Текст книги "Владей мной (СИ)"
Автор книги: Елизавета Найт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 6
Неуверенно бреду домой.
Из низко нависших тяжелых туч на землю сыплет мелкая морось. Поднимаю воротник кожанки и застегиваю молнию, стараясь хоть немного оградиться от непогоды. Помогает плохо. Противная морось разрешается полноценным дождем. Чувствую, как холодные капли бегут по лицу.
Ничего до дома пять минут от того места, что горожане именуют автовокзалом. Грязный пятачок с разбитым асфальтом и не менее разбитым перроном прибытия-отбытия.
Смотрю под ноги и стараюсь осторожно ступать. Тротуары в нашем великом городе заменяет вытоптанная сотнями ног тропинка в траве. Не в газоне, а просто на куске чахлой растительности, что пролегает между чьим-то забором и проезжей частью.
Дождь сделал эту тропинку практически непригодной для ходьбы. Черная земля раскисла, превращаясь в липкую грязь. Десятки пешеходов и мамочки с колясками взбили грязь с мутными лужами до состояния болота.
Вот она прелесть маленького уютного города, в который я ехала когда-то за своими мечтами.
Едва успеваю вынырнуть из размышлений и отскочить в сторону, вплотную к чьему-то забору из профлиста. То место, где я только что стояла, щедро окатывается грязной водой из-под колес проезжающего автомобиля. Чудесно!
Промокшая я добираюсь до дома.
Облезлая хрущевка ранней постройки, где последний этаж ютится вплотную к тонкой крыше и промерзает насквозь. Мне именно туда.
Подъезд встречает меня запахом грибка, сырости и кошачьих меток. Тошнотворная смесь.
Грязные, затянутые пыльной паутиной окна плохо пропускаю свет. Бреду в полутьме. Пятый этаж. Обитая еще советским дерматином дверь. Практически новый коврик у двери.
Нащупав в сумке ключи, тянусь к замку.
Опережая меня, дверь открывается. На пороге стоит Юра.
Худой, жилистый, в какой-то вытянутой футболке, но зато в трениках «Adidas», правда, в грязных пятнах.
Волосы непонятного цвета стоят торчком, заспанное лицо с трехдневной щетиной, запах сигарет и перегара.
Прямо на меня, не моргая, тяжелым взглядом смотрят серые глаза.
Не говоря ни слова, он отходит вглубь темной прихожей, давая мне пройти.
Сердце стучит как бешенное, кровь пульсирует в висках, желудок завязывается в узел. Чувствую, как к горлу подступает тошнота.
Боже, я тысячу лет так не волновалась.
Несмотря на то, что я уже все решила, страх и неуверенность начинают накатывать на меня.
– Хм, явилась? – вместо обычно мямлящего голоса у Юры прорезался желчный, требовательный.
Я никогда не видела его в таком состоянии.
Медленно раздеваюсь, вешаю куртку на вешалку, снимаю ботинки. А сама практически кожей чувствую его гнев. Напряжение в маленьком темном коридоре можно резать ножом.
Молчу. Стараюсь лишний раз его не провоцировать, потому что даже представить не могу, на что он способен. Разворачиваюсь и бреду в комнату.
Это моя первая ошибка!
Пальцы смыкаются на моем запястье, рывком Юра заставляет меня развернуться к нему.
– Ай! Мне больно!
– Я задал тебе вопрос!
– Я не думала, что на него нужен ответ! – стараюсь вырвать свою руку из стальной хватки.
Пальцы сжимаются сильнее, тупая боль разливается по руке. Я уверена, что останется след.
– Пусти, мне больно! – паника накатывает на меня, но я стараюсь не подавать вида.
– Больно? Я думал, тебе нравится боль!
– Что ты несешь? Пусти!
– Вчера ты была не против боли! Орала как сучка, когда тебя драли в машине! Сколько их было? Двое, пятеро?
– Ты что? Откуда… – я предполагала, что-то подобное. Но совершенно не была готова к таким обвинениям.
– Полгорода видели как ты трахалась в машине у «Каспия». Сколько тебе заплатили?
– Что? – румянец стыда и гнева заливает мои щеки. Резко вырываю руку из ослабевшей хватки.
– Давно ты трахаешься за деньги?
– Ты сдурел! Ничего не было! Это был мой одноклассник, мы просто поговорили! – я чувствую, как горят щеки. Я не умею врать. Стараюсь, чтобы мой голос звучал уверено. Но звучит жалко.
– Поговорили? Всю ночь? В Смоленске?
Теперь я понимаю, откуда «ноги растут» у Юриной осведомленности.
– Ты со всеми своими одноклассниками трахаешься при встрече? Или с этим ты давно мутишь?
– Юра, ты себя слышишь? О чем ты вообще? – к черту стыд и слабое чувство вины. Гнев за несправедливые обвинения берет верх.
– Я тебе звонил все утро, у тебя рот разговорами был занят, да?
– Какая тебе вообще разница, чем и с кем я была занята? – ничего путного не приходит на ум. Язык реагирует быстрее, чем формируются мысли.
– Какая разница? Ты, как последняя блядь, трахаешься по машинам, а мне какая разница? Уже весь город знает! Что скажут пацаны? Все будут смеяться надо мной!
Он закуривает прямо в комнате, хотя я миллион раз просила его этого не делать. На компьютерном столе, рядом с батареей пивных банок вижу блюдце с горой окурков.
Пользуясь минутной передышкой, открываю шкаф и достаю дорожную сумку. Ту самую, с которой когда-то сюда приехала.
Быстро оглядываю полки и сметаю все в сумку без разбору.
– Рогоносец! Блядь, теперь Михей будет ржать как лось! Че молчишь?
– Я ухожу, – стараюсь говорить спокойно, но уверенно.
– Куда? – он не сразу понимает смысл сказанного мной.
– Юра, я ухожу от тебя! Давно было пора.
– К нему? Потрахаться захотела?
– Может, и захотела!
– Я тебя не удовлетворяю!
– Юра, ты меня никогда не удовлетворял!
Это моя вторая ошибка, но понимаю я это не сразу!
Повисает тяжелая пауза!
Пока Юра замирает в ступоре, наклоняюсь к тумбочке, чтобы собрать свое нижнее белье и колготки.
Сумка собрано. Вещей у меня мало. Наклоняюсь, чтобы застегнуть молнию, и чувствую сильный толчок.
По инерции лечу вперед и больно прикладываюсь головой об кровать. Тупая боль накрывает меня, в глазах на миг темнеет, кажется, что я слышу треск костей.
Не успев ухватиться ни за что руками, оседаю на пол. В голове разливается дикая боль. В ушах звенит. Открываю глаза и не могу сфокусироваться, все плывет передо мной.
Словно котенка за шкирку Юра поднимает меня и бросает на кровать. Утыкаюсь лицом в плед, не в силах перевернуться на спину.
– Не удовлетворял? Не удовлетворял? – его голос срывает на крик.
Получаю сильный удар кулаком между лопаток. Воздух разом покидает легкие. Словно выброшенная на берег рыба, открываю рот. Не могу ни кричать, ни дышать.
Чувствую, как сверху меня накрывает мужское тело. Делаю рваный вдох. Дышу урывками, мелкими глоточками.
В нос ударяет запах перегара и пота.
Юра впечатывает меня в кровать, сильно надавливая рукой на затылок. Я слышу, как скрипят старые пружины. В этот момент я радуюсь, что успела повернуть голову набок, иначе бы задохнулась.
Другой рукой Юра шарит по моему телу. Суетливо, дергано, грубо. Шершавая ладонь задирает платье. Рабочие мозоли и ногти царапают нежную кожу.
Мне кажется, что сердце вот-вот выскочит наружу. В висках стучит кровь, усиливая головную боль и панику. Я стараюсь подняться, скинуть обезумевшего мужчину. Но все без толку. Я могу только мычать и ерзать под его телом.
Левая рука пытается добраться до бюстгальтера и груди.
Ягодицами я чувствую его напряжение. Юра заводится. Его член встает, я отчетливо ощущаю его твердость.
Пытаюсь кричать, звать на помощь.
– Заткнись, сука! – правая рука переползает с затылка мне на рот. От пальцев пахнет сигаретами.
Поняв бесполезность попыток добраться до груди, Юра меняет тактику.
Чувствую, как он переносит свой вес вправо и опирается на локоть правой руки.
Его колено вклинивается между моих ног, стараясь развести их с стороны.
Левая рука спускается вниз и жадно проходится по моим ягодицам. Рывком вниз опускаются колготки и трусики.
– Сейчас я тебя удовлетворю!
Глава 7
– Нравится, тебе, шлюха? А? – вместе с перегаром выдыхает он мне в лицо.
Его грубые пальцы проходятся по моей промежности.
Ерзаю, стараясь скинуть его, мычу, плохо понимаю, что происходит.
Его палец раздвигает большие половые губы и врывается во влагалище.
Грубо, требовательно, больно!
– Нравится тебе, сука? Нравится? Сейчас, сейчас!
Я чувствую, как он покидает меня. Пытаюсь свести ноги, но все бесполезно.
Мужчина надо мной пыхтит и елозит.
Обнаженными ягодицами чувствую его возбужденный член. Он скользит по коже, стараясь попасть во влагалище.
«Я не хочу! Нет!»
Сквозь губы вырывается лишь невнятное мычание. Грубые пальцы по-прежнему зажимают мне рот.
Мысль быстро формируется в моей голове. Страх и омерзение отходят на второй план.
Стараюсь раскрыть рот, получается плохо. Но получается. Со всей дури кусаю мужские пальцы. Не знаю, страх или инстинкт помогают мне, но продолжаю сжимать челюсти изо всех сил.
– Блядь!!! – Юра орет как баба.
Сейчас ему не до возни с членом.
Чувствую, как мои зубы преодолели напряжение кожи и провалились в мягкое мясо.
Во рту разливается солоноватый привкус крови. Отпускаю мужскую руку. И пока Юра не пришел с себя, стараюсь скинуть его с себя.
Получается довольно быстро. Он и так балансировал на одной руке и боку. Отбрасываю его от себя, переворачиваюсь и пытаюсь скатить с кровати.
– Куда? – ревет он.
Мужчина хватает меня левой рукой за горло и старается подмять под себя. Правую руку он щадит.
В ход идут ногти, царапаю его лицо, шею. Пальцы скользят по футболке.
Чувствую, что задыхаюсь. Платье задралось до талии. Волосы разметались по покрывалу.
Юра с разодранным лицом и спущенными штанами снова нависает надо мной.
Совсем рядом вижу его перекошенное злобой лицо. Понимаю, что если ничего не сделаю сейчас, то для меня это будет конец.
Рывком подтягиваю ногу и со всей силы бью Юру в пах. Через тонкий капрон ощущаю мягкую плоть, ее податливость от моего удара.
Вместе с истошным воплем мне в лицо летит слюна. Чувствую, как мужчина отпускает меня и тянется к самому дорогому. Резко перекатываюсь и слетаю с кровати. Юра скулит и корчится.
Поднимаюсь сначала на четвереньки, потом, пошатываясь, на ноги. Быстро натягиваю колготки с трусиками. Подхватываю сумку и бегу в коридор.
В след мне несутся проклятья и мат.
Не раздумывая, обуваю новые ботинки, набрасываю куртку и вылетаю в подъезд. Перелетаю через две-три ступеньки. Лишь бы быстрее покинуть это место. Боль пульсирует в висках. Сердце вот-вот выскочит из груди.
Громко хлопнув под моим натиском, открывается дверь подъезда. Вылетаю на улицу. Быстрее-быстрее! Поюсь погони, боюсь того, что могло случиться!
Ныряю в первый попавшийся поворот лишь бы скрыться во дворах.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем понимаю, что дождевая вода льет мне за шиворот. Длинные волосы промокли насквозь, налипают на лицо. По ним стекают крупные капли прямо мне за ворот.
Замечаю странные взгляды прохожих. Испуганные, заинтересованные. Не понимаю, что они такого увидели.
Дождевые капли повисают на бровях, мешают. Пытаюсь смахнуть их рукой и чувствую сильную боль. На пальцах остается запекшаяся кровь. Резко останавливаюсь. Начинаю озираться в поисках подходящего предмета.
Недалеко от меня припаркована машина, подхожу к ней и заглядываю в зеркало заднего вида.
Да, видок тот еще. Мокрые волосы облепили лицо, на лбу огромный сине-фиолетовый синяк и шишка, правая бровь рассечена, кровь размазана по всему виску. Глаза лихорадочно горят. И вокруг рта тоже кровь. Точно, я же укусила Юру!
Дрожащими руками лезу в карман, пытаясь найти платок. Но в карманах пусто. Это же новая куртка! Плохо соображаю.
Запускаю руку в так и не закрытую дорожную сумку и достаю первое, что попалось. Трусы. Проливной дождь уже насквозь промочил их. Осторожно стираю с себя кровь. Поправляю мокрые пряди так, чтобы шишка и синяк не бросались в глаза. Застегиваю насквозь промокшую куртку.
Иду… Куда я иду?
Я вдруг понимаю, что мне некуда идти! Я совершенно чужая в этом городе. За все годы я так и не завела себе подруг.
На работу, точно, в «Каспий».
Оглядываясь, резко меняю направления и, петляя по дворам, спешу к кафешке.
«Каспий» встречает меня душным спертым воздухом, в котором разлиты ароматы выпечки и капусты.
Пятница, день. Народу мало.
На своем посту за стойкой скучает Ира. Сегодня ее смена.
– Маш, ты чего? Маш…
Сейчас я даже не понимаю, как смогла добраться сюда.
Ноги подкашиваются, я практически падаю на стул. Сумки соскальзывают и гулко шлепаются на пол.
Сердце стучит как бешенное, вместе с ним меня начинает накрывать запоздавшим страхом. Опускаю голову на дрожащие руки. Соленые капли бегут по щекам, попадают на губы и падают на стол.
Юра! Он только что меня чуть не изнасиловал! Нет! Он меня только что чуть не задушил! Мой Юра! Слабый, бессловесный, тихо пьющий по гаражам Юра!
Он ударил меня, бил, пытался задушить и изнасиловать. Внутри резко разжимается туго скрученная пружина. Картинки произошедшего в моей голове сменяются картинками возможного будущего. Одна омерзительнее другой.
– Маша, Маша!
Кто-то трясет меня за плечо. Слышу возню и крики. Но мне все равно. Мне ужасно жалко себя, жалко маму от осознания того, что могло случиться. Мне не хватает воздуха, рвано дышу, захлебываясь рыданиями.
– Маша, деточка, пойдем! – слышу знакомый голос, но не могу понять, кому он принадлежит.
– Идем, идем.
Меня настойчиво тянут, приподнимают за руки. Сквозь пелену слез вижу испуганное лицо Ирины Ивановны. Строгая начальница, громогласная и хабалистая уговаривает меня как ребенка.
Я вижу, как открываются ее губы, но не могу понять смысла слов. Рядом с ней кто-то еще, но мне все равно.
Меня настойчиво куда-то ведут какими-то коридорами. Сажают, стягивают мокрую куртку.
Я пытаюсь что-то сказать, возразить, объяснить. Меня успокаивают, гладят по голове.
Слезы, не переставая, бегут по щекам, всхлипываю и шмыгаю носом. Хлопает дверь, я вздрагиваю, успокоившееся сердце тут же бешено заходиться. Я оборачиваюсь. Вдруг это Юра пришел за мной?
– Все хорошо, Маша, все хорошо! – мягкие руки по-матерински гладят меня по голове. Я покачиваюсь и утыкаюсь в теплое мягкое тело. Ирина Ивановна обнимает меня, гладит, что-то нашептывает.
– Вот держи, – она отстраняется. Мне в руки ложится обжигающе горячая чашка. Тянусь к ней губами и жадно втягиваю напиток.
Бульон? Я ожидала чай. Но это даже лучше. Жадными глотками пью. Руки дрожат, по подбородку бегут горячие струйки.
Не помню, как оказываюсь в кровати. Не знаю, чья эта кровать.
Знаю только, что мне тепло, сухо и уютно. Проваливаюсь в серое ничто.
Глава 8
Громкие голоса и чей-то смех врываются в мой сон. Выныриваю из тревожного серого марева, что окружало меня. Сколько? Сколько я спала?
Где я? Небольшая комнатка с узкой кроватью, тумбочкой и старым пузатым телевизором. На стене висит рамка с каким-то текстом. Все безлико и уныло.
Оглядываюсь. Рядом с кроватью стоят мои сумки. На крючке, что торчит из стены, висят мои вещи.
Шарю в сумке рукой, нащупываю смартфон. Не могу разблокировать экран. Телефон разрядился.
Резко сажусь в кровати. Ох, не надо было этого делать. В голове, словно расплавленное олово разливается. Боль давит даже на глаза. Приглушенный свет из окна раздражает. К горлу подкатывает тошнота.
Закрываю глаза и массирую виски. Боль постепенно утихает. Нет, не проходит. Но по крайней мере становиться терпимой.
Снова открываю глаза и оглядываюсь.
«Уважаемые гости отеля «Седой Каспий! Убедительная просьба не сдавать нижнее белье в прачечную!»
«Седой Каспий»! Я на работе. Ну, или что-то типо того.
Вслед за пониманием приходит страх.
Быстро оглядываю себя. На правой руке выше запястья огромный багровый синяк с желтыми вкраплениями. По форме напоминает сложенные вместе пальцы.
Ощупываю себя. Но больше не нахожу на себе никаких травм.
Вскакиваю и иду в ванную. На двух квадратных метрах умудряется разместиться раковина. Унитаз и маленькая загаженная душевая.
Ополаскиваю лицо и смотрю на себя в зеркало. Лоб пересекает еще один синяк. Его цвет поменялся: больше желтого и темно-фиолетового. На брови сухая корочка, ничего серьезного.
Смахивая капли холодной воды, прохожусь по шеи. Мышцы болят и ноют. Но синяков нет. Уже хорошо.
Осторожно одеваюсь и выхожу из номера.
– Маша, ты зачем встала? – практически у входа в зал кафэшки меня останавливает Ирина Ивановна.
– Сколько времени?
Женщина мнется, отводит глаза. И нехотя сообщает:
– Девять утра.
Уже суббота! Я проспала часов двадцать!
– Пойдем, покушаешь, – Ирина Ивановна уводит меня к себе в кабинет.
Не замечаю, когда она дает распоряжения и кому, но минут через десять Ира вносит поднос с завтраком.
– Маш, может в полицию позвонить?
– Нет, не надо! – в ужасе шепчу я.
Перед глазами стоит Юрино озлобленное лицо. «Уже полгорода знают, что ты трахалась на стоянке!»
– Почему? Он тебя избил!
Воспоминания накрывают меня лавиной, не могу сдержать слез. Руки начинают мелко дрожать, боясь пролить чай, ставлю чашку на стол.
– Нет, я не хочу! Не хочу вспоминать, не хочу говорить об этом! – шепот срывает в крик.
– Маш...
– Ирина Ивановна, можно мне сегодня выходной, – скороговоркой выдаю я. Но в ответ только напряженная тишина.
Вытираю слезы и поднимаю глаза. Ирина Ивановна отводит взгляд, вздыхает.
– Маш, ты больше у нас не работаешь…
– Но почему? Это из-за того, что я…
– Сегодня утром заходил Наиль Аббасович. Я не знаю, что Лизка ему наговорила, но он тебя уволил.
Ну, вот и лопнула последняя ниточка, соединяющая меня с этим городом.
– Я пыталась ему объяснить, но ты его знаешь. Если уж завелся, то все бесполезно.
– Я понимаю, Ирина Ивановна.
Женщина лезет в свою сумку и достает кошелек. Протягивает мне пятитысячную купюру.
– Бери!
– Нет, не надо…
– Маш, Наиль Аббасович забрал всю кассу. У меня пока нет денег заплатить тебе за этот месяц. В отеле ты тоже больше не можешь остаться, сама понимаешь. Это еще Лизка не знает, что ты здесь. А то бы и это хозяину выдала.
Смотрю с отвращением на деньги ипонимаю, что выбора нет. Придется брать.
– Остальное я переведу тебе на карту.
Киваю в ответ, тянусь к чаю.
– Маш, что ты будешь делать? Может чем помочь?
– Спасибо, Ирина Ивановна.
В голову лезут совсем неуместные мысли, что она уже и так сделала все, что могла. Например, выгнала меня со смены практически в объятия Дениса. Внутри вспыхивает злость на нее, на него, на себя… И тут же гаснет. Сама виновата!
– Тебе есть куда пойти?
– Найду…
Опять замызганный микроавтобус. Опять грязное стекло передо мной.
Сижу, сжавшись на сиденье и высоко подняв ворот куртки. Автобус полон, даже кто-то просится ехать до Смоленска стоя.
Рисую на стекле невидимые узоры. За окном серая реальность, мокрая земля и порывистый ветер, что гнет и клонит к земле жухлую траву, голые кусты и деревья.
Мысль сама созрела в моей голове.
«Я оплатил номер на всю неделю. Тебя вписал в гости. Буду возвращаться в следующее воскресенье».
Память услужливо предоставила мне выход. Недолго думая, я купила билет до Смоленска. Мне больше некуда идти. А с теми грошами, что лежат в кошельке еще и не на что.
Мне надо перекантоваться всего пару дней. Потом Ирина Ивановна пришлет мою зарплату. Синяки сойдут, и я смогу поехать домой, к маме.
Мысли о ней отвлекают меня от страхов и сомнений. Милая мамочка. Главное, не проговориться ей. Она и так за все переживает. Ей никогда не нравился Юра. Она вообще не хотела меня отпускать. Но я настояла.
И каждый раз ее осторожные вопросы о нем и понятливое молчание в ответ на мои попытки сказать, что все хорошо.
Мысли идут по кругу. Юра. Ссора. Из глубины души поднимается брезгливое омерзение. Помню его пальцы на моем голом теле. Передергиваюсь.
Он больше никогда не тронет меня. Он никогда не найдет меня. Ему в голову не придет искать меня в гостинице.
Гостиница. Теперь мои мысли обращаются к Денису. Сильное тело, мягкие требовательные руки и огонь желания между нами. Щеки опаляет стыдом. Как будто кто-то может догадаться, о чем я думаю.
Что подумает Денис, когда узнает, что я жила в его номере? Да какая разница?
Мне надо всего два-три дня и я уеду. Оставлю ему деньги за номер. Половину от суммы или треть. Смотря, сколько стоит номер.
Вдруг самой становится смешно. Зачем ему мои копейки?
Глава 9
От автовокзала я снова бреду пешком. И снова я от кого-то бегу.
Бегу от своего прошлого. От разбитых и растоптанных надежд, от многолетнего обмана, от рутины, которую не желала замечать, пока не стало поздно.
В сумке лежит краска для волос – пора избавится от этих дурацких блондинистых прядей. Они никогда мне не шли.
По дороге забегаю в аптеку, у меня заканчивается «Диана». Не знаю, зачем я все еще ее пью, ведь Юра… При мысли о бывшем начинают дрожать руки, но я гоню прочь страшные воспоминания. Юра не спит со мной уже несколько лет, а я продолжаю пить противозачаточные. Наверное, по привычке. Да и гинеколог предложил лечить ими поликистоз.
На довольно тихой улочке приютился знакомый отель. Оглядываюсь по сторонам. Сама не знаю зачем?
Может, боюсь слежки? Как глупо! Может, опасаюсь увидеть Дениса, который по какой-то причине задержался? Скорее нет, чем да. А может, ищу припаркованную машину, глянуть на себя, перед тем как войти внутрь?
Но как назло вокруг пусто. Редкие прохожие и проезжающие машины.
Едва бросив взгляд на размытое отражение в стекле, толкаю тяжелую дверь.
– Чем могу помочь? – администратор предельно вежлив, но не источает радости от моего вида.
– У вас заказан номер, я вписана как гостья… – моя уверенность тает с каждым словом. Е вдруг Денис меня вычеркнул или вообще сказал это к слову?
Не выказав удивления, администратор, молодой несимпатичный мужчина, щелкает мышкой.
– Номер?
Краснею, но стараюсь говорить уверенно.
– Я не знаю…
Его брови на миг приподнимаются, но он быстро берет себя в руки. Не знаю почему, но он не вызывает у меня симпатии. Скорее наоборот.
Худощавый, с глубокими залысинами, которые мужчина безуспешно пытается прикрыть челкой, в застиранной рубашке и неприветливым лицом. Вспоминаю, что именно он регистрировал нас той ночью. Помню его брезгливый взгляд, обращенный ко мне, и пиетет перед Денисом.
– Фамилия? – в голосе плохо прикрытое раздражение. Но на лице сохраняется вежливая безликая улыбка. Фальшивая и приклеенная.
– Мария Ворон.
– Документы?
Рука быстро ныряет в сумку и нащупывает паспорт. Тяну книжечку в яркой обложке администратору. Он долго, мне кажется, дольше, чем необходимо, разглядывает фото в паспорте и меня.
Под его колючим изучающим взглядом хочется съежиться, а еще лучше убежать.
Наконец, пытка молчанием и осуждением заканчивается. На стойку ложится мой паспорт, поверх опускаются ключи.
– Вам нужен носильщик?
– Нет, спасибо. Скажите, на каком это этаже?
Меня обдают еще одним презрительным взглядом, но предельно вежливо сообщают:
– На третьем.
Знакомый лифт плавно везет меня наверх. Коридор с мягкими ворсистыми дорожками, в которых тонут звуки шагов. Сверяюсь с брелком на ключах, 315 номер. Это мой.
Поворот ключа, щелчок механизма, и я оказываюсь в том самом номере. Воспоминания жаркой волной проходятся по телу, болезненно замирая внизу живота.
На входе опускаю сумку с вещами на пол. Сбрасываю ботинки и куртку и без сил падаю на огромную кровать.
Глубоко вдыхаю прохладный воздух, стараясь уловить нотки его парфюма.
Номер убрали. В воздухе пахнет чистящими средствами.
В поисках вдруг ставшего мне так необходимого запаха переворачиваюсь на живот и утыкаюсь в подушки. Глубоко вдыхаю.
Белье тоже перестелили. Нос щекочет цветочный аромат кондиционера для белья.
Сержусь сама на себя! Резко поднимаюсь и трясу головой. Пора выкинуть ненужные воспоминания. И о Денисе тоже!
Голова отдается болью. Тело отвечает волной жара и возбуждения.
– Только этого не хватает, – поднимаюсь и бреду в коридор.
Надо поставить телефон на зарядку. Вместе в зарядником из сумки выпадает краска для волос.
Поднимаю взгляд на зеркало. Передо мной измученная женщина, с лихорадочно горящими глазами и полным безобразием на голове. Прохожусь рукой по волосам, пропускаю пряди между пальцев. Да, пора с этим что-то делать.
Посуда для краски находится быстро. Вместо кисточки использую зубную щетку, благо их две в ванной.
Полчаса мучений и на моей голове формируется пучок, густо покрытый краской.
Пока действует краска, осматриваю номер. Той ночью мне было не до этого. Нам было не до этого.
Номер состоит из двух просто огромных комнат: гостиной и спальни. Еще есть ванная комната и небольшой закуток с буфетом, холодильником и чайником. Пока брожу, натыкаюсь взглядом на кровать королевских размеров. У меня предательски полыхает промежность.
Словно белый кит урчит голодный желудок, поэтому отправляюсь разорять буфет.
Вода весело бурлит в чайнике, на небольшой стол выкладываю шоколадки и печенья. Не густо, но уже что-то. Заказать что-то из местной еды мне не по карману.
Бокал горячего ароматного чая приятно согревает руки, а дорогой шоколад поднимает настроение. Быстро управившись с едой, я возвращаюсь в ванную.
Грязные темно-коричневые струйки стекают по душевой. Стараюсь промыть голову, чтобы не испортить белоснежных полотенец.
Подхватываю фен и расческу. Еще полчаса и я завершаю укладку. Каштановые волосы мягкими волнами распадаются по моим плечам. Меня окутывает уже знакомый мне аромат шампуня и бальзама, оживляя в памяти ту самую ночь. Невольно улыбаюсь себе в зеркале.
Гостиная встречает меня роскошным убранством. Светлые обои добавляют комнате объема. Панорамное окно выходит на улицу. К сожалению, осень вид из него не самый приятный: голые деревья, серые дома, безликие постройки.
Обрамляют окно невесомые гардины, волнами ниспадающие до самого пола.
На стене висит просто огромный плазменный телевизор. Или не плазменный? Я не особо в этом разбираюсь.
Напротив стоит помпезный диван в викторианском стиле. Старший брат тех, что стоят в холле.
Возможно, это не самое удобное место в номере, но оно очень элегантное. С выточенными ножками, частично скрытыми за золотистыми оборками, деревянными украшениями на подлокотниках и спинке.
Подхватываю телефон, наконец-то могу включить его.
Включаю и замираю: десять пропущенных от мамы. Бедная мамочка, она уже, наверное, не знает, что думать.
Выбираю родной номер, в трубке жалобно звучат гудки, жду ответа. Не знаю почему, но очень волнуюсь.
Я решила рассказать ей о Юре. Нет, не все. Ни в коем случае и никогда. Она этого не переживет. Скажу только, что мы расстались. И как только соберу вещи и решу вопрос с работой, сразу приеду домой.
Я знаю, что она расстроится из-за моей личной жизни. Всегда переживает, желает мне счастья, а я словно магнит для всякого дерьма. Но однозначно обрадуется тому, что я скоро приеду. Да и тому, что разошлась с непутевым Юрой, тоже не расстроится.
– Мамуль? Привет! – стараюсь, чтобы мой голос звучал весело и непринужденно.
– Надя, что случилось, я не могла до тебя дозвониться? – в ее голосе я слышу тревогу.
– Мамуль, все хорошо. Я просто была на работе, и телефон сел. Ты же понимаешь в кафе не до зарядки, – лгу, но стараюсь говорить уверенно.
– Ты же вроде должна была сегодня работать? – из ее голоса уходит тревога, но остается неясное напряжение.
– Да, но Ирка попросила поменяться. У нее ребенок приболел, а сидеть некому, – скороговоркой выдаю целый поток вранья.
– Понятно, – голос мамы дрожит. Я уверена, что она сейчас заплачет.
– Мам, что случилось?
– Миша разводится с Леной.
Ее новость как гром среди ясного неба. Миша с Леной живут вместе уже почти двадцать лет. Они для меня всегда были образцовой семьей, после мамы с папой.
– Как?
– Машенька, вот так, – мама уже плачет в трубку.
– Мамуль, успокойся. Может ты не так поняла или они …ну… погорячились?
– Нет, Миша пришел сегодня с вещами. Они разошлись, Лена подала на развод. Что ж это делается? – дальше мама уже ничего не могла мне сказать, только плакала и всхлипывала в трубку.
А я могла лишь просить ее успокоиться.
– Мам, а как Миша?
– Убитый, ходит из угла в угол. Не знает, куда себя деть. Ой, Машенька, что ж все напасти на нас сыпятся, – немного утихший было поток причитаний возобновляется вновь.
– Миша будет жить у тебя?
– Ага.
Я понимаю, что возвращаться мне пока некуда. И мамино сердце не выдержит еще одной такой новости. Закусываю губу, стараясь придумать выход из сложившейся ситуации.
– Как у вас?
– У нас все хорошо, мамуль. Не переживай.
– Юра на работе?
– Да, на работе. Ладно, мамуль, мне пора. Мише передавай привет.
– Ты позвони ему…
– Хорошо, мамуль, завтра позвоню, сегодня устала после работы.
– Хорошо, только позвони обязательно, он обрадуется.
– Хорошо, мамуль, давай…
– До свиданья, доченька, береги себя. Юре передавай привет.
– Пока, мам. Привет Мише.
Нажимаю на отбой. Тусклый экран еще несколько секунд горит в моих руках, а потом гаснет.
Ищу глазами часы, уже семь вечера.
Устраиваюсь на диване с ногами и включаю телевизор.
Не могу найти ничего путного. Сериалы, дурацкие фильмы или скандальные передачи. Щелкаю по кнопкам.
Вдруг мое внимание привлекает странная картинка. Советский мультик «Жил-был пес». Рука замирает, по экрану пробегает криво нарисованный пес. Миша в детстве любил этот мультик.
По щеке бежит слеза, за ней другая. Две влажные дорожки пересекают мои щеки. Я вспоминаю детство, старшего брата, папу, нашу квартирку и семейные посиделки после ужина за игрой в монополию или карты.
Тихие слезы постепенно превращаются в рыдания. Я больше себя не сдерживаю. Горечь воспоминаний, боль утраты, пережитый недавно стыд и страх охватывают меня. Мне безумно жалко себя, маму и Мишу. И Лену жалко. Она мне уже давно родная. И Полинку жалко. Теперь семья разорвана на две части.
Сворачиваюсь калачиком на огромном диване. Чувствую, как шелковая подушка намокает от моих слез, но все равно не могу остановиться.
– Папочка, зачем ты ушел? Видишь, как нам без тебя тяжело…
Не замечаю, как проваливаюсь в тяжелый серый сон.
Плыву в каком-то душном мареве. Не вижу образов, только непонятные тени. Кажется, что они тянут ко мне руки. Хочу кричать, но не могу. Открываю рот, но звука нет. Хочу убежать, но они окружают меня.
Одна из теней, худая и длинная подбирается ко мне вплотную и хватает за руку. Я пытаюсь сбросить с себя узловатые пальцы, но ничего не выходит. Кричу, задыхаюсь, чувствую, что плачу от страха и безысходности.
Неожиданно меня окутывает тепло и заключает в кокон. Страшная тень с визгом рвется ко мне, но не может пробиться сквозь приятное тепло и растворяется. Слышу голос. Приятный, успокаивающий, он зовет меня.
Мне хочется идти за ним, но я не вижу его обладателя. Не вижу, но знаю, что он не обидит меня. Такой он нежный и родной. Родной?
А потом чувствую, как теплые сильные руки поднимают меня и куда-то несут. Я словно плыву по воздуху в своем коконе.
Мой невидимый спаситель опускает меня на нежнейшее облако и шепчет мне еще что-то.
Мне так хорошо и спокойно. Я проваливаюсь еще глубже в сон. И больше не слышу этого голоса. А жаль…
