Текст книги "Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней"

Автор книги: Елизавета Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Надежной! – хмыкнул Халльмунд. – Пока мы не пришли…

– И я надеюсь, что во имя нашей дружбы ты не станешь препятствовать тому, чтобы я, как твой союзник, получил законную власть над этой землей.

– Я подумаю, – отозвался Торвард, еще раз осматривая королеву Хелиген. Она ему совершенно не понравилась, но если эта женщина и есть Напиток Власти на острове Банба, то почему бы не дать ей нового мужа из своих людей? Вон, Эйнара например. – Во имя дружбы, говоришь…

Торвард понимал, что их союз с Даоханом еще рано называть дружбой, поскольку никаких теплых чувств сын Минида ему не внушал – ощущалось в нем какое-то топкое дно, как в болоте, и Торвард доверял ему ровно настолько, насколько чувствовал себя сильнее. Даохан не дурак, чтобы кидаться с ножом на предводителя целого войска, но дружба его настолько крепка, насколько сильно это самое войско, не более того.

Несколько дней ушло на погребение рига Минида (вместе с выкупленной головой), осмотр, подсчет и дележ сокровищ. Сэвейги обшарили весь бруг и нашли все то, что предусмотрительные короли спрятали от чужих глаз. Причем некоторые находки удивили самого Даохана. Возможно, что спрятал их не Минид и даже не его предшественник, а кто-то задолго до них.

Королева Хелиген ни разу не спустилась из грианана, и Торвард ее не звал – ему не было до нее ровно никакого дела. Взять на этом острове все, что ему нужно, он мог и без ее позволения, а оставаться здесь надолго и пытаться занять место короля, как иной раз делали наиболее удачливые из безземельных «морских конунгов», он не собирался. Сама же она оказалась недостаточно красива, чтобы его привлечь: сейчас в его распоряжении имелось сколько угодно юных и более красивых пленниц, а знатность девушки, согревающей постель, в его глазах не имела никакой цены. Хавган, правда, пытался ему объяснить, что обладание королевой принесло бы ему великую честь, но Торвард, как и в случае с головой Минида, только ухмыльнулся.

– Знаешь, надо мной своя же дружина смеяться бы стала, если бы я вздумал спать с этой костлявой лошадью, – сказал он. – Уж лучше простая, да хорошенькая. А знатности мне и своей хватит – по самое не могу!

Хавган только вздохнул. Происходя от вождей Морского Пути, ведущих свой род от Отца Богов, и от древних властительниц круитне, наследниц и дочерей Великой Богини, Торвард превосходил знатностью даже королеву Хелиген – и для него разница между нею и простой пастушкой была не так уж велика.

Поэтому Торвард не интересовался королевой и не возражал против того, чтобы Даохан проводил у нее каждый вечер, пока не добился наконец чести однажды остаться на ночь. Понимая, что никакого благоговения захватчики к ней не испытывают, и не желая разделить участь проданных в рабство уладских дев, королева Хелиген была вынуждена принять покровительство Даохана, тем самым дав ему законное право называться ригом Банбы. Теперь сын доблестно павшего Минида стал чувствовать себя более уверенно, хотя и понимал: пока Торвард остается на острове, он, Даохан, будет здесь хозяином ровно настолько, насколько ему позволит конунг фьяллей, а не королева Хелиген. Но конунг фьяллей пришел сюда не навсегда…

Сэвейги залечивали раны и чинили поврежденное в битве оружие, а Даохан тем временем собирал войско для похода против рига Брикрена. Каждый из двух вождей по ночам выставлял дозорных, опасаясь предательства, но молодой правитель Банбы не замышлял зла против тех, кто сейчас был его почти единственной надеждой на успех. Объехав весь остров, он сумел собрать еще около пяти сотен воинов. Уцелевших фениев, которые так или иначе не успели или не сумели откликнуться на два первых призыва, набралось всего двадцать три человека, остальные были простолюдины. Причем единственным оружием многих оказалась только игла нагрудной застежки – эти чудные местные застежки служили и доспехом, и оружием сразу, поскольку их огромные кольца закрывали почти всю грудь, а иглы были длиной больше локтя и действительно напоминали маленькие мечи.

Дней через десять войско было готово. Приходилось торопиться, пока риг Брикрен не вернулся домой на Снатху, усиленный, возможно, остатками войска бывших противников.

– Лучше бы дать тому козлу вернуться, привезти всю добычу, тут мы его бы и взяли! – рассуждал Хедин Удалой, и многие кивали в знак согласия. – А то мы его землю займем, он не станет возвращаться, и вся его добыча с двух островов пойдет к троллям!

– Никуда он от нас не денется, – отвечал Торвард. – Мы захватим его остров, а потом, когда узнаем, где он находится, выйдем ему навстречу. Перехватывать его в море опасно, вся добыча пойдет на дно. А вот подстеречь его на берегу, на Клионне или на Снатхе, будет удобно. Главное, чтобы он о нас не узнал заранее.

– Можно попросить колдунов, чтобы прикрыли наше войско облаком колдовского тумана! – предложил Даохан, но лица сэвейгов скривились: пользоваться колдовством они не любили.

Торвард молча сплюнул: колдовской туман и тому подобное внушало ему отвращение, ибо напоминало о Бергвиде Черной Шкуре и прочих неприятных вещах из недавнего прошлого.

– Может быть, стоит и потерпеть! – заметил благоразумный Халльмунд. – А то Буада забьется в какую-нибудь щель вместе со всеми сокровищами, и ради какого тролля мы здесь будем топтаться?

– Нет, он не забьется! – утешал сэвейгов Даохан. – Это же риг Брикрен, по прозванию Дерево Славных Деяний! Это доблестный, отважный муж! Завидев врага, смело он устремляется в бой, подобно соколу на добычу!

– Ну и хорошо, – равнодушно заметил Торвард. – Приятно, когда врага не надо долго искать.

На рассвете войско двух королей отплыло от берегов Банбы. Первыми шли шесть больших кораблей с дружинами Морского Пути, следом тянулось множество маленьких лодочек-куррахов, сплетенных из прутьев и обтянутых коровьими шкурами. Их были сотни, и, хотя в каждую помещалось всего несколько человек, общее впечатление получалось весьма внушительное. Примерно о таком улады и эринны складывали песни, расписывая «войско бесчисленное, как волны морские».

Ветра почти не было, приходилось идти на веслах. Над морем висел туман, скрывая их приближение, будто Даохан все-таки прибегнул к помощи колдунов. Но спросить его об этом пока не получалось, поскольку куррахи отстали от лангскипов, и сэвейги беспокоились, что те в тумане заблудятся.

– Еще приплывут к тому Буаде, или как его там! – ворчал Ормкель. – Будут воевать на его стороне, а потом скажут, что в тумане перепутали!

– Не надо смотреть на жизнь так мрачно! – утешал его Сельви. – Улады в этом море дома и дорогу способны найти не хуже нас.

– Оно-то и плохо…

Пока их появление не было замечено, Торвард приказал дружинам высадиться и занять луговину, где паслось несколько коров. Обрадованные легкой добычей, сэвейги быстро забили скотину и разделали туши.

– Эти козявки до вечера не догребут, а мы тем временем успеем поужинать! – смеялся Стейнгрим Копыто, особенно не расположенный упускать хоть что-нибудь, на что можно было наложить руку.

– Пока эти козявки догребут, мы уже успеем сразиться и раздобыть кое-что получше, чем три тощие коровы! – Халльмунд тронул Торварда за рукав. – Конунг, глянь, вон там, на склоне, видишь, правее большого серого камня? Провалиться мне, если там не сидит пара волосатиков!

Волосатиками фьялли успели прозвать фениев.

Халльмунд оказался прав. Их все-таки заметили, и где-то далеко раздавался звук рога, созывающий окрестных фениев к тому месту, где появилась нужда в их доблести. Но, вероятно, большую их часть риг Брикрен увел с острова вместе с войском, поэтому прошло немало времени, прежде чем защитники Снатхи смогли выйти навстречу захватчикам.

Квитты, которых дразнили вечно голодными, и вандры, не упускавшие случая набить брюхо впрок, уже разожгли костры и жарили двух доставшихся им коров, разрубив туши на большие куски.

– Нечего ушами хлопать, на всех не хватит! – покрикивал у своего костра Хедин Удалой.

– Конечно, не хватит! – хмыкнул Эйнар. – Конунг, к нам гости!

Но теперь Торвард и сам заметил. Со склона холма, по тропинке, которая вилась между серыми стволами буков, на луговину сходила фианна во всей красе. Небольшой отряд насчитывал около десятка мускулистых воинов, чьи бороды густыми прядями спускались ниже пояса, а волосы были заплетены во множество косичек и уложены в затейливые прически. В обнаженных загорелых руках фении сжимали луки, копья с раскрашенными древками и продолговатые щиты.

– Когда они воевать успевают – все время небось на дурацкие косички уходит! – хмыкнул Халльмунд.

– Конунг, прикажи скорее строиться и поставь меня вперед! – умолял Эйнар, отчаянно сжимая копье. На его шее уже висели две золотые цепи из крупных узорных звеньев с красной эмалью, делать которую умели только улады. Ранее эти сокровища принадлежали защитникам Банбы, но у Ормкеля, его вечного соперника, таких же цепей было три, да еще два браслета в придачу, не считая всякой мелочи, и Эйнару не терпелось его обогнать. – Прикажи начинать, разобьем их поскорее, пока не… Ой, посмотри, у вон того здорового, в синем плаще, какая… – Его горящие глаза были прикованы к блестящей золотой застежке на груди фения, шедшего впереди. – Это мое! Этот мой, все слышали! Кто его тронет, будет иметь дело со мной!

– Остынь! – осадил его Торвард. – Сдается мне, что это их вождь. Тогда он – мой. И застежка моя. А ты пока пригляди себе добычу помельче.

– А то орешь, как чайка над тухлой рыбой! – добавил Ормкель.

Хирдманы вокруг захохотали, Эйнар принялся огрызаться. Намеченный им улад и правда походил на вожака – рослый, сильный, с широкими плечами и особо замысловатой прической, он в придачу в оружию держал в руке рог, звук которого сэвейги недавно слышали. Застежка его и впрямь была хороша, а лодочки войска Банбы еще лишь мелькали на горизонте, и у Торварда не хватило терпения дожидаться.

– Их слишком мало! – Он взмахнул рукой, приказывая никому из своих людей не двигаться. – Они идут не сражаться, а только назначить время битвы. Хедин, можешь спокойно есть своих коров.

– А это что? – вдруг пробормотал Гудбранд Тыща Троллей и выругался, не зная, как еще дать выход своему изумлению. – Конунг, посмотри! Эти трое… на цепи!

В это время и другие заметили, что от предводителя фениев в обе стороны тянутся цепи, соединяющие его с двумя другими уладами, шедшими по бокам. Цепи длиной в несколько шагов и толщиной в палец – причем в толстый мозолистый палец Ормкеля – крепились к поясам и, судя по цвету и блеску, были серебряными.

– Вот это да! Он что, свою дружину держит на сворке? Чтобы не разбежались? – загомонили сэвейги.

Однако остальные фении шли свободно, цепь соединяла с предводителем только двоих из них. Причем эти двое, судя по сложным прическам, множеству золотых украшений, дорогому оружию и одежде, тоже были знатными воинами.

– Может, это его братья? – предположил Халльмунд.

– И что, борода? Вы же с Сигвальдом на цепи не ходите.

– Что я, дурной, что ли?

– А может, это его пленники?

– И в бою он их ставит по бокам от себя? Они, улады, все, конечно, с придурью, но такого даже от них ожидать трудно!

Спустившись с холма и приблизившись к Торварду шагов на пять, предводитель фениев остановился и скрестил руки на груди. Он тоже был достаточно сообразителен, чтобы сразу выбрать среди сэвейгов главного. Двое его «цепных братьев», как их успели прозвать фьялли, остановились тоже и смотрели на заморских пришельцев с той же гордой отвагой во взоре.

Торвард подозвал Хавгана, велев остальным ждать.

– Кто ты такой, что так гордо стоишь? – спросил он при посредничестве барда.

– Я – Лойдир мак Брикрен, сын рига Снатхи Брикрена Биле Буада, и предводитель фениев, защищающих эту землю! – гордо ответил тот, не пошевелившись, словно не замечая сотни копий в такой близости от себя. – А ты кто? Нетрудно понять, что ты из Лохланна.

– Да ты не только отважен, но и мудр! – усмехнулся Торвард, но Лойдир кивнул с полным достоинством, словно не замечая насмешки. – Я – Торвард сын Торбранда, конунг Фьялленланда. Я пришел на Зеленые острова за славой и добычей. Остров Банба покорился мне, причем я одолел в поединке не только рига Минида, но и саму богиню Банбу! Риг Даохан мак Минид, мой союзник, когда одолеет пролив, подтвердит мои слова, если тебе нужно подтверждение. Земля Банбы поклялась мне в покорности и теперь в течение пяти лет будет отдавать мне третью часть своих доходов. Если ты согласишься на те же условия, я не нарушу мир.

– Никогда еще потомки Луга и Снатхи не сдавались, испугавшись одних угроз! – ответил Лойдир именно то, чего Торвард и ждал. – Мы – воины, мы рождены для того, чтобы бороться с врагами нашей земли, а не договариваться с ними. Я вызываю тебя на бой, Торвард сын Торбранда! Пусть у каждого из нас будет дружина в пятьдесят человек, и наш поединок решит, кому владеть этой землей.

– Пятьдесят человек! – воскликнул Эйнар. – Значит, у него у самого всего-то пятьдесят человек, больше нет! Остальных король увел на тот остров! Конунг, не соглашайся! Мы его раздавим, как червяка, и все его сокровища будут наши.

– Мы его и так раздавим, – утешил Торвард. – Хавган, скажи, что я согласен. Надо же показать уладам, что мы хорошо деремся не только с численным превосходством в двадцать раз. А теперь спроси его, кто эти двое и почему он их держит на цепи.

– Эти двое благородных мужей – его названые братья, что воспитывались вместе с ним, Даман мак Лойг и Файльбе мак Конд, – перевел Хавган ответ Лойдира, данный довольно охотно. – На них наложен зарок не отходить друг от друга далее чем на три шага, и цепь служит для того, чтобы в бою, на охоте или еще где-либо под влиянием злополучной случайности они не разошлись дальше, чем позволяет зарок. Ведь если они нарушат зарок, то скоро смерть настигнет их, – пояснил Хавган сэвейгам. В это время Лойдир снова что-то сказал, и он добавил: – А чтобы ваш поединок был равным, он предлагает тебе, Торвард конунг, выйти против него и его побратимов тоже с двумя мужами, по одному на каждой руке.

– Ну, кто пойдет со мной на одной цепи? – усмехнулся Торвард, полуобернувшись к своей дружине.

– Мы что, собаки? – возмутился Эйнар. – Это он пусть своих на цепи держит. А мы и так не побежим.

Назначив встречу завтра на рассвете, Лойдир так же невозмутимо повернулся и удалился вместе со своими людьми.

– А он очень неплохо держится для человека, которому завтра на рассвете предстоит умереть! – с мнимой почтительностью заметил Эйнар, но теперь уже Торвард кивнул, не замечая насмешки. Лойдир мак Брикрен и впрямь отлично держался при виде их воинства.

Нельзя сказать, чтобы остальные вожди обрадовались заключенному уговору. Красивые золотые ожерелья и застежки уладов нравились всем, и на лицах явственно читалось опасение, что на всех не хватит, как сказал бы Хедин Удалой.

– Ты не прав, конунг! – доказывал Гуннар Волчья Лапа. – Ты должен взять десять человек своих и по десятку от дружины каждого из нас! И каждый из нас сам в битве возглавит своих людей!

– И что у нас получится? – насмешливо отвечал Торвард. – Ты, видно, мастер в рукоделии, любишь шить лоскутные одеяла! У нас будет не войско и не дружина, а какая-то рабская накидка из огрызков меха, заплатка на заплатке! Нет, мне такой наряд не подойдет! Я возьму своих людей, в которых я уверен и которые привыкли биться в общем строю. Не грусти, Фродир, когда и эта земля нам покорится, я разрешу тебе набрать столько пленных, сколько поднимет твой «Вепрь», и поезжай с ними куда хочешь, хоть Фенриру в задницу, больше держать не буду.

– Но мы тоже хотим драться! – восклицал Стейнгрим Копыто.

– Успеете! Вы что, думаете, эта битва последняя до самого Затмения Богов? Да тут только больших островов еще три, не считая мелких. А если все их завоюем в одно лето – есть еще Эриу!

– Но хороши мы будем, если ты будешь сражаться, а мы смотреть с пригорка, как женщины! – возмущался Хедин. – Мы – мужчины, мы пришли сюда воевать, а не пялить глаза!

– А если мы выйдем на Лойдира все, ему будет слишком много чести! Скажут, что мне нужны подпорки, что я один не могу одолеть какого-то местного короля, который беднее любого фьялленландского хевдинга!

– Ты заботишься только о своей чести!

– Каждый сам себе товарищ, у нас так говорят.

– Но ты не даешь нам…

– Потому что сейчас я здесь хозяин! Следующим летом идите в поход сами, и сами будете решать, что вам делать! А пока я решаю за всех!

– Но, конунг, мы договаривались…

– Кончай, Хедин! Фродир, торговаться будешь с говорлинскими купцами в Винденэсе! – Торвард вышел из терпения. – А я ни с кем торговаться не собираюсь. Будет так, как я сказал. А если кто слов не понимает, то до завтра у меня еще есть время!

Торвард положил руку на рукоять меча, и вожди умолкли. Все они сопели с недовольством и бросали на конунга фьяллей злобные и досадливые взгляды, но Торвард не отводил глаз, а, напротив, словно выискивал, не проявится ли чье-то возмущение более явно. И спорщики умолкли. Они уже жалели, что связались с этим проклятьем семи морей, но отступать было поздно. Он никому не позволит уйти, пока сам не пожелает отпустить своих союзников, а такой союз уже казался квиттам, хэдмарам и вандрам немногим лучше плена.

Уже в сумерках наконец высадилось войско Даохана.

– Не очень-то вы торопились! – поддевал их Эйнар. – Наверное, надеялись, что, пока вы там будете копаться, мы завоюем весь остров и вам останется только делить добычу? Ошибаетесь! Хедин уже сожрал всех здешних коров, и золотых застежек уж точно на всех не хватит!

А вот риг Даохан вполне одобрил уговор Торварда с Лойдиром.

– Лойдир мак Брикрен – славный воин, и его даже хотят избрать верховным главой всей фианны Зеленых островов! – говорил он, когда его усадили у костра и дали мяса самой последней, еще не съеденной коровы. – Однажды он одолел целых два десятка врагов в одиночку, а был он тогда вооружен только деревом, которое сам вырвал с корнем из земли. Он может бежать так быстро, что догоняет оленя во время охоты, хватает его за рога и опрокидывает на землю.

– Завтра ему пригодится умение быстро бегать! – фыркнул Эйнар.

– Если ты, конунг, одолеешь его, это будет великий подвиг! – продолжал Даохан. – Да, понятно, почему он тебе это предложил. Ведь его отец увел все войско и почти всех фениев. Не удивлюсь, если пятьдесят человек – это все воины на острове, и ему нужно время до завтра, чтобы их собрать.

– Не очень-то велик остров, если за одну ночь можно обойти его весь! – заметил Сельви.

– Остров велик, но ведь это фении! – с гордостью ответил Даохан. – Они подают друг другу сигналы рогом, он называется Рог Сбора. И каждый, кто его услышит, немедленно берет свое оружие и пускается бежать к месту сбора. Фении могут бежать целую ночь с грузом трех мужей на спинах и покрывают огромные расстояния! Да, это правда! – клялся он, видя вокруг себя недоверчивые ухмылки сэвейгов. – Чтобы стать фениями, юношам приходится пройти очень суровые испытания! Желающий стать фением встает на колени в яме, из оружия у него только ореховая палка и щит, а девять мужей нападают на него с длинными копьями, и он должен отбиться от них, оставшись невредимым. Второе испытание таково, что вооруженные воины преследуют его по лесу, а в начале они отстают от него всего лишь на длину дерева. И он тоже должен остаться совершенно невредимым, и ни одна прядь его волос не должна распуститься во время бега, и ни одна ветка не должна быть им сломана, и оружие не должно звенеть в его руках. Фении владеют многими героическими приемами, и вам трудно придется в битве с ними!

– Мы тоже не вчера впервые взялись за оружие, и в этом убедилась даже ваша богиня! – заверил его Торвард. – Не беспокойся за нас, не изобрели еще таких героических приемов, чтобы одолеть меня! Ведь меня защищает мое проклятие!

– Защищает? Впервые слышу, чтобы проклятье кого-то защищало.

Даохан старался скрыть любопытство, но Торвард видел, как у его собеседника блестят глаза. Он ничуть не обманывался насчет внешнего дружелюбия Даохана и понимал, что улад будет только счастлив, если фьялленландский конунг одолеет всех его врагов, а потом сломает себе шею.

– Да. Проклятье заставляет меня ненавидеть жизнь и желать смерти. Но оно же делает так, что ни одно мое сильное желание не сбывается. Сильнее всего я хочу смерти, но именно поэтому не могу умереть. Оно задевает и всех тех, кто оказывается рядом со мной, – добавил Торвард и с невозмутимым лицом проследил, как Даохан невольно попытался отодвинуться, потом засмеялся. – Не повезет всем, кто так или иначе со мной связан, а дружбой связан или ненавистью, это все равно. Понимаешь? Чем сильнее меня ненавидят мои враги, тем сильнее их связь со мной. А значит, тем большую долю моего проклятия они принимают на себя. Не удивлюсь, если сама фрия Эрхина испытала на себе тяжесть собственного проклятия, ведь она сама ненавидит меня сильнее всех на свете! Тех, кто друг мне, это тоже не минует. Но врагам не повезет сильнее. Поэтому самое верное средство избежать моего проклятья – стать ко мне как можно ближе. Стать частью меня. Тогда моя удача будет прикрывать моих друзей. Все-таки я конунг и в крови моей живет сам Харабана Могущественный Отец, а по материнской линии – древние властительницы круитне, жрицы и преемницы Богини на земле.

Вдруг оказалось, что возле костра совсем тихо, что хирдманы перестали есть и болтать, что все как зачарованные слушают его, стараясь угадать свою судьбу. В темноте ночи лицо Торварда, озаренное отблесками костра, выглядело значительным и загадочным, а голос звучал низко и внушительно, точно его устами говорило божество.

– И давно ты это знаешь? – потрясенный, шепнул Торварду Сельви.

– Что? – Торвард словно очнулся и огляделся, как будто не понимал, где находится.

– Что твое проклятье тем сильнее бьет по твоим врагам, чем сильнее они тебя ненавидят. Кто тебе это сказал? Кюна Хердис? Или королева Айнедиль?

– Что мои враги… Я это сказал? – Торвард в недоумении смотрел на Сельви.

– Все понятно. – Сельви вытер вспотевший лоб, и седина в его волосах блеснула, как серебряные нити. – Все понятно… В тебе был Один. Это он говорил. Он открыл тебе… Открыл тебе способ бороться с проклятьем.

– Еще один? – Торвард поднял правую бровь, опять напомнив всем свою мать-колдунью.

– Еще один! Их набирается не так уж и мало! Сам Один говорил через тебя! Значит, он тебя не покинул, не отказался помогать тебе, как ни старалась Эрхина закрыть тебе доступ к богам! Боги с тобой, конунг, а значит… – Сельви вдохнул, словно его придавило это знание. – Ты все одолеешь, конунг! Ты сбросишь проклятье, ты спасешь себя и нас всех, ты спасешь от ее проклятья Фьялленланд!

Торвард склонил голову, запустил пальцы себе в волосы и рванул, как будто хотел этой болью отвлечься от другой, еще более сильной. Хирдманы вокруг них по-прежнему молчали. Торвард не мог вечно скитаться по морям, не мог отказаться от своей земли, тем более что он был последним в своем роду и не имел прямого полноправного наследника. Одолеть проклятье означало для него возможность вернуться, править своей страной, защитить ее, не вредя своему роду. Речь шла о самом важном. И Торвард сам иногда чувствовал робость перед этой непосильной задачей. И старался не думать о ее трудности, от которой у более слабого человека опустились бы руки. Проклятье сделало его другим, и часто он испытывал отвращение к самому себе, но он был жив и боролся. Нельзя ведь выздороветь, не побывав больным, не испытав боли и слабости. Любое испытание – маленькая смерть, но из него выходишь сильнее.

– Любопытно, что же за хромые уроды должны быть те девять мужей, если вдевятером не могут одолеть одного парня, сидящего в яме и вооруженного палкой? – бормотал Гисли Сорока, оставленный следить за костром.

Ночь прошла спокойно, и наутро Торвард был готов сразиться с фианой Снатхи и ее доблестным вождем. Отказавшись от преимущества в численности дружины, он и не думал отказываться от преимущества в вооружении. И сам он, и все его люди надели кольчуги и шлемы, и, видя этот железный строй, самого конунга и блеск золота в отделке его оружия, стяг с изображением золотого дракона, уже давший Торварду среди уладов нечто вроде прозвища Дракон Восточного моря, никто не заподозрил бы, что этот человек несет на себе одно из самых тяжелых проклятий, которые выпадали на долю потомков Харабаны Могущественного Отца.

– Как только появится Лойдир, сразу иди навстречу! – посоветовал ему Даохан. – Он, скорее всего, бросится сам на ряды твоих воинов, чтобы успеть убить нескольких, пока не убьют его. Но если он таким образом погибнет в неравном бою, его слава возрастет, а боги примут жертву его доблести и отдадут победу Снатхе. Постарайся выйти ему навстречу, чтобы он если погиб, то в равном бою с одним противником, а не с целой дружиной. А если он убьет тебя, то тогда боги примут твою жертву и победа будет наша.

– Никаких жертв! – сурово ответил Торвард, оправляя заплетенную косу под шлемом. – Я его убью, и пусть он сам разбирается со своими богами, а у нас гибель вождя означает поражение дружины. Так что я намерен победить и остаться живым. А прорвать наш строй не так-то легко! Мы тоже не у селедки в брюхе найдены!

Когда войско фениев появилось в зеленой долине, его было видно издалека. На битву все они нарядились, как на пир, – на каждом была рубаха из яркого алого шелка, пояса сверкали серебряными накладками, на запястьях горели золотые браслеты, на шеях – ожерелья.

– Кровавая пена земли… – пробормотал Сельви, наблюдая их приближение.

– Да ты тоже бард! – восхитился Хавган, стоявший возле Торварда и его телохранителей с неизменной арфой в руках. – Ты позволишь мне использовать твои слова или сам сложишь песню?

– Используй, родной, – разрешил Сельви, не отрывая глаз от алого строя.

Слава скальда его никогда не прельщала. В рыжем стегаче, в серой железной кольчуге, в шлеме с полумаской, закрывавшей лицо, невысокий и не слишком мощный, Сельви сейчас выглядел буднично и незаметно. Он вовсе не был похож ни на поэта, ни даже на достойного противника этим героям, золотым и алым, словно вышедшим из древних сказаний.

А вот Торвард – совсем наоборот. Если оборотень Грендель в древние времена выходил на битву в человеческом обличье, оставаясь по сути чудовищем, то он выглядел точь-в-точь как сейчас Торвард.

– Похоже, конунг, нам сейчас придется иметь дело еще с одной богиней, – заметил Халльмунд.

– Я тоже об этом подумал, – непривычно серьезно отозвался Эйнар. – Постарайся убить его, пока он не успел ее призвать.

– А, ты уже забоялся! – с торжеством воскликнул Ормкель. – Так иди отсидись где-нибудь под кустиком!

– Дурак ты все-таки, Ормкель, – с той же непривычной сдержанностью ответил ему Эйнар.

Вечный насмешник выглядел сейчас очень хмуро: он не так чтобы боялся, но торжественный, величавый строй фениев, рослых, длинноволосых, в алых накидках, с золотом на груди и красными копьями в руках навевал тревогу и ощущение близости Иного мира. Казалось, что это – не простые смертные люди, а воины из рода сидов, живущие под холмами. Не боящиеся смерти и потому недоступные ей. Их нельзя убить – можно иной раз изгнать из этого мира, но они непременно вернутся и отомстят. Даже нелепая серебряная цепь, соединявшая Лойдира с его побратимами, цепь, от которой в бою больше вреда, чем пользы, сейчас выглядела не глупостью, а знаком каких-то таинственных могучих сил, порожденных Иным миром и недоступных обычному пониманию.

Но Торвард не тревожился. Напротив, потусторонний ветер, которым ощутимо веяло от алого строя, раздувал парус его души, наполнял новой решимостью и отвагой. Он чувствовал воодушевление, тем более сильное, чем более грозным выглядел противник. В мускулах закипала дикая мощь берсерка, от которой можно лопнуть, если не дать ей выхода, в сердце поднималась радость, ликование близкой победы.

Для диковинного тройного поединка в товарищи себе он выбрал двоих телохранителей – Кетиля Лохматого и Гудбранда Тыща Троллей. Желающих оказалось много, особенно настаивали на своем участии Халльмунд и Эйнар – последний в основном ради того, чтобы иметь возможность хвастаться этим всю оставшуюся жизнь, если уцелеет, конечно. Но Торвард не собирался без лишней надобности рисковать знатными ярлами – если погибнут все трое, кто поведет остатки дружины домой? Поэтому он предпочел телохранителей, в силе и преданности которых был уверен не меньше. Оба были одеты, как и он сам, в стегачи и кольчуги, шлемы, Кетиль тоже взял меч и копье, а Гудбранд – секиру на длинной рукояти.

Лойдир и оба его названых брата вышли на бой с длинными овальными щитами с бронзовой отделкой, с мечами и тяжелыми копьями, наконечники которых были богато украшены золотой и серебряной насечкой. Лойдир сегодня надел шлем вроде того, в котором сражался в своей последней битве риг Минид, только на верхушке его красовался не гусь с раскинутыми крыльями, а бронзовый вепрь. Фигурка вепря напомнила Торварду об острове Туале, где все воины носили такие шлемы, и в глазах его сверкнула ненависть. Ничем иным его нельзя было разозлить вернее. Таинственный, непостижимый, прекрасный и нелепый Иной мир уладов, уже однажды проклявший его, снова вышел ему навстречу и грозил гибелью.

– Приветствую тебя, Торвард сын Торбранда! – начал Лойдир. – Сегодня решится, кому из нас боги судили победу и славу в веках! Но не мне сомневаться в их благосклонности. Еще в первый свой боевой выезд к побережью убил я знатного воина, Айлиля мак Финдлуг с острова Голуг, – немалый подвиг, ибо было мне тогда всего лишь тринадцать лет. Вторая голова, которую привез я в дом фианны, принадлежала Фейдлеху мак Кайнлеху, по прозвищу Пурпурный Плащ…

Торвард сначала слушал, потом махнул рукой Хавгану, чтобы больше не переводил. Ему хотелось драться, он весь кипел от нетерпения, и болтовня только утомляла его. Но Лойдир не заметил, что переводчик больше в беседе не участвует, и еще долго перечислял свои подвиги, называл имена павших от его руки врагов и места стычек. В завершение длинной речи он вдруг метнул в Торварда свое копье; не слушавший его конунг фьяллей успел отвлечься, и копье, ударив в щит, пробило его насквозь.

Ругаясь последними словами, Торвард бросил щит и не глядя протянул руку, чтобы Регне быстрее подал ему новый. Но оказалось, что это еще не начало поединка, а только вызов – в землях Морского Пути вождь тоже должен начать битву броском копья во вражеское войско, тем самым посвящая его Одину. А тем временем второй из «троих на цепи» – то ли Даман, то ли Файльбе – в свою очередь сделал шаг вперед и тоже начал говорить.