Текст книги "Неукрощенная"

Автор книги: Элизабет Лоуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22

Мэг с трудом удерживалась в седле. Доминик осторожно правил, стараясь, чтобы низкие ветви дубов не задевали Мэг. Позади раздавались чьи-то крики: если это были Риверсы, то они, по-видимому, уже вступили в схватку с отрядом на другой стороне холма. Вдалеке лаяли гончие.

– Это собаки! Они найдут нас! – закричала Мэг, стараясь оглянуться через плечо.

– Не оглядывайся, – приказал ей Доминик. – Ты можешь упасть!

Мэг крепче вцепилась в гриву жеребца, пригнувшись к его мускулистой шее. Если бы Доминик не держал ее за пояс, то Мэг обязательно бы упала. Она не привыкла ездить верхом на такой большой лошади, как Крестоносец. Всадник с девушкой летели по склону холма вниз к лесу. Ветер свистел в ушах у Мэг, из глаз текли слезы. Никогда раньше она не знала такой бешеной езды.

Лес сомкнулся за спинами беглецов, скрывая их в своей чаще. Деревья были так густы, что ехать галопом стало невозможно. Наконец Крестоносец просто отказался идти вперед.

– Что за черт! – выругался Доминик. – Чего ты взбесился?

Жеребец не двинулся с места.

– Слезай! – крикнула Мэг. – Быстрее!

Доминик спешился, держа в руке меч, готовый в любой момент перейти к обороне. Мэг сняла с головы повязку и протянула ее Доминику.

– Завяжи ему глаза, – сказала она, – и иди за мной. Если конь опять заупрямится, брось его здесь.

Доминик завязал Крестоносцу глаза. Жеребец в испуге рванулся и заметался из стороны в сторону, но вперед идти все так же отказывался. Несмотря на то что было дорого каждое мгновение, Доминик старался успокоить жеребца и ласково гладил его по крупу.

– Поторопись! – позвала Мэг. – Я вижу собаку!

Тут Крестоносец еще раз дернулся, фыркнул и послушно пошел за Домиником. Доминик быстро вел его под уздцы в самую глубину леса.

Вдруг за деревьями показались огромные каменные глыбы. Они были выше человеческого роста, в два-три обхвата толщиной. Они стояли здесь на протяжении многих веков и были покрыты мхом и болотным лишайником. Потом шла неширокая полоска земли, заросшая густыми травами, а за нею опять начинались глыбы. Они стали ниже, в половину человеческого роста, и стояли так тесно, что напоминали забор или, скорее, крепостную стену. Камни были поставлены кругами. Первый, внешний круг из высоких камней заключал в себе меньший, а на середине поляны внутри второго круга возвышалась огромная насыпь.

Доминик покрылся холодным потом. Он понял Крестоносца, который упирался, не желая идти сюда. Перед ними было древнее языческое капище. Сотни лет как заброшенное, оно заросло травами и цветами. Над землей стояли пьянящие запахи. Растения и камни, казалось, застыли в солнечном свете. Все было полно чарующей сонной красоты. Невольно думалось о том, какая сила спит в этом месте, ожидая того, кто сможет вызвать ее к жизни.

Страшась и восхищаясь одновременно, Доминик вел Крестоносца под уздцы. Из-за первого круга каменных глыб выбежала одинокая гончая, но остальных собак почему-то не было видно. Доминик вопросительно посмотрел на Мэг.

– Разве Дункан охотится только с одной собакой? – спросил он.

– Если он ищет браконьеров, то да. Но, возможно, это совсем не Дункан?

– Перестань, – прервал ее Доминик. – Кто еще это может быть, кроме него?

Мэг ничего не ответила. Если рассуждать логически, Доминик прав, но ее вещая душа говорила другое.

– Мне следовало выпустить кишки Шотландскому Молоту еще в церкви. – Доминик оглянулся кругом, пытаясь найти подходящее место для обороны.

– Нам нужно пройти еще дальше, – сказал он. – Здесь все еще небезопасно.

– Наше единственное убежище – замок, – возразила ему Мэг, – и добраться туда мы сможем только по той же самой дороге, по которой пришли сюда.

Мэг ничего не сказала о том, что Риверсы уже заняли все пространство от замка до охотничьих угодий. Отчаяние на лице Доминика говорило о том, что он это прекрасно понимает.

– Значит, нас поймают, – заключил он.

– Нас не поймают, – спокойно ответила ему Мэг. – Ни один из Риверсов не сможет пройти через первый круг камней.

– Дункан догадается завязать глаза лошадям и пройдет сюда так же, как это сделали мы.

– Я так не думаю. Это просто чудо, что нам с тобой удалось одолеть эту преграду, – проговорила Мэг.

– Почему? – удивился Доминик.

– Более тысячи лет никто не мог сделать этого. Мой отец, то есть лорд Джон…

– Он пытался?

– Только однажды.

– Зачем?

Мэг пожала плечами:

– Он думал, что сможет иметь сына, проникнув в тайну этих камней. Но ему следовало бы заглянуть в свое сердце.

– Я думаю, в сердце своей жены.

Неожиданно Крестоносец задрал голову кверху и стал мотать ею из стороны в сторону, пытаясь вырваться.

– Спокойно! – Доминик похлопал коня по крупу. – Здесь тебе нечего бояться.

– Он почувствовал воду, – сказала Мэг, указывая Доминику на огороженный камнями колодец у подножия насыпи.

Доминик снял повязку с глаз Крестоносца, и жеребец сразу успокоился. Доминик подвел его к воде и дал напиться кристально чистой влаги.

Вдалеке послышались голоса. Они приближались: преследователи пытались попасть за каменную ограду с разных сторон, но их не было видно.

– Что это за насыпь в середине? – спросил Доминик у Мэг.

– Там внутри – помещение без крыши.

– Туда поместится лошадь?

– Я не знаю.

– Тогда я привяжу его прямо здесь.

– Ему ничто не угрожает.

– Иди внутрь насыпи, – приказал Доминик. – Если Дункан все-таки проникнет сюда, то нам будет легче обороняться там, чем на открытом пространстве.

– А как же ты?

– Я приду к тебе после того, как позабочусь о Крестоносце. Ты произнесешь специальные заклинания для того, чтобы я вошел внутрь? – усмехнулся Доминик.

– Я заговорю тебя от синяков на случай, если ты врежешься головой в камень, – язвительно ответила ему Мэг.

– Если бы мне грозили только синяки! Я заключу сделку с самим дьяволом, лишь бы спрятаться от Дункана и Риверсов.

– Никогда Не говори так! – строго остановила его Мэг.

– Странно слышать это от ведьмы, – рассмеялся Доминик.

– Я не ведьма, – раздельно произнесла Мэг. – Я из рода Глендруидов. Это не одно и то же.

Когда-то маленькое племя, от которого остался только род Мэг, молилось здесь своим богам. Тогда Волк Глендруидов сверкал на одежде вождя, и вместе с ним мир царил на этой земле.

Много веков здесь никто больше не молился, и травы сплелись в толстый ковер, покрывавший насыпь. Необычные белые камни, некогда служившие для поддержки обелисков, окружавших уже исчезнувший алтарь, теперь были покрыты слоем прошлогодних листьев.

– Почему ты грустишь? – спросил Доминик Мэг. – Тебе жаль, что Дункан не смог пробраться сюда?

Но насмешки не хотели звучать в солнечной тишине. Доминик коснулся руки Мэг, что означало: «Прости».

– Оставайся здесь, – сказал он. – Я буду сторожить снаружи.

Мэг молча проводила мужа глазами. Она еще немного побродила среди камней, прежде чем нашла где сесть. Мэг сняла накидку и сделала из нее удобную подушку. Потом она вынула из кос золотые гребни – тоже подарок Доминика – и начала причесываться. Золотые колокольчики запели на все голоса, как будто восхищаясь красотой Мэг. Хотя Доминик твердо решил наблюдать за лесом, получилось так, что наблюдал он за сидящей на траве женой. Чтобы не отвлекаться, он закрыл глаза и стал прислушиваться. Трещали кузнечики, ветер тихо шелестел в кронах деревьев, позванивали золотые путы Мэг. Доминик обернулся и посмотрел на Крестоносца: он был уверен, что, почувствовав опасность, жеребец даст ему знать. Но голова коня была опущена: он лениво пощипывал вкусные сочные побеги. Время от времени он поднимал голову и прислушивался, но до него не долетали неприятные запахи чужих людей и собак – все было спокойно.

Солнце уже совсем по-летнему грело землю. Доминик расслабился, понемногу забывая о грозящей опасности. Он оглянулся и увидел, что Мэг блаженно растянулась на траве, а золотисто-рыжие волосы тяжелым венцом лежали вокруг ее головы. Доминик пытался сопротивляться искушению забыть все тревоги и окунуться в это летнее спокойствие, но природа все больше и больше усыпляла его. В конце концов он стреножил жеребца так, чтобы никто не мог пробраться сюда, не потревожив его, и спустился в укрытие. Он расстелил на земле свой теплый шерстяной плащ и перенес на него Мэг. Сняв ножны и кольчугу и как будто освободившись от бремени вечной борьбы, Доминик заключил Мэг в объятия.

* * *

Когда Мэг проснулась, она долго не могла понять, где находится. Это было странно, но страха у нее не было. Солнечное тепло на щеке и мирный шелест травы уверили ее, что она была в безопасности, еще когда Мэг лежала с закрытыми глазами. Она подняла голову и посмотрела в сторону леса. Крестоносец стоял тихо, наверное, спал. Мэг чувствовала себя совершенно обновленной. Повернувшись к Доминику, она увидела, что он сбросил с себя все оружие. Значит, он забыл все тревоги и страхи. Мэг вспомнила слова Старой Гвин: только тот, кто оставляет все, что заботило его, у входа в святилище, способен пройти через первый круг камней. Вот уже тысяча лет, как никому это не удавалось. А Доминику удалось. Да еще как – он спал! Доминик Ле Сабр, знаменитый воин, в присутствии которого даже король Англии чувствовал себя неловко, спал в этом священном месте, как ребенок!

«Будь моим соратником, жена. Принеси мир на эту землю!» Слова прозвучали так отчетливо, что поначалу Мэг показалось, будто Доминик произнес их вслух. На самом деле они были сказаны давно, но продолжали жить в сердце Мэг. «Принеси мир на эту землю!» – «Как?» – «Соедини саксонскую и норманнскую кровь! Дай мне сына».

Мэг смотрела на вьющиеся волосы Доминика, которые обычно скрывал шлем. Она вспомнила, какими мягкими и прохладными показались они ей, когда она гладила его по голове. Мэг нежно положила руку на кожаную рубашку, которую Доминик носил под кольчугой. Из-под шнуровки были видны густые черные волоски, покрывавшие его грудь. Они были жесткие и упругие, совсем не такие, как на голове… Не успела Мэг даже подумать, как уже развязывала шнуровку, чтобы провести по ним пальцами.

Грудь Доминика была теплой и беззащитной, и темный мех волос щекотал ладонь Мэг. Она ласкала Доминика медленными движениями руки, улыбаясь от удовольствия.

Доминик пошевельнулся, просыпаясь, и Мэг неохотно прекратила ласки. Она хотела убрать руку, но на нее легла тяжелая ладонь.

– Не останавливайся, – сказал он хрипло, – или я всю жизнь буду ревновать тебя к Черному Тому.

Мэг улыбнулась и наклонилась над Домиником, заглядывая ему в глаза.

– Или тебе больше нравится гладить Тома, потому что он пушистее, чем я? – капризно проговорил Доминик.

– Нет, по-моему, ты пушистый в самый раз, во всяком случае, для меня.

Когда рука Мэг снова скользнула под кожаную рубашку и стала ласкать Доминика, его дыхание участилось. Удовольствие было двойное, потому что Доминик видел, что и Мэг это нравится не меньше, чем ему.

– Тебе холодно? – заботливо спросила Мэг.

– Нет.

Голос Доминика стал хриплым, а глаза покрылись дымкой чувственности, которой Мэг никогда раньше не замечала в своем муже.

– Ты дрожишь, – заметила она.

Доминик поднял руку и провел указательным пальцем по ее щеке, по лбу. Мужская ладонь легла на ее затылок.

– Тебе холодно? – повторил Доминик вопрос Мэг. Его глаза говорили о том, что он уже знает ответ.

– Нет, – протянула Мэг. – Это…

Доминик издал звук, похожий на мурлыканье, и сильнее сжал руку Мэг.

– Почему же ты дрожишь? – произнесла Мэг с любопытством. – От моего прикосновения?

– Да, Мэг, а ты дрожишь от моего. Дотронься до меня еще, соколенок, заставь меня трепетать.

– И тебе это понравится?

– Я не знаю. Я редко дрожал, и не от женских рук.

Сначала нерешительно, а потом с большим доверием Мэг гладила грудь Доминика, но теперь глаза его были открыты, хоть и слегка затуманены, а на губах бродила странная улыбка.

– Ты в самом деле похож на Черного Тома.

– Такой же пушистый?

– И теплый. И мягкий. – Мэг потрогала мышцы у Доминика на шее. – И сильный. И… вообще просто замечательный.

Доминик тихо засмеялся, скорее замурлыкал.

– И ты мурлычешь. Что ты за чудо – мужчина-кот. Ты умеешь ловить мышей?

– Боюсь, что нет.

– Том тебя научит.

Тонкие пальцы Мэг нашли гладкую кожу вокруг одного соска. Подушечкой пальца она провела по ней круг.

– Пожалуйста, еще, – попросил Доминик.

– Тебе нравится?

Мэг закрыла глаза, вспоминая, как Доминик ласкал ее в ванной. Доминик тем временем снял рубашку.

– Ты… красивый, – прошептала она.

– Если кто здесь и красив, то это ты, – ответил ей Доминик, поглаживая губы Мэг кончиками пальцев.

Мэг открыла глаза. Она впервые увидела при солнечном свете грудь и плечи своего мужа. Она вскрикнула от жалости, подумав, какую боль ему пришлось когда-то вынести. Доминик, упрекая себя за неразумную мысль обнажить перед Мэг свои былые раны, потянулся за рубашкой, но Мэг удержала его.

– Не надо. Мне приятно смотреть на тебя.

– Не обманывай меня и дай мне одеться.

– Тебе было больно.

– Когда-то.

– Твоя боль кричит, когда я смотрю на эти раны. Я не ожидала этого. Дай мне посмотреть на тебя, мой рыцарь.

«Дай мне исцелить тебя». Доминик послушно положил рубашку. Мэг провела кончиками пальцев по линиям его мышц.

– Я чувствовала твою мужскую силу, – сказала Мэг спустя некоторое время, – когда ты поднимал меня в ванной. Несколько минут назад я узнала ее отдыхающей, когда ты был такой теплый и мягкий, как котенок. Но я впервые вижу ее обнаженной.

Доминик понимал, что только сильное чувство сделало для Мэг желанным такое жестокое зрелище, как его покрытое шрамами тело. Она восхищалась им, и Доминик чувствовал это.

– Ты великолепен, мой воин. Эти рубцы – часть твоей силы и мощи. Я могу уничтожить боль, но не эти знаки твоей воинской доблести. Никогда не бойся раздеваться при мне. Для меня ты красив, поскольку ты храбр.

Страсть Доминика возрастала с каждым новым прикосновением Мэг. Возбуждение охватило не только его тело, но и душу, сделав доступными такие чувства, о которых он давно забыл.

– Вот так святые приручают львов.

– Их оружие – любовь, мой рыцарь…

Мэг наклонилась к Доминику, и ее волосы, как прохладные язычки костра, коснулись его кожи. Доминик привлек Мэг к себе и стал целовать. Когда он наконец отпустил Мэг, в ее глазах появился любовный голод.

– Ты действуешь на меня, как вино, – прошептала Мэг. – У меня кружится голова.

– Тогда тебе лучше лечь.

Доминик еще теснее прижал Мэг к себе и, поворачиваясь к ней, опять поцеловал. Теперь она лежала наполовину под ним.

– Сейчас у тебя не кружится голова? – спросил он, улыбаясь.

Мэг хотела заговорить, но дыхание ее прервала сладкая дрожь, и она просто положила руки на спину мужа. Это движение сказало ему о ее чувствах больше любых слов. Кончиками пальцев Мэг ощупывала сеть шрамов – следов пыток в сарацинском плену, когда плоть становится одной кровоточащей раной.

– Нет более высокой чести, чем принять на себя боль своих ближних и этим спасти их, – сказала Мэг.

– Кто рассказал тебе это? – резко произнес Доминик.

– Саймон. – Мэг посмотрела на нахмуренные брови Доминика. – Султан получил то, что заслужил. Доминик был не на шутку удивлен.

– Ты чересчур кровожадна для целительницы.

– Весна лечит раны, нанесенные зимой, но весна – это трудная пора. Раны должны быть обнажены, прежде чем весна исцелит их. Только самые выносливые переживают обновление. Исцеление – не для слабых сердцем.

Доминик смотрел на загадочную, чувственную девушку, которая не переставала удивлять его.

– Пойму ли я тебя когда-нибудь? – проговорил он.

Прежде чем Мэг успела ответить, Доминик наклонился и снова поцеловал ее. Закрыв глаза, Мэг отдалась поцелую воина, чье израненное тело взывало к ее телу, к ее древней женской сущности. Быть в объятиях Доминика значило гореть в волшебном пламени, которое жгло, не обжигая.

Длинные пальцы Доминика раскрыли одежду Мэг и спустили ее до пояса, и Мэг почувствовала солнечные лучи на своей обнаженной груди. Доминик застонал и поцеловал одну грудь, щекоча коралловый сосок кончиком языка. Она вскрикнула. Это был крик блаженства, и каждая клеточка его тела ответила на ее голос. Доминик сорвал оставшуюся на ней одежду, положил нагую девушку на свой плащ и, смотря на нее горящими глазами, разделся сам.

Его возбужденная плоть была полна страстью и силой поколений, которым еще предстояло родиться. Мэг вскрикнула, когда Доминик опустился на колени возле нее.

– Я испугал тебя? – спросил он.

– Нет… – Она уже забыла о своем испуге. – Я просто удивилась.

Мэг посмотрела в глаза Доминику и улыбнулась так искренне, что кровь еще больше прилила к восставшей плоти. Страсть вырывалась из-под контроля рассудка, сметая все на своем пути.

– Ты – сокровище, которого я недостоин, – шептал он. – Сокровище, предназначенное для короля. Изумрудные глаза и кожа, гладкая и нежная, как лучший шелк.

Доминик целовал тугие соски Мэг, пока они не набухли от желания.

– Рубины, но теплые, как дыхание жизни, – выдохнул он.

Мэг закрыла глаза, а руки Доминика скользили по ее телу, по груди, животу и бедрам, приближаясь к огню, который полыхал между ног. Он нежно раздвинул бедра Мэг и стал ласкать мягкую ароматную плоть.

– Сокровище, которому нет цены, – задохнулся он. – Сандаловое дерево и пряности, лучшие из благовоний.

Удовольствие рвалось из Мэг, ее тело рыдало и пело одновременно. Доминик смотрел на нее, наслаждаясь страстной дрожью Мэг, пока он исследовал влажные живые ножны, готовые принять в себя его острый меч. Доминик все глубже и глубже погружал свои пальцы в волшебную розу Мэг.

– Ты – настоящее чудо, моя Глендруидская колдунья.

Мэг медленно приоткрыла глаза. Ее руки скользнули от лица Доминика к напряженным мускулам его торса и оттуда – к твердой мужской плоти. От ее нежного прикосновения судорога свела мужское тело.

– Тебе больно, – прерывисто проговорила Мэг. – Дай мне исцелить тебя.

– Исцелить меня может только одно.

– Тогда я дам это тебе.

С яростной мощью Доминик раздвинул ее мягкую плоть и медленно подался вперед, хотя волны страсти призывали его к скорейшему облегчению. Мэг положила руки ему на бедра, она звала его, но тело ее было напряжено, и он боялся поранить ее.

Вдруг Доминик почувствовал упругую завесу невинности и застыл. Он не смел в это поверить. Потом ощущение счастья, почти мучительное по своей силе, охватило его и еще какое-то мальчишеское самодовольство, что он – первый. На теле Доминика выступил пот. Мэг инстинктивно хотела притянуть мужа поближе к себе, но Доминик сопротивлялся со сдержанной силой, которой была напоена его нежность.

– Лежи тихо, – прошептал он. – Ничего хорошего не выйдет, если я сделаю тебе больно.

– Это будет больнее, чем удары лорда Джона?

– Нет, – ответил Доминик, нежно покусывая ее шею, – я никогда не причиню тебе такой боли. Это совсем другая боль. Но если я надавлю сильнее, у тебя пойдет кровь.

– Острый меч всегда высекает кровь.

– В таком бою – только один раз. Верь мне, соколенок, только один раз.

Движением своего гибкого тела Мэг завлекла Доминика глубже в себя, и на этот раз он не пытался отстраниться. Вместо этого Доминик с глухим стоном наконец-то исполненного желания погрузился в сердцевину золотого пламени Мэг, и удовольствие, которое она почувствовала, было гораздо больше, чем боль. Мэг была одним целым со своим воином, тела слились в едином ритме, и последняя молния блаженства одновременно пронизала обоих. И в этот миг зазвенели слова Доминика: «Полюби меня, Мэг. Исцели эту землю и дай мне сына».

Глава 23

После нападения Риверсов во время охоты прошло три дня. Каждый вечер Доминик выходил на стену Блэкторнского замка, вслушивался в сгущавшуюся тишину. С высокой стены он видел серебристый туман, мерцающий над рыбными прудами, реку и далекое озеро, черные силуэты дубов, отставших овец, которых длинноногие пастушьи собаки гнали в овчарню.

Но ни разу Доминик не заметил Дункана из Максвелла и его Риверсов, хотя и знал, что они где-то поблизости.

Кто-то подошел к Доминику со стороны угловой башни. Не глядя, он узнал шаги Саймона.

– Прекрасный вечер, – сказал Саймон.

Доминик только хмыкнул.

– Тогда отвратительный вечер. – Доминик снова хмыкнул, думая о чем-то своем. – Значит, у тебя плохое настроение, – предположил Саймон. – У меня новости от твоего отряда.

Теперь Доминик внимательно слушал Саймона.

– Где они сейчас?

– В девяти днях пути отсюда, если не помешает шторм. На дорогах грязь, и лошадям было не пройти.

– Что за черт! – выругался Доминик.

Саймон немного помолчал и потом спросил брата:

– Могу я со своим отрядом выступить против Риверсов вместо тебя?

– Конечно. Но они не примут боя. Они не так глупы и понимают, что наши воины обучены лучше.

– Свен согласен с тобой.

Доминик повернулся к брату.

– Он уже вернулся?

Саймон кивнул.

– Пошли за ним.

Не успел Доминик договорить, как из темного угла башни выступил человек. На нем были мягкие туфли из кожи, которые делали его шаги неслышными. В этом заключалось главное искусство Свена – он мог незаметно войти и долгое время оставаться невидимым в любом месте. Доминик никогда не встречал раньше такого тихого человека.

– Тебе подали ужин? – спросил он.

– Да. – Голос у Свена тоже был тихий и мягкий. – Господин, у меня мало времени. Я должен как можно скорее вернуться в Карлайсл к своему стаду.

Доминик улыбнулся: стадо было сплошь в кольчугах.

– Что ты узнал?

– Риверсов становится все больше.

– Сколько их сейчас?

– Восемь рыцарей, двенадцать сквайров, тридцать простых солдат.

– Верховые?

– Это их главная трудность. У них только две хорошие лошади, остальные – настоящие клячи. Отряд ждет прибытия хорошо объезженных скакунов из Шотландии со дня на день.

– Оружие?

– Они вооружены так же хорошо, как и мы. Они очень жестоки и свирепы. В этом они похожи на своих кровожадных предков – викингов. Я-то знаю, что это значит.

Доминик усмехнулся: Свен был очень горд своими северными корнями. Рыцари часто потешались над ним из-за его постоянной похвальбы, но никто никогда не осмелился сказать это Свену в глаза.

В темноте раздался свирепый лай и затем человеческий крик.

– У нас иногда воруют хлеб, – заметил Доминик, – но Прыгунья не дает уйти ни одному вору.

– Когда прибудут остальные рыцари? – осведомился Свен.

– Через девять дней, может быть, и позже.

– Не скоро. Риверсы будут готовы к атаке в половину этого времени.

– Мы можем отразить натиск и выдержать осаду, – сказал Саймон.

– Тогда они сначала нападут на идущий к нам отряд и обозы, а потом доберутся и до нас, – возразил Доминик.

– Точно так, – согласился Свен. – Это план Дункана. Он умный парень.

– А что ты знаешь о Риверсах? Они будут сражаться вместе с Дунканом? – спросил Доминик Свена.

– Лучшие из них – да. Остальные пойдут за любым, кто пообещает им резню и богатую добычу, даже за Рыжим.

– Двоюродным братом Дункана? Он тоже хороший воин?

– Нет. Дункан похож на тебя, господин. Его люди пойдут за ним даже в ад. А за Рыжим пойдут одни собаки, и то если он приманит их куском сырого мяса.

Доминик задумчиво посмотрел вдаль. С тех пор как Мэг стала его настоящей женой, ей каждую ночь снились кошмары, и она просыпалась, покрытая холодным потом. Сны были разными, но вещали об одном и том же: «Грядет опасность. Какая опасность? Чума? Осада? Яд? Я не знаю. Я не знаю. Каждую ночь ближе, ближе, ближе». Доминик обнимал Мэг, гладил ее волосы, согревал своим теплом, а потом наступал рассвет. Но вслед за спокойным днем всегда следовала тревожная ночь.

– Хорошо, ты можешь идти, – отпустил Доминик Свена. – Спасибо. Ты, как всегда, очень помог нам. Теперь я знаю, что это за опасность.

Саймон подождал, пока Свен скрылся в темноте, и обратился к брату с вопросом:

– О какой опасности ты теперь знаешь?

– Моей жене снятся сны, предвещающие ее. Но не очень ясные.

– Теперь она твоя истинная жена, – многозначительно произнес Саймон. – Что бы ни было у нее с Дунканом, теперь она отдала себя тебе.

– Да, – подтвердил Доминик, – теперь она моя истинная жена.

«Но она никогда не говорит мне о любви. Мэг говорит об удовольствии, об опасности, о делах в замке, о заботах новой весны… но не о любви. Исцели меня, Мэг. Полюби меня. Дай мне сына».

Саймон ободряюще похлопал Доминика по плечу.

– Люди замка знают это. Когда вы с Мэг вернулись с охоты, оба сияющие, как солнце, они обо всем догадались.

Доминик неподвижно смотрел вдаль, ничего не отвечая. Саймон терпеливо ждал, когда брат обратит на него внимание.

– Я думаю, что пришло время отправить дьявола в преисподнюю, – проговорил Доминик неожиданно.

– Что?

– Джон Кемберлендский, бывший хозяин замка, должен быть почтен погребальным пиром и празднествами.

Саймон онемел от удивления.

– Будут музыка, игры и театр, – продолжал Доминик.

– Игры?

– Да. Во время этих игр Дункан и Риверсы наконец-то узнают крепость нашего оружия.

– Бой без кровопролития! – воскликнул Саймон. – Очень умно! Но и опасно: что, если Риверсы наплюют на правила игры и начнется настоящее побоище?

– Тогда гончие войны опять будут пожирать трупы на поле боя.

Про себя Доминик подумал, что одним из этих трупов наверняка будет труп самого Доминика Ле Сабра. Окинув в последний раз взглядом высокие зубцы замка, Доминик отвернулся, избегая смотреть на эту землю, которую он завоевывал всю жизнь и которая должна была стать олицетворением мира. Мечты были где-то далеко, а в настоящее время перед Домиником стояла угроза новой войны.

Но его звал звон золотых колокольчиков, и Доминик, махнув на все рукой, направился в комнату Мэг. Он не постучал – теперь дверь всегда была открыта для него. Мэг ожидала Доминика. Он вошел, и у него голова закружилась от свежести и аромата трав.

Эдит заворчала было, увидев хозяина.

– Оставь нас, – сказал он ей.

Эдит поспешно вышла. Вид Доминика напугал ее: он был мрачен под впечатлением последних новостей. Но, оставшись наедине с женой, он посветлел. Сердце Мэг при виде мужа отчаянно забилось. Доминик запер дверь железной щеколдой, Мэг поднялась ему навстречу со стула, и ее колокольчики нежно запели.

– Что случилось? – прошептала она.

Доминик окинул Мэг взглядом. Золотые волосы каскадом огня ниспадали к бедрам, облегающая туника из зеленого шелка повторяла изгибы тела, подчеркивая грудь, узкую талию и бедра. Несколько золотых цепочек, украшавших ее наряд, перестали быть цепями неволи.

Доминик медленно подошел к Мэг. Он провел пальцами по длинным локонам, и его рука задрожала от яростной тоски и желания.

– Ты красива, – сказал Доминик тихо, закрыв глаза и перебирая волосы Мэг. – Нет, красива – это не то слово, чтобы описать мои чувства. Говорить, что ты красива, – все равно что сказать «снег белый» или «вода мокрая».

– Доминик. – Мэг взяла его за руку. – Что произошло?

Доминик смотрел на Мэг, словно хотел запомнить изящные линии ее бровей, блеск изумрудных глаз, кремовый цвет кожи, чувственный изгиб губ. Он положил ладонь на губы Мэг, чтобы почувствовать ее дыхание.

– Я пытался не поддаваться, – произнес он сурово, – но я не могу больше. Ты нужна мне, Мэг. Ты уже здорова?

– Здорова? Разве я была больна?

– Когда мы были с тобой в том древнем месте, я… поранил тебя.

– Ты не сделал мне больно! – ответила Мэг.

– Но у тебя шла кровь.

– Я чувствовала только радость.

Мэг поцеловала ласкавшие ее пальцы, израненные шрамами. По телу Доминика пробежала еле заметная дрожь.

– Значит, ты придешь ко мне с желанием? – спросил он. – И разрешишь моему телу служить тебе?

Мэг не могла скрыть трепет, охвативший ее, когда она подумала в новой близости со своим мужем. Доминик увидел это, и у него перехватило дыхание. Его пальцы двинулись от ее губ к тому месту на шее, где был виден учащенный пульс.

– Я не думала, что ты так скоро захочешь меня опять, – призналась Мэг.

– Скоро? – удивленно переспросил Доминик. – Прошло уже три дня!

– Эдит сказала, что для этого мужчине нужно много времени.

– Если у мужчины такая жена, как Эдит, – объяснил Доминик с улыбкой, – то ему не хватит целой жизни, чтобы поднять его… э… интерес к ней. Но если это ты…

– Полдня? – попыталась угадать Мэг.

Доминик улыбнулся.

– Для тебя, моя страстная глендруидская жена, полчаса – больше чем достаточно, чтобы налить силой мой меч.

– Так скоро? Но даже здоровому барану нужно…

Вдруг Мэг поняла, что она говорит, покраснела и замолчала. Доминик засмеялся.

– Если бы я не боялся еще больше поранить тебя, – признался он, – то я бы соединился с тобой еще раз перед тем, как покинуть древнее место.

Глаза Мэг широко раскрылись.

– Правда, Мэг. Тебе действительно было хорошо со мной?

Мэг зарделась, опустила глаза и кивнула. Доминик поднял ее голову за подбородок.

– Не прячься от меня, соколенок, я должен знать.

Золотистые ресницы приподнялись, открывая изумрудную глубину ее глаз.

– Да, – прошептала она. – А я? Я доставила тебе удовольствие?

– Да, – Доминик поцеловал ее. – Да, – и опять поцеловал, – и еще раз да.

– Правда? А Мари говорила, что мужчина не получает удовольствия от невинной девушки.

– К черту Мари, – сказал Доминик, осторожно кусая нижнюю губу Мэг. – Она мало знает о невинности и еще меньше о мужчинах.

– Прости, что я прекословлю тебе, муж, но Мари знает о мужчинах много.

– Она знает, как нужно раздвигать ноги, а это не одно и то же. Но если ты мне не веришь, дай свою руку.

– Какую – левую или правую?

– Все равно.

Мэг протянула Доминику правую руку – трудовая, она казалась ей достойнее. Он взял ее, втянул под плащ и надавил ладонью Мэг на твердую плоть. Мэг испуганно вскрикнула, а Доминик, все сильнее прижимая ее руку, застонал от удовольствия.

– Мужчина может обмануть женщину во многом, – сказал он, – но не в этом. Тело не умеет лгать о своем желании.

Доминик освободил руку Мэг из-под плаща и поцеловал ее пальцы.

– Можно мне раздеть тебя?

– Конечно, – согласилась Мэг, поворачиваясь спиной к Доминику, чтобы он мог расшнуровать ее одежду, – Ты имеешь на это право как мой муж.

– Нет. Ты – из рода Глендруидов, и у меня есть только те права, которые ты позволяешь мне иметь.

– Вот почему ты так заботишься обо мне! Это все из-за проклятия Глендруидов!

Пальцы Доминика замерли на шнуровке изумрудной ткани.

– Я бы заботился о тебе в любом случае.

– Неужели? Ах да, конечно. Женщина из моего рода не может подарить наследника, если она не получает удовольствия в миг зачатия.

Доминик был озадачен и немного помолчал, прежде чем ответить.

– Я не верю этому, – произнес он наконец.

– Ты думаешь, что женщина, которая не получает удовольствия от своего мужа, может зачать ребенка?

– Я не думаю, я знаю.

Мэг повернулась и внимательно посмотрела на Доминика через плечо.

– Откуда ты знаешь? Наверное, ты когда-то силой взял девушку, и она родила от тебя ребенка?