возле камина, где было теплее и светлее. Сам опустился перед ней на колени, взялся за край подола и приподнял брови, безмолвно спрашивая разрешения.
Ара прикусила губу и медленно кивнула.
Очень осторожно он потянул платье наверх, и девушка, вцепившись в подлокотники, отвернулась. Какой стыд…
Жар камина опалял и без того горящие щеки, а инстинкт требовал немедленно оттолкнуть мужчину, оправить подол и свести ноги. Но Ара терпела, потому, что уже не раз видела эту решительную вертикальную складку на лбу маркиза. Вот ткань обнажила икры, подползла к коленям, выше, еще выше, пока деликатно не остановилась перед средоточием женственности, полностью оголив ее ноги перед мужчиной.
Когда маркиз мягко развел их, Ара зажмурилась и внезапно услышала его короткий выдох:
– Глупая девчонка! Почему сразу мне не сказали? Или хотя бы Мари…
Ара распахнула глаза и увидела, что он сердито смотрит на истертую кожу. Смотрит без жадности или вожделения, а так, как мог бы смотреть врач.
– Я промыла, думала быстро пройдет, – произнесла она, пряча взгляд.
– Посидите здесь, я скоро вернусь.
Он встал и покинул комнату, но вернулся считанные минуты спустя, неся с собой небольшую баночку.
– Эта мазь снимет боль и поспособствует скорейшему заживлению.
Мужчина уверенно опустился на прежнее место и отвинтил крышку.
Ара потянулась к лекарству, одновременно пытаясь оправить подол:
– Спасибо, я сама, наверху сделаю…
Но маркиз решительно вернул ее руки на подлокотники.
– Теперь я вам это дело не доверю. С вас станется по возвращении в комнату выкинуть мазь в окно только потому, что она от меня.
Его подозрения были беспочвенны, в конце концов Ара не страдала глупой истеричностью и склонностью совершать капризные выходки во вред себе, но спорить, как всегда, бесполезно.
– Не бойтесь, – предупредил маркиз и мягко подтянул ее за ягодицы ближе, подоткнув под поясницу подушечку и устраивая поудобнее для процедуры.
Вот только отвлечься от того, что его лицо теперь у нее между коленей, не получалось даже с учетом медицинских целей происходящего. Ара дышала через раз.
Маркиз начал с голеней. Когда густая прохладная мазь коснулась горящей содранной кожи, девушка дернулась, едва сдерживая слезы – ранку начало печь с удвоенной силой.
– Сейчас станет легче, – пообещал маркиз и легко подул на поврежденное место.
Кожа покрылась мурашками, а жжение действительно пошло на убыль, успокаиваемое прохладой.
Маркиз зачерпнул следующую порцию и обработал ссадину возле колена.
Он продолжал, действуя умело и аккуратно, постепенно продвигаясь наверх. И Ара уже не знала, от чего ей становится легче: от мази или того, что лорд Кройд дует на стертые участки. Наверное, от того и другого вместе.
Когда он достиг бедер, стало ясно, что нынешняя поза не позволяет обработать внутреннюю сторону.
– Не бойтесь, – повторил маркиз и осторожно, словно опасаясь, что Ара сейчас попытается сбежать или ударит его, положил сперва одну ее ножку на подлокотник, потом другую.
И, наверное, она сошла с ума, раз не ударила и не сбежала, позволив ему это сделать.
Дыхание девушки участилось, а ногти царапали обивку кресла. Происходящее, все еще оставаясь в рамках лечебной процедуры, приобрело, какой – то новый незнакомый оттенок, и воцарившееся молчание скручивало пружину напряжения до предела.
Нужно, что-то сказать, развеять пустой болтовней эту густую тишину, но на ум, как нарочно, ничего не шло…
Маркиз же продолжил свое дело, опустив голову, так, что она не могла рассмотреть выражения лица. Обычно белая, как сливки, кожа ее ног приобрела мягкий оранжевый оттенок с переливами красного от близости камина, и такие же блики трепетали на волосах маркиза. Когда прохладная мазь легла на самый болезненный участок, Ара не сдержала стона облегчения. Рука мужчины окаменела, а потом продолжила аккуратно массировать кожу круговыми движениями, втирая снадобье.
Ара не понимала, что с ней происходит: легкая боль от ранок теперь мешалась с, каким – то нарастающим между бедрами теплом, переходящим в пульсацию, как сегодня, когда она стала свидетельницей сцены у реки. И теплое дыхание мужчины на ее чувствительной коже лишь усиливало ощущение.
В ушах некстати зазвучал низкий порочный звук, сорвавшийся днем с губ маркиза, а перед глазами встали его пальцы, властно вцепившиеся в волосы женщины, и бедра, требовательно дернувшиеся навстречу ее рту. Ара посмотрела на склоненную голову. Интересно, а… наоборот бывает? Мужчины могут делать такое женщинам? От этой мысли между ног особенно сильно толкнулось, и расцвел влажный жар, отозвавшись тянущим ощущением в низу живота, и маркиз вдруг судорожно втянул в себя воздух и задышал ртом.
– Расскажите о чем-нибудь, – резко бросил он, по-прежнему пряча лицо.
– О чем? – удивилась она. Голос прозвучал непривычно глубоко и, как – то… томно.
– Без разницы, о чем угодно: как покупали шляпку с лучшей подружкой, какой вредный старик был ваш учитель латыни. – Его голос тоже звучал сдавленно.
И Ара еще успела удивиться: как маркиз догадался, что ее учителем был мужчина и действительно вредный? Ну, насчет покупки шляпки с Сесиль он, разумеется, просто ткнул пальцем в небо – каждая девушка хоть раз в жизни совершала покупки с подружкой.
Она послушно начала рассказывать про прошлогодний пикник у приятелей родителей, но мысли путались, и Ара постоянно сбивалась: то ли от того, что во рту пересохло, то ли из-за набухших сосков, трущихся о шерстяную ткань платья и лишенных нежной защиты сорочки, то ли от зрелища пальцев маркиза на ее коже, уже безо всякой мази гладящих, ласкающих оголенные не требовавшие лечения участки, подбирающихся туда, где все горело и изнывало под лоскутом шелка.
И эти пальцы дрожали. Ара никогда раньше не видела, что бы у властного уверенного в себе маркиза тряслись руки. Его дыхание уже не гладило, а обжигало внутреннюю поверхность бедер, но это был совсем иной жар, чем от ранок. Он не был… ни болезненным, ни неприятным.
– Я… я не помню, что было дальше… – призналась она, тяжело сглатывая.
– Неважно, все равно не работает, – глухо отозвался мужчина, дыша так же учащенно.
А потом вдруг подался вперед и поцеловал нежный чувствительный участок прямо на границе с бельем, еще чуть-чуть и коснулся бы влажной ткани там, где ноги соединялись.
Мучительно простонал:
– Какая сладкая у вас кожа…
От прикосновения его горячих губ влажная ткань превратилась в мокрую, а Ара, прогнувшись в пояснице, тихо застонала, окончательно теряя связь с реальностью и остатки разума, которые должны были напомнить, что перед ней враг и опасный хищник.
Хищник, который стоит перед ней на коленях, что делает его только более опасным.
Услышав вырвавшийся у нее звук, маркиз вскинул голову, и Ара застыла. Лицо мужчины оставалось в тени, а светлые глаза горели тем самым огнем – на который больно смотреть. Не просто горели: пылали, пожирали ее, и даже черты, казалось, заострились, стали меньше похожими на человеческие, но приобрели звериную притягательность.
И, что – то вдруг кольнуло память: какое-то ускользающее воспоминание…
– Я вас знала раньше? – прошептала девушка срывающимся шепотом. – До последнего года?
И тут же снова захлебнулась стоном, потому, что маркиз, продолжая смотреть в глаза, положил пальцы на едва прикрытый треугольник плоти и надавил на, какую-то точку, а потом потер, отчего Аре стало и больно, и непередаваемо хорошо – больно потому, что хотелось, чтобы нажал сильнее. Между ног требовательно заныло, обдавая волнами томления.
Зрачки мужчины расширились до предела, почти закрыв радужку, на лбу заблестел пот. Он издал хрип, словно сдавался самому себе, и склонился к ее промежности. Прихватил губами плоть через ткань и надавил на распаленную расщелину горячим языком, водя им вверх-вниз, вверх… и мучительно медленно вниз. Как раз там, где это было острее, восхитительнее, умопомрачительнее всего, так, что от наслаждения на глаза наворачивались слезы.
Когда Ара попыталась вывернуться, ускользнуть от этой ласки, больше похожей на пытку и разрывавшей новыми непонятными ощущениями, крепко стиснул ее бедра, распахивая их еще шире, закидывая ноги девушки себе на плечи.
А движения рта изменились: стали настойчивей и бесстыдней. Теперь он посасывал, прикусывал, выводил обжигающие узоры на шелке белья, толкался кончиком языка туда, где начинался вход в самое сокровенное. Наверное, если бы он коснулся напрямую, не через ткань, Ара сошла бы с ума. Просто рассыпалась пылающими углями…
Она сама не заметила, как зарылась одной рукой в его короткие волосы, получая дополнительное наслаждение от ощущения их жесткости, от возможности притянуть его ближе. О Боже… как это сла-адко… Да! Да-а!
Девушка уже непрерывно постанывала, изгибаясь и неосознанно двигая бедрами, а маркиз в ответ издавал хриплое рычание, большее похожее на животное. Теперь от него пахло иначе – ничем конкретным, просто… иначе. И этот аромат погружал Ару в алое марево вожделения, туманил разум, заставлял снова и снова подаваться всем телом ему навстречу, буквально вдавливаться в ласкающий ее язык…
И, когда она почувствовала его пальцы под бельем, тянущие за края ткани, избавляющие от этой последней преграды, то приподняла таз, чтобы ему было удобнее. Бедра уже начали обнажаться, когда маркиз вдруг… остановился.
С шумным вздохом оперся лбом о ее промежность, а потом встал, отвернулся и сухо бросил:
– Приведите себя в порядок.
Пару секунд Ара ошеломленно смотрела ему в спину, все еще до предела возбужденная, тяжело дышащая и ничего не соображающая, а потом горло стиснуло, и на глазах выступили слезы.
Он посмеялся над ней? Доказал превосходство? Продемонстрировал, что несмотря на всю аристократическую спесь, она ничем не отличается от непотребной девки, готовой по первому же щелчку пальцев ублажить его? И хоть они не дошли до конца, Ара чувствовала себя оплеванной и обесчещенной.
А еще она не понимала, просто не понимала, как это могло произойти! Как это могло так далеко зайти… Последние несколько минут вспоминались через, какую – то странную дымку, и так, словно все происходило не с ней.
Она судорожно подтянула белье, опустила ноги на пол и оправила подол. Было мучительно больно и стыдно: не она его остановила, как должна была – он первый прекратил. А еще страшно – страшно из-за испытанной неконтролируемой жажды продолжения и собственной неспособности отказаться от этого удовольствия. Прежде Ара никогда не теряла голову. Нет, даже не так: это было, какое-то наваждение… И ладно бы все произошло с любимым мужчиной, но лорд Кройд вызывал в ней в лучшем случае глухую неприязнь. Тогда почему это случилось?..
Когда маркиз повернулся, то выглядел уже, как обычно: холодно, отстраненно, высокомерно. Только на висках до сих пор блестели капли пота.
– Если желаете, можете закончить трапезу здесь или у себя. Рано утром мне нужно уехать по делам на три дня, поэтому встретимся в следующий раз не раньше вечера среды.
И не дожидаясь ответа, направился к двери. На смену растерянности и стыду пришел кипящий гнев. Она не позволит маркизу после произошедшего просто бросить ее наедине с этим гадким чувством использованности и ненависти к себе!
– Почему же вы остановились? – с вызовом кинула она. – Ведь еще немного, и вы могли унизить меня так, что я до конца жизни не забыла бы ваш урок!
Маркиз, уже положивший ладонь на дверную ручку, обернулся и стремительно прошел обратно. Оперся о подлокотники, нависнув над Арой и заставив ее вжаться в спинку кресла. В доли секунды в глаза вернулся огонь, а в голос – звериное желание.
– Я остановился потому, что еще немного и не сдержался бы. И ни секунды бы потом не пожалел, – голос упал до хриплого шепота, заставившего девушку покрыться мурашками. – И мне бы это понравилось… – губы коснулись ее уха, опаляя горячим дыханием, – вы даже не представляете, насколько бы мне это понравилось, и нравилось еще много-много часов… А вот вы наутро пожалели бы и с неделю не смогли нормально ходить.
Он распрямился и, более не оборачиваясь, покинул комнату.
* * *
В ту ночь Ара заснула быстрее, чем накануне, но слишком взбудораженный разум посылал путаные видения, от которых девушка хмурилась и ворочалась. Какие-то смутные образы, обрывки, и единственное, что виделось четко – горящие глаза на заострившемся нечеловеческом лице.
Незадолго до рассвета ее разбудил, какой – то шум во дворе. Выбравшись из постели, Ара выглянула в окно и увидела на подъездной аллее темную необычно длинную карету без опознавательных знаков.
Из нее выбрались четверо мужчин и исчезли в доме. На первом этаже раздались их шаги – должно быть, сапоги гостей были окованы железом, потому, что гулко стучали о плиты холла. Потом звук ушел куда-то под землю. Спустя недолгое время мужчины вновь показались на крыльце, но уже не с пустыми руками: они с трудом тащили, какой – то окованный цепями ящик длиной метра два, и замыкал шествие маркиз.
Погрузив ношу в экипаж, все участники тоже в него запрыгнули, включая хозяина дома, и карета покатила прочь и вскоре исчезла за воротами.
Ара не понимала, чему только, что стала свидетельницей, но ей было жутко.
Она вернулась в кровать и провалилась в почти не дающий отдохновения сон, в котором, помимо прежнего образа, теперь фигурировал и непонятный ящик, и женский голос звал сквозь туман времени:
– Ара, где ты? Девочка моя, ты где?..
Глава 6
Завтракала Ара, как и предупредил лорд Кройд, в одиночестве, что ее очень порадовало. Она не поручилась бы, что не вывалит на маркиза содержимое желудка, если б пришлось делить трапезу с ним.
Какое-то время девушка гадала о цели загадочных ночных визитеров и содержимом того ящика, но вскоре оставила размышления: все равно некому подтвердить или опровергнуть догадку. Наверняка, это, как – то связано с темными делишками маркиза, и чем меньше Ара про них знает, тем лучше.
После завтрака, стараясь отвлечься от мыслей о вчерашнем, девушка немного погуляла по саду, кутаясь в шаль, потом заглянула проведать Пленницу и Голиафа. Давешний паренек предложил угостить животных яблоками из корзины, и Ара с детским восторгом наблюдала, как те аккуратно, словно боясь поранить ее, принимают подношение.
Даже гордый Голиаф не отказался от вкусности, хоть и посматривал на Ару настороженно, будто прикидывал, не замыслила ли она дурного против его хозяина. Девушка даже задумалась, не покататься ли на Пленнице – не по полям, конечно, а просто по леваде, – но в итоге отказалась от идеи. Во-первых, кожа еще побаливала, хоть и заживала поразительно быстро после той мази, буквально на глазах, а во-вторых, было все-таки страшновато без подсказок и подстраховки лорда Кройда.
Накладывая сегодня утром опять это снадобье, которое ей передала Мари, Ара увидела следы от пальцев маркиза, оставленные, когда он крепко держал ее за бедра, не позволяя сомкнуть их, пока его рот…
Ара покраснела от воспоминаний и поспешно покинула конюшню – казалось, Голиаф, наблюдающий за ней, легко читает эти ужасные мысли на ее лице.
Вскоре небо окончательно заволокло, начал накрапывать дождь, и Ара вернулась в дом. Оставшееся до обеда время писала письмо Сесиль, в котором туманно намекнула на особые сложные обстоятельства и попросила подругу прикрыть ее, сделав вид, что Ара гостит у нее в этом месяце. Сесиль, пусть и довольно легкомысленна, но хранить секреты умеет.
После ланча, который снова накрыли в комнате, Ара отправилась осматривать дом – в конце концов маркиз разрешил ей гулять всюду, кроме подвала, а подсобные помещения ее никогда не интересовали.
Поплутав, девушка наткнулась на библиотеку и застряла там на несколько часов, с наслаждением бродя между стеллажами, доставая то один томик, то другой, перелистывая страницы и вдыхая аромат историй. Что бы там она ни думала о самом маркизе, но библиотека у него была просто восхитительной! И, когда только успел такую собрать, если сам появился в их местах меньше года назад? Здесь были тысячи томов – подобную с собой не перевезешь с места на место.
Ара не отказывала себе в удовольствии медленно двигаться вдоль полок, водя пальцами по переплетам, пока внезапно на пол перед ней не упала книга, словно ее кто-то толкнул, с другой стороны. Но с другой стороны была лишь задняя планка шкафа. Девушка наклонилась поднять и застыла над открывшимся разворотом. Взяла томик в руки, перелистнула несколько страниц и почувствовала, как краска поднимается от ключиц к щекам. Книга была подробной и щедро иллюстрированной. И вернуть бы немедленно эту гадость на место, но любопытство побеждало и лучших из людей, а Ара никогда не страдала манией превосходства.
Устроившись на широком подоконнике, обитом мягкой тканью, как раз для таких вот уютных чтений, девушка изучала раздел за разделом, испытывая смешанные чувства: легкое отвращение, болезненное любопытство и стыд, словно она подглядывала в замочную скважину за непристойной сценой. И не одной: непристойные сцены поджидали на каждой странице. Еще несколько дней назад Ара тотчас поставила бы книгу на место и забыла дорогу к ней, но теперь ей хотелось… понять. Девушка и сама толком не знала, что именно, но испытывала потребность растолковать то смутное чувство, которое нарушило ее покой. Разгадать почему то, что раньше ее не трогало и даже вызывало неприятие, теперь волнует.
Может быть, она искала в книге объяснение наваждению, охватившему ее накануне. Ара не желала, чтобы подобное повторилось. Объяснения вчерашнему она не нашла, зато нашла полно других.
Разглядывая переплетения обнаженных тел во множестве поз, девушка не знала – дивиться изобретательности восточного автора книги или смеяться. Зачем люди все это делают? Судя по обрывкам знаний, которые она почерпнула от Сесиль и из услышанных краем уха разговоров замужних дам, для зачатия достаточно лишь одного положения – приведенного на первой же странице. Тогда к чему остальное?
А потом на очередном развороте ее застигли врасплох две сцены: одна на левой странице, другая на правой. Первая отражала то, что произошло возле дуба между маркизом и той женщиной, а вторая – то, что случилось потом между ним и Арой…
Но сухие пояснения никак не проливали свет на то алое марево, что затмило ее разум, ни слова не говорилось и о диком животном запахе мужчины, который она ощутила, или горячей пульсации там, где Ара не привыкла ее чувствовать. На пожелтевших от времени страницах описывалась лишь технология процесса. Ну, хотя бы, что-то…
Следующие два дня прошли так же мирно, и Ара почти полностью оправилась от произошедшего с маркизом. По крайней мере перестала ощущать удушающую волну стыда и корить себя при малейшем воспоминании о том вечере. Ранки тоже полностью зажили, и единственное, что омрачало настроение, это ожидавшееся к ужину возвращение хозяина дома. Последними часами свободы Ара наслаждалась на облюбованном подоконнике в библиотеке, листая незамысловатый исторический роман.
Услышав шум, девушка поспешно захлопнула книгу, вернула ее на место и вышла в коридор. Голоса доносились из холла, и Ара подумала, что маркиз вернулся раньше времени, и решила подняться к себе другим путем, чтобы не столкнуться с ним до ужина, но по ошибке свернула не туда и попала прямо в вестибюль, где дворецкий пытался выставить за дверь стройную белокурую женщину, одетую в модное платье из темно-синего шелка и чуть сдвинутую шляпку, украшенную перьями. Даже со спины чувствовалось, что она красива.
– Говорю же: мне необходимо увидеть маркиза! Я знаю, что он здесь, поэтому так и передайте: не сдвинусь с места, пока он не соизволит меня принять!
– И снова повторяю вам, мисс Коннорс: Его Сиятельство в отъезде и не велел пускать посторонних в дом в его отсутствие, поэтому самое большее, что я могу предложить, это передать от вас записку. – Говоря так, слуга настойчиво тянул гостью к выходу.
Мисс Коннорс… та самая, чью репутацию загубил лорд Кройд! Ара никогда не встречалась с ней лично, поскольку вращалась в других компаниях, но много слышала об этой особе: до недавнего времени в салонах и во время чаепитий только и разговоров было, что о дочке графа, богатейшей наследнице, попавшейся в сети мерзавца-маркиза. Подобные грехи мужчинам прощают охотнее, и спустя время оступившиеся даже приобретают в глазах женщин особый запретный и притягательный шарм, а вот их жертвам потом лишь два пути – в деревню или монастырь. И фамильное состояние тут уже роли не играет: леди Патришу Коннорс, низведенную после скандала до мисс Коннорс, перестали принимать в обществе, а ее имя теперь произносили не иначе, как шепотом и в качестве назидания наивным молодым леди, чтоб не попадались в лапы вертопрахов и соблазнителей.
Ара попятилась, желая избежать встречи, но гостья, заслышав движение, обернулась, и ее выразительные голубые глаза распахнулись в немом изумлении. Она оказалась даже красивее, чем можно было предположить, и моложе – должно быть, одного с Арой возраста или на год-два младше. От тонкой миниатюрной фигурки веяло хрупкостью и беззащитностью, в глазах от природы застыла легкая растерянность, словно бы говорящая мужчинам, что сия нежная беспомощная особа никак не обойдется без твердого плеча в этом жестком мире, а шелковистая белая кожа, лишенная малейшего признака загара и румянца, казалась почти прозрачной на фоне индигового платья.
Сейчас под прекрасными глазами мисс Коннорс залегли тени, а на щеках еще угадывались следы пролитых слез, что, как ни странно, лишь добавляло девушке шарма, и даже заострившийся от переживаний овал лица выглядел трогательно и мило.
Она оправилась от удивления быстрее и стремительно приблизилась к Аре, прежде чем слуга успел остановить:
– И вы тоже, да? – произнесла она, заглядывая девушке в глаза. На контрасте с нежной внешностью голос у нее был грудной, с хрипотцой. – Тоже попались в его сети. Не верьте маркизу… Он наиграется с вами и выбросит без сожалений. Он клялся мне, клялся, что любит, хочет до безумия, что я единственная, что женится на мне, – она сорвала перчатку с тонкой руки, демонстрируя кольцо с переливчатым черным камнем в окружении бриллиантов, – а, когда получил желаемое и узнал, что я ношу под сердцем его дитя, вышвырнул, как грязь. И теперь все презирают меня, а не его. Где в этом справедливость? Как теперь верить мужчинам?
Слуга наконец решительно отцепил ее от Ары и поволок к выходу. Девушка не сопротивлялась, беспомощно семеня ногами.
– Не верьте маркизу! – снова выкрикнула она и прикрыла рукой живот в жесте, который невозможно истолковать двояко.
Даже, когда дверь за ней закрылась, Ара еще несколько секунд не могла пошевелиться, а потом бросилась наверх и закрылась в своей комнате.
В висках стучало, во рту стало горько, и ее подташнивало. Подташнивало от этой роскошной трехэтажной клетки, от двусмысленной ситуации, в которой оказалась по милости маркиза – ведь рано или поздно судьба наверняка снова столкнет ее с мисс Коннорс, и вряд ли та страдает провалами в памяти и забудет компрометирующее присутствие Ары в гостях у лорда Кройда. Подташнивало от понимания, что она совсем не умеет и не желает играть в порочные игры, которые затеял с ней этот мужчина.
Ара не хочет потом вот так же обивать его порог, униженно напоминая о клятвах, которые для него ничего не значили. Хотя она и не стала бы. Решаясь на сделку, девушка предполагала разные исходы и подумала, что в аналогичном случае отправится на год за границу – якобы на воды, поправить здоровье.
Особого сочувствия к мисс Коннорс она не испытывала, потому, что каждый так или иначе расплачивается в жизни: дочь графа – за свои ошибки, Ара – за то, что посмела отвергнуть маркиза. Но она ощущала острую жалость к будущему малышу, который не виноват в грехах родителей. Причин не верить словам мисс Коннорс у нее не было: их подтверждала, как дурная репутация лорда Кройда, так и печальный опыт самой Ары.
Поэтому поздним вечером, когда заспанная Мари доложила, что Его Сиятельство вернулся и ждет ее к ужину, девушка через дверь сообщила, что больна и не спустится.
Она действительно была больна – ненавистью к маркизу.
Минут пять спустя поднялся, и он сам. Уговаривать или переговариваться через закрытую дверь лорд Кройд не стал – просто молча вышиб ее ногой.
