Текст книги "Проклятие пикси (СИ)"
Автор книги: Елизавета Берестова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Вы полагаете, что вашего мужа вынудило покончить с собой фамильное Проклятие, – спросила чародейка благожелательным тоном.
Графиня Сакэда повернулась к ней.
– Конечно, милочка. Ива, запечатавшая врата, была разрушена, Проклятие снова обрело силу. Оно и сейчас действует. Теперь оно нацелено на меня!
– Маман, довольно уже! – сердито воскликнул Гектор, – я вообще не понимаю, откуда Служба дневной безопасности и ночного покоя узнала о ваших проблемах?
– Я написала королю, – скромно ответила графиня, – должен же кто-то поставить точку в этой злосчастной череде смертей. Тем более, что опасность грозит нам всем и всей Артании.
– Чего же вы ожидаете от меня, как от представителя Короны? – поинтересовался офицер.
– Вы должны положить конец Проклятию и спасти меня! – последовал ответ.
– Вы полагаете что вашей жизни что-то угрожает, – спросила чародейка. Она ни на грош не верила в пикси, но, несмотря на всю абсурдность ситуации, ото всей этой истории шёл нехороший запашок. Вдова графа Сакэда был сильно напугана. Как практикующий некромант, Рика безошибочно чувствовала страх. Леди Элеонор боялась и боялась сильно. Старого пергамента и самоубийства супруга полугодичной давности для этого явно недостаточно. Страх графини был свежим и острым. Интересно, что вызвало его?
– Я точно знаю, что пикси выбрали меня следующий жертвой, – обречённо проговорила женщина, – Знамения чётко указывают на меня.
– У вас были знамения? – подтолкнула разговор в нужное направление Рика.
Но ответить графине не позволил Гектор.
– Какие там знамения! – картинно рассмеялся он, ища поддержку у офицера Короны, – так пустяки, которые моя горячо любимая и премного уважаемая матушка возвела в ранг знамений, указующих, ни больше – ни меньше, как на скорый конец света!
Вил усмехнулся, только конца света ему не доставало. Он хотел быстро завершить визит, обещанный королю, успокоительной беседой и уже принялся обдумывать формулировки доклада, как вмешалось эта чародейская выскочка.
– Иногда истинные Знамение остаются непонятыми простыми обывателями или, хуже того, их неправильно истолковывают, – авторитетно заявила она, – расскажите подробно, что вам были за Знамения?
Доброжелательный тон чародейки произвёл на графиню самое положительное впечатление. Она пригляделась и за вызывающе броским макияжем увидела хорошенькое личико совсем молодой девушки. Поэтому все своё внимание приключила на чародейку, демонстративно повернувшись спиной к своему пасынку.
– А Знамения, не постесняюсь сказать были самого зловещего свойства. Супруг мой по складу характера с младенческих годов был склонен к хождениям во сне, – со вкусом принялась рассказывать графиня, – и перед своей трагической кончиной он стал регулярно просыпаться все ближе и ближе к злосчастному дереву. Хочу пояснить, – она жестом остановила поднявшегося со стула и уже готового вмешаться в разговор пасынка, – старый сад позади дома у нас считается запретной территорией. После ритуала закрытия врат никто, понимаете, никто, включая нашего садовника, не заходит в старый сад без особой необходимости. Накануне кончины мой бедный Чарльз проснулся возле самой ивы.
– Я бы высоко оценил, если бы вы, леди Элеонор, скорее перешли к знамениям, а не посвящали нас в историю лунатизма вашего покойного мужа, – проговорил коррехидор, украдкой взглянув за окно, где сгущались ноябрьские сумерки.
– Это имеет самое прямое отношение к главному знамению, – словно непонятливому ребёнку объяснила графиня Сакэда.
– Значит, были и другие? – Чародейка даже не думала упускать инициативу разговора, – начните лучше с них. Тогда нам проще будет во всем разобраться.
– Похвально видеть в наше бездушное время столь глубокое понимание чужих проблем со стороны столь молодых людей, – умилилась пожилая дама, – и такую чуткость! Знамения начались голосов. Противные тонкие голоса стали преследовать меня по ночам. Они звали, пугали, утверждая, будто я – та самая сакральная жертва, которая откроет путь Проклятию пикси.
– Как вам не стыдно, маман, повторять посторонним людям подобные глупости, – заметил Гектор. – Если вы, господа, спросите моего мнения, то я скажу, что все эти злокозненные голоса, которые так пугали мою многоуважаемую матушку, ей просто-напросто приснились. Такое возможно?
– Вполне, – пожал плечами Вил, – иногда во время бессонницы нам кажется, что мы не сомкнули глаз, а мы просыпались и засыпали не единожды. И вот в момент таких засыпаний– задрёмываний могло привидеться и не такое.
– Но, с другой стороны, – чародейка зачем-то достала из кармана своего черного платья очки в металлической оправе и надел их, – именно в ночное время истончается зыбкая грань между сном и явью. Это – лучшее время для контакта с потусторонним миром. А как вы определили, что голоса принадлежат именно пикси?
– Во-первых, голоса были не человеческими, писклявыми и очень противными. Во-вторых, родовое Проклятие нашего семейства идёт именно от пикси, а, в-третьих, я видела следы.
– Следы? – оживилась Рика, – какие конкретно?
– Ладошки, точнее их отпечатки на зеркале. И они не стирались! – многозначительно подняла палец графиня, – я дохнула на стекло, потёрла их платком – и ничего! Отпечатки остались на месте. Они указывали, что маленький народе заглядывал мою спальню с той стороны зеркала.
– Я хотела бы взглянуть, – чародейка потянулась к своему саквояжу, – без сомнения, мне удастся определить, кто наследил на вашем зеркале.
– Вот это очень вряд ли, – Гектор почесал щеку, – видите ли, госпожа волшебница, все следы бесследно исчезали, как только моя матушка звала кого-то посмотреть на свои чудеса. Испарялось абсолютно все: и следы ручонок, и кровь в стакане на туалетном столике, и вонючая жижа вместо любимых духов. Даже следы маленьких ножек в муке, которую насыпала порога эта идиотка Мия, тоже исчезли. Чего, кстати, к сожалению, нельзя было сказать о муке: я чуть было не испортил свои любимые бархатные туфли для дома.
– Гектор, ты не смеешь называть мисс Таке́ру идиоткой! – раздался возмущённый голос графини, – Ми́я – моя компаньонка и прекрасная девушка. Она получила образование на континенте, никогда не смеётся надо мной, всегда готова выслушать и помочь. Идея посыпать мукой пол у порога, откуда накануне слышался топот маленьких ножек прекрасно зарекомендовала себя. Утром вся полоса муки пестрела следами босых ступней, только следочки эти были капелешными, вот такими, – графиня показала пальцем размер около дюйма.
А когда ты пошла позвать меня, все следы удивительным образом исчезли, на двухфутовой полосе (ведь не пожалели муки, чтобы сгубить мои туфли!), – усмехнулся пасынок, – не просматривалось ни единого следа. Даже мыши побрезговали марать свои лапки.
– Ну, – вздохнула пожилая дама, – и правда, кроме меня никто не видел оставленных пикси следов. Мне кажется, все потому, что являют их они только жертве Проклятия, не хотят, чтобы другие до поры до времени знали о готовящемся Конце света. Хотя нет, – победно воскликнула графиня Сакэда, – главное Знамение видели все!
– В чем же оно было явлено? – подалась поддалась вперёд чародейка. История обрастала новыми подробностями, становилось все запутаннее. С одной стороны, графиня Сакэда не проявляла малейших признаков душевного расстройства, с другой – получалось, что она слышит какие-то голоса, видит следы, которые кроме неё никто не видел и голосов не слышал.
– У меня стала регулярно болеть голова, – таинственным голосом сообщила леди Элеонор.
– Поистине, Знамение! – не выдержал Вил, – да у меня регулярно болит голова, а вместе со мной у двух третей населения Артании! Леди Элеонор, боюсь, вам лучше обратиться к врачу. Ни в моих силах и не в силах коронера вылечить ваши мигрени. Вы хорошо питаетесь?
– У меня раньше никогда не болела голова, никогда. Я понятия не имела насколько это тяжело и неприятно.
– Головная боль – весьма частая и распространённая реакция на магическое воздействие, – сказала Рика.
– Корнер, извольте отойти на пару слов проговорил, коррехидор.
Рика легко поднялась и вышла за дверь.
– Я вижу, вы совсем не заинтересованы в том, чтобы покинуть сей дом до окончания рабочего дня?
– А вы очень даже заинтересованы!
– Естественно, пожал плечами Вил, – в нашем прекрасном городе можно найти куда более интересные занятия, нежели бредни выживающей из ума женщины.
Рика попыталась метнуть в собеседника уничижительный взгляд, но сделать это было весьма затруднительно. Даже в обуви на каблуках и толстенной подошве макушка девушки едва доставала до его подбородка.
– Офицер, ваша жизнь принадлежит Кленовой короне, – отчеканила чародейка, – вы должны быть готовы провести в этом доме, если потребуется, всю ночь!
Мужчина окинул чародейку оценивающим взглядом и вскинул бровь в театральном удивлении.
– Ваше предложение весьма смело и неожиданно, – с широкой улыбкой проговорил он, – однако ж, я пока не готов провести с вами ночь ни в этом доме, ни в каком ином месте.
Рика залилась краской и готова была взорваться от подобной наглости. Она просто слов не находила! Он вывернул наизнанку её слова, в такой ситуации начать оправдываться – сделать только хуже.
– Наш долг – помочь несчастной женщине разобраться с её проблемами, – проговорила Рика, стараясь избегать взгляда миндалевидных глаз цвета спелых желудей, – понять, что за чертовщина происходит в доме графини Сакэда.
– Прекрасно, вот и разберитесь. Завтра поутру представите отчёт, – продолжал улыбаться он, – не задерживайтесь. С леди Элеанор я поговорю сам.
– Чего это вы вознамерились командовать? – огрызнулась Рика, – кто из нас дежурный офицер вы или я? Решили, что, если раньше меня пришли работать с коррехидорию, то и приказывать можете?
Кареглазый офицер смотрел на чародейку с понимающей улыбкой взрослого, столкнувшегося с глупой выходкой невоспитанного ребёнка.
– Ваше сиятельство, Ваше сиятельство, – вошедший с улицы Меллоун стянул с головы форменный берет, – кучер жалуется, что замёрз совсем. Вы долго ещё здесь пробудете? Он просится в ближайший трактир погреться. А я страшусь отпустить, вдруг вам карета понадобится.
– Вот ведь подхалим, – в сердцах воскликнула чародейка. Она презирала людей, пытающихся завоевать симпатии окружающих открытой лестью и униженным поведением. Понятно, красавец в кашемировым шарфе уж точно не из простых. Там что одеколон, что замшевые ботинки, да и запонки с ониксовыми желудями просто кричали о богатстве семейства. Но уж титуловать его древесно-рождённым был откровенным перебором!
– С каких это пор наши дежурные офицеры "сиятельствами" стали?
Лейтенант Мллоун буквально дар речи потерял от наглости некромантки. Его возмущение переселило страх, внушаемый даром Рики и оскаленным черепом с рубиновыми глазами на её амулете, поэтому он выразительно прокрутил пальцем у виска и произнёс:
– Я использую титулы в тех случаях, когда это продиктовано самыми элементарными правилами вежливости, известными даже ребёнку.
– А мне сдаётся, ваша, так называемые вежливость, продиктована самым настоящим стопроцентным желанием выслужиться, угодить тому, кто богаче или влиятельнее вас. Даже перед обеспеченными бездельниками палец о палец не желающими ударить ради Службы дневной безопасности ночного покоя.
– Госпожа Таками, – одёрнул её Меллоун, – перед вами верховный коррехидор Кленфилда, его сиятельство Вилохэд Окку, граф и четвёртый сын Дубового клана.
У чародейки в первый момент перехватило дыхание, но потом её захлестнула чистая незамутнённая злость. Так беззастенчиво водить её за нос! Наверняка в душе потешался над ней, да ещё выставил дурой перед леди Сакэда. Она-то точно знала, кто он такой этот Вилли! От этого насмешливый взгляд коррехидора бесил ещё больше.
– Сержант, мой магомобиль за углом, – проговорил он, – дождитесь мистрис Таками, она осмотрит дом и побеседует с остальными персонами. Чтобы не мёрзнуть на улице, я разрешаю вам зайти в дом и погреться на кухне госпожи графини. С отчётом не тяните, – это уже относилось к Рике, – завтра Его величество ждёт результатов. Поговорите с компаньонкой. Я же успокою старую даму.
Рика кивнула, в душе она обдумывала, каким образом поквитается с четвертым сыном Дубового клана за его издевательство.
– Так и не удостоите меня ответом?
– Хорошо, ваша светлость, – выдавила из себя Рика.
– О, нет, – засмеялся коррехидор, – не стоит награждать меня чужими титулами. С меня довольно будет "господина графа". А светлостью я стану, если, не дай бог, лишусь отца и трёх старших братьев.
Глава 2 НОВЫЕ ИМЕНА. НОВЫЕ ФАКТЫ.
Компаньонка вдовствующей графини Сакэда, столь нелюбимая её пасынком, дожидалась чародейку в малой гостиной. Мия Такеру идеально вписывалась в интерьер с кружевными салфетками, цветочными обоями и засушенными растениями в рамках на стенах. Симпатичная, скромная, с гладко зачёсанными назад волосами. Лёгкий румянец на щеках указывал на отменное здоровье.
– Здравствуйте, – девушка легко поднялась навстречу Эрике, – я так ждала вас. Кто-то должен положить конец этому бесконечному беспокойству моей госпожи.
Ни удивлённых взглядов, ни поджатых в немой иронии губ, какие некромантка нередко встречала в свой адрес со стороны незнакомых людей. Мия смотрела на неё доброжелательно и открыто. Рика позволила себе ободряющую улыбку специалиста, пришедшего решить все проблемы, и сдержано поклонилась.
– Могу я осмотреть спальню госпожи графини? – спросила она, – ведь именно там происходили основные манифестации потусторонних сил?
– Конечно, – кивнула Мия, – идёмте, я вас провожу и отвечу на все ваши вопросы.
Пока они шли, Рика искоса рассматривала свою спутницу. Мие больше всего подходило определение "статная": дюйма на три – четыре повыше чародейки, великолепная осанка, каштановые, с едва различимой рыжинкой волосы, гладкие и прямые. Не сказать, что красива, но взгляд останавливает. Словом, весьма впечатляющая особа.
– Вот здесь, – Мия распахнула дверь, – это и есть спальня госпожи.
Рика вошла внутрь и насторожилась. С самого детства она чрезвычайно остро ощущала магию, но в спальне графини Сакэда её чародейское чутьё молчало. Обычно девушка легко воспринимала даже лёгкие отголоски магии: нечто, напоминающее иногда слабое дуновение ветерка, что шевелит волосы на затылке, или тепло на подушке, где недавно кто-то спал. Здесь же не чувствовалось ничего, вернее ничего особенного. За шкафом с одеждой отозвался слабый отголосок заклинания, отпугивающего моль. Под кроватью мелькнул магический завиток в виде мышиного хвостика – ставили защиту от мышей, а возле самой широченной низкой кроватью наследили врачеватели. Все эти отголоски оказались старыми, едва различимыми, такие отыщутся практически в любом доме.
Мия присела на стул, чтобы не мешать, – идеальная компаньонка знатной дамы: скромненькое серое платье, белые воротничок и манжеты, спокойная уверенная поза – на такую девушку можно положиться. Только настороженно-внимательный взгляд нарушал идеальность образа, хотя взгляд вполне можно было отнести на счёт беспокойства о любимой хозяйке.
– Следы рук графиня видела на этом зеркале? – чародейка провела рукой по тяжёлому резному окладу старинного зеркала.
– Госпожа указывала сюда и сюда, – компаньонка подошла и коснулась поверхности в двух местах.
– Вы видели следы пикси?
– Не хочу показаться вам нелояльной, – чуть улыбнулась компаньонка, от чего на её щеках появились премиленькие ямочки, – моя госпожа достойна всяческого уважения...
– Госпожа Такеру, —перебила Рика, – с чародеями и врачами экивоки строго противопоказаны. Говорите, как есть. У нас тоже есть профессиональная тайна. Так вы самым лучшим образом поможете своей госпожи.
– Сказать, что зеркало было абсолютно чистым – было бы погрешить против истины, – серьёзно произнесла компаньонка, – видите, оно – поворотное. Боюсь, леди Элеонор сама случайно оставила следы рук на стекле, когда поправляла зеркало, чтобы поставить его в нужное положение.
Мия вздохнула и продемонстрировала, каким именно образом графиня могла сделать это.
– Вы, наверное, заметили, что боги не одарили госпожу высоким ростом, руки у неё небольшие и изящные. Мне кажется, в тот день леди Элеонор привиделся дурной сон, она не совсем проснулась, и приняла остатки сна за реальность.
Эрика заметила, что под определённым углом действительно можно было заметить отпечатки пальцев. Конечно, она ни на секунду не поверила в крылатых человечков из "Расписного сундучка", проверить комнату всё же следовало.
Девушка достала из саквояжа простое зеркало с ручкой – самое оно для теста Пикелоу. Компаньонка Мия отошла в сторону и с нескрываемым любопытством наблюдала за манипуляциями чародейки.
Та соединила ладони лодочкой и дохнула в них так, словно отогревала маленькую птичку. Руки наполнило фиолетовое сияние, и по спальне графини поплыл явственный аромат сирени. Неожиданно чародейка выпустила из ладоней маленький кошачий череп с крылышками бабочки-бражника. Череп взмыл вверх, закружился вокруг люстры, рассыпая повсюду лиловые искорки. В пустых глазницах зажглись любопытные огоньки.
– Довольно шалить, Тама, за работу! – тоном любящей нянюшки проговорила чародейка.
Когда-то Тама была любимой трёхцветной кошкой Рики. Но жизнь любимицы безвременно оборвалась в пасти бродячего пса, которого расстроенная некромантка в прямом смысле вывернула мехом внутрь, а череп Тамы она зачаровала и превратила в своего фамильяра. Вот и сейчас череп совсем по-кошачьи облизнулся призрачным язычком, спустился к зеркальцу чародейки и выпустил целый сонм фиолетовых искр, опустившихся на стекло, подобно снежинкам. Чародейка закрыла глаза и протянула руку над зеркалом, сосредоточилась. Снежинки кольнули ладонь, и на поверхность стекла упали несколько почти невесомых капелек крови.
От этого поверхность зеркала пришла в движение: всполохи пламени, снежные вихри, неисчислимые песчинки танцевали вместе с прозрачными капельками воды. Иногда всю эту круговерть пересекли тёмно-фиолетовые всполохи магии смерти.
К величайшему сожалению, госпоже компаньонке с её места не было видно ничего кроме разноцветных всполохов пламени, делающих лицо чародейки несколько зловещим.
Когда танец стихий под ритмы биения магии, наконец, стих, рикиному взору открылся редкой красоты узор из песка, воды, пламени и льда с редкими вкраплениями лиловых узелков магии смерти. Узор этот был совершенно гармоничен и уравновешен, что однозначно указывало на то, что в минувшие две – три недели в спальне графини никто не колдовал. Даже, если бы маленький народец существовал, его магия также оставила бы следы. Поскольку никакие изменения в мире (а любая магия – суть изменение реальности волей чародея) не проходит бесследно. И простаки, верящие в неопределимость неких, неизвестных человечеству, видов магии, глубоко заблуждаются.
Для придания себе большей значительности некромантка смахнула с зеркала узор, смяла словно фантик от конфеты и жестом фокусника скормила его клацнувшему зубами черепу. Тама довольно облизнулась, опустилась Рике на плечо и совсем кошачьим жестом потёрлась о её щёку.
– Скажите, госпожа Такеру, раньше, до смерти сэра мужа у вашей госпожи случались видения? – Рика вытащила из кармана чёрный бархатный блокнот с карандашом на серебряной цепочке.
– Да какая из меня госпожа! Мистрис Таками, зовите меня просто по имени. А вот на ваш вопрос ответить не могу, потому что не знаю. Ведь именно смерть сэра Чарльза побудила госпожу прибегнуть к моим услугам, – она незаметно скосила глаза на чародейку. Обычно подобные записные книжечки продавались в лавках со всякой псевдомагической ерундой, на какую так падки девицы отроческих годов, – поэтому о смерти супруга госпожи и всех сопутствующих этому трагических обстоятельствах мне известно лишь со слов самой госпожи.
– Хорошо, – Эрика аккуратно записала в блокнот ответ Мии Такеру, – а сейчас было какое-то событие, своего рода отправной момент, после которого у графини начались видения и голоса?
Мия чуть наклонила голову набок, задумалась, потом развела руками:
– Нет, ничего необычного или из ряда вон выходящего в нашей жизни в последнее время не происходило. Разве что... – она решительно мотнула головой, – нет, это не имеет никакого отношения к истории с Неблагим двором.
Рика резко подалась вперёд, отчего череп, мирно дремавший у неё на плече, затеплил огоньки глаз и взмыл вверх.
– Расскажите, о чём идёт речь?
– Видите ли, – компаньонка опустила глаза, будто собиралась поведать о чём-то постыдном, – хотя Гектор... сэр Гектор, – быстро поправилась она, – громогласно заявляет, будто никакого документа с записью истории с Проклятьем не существует, он лжёт. На самом деле пергамент существует, хуже того, сэр Гектор собирался продать его торговцу редкостями в тайне от мачехи.
– Он хотел продать семейную реликвию? – не поверила своим ушам Эрика, – что могло толкнуть молодого графа Сакэда на подобный шаг?
– Деньги, – просто ответила Мия, – карточные долги, – глубокий вздох должен был показать собеседнице всю глубину морального падения пасынка госпожи, – сэр Гектор много играет и много проигрывает. Хотя он унаследовал титул и дом, всё состояние принадлежит госпоже. Она считает, что сэру Гектору надлежит поступить на государственную службу, поэтому после смерти отца его содержание весьма скромное. Госпожа не склонна поощрять его пороки.
– Выходит, – подытожила Рика, – пасынок графини, не довольный сокращением содержания, решил поправить своё финансовое положение азартными играми, но удача отвернулась от него, и он нашёл способ выплатить карточный дог, продав пергамент с фамильным преданием?
– Да.
– Откуда стало известно о попытке продажи?
– Антиквар хорошо знал покойного мужа графини и много раз видел пергамент. Поэтому, когда сэр Гектор заявился к нему, оставил у себя документ якобы для проверки его подлинности, а сам принёс его госпоже.
Рика сделала пометку «скандал с пергаментом".
– Разразился громкий скандал, – продолжала компаньонка, – я не присутствовала, но госпожа и сэр Гектор так громко кричали друг на друга, что слышно было даже в моей спальне, хотя она всё-таки довольно далеко от библиотеки.
– И что было после?
– Госпожа спрятала злосчастный документ в сейф, а молодой господин не появлялся дома несколько дней, – ответила Мия.
– Госпожа Сакэда волновалась по этому поводу? – чародейка машинально погладила крылатый череп любимицы, о трёхцветности которой теперь напоминали лишь крылья бражника.
– Волновалась ли госпожа? – переспросила компаньонка с ироничной улыбкой, – вовсе нет. Сэр Гектор иногда уходит..., – тут Мия замялась, подбирая подходящее слово.
– В загул? – подсказала чародейка.
– Да, его периодические исчезновения можно и так назвать. Он любит выпить, посещает казино и кварталы цветных фонарей.
– И давно это случилось?
– В начале октября.
– Леди Элеонор сильно огорчилась из-за этой истории? – спросила Рика.
– Не особенно, – последовал ответ, – молодой господин ещё при жизни отца был склонен к беспутному образу жизни.
Чародейка задумалась: вряд ли очередной скандал с пасынком мог подтолкнуть ещё не старую женщину (на вид леди Элеонор было меньше шестидесяти) на путь безумия. Что же тогда произошло, почему легенда о проклятии рода Сакэда снова ожила в её воображении?
– Расскажите мне о следах на муке, – попросила чародейка.
Компаньонка смущённо потупилась.
– Ребячество, как есть, ребячество, – проговорила она, с некоторым осуждением, – это я, каюсь, явилась инициатором рассыпания муки у порога. Видите ли, мистрис Таками, я надеялась, убедится, что никакие пикси по её спальне ночью не ходят, успокоится, поймёт, что находится в плену своего воображения. Словом, перед сном я рассыпала полосу муки фута в два шириной у двери госпожи. А утром она меня разбудила и позвала смотреть на следы, оставленные маленьким народцем. Естественно, на муке не было никаких следов, кроме тех, что отставили ночные туфли госпожи, – предвосхищая вопрос чародейки поспешила пояснить Мия, – я поспешила убрать муку. Не хотела, чтобы горничная услышала лепет госпожи о пикси, – девушка вздохнула, – и так в доме много сплетен.
– Вы точно уверены, что на полосе муки не было никаких следов, кроме следов самой леди Элеонор? – уточнила Рика.
– Абсолютно. В доме нет кошек, а от грызунов установлены заклятия. Я как раз собиралась пригласить анимиста, чтобы их подновить. Могу я вам быть ещё чем-нибудь полезной?
Мия встала и поправила платье.
– Благодарю за сотрудничество, – чародейка спрятала свой блокнотик, – проводите меня к господину Сакэда.
– Я сказала бы: "С удовольствием", – если бы полагала за удовольствие встречу с этим грубияном, – улыбнулась Мия.
– Не похоже, чтобы вы его особо жаловали! – Рика тоже встала.
– Было бы за что жаловать! Госпожу изводит кутежами и карточными долгами, к горничной пристаёт, меня вообще за прислугу держит.
Дом рода Сакэда хоть и старый, давно не видевший ремонта, содержался в чистоте и порядке: чародейка нигде не заметила пыли, дверные ручки были начищены до блеска, а комнатные растения пышно зеленели.
Госпожа Такеру решительно постучала в дверь, но ответа не последовало. Тогда она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Рика, естественно, тоже бросила взгляд и увидела типичную холостяцкую берлогу с заваленным бумагами секретером, дурно застеленной кроватью и полупустыми винными бокалами на тумбочке.
– Молодого господина нет, – констатировала очевидное Мия и аккуратно прикрыла дверь, – мнится мне, он поспешил удалиться, дабы избежать разговора с вами, госпожа чародейка.
– Тогда мне остаётся только побеседовать со слугами, – Эрика с довольным видом снова вытащила блокнот, – с ваших слов я поняла, что кроме вас в доме есть горничная, очевидно, кухарка (вспомнилась вазочка с домашним вареньем и аппетитная сдоба) и ...?
– Садовник с обязанностями дворника и конюха, – подтвердила компаньонка, – сэр Гектор имел личного лакея, но его рассчитали, когда госпожа урезала содержание пасынку.
– Горничная давно служит?
– Она сразу после меня пришла. У прежней горничной дочь близнецов родила, вот она в деревню-то и поехала нянчить. А вот и Хана.
Чародейка увидела конопатую девицу в форменном платье, белоснежном фартуке и кривовато сидящей кружевной наколкой на волосах. Девица без особого усердия протирала резную раму старинной картины на стене.
– Хана, милочка, подойди сюда, – позвала компаньонка, и тон её недвусмысленно давал понять, что себя она к категории слуг никак не причисляет, – с тобой желает поговорить мистрис Таками – чародейка из Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя.
Девушка застыла с тряпкой в руках, потом спрятала её за спину и бочком приблизилась к Рике.
– Госпожа чародейка, – проговорила она ноющим голосом, – я ничего такого не делала, мало ли что злые языки судачат! А вазу я разбила по чистой случайности. Госпожа графиня меня уже отругала и половину стоимости вазы из моего жалования удержала.
– Глупая! – Мия выхватила у неё пыльную тряпку и бросила на подоконник, Службе дневной безопасности никакого дела нет до твоей вазы. Тебя совсем о другом спрашивать будут.
– Это о чём таком другом? – заныла горничная, обеспокоенно переводя взгляд с компаньонки на некромантку.
– Вот спросят, тогда и узнаешь, – веско проговорила Мия, – отвечай честно, не финти и не выдумывай, чего не знаешь.
– Когда это я выдумывала? – визгливо воскликнула Хана, – и нечего тут из себя госпожу строить! Иди, куда шла, я и без тебя прекрасно во всём разберусь!
– Оставляю вас, – поклонилась Мия, демонстративно игнорируя грубость прислуги.
– Где бы нам присесть? – спросила Рика, – чтобы мы могли без помех поговорить.
– Моя комната подойдёт? – поинтересовалась горничная.
Очень скоро они оказались в крошечной комнатке с окном в сад. Вся стена над кроватью была сплошь завешана множеством вырезок из модных журналов, изображающих женщин в красивых платьях, шляпках с цветами и даже в нижнем белье. Кто-то не поленился раскрасить особо полюбившиеся картинки цветными карандашами. Рика не сомневалась, что этим кем-то окажется сама хозяйка комнаты.
– Итак, – чародейка надела очки. Она плоховато видела, но очков стеснялась, считала, что они придают ей беспомощный вид, – сообщите, пожалуйста, ваше полное имя и должность в доме.
– Меня зовут Хана Гото, – представилась девушка, – я – личная горничная леди Элеонор и вообще горничная по дому.
Рика записала это на чистой страничке и оглядела сидящую рядом с ней девушку с головы до ног. Хана была нескладной, явно деревенской, крепкой – платье горничной собиралось на талии складками, а форменные туфли откровенно жали. Видимо, она стеснялась большого размера ноги и выбрала обувь по принципу: налезло – и хорошо. Песочного цвета волосы носили следы магической завивки. В довершение всего Хана румянила щёки и пользовалась губной помадой "цвета юной фуксии", очень популярной в этом сезоне.
– Что вы можете сказать о своей хозяйке?
– Чего сказать? – горничная повторила вопрос явно для того, чтобы обдумать ответ, – леди Элеонор – хорошая хозяйка, даже очень хорошая, – с избыточной горячностью проговорила она, – внимательная, добрая, понимающая, строгая, конечно, – ведь она в прошлом – придворная дама! С вазой я сама промашку допустила, да и откудова мне знать, что вазища эта таких денег стоит.
– Про разбитую вазу я достаточно слышала, – оборвала излияния чародейка. Эрику весьма раздражали многословные люди. Они вместо того, чтобы сразу переходить к сути дела, начинали отвлекаться на разные незначительные подробности, вываливали на собеседника кучи лишней информации или хуже того, начинали повествование о событиях вечера с самого утра, не упуская из виду даже малейших деталей.
– Конечно, Мийка всегда умеет повернуть всё так, словно все вокруг неё дураки, – проигнорировав замечание чародейки продолжала горничная, и в её голосе отчётливо проскальзывали злобные нотки, – ваза просто выскользнула у меня из рук. Знали б вы, какой этот фарфор скользкий, словно жиром намазанный! А эта шум подняла: мол, я – деревенщина неуклюжая, которую в приличный дом пускать-то опасно из-за того, что перебью всё. Посмотрим ещё, кто из нас большей деревенщиной окажется! О ком люди говорить станут!
– Отношения с компаньонкой госпожи графини у вас, как я вижу, не сложились, – заметила чародейка.
– С такой фифой отношения построишь, как же! Важничает, нос задирает, считает себя особенной, а на деле – такая же прислуга, как и я. Только за столом хозяйским ест да платья, какие хочет носит. А вкуса у ней ни на грош! За модой вообще не следит, а только нашёптывает леди Элеонор, наговаривает про всех разные гадости.
