Текст книги "Вечный цветок"

Автор книги: Элизабет Хой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Элизабет Хой
Вечный цветок

Глава первая

Это было самое сонное время дня; уснули даже надоедливые цикады. Тишина дремала в саду, раскаленный воздух казался золотистым, тени – голубыми. Розы, которые не смогли перенести такую температуру воздуха, прожили всего один день, беззвучно уронив нежные лепестки на изумрудную зелень лужайки. Требовалось много драгоценной влаги, чтобы напоить сохнущие кусты и вернуть им жизнь.

Господи, я словно в сказочной стране, вздохнув, подумала Мэнди. Даже не верится, что такая красота может быть на самом деле.

Вокруг, куда ни кинь взгляд, простиралась безоблачная голубизна неба, сияющая над неровными склонами холмов, ухоженными садами и пальмовыми деревьями, окружающими роскошные виллы. Внизу, среди глубоко увязших в песке скал, обрамляющих золотистые пляжи неподвижного Средиземного моря, вилась дорога. Из открытого окна, возле которого стояла Мэнди, маленькие и яркие солнечные зонтики, которыми был усеян ближайший пляж, казались разноцветными грибами. Никто не лежал под ними в этот час, песчаный берег казался пустынным. Утром, во время получасового перерыва перед ланчем, Мэнди босиком пробежала по горячему песку, чтобы нырнуть в прохладную голубую воду.

С правой стороны на каменном плато, лежащем над небольшой бухточкой, располагался отель «Золотые пески», в котором Мэнди и профессор обычно обедали. Завтрак же им подавался на вилле. Его готовила Джамиля, их приходящая кухарка-прислуга, пожилая арабская женщина, нанятая вместе с виллой Ла Люсьоль, где они жили и работали. К концу первой рабочей недели, проведенной в тунисской деревушке Ла Суза, Мэнди с трудом могла поверить, что действительно находится на службе.

Пока ее жизнь больше напоминала чудесный солнечный отпуск, во время которого, чтобы не было скучно, ей приходилось немного печатать на машинке и разбирать археологические заметки. Осмотр достопримечательностей тоже был частью ее работы, заключавшейся в том, чтобы помогать профессору Ноэлю Крофтвеллу собирать материалы для его «Популярной серии», рассказывающей об остатках римской цивилизации в Тунисе.

Древний город Карфаген или то, что от него осталось, был одним из объектов, интересующих профессора. Все вокруг окрестностей Ла Суза напоминало о прошедших веках. Профессор и Мэнди взбирались на холмы, чтобы отыскать среди современных вилл и особняков признаки затерянной и захороненной роскоши, которой больше двух тысяч лет назад блистал Рим. Казалось, что даже сейчас в местах, где когда-то находились древние храмы, бродили души теперь уже умерших богов и богинь: Юпитера, его жены Юноны, Энея и несчастной Дидоны, погибшей во имя любви. Их именами и историями были заполнены страницы рукописей, которые разбирала Мэнди. Их день и ночь сосредоточенно изучал профессор – массу материала, ужаснувшую ее в первый момент. Слава Богу, ей удалось в течение недели привести всю эту груду в относительный порядок.

В маленькой очаровательной комнатке, выходящей на террасу, Мэнди устроила кабинет. На полках стояли справочники, на столе располагалась пишущая машинка и картотека в картонных папках. Огромный запас бумаги она сделала во время памятной экскурсии в прекрасный город Тунис.

Мэнди неохотно отошла от окна и вернулась к ожидающей ее работе. Шум подъехавшей к вилле машины заставил ее снова подойти к окну. Хлопнула дверка автомобиля, и в саду появился молодой мужчина. Он неторопливо пошел к дому по мощеной дорожке, пролегающей между кустами увядающих роз.

На первый взгляд в нем не было ничего примечательного. Это был широкоплечий, выше среднего роста парень, одетый в вылинявшую голубую рубашку с короткими рукавами и брюки, перепачканные пылью и маслом. Широкополая льняная панама, надвинутая по самые брови, наполовину прикрывала его загорелое худощавое лицо.

Поднявшись на террасу, он шагнул к окну, за которым стояла Мэнди, и подчеркнуто галантным жестом снял выгоревшую на солнце панаму:

– Мое имя – Хирон. Стивен Хирон. Мой дядя дома?

Итак, этот неожиданный гость – племянник профессора, о котором тот неоднократно упоминал. Кажется, он геолог, ведущий исследования где-то в Сахаре. Профессор Крофтвелл предупреждал, что он может приехать к ним, но как-то неопределенно, так, что Мэнди даже не задумывалась над этим. Пустыня Сахара, лежащая на несколько сотен миль южнее, казалась ей чем-то далеким и не реальным.

– Он дома. Прошу вас, – пригласила Мэнди, отходя в сторону и давая ему дорогу.

Снятая широкополая панама открыла каштановые волосы, высокий лоб, брови, имеющие привычку хмуриться, и волнующе-проницательные ярко-голубые глаза. В настоящий момент гость смотрел на нее в упор и, казалось, оценивал девушку, вынося свой собственный неумолимый приговор.

– Профессор у себя в кабинете. – Мэнди открыла дверь, ведущую в холл.

– Благодарю вас, – сказал он холодно. – Я сам найду дорогу.

Нетерпение, прозвучавшее в его голосе, заставило девушку почувствовать себя обиженной. Едва ли это было очень вежливо.

– Стивен Хирон, – иронически прошептала она, – тоже мне наследный принц…

Этот высокомерный молодой человек явно был преувеличенного мнения о себе и не слишком высокого о случайных молодых женщинах, встречающихся на его пути. Из кабинета профессора до нее донеслись звуки восторженной встречи.

Мэнди решительно закрыла дверь, снова уселась за пишущую машинку и попыталась сосредоточиться. На чем же она остановилась? Ах да! Кто именно пересек Альпы? Ганнибал или Гамилкар? Скорее всего Ганнибал, Гамилкар был его отцом.

Теперь голоса доносились с террасы, где стояли удобные тростниковые кресла и стеклянный столик, за которым так приятно было выпить холодный коктейль в перерывах между работой или чашечку кофе после обеда. Но сейчас там пили что-то посерьезнее: Мэнди слышала позвякивание кубиков льда в бокалах и шипение сифона с содовой. Сама не зная почему, Мэнди открыла окно, выходящее на террасу, и прислушалась.

– Значит, ты взял несколько выходных дней, чтобы отдохнуть? – поинтересовался профессор.

– Возможно, я пробуду у тебя пару недель, если ты не возражаешь, конечно, – послышался самоуверенный голос Стивена Хирона. – Я почти закончил работу на последнем участке и теперь должен написать отчет. Эта отвратительная писанина! Я привез с собой в машине целую кучу записей и хотел бы знать: не найдется ли здесь какой-нибудь укромный уголок для того, чтобы я мог поработать?

– Ну конечно, мой дорогой мальчик! – Голос профессора даже задрожал от радости. – Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе потребуется. Тут множество свободных комнат. Мы можем предоставить тебе отдельный кабинет и спальню.

– Это было бы превосходно. Спасибо.

Снова послышалось позвякивание кубиков льда и шипение сифона, потом Хирон сказал:

– Мне не надо больше содовой, довольно… лучше еще немного абсента. Я люблю крепкие напитки.

Абсент! – подумала шокированная Мэнди. Значит, они пьют в три часа дня! Неужели профессор забыл, какой это крепкий напиток? Бледная зеленая жидкость, на вкус напоминающая добрую старую микстуру от кашля и заставляющая ваш мозг кружиться в золотом тумане после одного или двух глотков. Однажды она попробовала эту гадость… и больше никогда не сделает этого!

А племянничек профессора, похоже, собирается окопаться здесь… Он внесет беспокойство и разрушит их тихий уютный мирок. Конечно, Мэнди знала, что ее жизнь здесь была слишком спокойна и прекрасна, чтобы долго продолжаться. Вздохнув, она попыталась вернуться мыслями к Карфагену и фракийской богине Дидоне. На побережье можно было увидеть небольшую бухту, откуда отплыл ее возлюбленный Эней, покинув несчастную. Не помня себя от горя, Дидона вонзила кинжал в свое разбитое сердце. То, что она была богиней, не смогло защитить бедняжку от мужского вероломства, подумала Мэнди и с раздражением услышала в тихом послеполуденном воздухе голос Стивена Хирона:

– Кстати, кто эта рыжеволосая куколка, которую ты здесь прячешь? Она впустила меня, когда я приехал.

– Долли? [1]1
  Игра слов: в английском языке «долли» – кукла, Долли – женское имя.


[Закрыть]– в некотором замешательстве переспросил профессор. – О, ты имеешь в виду мою секретаршу? Но ее имя не Долли. Ее зовут Мэнди, вернее, Аманда, она дочь моего старого приятеля Джона Лаваля. Я уверен, ты должен был слышать о нем – он специалист по восточным религиям, автор «Энциклопедии исламизма». Мэнди была его правой рукой – печатала научные статьи и тому подобное. Когда блистательная мисс Смитерс, долгие годы работавшая у меня в качестве секретаря, решила выйти замуж и покинуть мой дом, я оказался в очень тяжелом положении, поскольку как раз собирался ехать сюда. Мэнди любезно согласилась прийти на помощь. Мне очень повезло, честное слово. Мэнди старательна и трудолюбива. Она раньше занималась историей искусств, собиралась получить степень, но мне кажется, она не годится для кропотливой научной работы.

– Конечно не годится, – убежденно отозвался Хирон. – Если тебе интересно мое мнение, то эта красавица последует по стопам мисс Смитерс и заключит священные узы брака до того, как пройдет много лун. В ее прекрасных зеленых глазах можно отчетливо прочитать «подойди поближе».

Мэнди залилась краской. Какая наглость со стороны этого нахала! Ее волосы вовсе не рыжие, а скорее золотисто-каштановые. Что касается глаз, то они серые. И уж, конечно, в них нет никакого призыва типа «подойти поближе». Вот наглец! Да как он смеет! Ворвался в их спокойную жизнь и пытается ее разрушить-Повинуясь гневному импульсу, она громко захлопнула створки окна. Этот негодяй, находившийся всего в нескольких футах от нее на террасе, услышав этот демонстративный стук, должен понять, что его бестактные замечания были услышаны. Что же! Если этот господин собирается остаться на вилле, ему следует узнать, как она относится к глупым высказываниям плохо воспитанных людей. Если бы он обладал хоть крупицей здравого смысла, то догадался бы, что его насмешливые слова легко могут быть услышаны, поскольку ее комната находится неподалеку. А может быть, он специально сделал так, чтобы она услышала его слова? Да, подобное предположение нисколько не улучшило настроения Мэнди…

Вставив четвертую страницу в пишущую машинку, девушка яростно застучала по клавишам. Чем занимались оба мужчины в оставшуюся часть дня, она не знала, да и не хотела знать. Сквозь стук пишущей машинки до нее доносились шаги в холле и в комнате, предназначенной для гостей. Джамиля, без сомнения, готовила комнату для племянника профессора.

Было уже пять часов, когда к ней в кабинет вошел необыкновенно взволнованный профессор. Ничего удивительного, что он так возбужден, ведь целый день он провел за стаканчиком, ведя приятную беседу. Мэнди улыбнулась. Как же это не похоже на него! Профессор Крофтвелл был весьма воздержанным человеком, как все серьезные ученые, хотя иногда давал себе поблажку.

– Приехал мой племянник, Стивен Хирон, – сказал он, подойдя к ее рабочему столу. – Он поживет здесь какое-то время. Ему надо написать отчет о геологических исследованиях, которые он проводил в пустыне, на границе с Ливией. Послушай, он рассказывает невероятно интересные вещи: Стивен натолкнулся на остатки древней оросительной системы, несомненно римского происхождения. Он предложил мне поехать с ним и показать свою находку. Ты понимаешь, это может стать серьезным дополнением к материалам, которые я подбираю!

Итак, это возбуждение и горячий взгляд скорее были следствием информации о найденной римской оросительной системе, чем результатом выпитого. Так вот что заставило блестеть глаза пожилого человека!

– Сейчас ты познакомишься с ним. – Профессор мерил шагами комнату. – Я, разумеется, пригласил его пообедать с нами сегодня вечером…

– Мы уже встречались, – коротко заметила Мэнди.

– Ах, да, конечно, это ты впустила его. Но едва ли это можно назвать соответствующим представлением. Я убежден, вам будет очень интересно поговорить друг с другом. Стивен бывал на Востоке и, думаю, будет рад возможности обсудить некоторые теории твоего отца об исламских верованиях.

– Могу себе представить, – пробормотала Мэнди.

Нет, вы подумайте! Она кукла с зелеными глазами, призывающими «подойди поближе»! Хорошенькая характеристика, нечего сказать. Скорее всего во время встречи его мысли будут весьма далеки от исламских верований. Впрочем, ему вряд ли помешает и присутствие безобидного профессора.

Однако встреча произошла раньше, чем она ожидала.

Закончив работу, Мэнди захотела выпить чашку чая, который Джамиля обычно подавала ровно в полдень. Приезд неожиданного гостя отвлек служанку от обычных обязанностей. В комнате наверху раздавался шум пылесоса. Джамиля захотела блеснуть своей домовитостью и аккуратностью. Вздохнув, Мэнди решила пойти на кухню и сама приготовить чай. Она уже включила электрический чайник и стала искать заварку и чашку, как дверь, ведущая на задний внутренний дворик, внезапно открылась, и на пороге, держа под мышкой книги, а в руках какие-то бумаги, появился Стивен Хирон.

– Если бы вы видели, чем наполнены мои чемоданы, – начал он, не тратя времени на вступление. – Они битком набиты письмами, требующими ответа, статьями, непрочитанными научными журналами и пачками неразобранных записей… не считая груды грязных носков и рубашек. – Ах, чай! – Его взгляд упал на чайник для заварки, который Мэнди доставала из буфета. – Это именно то, что мне нужно! Нельзя ли к вам присоединиться?

Не дожидаясь ответа или приглашения выпить с ней чая, он кинул книги на стоящий рядом стул и, пододвинув ногой другой, уселся за кухонный стол в ожидании.

Онемевшая от его самоуверенности Мэнди выключила закипевший чайник и заварила чай. Все так же молча она вынула из буфета две чашки с блюдцами и достала из холодильника бутылку молока.

– Милая кухонька… и как много всяких кухонных принадлежностей, – продолжал он неугомонно. – Все так современно. Знаете, последние шесть недель я жил в палатке в пустыне, где было довольно неуютно. Поэтому сидя здесь, рядом с вами, я чувствую себя как в раю…

– Вам положить сахар? – прервала его Мэнди.

– Нет, не надо, спасибо, и не слишком много молока, – добавил он, с преувеличенным интересом наблюдая, как она наполняет его чашку.

Мэнди села напротив и стала пить обжигающий чай, пытаясь не думать о том, что хотя бы из вежливости ей надо что-то говорить. Самоуверенность гостя, казалось, выбивала почву у нее из-под ног.

– А вы не очень-то разговорчивы, – заметил Хирон, помешивая ложечкой чай. – Молчаливость – это, знаете ли, не женская черта.

– Что касается меня, то я считаю, что болтливость мало украшает мужчину, – парировала Мэнди.

Стивен откинул голову назад и громко расхохотался.

– Вы ошибаетесь. Я не болтун. Просто после шести недель одиночества в пустыне общество людей поначалу опьяняет.

Это замечание, сделанное самым искренним тоном, заставило Мэнди задуматься: не слишком ли строга она по отношению к гостю?

– Вы были там совсем один? – поинтересовалась она.

– Не совсем, конечно. Время от времени со мной находилась группа арабов-землекопов, но они после работы отправлялись в свои жилища, и я оставался наедине со своими мыслями и бесчисленными змеями, которым там нет числа.

– Звучит не слишком весело, – согласилась Мэнди.

– Все было именно так. – Голубые глаза смотрели на девушку с какой-то мечтательной отрешенностью. – Аманда, – задумчиво проговорил он. – Это имя не совсем вам подходит. Оно заставляет меня вспомнить о кружевных занавесках, салфеточках и полненьких, жеманных женщинах, носящих кринолины и локоны.

– А Хирон напоминает мне опасную хищную птицу с длинным жестким клювом, – Мэнди посмотрела ему в лицо и улыбнулась, – которая бросается в реку и разрывает в клочья пойманных бедных маленьких рыбок!

Стивен снова засмеялся. Кончиком пальца он прикоснулся к своему носу.

– Он слишком длинный, мой жесткий клюв, не так ли? Но, честное слово, я не бросаюсь в воду и не разрываю руками рыбу, у меня нет такой привычки. Я благовоспитанно ем ее вилкой с жареным картофелем. – Увидев, что Мэнди никак не реагирует на его шутливые слова, он добавил, пожав плечами: – Не самый остроумный ответ, вам не кажется?

– Шутки ваши довольно плоские и не могут развеселить рыжеволосую куколку – Мэнди поджала губы.

– Так вы подслушивали?

– Я услышала случайно…

– Так вот почему вы захлопнули так выразительно окно. – Он отвесил ей легкий насмешливый поклон. – Я могу только извиниться, мисс Аманда, за мои бестактные замечания. Теперь я ясно вижу, что ваши волосы не имеют ничего общего с таким вульгарным цветом, как рыжий. У них чудесный золотисто-каштановый оттенок. Простите меня, ведь первое впечатление часто бывает обманчиво.

Неужели он опять смеется над ней? Нет, не похоже. Его худощавое, немного угловатое лицо серьезно и невозмутимо, в глазах светится неподдельный интерес.

– Итак, вы в некотором роде специалист по восточным религиям? – поинтересовался он.

– Не я, а мой отец.

– Но вы ведь помогали ему в работе, не так ли? Джон Лаваль. Я слышал о его книгах, но признаюсь вам, что не читал. Боюсь, это не совсем то, что нужно мне, пропадающему в геологических экспедициях то в одной стране, то в другой. Изучение русла рек мне гораздо ближе, чем восточные религии. Но мне хотелось бы как-нибудь побеседовать с вами об этом. – Он встал из-за стола. – Спасибо за чай, но теперь надо приступать к расчистке бумажных завалов.

– Не могу ли я помочь вам? – Мэнди почувствовала, что должна предложить свою помощи хотя голос ее прозвучал достаточно равнодушно.

– Очень мило с вашей стороны. – Он наградил ее быстрым благодарным взглядом. – Это больше, чем я заслуживаю. Но я не должен обременять вас. Такие неаккуратные и рассеянные люди, как я, должны в порядке дисциплины сами разбираться в своих бумажках. Это слишком неприятная работа, чтобы навязывать ее такой симпатичной девушке, как вы. – С драматическим вздохом он собрал книги и бумаги, оставленные на стуле, и удалился с ними в свою комнату.

Мэнди вымыла чашки и поставила их сушиться. Во время мытья посуды она видела в окне автомобиль Стивена – старый грязный автофургон, достаточно большой для того, чтобы в нем можно было спать. Именно этот фургон, несомненно, служил Стивену домом, пока тот путешествовал. Шесть недель одиночества! Ничего удивительного, что он ведет себя немного легкомысленно и, на ее взгляд развязно. И хотя этому парню не хватает воспитания, она не должна быть слишком строга к нему, подумала девушка. Если посмотреть сквозь пальцы на его дерзость, неуместные замечания и отсутствие хороших манер, то он вроде бы ничего… Так или иначе, напомнила она себе, хорошие манеры нынче не в моде, особенно если в них содержится элемент притворства. Теперь все говорят то, что думают, и держатся весьма непринужденно даже с незнакомыми людьми.

Конечно, с одной точки зрения, все не так уж плохо, по крайней мере, вам гарантирована искренность, и если вы имеете дело с умными людьми, отношения складываются гораздо проще.

Мэнди почувствовала, что она понимает Стивена Хирона гораздо лучше, чем вежливого профессора Крофтвелла… или Рамона аль Хассана. Будет ли тот ждать ее сегодня внизу на пляже? Утром она пообещала ему, что придет искупаться во второй половине дня. Рамон… юноша-статуэтка с телом как будто выкованным из бронзы. Она повстречалась с ним на следующий день после своего приезда, это оказалось очень волнующим знакомством. Мэнди выронила свои солнцезащитные очки, укладывая вещи в пляжную сумку. Рамон догнал ее, поднявшись бегом вверх по тропинке, и протянул ей пропажу.

На следующее утро они уже по-дружески, с большой симпатией приветствовали друг друга, вдвоем плавали в голубовато-фиолетовом море и лежали рядом на горячем белом песке. С тех пор стало само собой разумеющимся, что они купались и загорали вместе. Но их отношения по-прежнему оставались очень сдержанными, как вступительные фигуры в менуэте… шаг вперед, шаг назад, легкое касание кончиками пальцев и поклон… снова шаг назад и так все время, пока звучит спокойная музыка. Чрезвычайная вежливость и полное самоуважение. Могло ли что-либо больше отличаться от ее стычек со Стивеном Хироном? Мэнди невольно рассмеялась. После десятиминутного чаепития с ним она почувствовала, что знает об этом человеке больше, чем смогла узнать о Рамоне за неделю. И вовсе не потому, что большая часть ее бесед с Рамоном проходила на его родном французском языке, ведь ее приятель был истинный араб по рождению и воспитанию, а потому, что Стивен Хирон сразу же после первой встречи вызвал в Мэнди бурю эмоций.

Рамон жил в отеле «Золотые пески», правда, она не встречала его там, когда приходила обедать с профессором. Может быть, потому, что они ели слишком рано: профессор любил возвращаться домой и ложиться в постель не позже десяти часов. Они обычно заказывали столик в просторном бело-золотом обеденном зале, в то время как все остальные располагались со своими коктейлями на открытом воздухе, рядом с плавательным бассейном. Мэнди издали наблюдала за отдыхающими – изнеженными красавицами, принадлежащими к «сливкам общества», и их свитой, состоящей из уверенных в себе денежных тузов. Вся эта пестрая компания обычно лежала по утрам на пляже и на роскошных автомобилях приезжала в одну из бухт, где можно было заниматься парусным спортом и подводным плаванием.

Рамон находился в приятельских отношениях со многими из этих светских людей, но никогда не делал попыток представить Мэнди своим друзьям. Может быть, Рамон считал, что он и Мэнди еще недостаточно хорошо знакомы… а может быть, относился к ней как к случайной, ничего не значащей приятельнице. Это было неприятно.

Мэнди тряхнула головой, стараясь отогнать беспокойные мысли, и тут, выйдя на порог, заметила, что, перенося вещи от машины к дому, Стивен выронил несколько бумажек, которые разлетелись по внутреннему дворику под легким ветерком.

Девушка поспешила выйти, чтобы подобрать их, и собрала уже половину, когда из кухонной двери появился Стивен и радостно воскликнул:

– Итак, вы все-таки решили пожалеть меня, колючка?

Ей не оставалось ничего, кроме как смириться с создавшимся положением. Добрых полчаса они сновали взад и вперед, перенося бумаги, книги, одежду и несколько набитых саквояжей в необыкновенно чистую комнату, которую Джамиля подготовила для гостя прежде, чем уйти домой. Весь багаж Стивена был разобран Мэнди, героически выполнившей свою добровольную повинность. Ношеные рубашки и носки были брошены в большую корзину для грязного белья в ванной комнате. Бумаги и книги – сложены в стопки на письменном столе и на книжной полке.

– Надо отыскать для вас еще несколько полок, – решила Мэнди, – а также столик для пишущей машинки. Думаю, что я смогу выделить вам пару больших картонных папок для вашей корреспонденции.

Опустившись на кровать, Стивен вытер мокрый лоб.

– Аманда, – вздохнул он, – вы лучшая из женщин, сокровище из сокровищ, бриллиант чистой воды. Что бы я без вас делал?

– Избавили бы себя от приступа произносить цветистые восточные комплименты, – засмеялась она.

– Это все здешняя атмосфера. Древняя земля Карфагена и вдобавок присутствие умной дочери специалиста по Востоку. – Он поднялся. – А теперь было бы недурно принять душ в моей прелестной, выложенной разноцветным кафелем ванной комнате. Шестинедельное уединение, размышления о вечном могут быть прекрасны для души, но не для бренного тела. Чуточку комфорта – вот что мне не хватает. Кстати, – добавил он, когда Мэнди повернулась, чтобы выйти из комнаты, – мне надо знать, не сможет ли дядя Ноэль одолжить мне что-нибудь вроде смокинга. Я слышал, что мы идем обедать в роскошный ресторан, в такое место, пожалуй, не впустят, пока не нацепишь галстук-бабочку.

Оказавшись в своей уютной комнате, Мэнди прилегла на кровать, радуясь возможности отдохнуть пару минут перед тем, как начать одеваться к обеду. Она пропустила свое дневное купание с Рамоном, если, разумеется, он ждал ее, но это не имело большого значения. Между ними не существовало твердой договоренности.

Сейчас же ей надо было решить, что надеть к обеду, который обещал быть более занимательным, чем привычная безмолвная трапеза с профессором, который если и говорил о чем-то, то только о своей работе. Таких разговоров ей обычно хватало в течение дня!

Нет, она не жаловалась на пожилого джентльмена. Он был очень милым, Мэнди просто обожала его, но это человек, одержимый событиями, которые произошли две тысячи лет назад. Слушать в больших количествах эти истории становится скучно.

И все же она была бесконечно признательна ему за то, что он предложил ей сопровождать его в это райское место, в этот чудесный золотой край, где каждый день приносил все большее очарование. К тому же Мэнди имела постоянную оплачиваемую работу и жила совершенно самостоятельно. Это было гораздо лучше, чем сидеть дома, ничего не делая.

Ей нравилось помогать отцу, но она прекрасно понимала, что делает работу, которую так же хорошо могла выполнить любая машинистка. Все усложнилось, когда она оставила университет, окончила курсы секретарей и решила, что больше не будет продолжать учебу. Зачем ей диплом? Будущее пугало ее, потому что в нем не было никакой цели. Искусствоведческое образование казалось слишком неопределенным, большинство обладателей подобных дипломов в конце концов становились простыми учителями. А эта профессия не для нее. Мэнди не представляла, что когда-нибудь ей придется носить скучные строгие костюмы, которые позволят ей предстать перед целым классом развеселых подростков. Она сама еще совсем недавно была такой же.

Поэтому, к разочарованию собственных родителей, она сменила учебу в университете на стенографию и машинопись. Работа секретарем не имела снобистской ценности, позволяющей называть себя бакалавром гуманитарных наук. Но, по крайней мере, обещала разнообразие в знакомствах и возможность путешествовать. Она привела ее сюда, в Тунис.

Спустя короткое время Мэнди стояла перед зеркалом, вычесывая из волос морской песок и жалея, что ей не удалось вымыть голову. Впрочем, ее волосы, уложенные короной вокруг головы и закрепленные зеленой бархатной ленточкой, и так выглядели неплохо. Длинное платье из узорчатого шелка тоже было зеленым и с золотыми крапинками.

Солнце только село, когда они втроем спустились по тропинке к отелю. Вместо того чтобы, как обычно, сразу направиться в обеденный зал, профессор прошел в бар, имеющий форму подковы, изгибающейся между бассейном и пляжем. Клумбы с яркими цветами украшали плиточный пол, густая виноградная лоза оплетала решетчатую крышу, принося прохладу. Плетеные сиденья в баре были очень удобны, а столики застелены белоснежными скатертями. Потягивая ледяной кампари, Мэнди вслушивалась в нежный шепот волн, накатывающихся на ближайший берег. Профессор со Стивеном с большим увлечением рассуждали о затерянных каналах, погребенных под песками Сахары.

Приведший себя в порядок, одетый в выходной профессорский костюм, который, правда, был слегка маловат, Стивен выглядел гораздо более респектабельно, чем сразу же после приезда, но в его внешности все же оставалось что-то отличающее его от других посетителей бара. Загрубевшие от работы руки и широкие запястья, выступая из коротких рукавов пиджака, казались слишком большими, а галстук-бабочка, обязательный элемент одежды, сидел криво. Завитки влажных от жары волос спадали на лоб.

Сам же Стивен, по-видимому, даже не подозревал об этих недочетах. Он смотрел вокруг с милой улыбкой, ожидая от вечера только приятных впечатлений.

Сколько ему может быть лет? – подумала Мэнди. – Наверное, тридцать с небольшим…

Перехватив ее оценивающий взгляд, он поднял бровь и дружески улыбнулся девушке.

– Боюсь, наш животрепещущий разговор о древних каналах Сахары не показался вам слишком занимательным, – извинился он.

– Ничего, все в порядке, – смиренно заметила она. – Я уже привыкла находиться в обществе ученых – немолодых джентльменов, которых не интересуют события, произошедшие позже чем за 500 лет до нашей эры.

Стивен громко рассмеялся и поставил на стол бокал, в котором звенели кусочки льда.

– Я возмущен тем, что меня назвали немолодым джентльменом, – обиженно заметил профессор. – И уж, разумеется, ты не можешь отнести к этой категории Стивена.

– Я и не собиралась этого делать, – успокоила его Мэнди. – Я имела в виду своего отца.

– Древние восточные сокровища, таинственная религия, – кивнул Стивен. – Как-нибудь вы должны рассказать мне о них, хорошо?

Думает расположить меня к себе, решила Мэнди. Как будто она жить не может без разговоров о восточных религиях!

– Я сейчас, мои дорогие… – профессор поднялся, – нам следует пойти в ресторан и позаботиться о желудке.

Еда, как всегда, оказалась превосходной. Так как они пришли в обеденный зал несколько позднее обычного, то к тому времени, как им подали кофе, ресторан был полон. Очарованная Мэнди следила за яркими группами прибывающих гостей, ищущих свободные столики. Стивена, казалось, тоже занимала суета, происходящая вокруг. Он изредка кивал головой мужчинам, проходящим мимо их столика, и один раз даже приподнялся со своего места, чтобы поприветствовать величественного вида даму в бледно-лиловом атласном платье, сопровождающую группу людей к зарезервированному столику.

– Мадам Дюпре, – пояснил он вполголоса, когда снова сел. – Жена высокопоставленного правительственного чиновника, обладающего влиянием, ограниченным пределами этого города.

Как стало ясно, он провел целую зиму в городе Тунисе, читая лекции в университете, и тогда-то и приобрел много новых знакомых.

– Бог мой, это же Рената Кастелла! – воскликнул он через несколько минут, увидев, как в зал вошла высокая, экзотически одетая женщина. Ее сопровождала группа людей, привлекающая столько же взглядов, сколько и она сама.

– Кто она такая? – Мэнди с интересом посмотрела на Стивена.

– Писательница. Живет в великолепном старинном мавританском дворце в предместье Туниса – Медине. Она устраивает роскошные приемы, я бывал на них, они действительно великолепны. Рената живет здесь уже несколько лет – она наполовину итальянка, наполовину американка.

– Замужем? – задала «оригинальный» вопрос Мэнди.

– Была. – Стивен вытер салфеткой губы. – Ее муж, автогонщик, погиб около трех лет назад в Ле Мане. Говорят, они очень любили друг друга. После его гибели Рената никогда не стремилась подыскать ему замену. – Он внимательно следил за продвижением Ренаты и ее спутников по залу. Вдруг Стивен удивленно поднял брови. – Неужели с ней молодой Рамон аль Хассан? Интересно, что он здесь делает?