Текст книги "Вспомни лето"

Автор книги: Элизабет Лоуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– И ты не собиралась заложить немного взрывчатки?

– С какой стати…

– Чтобы лошади, спустившись с холма, увидели ад на земле, – холодно прервал он Рейн.

Рейн ошарашенно уставилась на него.

– Уродовать лошадей? Да на это никто не пойдет!

Корд долго изучающе глядел на нее. Если ужас в глазах и невинное выражение лица – фальшь, он мертвец.

Если нет, то Блю стоило бы устроить хорошую взбучку за то, что он до такой степени отгородил свою младшую дочь от мерзостей жизни.

Когда Корд наконец заговорил, его голос звучал очень цинично и устало.

– Если ты веришь в это, малышка, то тебе нельзя выходить одной на улицу, как стемнеет. Помнишь Олимпийские игры в Мюнхене? А что скажешь насчет того, как ИРА <Ирландская республиканская армия.> бомбила охрану Королевского дворца? Окровавленные куски человеческого мяса валялись повсюду!

– Прекрати! – прошептала Рейн сдавленным от испуга голосом.

– Я пытаюсь.

– Приставая к незнакомым женщинам?

– Не важно к кому, – заявил он.

Рейн посмотрела в холодные внимательные глаза и поняла, как ей повезло, что Корд умеет так хорошо владеть собой. По крайней мере она надеялась на это. Казалось бы, недоразумение разрешилось, но она до сих пор, словно бабочка, пришпилена к твердой земле.

А мужчина с холодными глазами не торопился отпустить ее.

Глава 2

Корд окинул Рейн долгим испытующим взглядом. Всеми фибрами души он чувствовал: девушка говорит правду. Но опыт не позволял довериться и сейчас на все сто процентов. Даже малейшей ошибки вполне достаточно, чтобы отправиться к праотцам.

Он пошевелился, чтобы не так сильно давить ей на ноги, но все же не отпускал Рейн. Попробуй она дернуться, он сразу почувствует.

Рейн не пыталась воспользоваться преимуществом свалившейся на нее свободы. Она ждала, наблюдая за худощавым лицом Корда. Под внешним безразличием Рейн чувствовала безжалостность натуры и острый ум. Этот тип мужчин был ей не знаком.

Она заметила едва уловимое движение его густых черных бровей и поймала мгновение, когда выражение лица смягчилось. Пожалуй, его можно больше не опасаться.

Но если бы Корд Эллиот оказался другого склада, она была бы здорово покалечена и наверняка попала бы в сводку шестичасовых новостей.

Рейн задрожала – запоздалая реакция на удар, сбивший с ног, и на собственную беспомощность перед натиском сильного незнакомца. У нее внезапно вырвался всхлип.

Она задрожала еще сильнее, злясь на себя за неумение владеть собой, но ничего не могла поделать.

Ощутив дрожь Рейн, Корд понял, что потрясение, испытанное ею, постепенно проходит. От мерцающих слез в коричневатых глазах заиграли зеленые и золотые искорки.

Губы девушки дрожали, несмотря на то что она их крепко сжала. От осознания пережитого страха по телу побежали мурашки.

Корду неожиданно стало стыдно. Но чего, собственно, ему стыдиться? Он выполнял свою работу, причем в самой безопасной и наиболее эффективной манере, известной ему.

У девицы в рюкзаке вполне могло быть оружие, и она достала бы его, если бы он не сбил ее с ног.

Да, Корд Эллиот действовал в привычных рамках, но почему-то чувствовал себя так, словно совершил насилие над Рейн.

Так оно и было.

В один миг он показал ей со всей ужасающей откровенностью, насколько она беззащитна и как неожиданна и опасна жизнь. Об этой жестокости он сейчас и сожалел, но как он мог обойтись без нее?

«Прости, Блю, – подумал Корд. – Ты был прав, ее надо защищать. Мир слишком суров».

Когда Рейн снова всхлипнула, он прижал ее к себе.

Его руки вмиг стали нежными. Длинные тонкие пальцы погладили ее по голове. Он говорил с ней ласковым, успокаивающим голосом, сжимая в надежном кольце своих рук.

– Все нормально, – бормотал Корд, гладя ее спутанные волосы. Потом привлек ее к своей груди, нежно обнимая. – Я не причиню тебе зла. Прости, что испугал тебя. Со мной ты в полной безопасности, Рейн.

Она вцепилась пальцами в его рубашку на груди, словно черпая силы. Слова Корда текли, успокаивали боль, точно окутывали темным бархатом, скрывая под ним все опасения и страхи.

Вера в то, что Корд может защитить ее, принесла Рейн огромное облегчение. В последний раз вздрогнув и прерывисто вздохнув, она подняла глаза на Корда. На пыльных щеках блестели дорожки от слез. Она почувствовала его тяжелое дыхание, заметила, как темные зрачки внезапно расширились при виде сияющих слез на бледной коже. Он наклонился и нежно поцеловал слезы, висевшие на ресницах.

– Мне так жаль, – хрипло произнес Корд. – Черт побери, мне бы не хотелось тебя пугать. Рейн.., такое красивое имя, красивые глаза, неукротимый дух…

Его губы легко коснулись ее ресниц, и она подумала, что ей это просто померещилось. А когда он осторожно прижал Рейн к себе, по ее телу разлилось приятное тепло. Она затаила дыхание, но совсем не от страха. И вновь задрожала. На сей раз оттого, что пламя пробежало по жилам.

Корд поднял голову и посмотрел на Рейн бледно-голубым настороженным взглядом.

– С тобой все в порядке?

Она кивнула, не доверяя своему голосу. Потом нерешительно прошептала: , – Прости.

Он отвел с ее лица пряди роскошных каштановых волос.

– За что?

– За то, что я такая… Настоящий ребенок.

– Все мы дети, когда нас застанут врасплох.

– Но не ты.

От неожиданности глаза Корда потемнели и расширились. Она говорила о нем так уверенно, как если бы прочла его досье. Но он знал, что такого не может быть.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебя давно никто не застает врасплох.

;.. – – Ты это сделала, прямо сейчас. – Он не сводил с нее глаз. – Ты необычная женщина, Рейн Смит. И очень красивая.

Она привычно, не задумываясь покачала головой. Каштановые волосы упали на лицо, щекоча полную нижнюю губу. Нетерпеливым движением она заправила волосы за уши. Она никогда не считала себя привлекательной, и уж менее всего – красивой. Если какой-то мужчина делал ей комплимент, она воспринимала его как бессмысленную лесть.

Хуже того, это раздражало ее. Неужели мужчины думают, что она не смотрится в зеркало?

Почувствовав напряженность девушки, Корд медленно освободил ее, жалея, что не может притиснуть посильнее. Но он не хотел торопить события, опасаясь восстановить Рейн против себя.

Он чувствовал себя так, будто схватил за крылышки редкую бабочку, которую ему никогда раньше не доводилось видеть. А потому не хотел прибегать к насилию.

Рейн осторожно села, словно не веря, что ее больше никто не удерживает. Однако что-то сильно тревожило ее.

Корд не мешал ей сесть. Но когда Рейн потянулась к рюкзаку, он мгновенно схватил ее за запястье.

Она едва не задохнулась и наклонилась к нему.

Он посмотрел на рюкзак у нее под рукой. В тот момент, когда она уже дотянулась до цели, его осенило: он не обыскал этот бесформенный мешок. Там могло храниться оружие.

– Ты все еще не доверяешь мне, да? – спросила Рейн удивленно и разочарованно.

Несколько секунд Корд пожирал ее взглядом. Потом медленно отпустил запястье.

– Я почти уверен: ты та, за кого себя выдаешь. Но незначительная ошибка может обернуться смертельным риском.

Рейн отдернула руку от рюкзака, словно обожглась.

– Я только хотела достать расческу.

– Тогда возьми.

– Нет. Сам возьми. И поскорее. Мы оба почувствуем себя в большей безопасности, если ты станешь абсолютно уверенным.

– Ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным, кроме смерти.

Корд начал с ботинок, заглянул внутрь, согнул подошву и потом отдал их Рейн. Наконец он поднял рюкзак к себе на колени и открыл.

Пока Рейн обувалась, он рылся в ее синем рюкзаке, пытаясь отыскать расческу. Ничего подозрительного он не обнаружил. Ее поклажа была столь же бесхитростной, как и она сама. Или какой она ему показалась.

Это проклятое «почти»!

Тонкие пальцы Корда наткнулись на блокнот, и он открыл его. В соответствии с инструкцией ему полагалось не только открыть, но и посмотреть, что в нем написано, однако Корд колебался. Ему не хотелось вторгаться в тайны девушки еще глубже.

Собственная реакция удивила его, если не сказать ошеломила. В прошлом он никогда не отличался щепетильностью и по долгу службы мог заглянуть даже в потаенные уголки чужого тела. Он делал то, что необходимо по работе.

Когда Корд повернулся к Рейн, в его правой руке она увидела свою расческу. А в левой – маленький блокнот.

Протягивая девушке расческу, Корд заметил, как замечал все детали, даже самые мелкие и незначительные, что расческа старенькая, но у нее на месте все зубья и она чистая, к ней лишь прицепилось несколько ниточек от рюкзака.

– Ты позволишь? – спросил он, вытаскивая блокнот.

– Конечно.

– Никакого «конечно» быть не может, но спасибо за разрешение, данное мне, ищейке.

– Как я уже сказала, – парировала Рейн, – так нам обоим будет спокойнее.

Она взяла расческу и принялась старательно водить по волосам правой рукой, на которую упала, не обращая внимания на боль выше локтя. Ей уже приходилось участвовать в скачках со сломанными ребрами, легким сотрясением мозга и с трещиной в ступне. Ушибы для нее – чепуха.

Действуя быстро и точно. Корд обыскал рюкзак. Потом взглянул на эскиз в блокноте и сразу отметил наблюдательность Рейн. От него не укрылось и другое: рисует она из рук вон плохо, но очень правильно оценила ситуацию, в которой окажутся человек и животное во время соревнований.

Корд закрыл блокнот и задумчиво посмотрел на Рейн.

Волосы у нее были волнистыми от природы и очень густыми. Непокорные кудри трудно заставить лежать послушно. В солнечном свете волосы вспыхнули словно факел, стали теплыми и живыми.

Рейн даже не подозревала, насколько Корд очарован красотой ее волос. Она просто причесывала их, вздрагивая, когда расческа натыкалась на спутанную прядь. Гримаса пробегала по лицу скорее от нетерпения, чем от боли.

Блестящая масса волос потрескивала в сухом воздухе.

– Черт побери, – бормотала она, снова и снова взмахивая расческой.

И когда ее раздражение достигло предела, она наконец исхитрилась одной рукой обхватить свою гриву. Но куда подевался зажим для волос? Наверное, эта штуковина отскочила, когда она шлепнулась на землю. Рейн огляделась, нет ли заколки где-нибудь поблизости.

Может быть, она у Корда?

Повернувшись к нему, Рейн поймала его взгляд. Он смущенно улыбнулся. Никогда ни один мужчина не глядел на нее вот так. Догадавшись, что Корду нравится смотреть, как она расчесывает волосы, Рейн зарделась.

В общем-то она не смутилась. Просто и улыбка Корда, и ее румянец были для нее внове.

– Ну? – Рейн выгнула левую бровь. – Ты обнаружил у меня в рюкзаке секреты третьей мировой войны?

– Бутылка воды, карандаши, хлысты, блокнот для набросков, кассетный магнитофон, пленка, яблоко, плитка шоколада, эластичный бинт и заколка.

– Заколка? Покажи мне.

Корд порылся в рюкзаке и вынул заколку размером с ноготь. Рейн отпустила волосы и подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть. Корд едва сдержался, чтобы не притянуть ее к себе на колени и не обнять. Он хотел Рейн с невероятной силой, которая потрясла его самого.

Но он ничем не выдал своего голода, опасаясь, что она подхватится и удерет от него ко всем чертям.

– Это не то, – бормотала Рейн. – Ну куда он подевался? Я чистила Дева, когда меня окликнул капитан Джон. Впопыхах я положила зажим в надежное место, а потом забыла, куда именно.

– Давно это было? – поинтересовался Корд, едва удерживаясь от смеха.

– Пять недель назад, – призналась Рейн. – Я такая рассеянная. Капитан Джон клянется, что мне просто необходим сторож.

– Разве у тебя его нет? – спросил Корд безразличным тоном, но глаза его горели. Блю не упоминал о любовнике дочери, но отцы, даже такие, как Чандлер-Смит, обычно узнают о них последними.

– Нет. И если бы он у меня был, – добавила Рейн весело, – я бы и его тоже потеряла.

– Это зависит от мужчины, – улыбаясь, заметил Корд. Но в его голосе не было и намека на насмешку. Его охватил целый сонм чувств, в которых он и сам не мог бы разобраться, Рейн во все глаза смотрела на мужчину, который был так близко от нее и наблюдал за ней с волнующим ее пристальным вниманием. Она застенчиво подняла правую руку, чтобы откинуть волосы, упавшие на плечи и ему на руку, и едва заметно вздрогнула.

Но он заметил. У него вошло в плоть и кровь замечать любую, самую мельчайшую деталь.

– Ты ушиблась.

– Пустяки, – отмахнулась она.

– Дай посмотрю.

– Это просто ушиб.

Он молча ждал, протянув руку. И это молчание было красноречивее слов.

Что-то проворчав себе под нос, девушка закатала рукав голубой рубашки до локтя.

– Видишь?

На нежной коже алела свежая ссадина. Бурое пятно расплывалось над локтем и исчезало под синей тканью.

Шов на плече порвался, и в прорехе виднелись крошечные бусинки крови.

Он засунул палец в прореху и быстро дернул. Ткань поддалась легко, словно сотканная из дыма. При виде обнаженной плоти Корд стиснул губы. Он вытащил из кармана чистый носовой платок, смочил его водой из бутылки в рюкзаке и осторожно приложил к ссадине.

– Больно? – спросил он, глядя ей в глаза.

Она с трудом сглотнула и покачала головой, уловив нотки вины в его голосе.

– Все в порядке. – Она легонько коснулась его рукава. – Раза два в неделю со мной случаются вещи похуже.

– Но сейчас я всему виной.

Она молча наблюдала за ним, поражаясь, какими нежными могут быть его пальцы, стиравшие кровь. Смотрела на черные волосы, в ледяные голубые глаза, разглядывала его худощавое лицо, чувственный рот и спрашивала себя: как удалось этому мужчине, который поначалу не на шутку испугал ее, расположить к себе буквально в считанные минуты?

– Ты простишь меня? – спросил Корд.

– Конечно, – прошептала она совершенно искренне.

– У меня нет никаких антисептиков, – признался он, глядя на красную ссадину. – Поэтому предлагаю воспользоваться старым проверенным средством.

– А что это за средство?

– Поцеловать – и все будет хорошо, – ответил он звенящим голосом.

Она слегка раскрыла губы от удивления и неожиданности, словно приглашая его к поцелую.

– Но, – продолжил он низким и чувственным голосом, – я поцелую тебя не так, как отец целует ребенка.

Это будет поцелуй, исцеляющий раны у нас обоих.

Рейн ощутила, как подпрыгнуло ее сердце, и Корд наверняка почувствовал это. Смутившись, она быстро отвела взгляд. Она была не из тех, кто теряет голову уже оттого, что красивый мужчина держит ее за запястье и обещает поцеловать.

И вдруг Рейн поняла, почему у нее участилось сердцебиение. Нежность Корда пробудила в ней незнакомые чувства, о которых она до сих пор не подозревала.

Он поднял влажную ткань, еще раз осмотрел руку и сказал как о совершенно решенном деле:

– Лучше мы займемся этим сегодня вечером. Ты будешь здесь?

Рейн застало врасплох предложение Корда. Она подумала, что такие приемчики хороши при ведении разговора с позиции силы или для допроса. Сначала вы произносите какую-нибудь фразу, не задумываясь о том, как она будет истолкована вашим визави, а потом сразу ошарашиваете вопросом. Собеседник приходит в недоумение и становится игрушкой в ваших руках.

Рейн ответила на вопрос и лишь потом поняла, что тем самым согласилась встретиться с Кордом вечером.

– Ловко придумано, – одобрила Рейн.

– Благодарю. – Он улыбнулся. – Ты довольно быстро соображаешь.

Она скептически подняла бровь.

– По сравнению с тобой я просто тугодум. Но меня здесь не будет. Есть еще одна вершина, которую я должна осмотреть.

– Вон там? – спросил Корд, указывая на голые холмы и извивающееся ущелье.

– Нет. Я не должна подходить к нему на пушечный выстрел до предпоследнего дня перед соревнованиями. Поэтому, – сказала она, указывая на вершину, которая была в стороне от олимпийской дистанции, – мне придется согласиться на другую.

– Ты закончишь засветло?

– Да.

– Жаль, – сказал он, наблюдая за ней, а не за окрестностями. – Держу пари, это место в лунном свете – настоящий динамит.

Рейн переменилась в лице.

– Прости, я сморозил глупость, – произнес Корд. – Пойдем.

Он встал, потянул ее за левую руку и поставил на ноги. В тот же самый миг они оба увидели пропавший зажим для волос. Корд опередил Рейн и быстро поднял его.

– Я сам, – сказал он, встав у нее за спиной.

Правой рукой он поймал каштановую массу волос, а левой защелкнул зажим. Потом не спеша погладил отливающие золотом волосы.

Рейн застыла на месте от такой нежности. Она почувствовала теплое дыхание Корда у себя на шее и ласковое прикосновение его губ.

– Твои волосы пахнут солнцем, – сказал он хриплым голосом. А потом спросил как ни в чем не бывало:

– Куда мы сейчас?

Рейн снова ощутила глухое раздражение. Он вновь манипулирует ею. Мы. Куда мы пойдем? Скажите, какой командир!

Но больше всего Рейн потрясло другое. Она умирала от желания прикоснуться к Корду. Она сама не понимала, почему испытывает такое желание.

Собрав волю в кулак, она наклонилась за рюкзаком.

Корд опять опередил ее, легким движением подхватил его и повесил себе на плечо. Потом поднял камеру и бинокль и передал их Рейн. В руке у него снова появился блокнот и карандаш.

– Займись камерой, – посоветовал он, – а я позабочусь об эскизах.

– Они плохие, да? – удивленно спросила она. Вообще-то Рейн знала, что в ее эскизах никому не разобраться, кроме нее самой. Капитан Джон частенько говорил ей об этом.

– Слава да Винчи тебе не угрожает.

– А тебе?

– Узнаешь сегодня вечером, когда посмотришь на мои эскизы после нашего обеда.

– Мистер Эллиот… – начала Рейн спокойно.

– Разве ты не проголодалась после такой прогулки? – невинно осведомился он.

– Конечно, но…

– Хорошо, – тотчас согласился он. – Ты везешь меня в Санта-Аниту, а я плачу за твой обед. Справедливая сделка, как думаешь?

– И все же…

– Хорошо, за два обеда, – быстро сказал он, улыбаясь и глядя на нее сверху вниз. – Леди, это грабеж средь бела дня! Да, и зовут меня Корд, а не мистер Эллиот.

Рейн не чувствовала себя такой беспомощной с тех пор, когда ей приходилось иметь дело сразу с двумя старшими сестрами.

– Веди меня на свою вершину, – сказал Корд, еле сдерживая смех. Вскоре у него пропало желание смеяться и осталось лишь чувство голода, и этот голод становился тем сильнее, чем дольше он смотрел на девушку. – Если ты скажешь мне уйти, я уйду. Но я бы очень хотел остаться. Я буду хорошо себя вести. Обещаю.

В этот миг его голубые глаза заблестели, словно алмазы. На фоне резких волевых черт лица Корда его глаза были неприлично яркими в обрамлении густых темных ресниц, Рейн отвела от него взгляд. Она приехала сюда изучать калифорнийскую почву, а не мужчину. Пускай это даже Корд Эллиот.

Постепенно Рейн начала различать окрестности. Она увидела, что на большинстве холмов пусто, строений мало и они достаточно далеко. Сумерки медленно выползали из безвестных ущелий, окутывая тенями землю и возвещая о наступлении темноты.

Внезапно Рейн обрадовалась, что сейчас с ней Корд Эллиот. Намеренно или нет, но он одним рывком выдернул ее из удобного, привычного мира, в котором самое главное событие – это соревнования наездников. Со всей прямотой и безапелляционностью Корд напомнил ей о существовании другого мира, в котором правит насилие.

– А как твоя работа? Ты ведь должен здесь чем-то заниматься? – спросила она наконец.

– У меня такая же работа, как и у тебя.

Она резко повернулась к нему, не в силах скрыть удивление.

– Ты наездник?

– Нет. – Корд едва заметно улыбнулся. Он не был наездником, хотя у него имелся опыт обращения с мустангами и еще кое с какими породами лошадей. – Я просто хотел сказать, что нам обоим надо быстренько осмотреть дистанцию для соревнований.

– Что ты ищешь?

– Много чего, например, места, в которых можно кое-что спрятать и где могут засесть снайперы, а также мертвые зоны для радиоволн. Засады.

Рейн с тревогой посмотрела на Корда, а он вынул очень маленький приемник из брючного кармана, выдвинул телескопическую антенну и спокойно произнес:

– Тори? Еще час. Там же. – Пауза. – Хорошо.

Рейн не расслышала слов собеседника из-за шума помех, но Корд все понял. Он убрал антенну и засунул приемник в карман. Потом взял ее за руку и повел к ближайшему холму. Вокруг него извивалось сухое русло реки, через которое пройдет олимпийская дистанция.

– Скажи мне, что ищет наездник, осматривая трассу? – спросил Корд.

Рейн шла рядом с ним, но вопроса не слышала. Она все еще не вышла из оцепенения. Оказывается, Корд явился из того мира, где насилие и предательство – скорее нонсенс, чем чудовищная неожиданность.

Это мир ее отца.

Это мир, который она ненавидела.

Это мир, в который она поклялась никогда не возвращаться.

– Рейн! – встревоженно окликнул ее Корд.

Она глубоко вздохнула и стала рассказывать о предстоящем троеборье. И о том, что ее больше всего беспокоит. Ее привычная жизнь, наверное, так же понятна ему, как инопланетянину.

– Сегодня я только пытаюсь получить представление о местности. Она нисколько не похожа на Виргинию, – добавила она сухо, глядя на сожженные солнцем холмы.

Корд быстро взглянул на нее и обронил:

– У тебя нет южного акцента.

– Мой отец работает на правительство. Я слишком часто переезжала с места на место, чтобы успеть приобрести вообще какой-то акцент.

Кроме того, в привилегированных учебных заведениях акцент не поощрялся, но об этом Рейн умолчала. Меньше всего ей хотелось упоминать о богатстве, потому что это отдалило бы от нее мужчину, который заставлял ее сердце бешено биться.

– Что ты хочешь увидеть, найти? – настаивал он. – Может быть, я смогу тебе помочь.

Она поколебалась, потом пожала плечами.

– Я знаю, чего можно ждать от дистанции, после того как двадцать лошадей передо мной пробегут через виргинские холмы, но сухая земля – совершенно другое дело. – Она нахмурилась. – Наверное, Деву будет труднее финишировать, чем обычно. Здесь есть места посложнее, чем он привык.

– Обрати внимание на ручьи. Вокруг них полно глины. Она скользкая, как грех.

Рейн посмотрела на Корда.

– Ты действительно не наездник?

– Не профессиональный, и с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, я не ездил.

– Ты слишком большой, чтобы быть жокеем, – оценивающим взглядом пройдясь по его высокой фигуре, заметила Рейн. Шесть футов с хвостиком. – У тебя сильные плечи и ноги, крепкие руки и отличная координация движений. Ты охотник?

Его губы скривились в беззвучном смехе.

– Правда, не такой, как ты думаешь. Я, конечно, ел то, что удавалось подстрелить, да и верхом ездил. На родео.

Заинтригованная, Рейн ждала рассказа о его прошлом.

Поскольку он молчал, она спросила:

– Почему же ты бросил?

– Вьетнам, – быстро ответил он.

– А после того? – осведомилась она, не в силах обуздать любопытство по отношению к мужчине, который шел рядом с ней и держал за руку, словно на свидании.

– Другая война.

Рейн помолчала минутку и переспросила:

– А потом?

– Для меня не было никакого «потом».

Рейн поняла: незачем приставать с расспросами. Совершенно ясно, что жизнь Корда – это тайна за семью печатями.

Как и жизнь ее отца.

– Так ты до сих пор в армии или служишь морским пехотинцем? Или еще где-то? – допытывалась она.

Он остановился и повернулся к ней лицом. Глазами-щелками он оглядел ее всю, от каштановых волос до пыльных туристских ботинок.

Рейн ответила ему взглядом, в котором было и понимание, и вызов, и тоска, – она вспомнила о своем детстве и о том, как страдала в разлуке с отцом.

– Забавно, – произнес он сардонически, – ты напоминаешь мне кошку. Только у тебя нет ни пушистых ушей, ни длинного хвоста, ни усов. Но любопытства тебе не занимать.

– А ты любишь задавать вопросы, а не отвечать на них. – Ее голос звучал бесстрастно, а глаза были так же сощурены, как у него.

– Да-да, настоящая кошка. И любопытство при тебе, и коготки. – Несколько секунд он смотрел на овальное лицо, на коричневатые глаза, в которых вспыхивали золотые и зеленые искорки, на красиво очерченный рот, способный очень быстро из улыбающегося становиться серьезным. – Что ты на самом деле хочешь знать, Рейн Смит?