Текст книги "Театр для француженки (СИ)"

Автор книги: Елизавета Леонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Ночью на небе за окном, было очень много звезд. Я лежала с Марком, и смотрела на них, пока он дышал мне на ухо, закинув на меня руку. Я пыталась закрыть глаза, но почему то не получалось. Будто чувство тревоги, настигало меня как только дремота подкрадывалась на веки.

– "Что то случиться", – размышляла я, но все-таки задремала.

Третий день

1870 год, 6 апреля

Все-таки предчувствие сбылось. Среди ночи я проснулась от тяжелого дыхания Марка рядом. Прикоснувшись к его лбу, моя рука сразу же стала мокрой, от его пота, и от него исходил очень сильный жар.

– Врач! Медсестра! – кричала я, еле стоя возле кровати.

В минуте в палате уже оказались два врача, и одна медсестра. Начался кипишь и монотонная суета.

Положив парня на носилки, они покинули палату, а я осталась ждать его возвращения. Сердце выбивалось из груди, мне было невыносимо страшно. Он мог и не вернуться.

Прошло примерно три часа, солнце полностью осветило палату. Я сидела на своей кровати, подобрав под себя одеяло, и все так же ждала.

Наверное, единственное, чего я хотела в тот момент, это его возвращения. Я так его и не поцеловала, а так хотела. Мне не хватило смелости его поцеловать. Это просто глупо! Не поцеловать человека, которого можешь потерять в любую минуту. Именно он должен быть моим первым поцелуем.

Но к моему счастью он вернулся.

Уже в сознании и с нормальным внешним видом. Марк снова занял свою кровать, и я снова переползла к нему.

– Я думала, что больше тебя не увижу, – говорила я, смотря в его голубые глаза.

– Так быстро, я от тебя не уйду.

Смотря на него я уже точно понимала чего хочу.

Поцелуй. Мой первый.

Когда наши губы соприкоснулись, уже не ток просекал пространство моей кожи, а жар. Мне было так жарко, как и когда то утром в горящей комнате. Его рука сползла к моей талии, и я бы могла сказать ему "Не надо", но это было невозможным.

– Я люблю тебя, Мари Парташ.

– И я тебя люблю.

– Кстати, мои любимые цветы, это белые розы, – улыбаясь, говорил он, сжав мою руку в своей.

Я не до конца поняла такое признание, поэтому лишь молчала.

– Вдруг что, пришлешь мне белые розы.

– Марк, мы не...

– Мари, – перебил он меня, – прошу тебя.

– Хорошо.

Наверное, мир никогда уже не увидит такой чистой красоты души, которая была у Марка из дома Дюмаж.

Я полюбила его так, как можно только мечтать. Я со всех сил пытаюсь рассказать и передать свои чувства, но у меня не получается. Это не передать.

Уже вечером мы все так же лежали в обнимку, он спал, я мечтала.

Все, что нужно для счастья, оно длилось для меня вечно.

Каждый сантиметр его кожи, вызывал по моей мурашки и трепет. И никогда не позволяла себе так довериться человеку, как тогда.

Любовь меня поглощала все больше. И мне нравилось быть ее частью.

Когда черная пелена укрыла землю и нашу палату, Марк все крепче засыпал. Этот парень так любил поспать, хотя всему, наверное, виной его недуг. Сегодня я еще больше убедилась, что парень серьезно болен. У Марка тяжелое заражение крови, врачи не дают много шансов и надежд на жизнь. В ту ночь, уже третью, я одна верила в его выздоровление и будущее. Будущее со мной. Он должен был жить ради меня, и поездки в Бельгию. Если он будет рядом, я каждый день бы ставила в вазу белые розы. Хотя сама предпочитаю тюльпаны или пионы.

Среди ночи вдруг я перестала ощущать жар его тела. Перестала слышать тяжелое дыхание.

Марк из дома Дюмаж умер этой ночью.

Он умер рядом со мной. Я надеюсь, что его желание умереть из-за моей любви сбылось, ведь я люблю.

Марк подарил мне лучшие и самые ужасные воспоминания. И я благодарна ему, что он был, и будет хоть не в моей жизни, но точно в сердце. Врачи забрали бездыханное тело молодого, красивого парня. Одна медсестра даже заплакала. Я навсегда потеряла Марка, но я никогда не потеряю нашу любовь, никогда. Я счастлива, что свой первый поцелуй, я подарила ему.

Смерть не всегда конец, смерть может быть началом. Я думаю, что Марк будет со мной всегда, и когда то мы с ним встретимся в саду с белыми розами, в Бельгии. "

Так и закончился третий день моей шизофрении.

Часть вторая. Москва и новая жизнь

1874 год, 10 марта

Прошло много времени, с того момента как я уехала из Франции, и сделала запись в этом дневнике. После года в приюте, меня забрала одна женщина, Светлана Чернышева, она из России. Удивительно, но в очень короткие строки она забрала меня в Москву, и быстро обучила языку, нанимая репетиторов. Оказалось, у меня хорошо получается изучать иностранные языки.

Москва не Париж, здесь все по другому, но я быстро вошла в жизнь здесь. Самое веселое то, что при разговоре со мной, каждый местный человек у себя в голове подумывает: "Иностранка", всему виной этот эксклюзивный акцент.

Мы жили в просторной квартире, рядом с Красной Площадью. Только вот, Светлана была не замужней, поэтому возросла такая проблема, как мания замужества. В каждом мужчине она пыталась разглядеть возможного кандидата, сказать честно, у нее даже есть любимчики в коварном списке. Меня это только умиляло. Эта женщина спасла меня от еще двух ужасных голов в приюте, и я очень благодарна. Мне исполнилось восемнадцать, и, кажется, я очень изменилась не только внешне, но и внутренне. Иногда я скучаю по прошлому, перечитываю свой дневник, мне даже чаще начали сниться сны с участием людей, которые когда то были частью моей жизни. Странно, но я не забыла черты лица ни одного человека. Я помню каждого. А вот буквально позавчера, я выполнила давно данное слово. В письме к одной медсестре, с которой давненько общаюсь, я попросила купить большой букет белых роз, и положить одному мальчику на могилу. Деньги я вернула, обещание исполнила.

Я уже говорила, что квартира у нас очень большая. Пустовали еще три спальных комнаты, поэтому Светлана решила дать объявление на поиск временных жильцов. А в конце дописала от себя: " Желательно мужчины до сорока лет". Вы представляете себе это? Я ей говорила, что на такие объявления она притянет разве что разных маньяков, или же за маньяка примут ее. Но Светлана меня не слушала, и все ждала своей судьбы. До боли милая женщина.

Сегодня утром я делала очередную уборку всей квартиры, пока Светлана отлучилась за город по каким то важным делам, хотя мне все же кажется, на свидание с очередным кавалером и душой ее сердца, как она любит говорить.

Я совершенно в домашнем виде, с тряпкой в руках брожу по квартире, уже заканчивая. И вдруг, стучат по входной двери. Гостей я не ждала, так же, как и Светлана, которой определенно не до гостей.

Открыв дверь, я увидела двоих молодых парней. Один высокий, второй чуть пониже. Так вот, тот, что пониже, был брюнетом, с немного узковатыми глазами, и щекастым лицом. Второй тоже темноволосый, но посветлее. Глаза удивительно красивые, карие, и сам весь из себя. Я сразу поняла, парень из высшего круга. Такие здесь считаются элитой, и они значительно происходят таких как второй парень.

– Чем обязана? – спросила я, и заметив у себя в руках грязную тряпку, быстро положила ее на стол, пытаясь скрыть смущение.

– Я по вопросу с комнатой, наверное, как и этот молодой человек, – ответил тот, что пониже.

– Нет, скорее, я любовник хозяйки, – добавил парень, опровергая факт.

Я почему то не удивилась такому ответу. Я хорошо знала Светлану, для нее его года не были бы преградой. Да и по внешности он полностью подходил под типаж любовника женщины. Хотя как у кого то может быть любовник, если никого официального тоже нет? Тоже странно.

– Ясно. Шуток здесь не понимают. Да, я насчет комнаты. Может вы впустите нас? – еще раз добавил парень, и засмеялся, точнее насмехался с выражения наших лиц.

– Глупые у вас шутки. Заходите, – сказала я, и отступилась, дав им место пройти. – Садитесь на диван, я сейчас подойду.

Я пошла на кухню, вымыть руки и заварить чаю гостям, хотя они не гости, и говорить мне было с ними не о чем. Не я же комнату сдаю то. Но я все же заварила чай, разлила три чашки, и вышла к ним. Шутник сидел уверенно, как будто у себя дома, без капли смущения. Второй же боялся ногу на ногу закинуть, и нарушить какой то порядок в чужом доме. Вот они, отличия классов населения.

Когда я пришла, у этого парня, который так старался соблюдать этикет и тактичность на лице появилась добрая, и немного стеснительная улыбка. Но у гордого льва, все так же каменное лицо, которое излучало равнодушие и ноты неуважения. Я вздохнула, поняв, что разговор меня ждет не легкий. С первым еще как то можно будет договориться подождать или прийти на следующий раз, но вот со вторым такое не пройдет. А Светлана наверняка расстроиться потерей такого экспоната.

– И так, простите за неудобство, но хозяйки нет дома. Но вы можете прийти в другой раз. Завтра, например. Неважно утром или вечером.

– Да, конечно, – с удивительной покорностью и наивностью, парень с узкими глазами встал, и уже собирался уходить.

– Сядь, – вдруг приказным тоном, сказал второй, и посмотрел на меня, – Странно, что хозяйка оставляет прислугу одну в такой дорогой квартире.

– Где подевалось уважение к другим людям? Она мой опекун, – сухо ответила я, еле сдерживая себя в руках. Второй парень неподвижно сидел на краю дивана, и даже словом боялся обмолвиться.

– Знаменитая история о Золушке. Как иронично, Золушка эмигрантка.

В его тоне все больше слышалось презрение, а я вот-вот уже была готова сорваться. Но, знакомый звук ключа в замочной скважине, облегчил мне жизнь. Светлана вернулась намного раньше.

Послышался стук каблуков по чистому, только что вымытому мной, полу.

– Дорогая, так вот, чем ты занимаешься в мое отсутствие? – с улыбкой спросила она, присаживаясь напротив парней.

– Ох, нет. Это насчет комнат.

– Ну тогда в чем проблема? Можете заселяться прямо сейчас.

Я очень удивилась такой доверенности неизвестным людям. Тем более, не самых тактичных и воспитанных. Один всего боится, второй дерзит. Отличные квартиранты и сожители.

Уже вечером, они устроились у нас в квартире как долгожители. Единственное, что я знала об этих парнях то, что первого, того, что пониже, звали Павел Муравьев, а второго Ян Чаадаев. Отличный день. Еще две проблемы.

Светлана учла нужным устроить будто семейный ужин всех присутствующих в доме. Конечно, она наготовила. Печенная курица, с овощным гарниром, и дорогое, старое вино.

Когда мы все сели за стол, этот вычурный индюк, Ян, сел напротив меня, пристально всматриваясь. В тот момент, я, действительно, почувствовала сильное раздражение и неприязнь к человеку.

– Мари, тебя что то беспокоит? – спросила Светлана.

– Да, мадам. Я больше чем уверен, что знаю причину, – вмешался Ян.

– Я слушаю.

– Я, – парень точно насмехался с меня. – Откуда родом эта прекрасная девица?

– Франция.

– Я за свои двадцать семь, много где бывал. Но во Франции бывать не пришлось, жаль. Хотел бы увидеть тебя Мари там.

– Вы не хотите видеть меня здесь, не то, что там, – не выдержав, прикрикнула я.

– Мари! – крикнула Светлана. Она жутко не терпела такого моего тона.

Я замолчала.

– Все нормально, – обратился он к Светлане, затем снова акцентировал свое внимание на мне. -Зря ты так думаешь, Мари. И к чему это "Вы"? Я не такой старый.

– Вы не такой старый, но я слишком юна.

– Сколько? Двадцать?

– Восемнадцать.

Весь вечер я о чем то спорила с Яном, иногда вмешивалась Светлана, а Павел все так же молчал. Я вообще забыла, что он есть в доме. Такой тихий и скромный. Хотя самые тихие, самые громкие. Ян все больше меня беспокоил. Он проводил два часа в ванной. Что может мужчина делать два часа в ванной? Неужели волосы укладывает? В первый же вечер, я поняла, что дальше лучше не будет, учитывая начало. Но вот, Светлана расцвела, только и делала, что порхала как ночной мотылек возле огонька, вокруг Яна. Не знаю, на что она надеялась? Неужели думала, что двадцати семилетний парень, будет вместе с сорока трех летней женщиной? Хотя она иногда мне казалась ведьмой, умеющей приворожить мужской пол.

Хотя было очевидно, что Ян не подавал к ней даже долю того интереса, что она к нему. Единственная особа, которая постоянно находилась в его поле зрения, это я. Он не своди с меня глаз, фамильярничал, хотя иногда пробивалась сильная насмешка и издевательство. Ему будто нравилось злить меня. Ян был таким противным собеседником, ни минуты не упускал, чтобы задеть меня, и повысить себя. На минуту я засомневалась, человек ли он вообще? Может ли он, сказать что-то доброе? В нем есть хоть капля чего то хорошего? Но его шутки были смешными, а рассказы интересными. Не скрыть того, что он был увлекательным человеком, просто не таким как все. Полная противоположность меня.

Театр для француженок

1874 год, 11 марта

Еще вчера я спокойно просыпалась, и без затруднений шла в душ. Что изменилось? Все! Начиная с того, что один самовлюбленный парень, не дает мне нормально помыться, так как находиться в ванной столько, сколько мне хватает чтобы собраться полностью. Это немного беспокоит мою голову, мою грязную голову. И заканчивая тем, что трусливый, и уж слишком застенчивый, второй парень, постоянно при виде меня, начинает странно и подозрительно улыбаться, так что его глаза становятся совсем незаметными. Да, у меня отличные, просто замечательные соседи.

– Господи, сколько можно уже? -крикнула я, и пнула ногой дверь в ванную комнату.

В ответ ничего никто не ответил. Его наглости не было предела, а Светлана все так же бегала за ним, и как можно больше пыталась угодить. Странно. Он же деньги тебе платит, какие отношения? Или он теперь как постоянный сожитель, как я вот, например?

Утро было не из лучших, а когда я, наконец, попала в ванную, то обнаружила на веревке, рядом с зеркалом, нижнее белье одного очень дорого моему сердцу парня.

–" Я его убью. Точно, убью", – именно такая фраза, колотила в моей голове.

Выйдя из ванны, я направилась на кухню, с которой уже веял запах ароматного чая и бутербродов с сыром. Моя голова была еще мокрой, и я посчитала не страшным выйти в таком виде, в одной спальной рубашке. Решила немного взбудоражить мужскую часть на завтраке.

Но когда я вошла, никто даже не обратил на мой внешний вид внимания, только Павел, с его страшно подозрительной улыбкой. Как же это забавно. Не знаю зачем, но мне сильно захотелось привлечь к себе внимания, и выглядеть не меньше вызывающей чем Светлана. Вот, что это такое-женская конкуренция. Обернувшись, я незаметно расстегнула пуговицы возле декольте, и спокойно села, за иронией, напротив Чаадаева. Рядом сидел Павел, узкие глаза которого, все пытались кинуть взгляд на мою грудь. Я еле сдерживала себя, чтобы не засмеяться. И, видимо, эту картину заметил Ян, который свой смех не сдержал.

Все уселись, Светлана рядом с Яном, и все подливала ему чая.

– Мари, что за вид? -все-таки заметив такое изменение в одежде, спросила Светлана, пытаясь как то отвлечь глаза Яна от меня.

– По-моему, очень мило. Так невинно, – поглядывая на Муравьева, который так старался посмотреть, что под рубашкой, парень засмеялся снова, и я вместе с ним.

– Поддерживаю, – сказала Павел, и улыбаясь, смотрел на меня, немного покраснев.

Этот завтрак был самым смешным за долгое время. Все выглядело так комично, даже становилось грустно. Неужели, Светлана чувствует конкуренцию во мне? Ревность к Яну это просто нелепость, одна большая нелепость.

– Мило? Да это абсурд! – возмущалась женщина, все больше краснея.

– Мари, пойдем сегодня в театр? Ты не угадаешь, что ставят, – предложил мне Ян.

– И что же? – спросила я, наблюдая за поведением Светланы.

– Золушку, мне кажется, это судьба.

– Во сколько? – перебила взволнованная Светлана, пытаясь скрыть личный интерес, под маской примерного опекуна.

– Ровно в девять, – ответил Ян, не сводя с меня глаз, – Я умею присматривать за девушками. В особенности за таким красивыми.

Ян, действительно, был очень странным человеком. Он то смеялся с меня, то защищал, и расхваливал мою красоту. Не скрыть, конечно же, того, что мне это нравилось, но и настораживало. Поход в театр меня приятно удивил, никогда не была там. Еще одна ирония, француженка никогда не была в театре. А впервые пойдет туда в России. Моя жизиковато, нь это чреда иронических историй.

– Постарайся надеть что то как можно более открытое, Парташ, – уточнил Ян.

– Так одеваются для театра? -переспросила я.

– Так одеваются для меня, – улыбнулся он.

Его улыбка не была похожа с улыбкой Муравьева. Два совсем разных человека. Его улыбка искажала лишь ноту, привычной для него, иронии, и уверенность. Каждый его изгиб был пропитан уверенностью в себе и завтрашнем дне.

Светлана явно была не в духе, но молчала. Конечно, она не могла ничего сказать в присутствии Яна, даже Муравьева. И я пользовалась этим.

– Ян, к сожалению я пойти не смогу, – я решила не усложнять жизнь женщины, – позовите лучше Светлану.

– Но она же не француженка, – ответил он.

– Театр для француженок?

– Именно, Мари.

Когда мы позавтракали, я ушла в свою комнату, чтобы пересмотреть есть ли у меня подходящее платье. Среди горы ненужного барахла, было сложно найти что то годное. Но сорок минут поиска дали результат.

За всеми моими платьями, скрывалось одно, когда то купленное для меня во Франции. Но в то время оно было немного великовато, и просто лежало нетронутым в шкафу. Теперь же, оно бы подчеркнуло каждый изгиб моей талии. Красное, яркое, с тонким кружевом на груди, и чуть приоткрытой спиной. Возможно, это не в точности то, что просил Ян, но оно было прекрасным. Когда я рассматривала свое чудесное платье, в комнату вошла Светлана. Она долго стояла возле двери, и только через десять минут нашего обмена взглядами, подошла.

– Очень красивое, – сказала она, посмотрев на платье в моих руках.

Я положила его на кровать.

– Тебе ведь нравиться Ян? – спросила женщина, едко посмотрев мне в глаза.

– Нет, – уверенно ответила я.

– Зря, детка, зря. Люби пока молодая, и неважно, как на это смотрят старые девицы, вроде меня, – неожиданно было услышать именно такие слова от Светланы.

Она улыбнулась, и вышла. Удивительно, но мое настроение повысилось.

***

Уже вечером меня ждал Ян для похода в театр.

Я долго сидела в своей комнате, рассматривая себя в зеркало, до малейшей детали. Но все же, после тридцати минут, я решилась надеть туфли на каблуке, и выйти к нему.

Волосы я аккуратно заложила, и не отличалась, как по мне, ни от одной светской девицы. Все таки, платье то перевезено с самой Франции.

Спускаясь по лестнице, меня ждал приятный момент. Ян стоял с красными розами в руках, и в черном костюме. Вместе с ним я смотрелась еще дороже, и мне нравилось, чувствовать себя так.

– Театр для француженки, теперь розы. Что будет дальше? -спросила я у парня.

– Посмотрим, Парташ, – ответил он, и подал мне руку.

Ехали мы примерно минут двадцать, на такси. Я все больше чувствовала, что этот вечер для меня. Ян, все так же, не сводил с меня глаз. Я даже умудрилась нацепить на себя колье и серьги, со старой маминой коллекции.

Когда мы приехали, я удивилась красоте этого здания. Все было вычурно и пышно, к входу спешили множество завидных девиц, под руку с кавалерами, старше себя лет на двадцать. У каждой вид не хуже чем у француженок, если быть честной. Но Ян не смотрел ни на одну из них. Его внимание принадлежало мне.

Внутри было еще прекрасней, чем снаружи. Красные дорожки, ручной работы резьба арок, кресел, даже поручней балкона. Мы сели в третьем ряду.

Все вот вот должно было начаться, и я с нетерпением ждала этого начала. Ян уже не казался мне таким гадким, даже наоборот.

– Золушка эмигрантка, готова смотреть представление, – сказала я, и немного засмеялась.

– Знаешь, теперь есть еще два факта, почему ты Золушка, – говорил он. – Первый, ты превратилась с замухрышки, в принцессу. Второе, пошла на бал с принцем.

– Замухрышки? Да, я просто убирала, – обдумав свои слова об уборке, я нашла еще одну иронию сказки о Золушке, и добавила, – Где мои туфельки, принц Чаадаев?

– Я обязательно куплю тебе туфельки, Парташ.

– Хрустальные?

– Хрусталь слишком хрупкий, – пошутил Ян, указывая на мой вес.

– Чего?

– Я не серьезно, ты идеальна, Мари. Оставайся такой всегда.

Мы смотрели друг другу в глаза, и мне казалось, что вот-вот что то должно произойти. Но начала громко играть музыка, спектакль начался.

Честно сказать, мне понравилось. Игра, костюмы, музыка, все только напоминало мне атмосферу Франции, по которой я все чаще скучала.

Когда все закончилось, и мы вышли на улицу, было уже очень темно. Но небо освещало все, полнолуние, что то вроде этого. И очень много звезд.

– Пройдемся? – вдруг нарушил любование Ян.

– То есть, пешком к дому? – удивилась я.

– Да, а что, боишься не дойти на хрупких ножках?

– Я принимаю ваш вызов, принц Чаадаев, – ответила я, и начала медленно идти, – Но если что, вы понесете меня на руках.

– Понесу, если перестанешь называть меня на "Вы". Это ужасно!

Мы шли, и постоянно о чем то говорили. Удивительно, но я смеялась от души рядом с Яном. Прогулка пошла нам на пользу. Конечно, мои ноги совсем не привыкли к каблукам, и долгой ходе, поэтому устали.

На середине пути, я начала снимать обувь, и идти босой. Ян минут пять наблюдал за этой комедией, пока не вспомнил о своем обещании.

Одним движением, он подхватил меня на руки. И я странно, но не боялась, почему то доверилась, хотя этот принц, мог уронить меня не из-за нехватки сил, а виной личным предпочтениям.

– Тебе не тяжело? – смеялась я.

– Ты не слишком умная, да? – ответил Ян.

– Да, откуда ты знаешь?

– До дома осталось пару шагов. Могла бы и раньше устать.

Действительно, мы уже доходили до дома. Точнее, он доходил, а я просто наблюдала. Я никогда не чувствовала себя настолько свободной, как в эту ночь.

Мы вошли в дом, и тихо подходя к кухне застали милую и невинную картину. Светлана с Муравьевым о чем то бурно беседовали, и смеялись. Оно все говорила, и подливала чай, а он все улыбался, но по-настоящему. Не так как мне. Посмотрев друг на друга, мы с Яном пытались сдержать смех, но не насмешку.

Тогда мне многое открылось.

Проводя меня до комнаты, Ян ушел, пожелав мне сладких снов. Но парень не знал, я уже точно не усну.

Сказка о Золушке, подтолкнула меня к новым мыслям. Неужели во всем Королевстве не нашлось размера как у Золушки? Этот момент меня смутил, пока я не вспомнила, что это чары феи. Но все же, у нее не такая же нога как у других? Плохо все-таки искали слуги Золушку, очень плохо. Наверное, всему виной деньги. Мачеха подкупила слуг, чтобы те зашли именно к ним в дом, заперла Золушку, чтобы та не выходила. Поэтому слуги терпели этих невыносимых девиц, когда те, пытались всей силой, всунуть свои большие лапки в туфельку.

Но я точно не Золушка. Нет, не Золушка.

Есть множество причин, почему нет.

Ян Чаадаев, возможно, и принц. Но у него не будет Золушки. Разве что, поедет в деревню, на поиски любви всей жизни. Смешно, никуда он не поедет.

От сегодняшнего дня, нет.

Хорошие-плохие новости

1874 год, 12 марта

За завтраком мы просто что то обсуждали. Не было важных тем, и атмосфера совсем потеряла напряжение. Мои отношения с Яном, и даже Муравьевым, наладились, особенно у Светланы. Она так ловко перешла от одного к другому, я даже не успела заметить.

– Мари, у меня к тебе есть новость, – начала говорить Светлана.

– Слушаю, – ответила я.

– Завтра ты отправишься за город, пансион принял мою заявку о твоем вступлении.

Как же я могла забыть о пансионе? Пансион для девочек иностранного происхождения. Я раньше так туда хотела, но уже не сейчас. Поэтому, новость меня мало обрадовала, больше огорчила.

– И насколько? – переспросил Ян.

– Она там будет жить все время, в течении четырех лет, иногда я буду ее навещать, иногда забирать к себе на выходные. Там только девочки, поэтому я не волнуюсь. Так же, высоко преподносят веру, как раз для Мари.

– Так, какой же это пансион? Это монастырь, – я заметила, что Ян немного сменился в настроении. Будто обозлился на что то.

– Мари сама туда хотела, – сказала Светлана, и я ни чуть не злилась, она выполнила мое желание. Женщина не виновата, что я так быстро меняюсь во взглядах.

– Мне собирать вещи? – спросила я.

– Позже соберешь, пока не волнуйся, – говорила Светлана.

После этого разговора настроение у многих упало. Особенно у Яна, я не видела его таким, даже в первый день, когда этот красавец, назвал меня прислугой.

Уже в обед, я собирала вещи в своей комнате, думая как же все-таки мне везет. Только все хорошо, обязательно должно стать очень плохо. Еще и по моей вине. Наверное, это судьба такая, быть несчастной. Хотя, какая может быть судьба? Мы сами управляем своей жизнью, но у меня слабо получается. Почему всегда решают за меня?

Один чемодан уже был собран, и я села рассматривая оставшиеся вещи, которые привезла из Франции. Они были старыми и половина мало, но я хранила их, как память. В этот момент в дверь комнаты постучали, и я была рада этому, так как стук перебил, уже блестящую в глазу слезу.

– Входите! – ответила я на стучание.

Ян вошел в комнату, и сел напротив кровати, в кресло.

– Ты ведь не должна ехать если не хочешь.

– Но я просила этого, – ухмыльнулась я.

– Все еще можно изменить, Мари, – говорил парень, – Тебе стоит лишь захотеть все изменить.

– Ян, все в моей жизни подвластно чужой воле. А теперь это мое решения, и я впервые за восемнадцать лет буду следовать тому, чего сама захотела, а не кто то вместо меня. Пансион это не заключение. И не последние года моей жизни. Я уйду ровно а двадцать два года, но уже с образованием. Возможно, я даже повзрослею, – пролепетала я, хотя сама так даже близко не считала. И пансион был реальной тюрьмой, для меня.

– Но тебе не нужно взрослеть, Парташ! Что тебе даст взросление? Посмотри на меня. Мой здравый разум и серьезное отношение, все только портит. Я вижу мир таким, каким он является на самом деле, вижу правду в каждом человеке, и с каждым днем, я все больше огорчаюсь, и теряю надежду на лучшее в этой жизни. Но ты, Мари Парташ, первая особа, в которой я не вижу обмана. Такая, какая есть. Сначала, это меня тревожило и пугало. Я не смог посмотреть сквозь тебя, потому что снаружи, ты такая же, как и внутри. Взросление не помогает жить, оно лишь все разрушает, – я понимала, что Ян, несомненно, прав. Но изменить, уже ничего не могла.

– Я буду рада тебя видеть там, если ты хоть раз меня навестишь, – ответила я, дав понять уверенность в своем решении, и он меня понял.

– Это будешь уже не ты, Золушка из Франции, – после этих своих слов, парень вышел из комнаты, оставив впечатление обиды.

Неужели он обиделся на меня, за то, что лишь выполняю свою обязанность? Мне нужно учиться, ведь я не могу всю жизнь просидеть в квартире, как сейчас. Просто не могу.

Всю оставшуюся часть дня, я просидела у себя в комнате, с собранными чемоданами, лежа в кровати. Я ждала. Ждала наступления следующего утра, чтобы поскорей избавиться от этой ужасной атмосферы. Светлана, заходила ко мне только раз, проверяя все ли в порядке, и собрала ли я вещи. По моему, она была счастлива, что я наконец покидаю эту квартиру, и даю ей полную свободу в личной жизни с Муравьевым, или кого она еще себе найдет.

Пансион для иностранных девушек. Звучало крайне подозрительно, хотя раньше, когда я только услышала о нем, безумно туда захотела.

Что же изменилось за это время? Я уже совершенно не хотела ехать.

До самой ночи я думала о том, что ждет меня там. Я не вышла на ужин, когда Светлана меня позвала. Она хотела проявить заботу, но у нее не вышло. Женщина лишь предложила мне поесть, и после первого "Нет", сдалась. Обходительным оказался Ян. Он молча, без вопросов и предупреждений, принес мне еду в комнату, но все так же молчал. Он не сказала мне ничего, и я тоже промолчала. Единственное, что получилось выдавить из себя, это сухое "Спасибо".

Новость, которую объявила нам Светлана, колыхнула его еще больше, чем меня. Ян переживал. Переживал из-за моего отъезда. Было не приятно, ведь возможности с ним видеться после этого-меньше нуля.

Время отъезда

1874 год, 13 марта

Время уезжать из прошлой жизни, к новой.

Мы ехали в машине Муравьева, я удивилась, что у него есть машина. Проводить поехал даже Ян, я же думала, что он и в мою сторону не посмотрит, из-за моей такой глупой покорности.

Светлана сидела на переднем сидении, рядом с Муравьевым. Мы с Яном сзади. Он в не смотрел на меня, игнорировал каждое мое слово, и движение, будто меня тогда в машине не было и вовсе.

– Ян, это наше прощание? -тихо сказала я, немного наклонив к нему голову, так чтобы никто не услышал.

– Все будет так, как выберешь ты, Парташ, – подумав о чем то, он добавил, – Выбирай.

– Четыре года. Так трудно подождать меня всего лишь четыре года?

– Дорогая, мне не столько лет сколько тебе. Возможно, для тебя жизнь только будет начинаться, а для меня она уже давно продолжается.

– Тридцать один год, это не много, Чаадаев.

– Тема решена. Не хочешь, не надо, – огрызался он, – Но когда то будет поздно, что то решать, Мари. А ты захочешь что то решать, я уверен.

Когда машина остановилась, я поняла, что мы на месте. Выйдя из старого автомобиля, я еще больше расстроилась. Это место не только в моральном плане было для меня тюрьмой, теперь уже и внешне. Приветливости в этом месте не было ни грамма.

Зайдя во внутрь, Ян рассматривал все с таким презрением, будто жить здесь, заставляют его. Светлана же расхваливала здание как только могла, чтобы заинтересовать меня. У нее не получалось. Все равно зачем было так стараться, если у меня выбора нет?

К нам подошла женщина, одета хуже некуда. Черное платье, сидело на ней как мешок, и нелепая шляпка, немного прикрывала седину. Ужасная картина. Лицо этой особы было черствым как четырехдневный хлеб, не искажало ни доли эмоций. Она холодно посмотрела на меня, и попыталась ласково улыбнуться, получилось устрашающе и жутко.

– Рада приветствовать вас, дорогая Мари. Вам понравиться в нашем пансионе, – будто вынося мне посмертный приговор, сказала она. – Зови меня просто Анной.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но у меня тоже не получилось. Обернувшись к Яну, я посмотрела на него в надежде услышать хоть какие то теплые слова. Парень смотрел на меня, но ничего не говорил, пока тишину не нарушила Светлана.

– Мари, ты делаешь шаг в будущее, я так тобой горжусь! – женщина кинулась мне на шею.

– Она сделала шаг в пропасть, – прошептал Ян, никто его не услышал, кроме меня.

Наконец, оторвав от себя Светлану, я обняла Муравьева, одолев презрение к нему и Светлане, и подошла к единственному человеку, который меня волновал.

– Мы увидимся еще не раз, принц, я обещаю.