Текст книги "Битва колдуньи. Сага о мечах"

Автор книги: Елизавета Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 6

Приближалось время отъезда на осенний тинг. Обычно Фрейвид хёвдинг уезжал туда из Прибрежного Дома, а от Кремнистого Склона дорога до Острого мыса была вдвое длиннее, так что приходилось торопиться. Фрейвид предвидел, что на этот раз ему придется отсутствовать дольше обычного, и задумчивость Ингвильды, которую он собирался взять с собой, служила тому подтверждением.

Между тем дела на усадьбе не располагали к дальним поездкам и долгим отлучкам хозяина. Домочадцы начали с испугом подозревать, что удача покинула гордого хёвдинга.

Еще не утихло общее волнение после внезапного отступления из Страндхейма, больше похожего на бегство, как через несколько дней после приезда в Кремнистый Склон пропало большое стадо, которое паслось на ближних склонах гор. Ночью оно исчезло, не потревожив собак и не оставив следов, словно улетело в небо!

В усадьбе поднялась суета. Три десятка отличных коров были немалым богатством, от их молока и мяса зависело пропитание всех домочадцев, а теперь Кремнистому Склону грозила голодная зима. Никто из соседей не решился бы на такое дерзкое похищение, и Фрейвид хёвдинг даже не знал, что и подумать. Собаки, которых пытались заставить искать след, только выли и поджимали хвосты. Все так ясно указывало на нечистую силу, что женщины причитали, мужчины ходили хмурые.

Фрейвид не тратил времени на жалобы, а решительно принялся за поиски. Сначала он поговорил с Ингвильдой, но она могла помочь не больше других женщин усадьбы: пророческий дар в ней пробуждался только в новолуние, но и тогда она не могла «заказывать» нужные видения. Тогда хёвдинг обратился к обычным средствам: собрал работников, разделил их на несколько отрядов и сам отправился на поиски. Старого Горма, колдуна и прорицателя, он отправил в святилище Стоячие Камни погадать о пропаже.

От приготовлений хозяина и домочадцев отвлекли крики во дворе.

– Серый вернулся! – кричали женские и детские голоса, перебивая друг друга. – Серый! Смотрите! Это Серый!

– Только этого пса здесь не хватало, пожри его Хель! – выбранился Фрейвид и пошел во двор.

Серый напомнил ему о Хёрдис, которую он хотел как можно скорее забыть навсегда: погибла она или, вопреки вероятности, жива, воспоминание о ней было одинаково неприятно.

– Смотрите, что у него… – услышал Фрейвид изумленный мальчишеский голос. И все разом затихли.

– Пустите, – коротко приказал хозяин, подходя.

Дети и подростки рассыпались в стороны. Фрейвид увидел Серого. Пес сидел перед воротами так величаво и гордо, словно священный волк возле престола Одина. Выглядел он исхудалым, но зато…

– Хм! – выдохнул Фрейвид и нагнулся пониже, не веря своим глазам, потом присел перед псом на корточки.

И было чему удивиться. На шее пса, полуприкрытая свалявшейся и грязной серой шерстью, поблескивала витая серебряная гривна с козлиными головками на концах, явно фьялленландской работы. С одного взгляда было видно, что гривна тяжелая, потертая, с несколькими старыми царапинами и насечками от вражеского оружия. Такое украшение подошло бы достойному воину, но не лохматому псу!

– Может, это тролль? – подрагивающим от страха голосом произнесла одна из младших девочек и спряталась за брата.

– Нет, если бы он был тролль, он не мог бы носить серебро! – уверенно возразил Хар, сам замирающий от сладкой жути. – Нечисть боится серебра!

– А как же горные тролли и темные альвы владеют сокровищами? – спросила другая девочка. – Я сто раз слышала…

– Ну-у… они только владеют, а носить ничего не носят! – нашелся Хар. – Ты разве видела хоть раз свартальва* с гривной или кольцом?

– Она и без гривны не видела! – хмыкнул другой мальчик.

– А вот и видела! – запальчиво возмутилась девочка. – Это ты ничего не видел, а мы видели тролля! Мы со Сваной сколько раз видели, там, у пастбища! Скажи ему, Свана!

– Врешь, они выходят только по ночам, а тебя мать сразу гонит спать!

Фрейвид поднялся на ноги, и дети умолкли. Потрясенные невиданным чудом, они забылись и разболтались при самом хёвдинге. Но он был так погружен в свои мысли, что, похоже, не слышал ни слова.

– Она, наверное, ненастоящая, – робко предположил Хар, но Фрейвид не ответил сыну.

А Серый поднялся и переступил лапами, вопросительно вильнул хвостом: может, я пойду поищу чего поесть?

За спинами детей толпились взрослые. Женщины, работники, даже хирдманы переводили тревожные взгляды с пса на помрачневшего хозяина, недоуменно переглядывались и пожимали плечами.

– Раз пришел пес, то где-то близко и сама Хёрдис, – сказал Асольв, первым решившись произнести то, что у всех было на уме.

– Я говорила, что она еще напомнит о себе! – вставила Гудрун. – Скажи, говорила?

– Может, она погибла, потому он и пришел? – с надеждой предположила Хильдигунн, сама не очень-то в это веря.

– А гривну дали фьялли как выкуп за ее смерть? – с издевкой дополнил Оддбранд Наследство.

– Она и увела наше стадо! – воскликнула фру Альмвейг, осененная внезапной догадкой.

Никто ей не ответил, все замерли, пораженные. Стадо исчезло ночью, утром пришел Серый с гривной…

– Нас кто-то морочит! – сказал рассудительный Хрут, управитель. – Сколько живу – а ни разу не видел собак с гривнами ярлов.

– Надеюсь, хёвдинг, ты не собираешься пускать ведьму снова в дом? – с тревогой произнесла фру Альмвейг.

По толпе домочадцев прошла волна движения, люди раздались в стороны, давая дорогу Ингвильде. Серый приветственно вильнул хвостом, шагнул к ней и ткнулся мокрым носом в опущенную ладонь, словно по привычке искал кусок хлеба для своей хозяйки. Ингвильда погладила пса по голове.

– Оно вернулось! – радостно объявила она, подняв глаза к отцу.

– Я вижу, – бесцветно отозвался Фрейвид.

Возвращение Серого с гривной означало и возвращение Хёрдис, но Фрейвид еще не решил, как поступить. Ведьма, которую он столько лет считал родной дочерью, снова поставила его в тупик. Он надеялся избавиться от нее, когда оставил в запертом сарае; только Один знает, легко ли далось ему это решение, но он посчитал эту жертву необходимой. Он навсегда простился с негодной дочерью, но не тут-то было! Ведьма отказывалась погибать с упорством, достойным лучшего применения. Пускать ее в дом снова после всего произошедшего хёвдинг совсем не хотел. Зачем она вернулась? Мстить за то, что ее оставили на расправу фьяллям? Или сами боги сохранили ей жизнь для каких-то неведомых людям целей?

– Да нет же! – снова услышал он голос Ингвильды, такой легкий и веселый, каким он не был уже много дней. – Я говорю не про Серого. Огниво вернулось!

– Что? – Фрейвид обернулся к дочери.

– Я слышу! – убежденно ответила она и прижала руку к груди, как будто волшебное огниво стучалось изнутри, вместе с сердцем. – Оно где-то близко! Оно скоро придет!

– Ее нельзя пускать! – глядя то на дочь, то на мужа, твердила фру Альмвейг, которая теперь откровенно боялась Хёрдис. – Нельзя, нельзя! Она погубит нас! Ты подумай, хёвдинг, – она навела фьяллей на Прибрежный Дом, она приведет их и сюда!

Домочадцы загудели.

– Да нет же, раз она пришла, ее нужно принять! – возразила Ингвильда. – Боги сберегли ее – они не хотят смерти Хёрдис. И огниво она принесла…

– Где она? – спросил Фрейвид у дочери.

Все разом смолкли, ожидая решения хозяина.

Ингвильда хотела было ответить, но сдержалась, потом неуверенно повела плечом:

– Не знаю… Где-то близко…

– Пойдем.

Фрейвид взял Ингвильду за плечо и слегка подтолкнул к воротам. Домочадцы расступились, давая им пройти. Лицо Фрейвида было полно суровой решимости. Если ведьма и правда принесла огниво назад, то с ней можно и поговорить.

Хёрдис сидела на клочке мха, где было не так жестко, как на коричневых кремневых выступах, и сосредоточенно смотрела в неглубокую ямку, в которой билась и кипела прозрачная вода. Отсюда брал начало один из многочисленных горных ручьев, а на дне лежало волшебное огниво. Перед тем как послать Серого в усадьбу, Хёрдис несколько раз провела огнивом по его спине и теперь надеялась с его помощью видеть своего посланца. Ничего не получалось: Хёрдис видела только ямку с маленькими песчаными бурунчиками на дне и черное сплющенное кольцо огнива. Но все же это помогало ей сосредоточиться, и она не совсем потеряла Серого. Она чувствовала, как его обступают хорошо знакомые лица, слышала гул знакомых голосов, и в голосах было больше удивления и опаски, чем гнева. Нет, похоже, побивать ее камнями уже никто не рвется. «Ага, боятся!» – с удовлетворением истинной великанши подумала Хёрдис.

– Вот она, – произнес поблизости знакомый голос.

От неожиданности и испуга Хёрдис сильно вздрогнула, сжалась в комок, одновременно собравшись или бежать со всех ног, или даже драться – как придется. Вскинув глаза, она увидела, как по склону редкого сосняка в ложбину, где она сидит, спускаются двое – отец и Ингвильда.

А Ингвильда испуганно ахнула, увидев ее, и даже не сразу узнала сестру. Между двумя бурыми валунами сидело страшноватого вида существо – изможденное, оборванное, лохматое, с красными пятнами то ли ожогов, то ли какой-то болезни, с бледно-серой кожей, с темными тенями вокруг настороженных глаз. Тролль, горный тролль, живущий в камнях и выглянувший на миг из убежища, – вот кем сейчас казалась Хёрдис.

Фрейвид неторопливо спускался в ложбину, стараясь сохранить непроницаемое и уверенное лицо. Но даже он усомнился, живой ли вернулась беспутная дочь, – не мертвеца ли он видит перед собой? Конечно, сейчас едва перевалило за полдень, но ведь вокруг – Медный Лес. Недаром древнее племя горных великанов, изгнанное людьми с Квиттинга, устроило свое святилище именно здесь, на вершине Раудберги. Священная гора была близко, ее тень незримо лежала на всей округе. Эта земля населена людьми уже несколько веков, но так до конца и не подчинилась им.

Опомнившись, Хёрдис торопливо выхватила огниво из ямки родника, досадуя, что отвлеклась и подпустила врагов так близко, позволила им увидеть себя раньше, чем сама увидела их. Впрочем, убегать она не стала – все равно когда-то им нужно встретиться и поговорить. Да и то, что отец взял с собой Ингвильду, а не работников с дубинами, служило добрым знаком.

Фрейвид остановился шагах в десяти от валунов, где сидела Хёрдис. Вот, значит, какое расстояние он почитает безопасным.

– Ты вышла из-под земли, из-под гор, из камней? – спросил Фрейвид. – Ты живая или хозяйка твоя – Хель?

– А ты как думаешь? – с прежней язвительностью ответила Хёрдис. – Если бы у меня был дом в горе, зачем бы я пришла к вам?

– Сделай знак молота, если ты живая, и подними это, – потребовал Фрейвид и бросил к ногам Хёрдис серебряное кольцо.

Хёрдис с сорочьим проворством подхватила кольцо – никакие превратности не могли отбить у нее страсти к блестящим и драгоценным вещам.

– Смотри, отец, у нее в руке огниво! – шепнула Ингвильда.

Лицо Фрейвида на миг смягчилось: если Хёрдис держит огниво, то, скорее всего, жива, ведь нечисть не прикоснется к железу. Но тут же Фрейвид снова нахмурился, вспомнив свой гнев на бессовестную воровку.

– Откуда ты взялась? – строго спросил он. – Разве фьялли не пришли?

– Фьялли пришли. – Зажав в костлявом кулаке кольцо и крепко прижимая его к груди – теперь уж не отнимете! – Хёрдис вскинула глаза на отца и как-то нехорошо усмехнулась. – Фьяллей больше нет.

Она сказала это так просто и так уверенно, что и у Фрейвида, и у Ингвильды возникла разом одинаковая мысль: что все племя фьяллей, вся их гористая страна, узкие длинные фьорды, корабли с рогатыми драконами на штевнях, мечи с молотами на рукоятях, усадьба конунга со священным ясенем над крышей, хвастливые саги о неисчислимых подвигах Тора – все разом провалилось в Нифльхейм*. И уничтожила все это она, бледная костлявая ведьма с упрямым вызовом в глазах.

– Как – нет? – переспросила Ингвильда, вдруг побледнев. Она подумала о Хродмаре.

Хёрдис ответила ей насмешливым и ехидным взглядом. Она тоже подумала о нем и не хотела упустить случая помучить сестру, мстя таким образом и ему. Мысль о Хродмаре доставляла Хёрдис чувство мучительного удовольствия – сродни взгляду в глубочайшую пропасть с самого ее края. Она хорошо помнила лицо своей смерти и знала, что Хродмар теперь постоянно носит эту смерть с собой.

– Большой Тюлень пожрал их. Всех до единого, – ответила Хёрдис и на миг прикрыла глаза.

Ей вспомнился Хродмар, лежащий на берегу лицом вниз, с разметавшимися по песку мокрыми волосами. Живой. Нет, сейчас Хёрдис не желала ему смерти. Его смерть принесла бы в ее жизнь пустоту, отняв эту мучительную радость, радость пляски на лезвии ножа.

– Большой Тюлень? – повторил Фрейвид, прищурился, пристальнее заглянул в глаза Хёрдис. – Откуда он взялся?

– Из-под Тюленьего Камня, конечно, – ответила Хёрдис, поглядев на отца с показным недоумением. – Я позвала его, он и пришел. Он разбил все шестнадцать козлиноголовых кораблей, а всех людей утопил.

– А конунг? – жадно спросил Фрейвид, не зная еще, верить ей или нет. – Торбранд конунг тоже утонул?

Хёрдис задумалась ненадолго. Очень хотелось сказать, что он утонул тоже, но его смерть сейчас была ей невыгодна. Пока он жив, опасность сохраняется, а значит, и она, Хёрдис, нужна.

– Нет, конунг-тролль выплыл, – призналась она.

– Только он один? – поспешно спросила Ингвильда.

Хёрдис покосилась на ее лицо, и эта смесь недоверчивости и ужаса показалась ей очень забавной. Раз не верит, пусть сомневается.

– Нет, с ним еще человека три-четыре самых живучих, – словно бы нехотя сказала она. – Они на прощанье сожгли Страндхейм и ушли к себе.

– Сожгли нашу усадьбу? – Ингвильда горестно всплеснула руками.

В это она почему-то сразу поверила.

– Шестнадцать кораблей… – с некоторым опозданием повторил Фрейвид и потер щеку.

Он даже не заметил горькой вести о сгоревшей усадьбе. Шестнадцать кораблей! С таким войском конунги ходят воевать друг на друга. Ради одной девчонки… даже если она ведьма, никто не станет собирать такое войско. Да, вовремя он решил уйти!

– За что нас так наказали боги! – воскликнула Ингвильда. – Отец, мы приносим мало жертв! Нужно больше! Прибрежный Дом, а теперь еще стадо! Как мы поедем на тинг! Здесь столько бед – без нас может быть совсем плохо!

– Да, вот что! – Фрейвид снова посмотрел на Хёрдис. – Признавайся…

– В чем? – быстро спросила Хёрдис.

Впрочем, она видела, что уже почти победила, и готова была признаться в чем угодно. Даже в том, что сама обернулась чудовищным тюленем и разбила фьялленландские корабли.

– Это ты увела стадо?

– Куда? – изумилась Хёрдис. Ни о каком стаде она и не думала.

– Вот я и хотел бы знать – куда. Все наше большое стадо пропало сегодня ночью. И если ты не хочешь, чтобы половина усадьбы за зиму вымерла от голода, – верни его назад.

– А что мне за дело, вымрет усадьба или не вымрет? – спросила Хёрдис, ехидно прищурившись.

Но Фрейвид уже вполне опомнился и обрел прежнюю уверенность.

– Если ты думаешь прожить всю оставшуюся жизнь в этих камнях, то, конечно, никакого дела. Но если ты хочешь вернуться домой, спать под одеялом, греться у очага и есть хлеб…

На несколько мгновений повисла тишина: ни Фрейвид, ни Хёрдис не расположены были просить друг друга.

– Верни стадо в усадьбу – и тебе найдется место тоже, – наконец закончил Фрейвид. – А иначе нам не нужна ведьма, которая приносит одни несчастья.

– Но тогда я оставлю себе огниво, – быстро сказала Хёрдис.

Фрейвид помолчал. Лицо его оставалось непроницаемым, но в душе происходила борьба. Ему не хотелось оставлять огниво в руках Хёрдис, но он чувствовал, что большая часть ее рассказа – правда, в том числе и о Большом Тюлене, которого она сумела вызвать. Он сам владел огнивом двадцать лет и не добился от него и десятой доли тех чудес, которых ведьма добилась за месяц. А ведь она, голову можно закладывать, и половины не рассказала!

И внезапно Фрейвид остро пожалел, что Хёрдис не родилась мальчиком. Конечно, он намучился бы с таким сыном, вечным соперником и порой врагом в собственном доме, но умер бы спокойным за судьбу рода. Такой наследник не опозорил бы его! Но увы – боги дали ему дочь, беспутную, упрямую, дерзкую. И – колдунью.

– Сначала я хочу увидеть стадо снова в хлевах, – сказал Фрейвид. – А иначе нам не нужно ни огнива, ни тебя самой.

Хёрдис усмехнулась и ничего не ответила. Фрейвид взял Ингвильду за плечо и повел прочь, вверх по склону пригорка. Хёрдис провожала их глазами, сидя меж валунов, как настоящий горный тролль – маленький, голодный, одинокий и упрямый.

– Только пусть никто не путается у меня под ногами! – крикнула она вслед уходящим родичам. – Это дурачье все следы затопчет.

Фрейвид обернулся на ходу и кивнул. Ингвильда тоже быстро обернулась, но Фрейвид потянул ее за руку, и она послушно пошла за ним. Ей все хотелось спросить: ведь Хродмар тоже выплыл?

Хёрдис понятия не имела, как и где искать пропавшее стадо. Но, шагая к пастбищам, она не слишком беспокоилась: чудесное огниво было при ней, сила его вблизи святилища Стоячие Камни возросла, а найти каких-то три десятка коров гораздо проще, чем вызвать Тюленя или даже поджечь дом. Не улетели же они в самом деле!

На пастбище было пусто, но прибитая трава и пышные навозные лепешки, покрытые темной подсохшей коркой, говорили о том, что еще ночью стадо было здесь. Перед тем как идти дальше, Хёрдис обшарила все три полуземлянки пастухов, оставшиеся пустыми. Конечно, здесь она искала не коров, а что-нибудь съедобное. Торопясь утром в усадьбу, рабы оставили хлебную горбушку, и дальше Хёрдис отправилась в отличном настроении, жадно отрывая зубами большие жесткие куски. За время своей победоносной войны с фьяллями и восьмидневного путешествия от берега к Кремнистому Склону она соскучилась по хлебу. «Хёвдинг сильно разбаловал своих дурней, – с завистью к чужой сытой жизни думала Хёрдис по дороге, – раз они бросают такую прорву еды! У других хозяев рабы подбирают все до крошки! Нет, жить у первого богача Медного Леса не так уж и плохо».

Искать следовало в горах: ведь если бы стадо направилось в другую сторону, то пришло бы к усадьбе. На краю пастбища Хёрдис остановилась, подумала, потом зажала хлеб в зубах и сняла с цепочки огниво. Подобрав первый валявшийся под ногами кремень – к счастью, в Медном Лесу их не приходится долго искать, – она ударила им по огниву.

– Ищи моих коров! – уверенно приказала она, не утруждаясь сочинением заклинания.

Какая-то сила из ее души отдавала приказ силе огнива, Хёрдис хорошо чувствовала их глубинную связь, не нуждавшуюся в словах. Огниво выпило из нее столько сил, что теперь не будет привередничать. Теперь оно – часть ее самой.

Сноп искр осыпал ее руки и подол, упал на каменистую тропу, но не погас, а побежал вперед, перескакивая от кремневых выходов к островкам темно-зеленого горного мха. Искры, как стайка крошечных мотыльков, перепархивали с места на место, и Хёрдис шагала следом и забавлялась, наблюдая за их игрой. Она уже ничему не удивлялась.

Но вот хлеб кончился, пастбища тоже кончились, и теперь Хёрдис шагала по первому отрогу Рыжей горы. И чем ближе она подходила, тем огромнее, величественнее, загадочнее казалась гора великаньего святилища. Уже была отчетливо видна ровная площадка на вершине, окруженная продолговатыми, вытянутыми вверх серо-черными валунами. Хёрдис остро чувствовала волшебную силу этого места; казалось, сам воздух вокруг нее сгущался. Обычный человек начинал испытывать нечто подобное только на самой вершине Раудберги, но Хёрдис уже сейчас ощущала подавленность, как перед лицом силы, неизмеримо превосходящей ее собственную.

Ей давно надоела пляска красных огоньков на зеленом мху, ноги гудели, живот настойчиво твердил, что рабский кусок хлеба явно маловат для могучей великанши. А искры все бежали и бежали вперед. Хёрдис уже начала на них сердиться. Утешало ее только то, что на пути стали попадаться лепешки навоза, подсохшие, но посвежее тех, что на пастбище.

– А ведь потом еще тащиться в такую даль со стадом! – ворчала Хёрдис себе под нос. – Проклятые коровы. И куда…

И замолчала, не договорив. Впереди показалась пещера.

Солнце садилось, прячась в серых облаках и окрашивая небо в тревожный багровый свет. Отроги Раудберги, покрытые густыми ельниками, уже казались черными и напоминали шерстистые спины дремлющих чудовищ. Ветер шевелил макушки елей, и издалека казалось, что чудовища двигаются, просыпаясь, чтобы выползти на ночную охоту. Медный Лес жил своей обычной жизнью, не замечая ее, и Хёрдис вдруг стало очень неуютно. Всю жизнь она проводила в одиноких прогулках, в том числе и в долинах Медного Леса, но сейчас вдруг с особенной остротой ощутила свое одиночество. Она, крошечная искорка горячего человеческого духа, была затеряна в неоглядных просторах, где скалы и валуны, ели и кусты можжевельника, вереск и мох были в родстве между собой, но страшно чужды ей. Черный зев пещеры в рыжем теле отрога, на который она поднималась, показался Хёрдис открытой пастью горы. Только войди – и пасть захлопнется, разжует каменными зубами…

Повеяло теплым коровьим духом. Искры метнулись к пещере и тут же отлетели назад, как хлопья снега в метель. Упав на кремневую гальку, они стали медленно гаснуть. Путь был окончен.

Запах коров – свидетельство близости цели – подбодрил Хёрдис и отогнал страх. До черного зева оставалось не больше пяти шагов, как вдруг в глубине сумеречного провала возникло движение.

Словно от сильного толчка, Хёрдис вздрогнула всем телом и застыла на месте. Острый ужас пронзил ее с головы до ног – чем-то диким, древним, как сами горы, темным и холодным, как подземелья Нифльхейма, повеяло на нее из глубины пещеры. Показалось, что горный тролль, родич холодных бурых валунов, сейчас высунет свою уродливую голову из-за каменистых уступов и глянет на нее круглыми желтыми глазами. Или дракон, шурша жесткой чешуей, поползет ей навстречу… А какой из нее Сигурд? Вопреки всем своим успехам, Хёрдис ощутила себя маленькой, слабой, жалкой перед той темной силой, которая крылась там, в теле горы. Человек, даже искусный колдун, всего лишь букашка рядом с древней силой Медного Леса, земли великанов, которая была до человека и будет после него…

Наваждение продолжалось какой-то краткий миг и тут же прошло, словно холодная волна накатилась, накрыла с головой и схлынула, снова пустив к испуганному телу свет, тепло и воздух. Хёрдис перевела дух и ощутила боль в ладони – она с такой силой сжала в руке огниво, что края впились в кожу.

И тут же она рассердилась на то неизвестное, что пряталось в глубине пещеры. Захотелось поднять первый попавшийся камень и бросить туда – пусть знает!

– Эй! – резко и требовательно крикнула Хёрдис. – Кто там прячется? А ну, выходи!

Она не ждала быстрого ответа и набиралась духа, чтобы самой идти в пещеру, тем более что оттуда шел ощутимый запах скота, живого и теплого. Но в сумерках пещеры снова что-то зашевелилось, на сей раз не такое уж и большое, и на свет показалась человеческая фигура.

Грозно нахмурившись, Хёрдис окинула ее пристальным взглядом. Этого человека она не знала – в окрестных усадьбах не было никого похожего. Ростом чужак был выше среднего, в плечах широк, и вся его фигура казалась плотной, неповоротливой. Черные волосы были нечесаны, кажется, со дня рождения, черная борода, не слишком длинная, но густая, почти скрывала черты лица. Довольно-таки тупые и невыразительные черты, как отметила ехидным взглядом Хёрдис. Она затруднилась бы определить, сколько лет обитателю пещеры, но назвать его молодым было никак нельзя. Правда, седины, морщин или иных признаков старческой дряхлости тоже не наблюдалось. Глаза чужака на миг удивили Хёрдис – они казались совсем пустыми, как будто это и не глаза вовсе, а так, два потухших угля. Не придурок ли он вовсе?

– Ты кто такой? – строго спросила Хёрдис. – Что молчишь, отвечай! Или наши коровы оттоптали тебе язык? Откуда ты взялся?

Одежда незнакомца была сшита из плохо выделанной кожи, плечи его покрывала накидка из старой и потертой медвежьей шкуры. Так мог одеваться человек, очень долгое время вынужденный жить один, вдали от людей. И Хёрдис сообразила, кто это такой. Подобравшись – такая встреча может быть весьма опасной, особенно для женщины, – она, однако, не испугалась и не собиралась отступать.

– Ах, вот что за гость пришел в наши края! – ядовито сказала она. – За что тебя объявили вне закона? [24]24
  Объявление вне закона – «высшая мера наказания» в Древней Скандинавии. К ней присуждали за тяжкие преступления вроде убийства, и приговоренного к ней мог безнаказанно убить кто угодно. Поэтому объявленные вне закона обычно скрывались в безлюдных местах или скитались подальше от своих врагов.


[Закрыть]Не иначе за кражу! И поделом – такой жадности не встретишь даже у горных троллей! Зачем тебе целое стадо? Другие беглые украдут одну корову и едят ее всю зиму. Из-за одной коровы даже мой прижимистый хёвдинг не стал бы поднимать шум. Да ты тоже догадался – воровать у Фрейвида Огниво! Ну, что молчишь, как свартальв под солнцем? – прикрикнула она, видя, что незнакомец молчит и рассматривает ее с каким-то тупым увлечением, как будто впервые в жизни встретил женщину и не знает, что это за существо. – Ты хоть помнишь такие слова? Или хоть какие-нибудь? Или ты совсем одичал здесь? Ну, говори!

Она крепче сжала огниво в руке и даже топнула ногой. Что она, с камнем разговаривает?

– А… – Открыв наконец рот, незнакомец издал странный звук, очень гулкий, как будто говорил в бочку. Но лицо его оживилось, глаза потихоньку начали блестеть. – Какая ты…

– Какая я? – грозно спросила Хёрдис, надеясь вызвать его на перебранку. – Ну, ну, скажи!

– Краси… вая… – выговорил чернобородый, как будто вспомнил это слово по частям.

Теперь уже Хёрдис застыла, открыв рот. С таким подарком даже ее находчивость не смогла справиться. Вот уж чего она никак не ждала, так это похвал своей красоте. Ее нынешним видом можно было пугать непослушных детей.

– Ты совсем сдурел тут, с коровами и троллями! – с презрением и оттенком жалости сказала она. – Протри глаза!

Незнакомец поднес к глазам сжатые кулаки и старательно протер. Хёрдис фыркнула, потом подумала и захохотала во весь голос. Совсем дурак!

– Ты одичал хуже тролля! – сказала она, отсмеявшись. – Ты что, так давно не видел женщин?

– Да, – согласился незнакомец, тараща на нее протертые глаза. – Давно. Очень давно. А ты…

– Я – из усадьбы Кремнистый Склон! – как ребенку или даже животному стала втолковывать ему Хёрдис. – Мой отец – Фрейвид хёвдинг, он ищет своих коров. Они там, в пещере, да?

– Да, – сказал незнакомец и помрачнел.

– Тебе придется их отдать, – строго сказала Хёрдис. – И не вздумай со мной спорить.

Незнакомец поморгал, потом подошел к ней. Хёрдис насторожилась и на всякий случай отступила на шаг. Незнакомец остановился, рассматривая ее. Вблизи он показался Хёрдис еще выше ростом и еще крепче, чем в полумраке пещеры.

– Отдай коров, – повторила она.

Он как будто плохо ее понимал. Сколько же лет он прожил один, избегая людей? Тут немудрено забыть и человеческую речь, и даже вид женщины.

– Они твои? – спросил чернобородый.

– Конечно! – без тени сомнения подтвердила Хёрдис. – Не твои же. И учти: если ты не захочешь их вернуть, то я вызову из моего огнива молнию! – пригрозила она. – Прямо на твою тупую голову!

– Не надо! – Незнакомец резко затряс нечесаной головой, и Хёрдис обрадовалась, что хоть чем-то его проняла.

Он поднял на нее глаза, и взгляд его был восхищенным и одновременно жалобным. Хёрдис даже стало неловко: так на нее никогда никто не смотрел.

– Я отдам коров, – сказал незнакомец.

Повернувшись, он ушел в пещеру, а Хёрдис осталась на площадке перед входом, немного растерянная и недоумевающая. Таких диких людей ей еще не приходилось встречать. Ее вдруг охватило странное ощущение, будто все вокруг ненастоящее и сама она всего лишь во сне видит, что стоит перед какой-то пещерой, ищет каких-то коров, сожри их тролли, разговаривает с каким-то беглым рабом в медвежьей шкуре. А на самом деле она сейчас спит где-нибудь далеко, в том же лодочном сарае, где ее заперли и оставили на съедение фьяллям.

Незнакомец вышел из пещеры, неся на плечах одну из коров. Ноги коровы свешивались по обе стороны его головы, хвост болтался, глаза смотрели еще более жалобно, чем обычно.

Хёрдис отшатнулась назад и невольно вскрикнула. Нет, это точно сон. Чернобородый придурок нес корову без заметных усилий, дышал ровно, шагал уверенно. Выйдя из пещеры, он потоптался, вопросительно посмотрел на Хёрдис, как будто ждал, что она возьмет у него корову.

– Поставь, – еле шевеля губами, сказала она.

Незнакомец послушно поставил корову на каменистую землю. Посмотрев на Хёрдис – довольна ли она? – он повернулся опять к пещере, и она подумала: сейчас он так по одной будет выносить ей всех остальных.

– Я знаю, кто ты такой, – сказала она.

Незнакомец обернулся. Его густые черные брови двинулись вверх-вниз, на низком лбу прорезались две глубокие продольные морщины.

– Кто? – с тревогой спросил он.

– Ты – сломавшийся берсерк, – сказала Хёрдис, как будто думая вслух.

Она не встречала их, но слышала рассказы о сломавшихся берсерках. Страшнее людей на свете нет. Берсерк умеет доводить себя до исступления, когда его сила и быстрота возрастают многократно, а чувства страха и боли исчезают. Берсерк может сражаться со стрелой в спине и руками разрывать противника на части. Но однажды боевое исступление перехлестывает пределы, разъяренный дух сметает преграды и уносится прочь, чтобы никогда не вернуться в тело. С ним улетает и разум, а берсерк остается, вялый и обессиленный, лишенный памяти и нередко речи. Со временем он снова научится попадать ложкой в рот, но проку от него отныне не будет никакого, и все вокруг будут бояться его, как оборотня. Однажды уснувшая сила взыграет, и берсерк в бессмысленной неосознанной ярости перебьет все и всех, до кого сможет дотянуться. И убить его будет нелегко. Понятно, что таких обычно прогоняют от жилья и они вынуждены уходить в горы, перебиваясь, как сумеют.

Меховая безрукавка незнакомца была перетянута простым поясом безо всяких украшений, но на поясе висел не топор и не нож, а меч – это показалось Хёрдис подтверждением ее догадки. Ножны были обыкновенные, из бурой толстой кожи, но зато рукоять меча искусно отлита из черного металла в виде драконьей головы. Хёрдис не слишком разбиралась в оружии, но по одной этой рукояти любой дурак поймет, что такой меч стоит немногим меньше, чем украденное стадо. У простого бродяги просто неоткуда взяться такому мечу.

– Ты был берсерком, но сломался, поубивал своих, и тебя хотели убить, но ты убежал в горы и теперь живешь один, да? – спросила Хёрдис. – Ты хоть сам что-нибудь о себе помнишь?

– Да, я… – Незнакомец опустил голову, повел могучими плечами. – Я все о себе помню. Я убивал… Да, но нечасто. Я живу здесь один… очень давно. Но я ничего тебе не сделаю, клянусь Прародителем, – вдруг с горячей поспешностью заверил он. – Ты такая красивая…