Текст книги "Кленовые тайны (СИ)"

Автор книги: Елизавета Берестова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В коридоре их нагнала задохнувшаяся от быстрой ходьбы молодая женщина в строгом тёмном платье классной дамы.

– Господа, господа! – воскликнула она, переводя дух, – меня послала госпожа Докэру. Она просит вас как можно скорее прийти в её кабинет.

– Что случилось? – нахмурился коррехидор.

– Я не знаю хорошенько, – смутилась классная дама, – но назревает какой-то скандал.

– Иду, – ответил Вил.

– Вас проводить?

– Нет необходимости, я уже сориентировался, где мы находимся.

Женщина кивнула, искоса ещё разок поглядела на красивое лицо четвёртого сына Дубового клана и изящными короткими шажками удалилась прочь.

– Я этого так не оставлю! – гремел из-за двери кабинета ректора незнакомый мужской голос, – безобразие! Только моя воспитанность удерживает меня от грубых ругательств, какие в полной мере могли бы выразить обуревающие меня возмущение и злость! Я просто…

Вилохэд не стал дослушивать возмущённую тираду до конца, он постучал из соображений формальной вежливости и распахнул дверь. В кабинете госпожи ректора бушевал лысый или бритый наголо мужчина в дорогущем тёмно-сером костюме. Он смолк на полуслове и обернулся в сторону вошедших.

– Вилли, – с облегчением воскликнула госпожа Докэру, – наконец-то!

Её несколько растерянный вид сменило привычное выражение спокойного превосходства, она поправила волосы, кашлянула и произнесла:

– Господин Кензи, имею честь представить вам коррехидора Кленфилда, полковника Вилохэда Окку, младшего сына Дубового клана.

– Не могу сказать, что я рад знакомству с вами, – к ним повернулся пожилой, но явно следящий за собой мужчина.

Лицо его в другой время возможно было бы посчитать располагающим к себе: открытое, с обширным лбом, чуть крючковатым коротким носом и складками у рта, какие обыкновенно бывают у людей, склонных улыбаться по всякому поводу. Однако, в данный момент светлые глаза с опущенными книзу уголками смотрели колюче и без приязни, на виске вздулись жилы, а рот кривила гримаса недовольства.

– И вам, госпожа Докэру, не удастся напугать меня присутствием представителя Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, одним богам ведомо каким боком оказавшегося тут, – он проигнорировал чародейку, причислив её к случайной спутнице коррехидора, – я требую немедленно выдать мне тело сына, дабы моя семья могла должным образом подготовиться к церемонии погребения!

– Сие никак невозможно, господин Кензи, – уже с еле сдерживаемым раздражением ответила тётушка Вила, и по её лицу было заметно, что она повторяет эту фразу далеко не в первый раз, – тела погибших детей отправлены в коррехидорию для произведения всех необходимых следственных действий.

– Какие могут быть следственные действия! – Шоколадный король еле сдержался, чтобы не жахнуть по столу кулаком, – что вы тут за балаган устроили? Мой сын упитый свалился с вашей чёртовой башни, а вы вызываете следаков вместо того, чтобы всеми возможными способами обеспечивать безопасность своих подопечных. А ведь родители доверили вам не только их образование, но и жизни. Не пытайтесь прикрывать собственные просчёты фиговым листком древесно-рождённого родства! И какие, позвольте узнать, следственные действия вы намереваетесь проделывать с телом моего несчастного сына, полковник? – теперь он не менее свирепо поглядел на коррехидора.

Рика терпеть не могла, когда её вот так вот откровенно игнорируют, будто бы она – неодушевлённый предмет интерьера, поэтому решила немедленно поставить на место разбушевавшегося родителя.

– Поскольку версия несчастного случая не нашла подтверждения, – заявила чародейка холодным тоном, приличествующим младшей невесте Дубового клана, – в данный момент отрабатывается версия двойного самоубийства, и я смогу…

– Простите, дамочка, – прищурился Кензи, – вы, собственно, кто такая? Назовите хотя бы одну причину, по которой меня должно интересовать ваше мнения по какому бы то ни было вопросу? Версии! Самоубийство! Окститесь, двое молодых людей поднялись на башню, дабы с приятностью провести вечер, но, упившись вином, попадали вниз. И случилось сие исключительно по недосмотру и попустительству руководства Кленового института! – перст указующий обвиняюще вперился в ректора Докэру.

– Отвечу вам по пунктам, – повысила голос рассерженная чародейка, – я – коронер Кленовой короны, чародейка и практикующий некромант. И вас хватает наглости обвинять Кленовый институт в том, что ваш сын получал спиртное в коробках ВАШЕГО же фирменного шоколада? – она недобро прищурилась, – в его комнате мы обнаружили целый склад как полных, так и пустых бутылок. И не вздумайте даже пытаться убедить нас, будто бы сие безобразие происходило без вашего ведома! У, как вы изволили выразиться, ребёнка не достанет ни ума, ни возможностей организовать подобную доставку.

– Я, – хватая ртом воздух проговорил Шоколадный король, – я, ничего не знал. Если то, что вы говорите правда, это дело рук моей дражайшей супруги. Она в Ютако души не чаяла, во всём ему попустительствовала…

– Говорит ли младшая невеста Дубового клана правду⁈ – это уже Вил вмешался в разговор, – да за одно предположение, что может быть иначе, вы встали бы со мной к барьеру, Кензи! – он намеренно опустил обращение «господин», дабы подчеркнуть разницу их положения в обществе, – благодарите богов, что Устав запрещает мне немедленно вызвать вас на дуэль, ибо в данном случае я нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Но предупреждаю, ежели с вашей стороны впредь мною будут замечены иные проявления неуважения в мой адрес или же в адрес моей невесты, я найду вас во внеслужебное время, и моя рука не без удовольствия прогуляется по вашим щекам.

– Полно, Вилохэд, полно, – проговорила недовольная поворотом дел госпожа Докэру, – имей снисхождение к родителю, потерявшему любимое чадо. Горе застило разум нашего гостя, и он позволил себе лишнего. Что же касается наличия спиртного в комнате вашего сына, то я могу с полной ответственностью заявить, что раз госпожа коронер заявляет, то так сие и есть. Я, право слово, шокирована не меньше вашего и обещаю в кратчайшие сроки разобраться в ситуации. Все виновные понесут соответствующие наказания. И, можете быть уверены, наказания эти окажутся весьма чувствительными!

– Мне нет никакого дела до ваших производственных разборок, – обрёл дар речи Шоколадный король. Ему удалось взять себя в руки. Он глядел в пол и говорил коротко и отрывисто, – почему вы решили, будто спиртное предназначалось Ютако? Его сосед по комнате мог организовать подобное для себя. Купить нашу продукцию по карману, кому угодно. Мы предоставляем покупателям широкий ассортимент. Если Юта погиб, это ещё не означает, что он – конченый пьяница.

– Во-первых, – ответствовал вместо своей тётки коррехидор, – никто не утверждал, будто ваш покойный сын имел пристрастие к спиртному. В комнате обнаружено качественное тёмное пиво. Во-вторых, Ютако Кензи проживал в комнате совершенно один, да и само предположение, будто он позволил складировать у себя чужие напитки вкупе с упакованными для отправки бутылками, лишено смысла. Оно противоречит логике.

– Как один? – удивился отец покойного, – я точно помню, как Юта не один и не два раза рассказывал о соседе по комнате. Они не сказать, чтобы совсем уж хорошо ладили, но и не враждовали. Говорил, что парень знает жизнь, с девушками обходиться умеет и всё такое. Что с ним случилось? Его исключили? Ведь они учились на одном курсе и выпуститься должны были тоже вместе.

Госпожа Докэру удивлённо поглядела на Шоколадного короля.

– Странно, что вы не в курсе, – проговорила она, явно обдумывая, каким образом подать информацию, чтобы не выставить его жену в невыгодном свете, – хотя при вашей занятости на фабриках, сие неудивительно, – губы тётки Вилохэда тронула тонкая улыбка дипломата, который готовится подсластить пилюлю, – у Ютако обнаружилась аллергия, и поэтому мы расселили их со студентом Саварой по рекомендации докторов. Благо пустующих комнат на мужском этаже у нас в достатке. К сожалению, и в нынешний набор мы снова не досчитались парней, – с грустной ноткой в голосе закончила она.

Шоколадный король задумался, и на его лице появилось выражение, которое не обещало его жене ничего хорошего, затем он пару раз вздохнул и спросил вполне спокойным голосом:

– Вы, господин полковник, изволили упомянуть самоубийство. Не сочтите за труд объяснить, почему вы переквалифицировали несчастный случай в самоубийство. Я, как отец, удивлён до крайности. Мой мальчик был жизнелюбивым, весёлым и бесшабашным. Неприятности переживал легко, я бы даже сказал, он просто клал на них, – тут он осёкся под суровым взглядом ректора, – ну, понимаете, просто плевал, утверждая, что всё разрешиться само собой.

– В кармане куртки вашего сына мы нашли вот это стихотворение, – Вил протянул листок господину Кензи.

– А неплохо писал, чертёнок! – воскликнул отец почти радостно, – и почерк – что надо.

– Я вынужден разочаровать вас, – Вилохэд аккуратно сложил стихотворение и убрал в карман, – сие трёхстишье принадлежит перу великого Акомацу Кё.

– Пускай, – мотнул головой Кензи, – но каким боком из него вытекает суицид?

Четвёртый сын Дубового клана в третий раз за сегодня повторил рассказ о бедном дайнагоне Акомацу, гвардейском перевороте и верованиях жителей северных островов об оленях. Отец погибшего Ютако Кензи слушал внимательно, если у него и возникало желание возразить, то он сдерживался, только кивал головой.

– Смехотворно! – воскликнул он, когда коррехидор закончил, – просто ерунда какая-то! Вы – взрослый мужчина, делаете свой вывод подобно школьнице, перечитавшей стихов, коей тайный смысл начинает мерещиться в самых обыденных вещах и словах. Ну, засунул Ютако какой-то листок в карман, что с того? – прямые брови Шоколадного короля взлетели вверх, собрав складки на высоком смуглом лбу, – а то, что он просто мог его найти, вам в голову не приходило? Или специально заказал у переписчика, дабы блеснуть образованностью перед понравившейся девицей? А, может, ещё тысяча чёртовых случайностей! Нет, господин коррехидор, ваши предположения за уши притянуты. Выдавайте мне тело моего сына, и дело с концом. Какой смысл доискиваться теперь, по какой причине в кармане у моего Юты обнаружилось классическое стихотворение.

– Вскрытие покажет, спрыгнули погибшие с Астрономической башни или же случайно упали, – решительно заявила Рика.

– Да мне глубоко безразлично сие! – проговорил Кензи, и в его голосе звучала неприкрытая горечь, – какое это теперь может иметь значение, когда мой любимый и единственный сын мёртв!

– Меня бы ещё как это волновало на вашем месте, – возразила чародейка, – ибо я не желала бы, чтобы меня всю оставшуюся жизнь мучили сомнения относительно предположения о самоубийстве сына. Я бы не могла спать, задавая себе вопрос: почему они шагнули вниз?

Кензи сначала потёр лоб, потом всё лицо.

– У Ютако были разногласия с вами? – спросил коррехидор.

– Бывали, как не быть. Да вы скажите мне, у какого сына не бывает разногласий с отцом?

– Он не говорил вам, что собирается жениться?

– Жениться? Нет, не говорил.

– Тогда чего именно касались ваши разногласия?

Кензи поглядел на Вила взглядом, в котором откровенно читалось: «Если вы ругаетесь со своим родителем по поводу его матримониальных намерений, связанных с вами, из этого не следует, что у других те же самые проблемы». Потом ответил:

– Наши разногласия касались его будущего. Я видел в нём продолжателя моего дела, а Ютако совершенно не желал заниматься бизнесом. На фабриках не бывал с десятилетнего возраста и заявлял, будто собирается стать частным детективом либо известным путешественником. Я, конечно, был вне себя от подобного желания в буквальном слове просрать свою будущность, и бывало у нас случались скандалы по этому поводу. Но в прошлом году жена и тёща убедили меня оставить Ютако в покое. Они заявили, что он «израстётся», и завиральные идеи исчезнут сами собой. Супруга даже призналась, что в его годы мечтала о сцене и собиралась сбежать из дома с бродячей труппой. У меня в то время и так были сложности с партнёрами по бизнесу, поэтому я согласился и особо на сына не наседал.

– Вы знали что-нибудь о девушке по имени Майна Андо? – спросил Вил.

– Нет, – покачал головой отец, – впервые слышу это имя. Да и, сказать по правде, сердечными увлечениями Юты я не интересовался никогда. С Те́сси, это моя жена, они бывало секретничали, но меня не посвящали. Это та девушка, что упала вместе с Ютой?

– Упала или спрыгнула, – уточнила чародейка, – а вредных зависимостей у вашего сына не было?

– Вы о чём, госпожа Таками? – вскинулся Кензи, – уж не о наркотиках ли зашла речь?

Тётка Вила энергично замахала руками:

– У нас в стенах Кленового института подобной гадости отродясь не водилось! – воскликнула она, – это совершенно исключено!

– Я имела ввиду карточные игры, ставки на дерби или спортивных состязаниях, – пояснила Рика, – одним словом, увлечения, где есть возможность наделать долгов. Не было ли у Ютако финансовых затруднений? Он не обращался в последнее время к вам за средствами?

– Юте я выделял в месяц вполне достойное содержание, – Кензи резко повернулся в сторону чародейки и назвал сумму, заведомо превосходящую жалование служащего средней руки, – не думаю, что он испытывал затруднения. К картам и прочему Юта был глубоко равнодушен. Мне, по крайней мере, так казалось. Ну, теперь вы сами видите, что у него не было никаких поводов расстаться с жизнью.

– Тем страннее выглядит ситуация, – Вилохэд задумчиво постукивал карандашом по блокноту, в котором делал пометки, – на смотровой площадке Астрономической башни парапет имеет достаточную высоту. Такую, что даже я, а мой рост шесть сяку, не смог бы просто упасть вниз. Ютако был ниже меня где-то на три четверти сяку, значит и свалиться случайно ему было бы гораздо труднее. Что тогда мы имеем? Парень с девушкой дурачились, например, сидели не парапете, кто-то из них не удержался и упал, а второй пытался его спасти и свалился вместе с ним. Это было бы неплохим объяснением, если бы не записка со стихотворением, которое указует на самоубийство через падение с высоты. Но пока мы не знаем причин этого поступка.

– Вскрытие покажет, как они упали, хватались ли за что-то, либо спрыгнули, – подхватила чародейка, – и мы будем точно знать, что и как произошло минувшей ночью.

– Я против, – заявил Шоколадный король, – я против, чтобы моего мальчика даже после смерти полосовали ножами.

– Ваше согласие по данному вопросу не требуется, – сказал коррехидор, – но мы постараемся произвести все необходимые действия ещё сегодня, и к вечеру вы сможете забрать тело из коррехидории.

Отец Ютако Кензи снова потёр лицо, видимо сей жест означал для него глубокое душевное волнение, затем поглядел на коррехидора совершенно больными глазами и кивнул. После чего сухо попрощался и вышел.

– Спасибо, дорогой мой племянник, – проговорила госпожа Докэру, когда Шоколадный король покинул кабинет ректора, – выручил меня. Я порядочно подрастерялась, когда господин Кензи налетел на меня подобно разъярённому коршуну. Итак, ты всё же намерен твёрдо придерживаться версии самоубийства?

– Да, пока не найдутся доказательства иного.

– Ясно.

– Тетушка Сацуки, – обратился Вил, сопровождая свои слова своей особенной улыбкой, от которой пожилые дамы буквально таяли: в ней сочеталось его мужское обаяние с неприкрытым восхищением, и всё это хорошенько сдабривалось уважением, – что с родителями девушки?

– Майна Андо приехала из восточной префектуры, кажется, там заправляют То́хи. Да и сама девица принадлежала к Грабовому клану. Так что, – она развела руками, – пока я говорила с ними лишь по магофону. Поставила в известность об ужасной трагедии, выразила соболезнования, предложила материальную помощь от Дубового клана и Кленового института. Госпожа Андо ответила, что обдумает моё предложение, а дочь они смогут забрать только завтра к вечеру. Извини уж, спрашивать их о проблемах, способных толкнуть девочку на самоубийство, мне как-то в голову не приходило, да и не уместно было такое. Если появится необходимость их допросить, то я могу дать знать, когда они прибудут. Имей ввиду.

Вил поблагодарил госпожу ректора за содействие, перекинулся парой слов о каких-то неизвестных чародейке родственниках, и они отправились в коррехидорию.

– Как неудобно, – посетовал он по дороге, – срочное вскрытие спутало мне все карты. Я собирался поговорить со студентами, соседями по общежитию, встретиться с Клубом любителей детективов, наконец. А теперь придётся наносить повторный визит в Кленовый институт.

– Ничего, – заметила Рика, – так даже лучше будет. После вскрытия будем знать, в каком направлении копать. Да и всегда лучше следующий шаг в расследовании делать на свежую голову.

– Сколько времени у вас уйдёт на двоих?

– Вскрытие-гэнроку? – усмехнулась чародейка, – вместе по жизни и вместе в смерти. Думаю, часа за два-два с половиной я управлюсь. Желаете присоединиться?

– Нет-нет, увольте меня от этого познавательного зрелища. Я готов разделить с вами многое, но вскрытие пока не входит в список этого самого «многого».

– Да? – картинно удивилась Рика, – как жаль. Но что по поводу «многого», не уточните?

Вилохэду на язык как-то само собой просилось Древесное право, но он удержался, улыбнулся и произнёс тираду о многообразных житейских радостях, кои он готов разделить со своей верной помощницей. Добавив со смехом, что теперь при посещении «Дома шоколадных грёз» ему непременно станет вспоминаться сердитый Том Кензи, и это неуместное воспоминание способно подпортить удовольствие даже от самых изысканных шоколадных грёз.

Глава 4
СТОПРОЦЕНТНОЕ УБИЙСТВО

В холле коррехидории Вила и Рику подловил Турада. Адъютант с элегантной вежливостью древесно-рождённого, обращающегося к своему начальнику, сообщил, что господина полковника ожидают срочные эпистолы, поступившие из разных министерств, а также личное послание его величества Элиаса.

Четвёртый сын Дубового клана вздохнул, кивнул Тураде и, попросив чародейку зайти к нему с результатами вскрытия, удалился. По дороге в свой кабинет он размышлял. Конечно, по сравнению с младшим штаб-капитаном Акечи Турада казался цельнозолотым, но, когда успели повыветриться воспоминания о причудах сотрудника Адмиралтейства, Вилохэд всё никак не мог решить, какой Тимоти Турада раздражает его более: прежний язвительный с налётом бесшабашного молодечества и нахальства или же нынешний – хмурый, подавленный со страдальческим выражением глубоких, тёмных глаз? И, уже открывая дверь в свой кабинет, определился: решительно нынешний унылый адъютант нравился ему гораздо меньше.

Старомодным словечком «эпистолки» Турада именовал кучу посланий, правда, сложенных вовсе не кучей, а аккуратными стопками, да ещё и разложенными по категориям срочности и важности. Ближе всех лежало письмо, а точнее говоря, записка от венценосного кузена с уточнениями по поводу свадебного подарка от младшей ветви Дубового клана, который устроил бы венценосных супругов, и выражение надежды на то, что в скорейшем будущем симметричный свадебный подарок станет выбирать клан Каэде для Вилохэда и Эрики. Вил отложил в сторону письмо короля и перешёл к следующим кучкам. Обыкновенная служебная рутина: сетования Министерства счёта по поводу задержки данных по раскрытию преступлений от Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, счета за обновлённую форму (особая «благодарность» штаб-капитану Акечи за заказ «улучшенных мундиров, на коих знаки различия выделяются гораздо лучше, что способствует укреплению субординации и дисциплины в ведомстве». Ничего, кроме запроса на дополнительное финансирование эта глупая инициатива не принесла. Пара жалоб на халатное и безразличное отношение к обращениям подданных Кленовой короны. Вилохэд усмехнулся, представив сержанта Меллоуна с серьёзным видом разбирающего, кто из двух соседок на окраине Кленфилда перекидал больше мусора на соседскую территорию или наслал порчу на кошку, что принялась гадить прямо в комнате на ковёр перед камином. Имелось одно личное прошение соискателя должности околоточного в одном из близлежащих посёлков. Но это прошение вполне могло и подождать. Словом, ничего важного сегодняшняя почта не содержала. И напрасно лейтенант Турада делал такое серьёзное лицо.

Вил вспомнил, что они не успели поесть и попросил адъютанта подать чаю. Не успел он как следует насладиться нежным жасминовым вкусом, как в кабинете объявилась Рика.

– Вы опять пьёте чай, пока другие трудятся в поте лица! – воскликнула она с притворным (как он надеялся) возмущением.

На самом же деле чародейка возмущалась вполне искренне.

– С огромным удовольствием разделю свою скромную трапезу с вами, – улыбнулся коррехидор, потянувшись за второй чашкой.

– Полагаю, что от моего отчёта у вас пропадёт всяческое желание вкушать что-либо, – заметила она, чуть вскинув бровь, – потому что я закончила вскрытие, и результаты его вас несомненно удивят.

Вил с сожалением посмотрел на печенье с безе, которое он не успел доесть, и отложил его.

– Аутопсия была проведена сегодня в два часа пополудни, – начала читать чародейка, но её остановил четвёртый сын Дубового клана и попросил оторваться от протокола и рассказать своими словами, что именно она увидела при вскрытии.

– Хорошо, – девушка положила бумаги на стол, – я начну с главного вывода: мы имеем стопроцентное убийство.

– Вот как? – Вил поболтал в чашке остатки чая, – скверно. И как вы пришли к подобным неутешительным выводам?

Чародейка собралась с мыслями и начала:

– Сначала я работала с Кензи. На первый взгляд ничего особенного: всё, как по учебнику криминалистики: соударение с поверхностью земли произошло плашмя спиной, это подтверждается вдавливанием костей затылочной части черепа, и характерной звёздчатой раной радиусом в один сун с дугообразными ранами по контуру.

– Я понял, что он упал на спину и ударился затылком, не углубляйтесь в подробности.

Чародейка кивнула.

– Падение плашмя подтверждается и характерными боковыми разрывами ткани кальсон. Кензи носил облегающее нижнее бельё на манер западно-континентальной моды. Да и односторонность повреждений на задней стороне тела говорит о том же.

Ушиб мозга в затылочной части с переломом затылочной кости. От противоудара пострадали лобные и височные доли. В позвоночнике наблюдались переломы как самих тел позвонков, так и разрывы межпозвоночных дисков в трёх местах. Если добавить к этому переломы крестца, лопаток и рёбер по задним линиям, то становится очевидной практически мгновенная смерть.

Теперь о девушке. Майна упала вниз на голову. Мы имеем первичные прямые повреждения черепа, локализованные в точке соударения, и непрямые – сдавленный перелом шейного отдела позвоночника с частичным вколачиванием костных осколков и переломы рёбер и грудины, как раз в месте их крепления. Лёгкие у неё были буквально заполнены кровью. Затем вторичные, – Рика перевела дух, – они образовались, когда тело ударилось о землю. Разрывы селезёнки и отрыв левой почки. Смерть наступила сразу, поскольку травма черепа оказалась очень серьёзной. Но самыми странными мне показались синяки в области боковой поверхности тела и талии.

– Они не могли быть следствием падения? Удара о поверхность?

– Нет, – покачала головой чародейка, – синяки от пальцев. Будто кто-то пытался жёстко пощекотать её. Это был первый звоночек моего сомнения в самостоятельном уходе из жизни наших студентов

– Хорошо, – кивнул Вил, – однако, я не понял, почему вы столь решительно настаиваете на убийстве?

– Коли вам столь уж не терпится получить ответ, скажу так: коньяк.

– Что коньяк? – начал раздражаться Вил, – если парочка влюблённых уговорили бутылку коньяка, это никоим образом не может служить подтверждением насильственности смерти.

– То, что они пили спиртное, никак не может являться указанием на насильственную смерть. Как по мне, скорее уж – наоборот, работает на версию несчастного случая. Особенно в свете того, что парень отдавал предпочтение тёмному пиву, а девушка, вероятно, вообще не пила, то бутылки крепкого напитка довольно, чтобы опьянеть как следует.

– В том-то и фокус, – чародейка победно взглянула на собеседника, – что они выпили далеко не всю бутылку.

– Да⁈

– Без сомнений. Я исследовала кровь на содержание алкоголя и содержимое желудков на объём выпитого. Получилось, но долю Кензи и Андо пришлось едва ли больше шестидесяти – шестидесяти пяти процентов коньяка.

– Для непривычного человека этого количества хватить, чтобы утратить контроль над собой, – заявил коррехидор, – но куда делся остальной коньяк? Они взяли с собой початую бутылку? Нет, – сам себе ответил он, – пробку и обёртку от неё я сам убирал в пакет для вещдоков. Значит, – он посмотрел в зелёные глаза чародейки, – с ними на крыше был кто-то ещё.

– И этот «кто-то» озаботился убрать все следы своего пребывания, – подхватила Рика, – он забрал свой стакан и оставил решётку входа открытой, дабы у всех сложилось впечатление, будто студенты открыли её сами. А потом он спустился и подложил в карман убитого им Кензи листок со стихотворением, которое должно было недвусмысленно указать на гэнроку.

– Почему вы говорите об убийце всё время «он»? – проговорил коррехидор, – столкнуть пьяного парня и его подругу вниз по силам и девушке.

– А коньяк? – прищурилась Рика, – столкнуть-то, может, и по силам, а вот влить в себя такое количество спиртного, сомнительно.

– Некоторые дамы в умении пить сделают честь любому кавалеру, – усмехнулся коррехидор, а Рика мстительно подумала о его соответствующем опыте в данном вопросе, – более того, я бы сказал, что убийство придумано и совершено скорее женщиной. Во-первых, – Вил выразительно загнул палец, – даже физически более слабый человек может легко столкнуть вниз более сильного, особенно, если тот не ожидает никакого подвоха. Это уже не говоря о том, что бутылка была початой или же студенты пролили случайно какое-то количество спиртного. Ко времени нашего появления на крыше Астрономической башни коньяк давно успел испариться, а мы и не пытались найти место разлива. Второе, знание любовной лирики Акомацу Кё и толкования Осенней элегии. Мне кажется, мужчина постарался бы нацарапать записку в стиле: «Вы все – сволочи, как я ненавижу вас! Вы хотели разлучить меня с моей любимой, и теперь мы будем вместе навек!». Благо, каракули убитого подделать можно без особых проблем.

– Но в чём причина убийства? – немного обиделась Рика, – просто так ни парень, ни тем паче девушка, не сталкивают людей с башни. Убийство не случайное, оно продумано и реализовано так, что не имей вы классического образования, вообще не обратили бы на записку особого внимания, посчитали бы несчастным случаем, и всё.

– Вы слишком многого от меня хотите, Эрика, – засмеялся коррехидор, – мы совсем недавно сошлись на том, что наше несчастный случай, минуя стадию гэнроку, превратился в самое настоящее двойное убийство, а вы уже ждёте, что я вот так сходу назову вам мотив преступления.

– Ладно, оставим в стороне мотив. Но мне всё равно кажется, что тот, кто убил Кензи и Андо, был мужчиной, – упрямо проговорила чародейка себе под нос, но с таким расчётом, чтобы собеседник её услышал.

Он и услышал.

– Мне не дают покоя синяки на боках у девицы, о коих вы столь красочно повествовали в своём отчёте, – сказал четвёртый сын Дубового клана.

– И что не так с синяками? Тут всё яснее ясного: девушка увидела, как столкнули вниз её возлюбленного, безумно перепугалась и мёртвой хваткой вцепилась в поручень ограды, что вне всяких сомнений осложнило убийце его задачу. Вы ведь знаете, какая сила появляется у самого обычного человека в момент смертельной опасности?

– Множество раз слышал об этом феномене, но как-то сомневаюсь.

– Напрасно, воистину напрасно, – назидательно произнесла чародейка, – нам в Академии рассказывали о запротоколированном случае подобного рода. Один клерк, служивший в большой компании по производству обуви, во время пожара вынес на вытянутых руках небольшой сейф. Он не только поднял его, но и снёс вниз со второго этажа, где и располагался его кабинет. Хотя в обычное время этот тридцатилетний мужчина сугубо среднего телосложения железную коробку сейфа даже сдвинуть с места не мог. Майна Андо могла с перепугу ухватиться за поручень ограды, к которой подвёл их убийца под каким-нибудь невинным предлогом, и держалась мёртвой хваткой. Убийце ничего не оставалось делать, как пощекотать девушку. Та рефлекторно разжимает пальцы, после чего он швыряет её вниз. Всё, готово.

– Великолепно! – воскликнул Вилохэд, – вы сами, даже не подозревая того, только что укрепили моё мнение о поле убийцы.

– Каким это образом? – насупилась чародейка.

– Щекотка. Мужчине (мне, например) ни за что не пришла бы в голову мысль пощекотать контрагента в критический момент с целью заставить сделать то, что я хочу. Я бы скорее ударил в челюсть.

– Из того, что убийца сбросил двоих со смотровой площадки башни вовсе не следует, что он – грубиян, – воскликнула Рика и осеклась под удивлённым взглядом коррехидора, означавшим, что она перегнула палку, – то есть склонен к прямому физическому насилию, – поправилась она, – он же не зарезал жертв, не размозжил головы бутылкой, а тихо и спокойно столкнул их вниз с высоты. Я хочу сказать, что он избегал насилия, содеянного собственными руками. В мою пользу говорит и стихотворение Акомацу. Только утончённый человек мог использовать его в качестве довода в пользу самоубийства.

Вил поставил чашку на поднос.

– Однако ж, у нас с вами до смешного мало доказательств убийства. Любой приличный адвокат камня на камне не оставит от утверждения, что жертвы не знали стихов Акомацу, они ведь не являются тайной или запрещённым знанием. Спиртное могли пролить или же выпить ранее. Даже наличие на смотровой площадке пробки не является однозначным: початую бутылку закрыли пробкой, а затем принесли на крышу. Пролили часть коньяка. Нет, всего этого недостаточно. Королевский судья Аода́мо, он принадлежит к Ясеневому клану, терпеть не может отца и уж точно не упустит возможности поиздеваться надо мной за кое-как представленное дело.

– Но синяки? Откуда у убитой девушки такие явные следы чужих пальцев в области рёбер. При том свежие.

– Эрика, – Вил приподнял бровь, – вы ведь взрослая девушка, вам доводилось слышать о том, что некоторые люди могут иметь не совсем стандартные предпочтения в любви?

Чародейка поглядела на собеседника удивлённо и непонимающе. Однополая любовь в Артании строжайше осуждалась. Древесно-рождённого, запятнавшего честь подобным, просто изгоняли из клана и лишали всех привилегий, но для убитых это не подходило.